Текст книги "Чистые сердцем"

Четырнадцать

«Маленький английский городок Лаффертон сегодня был шокирован новостью об исчезновении девятилетнего школьника Дэвида Ангуса… Это новый удар для жителей, которые еще не успели оправиться от серии прошлогодних убийств. Дэвида Ангуса, сына консультирующего нейрохирурга и адвоката, последний раз видели…»

– Черт побери, детям теперь небезопасно сидеть рядом со своими собственными долбаными калитками…

– Уже слышал об этом в новостях. Его так и не нашли?

Мишель Тейт с помощью ножниц открыла упаковку замороженной пиццы и включила духовку.

– Найдется где-нибудь в канаве, как та девчушка из Кента.

– Он мог уйти и сам. Пойти к приятелю.

– Не будь идиотом.

– Я так постоянно делал.

– Ну, да. Эти дети не такие. Хорошая семья, частная школа, шикарный дом… Они так не делают, понимаешь?

– Почему из-за того, что у него все это есть, он перестает быть девятилетним пацаном?

– Включи мозг. Будешь пиццу?

Предложение прозвучало недоброжелательно.

– Нет, я перехвачу что-нибудь в «Окс» потом.

– Угу, и выпей тоже там обязательно, ладно?

– Сколько, две бутылки?

– Ты сходил в центр по трудоустройству еще раз?

– Да. И я ищу в газетах.

– Куча работы… Смотри, тут целые страницы с вакансиями…

– Ага.

– Ты не в том положении, чтобы быть слишком разборчивым, ты в курсе?

– Я прошел обучение. Я не буду выставлять товар на полки в супермаркете.

– Обучение. Ясно.

– Да, обучение, и это больше, чем многие здесь могут похвастать.

– О-о-о-о. То-то из-за твоих умений мы с Питом «здесь» и околачиваемся, да?

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Хорошо. Я уйду.

– Куда?

– К одному знакомому.

– Когда рак на горе свистнет.

– Ты помнишь Ли Картера?

Мишель села за стол напротив него и зажгла сигарету.

– Ты серьезно?

– Встретился с ним на улице. Ездит на «БМВ» с откидным верхом.

– Не сомневаюсь. Ты сел на четыре с половиной года из-за таких, как Ли Картер. У тебя совсем мозгов нет?

– Он все делает честно. Заработал состояние.

– Ну конечно.

– Я могу работать на него, не напрягаясь.

– Выращивать капусту?

– У него бизнес… Что-то типа закрытого клуба.

Мишель посмотрела на него взглядом, от которого бы краска со стен сошла.

– Не то, что ты думаешь, – Энди слышал свой собственный голос, как он расхваливает Ли Картера и как будто защищается. Его сестра, конечно, была права. О чем он вообще думал?

Хотя кое о чем он думал. Он думал об этом очень много с тех пор, как Ли отвез его к себе домой, показал ему все и объяснил, откуда что взялось, и он размышлял об этом, а еще расспрашивал других. Он постепенно восстанавливал старые связи – но только полезные. Он был осторожен. Он знал, чего хочет. Если бы он нашел деньги или кого-то с деньгами, он мог бы построить настоящий бизнес по продуктовым поставкам, снабжать лучшие магазины и отели, и хорошим товаром, таким, какой им нужен, органическим, и не только капустой и картошкой. Он прошел обучение, у него была голова на плечах, он бы смог. Это называлось «стартовый капитал».

Он посмотрел в газету. «Администратор медиапродаж». «Маркетинговый консультант». «Групповой аналитик». Нормальные работы, кажется, исчезли. «Координатор по работе с молодежью». Он сложил газету напополам.

– Ступишь не на ту дорожку, и Пит выставит тебя за дверь.

– Он и так хочет, чтобы меня здесь не было.

– Да, но если я скажу, что ты остаешься, ты останешься, но лучше следи за собой.

Пропавшего мальчика из Лаффертона показали по «Скай Ньюс». На фотографии – невыразительный, маленький парнишка с курносым носом и серьезными глазами. Школьный пиджак. Галстук. Все чистенькое.

