Текст книги "Приходи в полночь"

– Голубой блейзер очень тебе к лицу, – одобрила она. – С брюками цвета хаки ты немного похожа на школьницу, но все равно мило. Жаль, что ты не надела что нибудь короткое и облегающее. Или красное. На фоне твоей посетительницы все носительницы икс хромосом выглядят бледными и незначительными.

– Не в первый раз.

Ли подхватила свой кейс и направилась в кабинет.

Хорошо, что, входя в комнату, чашку с кофе она держала крепко. Чемоданчику повезло меньше. Он выскользнул и грохнулся об пол, когда она, пораженная, застыла в дверях.

– Что вы делаете? – спросила она женщину, вторгшуюся в ее кабинет.

Пола Купер стояла на четвереньках, выразительно откинув голову и подняв высоко вверх вытянутую ногу. Маленькое помещение наполнял густой запах. Видимо, это ее духи.

– О, простите, – сказала она, оглянувшись на Ли и сохраняя свою экстравагантную позу. – «Стальная попка».

– Прошу прощения?

– «Стальная попка», кассета с упражнениями. Разве у вас такой нет? – Она еще раз оглядела Ли и озорно подмигнула: – Нет, думаю, нет.

Ли легко могла бы обидеться – и, без сомнения, обиделась бы, – если б не улыбка ее посетительницы, обезоруживающая теплом. Ли поймала себя на том, что улыбается в ответ. На Полу Купер трудно обижаться, поняла она.

К тому моменту как Ли подняла кейс и подошла к столу, Пола встала на ноги и оправила одежду – экзотическое сочетание черного балетного трико, шарфа от Гермеса и плотно облегающего мини цвета электрик. С головы до пят в отличной спортивной форме, роста приблизительно пять футов десять дюймов – даже в голубых замшевых туфлях на низком каблуке, – и хорошо за двадцать, и тем не менее все еще мечта фотографа.

Нанося последний штрих, она тряхнула головой, чтобы убрать назад волосы. Ее длинная, по моде, стрижка лучилась и струилась по плечам облаком рыжевато каштанового сияния. Лак на ногтях сочетался со сливово красной помадой. Должно быть, хорошая краска для волос, подумала Ли. Уже одного этого было достаточно, чтобы попросить женщину уйти. Но Ли сгорала не просто от обычного любопытства. Какого рода отношения были между Полой Купер и Ником Монтерой, помимо сексуальных?

Пределы ответственности Ли в деле Монтеры были несколько туманны в подобной ситуации. Ее наняли, чтобы оценить обвиняемого и представить экспертную оценку его умственного и эмоционального состояния, равно как и способности совершить преступление. Беседы с другими людьми были для этого необязательны, насколько поняла Ли, но она не могла устоять перед возможностью поговорить с Полой Купер.

– Мисс Купер, не так ли? – спросила Ли.

– Прошу вас, называйте меня Пола!

Ли кивнула, все еще не решаясь предложить посетительнице сесть.

– Вы танцовщица? – начала она.

– Танцовщица, актриса, модель… цыганка гадалка. – Ослепительно улыбнувшись, Пола подошла к стулу, на котором оставила сумочку, и, взяв звякнувшее золотистой цепочкой ручкой изящное голубое изделие из замши, повесила его на плечо. – По правде говоря, у меня нет хрустального шара, но я умею кое что другое. Кажется, я могу предсказывать будущее, просто взглянув на человека. Посмотрим… – Она подняла бровь и вперилась в Ли. – Да, совершенно определенно – вы на пороге.

– На пороге чего?

– Чего то значительного. Я бы сказала, в ближайший месяц полтора, может, даже скорее. Критическое событие.

– Может, мне стоит застраховаться? – Визитерша словно не заметила ее иронии.

– Если только вы собираетесь умереть от перевозбуждения, – уколола Пола. – С другой стороны, если вы думаете о подстраховке, контроль за рождаемостью может оказаться неплохой идеей. Это «событие» предполагает участие представителя противоположного пола.

Ли улыбнулась и уселась на свое вращающееся кресло. Ладно, наживку она заглотнула. Пола тоже села.

