Текст книги "Серебряное пламя"
Автор книги: Сьюзен Джонсон
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Он впился в ее губы, потеряв контроль над собой, и Импрес уступила бешеной атаке, глубоко вздохнув, словно ждала его всю жизнь. Секундой позже ее руки обвились вокруг его плеч в ответном сумасшедшем порыве, бедра выгнулись, готовые принять его, она затрепетала, желание затопило ее с головы до ног. Она страстно хотела его, истомившаяся, разгоряченная, переполненная желанием.
Огонь был выпущен из-под контроля. Исчезли внезапно все причины, мешавшие им сплестись в объятиях. Они были словно сожженные страстью и чувственностью, столь сильными, что не оставалось обратной дороги. Трей погладил нежную кожу на ее бедрах и раздвинул их. Затем его пальцы коснулись влажного горячего входа в желанный рай и стали поглаживать его.
Импрес задохнулась, незнакомое до сих пор чувство, словно крепкое вино, вскружило ей голову.
– Еще, – прерывисто прошептала она, когда смогла хоть чуть-чуть вернуть ощущение реальности.
Он продолжил, и она подумала, что умирает.
– Скажи, можно умереть от счастья? – едва вымолвила Импрес, горячо дыша ему в плечо. – Откуда ты знаешь…
Но опытные пальцы Трея скользнули дальше, не давая ей говорить, и Импрес позабыла обо всем, экстаз вихрем налетел на нее.
– Ты прекрасна, – нежно сказал Трей, когда мир в сознании Импрес перестал вращаться в безумном восторге. – Там все влажно и горячо, – добавил он хрипло. – Я не могу больше ждать. Прими меня, дорогая.
Он оказался сам на том месте, где только что были его пальцы, и толчком вошел в нее. Он почувствовал, как она напряглась под ним, остановился и лежал, не двигаясь, ожидая, когда пройдет мгновенная боль от его вторжения и она расслабится. Он поглаживал ей бедра, словно хотел, чтобы тепло его пальцев поскорее изгнало неприятное ощущение. Через секунду он начал осторожно двигаться, пытаясь понять, не преодолена ли граница между болью и наслаждением. Он не торопился, его безумство прошло после того, как он оказался там, где хотел быть больше всего на свете, и поэтому продвигался вперед, готовый в любой момент отступить, шептал ласковые слова, ласкал до тех пор, пока не почувствовал ее встречного осторожного движения и не услышал, как она умоляюще прошептала:
– Дальше…
Он послушался, и она выгнула навстречу ему бедра и теснее прижала его к себе руками. Она тяжело дышала от охватившей ее страсти, а он, взволнованный от того, что она, приняв его полностью, лихорадочно содрогается под ним, почувствовал себя на краю пропасти и понял, что через секунду рухнет в нее. Его руки скользили по ее стройным бедрам, гладили шелковистую кожу на ее ягодицах. Почувствовав ее первые слабые конвульсии, он перестал сдерживать свое яростное желание, охватившее его с того момента, как он в первый раз увидел Импрес в гостиной у Лили. И она прильнула к нему, когда колдовские волны понесли ее на себе. И выкрикнула его имя, глубоко впившись ногтями в его плечи.
Прошло достаточно много времени, а он совершенно не чувствовал себя опустошенным. Трей лежал на ней, охваченный неутолимой страстью, желание вновь опаляло его. Две недели, шесть дней, двадцать три часа, подумал он и наклонился, чтобы поцеловать ее в мягкие теплые губы, зная, что он будет изнурять и себя и ее и чувствовать каждый раз острый, нежный, горячий, пронзительный, мерцающий вкус любви все три недели.
Он не думал о том, что это чувство совершенно новое в его жизни, и просто ждал с нетерпением предстоящее наслаждение. Он нашел себе подругу – пусть даже на короткое время – и теперь всеми фибрами своей души, влекомой первобытным инстинктом, хотел ее опять.
После третьего раза совершенно опустошенная, Импрес сказала:
– Остановись.
