Текст книги "Свободные и любимые. Современный подход к воспитанию детей на основе безусловного принятия"

То, как мы обращаемся с нашими детьми, действительно важно для их дальнейшего развития и может повлиять на всю жизнь. Как мы увидим во второй главе книги, история детства – нашего и всех предыдущих поколений – изобилует серьезными стрессами. Многие из нас ощущают их последствия на физическом или психологическом уровне, даже став взрослыми. Анализируя свое детство (или просто чувствуя, какими несчастными детьми мы были), мы осознаем, что там корень той или иной проблемы. И в таком случае мы, став родителями, собираемся действовать иначе.

Помогает ли новый метод поступать по-новому

Сегодня хватает пособий, обещающих безотказные воспитательные решения в самых разных ситуациях: как наладить сон, как справиться с упрямством или как нам сдерживать свой взрослый гнев, если дети просто не делают того, чего мы от них хотим. «Вот так не надо, это вредно! А вот так делай!» Мы в отчаянии изучаем методику за методикой, но они не дают ожидаемого эффекта. Возможно, мы даже замечаем – особенно с детьми постарше, – как с каждой новой опробованной рекомендацией отчуждение между нами и нашими детьми растет. Мы больше не находим общего языка в попытке приспособиться самим или приспособить наших детей к чему-то новому. И в то же время ребенок теряет себя (или мы сами теряем себя), стараясь соответствовать всем запросам.

Это приводит нас к ситуации, которая на самом деле давно известна науке и обсуждается в исследованиях. Зачастую советы по воспитанию создают новую беспомощность, поскольку обещают родителям непременный успех, который на деле гарантировать невозможно. Рекомендации стимулируют родителей к самоанализу, что хорошо и необходимо, но польза от него тонет под лавиной обвинений и усредненных решений[16]16
  Hopfner, J. (2001): Wie populär ist pädagogisches Wissen? Zum Verhältnis von Ratgebern und Wissenschaft. In: Neue Sammlung 41 (1), S. 74 und 77.


[Закрыть]. В результате мы в лучшем случае узнаем не больше прежнего, но зачастую у нас только возникают все новые вопросы и усугубляется чувство вины.

Факт в том, что все дети разные, все родители разные, проблемы у нас комплексные и не разрешаются тривиальными, общими для всех приемами. Вы помните, что воспитание – это всегда только попытка. Индивидуальная подгонка очень важна. Нельзя дать универсальный ответ на вопросы, возникающие в конкретных ситуациях. Дети – не аппараты, которые по нажатию кнопки выдают нужный результат. Дети – это люди, которые по-разному реагируют на раздражители, по-разному обрабатывают внешнюю информацию, у них разные темпераменты и способности. И поэтому различные действия и линии поведения на каждого ребенка воздействуют по-своему. Вспомните, как по-разному утешаются или успокаиваются младенцы и малыши до трех лет. Одних можно легко унять, заговорив с ними, покачав или устроив поудобнее, а с другими так не получится. Поэтому «метод» успокаивания «просто возьми ребенка на руки и покачай» годится не для всех. Нужно понимать, что требуется каждому конкретному ребенку. И это касается не только утешения, но и возбудимости, активности, склонности отвлекаться и выражения душевного состояния: дети очень, очень разные[17]17
  Подробнее об этом у Strüber, Nicole (2019): Die erste Bindung. Wie Eltern die Entwicklung des kindlichen Gehirns prägen. 6. Aufl. Stuttgart: Klett-Cotta, S. 156 f.


[Закрыть].

Чаще всего решение проблемы заключается не в каком-либо конкретном руководстве или методе. Для начала надо понять, что стоит за этой проблемой. Речь идет о нашем взгляде на ребенка, о его потребностях и наших отношениях. Речь о том, кто мы как родители и как действуем. Вопрос о методах второстепенен – и порой никогда не возникает после того, как мы однажды выяснили для себя, соответствует ли вообще концепция «воспитание» нашему образу ребенка.