– Мужчина в вашей жизни? Он высокий, красивый, очень умный?

Очень умный? Она говорит про Доусона? Ли слегка пожала плечами, подтверждая.

Пола со значением кивнула:

– Я вижу, события закручиваются, доктор. Но если позволите, один маленький совет. Что бы ни случилось, не путайте секс с любовью. Для таких романтиков, как мы, это губительно. Сужу по собственному горькому опыту.

Ли мучилась любопытством, не о своих ли отношениях с Монтерой она говорит.

– И поэтому вы сегодня здесь? – Пола театрально вздохнула:

– Я несколько дней все не могла решить, надо ли мне идти к вам или нет. Пожалуй, это обдуманный риск.

– Риск? Разговор со мной?

– Просто, мне кажется, вам надо кое что знать о деле Ника Монтеры. Вы ведь психиатр, который оценивает его состояние, правильно?

– Один из нескольких. Защита, без сомнения, пригласит своего.

Внезапно задумавшись, Пола смотрела в пол.

– Никто из них не узнает правды, доктор Раппапорт. Ни один из них, даже вы. Никто не знает Ника Монтеру, как я… – Шелковистые ресницы медленно поднялись, явив затуманенный взгляд. – И даже я его не знаю.

– Мисс Купер, это дело об убийстве, и меня пригласил штат, чтобы я свидетельствовала против Монтеры. Возможно, вам следует поговорить с его адвокатом?

– С Алеком Саттерфилдом? Я пыталась, но он ничего и слушать не хочет. Он видел меня по телевизору и говорит, что я принесла его клиенту больше вреда, чем пользы, но я не одна из чокнутых поклонниц Ника Монтеры и делаю это не ради того, чтобы привлечь к себе внимание. Мне надо с кем то поговорить.

Она помедлила, будто ожидая, что Ли прервет ее, затем заторопилась.

– Ник не похож ни на кого, с кем вы когда либо имели дело, – сказала она. – Я вам гарантирую. Существуют вещи, которые вам следует о нем знать, это очень важно. Есть такие стороны его натуры, которых не видно никому.

Ли почувствовала, как ее затягивает что то непреодолимое. Она сделала глоток кофе, надеясь, что подостывший напиток ее отвлечет, но ощутила себя ребенком, которого притягивают музыка и яркие огни карнавала.

– Что вы имеете в виду?

– Я знаю, это звучит безумно, но Ник – гораздо больше, чем просто талантливый фотограф. Он обладает некой властью над людьми. Когда я ответила на его объявление о моделях, то пришла в его студию в самом сексуальном наряде, какой смогла соорудить. Он посмотрел на меня, извинился за то, что отнял у меня время, и попрощался. Понимаете? Попрощался! Вы можете в это поверить? Я была в отчаянии. Мне очень нужна была работа, поэтому я позвонила ему – несколько раз, насколько я помню. Наконец он согласился снова меня принять, но на его условиях.

Сумочка Полы лежала у нее на коленях, и теперь модель принялась перебирать звенья цепочки, словно они были бусинами четок.

– «Когда вы придете ко мне в студию, – сказал он, – приходите голой. Оставьте свою дурацкую одежду и макияж дома. Вы понятия не имеете, Пола, какая вы – или какой можете быть. Я могу помочь вам узнать, какая Пола Купер на самом деле, но вы должны достаточно доверять мне, чтобы позволить мне это сделать, тогда мы сможем работать вместе». – Она остановилась перевести дух. – Вот так он сказал, это его слова. Я перепугалась до смерти, но пошла.

– И что произошло?

– Он тут же понял, что я нервничаю, и это ему, кажется, понравилось. «Продолжай бояться, – сказал он. – Это настоящий страх». Он встал рядом со мной на колени и разговаривал со мной, как с ребенком. Ну, я и потеряла голову. Очень скоро я уже плакала, сморкалась и рассказывала ему то, чего не рассказала бы и родной матери. С того момента он над всем установил свой контроль, до мельчайших деталей. Он точно знал, что ему нужно для съемок, и не позволил гримерше даже прикоснуться ко мне. Отпустил ее, и все сделал сам – прическу, макияж. Даже одел меня.