Потрясенная, она провела рукой по его лицу и отбросила влажные черные волосы со лба. Трей остановился и взглянул на нее так, как будто она была инопланетянкой. Он смотрел на нее совсем другими глазами: она была вновь сосредоточенна, красива, на щеках играл румянец. Слегка улыбнувшись, она произнесла:
– Тебе не следует отрабатывать пятьдесят тысяч долларов за один вечер. – Взгляд в нее был теплый и дружеский.
– Ты совсем другая, – сказал Трей, не отвечая на ее слова и пытаясь понять, в чем заключается ее очарование, которое он буквально ощущал кожей. Чувства его в этот момент были непривычно обострены.
Импрес не сказала ему, что чувствует себя другой, потому что ее внутренний мир свернулся как бы в куколку, потерял свою определенность. Но она чувствовала, что случившееся с ней имеет огромную внутреннюю важность. Она не могла словами точно выразить, что с ней произошло, но она знала, что эта ночь навсегда разделит ее жизнь на «до» и «после». Это было так странно, словно она проснулась от спячки и у нее появилась особая новая власть, как будто она познала секрет природы, который до этого существовал за границами ее девичьей жизни.
– Продолжим завтра, – сказала она, обрадованная внезапным открытием этой власти, и погладила волнистые черные волосы Трея.
Он улыбнулся.
– Извини, ты права. Черт бы побрал мой эгоизм. – Он прикоснулся губами к ее прямому носу, приподнялся, перевернулся и лег на спину.
– Не стоит извиняться, – ответила Импрес, поворачиваясь на бок и опершись на локоть.
Он прекрасен, подумала она, глядя на лежащего совершенно спокойно и расслабленно Трея. Она оглядела его всего – от красивого лица, широких плеч, развитого торса до бедер и длинных мускулистых икр.
– Дело не в том, – ответил он с усмешкой. Глаза его смотрели открыто, спокойно, он чуть улыбался. И, закинув руки за голову, серьезно добавил: – Ты просто сама не знаешь, как невероятна.
– Спасибо. Хотя, конечно, я не знаю… у меня слишком мало знаний, мистер…
– Трей…
– Наверное, стоит поблагодарить тебя, Трей. Думаю, женщины любят тебя.
Импрес была достаточно понятливой, чтобы осознать, что далеко не все мужчины так умелы и нежны. Даже не имея опыта, она понимала, что было чудом попасть в руки мужчине, в котором удивительным образом сочетались сила и нежность.
– Полагаю, что да. – Сказанное прозвучало очень скромно для человека, которого считали обладающим потрясающим обаянием и умением покорять женщин. После этого Трей поднялся и сел на постели:
– Ты часто это делаешь?
Вопрос Импрес застал его врасплох. Что можно ответить этой только что потерявшей невинность девушке или вообще кому-нибудь, задающему такой прямой вопрос? Как вежливо сказать: «Я не знаю, что ты понимаешь под словом „часто». Часто у тебя то же самое, что у меня?» Вероятно, это такой вопрос, на который джентльмен никогда не отвечает, решил он, вспомнив советы, которые очень давно давал отец по поводу скромности и вежливости.
– Я был бы счастлив делать это так часто, как тебе хочется. – Он улыбнулся. – Мы пошлем вниз за едой, если я начну уставать.
– Я нравлюсь тебе, – сказала она, удовлетворенно улыбаясь.
Он коснулся ее рукой и сказал:
– Ты умна, раз заметила это.
Взгляд, которым Импрес его наградила, был новым, немного кокетливым и вместе с тем обожающим.
Он погладил ее руку жестом безыскусной интимности, словно они были старыми друзьями.
– Ты устала? – спросил Трей заботливо, а также для того, чтобы сменить предмет беседы, связанной с его амурными похождениями.
– Нет, не совсем. Хотя мы немного отдохнем? – деловито спросила она, словно договариваясь о коротком перерыве в выполнении своих обязанностей.
Трей вновь опустился на подушку, по-прежнему удерживая ее руку:
– Расскажи мне о себе.
– Вначале ты расскажи о себе, – мягко парировала Импрес. Ей не хотелось раскрывать себя, потому что так будет легче вычеркнуть эти три недели из будущей жизни.