У Катрин и Томаса всю неделю по вечерам одна и та же проблема с их четырехлетней дочерью Мией. Девочка выглядит усталой, но не засыпает. После напряженного рабочего дня Катрин хотелось бы, чтобы Мия спокойно засыпала в положенное время, и мама могла бы заняться своими делами. Чего только не испробовали родители, чтобы «усыпить» Мию: читали книги, делали успокаивающий массаж, подолгу лежали с ней в кровати – то Катрин, то Томас, то все вместе, – слушали аудиосказки и пытались организовать спокойный вечер после детского сада, чтобы дочка плавно переходила ко сну. Ничего не помогало: Мия снова и снова встает и хочет играть, хотя устало трет глаза. Педиатр посоветовал им продолжать укладывать дочь в одно и то же время, чтобы она в итоге все-таки привыкла к такому режиму. Только тогда она сможет спать столько, сколько требуется детям ее возраста. Катрин настолько выбилась из сил, что попыталась удерживать Мию в кровати против ее воли. Кончилось тем, что обе плакали и девочка уснула от изнеможения. На этом концепция врача для Катрин и Томаса себя исчерпала. Решение нашлось в разговоре с Мией, когда родители попытались выяснить, почему девочка по вечерам так настойчиво отказывается спать. В свои четыре года малышка хотела все больше участвовать в принятии решений, которые касаются происходящего с ней и вокруг нее. Мы называем этот период «фазой автономии». То, как проходили вечера, и принуждение ко сну было для нее слишком большим ограничением. После дня, проведенного в детском саду, ей не давали возможности для самоопределения и самоэффективности. А кроме того, ей просто хотелось еще побыть с родителями. Тогда родители дали Мии возможность активнее включаться в программу вечера. Ей также разрешали поиграть перед ужином, причем девочка сама выбирала игру, а Томас выполнял отведенную ему роль. Катрин в это время спокойно готовила ужин, и потом у нее хватало сил уложить Мию в постель.

Многие проблемы вытекают из того, что мы видим и понимаем наших детей не такими, какие они на самом деле. Мы исходим не из представления о нашем ребенке, а о ребенке вообще. И здесь далеко на задний план отступают вопросы вроде «семейная кровать или приставная детская», «домашний арест или нагоняй». Речь вот о чем: почему я, собственно, не вижу своего ребенка как безусловную индивидуальность, на которую ориентируюсь в своем поведении? Почему я считаю, что ребенок всегда должен отвечать моим представлениям? Пусть порой у меня и возникает робкое ощущение, что я не знаю точно, почему сейчас нужно действовать общепринятым образом, и отталкиваюсь только от того, что «ну детей же полагается воспитывать».

Если в моей памяти – и не только в моей, ведь подобный опыт получило довольно много людей – сохраняется столь отрицательный опыт «поломанности», возможно, проблема не только в воспитательных мерах. Дело еще и в том, что я в принципе оказался «поломанным» – неважно, в чем именно. Тогда следует спросить себя не о том, что действительно надо делать. Нужны другие вопросы. Как научиться по-настоящему понимать ребенка? Как освободиться от определенных мыслей и ожиданий? Почему по-прежнему пропагандируют воспитание с помощью определенных методов? Каким мне быть, чтобы мы с ребенком обращались друг с другом уважительно, справлялись даже с трудными семейными ситуациями и оба не чувствовали себя после этого ущемленными, выжатыми и превратно понятыми?

Самоанализ. По следам собственной деформации

Вы еще помните свои детские желания и цели? Чем вы точно хотели заниматься, но не реализовали это стремление? Кем хотели стать? Куда вам, подростку, хотелось отправиться в путешествие?

И, напротив, что вам приходилось делать / учить / посещать через силу? Чего вы вообще не хотели? Подумайте! Найдутся ли три вещи, которые вам не удалось осуществить? И три – которые вы были вынуждены делать? Что вы чувствуете сегодня, думая об этом?

Зачем мы вообще воспитываем

Итак, мы видим: методы и усредненные рекомендации по общению с детьми во многих случаях не годятся. И все же в обращении с нашими детьми мы часто ориентируемся на директивы и планы. Это касается твердого режима и правил сна, введения прикорма, времени на гаджеты и т. д. Мы воспитываем не «по сердцу», а во многом по плану, который, однако, часто не срабатывает как следует. И что делать, если придерживаться его не получается? Веря в планы и не имея ничего лучшего, мы крепко держимся за них и пытаемся реализовать их во что бы то ни стало. Это создает дополнительный стресс, но мы продолжаем гнуть свою линию, потому что у нас нет другого метода и не видно иной возможности.