– Одел вас?

– В один из своих старых свитеров… серый кашемировый свитер с вырезом уголком. Он оказался мне велик, я в нем просто утонула, но он этого и добивался.

– Чувственный образ? – спросила Ли.

– Нет нет! Ничего подобного. Я получилась похожей на беспризорного ребенка – напуганный, удивленный ребенок, скорчившийся внутри серого шерстяного свитера. Просто сердце разрывалось, правда. Он будто бы сфотографировал меня обнаженной – не физически, а духовно.

Она открыла сумочку, порылась в отделении на «молнии» и достала уменьшенную фотографию. Ли встала, чтобы взять ее у подошедшей к столу Полы.

– Я бы вас не узнала, – честно сказала Ли.

На модели не было косметики, а рыжие волосы были убраны от лица и свободно рассыпались по плечам. Пола выглядела лет на пятнадцать, и несчастное выражение ее лица брало за душу. Но то, что под свитером она была обнажена, придавало снимку эротический оттенок. Становилось интересно, что такое с ней, почему она дошла до такого состояния, и на ум приходили самые соблазнительные образы… раскованная сексуальная игра, вышедшая из под контроля, бурная ссора любовников. Или с ней плохо обращались?

– Он это умеет, – сказала Пола. – Он заставляет вас интересоваться, что случилось с женщинами на его фотографиях. Он заставляет вас чувствовать, будто вы их знаете, потому что вы как раз и знаете. Вы смотрите на собственные страхи, свои тайные желания. Свое собственное крушение.

Ли больше не колебалась насчет того, иметь ей с Полой Купер дело или нет. Она хотела получить ответы на несколько своих вопросов.

– Расскажите мне о той силе, которой, как вы говорите, он обладает.

Пола вернулась на свое место.

– Не знаю, как описать, но ее ощущаешь почти физически. Ник очень естественный, очень мужественный. У меня было много мужчин, но по части мужественности с ним не сравнится никто.

Она помедлила, словно Ли собиралась оспорить ее утверждение.

Ли этого не сделала.

– Эта сила, как он ею пользуется?

– Хотела бы я знать! Отлила бы себе в бутылочку. Ничего явного, но он умеет заставить вас чувствовать себя центром его мира, создается впечатление, что весь его мир целиком сосредоточен на вас. Только на вас. Он создает поле физической энергии – как земное притяжение. Я знаю только, что, если побыть рядом с ним достаточно долго, это засасывает. Я не могу вообразить женщину, которая сможет устоять перед ним, если он обратит на нее внимание.

Золотистая цепочка позвякивала в пальцах со сливово красными ногтями.

– В ваших устах это звучит так, будто он один из харизматических лидеров с тучей преданных последователей, – задумчиво произнесла Ли. – Вы имеете в виду такой тип людей, которые могут влиять на мысли, промывать мозги, чтобы окружающие выполняли их приказы?

– Да, что то в этом роде, только Ник делает это строго в области отношений между мужчиной и женщиной. Он сосредоточен на своих объектах. Я считаю, что пребывание с ним действует возбуждающе… и сильнее, чем алкоголь или наркотики, клянусь. К нему можно пристраститься. Я просто потеряла контроль.

– Как? Сексуально?

– Это только одна сторона. Но было и другое. То, как он берет на себя ответственность. Постепенно у меня выработался условный рефлекс на все, что с ним связано, даже на звук его голоса. Ему только нужно было заговорить со мной в своей сексуальной манере, и я включалась, страстно желая его, понимая, что готова умереть ради его прикосновения. Это одновременно был и рай, и ад. Он словно ввел меня в сексуальный транс, и я не могла из него выйти. – Вздрогнув, она помолчала. – Иногда это было ужасно.

– И как же вы выбрались? – спросила Ли. Пола, казалось, не слышала вопроса.

– Вы обратили внимание на его глаза?

– Конечно.