Поняв ее нежелание обсуждать детали своей жизни, он вежливо уступил просьбе, хотя ее слабый французский акцент интриговал его. Они лежали бок о бок, их руки переплелись, и Трей уже начал рассказывать об индейском племени Абсароки и о клане его отца, когда раздался настойчивый стук в дверь. Низкий мужскей голос спросил:
– Ты в приличном виде? – Голос Трея ответил весело:
– Нет, но входи.
Импрес укрылась одеялом, когда вошел Блю.
– Она пуглива, – с улыбкой сказал Трей.
– Действительно, – промолвил Блю насмешливо, думая, что если бы она была пуглива, то не лежала бы голая под одеялом. Прислонившись к двери, он сказал:
– Там внизу, у Полтрейна, идет серьезный разговор. Может, конечно, он слишком много выпил, но ты ведь знаешь, что он думает о тебе и нашей семье. Если хочешь, Фокс и я подежурим у твоей двери сегодня. Он просто с ума сошел от злости, когда ты перебил его цену, и говорит, что непременно посчитается с тобой.
– Не беспокойся, – спокойно произнес Трей. – Он не решится затевать скандал в доме Лили. Это только разговоры за бутылкой. А я знаю, что ты с нетерпением ждешь встречи с Кэти. Пусть Джейк кипит себе. Увидимся утром.
– Уверен?
– Безусловно. Я здесь в такой же безопасности, как с себя дома.
Блю осмотрел прикрытое одеялом тело.
– Все нормально? – загадочно спросил он.
– Все прекрасно. – Губы Трея искривились в улыбке. – В самом деле, все просто прекрасно, – добавил он мягко.
Блю повернулся к двери.
– Увидимся завтра утром.
– Но не очень рано. – Трей кивнул в сторону Импрес.
– Тогда в полдень? – с ухмылкой спросил Блю.
– В полдень будет намного лучше, – вежливо согласился Трей.
– Помни, что иногда надо отдыхать, – по-индейски сказал Блю, поддразнивая.
– Отдохнем после смерти, – также, по-индейски ответил Трей.
Трей сбросил одеяло после того, как Блю вышел, и заключил Импрес в объятия.
– Блю мне как брат. Я познакомлю тебя с ним. Он тебе понравится.
Повернув голову, чтобы посмотреть на Трея, Импрес сказала:
– Я смущена.
– Здесь никто не смущается. Кроме того, Блю и Фокс почти все время со мной, так что…
– Я могу познакомиться с ними обоими?
– Почему бы нет?
– Почему они всегда с тобой? – Она краем уха слышала об индейских проблемах Хэзэрда и об интересах, связанных со скотом. У Импрес, изолированной от общества высоко в горах и слишком погруженной в проблемы собственного выживания, не было времени и сил заниматься проблемами богатых людей.
– Они мои телохранители.
Она внимательно посмотрела на него, высоко подняв брови. Кажется, это было правдой.
– А кто хочет убить тебя?
– Да никто в частности, – ответил он с улыбкой. – Просто я представляю интересы моего отца, а есть люди, которым не нравятся индейцы, особенно те, что не грабят собственную землю, и к тому же полагающие, что они нисколько не хуже белых. Эти люди думают, что нас удовлетворяет жизнь в резервациях на губернаторское пособие. Мой отец выбирает другой путь. Он все еще контролирует большие земельные участки, на которые многие хотели бы наложить лапу. И некоторые из угроз становятся явными.
– Тебе действительно приходилось пользоваться их услугами? – Его рассуждение показалось Импрес странным для таких мест, как дикие прерии или шикарный, публичный дом, и ее глаза широко раскрылись от интереса.
Глянув на нее, Трей заинтересовался, не приехала ли она в Монтану только что и разбирается ли в запутанных политических интригах или в том, как понимается здесь, на границе, справедливость.
– Случалось, что они были очень нужны, – сказал он мягко, но его глаза на миг затуманились и потеряли выражение чарующей теплоты. Услужливая память напомнила ему о тех уроках, которые преподносили человеческие вероломство и жадность. Это была тема, которую ему не хотелось развивать. – Между прочим, мы отправимся завтра в мою квартиру. Там меньше народа. И тебе нужна одежда.
– У меня есть одежда.
– Мы ее сожжем, – сказал он, приятно улыбаясь. Несмотря на дружелюбность тона, это было жесткое напоминание о ее положении.