Энди посмотрел в это мягкое девятилетнее лицо. Он вспомнил людей за решеткой. Что бы они сделали с мальчиком типа него. Что они уже сделали со многими. И даже если эти заперты на все замки, столько же остается снаружи.

Он сел.

Ли Картер. Он видел дом. Машину. Включившийся фонтанчик. Ковер с толстым ворсом. Сверкающий бар в углу комнаты.

Только он уже прошел через это, когда был пацаном, он все хотел, хотел, но никак не мог получить, а сейчас его это не волновало. Он может пойти работать на Ли Картера, а потом что? Кроме того, его не интересовали скачки и те люди, которые ими занимались.

Должен быть другой путь.

Отряд мужчин в ковбойских шляпах пронесся по экрану, поднимая клубы пыли. Энди поднялся. Вестерны были одной из тех вещей, которые он не переносил.

В доме все еще висело напряжение. Он услышал, как тарелка с грохотом отправляется в раковину.

– Увидимся, – крикнул он. Ответа не было.

Он снял свою шерстяную куртку с крючка и пошел по холодной, неприглядной улице навстречу огням «Окса».

Там было битком, и все говорили про мальчика. Энди взял пинту и заказал пирог с бобами и картошкой.

– Бедняга.

– Они найдут его.

– Считаешь?

– Я не сказал, что они найдут его живым.

– А, понятно.

– Черт, бедные родители. И вообще, чем Лаффертон так провинился? После всего того, что случилось в прошлом году, второй такой встряски он не заслуживает.

– Это не останется на местном уровне.

– Почему? Кто сказал?

И так без конца. Теперь лицо мальчика стояло у него перед глазами, он не мог от него избавиться. Он хотел что-то сделать, но он ничего не мог, до тех пор, пока они не начнут собирать людей, чтобы прочесывать Старли, или Гайлам Пик, или Холм… Он пойдет туда, если они начнут. И это все из-за того – как он сейчас внезапно осознал, – что ему некуда было себя деть. У Мишель он чувствовал себя в тюрьме чуть ли не худшей, чем раньше, потому что ему нечем было заняться. Там он был на улице, в огороде, с девяти до пяти. Каждый день перед ним стояла задача. Он должен начать что-то делать. С завтрашнего дня.

Ему принесли тарелку с целой горой еще дымящейся еды. Пирог сочился коричневой подливкой. Со стороны доски для дартса раздались веселые крики. Когда он закончит, он отнесет туда выпивку и поиграет. Мишель все равно не захочет его видеть раньше одиннадцати.

Он разрезал пирог, наблюдая, как мягкое тесто медленно проваливается вниз под собственной тяжестью.

Пятнадцать

– Дорогая?

– Алло, мам. Да, я здесь.

– Это, наверное, очень раздражает, когда люди спрашивают у тебя это все время… Как ты себя чувствуешь?

– Ты знаешь, как я себя чувствую, – Кэт перенесла свой вес с одной ноги на другую и обратно, но режущая боль у нее в паху не уменьшилась. – Ребенок лежит прямо на нерве и не двигается. Извини, не хотела огрызаться.

– Дорогая, я предполагаю, что ты вряд ли сможешь меня выручить в субботу утром, да? Просто Одри меня так подвела, и я правда не знаю, хватит ли нам людей…

– Напомни мне, что будет в субботу утром?

– Выставка от хосписа в Блэкфрайар Холл… С десяти до четырех, и я бы не стала просить тебя, ну и даже говорить не стоит, что тебе надо будет просто сидеть на стуле и разговаривать с людьми, и раздавать буклеты, и так далее, я не ожидаю, что ты будешь подавать кофе и чай и что-то в этом роде.

– Очень любезно с твоей стороны. Проблема в том, что ребенок должен родиться в воскресенье, и одна мысль о том, чтобы сидеть на стуле или стоять дольше пяти минут, представляется мне крайне мрачной, если честно.

– Ну а чем ты будешь заниматься? Это хоть заставит тебя перестать об этом думать.

– Мама, ничего меня не заставит перестать думать о рождении ребенка, кроме рождения ребенка.