– Но вы заглянули в них по настоящему? Иногда их синева настолько холодна и прозрачна, что кажется, будто заглядываешь в бесконечность. Как тот фокус с зеркалами, когда ваше лицо повторяется бесконечное число раз. Оно отражается все дальше и дальше. Иногда мне казалось, что Ник и есть мой хрустальный шар. Я смотрела в его глаза и могла читать будущее.

Эта женщина была одержима, по ее же собственному признанию, но Ли не могла не вспомнить и свою реакцию на эти синие глаза, такие синие, что они казались раскаленными.

– Он же латино, вы знаете, – продолжала Пола. – Латино с голубыми глазами. Вы не находите это интересным?

– По моему, его мать была англичанкой.

– Да, она умерла, когда он был еще мальчиком. Тогда я его не знала, но, думаю, эта потеря должна была перевернуть его. Он таит в себе огромную печаль, доктор Раппапорт, и это она делает его таким жестким. Он может быть грубым. Он легко прибегает к грубости.

– Каким образом?

– Он знал мои тайны… и иногда обращал их против меня. Я боялась темноты, и он запер меня в жуткой темной комнате, пока я не начала умолять его выпустить меня. Потом я потеряла сознание у него в руках, а он клялся, что это случайность, что просто дверь захлопнулась.

– Это действительно было случайностью?

– Не знаю. И никогда не узнаю. Секс тоже становился игрой с ним. Он знал, что меня возбуждает, и иногда форменным образом мучил меня… самой роскошной пыткой, конечно. Он доводил меня до экстаза. Я не могла насытиться. Я попалась на крючок. Я бы все для него сделала, даже продала себя, если бы он попросил. Вот тогда я и поняла, что надо уходить. Он причинял мне боль. Не хотел, но причинял. А я была только рада. Я была отчаянной женщиной, доктор. Я хотела всего, что мог дать мне Ник Монтера, даже боли.

– Вы до сих пор с ним не покончили, да?

– Видимо, нет, но я никогда к нему не вернусь.

Ли начала поглаживать золотое колечко в ухе. Боже, и почему у нее так колотится сердце? Она надеялась, что Пола не слышит, как от его ударов подрагивает ее голос.

– Зачем вы пришли сюда, мисс Купер? – спросила она. – Чтобы сказать мне, что Ник Монтера убил Дженифер Тейрин?

Сумочка Полы со стуком упала на пол.

– Нет! Я пришла сказать, что он ее не убивал! Ник никого не мог лишить жизни. Он способен на многое, но только не на хладнокровное убийство.

– Боюсь, вы ошибаетесь. Ник Монтера, когда ему было семнадцать лет, отнял жизнь человека. Он убил главаря банды и отсидел в тюрьме три года за непредумышленное убийство.

Если Ли ожидала шока или неверия от своей посетительницы, то ничего такого она не увидела. Убийственное сообщение Ли не произвело на Полу Купер никакого впечатления.

– Это совсем другое, – пожала плечами она. – Ник влюбился в девушку главаря. Она была юной и белой… убежала из богатой семьи. Главарь банды застал их вместе и бросился на Ника с ножом. Это была самооборона, доктор. Именно так все и произошло, но у Ника не было ни одного шанса выпутаться. Даже суд был подстроен.

– Как это?

– Дженифер Тейрин свидетельствовала против Ника. Лучше бы она его убила. Она обвинила его в изнасиловании и нападении на ее друга. Наверное, она боялась мести со стороны банды.

Ли была потрясена.

– Дженифер Тейрин была подругой главаря банды? Это та самая женщина, в убийстве которой обвиняют Ника? Его бывшая модель?

– Да, а вы не знали?

Ли не знала. Но если это правда – если Дженифер Тейрин была той самой девушкой, что предала Ника, – тогда Пола Купер просто напросто дала обвинению мотив убийства.

– А кто еще об этом знает?

Пола смотрела на нее с недоумением.

– Я думала, все знают. Это должно быть в его полицейском досье. Я понимаю, что это выглядит плохо, но это не значит, что он… – Она вскочила со стула, движимая желанием заставить Ли понять. – Он ее не убивал, доктор. Поверьте мне! Он не мог, потому что я знаю, кто это сделал.