– Ну что же, ты – хозяин, – ответила она обиженно. – По крайней мере, на три недели.
Повернувшись, она приподнялась и села, глядя на него.
Трей лениво улыбнулся, находя ее прекрасной, когда она гневается, попутно отметив прекрасные изгибы ее тонкой талии, и заявил:
– В таком случае, я использую свою власть. Правда, я не могу вспомнить, когда же в последний раз проявлял хозяйскую власть? Мне нужен кнут?
– Я бы не рекомендовала, – сказала Импрес мягким, медовым тоном, но ее зеленые глаза засверкали, как у василиска.
– Хорошо, попробуем обойтись без него. Спасибо, дорогая, что понимаешь это, – поддразнил Трей, немного спускаясь с подушки, которая была у него под головой. Он потянулся, затем опять опустился на матрац.
– Для начала несколько бархатных платьев и кашемировая шаль, я думаю, – начал он, прищелкнув своими бронзовыми длинными пальцами. – В это время года очень холодно, – добавил он равнодушным тоном. – Несколько шелковых ночных рубашек. Или ты предпочитаешь фланель? – спросил он Импрес, по-прежнему метавшую в него яростные взгляды. – И меховая шапка, чтобы ездить. Тебе нравится кататься на санях? – Серебристые глаза пропутешествовали медленно вниз, рассматривая прекрасные формы тела Импрес, затем неторопливо уставились в ее глаза. Его мысли были внезапно поглощены эротическим зрелищем Импрес, лежащей на меху в его лакированных санях.
– Тебе нет необходимости тратить на меня деньги, – горячо возразила Импрес, для которой перечисление элегантной одежды прозвучало издевательски благотворительно.
– Мне бы хотелось видеть тебя одетой как женщина. Не смеши меня, моя радость.
Она долго не отвечала, женское тщеславие боролось с самолюбием. Но она была не в том положении, чтобы противоречить Трею Брэддок-Блэку.
– Это ведь твои деньги, – произнесла она отрывисто.
– Справедливо, – отчеканил он, забавляясь. – Что ты предпочитаешь из мехов? Что-нибудь темное, наверное. Ты будешь выглядеть изумительно распростертой на темном соболе или черной норке…
– А я думала, что мех предназначен для поезди в санях, – напомнила она ему ядовито.
– Так будет еще один, – продолжал он небрежно. – А теперь назови мне свои любимые блюда. У меня дома имеются запасы, тебе не следует быть такой худой.
На мгновение они взглянула на него, ее глаза были ясные, сверкающие зеленью. Взгляд Трея мерцал серебром.
– Мне нравятся стройные женщины, – сказал он. – Теперь цветы. Какие тебе нравятся больше?
– Цветы? – воскликнула Импрес в полном изумлении; бушевавшая за окном снежная буря делала упоминание о цветах надругательством, едва ли не насмешкой. – Где же их теперь взять?
Трей давно привык к мысли, что мало есть того, чего нельзя купить за деньги.
– Зависит от того, что ты предпочитаешь. Что тебе нравится? – Тон у него был спокойный.
. – Тебе их не достать, – выпалила она. Как будто было возможно найти фиалки в разгар зимы в Монтане!
Но когда, по его настоянию, Импрес все же назвала их, Трей ответил, что постарается.
Этого Импрес не ожидала. Она рассматривала совершенную сделку как жертвоприношение, как вынужденную и временную работу, которую нужно перетерпеть со стиснутыми зубами. Вместе с тем, ей не хотелось расставаться с теплом мужских прикосновений и с комфортом, которого она не видела пять долгих лет. Казалось, ей не избежать конфликта разума с душой. Вместо этого – настоящее волшебство.
– Иди сюда, – позвал Трей, голос у него был низкий и мягкий, как звук флейты в сумерках. Он протянул руку, и она пошла к нему, потому что не могла бороться с собой.
Чуть позже, лежа в его объятиях, она уткнулась ему в грудь, облегченно вздохнула и пробормотала:
– Такое сумасбродство… греховно.
Она имела в виду не моральную сторону своего поступка, а ужасную бедность существования в последние несколько лет, толкнувшую ее на крайние меры.