Из-за таких проблем вокруг понятия «воспитание» ведутся жаркие дискуссии: не только среди родителей, но и в педагогическом сообществе. Педагог Катарина Заальфранк пишет: «Воспитание не только излишне, оно часто наносит ущерб»[18]18
  Saalfrank, Katharina (2020): Du bist ok, so wie du bist. Beziehung statt Erziehung: Was Kinder wirklich stark macht. München: GU, S. 18.


[Закрыть], а известный датский семейный психотерапевт Йеспер Йууль заявлял: «Воспитание не только изматывает – но и не работает»[19]19
  Juul, Jesper (2020): Respekt, Vertrauen & Liebe: Was Kinder von uns brauchen. Weinheim, Beltz, S. 20.


[Закрыть]. Тем самым оба они поддерживают традицию полемики с понятием воспитания как «антипедагогики». Его ввел еще в 1970-е годы Эккехард фон Браунмюль, а Алис Миллер развила с точки зрения психоанализа. Уже Браунмюль провозгласил воспитание «неверным подходом», который «рассматривает детей как человеческий материал, которому надо привить какие-то качества»[20]20
  von Braunmühl, Ekkehard (1983): Antipädagogik. Studien zur Abschaffung der Erziehung. 4. Aufl. Weinheim: Beltz, S. 265.


[Закрыть]. С помощью педагогических мер воспитание влияет на развитие и поведение детей.

Социология также учит, что основной упор воспитание делает на изменении личности и общества. Социолог и создатель оригинальной теории общества Никлас Луман в 1991 году высказался по этому поводу: «Мир не таков, каким ему следует быть, а значит, надо воспитывать»[21]21
  Luhmann, Niklas (2002): Das Erziehungssystem der Gesellschaft. Frankfurt am Main: Suhrkamp, S. 38.


[Закрыть]. По мнению Лумана, путем социализации и воспитания ребенок из человека становится личностью. В своей знаменитой работе «Надзирать и наказывать»[22]22
  Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 2018. Прим. пер.


[Закрыть] философ Мишель Фуко исследовал устройство власти и пенитенциарной системы в нашем обществе и провел параллели между школой и тюрьмой. Фуко наглядно объясняет, что школьное воспитание ведет к послушанию, страху, унижению и отупению – качествам и эмоциональным состояниям, которые не допускают креативных, независимых действий, но совершенно в духе общества порождают конформных и нетворческих людей. И даже если мы воспитываем, это означает, что собираемся влиять на детей своим поведением и формировать их в духе нашего общества. Но влиять на живого человека – дело, как все мы знаем, совсем не простое, ведь он защищается и не готов поддерживать любые предложения. Значит, надо прибегнуть к воспитательным мерам. А на протяжении нескольких столетий ими были меры физического и духовного насилия.

Новое воспитание в меняющемся обществе

Чтобы понять, почему продолжает обостряться проблема воспитания с его негативными последствиями для детей и общества, стоит копнуть глубже. Адаптация к социуму – вот что в последние сто лет подразумевалось под взрослением. Чтобы иметь гарантию стабильности, дети должны были встроиться в общество и перенять его ценности. Дети имели и экономическую ценность, потому что уже в юные годы начинали работать – это обеспечивало семье какой-то достаток или хотя бы выживание. Все «детское» изгонялось очень рано. Важно было сохранить статус-кво общества и его ценностей: стабильность, рост, потребление, благосостояние. Чем лучше шли дела у поколения пожилых и родителей, тем важнее было, чтобы дети развивали это благополучие: занимали надежное положение на рынке труда, зарабатывая пенсии, и не ставили под угрозу благосостояние и порядок. Благосостояние все больше служило не удовлетворению основных потребностей, «а в первую очередь удовлетворению потребности в самовыражении и статусе. Но ее не только никогда нельзя удовлетворить, более того – она постоянно порождает новые потребности. ‹…› Мы оказались пойманными в какую-то “машину по сжиганию ресурсов”. И все же этот вид благосостояния считается воплощением хорошей жизни», – так экологические активисты Луиза Нойбауер и Александр Репеннинг интерпретируют научные выводы ученого-экономиста Мартина Кольмара[23]23
  Neubauer, Luisa/Repenning, Alexander (2019): Vom Ende der Klimakrise. Eine Geschichte unserer Zukunft. Stuttgart: Tropen, S. 165 f.