– Вы знаете… – Ли упала в кресло. Больше она уже ничего не воспринимала, но Пола была вне себя.

– Это дружок Дженифер, – заявила она. – Он задушил ее и подставил Ника.

– Почему вы так решили?

– У меня нет доказательств, но Джек Таггарт – коп из отдела по расследованию убийств и ублюдок садист. Дженифер ушла от него несколько месяцев назад, и он впал в ярость, особенно когда узнал, что она вернулась к Нику.

– Вернулась к Нику? После того как свидетельствовала против него? Почему она это сделала?

– Потому что она все еще не покончила с ним… или чувствовала вину за то, что с ним сделала. Однажды она появилась на пороге его дома, умоляя позволить ей объясниться. Дженифер сказала, что ей не нужно ничего, кроме его прощения. Они несколько раз встречались, он сделал пару ее снимков, вот и все.

– Вы знаете, что было между ними? И как?

– Мы с Ником поддерживали отношения даже после того, как наша сексуальная связь прекратилась. Он рассказывал мне о многом.

Ли встала и подошла к окну, надеясь, что в голове у нее прояснится. Уличное движение внизу было интенсивным, и в воздухе уже сгустился смог, но луч солнца пробился сквозь голубое стекло террариума, и две сонные черепашки наслаждались тропическим теплом. Ни одна из них не двигалась. Ли нередко спрашивала себя, не слишком ли тяжело им таскать свои природные доспехи? Какова цена безопасности? Неподвижность?

– Позвольте мне убедиться, что я все поняла правильно. – Ли стояла перед террариумом, впитывая проникавшее сквозь него тепло. – Вы считаете, что Таггарт в порыве ревности убил Дженифер, а затем уложил, как на фотографии, которую сделал Ник?

– Да – и почему нет?! – ведь он пытался подставить Ника.

Пораженная злостью в голосе своей посетительницы, Ли обернулась. Лицо Полы пылало, глаза сверкали. Она подняла сумочку и нервно теребила ручку цепочку. Ли удивилась, как она до сих пор не сломала ногти.

– Мисс Купер, зачем вы сюда пришли? – спросила Ли. – Почему вы захотели со мной поговорить?

– Я надеялась убедить вас, что Ник никого не убивал. Но может, его адвокат прав, может, я причинила ему вред, а не помогла. Да? Я только сделала хуже?

Ли покачала головой:

– Я не знаю, что вы сделали.

Это парадокс, поняла Ли, до глубины души тронутая отчаянием на лице Полы Купер. Чем больше Ли узнавала о Нике Монтере, тем меньше, как ей казалось, она его понимала. После их последней встречи она вплотную подошла к тому, чтобы устраниться от этого дела, но не смогла этого сделать. Как преломляет лучи призма, так ее память преломляла мгновения неприкрытой беззащитности, когда он встал рядом с ней на колени, озаренный лучом раскаяния. Она больше не могла бросить это дело, как не могла забыть боль, промелькнувшую в его глазах на долю секунды.

Прежде она думала, что ограничится беседой и тестированием в своем кабинете, но теперь она уже не была уверена, что этого будет достаточно. Он сказал ей, что, если она хочет узнать, кто он такой, она должна прийти туда, где живет он. В его студию. Фотография была его жизнью. Даже убийство, в котором его обвиняли, искаженным образом отражало его работу. Придется увидеть его за работой.

Ли дотронулась до сережки, пробежав пальцами по внешней и по внутренней поверхности колечка. От нее не требовалось свидетельствовать, верит она или нет, что он убийца, нужно было просто дать заключение, способен он на преступление или нет. Но она хотела узнать, был ли Ник Монтера хладнокровным убийцей или нет. Более того, ей нужно было это узнать.

Глава 8

На крутых склонах и серпантине дорог Колдуотер Кэньона обитало удивительное количество живых форм. Экзотическая флора и фауна сосуществовали с рок звездами, магнатами кино, художниками всевозможных направлений и даже с группой активных борцов за охрану природы под названием «Люди деревья». Миллионные сооружения висели по склонам скал, а коттеджи в деревенском стиле усыпали террасные склоны гор. Для путешествующих писателей каньон был безумным лоскутным одеялом, мешаниной людей и гумуса. Неосторожным гостям он представлялся географической загадкой, по сложности подобной лабиринту.