– Говоришь о грехе, – пробормотал Трей, гладя ее спину, – а сама искусительна, как грех.
Он слегка улыбнулся, глядя в ее затуманенные глаза.
– Если бы ты оставалась достаточно долго… Я испытываю необъяснимую потребность…-Он поднял одну бровь, его светлые глаза оценивающе смотрели на нее. – Ну, не совсем потребность. Ты восхитительна… и я просто с ума схожу.
Он не мог объяснить, что «необъяснимость» была связана с его предыдущими привычками и искушениями, касающимися любви к женщинам. Любовь для него всегда была чем-то вроде спорта и пиршества и никогда не была необходимостью. Именно поэтому постоянное желание поражало его своей необъяснимостью. Он хотел ее так, как вовсе не укладывалось в привычные рамки несерьезных отношений или случайных легкомысленных связей. Он хотел ее без размышлений, как мальчугану хочется коснуться радуги. Он хотел ее без причины и вне логики. Он хотел ее… сейчас же!
Импрес попыталась сказать ему «нет», хотя бы один раз, показать, что он не может так легко добиться всего, не может быть всегда баловнем судьбы, и что она может контролировать эти странные отношения, которые Трей, возможно, рассматривает как очаровательную прихоть.
Но Трей шептал пылкие слова, которые воспламеняли Импрес, рассказывал об опьяняющих деталях того, что собирается проделывать с ней, и что она будет чувствовать при этом, и на что должна посмотреть, чтобы знать, как он сильно хочет ее. И, когда Импрес наконец посмотрела, он сказал, как долго собирается заниматься с ней любовью. Трей ласкал ее и заставил забыть обо всем на короткий миг, словно не было ничего в этом мире, кроме нежных прикосновений, роскоши и ощущения какой-то воздушности.
Неужели мир и в самом деле такой, подумала она изумленно спустя некоторое время, очарованная новыми чувствами и мыслями.
Он поддразнил ее, назвав по-индейски «мой пылкий котенок», когда она закричала от страсти в его объятиях, и сказал, что позаботится о ней.
– Оставайся со мной, – шептал Трей, подразумевая не только три недели.
Но она знала, что это не было трезвым предложением. Он мог стать совсем другим наутро. Но сейчас, тая под ласками его губ, которые скользили по ее шее, она не хотела думать о будущем и о тысячах проблем в ее жизни. Она не хотела думать вообще.
Губы Трея скользнули по ее гладкому животу и медленно продвинулись ниже. Положив голову на ее теплое бедро, он посмотрел на Импрес и прошептал:
– Покажи мне, что ты хочешь, чтобы я поцеловал. – Взяв ее руку, он стал целовать кончики пальцев, в то время как его голова продолжала оставаться на бедре. Затем, нежно поцеловав ее последний палец, он освободил руку и направился к ее горячему месту. – Здесь, пылкий котенок? – мягко спросил он, взяв ее маленькую руку и положив на ее напряженно ожидавшую плоть. – Скажи мне…
– О Боже!.. – выдохнула она, когда пронзительное удовольствие затопило ее сознание. Не было спасения от ощущения. Ничего похожего не было в прежней жизни! Не было ответа на безрассудное желание, не было аргументов и споров, не было извинений. – Пожалуйста, Трей, я нуждаюсь в тебе! – негромко выкрикнула Импрес.
И вместе они испытали крайние пределы страсти.
Несколькими часами позже Трей все еще держал Импрес в объятиях.
– Благодарю тебя, – сонно сказала ему она. В этих словах была признательность за деньги, за будущее семьи и даже за то, по поводу чего она чувствовала угрызения совести – за свое чудесное избавление. Только в этот момент она осознала, как ужасно напугана была там, в гостиной у Лили. И доверчиво дыша в грудь Трек», она уснула.
Он наблюдал за ней, слегка поглаживая ее выжженные солнцем волосы, рассыпавшиеся по его телу, глядел на длинные ресницы, более темные, чем волосы, казавшиеся мягким шелком на ее щеках. Он уже решил, что она самая красивая и прекрасная женщина из всех, кого он раньше видел. Это была объективная оценка мужчины, который видел много красавиц, и очень близко. А что касается девственниц, – тут он слабо улыбнулся, пригладив выбившийся завиток ее волос около уха, – ну, так она опровергла все россказни о неопытных девственницах.
