Текст книги "Такие, как есть"

– Значит, вы стали встречаться?

– Да. Мы думаем снять квартиру. Видишь ли, она живет с родителями, , ,

– Да, я слышала, что она еще очень юная.

Мэнди занялась приготовлением чая. В душе у нее бушевала буря. Все это было слишком неожиданно. Она едва привыкла к мысли, что у Пита кто-то есть, а оказывается, они собираются жить вместе. Мэнди представила себе, как Пит пойдет со своей новой любовью к алтарю, а она будет сыпать им под ноги конфетти!

– Пит!

– Что?

– Как ты думаешь, я держусь за тебя?

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего… Просто я хочу поговорить.

– Поговорить?

– О нас. О том, что произошло,

– Мэнд…

– Если ты не хочешь… – Она отвернулась.

– Мэнд…

Она обернулась к нему и встретилась с ним взглядом, Пит улыбался тепло и непринужденно.

– Давай поговорим, если хочешь, Но сначала завари нам чаю, ладно?

Отодвинувшись от компьютера, Дженет взглянула на мистера Дэвиса и улыбнулась.

– Ну вот, я все сделала.

Она поднялась, уступив шефу его рабочее место.

Это случалось дважды в день. Он вводил какие-то данные в компьютер и вдруг нажимал неверпую кнопку, отчего впадал в панику. Хорошо, что Дэвис занимался этим самостоятельно. Предыдущий менеджер не подходил к компьютеру, потому что был туп и ленив. Мистер Дэвис старался, хотя у него это получалось плохо, как у любого представителя старшего поколения, вынужденного сесть за компьютер.

– Спасибо, Джен, – улыбнулся он. – Не представляю себе, что бы я делал без тебя. Эти чертовы машины!

– Да, они доставляют лишнее беспокойство.

Дженет туг же покинула офис, хотя в приемной шефа была очередь человек в двадцать. Направляясь в свой кабинет, она вдруг заметила знакомое лицо: пожилую седеющую женщину.

Узнав свою школьную подругу, Дженет подошла к ней, и они обнялись,

– Рене! Что ты здесь делаешь? Я думала, ты давно уехала в Гэмфорд,

– Так и было, но я вернулась. Мой муж сбежал с нашей соседкой, и прихватил с собой все, что мы нажили. Все, кроме этой малости, – С этими словами она протянула Дженет свой диплом, – Он и не предполагал, что у меня это есть. Я держалась молодцом на вечеринке в честь десятилетия нашего брака, Пока он не трахнул одну толстую корову в закутке.

– Какой ужас!

– Теперь мне это безразлично, У меня новая работа, квартира. Приятели. Хотя сначала меня это сильно задело.

– Хорошо, что все уже позади?

– Да. Кстати, я рала за Сьюзи, У нее ведь мальчик? Для первого ребенка это отлично. Готова поклясться, что она на седьмом небе от счастья.

– Верно, – ответила Дженет, —Слушай, мне пора. Много работы, Но давай не терять друг друга,

– Конечно… Пока.

Войдя в свой кабинет, Дженет захлопнула дверь и некоторое время сидела в задумчивости. Ребенок Сьюзи. Она понимала, что когда-нибудь он родится. И все же пережить это не могла…

Горькие слезы покатились по ее щекам.

– Джен?

Стив остановился в дверях спальни и увидел, что жена красит губы.

– Джен, что ты делаешь?

– Собираюсь пройтись. – Она небрежно перебросила сумочку через плечо.

– И куда же ты?

– Хочу навестить Сьюзи. Она родила.

– Считаешь, что это хорошая идея?

Даже не взглянув на мужа, Дженет прошла мимо него и задержалась только в коридоре, чтобы поправить прическу перед зеркалом.

– Не задерживайся. Обед в холодильнике,

Но Стив в этот момент думал вовсе не об обеде, а о том, какое разрушительное воздействие может оказать на Дженет этот визит к подруге. Когда дверь за ней захлопнулась, он закрыл глаза и воскликнул:

– Черт побери!

Но Стив мог лишь ждать, когда Дженет вернется, чтобы по кусочкам собрать ее.

Дженет долго сидела в машине с включенным мотором и смотрела сквозь лобовое стекло на дом Сьюзи. Все это казалось таким простым, когда она решилась. Как вынужденный визит к дантисту. Как что-то не очень-то приятно, но необходимое.

Однако выяснилось, что сделать первый шаг совсем не так легко. Теперь Дженет осознавала, что предпочла бы удалить все зубы без анестезии, нежели увидеть ребенка Сьюзи. Увидеть саму Сьюзи, счастливую, полноценную женщину – настоящую женщину, – которую не тревожат сомнения в том, нормальна она или нет.