Сегодня одной из таких неосторожных гостий оказалась сама Ли. Она уже накрутила несколько миль по петляющей дороге и пришла к заключению, что выхода из лабиринта нет, когда заметила подъезд к дому Ника Монтеры. Она рассмотрела его студию сквозь небольшую тополиную рощу, когда направила свой автомобиль по гравийной дорожке, идущей между изящных деревьев.

Причудливое одноэтажное здание, казалось, все состояло из окон, световых люков и грубой кровельной дранки. Ли не заметила никакого движения, пока подъезжала и парковалась, но она намеренно приехала на полчаса раньше времени, о котором договорилась Нэнси.

Она заглушила мотор, глубоко вздохнула и проверила гладко натянутые чулки, прежде чем выбраться из машины. Ли редко надевала юбку со свитером, но сегодня на ней была небесно голубая двойка, возможно, чтобы не походить на школьницу. Волосы она распустила по плечам, сделав косой пробор.

Кейт Раппапорт одобрила бы ее внешний вид, с иронией подумала Ли. Доусон тоже, но он не одобрил бы ее путешествия в одиночку. Ли знала, что она рискует, но решила отказаться от сопровождающего из офиса окружного прокурора. Она не могла надеяться установить хоть какое то взаимопонимание, если бы за спиной у нее маячил телохранитель. Это изменило бы их отношения и разрушило то хрупкое доверие, которое еще было между ней и Монтерой. И потом, она не знала, санкционировал бы суд ее «визит домой», но если она хотела получить ответы на терзавшие ее вопросы, надо было взять на себя какую то ответственность.

Утвердившись в этой мысли, Ли, прихватив кейс, вышла из машины.

Дом Монтеры окружала веранда, увитая бугенвиллеей, густо усыпанной оранжевыми и пурпурными цветами, а парадная дверь была сделана из восьми деревянных панелей, богато украшенных резьбой. В неистовых изображениях птиц и змей Ли узнала влияние искусства древних ацтеков, но смысловым центром композиции были сияющее солнце и безмятежный месяц.

Стучать в дверь приходилось по страшной индейской маске из бронзы, которая звучала гулко. На пробный стук Ли никто не отозвался, но от прикосновения дверь легко приоткрылась, и, войдя, она очутилась в круглом вестибюле. Солнечный свет лился сквозь стеклянный куполообразный потолок, озаряя висевшие на стенах фотографии.

Работы Ника Монтеры, поняла Ли. Они были выполнены явно в его стиле. Мрачные фотографии являлись этюдами, изображавшими женщин в разной степени физического и духовного обнажения, одни – грустные и задумчивые, другие – охваченные эротическим желанием, но на все снимки было тяжело смотреть из за их пронзительно меланхоличного настроения.

Ли поставила кейс у столика рядом с дверью и пошла осмотреть выставку.

Центром экспозиции оказался черно белый портрет чрезвычайно эффектной модели. Красота ее была столь необычной, что Ли просто потянуло к снимку. Молодая женщина сидела одна, в тени, в задумчивой позе, ноги подобраны, взгляд устремлен в пространство. Картина была пронизана чувством одиночества. Тона были блеклыми, но красивыми, а сама фотография пульсировала от невысказанной тоски. Глядя на снимок, Ли ощутила тяжесть в груди, давящую на сердце печаль. Она реагировала на это изображение так, словно сфотографировали ее. Или кого то из ее знакомых.

Она не могла вообразить, чтобы человек, создавший работы такой глубины и силы, мог отнять жизнь у женщины. Ведь он постиг ее душу. Ли потянулась к золотому колечку в ухе, но спохватилась и вместо этого поправила подплечник. Она поняла, что Монтерой движут интересы художника, но что, если он захотел чего то большего, чем обнажить души своих моделей? Что, если он пожелал всецело обладать ими?