[Закрыть]. Такое положение вещей еще больше стимулируется подавлением нормальных детских потребностей, воспитанием при помощи наказаний и приспособления, а также ориентацией на системы поощрений, что в конечном счете продвигает потребление. Когда мы ощущаем себя отверженными, что может происходить и в случае, если есть опыт родительского неприятия, у нас в мозгу активируются те же центры, которые активны и при физической боли. Эту боль мы компенсируем каким-нибудь поощрением, например потреблением. Вы наверняка наблюдали такое: ребенок несчастлив потому, что получает недостаточно внимания, тепла или уважения, а родители задаривают его игрушками, сладостями или чем-нибудь другим, вместо того чтобы дать эмоциональную поддержку. Будем честны: кому из нас не доводилось вознаграждать себя покупками за достижения или тяжелый день? Потребление активирует выработку большого количества дофамина в мозге. Это защитная реакция, которая уравновешивает негативное влияние травмы. В соединении с другими факторами, такими как генетическая предрасположенность, подобные механизмы поощрения могут вызывать зависимость.

Британский историк психологии и психоаналитик Ник Даффел изучал истории детей, которые воспитывались в английских элитных колледжах и с ранних лет были оторваны от родителей. Они получали хорошее образование, но их жизнь и учеба ориентировались только на приспособление и успех. Даффел объясняет: «Из нейробиологии нам известно: не испытывая чувств, мы не можем выносить верные суждения. Чтобы соотносить наши действия с нашими ценностями и правильно оценивать людей, нам нужны чувства. Короче говоря, эмпатия. Это становится проблемой, если по отношению к ним в детстве эмпатии не проявляли, потому что оставили их в учреждении со множеством правил»[24]24
  https://kontrast.at/internat-eton-eliteschulen-boris-johnson/.


[Закрыть]. Конечно, отношения во многих семьях не сравнить с правилами элитного колледжа. Однако структура приспособления и подчинения с вытекающими из них травмами все же очень распространена. Это подтверждает и детский психиатр доктор Брюс Д. Перри: «Этот постоянный акцент на соревновании заглушает значимость взаимодействия, эмпатии и альтруизма, которые имеют решающее значение для душевного здоровья человека и социальной сплоченности»[25]25
  Perry, Bruce D./Szalavitz, Maia (2006): Der Junge, der wie ein Hund gehalten wurde. Was traumatisierte Kinder uns über Leid, Liebe und Heilung lehren können. Aus der Praxis eines Kinderpsychiaters. 9. Aufl. München: Kösel, S. 303.


[Закрыть]. Но как эти молодые люди будут решать актуальные вопросы современности, если их учили только адаптироваться и сохранять ценности? Учитывая проблемы нашего времени, мы должны научиться мыслить иначе, по-новому.

Система воспитания, в которой мысли и поступки сдерживаются, и компенсирующее потребление сегодня затрагивают и другие сферы жизни. У благосостояния есть оборотная экономическая сторона: эксплуатация стран третьего мира (плохие условия труда, труд детей, низкие зарплаты и т. д.), чтобы мы жили в достатке. При этом развивающиеся страны первыми принимают на себя последствия вызванных человеком климатических изменений: голод, засуха, опустынивание, наводнения приводят, помимо прочего, к тому, что число беженцев и мигрантов растет. Проблемы потепления на Земле и их причины были известны уже в 1979 году, как пишет в своей статье Losing Earth («Теряя Землю») журналист Натаниэль Рич. Тогда еще были возможность и надежда воспрепятствовать климатической катастрофе. Однако, пишет Рич, «культура и эволюция обусловили тот факт, что мы навязчиво занимаемся современностью, беспокоимся лишь о ближайшем будущем, а все, что будет после, из нашего сознания удаляем»[26]26
  Rich, Nathaniel (2019): Losing Earth. Berlin: Rowohlt, S. 227.