– Спокойной ночи, пылкий котенок, – прошептал Трей. Голос у него был нежный, а слова не могли выразить все те чувства, которые его охватили.
Боже, как он устал! Сладкая звенящая усталость удовлетворенности захватила его, и он мирно уснул.
Глава 4
Кто-то тряс его, но Трей, до конца не протрезвевший, усталый, никак не мог понять где он. Наконец его глаза открылись, и он тяжело вздохнул.
Рядом с ним стояла Фло, одетая в платье из малинового шелка, держа в руках наполовину пустую бутылку шампанского. Ее голос был едва слышен из-за шума бушевавшей за окном бури.
– Трей, солнышко, я принесла шампанское.
Он быстро повернулся, чтобы посмотреть где Импрес, и, убедившись, что она спит рядом, прошептал:
– Поздно, дорогуша, и я устал. Давай в другой раз.
– Нет, – ответила Фло, и голова у нее дернулась несколько раз. – Не хочу ждать. Хочу чуточку выпить с тобой.
Она подняла бутылку и сделала несколько глотков.
– Теперь твоя очередь, – сказала она с улыбкой сильно выпившего человека.
– Нет уж, спасибо, – вежливо отказался Трей, с опаской наблюдая, как покачивало Фло. – У меня болит голова после бренди.
– Шампанское с похмелья лучше всего, – заметила она, подмигнув. – А две женщины лучше, чем одна. Если ты не подвинешься, то я сяду прямо на нее.
Трей быстро повернулся, прикрыв Импрес руками, и Фло плюхнулась на постель.
– Всем привет, – сердечно сказала Фло, поудобнее устраиваясь и пристраивая свое шелковое, отделанное кружевом платье. – Кажется, ты проснулся. Теперь разбуди маленькую леди, и давайте все вместе выпьем.
Глубоко вздохнув, Трей взял бутылку и сделал глоток.
– Дай ей тоже, – с трудом произнесла Фло и сделала великодушный нетвердый жест в направлении Импрес.
– Ей нужно поспать.
– Нет. Хочу посмотреть на ту, что стоит пятьдесят тысяч долларов. Никогда не видела такой дорогой шлюхи, солнышко.
– Ты пьяна, Фло.
– Не больше тебя.
Конечно, он пьян, но куда меньше, чем она. Однако Трей понимал, что лучше не спорить.
– Хорошее шампанское, – сказал он и вернул бутылку.
– Разбудишь ее?
Он покачал головой и улыбнулся.
– Тебе не нравится любовь втроем?
– О Боже, Фло! – воскликнул он, не найдя других слов.
– В ней есть что-то особенное? – задиристо спросила Фло.
– Нет, – ответил Трей не совсем откровенно. – Хотя, может быть.
Затем доведенный до белого каления, он воскликнул:
– Господи, Фло, я не знаю!
– «Не знаю», «не хочу» – только и слышишь от тебя в этот вечер. Не говори больше «нет», сладость моя. Если не хочешь ее будить, так я сама это сделаю.
Трей поднялся с постели, взял Импрес на руки, пока Фло управлялась со своими юбками, тугим корсетом и бутылкой, которую все еще держала в руках. Понимая, что она хочет услышать, Трей сказал:
– Оставайся здесь, Фло. Я сейчас вернусь.
Высокий, стройный, голый, он перенес Импрес в примыкающую маленькую гардеробную. Стараясь беспокоить спящую как можно меньше, Трей уложил ее на парчовую кушетку. Накрыв Импрес одеялом, он Осторожно закрыл дверь и поднял с пола свои брюки. Не успев до конца застегнуть их, он взглянул на Фло и выругался сквозь зубы.
Так и есть, она не позволит, чтобы от нее так легко отделались, потребуется проявить дипломатические способности. Пока он переносил Импрес, Фло успела раздеться и теперь удобно устроилась на обшитых кружевом подушках.
Брови у нее поднялись, а взгляд с трудом остановился на нем.
– Иди сюда, Трей, солнышко, и поцелуй меня. Я скучала по тебе весь вечер.