Мужчины, патологически одержимые контролем, будучи отвергнуты женщиной, нередко реагируют жестоко, и виды этой жестокости бывают символичны. Вполне можно было предположить, что он расположил безжизненное тело Дженифер в той же самой беззащитной позе, в какой сфотографировал ее, таким образом создавая иллюзию, что она по прежнему принадлежит ему.

Ли резко обернулась, ей как будто что то послышалось. Приглушенный плач? От вестибюля отходило несколько коридоров. Один из них, тускло освещенный рассеянным светом, как будто вел в саму студию. Хотя Ли испытывала все большую неловкость оттого, что ходит тут незваной гостьей, она прошла до конца коридора, слыша постукивание своих невысоких каблуков по черной плитке. Коридор заканчивался похожим на пещеру помещением со световыми люками в потолке и деревянным полом.

Комната была погружена в тень, разглядеть ее было трудно, но Ли смогла различить лампы, ширмы и другое оборудование. Помещение было уставлено множеством зеркал и отражающих поверхностей, как для съемок. По периметру студии высокие панели из черного пластика создавали ощущение уединенности, а в одном месте пробивался сквозь щель между панелями мягкий голубоватый свет. Услышав тихий разговор, Ли осторожно приблизилась. С того места, где находилась Ли, казалось, что Ник Монтера стоит на полу на одном колене, но больше ничего видно не было. Она подошла поближе к щели, и, когда поле ее зрения расширилось, ее взору предстала сцена невероятной интимности. Только слепящий белый свет и ширмы рефлекторы подсказали ей, что идет съемка.

Ник действительно стоял на колене рядом с низкой скамьей, на которой сидела модель, молодая женщина, босая, завернутая в не по размеру большой мужской махровый халат. Она была явно расстроена, а он ее успокаивал. Его голос звучал мягко, отечески, и наконец он привлек ее в свои объятия, усмиряя ее приглушенные рыдания с сочувствием, поистине трогательным. Ли редко наблюдала в мужчинах такую чувствительность и никогда не испытывала на себе такой нежности сама. Отец бросил мать Ли ради другой женщины, когда самой Ли было два года. Она знала Дрю Раппапорта по его фотографиям и немного сверх того. Мать с явной озлобленностью сказала ей, что ее отец был редким мерзавцем, слишком одержимым жаждой странствий, чтобы навьючить себя таким багажом, как маленький ребенок. Поэтому Ли иногда думала, что, может, он ушел из за нее. Возможно, именно поэтому тихие всхлипы девушки модели пробили защиту Ли. Из за внезапной боли в горле ей стало трудно дышать.

В глазах девушки еще блестели слезы, когда Ник поднялся и повернулся к ней, погладил ее по подбородку, приподнял грустное личико. Она назвала его по имени и с готовностью потянулась к нему, когда он взял с треножника камеру. Мгновение спустя он уже стремительно щелкал затвором камеры, успокаивающе разговаривая с девушкой.

– Все хорошо, малышка, ты прекрасна, когда плачешь, – услышала Ли его слова.

В смущении она попятилась от проема. Неужели он намеренно довел эту женщину до такого состояния? Ощущая во рту отвратительный привкус из за пережитого потрясения, она выбралась из студии и поспешила назад в холл, раздумывая, остаться ей или уехать. Она сделала то, за чем приехала, – увидела Монтеру за работой.

Еще ничего не решив, она почувствовала, как что то легкое мазнуло ее по щиколотке. Она посмотрела вниз и увидела прелестное гибкое существо, глядевшее на нее. Взмахнув белым хвостом, кошка повернулась и пошла по холлу, затем вспрыгнула на деревянный резной комод в мавританском стиле, словно расположилась в первом ряду зрительного зала.

– Ну и откуда ты взялась? – спросила Ли.

– Она, возможно, хотела бы задать вам тот же вопрос.

Ли обернулась и увидела Ника Монтеру, стоявшего в проеме того коридора, по которому она пришла. Она была все еще потрясена увиденным, но теперь уходить уже было поздно. Придется с ним общаться.

– Я знаю, что приехала рано, – заметила она.