[Закрыть]. Последствия этого мы видим и ощущаем сегодня: изменение климата, новые инфекционные заболевания, например вызванные коронавирусом (а они тоже связаны с тем, что человек вторгается в естественную среду обитания животных и разрушает экосистемы), миграционный кризис. Перед нами стоят проблемы, которые мы не в состоянии решить, опираясь на привычные стратегии и устоявшийся образ мышления. Нам нужен творческий, гибкий подход. Вот пример – действия властей в Германии по отношению к школе во время пандемии коронавируса. Необходимо внедрять новые креативные решения для занятий в цифровом формате, для работы в малых группах, надо использовать альтернативные общественные пространства и природные зоны, надо реструктурировать школьную систему – возможно, отказаться от обязательного посещения учебных заведений вообще. Однако власти не отступились от прусских ценностей всеобщего школьного образования. А когда очное посещение стало невозможным, дети по большому счету оказались предоставлены самим себе, а родители испытывали стресс[27]27
  В Федеральных государственных образовательных стандартах России (ФГОС) также прописано внимание к ценностям развития универсальных компетенций, но пока не внедрено системных решений на уровне государства. Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Но как это все связано с воспитанием? Антрополог Маргарет Мид еще в 1970 году отметила: существуют различные формы культур с различными установками воспитательного поведения[28]28
  Mead, Margaret (2006): Der Konflikt der Generationen. Jugend ohne Vorbild. 4. Aufl. Magdeburg: Klotz.


[Закрыть]. Есть формы культур, где доминируют убеждения старшего поколения, а молодежь обязана ориентироваться на эти представления. Здесь воспитание означает прежде всего приспособление к авторитетам. Есть такие формы культур, где ценности определяются взрослыми детьми этого старшего поколения – в мире, который так трансформировался в ходе войн, природных катастроф и экономических изменений, что старшие в нем уже не ориентируются. Но когда-нибудь и взрослые не смогут соответствовать этим требованиям. Стресс и перегрузки возрастут, потому что проблемы времени не могут быть решены людьми с таким образом мышления. В обществе, которое ориентировано на индивидуальность и предоставляет много вариантов выбора и решений, взрослым не по силам именно «борьба за собственную жизнь». Так это описывает социолог Ульрих Бек[29]29
  Beck U. (1995): Die „Individualisierungsdebatte“ // Schäfers, B. (Hrsg.): Soziologie in Deutschland. VS Verlag für Sozialwissenschaften, Wiesbaden.


[Закрыть]. Есть катастрофы, с которыми взрослым уже не справиться, исчезает безопасность, что приводит к страхам и новому поиску. Теперь ответственность ложится на молодежь, которой свойственна гибкость, хотя цели неясны. Если мы и дальше будем перекладывать на их плечи груз и давление прошлого, молодые люди могут не выдержать вызова. Не получится одновременно учиться адаптации, подчинению – и быть гибкими, мыслить глобально, развивать толерантность и креативность. Эти качества относятся к разным группам, и каждой из этих групп присущи разные процессы. Чтобы идти новыми путями, необходимо обладать способностями, которые нацелены на будущее и не отшлифованы прошлым. Нам нужны не приспособившиеся ведомые, а гибкие, креативные, глобально и сообща мыслящие дети. Нам нужно «неполоманное», свободно мыслящее новое поколение.

Давайте посмотрим, где мы сейчас оказались. Изменение климата, пандемия, экономический провал, неспособность взрослого поколения предвидеть дальнейшее развитие – мы находимся в критической точке. Всемирное движение Fridays for Future уже показывает нам, что отправляется в новый путь. По словам исследователя молодежи Клауса Хуррельмана, молодое поколение исключительно активно, политизировано, цифровизировано и хочет интерактивно постигать жизнь[30]30
  Hurrelmann, Klaus/Albrecht, Erik (2019): Generation Greta. Was sie denkt, wie sie fühlt und warum das Klima erst der Anfang ist. Weinheim: Beltz, S. 251.