Бутылка была пуста, голос у нее был призывный, а улыбалась она как всегда.
– Фло, дорогуша, – начал он умиротворяюще. – Видишь ли, Блю разбудит меня рано утром, а я чертовски устал. Будь паинькой и оденься. Я не очень гожусь для тебя сейчас. Пришлось потрудиться.
– Должно быть, темпераментная штучка, – в ее хрипловатом контральто отчетливо слышалась издевка.
– Я вовсе не это имел в виду, – поспешно объяснил Трей. – Уже поздно.
Подобрав скомканное платье Фло, он подошел к постели и протянул его ей.
– Мы давно друзья, одевайся и поговорим утром. Не так ли?
– Мне это не нравится, – ответила она и резко. Отбросила волосы украшенной браслетами рукой.
– Дай помогу тебе одеться, – сказал Трей, придвигаясь ближе.
– Это уже звучит лучше, – промурлыкала она. Следует поскорее надеть на нее платье и вежливо выпроводить, чтобы Лили могла уложить ее в постель. Он не хотел спорить с ней здесь: Фло выпила слишком много шампанского и вела себя сумасбродно. Почему-то, он даже не мог проанализировать почему, ему не хотелось, чтобы Импрес Джордан застала его спорящим с нагой опьяневшей женщиной. О, черт, он не знал точно почему. Ему просто хотелось выпроводить Фло.
Трей стоял лицом к Фло, поэтому не видел, как в оставленную ею полуоткрытую дверь просунулся револьверный ствол. Он помогал Фло одевать платье, когда заметил вдруг ее расширившиеся от ужаса глаза.
Трей хотел успокоить ее, сказать, что никогда не обидит, но инстинктивное чувство опасности заставило его насторожиться. Однако прежде чем тревога дошла до сознания, что-то с силой ударило его в спину. Он почувствовал ожог, как от кислоты, и внезапную нестерпимую боль, и в то же время звук выстрела оглушил его. Как в мучительном ночном кошмаре, который случился наяву, он услышал ужасный крик. Фло, подумал он. Секундой позже в его мозгу мелькнула мысль, что низкий звериный крик принадлежит ему. Трей пытался бороться с надвигающейся на него удушающей темнотой, нервные окончания еще реагировали на мучительную боль, посылая сигналы в мозг. Револьверный выстрел. Его и Фло застрелили. Он заставил себя открыть глаза, хотя это было все равно что двигать гору рукой.
Господи, Фло мертва! Он тоже умирает?! Пусть только ничего не говорят матери. И тут сокрушающая темнота навалилась на него.
Звук выстрела и ужасные крики заставили всех в доме сбежаться в комнату наверху, но Импрес оказалась ближе других и увидела их первая.
Она похолодела, по коже у нее побежали мурашки, когда она увидела кровавую сцену. В комнате слабо светила лампа, ужасные крики сменились полной тишиной, но их эхо еще раздавалось в ушах Импрес. Постель и смятая одежда были забрызганы кровью. Глаза Импрес расширились от ужаса.
Все ясно, подумала она. Женщина мертва. Пуля прошла через спину Трея и попала ей в голову. Импрес закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем осмелилась вновь посмотреть на Трея. Господи, взмолилась она мысленно, пусть этот великодушный красавец и насмешник не умрет! Пусть он дышит. Пожалуйста, Господи!
Открыв глаза, она схватила одеяло с кушетки, накинула на себя и, волоча белую ткань по окровавленному ковру, бросилась к постели.
Пораженный пулей, Трей был распростерт на шелковых простынях лицом вниз в луже крови. Его длинные спутанные черные волосы были пропитаны алой кровью, и Импрес показалось, что сама смерть хватала его своими паучьими ало-черными нитями за прекрасное лицо.
Схватив его руку, Импрес стала лихорадочно искать пульс. Ее пальцы тщательно ощупывали сильные мускулистые запястья. Ничего. Сердце замерло у нее в груди. Импрес молилась. Через несколько секунд, в течение которых она не дышала и которые казались ей бесконечными, она почувствовала слабое биение – только одно. Может быть, показалось? Может быть, она так сильно хотела, чтобы он жил, что сама вызвала слабый удар? Она и смотрела только в одно место на его смуглой коже под ее пальцами. Наконец второй слабый удар жизни. Слезы навернулись у нее на глаза, и она сказала чуть слышно:
– Благодарю тебя.