Он пожал плечами, как бы прерывая ее извинение.

До этого Ли не заметила, что было на нем надето, что неудивительно при сложившихся обстоятельствах. Теперь же она не могла не обратить внимания на его босые ноги, серые спортивные брюки и черную футболку. Последняя казалась предметом одежды, уцелевшим после активных занятий спортом: рукава оторваны, снизу отрезан значительный кусок, открывая темную рельефную карту мышц, сбегавших от груди до пупка и ниже, где на бедрах свободно сидели тренировочные брюки.

На футболке красовалась надпись на испанском языке, а над ней свернулась клубочком серебряная змея: «Si esta vibora te pica, no hay remedio en la botica». Ли слабо знала испанский, но одно слово она поняла. Змея.

– «Если укусит эта змея, лекарства в аптеке ты не найдешь».

– Прошу прощения?

Он повторил поговорку на беглом испанском, с таким удовольствием перекатывая во рту гласные, словно получал от этого сексуальное наслаждение.

– Если укусит эта змея, лекарства в аптеке ты не найдешь. Вот что это значит, – объяснил он.

– А, понятно… – Ли облизала пересохшие губы. Возможно, все дело было в том, как он сложил руки на груди и принялся ее разглядывать, но его взгляд оказал на нее настолько чувственное воздействие, что ей захотелось бежать прочь. Черноволосый и светлоглазый, он сам напоминал мифическую змею, жестокую и хитрую. Красивую, но смертельно опасную. Он был при этом неотразим.

– Ваша помощница сообщила мне, что вы приедете, – сказал он. – Но забыла сказать зачем.

– Я подумала, что мне не помешает посмотреть ваши работы.

– В самом деле? – Он казался заинтригованным, но настроен был скептически. – Вот здесь у меня висит кое что. – Он ступил в холл и обвел рукой стены, указывая на фотографии, которые она уже видели, затем указал на столик у двери: – Позади вас незаконченная коллекция.

Ли повернулась к папке, лежавшей открытой на столе. Здесь тоже находились этюды женской натуры, но эти работы были намеренно эротичны. Стиль викторианской эпохи, основной мотив – вода. Лепестки роз плавали по поверхности зеркальных прудов, где плескались и плавали обнаженные женщины. Каждая модель, казалось, была погружена в трепет какого то внутреннего пробуждения, ее бурная сексуальность передавалась образами, выполненными в тонах сепии. Но настроение было слегка скорбным, меланхоличным, и это бросилось Ли в глаза. Нагота моделей была скорее эмоциональной, чем физической. Что он сделал, чтобы заставить женщин забыть о себе до такой степени?

Ли вздрогнула, как будто над ней совершили насилие. Он каким то образом проник в их неосуществленные желания, в их самые насущные женские нужды. В священные вещи, подумала она. В такие вещи, которые не следует знать о женщине ни одному мужчине, потому что это делает женщин слишком уязвимыми.

Она перевернула страницу, чувствуя, что он подошел к ней сзади.

– Они красивы, – сказала она.

– Спасибо. К сожалению, мне пришлось закрыть проект.

– Почему?

Ли поняла, что ответ не нужен, когда увидела следующую фотографию: молодая женщина стояла по щиколотку в мелком пруду, наклонившись над своим отражением. Одной рукой она касалась своей груди и смотрела на это с изысканным изумлением, отразившимся на ее лице. Но внимание приковывала ее вторая рука. Она направлялась к ее промежности, пальцы расправлены в откровенном, жаждущем жесте.

Ли стремительно отдернула от страницы руку.

– Почему я закрыл проект? – Он засмеялся. – Потому что модели, с которыми я обычно работаю, не хотят раздеваться перед фотографом, над которым висит обвинение в убийстве. Вряд ли я могу их за это винить.

Он встал рядом с ней, и Ли поняла, что он наблюдает за тем, как она рассматривает его работы. На следующем снимке женщина стояла на четвереньках, спина выгнута, она смотрит на что то позади нее. Ночная рубашка женщины задрана, беззастенчиво показывая ее наготу. Явно заметно, что ее одолевают эротические фантазии.