– А ты еще чем-нибудь занимаешься?

Кэт закрыла глаза. После ухода на пенсию из Национальной службы здравоохранения Мэриэл Серрэйлер заполнила свою жизнь волонтерской работой. Она сидела в комитетах, была членом и общественным секретарем хора Святого Михаила Лаффертонского собора, а также председательствовала в местном хосписе. Кэт вспомнила, что она говорила ей про субботнюю выставку. Хоспису нужна была новая пристройка для дневного стационара; уже были созданы планы зданий и макеты, но собрано настолько мало денег, что в Блэкфрайар Холле в центре города решили сделать выставку с планами. Друзья Хосписа будут предлагать там напитки, а также розыгрыши и лотерею, надеясь на то, что привлекут новых спонсоров.

– Рано или поздно тебе придется уйти на пенсию, как Пчелиной Королеве, – устало произнесла Кэт.

– Почему? У меня хорошо получается, я здорова и отлично себя чувствую, и у меня масса свободного времени.

– А еще тебе семьдесят один.

– Пф. Как бы то ни было, дорогая, ты сможешь?

– Нет, – твердо сказала Кэт, – но я знаю кое-кого, кто сможет. От Карин МакКафферти только что ушел муж.

– Тогда ей точно нужно отвлечься. Мне никогда на самом деле не нравился Майк.

– К сожалению, он нравился Карин.

– Странно, почему я не заметила, что они не были счастливы?

Карин была ландшафтным дизайнером и занималась перепланировкой сада Мэриэл в прошлом году. Кэт хмыкнула.

– Сдаешь позиции, ма.

– Все еще не нашли никаких следов маленького Дэвида Ангуса, я звонила Саймону минуту назад. Ни следа. Что, как ты думаешь, с ним случилось?

– Я пытаюсь об этом не думать.

– Они сняли его родителей этим утром… Записали обращение. Оно будет в шестичасовых новостях. Будь осторожна, дорогая. Я позвоню Карин.

– А ты не можешь привлечь папу в субботу? Пришло время и ему внести свою лепту.

– Я и думать не стала бы о том, чтобы просить его, – сказала Мэриэл и положила трубку.

Кэт подтянула к себе миску с капустой и морковкой и уселась за кухонный стол их чистить. Она не будет смотреть шестичасовые новости. Сэм и Ханна уехали вместе с Крисом на день рождения к их двоюродному брату Максу, который живет в двадцати милях, так что вернутся они поздно. Они свернутся в своих кроватях, сонные и липкие от пота, а у них с Крисом будет поздний ужин.

Она не будет смотреть шестичасовые новости.

Как Карин отнесется к тому, чтобы помочь в субботу? Наверное, она будет не против. Она всегда могла нацепить хорошую мину, к тому же она красивая и обаятельная и, наверное, смогла бы впарить мороженое эскимосу. Она была как раз тем человеком, который может привлечь крупного спонсора. За те два дня и две ночи, что она провела в загородном доме, снова и снова изливая ей душу, она как будто полностью выплеснула из себя весь шок, гнев и сожаление от того, что Майк ее бросил. Ей было все еще больно и тоскливо, и она, безусловно, приняла бы его обратно хоть завтра, но радостные новости по поводу ее чистых анализов из больницы укрепили ее дух и улучшили настрой. Она плакала, она говорила, она винила себя, потом Майка. Она провела вскрытие своего брака и изучила каждое событие и каждый разговор за последние несколько месяцев, пытаясь понять, что пошло не так и почему, чья это была вина, должна ли она была вести себя по-другому, не говорить того или не делать этого. Кэт, в своем нынешнем бездеятельном состоянии, была рада выслушать и иногда подкинуть слово поддержки или совет. Но по истечении двух дней Карин встала, вымыла и уложила свои волосы, аккуратно накрасилась, собрала свою сумку и уехала домой с высоко поднятой головой.

– Я буду двигаться только вперед, – были ее последние слова, когда она обнимала Кэт у порога, – вперед и вверх.

Кэт подпрыгнула, порезав себе кожу на указательном пальце ножом для чистки овощей. На секунду замерла в задумчивости. Потом прижала кусочек бумажной кухонной салфетки к порезу. Кровь почти не шла.