[Закрыть]. В исследовании молодежи, проведенном Shell в 2019 году, среди молодых людей 39 процентов – открытые миру и космополиты, треть склонна к популизму или национал-популисты, а 28 процентов не могут однозначно определить свою позицию[31]31
  Нurrelmann, Klaus/Albrecht, Erik (2019): Generation Greta. Was sie denkt, wie sie fühlt und warum das Klima erst der Anfang ist. Weinheim: Beltz, S. 75.


[Закрыть]. И все же старшее поколение снова и снова стремится лишить молодежь права на собственное мнение, ограничить их права и не допустить их расширения (например, в том, что касается включения прав детей в конституцию или снижения возрастного избирательного ценза до 16 лет). Писатель Джонатан Франзен в своем эссе What if we stopped pretending («Не пора ли перестать притворяться?») разъясняет, что мы уже не предотвратим климатическую катастрофу, но должны сейчас размышлять о том, как с ней быть. «Срок может прийти быстрее, чем всем нам хотелось бы ожидать, так как порушатся системы масштабного сельского хозяйства и всемирной торговли и появится больше людей, у которых не будет ничего, кроме крыши над головой. И тогда понятия “экологической агрокультуры на региональном уровне” и “крепкого сообщества” перестанут быть просто модными словечками. Доброжелательное отношение к ближнему и забота об окружающей среде: поддержание плодородия почв, разумное потребление воды, защита пчел и прочих насекомых-опылителей – приобретут большое значение во время кризиса и в любом обществе, которое этот кризис переживет»[32]32
  Franzen, Jonathan (2020): Wann hören wir auf, uns etwas vorzumachen? Gestehen wir uns ein, dass wir die Klimakatastrophe nicht verhindern kцnnen. 4. Aufl. Hamburg: Rowohlt Taschenbuch, S. 38 f.


[Закрыть].

Итак, мы обязаны мыслить по-новому. И прежде всего – позволить, чтобы по-новому, по-другому мыслила молодежь. Речь идет не только о том, чему учиться, но и о том как. Мы видим это в современных дебатах вокруг школ и форм занятий. И речь не о привязанности к определенным лицам или учреждениям, а о ценности этой привязанности. Мы видим это по тому, что сегодня возникает все больше споров о разных типах привязанности. Мы стремимся сделать надежную привязанность эталонной.

Индивидуальность важна как для каждого в отдельности, так и для всего общества в целом. Открытость и нацеленность на будущее может возникнуть только из признания индивидуальности. И это вовсе не значит, что мы должны эгоистично преследовать только свои цели. Речь о признании разнообразия и потенциале, который возникает как раз из разнообразия.

Нам нужно изменить свое представление о воспитании, о его цели и методах. Следует основательно пересмотреть даже наше восприятие детства и взросления детей. Чтобы дети смогли справиться с вызовами будущего, мы должны сегодня, в настоящем, смотреть на них, обращаться с ними и сопровождать их по-другому. Значит, самое время изменить нашу жизнь с детьми, даже если это по многим причинам непросто.

Александра и Фариз – родители шестилетнего Каспара. Мальчик неохотно общается с другими людьми. Он, скорее, воздерживается от участия в разговорах, и в гостях ему нужно какое-то время, чтобы пойти на контакт. По отношению к своим дедушкам и бабушкам, а также другим членам семьи он тоже, скорее, сдержан. В то же время у него богатая фантазия, он очень творческий. Если приходят гости, Каспар избегает суеты и любит уединиться, чтобы порисовать. А если семья идет к кому-то, он всегда берет с собой маленькую сумку с фломастерами и бумагой. Родители Александры считают Каспара сложным ребенком: они нередко спрашивают, кто же получится из мальчика. Ему же нужно учиться общаться и взаимодействовать с другими, а не уходить в мир своих фантазий. Эти навыки понадобятся ему как минимум в профессии. В конце концов, он мальчик и от него ожидаешь большей энергичности. Эти разговоры с родителями часто были трудными, особенно для Александры. Она начинала спорить, иногда отказывалась видеться и по несколько недель не давала о себе знать, но все же возобновляла контакт – в первую очередь ради Каспара. Александру начало беспокоить и поведение мальчика, поэтому она обратилась за консультацией. Она призналась, что всегда ощущала, будто «говорят и про нее». Реакция родителей всколыхнула в ней собственные детские воспоминания, когда она чувствовала себя недостаточно хорошей. Александра смогла разрешить для себя этот конфликт поколений, признав, что у родителей другой взгляд на воспитание и будущее, не совпадающий с ее нынешней позицией и их с Фаризом представлениями о будущем. Александра научилась сохранять спокойствие в таких ситуациях и заботиться о самой себе, ведь родителей уже не изменить. Разница во взглядах осталась. Но, взглянув на ситуацию по-другому, Александре стало проще выносить разговоры со старшим поколением, и она могла спокойно поддерживать общение.