Двумя минутами позже комната наполнилась людьми, которые громко переговаривались, создавая нестерпимый шум, а спустя еще три минуты Блю и Фокс очистили ее.
– Мы должны увезти его отсюда, – сказал Блю, мрачно рассматривая окна, выходящие на улицу.: – Здесь слишком много людей, а нас только двое.
Жестом он показал Фоксу на одеяло, которое лежало на краю постели. Затем коротко приказал взять меховые пальто и начал заворачивать Трея в одеяло.
Импрес бесцеремонно оттеснили в сторону, как только Блю появился в комнате, и теперь она стояла в изголовье постели, наблюдая за тем, как он ловко заворачивает раненое тело Трея.
– Куда вы его повезете?
Он посмотрел на нее испытывающим взглядом:
– Домой.
– Нельзя, – объяснила она терпеливо. – С такими ранами он истечет кровью.
– На улице холодно, ему это не грозит.
– Я поеду с вами. Я могу помочь.
– Нет, – ответил он.
Блю не спросил, почему ее не было в постели с Треем. Почему вместо нее была Фло. Он только лихорадочно бинтовал Трея, совершенно не обращая внимания на мертвую женщину, распростертую на постели. Он не беспокоился о том, что случилось с женщиной. Он только знал, что Трей в беде и должен быть увезен отсюда.
– Мы едем домой, – Блю сказал это негромко по-индейски, наклонившись к уху Трея.
Одна сторона лица Трея была залита кровью. Любому другому, кроме него, не было видно движения век Трея, но Блю был близок и увидел.
– Домой, – повторил он и взял Трея на руки, как ребенка, мобилизуя все силы на то, чтобы поднять мужчину, такого же большого и сильного, как он сам.
Внизу Трея закутали в меховую шубу и, несмотря на взволнованные и настойчивые просьбы Лили, вынесли на улицу.
– Дождитесь поезда, – уговаривала она, но оба телохранителя знали, что, пока не будет расчищена колея от снега, поезд не появится.
– Я позову доктора Макфэддена, – настаивала Лили, но никто из них не доверял белым людям.
Они сели на своих крепких пони и отправились на север. Блю держал Трея, а Фокс прокладывал путь в снегу. Они прилагали сверхчеловеческие усилия для того, чтобы двигаться сквозь шквальный ветер, холод и сыпавшийся снег. Они старались держаться возвышенностей, хотя ветер там дул еще яростнее, предусмотрительно избегая ущелий и оврагов, где люди и пони могли провалиться в снегу.
Они не обращали внимания на странную девушку от Лили, одетую опять в мужскую одежду, старающуюся не отстать от них на своем маленьком пони, и так же настойчиво пробивающуюся сквозь злой, порывистый шквал.
Но на ранчо именно она – маленькая, покрытая снегом, посиневшая от холода – отдавала распоряжения, как нести Трея по лестнице. Пораженным ужасом обитателям ранчо, увидевшим белое лицо и окровавленное тело Трея, она сказала, что ее зовут Импрес Джордан, хотя никто ее об этом не спрашивал. Фамилию Джордан она произнесла с французским ударением. Трей купил ее накануне в Елене, заявила она, шокировав их, а слабый французский акцент добавил недоверия к ее словам.
Впрочем, у них не было времени обращать на нее внимания – Трей терял последние силы. Несколькими часами позже, когда доктор с ранчо сдался, изящная девушка со спутанными рыжеватыми волосами, одетая в поношенную мужскую одежду, вышла из тени и нарушила молчаливую траурную печаль:
– Я знаю народную медицину от матери и постараюсь спасти его.
Все глаза были прикованы к девушке; шок, недоверие и надежда отразились в равной степени на лицах присутствующих. Она увидела душераздирающий, тоскливый взгляд, которым обменялись отец и мать, и заметила, что Хэзэрд коротко кивнул.
Блэйз сказала первая:
– Он наш единственный сын. Если вы сумеете что-нибудь сделать… – ее голос прервался, на глазах появились слезы.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?