Она не будет смотреть шестичасовые новости.

Рыжий кот Мефисто громко влетел через свою дверцу и напугал Кэт.

Она медленно и тяжело поднялась со стула и пошла в комнату, где у них стоял телевизор.

Не прошло и десяти минут, как она вернулась на кухню и сразу пошла к телефону.

– Все нормально?

– Я сейчас смотрела телевизор… Там Ангусы, записали обращение…

– О, милая, тебе не стоило это смотреть.

– Я знаю, – Кэт взялась за рулон бумажных полотенец и оторвала себе длинную полоску.

– Как они? Нет, забудь, дурацкий вопрос.

На заднем фоне Кэт услышала звуки детского праздника у родни Криса.

– Ты где?

– Я только вышел в коридор. Здесь бедлам.

– Они выглядят просто ужасно. Я с трудом узнала Алана… Он выглядит как ходячий мертвец… Как будто ему семьдесят, а не сорок пять. У него было невероятно страшное выражение в глазах – и у нее… Такое дикое, и еще… Я не знаю… Как будто их без конца били и пытали… И при этом они были на взводе, понимаешь? У него все дрожало… руки, губы… Боже, мне их так жаль. Хотелось бы мне поговорить с Саем, но к нему сейчас не прорваться. Я захотела услышать тебя.

– Я здесь, и с ними все в порядке… И мы не задержимся дольше, чем должны.

– Не злись, Крис, веди машину осторожно, я…

– Я всегда вожу осторожно.

– Я знаю. Я тоже на взводе.

– Ты не можешь попросить кого-нибудь побыть с тобой? Может, Карин вернется?

– Нет, это не то. От этого ничего не поменяется. Мне не нужно было смотреть. Я не могу выбросить это из головы… Крис, где он, что с ним случилось?

– Я не знаю. Но половина всех сил полиции брошена на то, чтобы найти его… По всей стране, к слову сказать.

– Но нет никаких признаков того, что они его найдут.

– Кэт…

– Прости.

– Выпей. На этом сроке вреда уже не будет.

– Меня стошнит.

– Чашку чая?..

– Что делает Сэм?

– Подожди, я посмотрю… Он сидит на полу с бумажным пакетом на голове. Не спрашивай.

– Хорошо.

– Посмотри какой-нибудь дурацкий фильм… Посмотри «Офис».

– Может быть, гляну «Так держать, доктор»!

– Люблю тебя.

Кэт положила трубку и побрела обратно в комнату. Здесь было непривычно чисто. Дети не появлялись тут со вчерашнего вечера, и ее помощница, которая приходила каждый день, решила привести комнату в порядок. Она снова вышла, поднялась наверх, закрыла шторы в спальнях, открыла дверцу шкафа и посмотрела на стопку новеньких детских вещей. Она ждала ребенка.

Ждала своего ребенка.

Она вернулась на кухню.

Лица Алана и Мэрилин Ангусов стояли у нее перед глазами и маячили на задворках ее сознания, они смотрели на нее сверху, с потолка, и снизу, из пола. Кэт положила руки себе на живот.

– Милостивый Боже, помоги им найти его. Убереги его. Дай им сил.

Если бы она не была на таком сроке и могла бы безопасно водить, она бы поехала в собор, где сейчас проходила служба. Ее вера сохраняла ей рассудок, придавала ей решительности и сил делать свою работу. Она не знала, как Крис справлялся без этого, или ее брат, который сейчас руководил командой по поиску пропавшего ребенка. Она не могла прожить и дня, не соприкоснувшись с этим, пусть и мимолетно.

После обращения Ангусов к своему сыну экран заполнило его лицо, маленькое, печальное, бледное девятилетнее лицо, которое стало так же знакомо всем в этой стране, как лица их самых близких и родных, их собственных детей, их соседей, королевы, как любое лицо, которое они видели, закрывая глаза. Дэвид Ангус. Это лицо будет на плакатах на каждой витрине и доске объявлений Лаффертона, на каждой остановке поезда или автобуса и на каждой заправке.