Различия в установках и целях воспитания часто находят отражение в конфликтах поколений. Старшее поколение критикует отсутствие или неправильные установки воспитательных мер. Они опасаются, что дети превратятся в «тиранов» или совершенно избалуются. Иногда к этому примешивается тревога из-за того, что молодежь не сможет обеспечить стабильность пенсионной системы: и во что же превратится наше общество с такими детьми?

Изменить представления о воспитании сложно и едва ли возможно, если сам человек к этому не готов и у него нет мотивации. Поэтому иногда бывает достаточно признать, что у старших поколений были другие цели и иные способы осмыслять свои травмы и защищаться от них. Дедушки и бабушки могут высказывать свое мнение и рассуждать, но воспитание – задача родителей.

В этом конфликте часто замешаны наши собственные травмы. Будучи совсем другими родителями, чем наши, мы вдруг замечаем, чего нам в детстве так не хватало. Так хочется, чтобы наши родители относились иначе хотя бы к внукам, а лучше – и к нам самим. Чтобы они все-таки дали то, чего нам когда-то так сильно недоставало. Но без внутренней готовности дедушек и бабушек этого не произойдет. Тоска по принятию, любви и некоторой прогрессивности чаще всего остается без удовлетворения, как бы сильно мы ни желали обратного. И мы не должны ожидать от своих детей, что они залечат наши раны. Единственное, что нам остается, – выйти из игры и самим поступать по-другому. Мы неспособны изменить старшее поколение против его воли, но мы способны влиять на общество, чтобы наши дети выросли другими.

Самоанализ. Путешествие во времени

В последнем упражнении мы возвращались в прошлое, определяя свои личные желания и цели. Теперь отправимся в будущее. Чего вы желаете для своих детей через двадцать лет? Обведите пять качеств характера (или запишите пять дополнительных), которые вы хотели бы видеть в своем ребенке. Речь идет не о прогнозе, а о том, как вы в своем поведении ориентируетесь на ребенка и какие ценности хотите ему передать. Здесь нет разделения на «правильно» и «неправильно». И, разумеется, мы можем желать чего-то, что на первый взгляд кажется противоречивым. Иногда полезно увидеть ценности, которые хочется передать дальше, и взвесить, насколько они соответствуют заложенной в нас концепции воспитания.

Осмотрительный * авторитетный * адаптированный * самодостаточный

Популярный * скромный * благодарный * дисциплинированный

Напористый * честный * успешный

Чуткий * ранимый * с богатым воображением * порядочный

Гибкий * свободный * радостный * лидирующий

Ведомый * невозмутимый * любимый * справедливый

Великодушный * сердечный * участливый * легко осваивающий

Креативный * пылкий * любящий * лояльный

Храбрый * любопытный * оптимистичный * учтивый

Стремящийся к совершенству * самостоятельный * уверенный * сильный

Духовный * толерантный * независимый * поддерживающий

Признательный * понимающий * дальновидный

Уважаемый * мудрый * надежный

Законы и их применение на практике

Чтобы дети могли справиться с вызовами будущего и не только действовали «по указке», но и были гибкими и свободными, мы должны воспитывать их иначе, чем до сих пор. К счастью, эта мысль пробралась и в политику и была закреплена законодательно. Но как конкретно нам ее воплощать, законом не регулируется, что вызывает у родителей много вопросов.