Кэт склонила голову и заплакала.

В офисе уголовного розыска сидел Натан Коутс и тер глаза, воспаленные от штудирования электронной базы. Было семь тридцать вечера, и в комнате было полно людей. Они привлекли несколько патрульных офицеров, соседнее помещение было оборудовано дополнительными компьютерами для изучения и фильтрования записей о педофилах, списков автомобилей, заявлений, описаний, деталей судмедэкспертиз, улик по другим делам, включая похищения и надругательства над детьми… Сотрудники кафетерия остались работать, вернулись и все остальные, а патрули были усилены за счет сторонних сил… Натан огляделся в комнате. Через одну минуту он пойдет, возьмет сэндвич и чашку чая и узнает, может ли он куда-нибудь деться отсюда, хоть пойти на подомовой обход… Что угодно, только не еще один час перед экраном.

Он заметил, что атмосфера в офисе уголовного розыска изменилась. Кажется, она не была такой с прошлого года, когда они охотились за убийцей Фреи. Напряжение тянулось по комнате, словно невидимый электрический провод. Не было обычной суеты, шуток, пустых разговоров. Исчезновение этого ребенка заставило всех сфокусироваться. Они действительно были намерены найти Дэвида Ангуса. Никто не говорил о том, чтобы найти его мертвым, хотя с каждым проходящим часом эта возможность вырастала, как уродливый гриб, заполняя самые затаенные уголки их разума, распространяя свои споры повсюду. Найти мальчика и найти того, кто забрал его, – только это имело значение. Все остальные дела, мелкие грабежи, кражи автомагнитол, пьянство и хулиганство, отправлялись в конец списка.

Натан присутствовал при записи обращения этим утром и поклялся оставаться на службе без перерыва, пока мальчика не найдут. Лица родителей, их хриплые голоса, странные резкие движения, их глаза… Он видел их сейчас, слышал их, когда шел по направлению к кафетерию. На стенах, в коридоре и на дверях вывесили постеры Дэвида Ангуса. Натан вгляделся в его юное лицо. Лицо смотрело застенчиво, грустно, лицо все еще маленького мальчика, круглое и нежное.

Натан взял свой чай, чтобы пойти наверх. В кафетерии было битком, и он не хотел задерживаться, чтобы не отвлекаться на болтовню. Но никто не болтал, все запихивали в себя еду, потому что им надо было подзарядиться, чтобы работать дальше, а не чтобы растянуть перерыв, посмеяться или выкурить сигарету.

– Натан… Ищу тебя. В мой офис.

Старший инспектор перегнулся через перила. Натан побежал вверх, а за ним протянулась тонкая дорожка разлитого чая.

* * *

– Нам поступило сообщение о «Ягуаре XKV», который пару раз видели разъезжающим по Соррел Драйв. Один раз на прошлой неделе, и один раз позавчера. Женщина, живущая в доме номер десять – выше по улице, чем Ангусы, – позвонила нам после того, как увидела обращение по телевизору.

– Что она имела в виду под «разъезжающим»?

– Ее собственное выражение. Он медленно ездил по дорогам, будто водитель искал нужный дом… Сначала по одной стороне, не останавливаясь. Потом обратно. Та же машина оба раза.

– Цвет?

– Серебристый.

– Она запомнила номер?

– Да.

– Боже. Такой свидетель всегда нужен, но его никогда нет.

– Да уж. Машина принадлежит мужчине по имени Корнхилл. Леон Корнхилл. Живет в Биндли. Я хочу, чтобы ты туда поехал.

– Что думаете, босс?

– Ничего, пока ты туда не съездишь.

– Еще что-нибудь?

– Сотня звонков после обращения… Их проверяют, но никто его не видел. Мальчик словно испарился.

– Кто-то его удерживает.

– Мы проверили каждый дом на всех улицах в этом районе… Люди хотят помогать. Но ни одной зацепки. Школа готова на стенку лезть… Родители напуганы, дети знают только часть истории и додумывают другую.

– Что делают родители Ангуса?

– Они дома… У них есть еще один ребенок, за которым нужно присматривать… Наш семейный психолог с ними.