Воспитание в Германии – обязанность родителей. Это записано в абзаце 2 § 1 книги VIII «Социальная помощь детям и молодежи» Социального кодекса: «Забота о детях и их воспитание являются естественным правом родителей и прежде всего их обязанностью». Но в чем, собственно, конкретно заключается это «воспитание», не указано, кроме того, что «каждый молодой человек… имеет право на поддержку в своем развитии и на воспитание себя как ответственной за свои поступки и способной к жизни в обществе личности». Итак, по закону воспитание необходимо и должно учитывать развитие личности. Как исполнять эту обязанность на практике – не поясняется. Не существует закона о правильном воспитании, так как, по конституции, это основное право и ответственность родителей: они лучше знают, что для их ребенка хорошо, а что – нет. Почему все совсем не так просто, мы еще обсудим. И все же в родительской ответственности есть смысл. Она гарантирует семьям некоторое свободное пространство и в то же время защищает их от вмешательства государства.

Однако что касается направленности воспитания, есть два важных дополнения: принцип партнерства в воспитании и закон о ненасильственном воспитании[33]33
  Bundesministerium der Justiz und für Verbraucherschutz Referat Öffentlichkeitsarbeit; Digitale Kommunikation (Hrsg.) (2016): Meine Erziehung – da rede ich mit! Ein Ratgeber für Jugendliche zum Thema Erziehung. https://www.bmjv.de/SharedDocs/Publikationen/DE/Meine_Erziehung.pdf.


[Закрыть]. Под партнерством понимается, что дети не должны больше воспитываться авторитарно и в подчинении. Родители обязаны учитывать «возрастающую способность и возрастающую потребность ребенка в самостоятельных, ответственных поступках», в зависимости от уровня развития ребенка обсуждать возникающие вопросы и стремиться к консенсусу. То есть важно видеть, что за ребенок перед нами, что он может и как мы способны его поддержать. В конце концов, власть принимать решения остается за родителями. Однако ребенка надо привлекать к обсуждению этого решения. Здесь нет конкретных указаний, но задано направление воспитательной мысли, к которой стремится наше общество. Закон указывает, что нельзя воспитывать ни авторитарно, ни попустительски.

Итак, ясно, что родители могут и должны воспитывать. И мы знаем, чего закон большего не допускает. В Гражданском кодексе от 1896 года еще можно прочитать: «Отец в силу закона о воспитании может применять к ребенку уместные принудительные меры». Однако в 1980 году законы, которые регулируют правоотношения между родителями и детьми, были реформированы. В них закреплено, что воспитательные меры, унижающие человеческое достоинство, недопустимы. Тем не менее первоначально право на наказание еще выводилось из общих прав. Тем самым родителям по-прежнему разрешалось применять «умеренное физическое наказание» (например, бить палкой).

Несмотря на вмешательство Союза защиты детей, потребовалось еще много времени, пока что-то изменилось. Общество не вполне понимало, как воспитывать детей без рукоприкладства, чтобы они следовали наставлениям родителей. После того как ФРГ подписала Конвенцию ООН о правах ребенка, в 1990 году Немецкий союз защиты детей, комиссия по делам детей бундестага и журнал Brigitte при поддержке 27 профсоюзов потребовали изменить законодательство. Однако только в 2000 году бундестаг принял новую редакцию закона о ненасильственном воспитании: «Дети имеют право на ненасильственное воспитание. Телесные наказания, нанесение психологических травм и прочие унижающие человеческое достоинство меры недопустимы».

Наряду с такими физическими наказаниями, как пощечины, тычки, побои, встряска или изоляция, теперь недопустимым признано и нанесение психологических травм, таких как унижение, лишение любви, угрозы, компрометация, обесценивание и т. п. Теоретически у нас сейчас очень хорошие рамочные условия: пусть у детей (все еще) нет закрепленных в конституции прав, однако они обладают субъективными правами. Опекающие ребенка лица связаны его личными правами и его благополучием. Уголовное преследование за нарушение права на ненасильственное воспитание действует – правда, лишь в особых случаях. От него отказываются, если можно обойтись социально-педагогическими мерами, семейной психотерапией или другими способами. Нарушения в виде нанесения психологических травм и унижения человеческого достоинства до сих пор практически не карались. Они широко распространены в нашем обществе и по сей день часто остаются неопознанными. Именно такие якобы «мелкие проявления» насилия мы и хотим исследовать в книге.