– Делают чай. Пьют чай. Смотрят новости. Не едят. Не спят. Снова и снова прокручивают то утро. Бедолаги.

– Нам оказывают большую помощь, информация поступает со всех уголков страны… – Серрэйлер замолчал и задумался. Натан ждал.

– Я не думаю, что он где-то в сотне миль отсюда. Не знаю почему. Я думаю, он где-то… здесь.

– Обычно так и есть.

– Я знаю.

На его столе зазвонил телефон. Саймон поднял трубку.

– Серрэйлер. Да? – он остановил рукой Натана, который уже стоял в дверях. – Вот как? Когда? Хорошо, никто не виноват. Пошлите туда кого-нибудь… Составьте заявление…

– Босс?

– Человек по фамилии Корнхилл заявил, что его «Ягуар XKV» пропал десять дней назад. Он уезжал по делам, его отвезли в аэропорт на корпоративном транспорте, так что его собственный автомобиль остался в гараже. Когда вернулся, его уже не было. Видно, что умелая работа, аккуратный взлом, никакого беспорядка, просто отогнутый фомкой край двери гаража. Никто ничего не видел и не слышал.

– Значит, это был не Корнхилл?

– Очевидно.

Один из офицеров, который просматривал базы в офисе, нашел человека, живущего в Дульчи и поставленного на учет в качестве педофила в последние шесть месяцев. Серрэйлер смотрел на распечатку, когда в кабинет вошел Натан.

– Брент Паркер, сорок семь лет, осужден за растление малолетних девочек, дважды сидел, в других преступлениях не обвинялся… Последний раз был освобожден из Болдни восемнадцать месяцев назад… адрес Мод Моррисон Уолк, 15, Дульчи… Разведен, имеет взрослую дочь, которая живет отдельно. Безработный, не считая мелкой халтуры, в основном на общественных началах… Прошел годовую программу лечения в Болдни в специальном подразделении, а потом еще одну как не стационарный пациент психиатрии Бевхэмской центральной… – он передал бумаги Натану.

Как можно понять, что это лицо злодея? Как можно понять, что человек – педофил? Если бы он не знал историю Брента Паркера, Натан даже предположить не мог, к кому бы он его причислил – к педофилам? Членовредителям? Мошенникам? Уборщикам? Судьям Верховного суда? Он сидел и смотрел в это лицо, стараясь очистить свой разум и освободить его от предрассудков.

Брент выглядел старше сорока семи – по крайней мере, на десять лет старше. У него было дряблое, обвисшее лицо, складки кожи собрались под глазами и у щек. Маленькие, заплывшие глаза с трудно различимым выражением. Густые брови. Маленький подбородок. Самодовольное выражение – Натан так его определил, – да, Брент Паркер был доволен собой. Это было лицо человека, который ни в чем себе не отказывал, видимо, ни в плане выпивки, ни в плане секса.

Мерзкое лицо.

Как можно так говорить? Как можно знать наверняка? Если бы это было лицо человека, который станет новым Папой, что бы ты сказал? Что бы ты прочел в складках кожи и надменной ухмылке?

– Мне не нравится смотреть на него.

– Следи за тем, что говоришь… Ни один криминолог в наши дни не воспринимает физиогномику всерьез. Тем не менее я хотел бы получить образец его почерка.

Натан непонимающе моргнул.

– Я смеялся над графологией, так что они заставили меня пройти курс. Ладно, вставай-ка. Если он на месте, допроси его как следует, и если ты не будешь на сто процентов доволен его ответами, веди его сюда. Если он не дома, найди его. Возьми с собой любого, кто свободен.

– Босс?

– Что?

– Я даже не знаю… Он никого не беспокоил в последнее время, не слишком ли это притянуто за уши?

– Конечно, это притянуто за уши, но это хоть что-то, и пока мы не нашли ничего более серьезного, мы будем дожимать это… Единственное, чего мы делать не можем, – это что-то игнорировать. Мы тут купаемся в огне софитов, и он не погаснет, пока Дэвида Ангуса не найдут. Так что шевелись.