Дженет выбралась из машины, перешла через дорогу и преодолела четыре ступеньки, ведущие к двери, с таким трудом, словно покоряла Эверест. Сердце колотилось в ее груди, а ноги налились свинцом. Задыхаясь, Дженет схватилась за перила, но все же сделала над собой усилие и взялась за ручку двери.

Изнутри доносились крики голодного младенца. Дженет замерла. Она отлично понимала, что значит этот крик, могла и хотела дать любовь ребенку, но ей оставалось лишь радоваться чужому счастью,

Со слезами на глазах Дженет бросилась назад к машине, ища в ней последнее прибежище, схватилась за руль и крепко сжала его. Слезы текли по щекам – слезы ярости и жалости к себе.

Дженет чувствовала, что оказалась и ловушке. Каждое новорожденное существо будто насмехалось над ней. Куда бы она ни обратила взгляд, повсюду видела мамаш с младенцами, счастливых и удовлетворенных. Они напоминали ей о собственной неудаче, сыпали соль на рану.

«Ну почему я? – беззвучно промолвила Дженет. – Почему мне недоступно то, на что способна любая женщина? За что я так наказана?

Хотя она прочла много книг по физиологии, эта мысль не укладывалась у нее в голове. Дженет считала себя виновной во всем. Наверное, она неправильно распорядилась своей жизнью и теперь должна расплачиваться за это.

Смешно! Но именно об этом она думала каждый день, каждую минуту. Отчаяние отнимало у нее последнюю надежду. Но надежда все же оставалась, потому что без нее Дженет давно умерла бы.

Она включила зажигание и вскоре встроилась в поток машин.

«Завтра, – сказала себе Дженет. – Завтра я вернусь, когда буду чувствовать себя получше». Но в глубине души она понимала, что не вернется, пока не успокоится окончательно. Иначе она не могла.

– Привет, Джейн. Это я, Карен.

Джейн, крупная женщина со вьющимися волосами, крепко обняла Карен и расцеловала ее в обе щеки, как будто они были закадычными подругами.

– Рада видеть тебя, Крис много рассказывала мне о тебе. Карен вспыхнула и пристально посмотрела на Крис, но та лишь пожала плечами, Джейн давно работала с Крис, совмещая сеансы с выпивкой. Крис назвала эту встречу «годовщиной».

Карен окинула взглядом прихожую с книжными стеллажами. Чутье подсказало ей, что мужчин здесь давно небывало.

– Проходи, – сказала Джейн. – Выпивка на кухне, еда в гостиной. Сама сообразишь!

– Спасибо…

Держась поближе к Крис, Карен прошла на кухню, Она была смущена, не знала, о чем говорить, и лишь приветливо кивала незнакомкам, которые приветствовали ее. Крис, казалось, знала здесь всех: кто-то был ей просто знаком, с кем-то она была на дружеской ноге.

– Красное или белое? – спросил кто-то, Карен обернулась и увидела высокую темноволосую женщину лет сорока, дружелюбно улыбнувшуюся ей.

– Белое. – Она вспыхнула под пристальным взглядом незнакомки.

– На, Кстати, меня зовут Элен. – Та протянула ей бокал.

– Карен. – Она ощущала себя сейчас четырнадцатилетней девчонкой, взволнованной и неуверенной в себе, как всегда в подобных ситуациях.

– Я с Крис, – смущенно добавила Карен и огляделась, но не увидела Крис поблизости.

– И что ты здесь делаешь? – спросила Элен.

Карен поняла, что эта женщина принадлежит к верхушке среднего класса и не думает о возрастных ограничениях. Карен насторожилась – скорее, инстинктивно, потому что уже сталкивалась в уроженцами Ислингтона и научилась говорить с ними на их языке.

– Я.. учительница.

– Поразительно, – улыбнулась Элен.

– О чем это вы?

– Ну, если бы ваши родители знали. Впрочем, половина учителей в мире гомосексуальна.

Карен не сразу нашлась, что ответить: она не ощущала себя ни учительницей, ни лесбиянкой. Мучительно стесняясь, Карен даже не решалась ни о чем спросить.

– Не знаю.

– Не важно…

Карен не понимала, что именно хотела выяснить эта женщина: учительница она или лесбиянка. А осведомиться напрямую не могла,

– Я считаю, что от этого повышается уровень образования в наших школах. Такие учителя могут дать детям больше, чем родители, которые считают своим долгом читать отпрыскам книги перед сном!

Карен вежливо улыбнулась и пригубила вино, но ее охватило беспокойство. Вспомнив о своих коллегах, она поняла вдруг, что ее собеседница во многом права. Кстати, Мэнди, Дженет и Сьюзи вряд ли нашли время, чтобы прочесть хоть одну книгу за прошлый год, и смотрели только мюзиклы, И все же Карен хотела справедливости, А справедливость – понятие не из сферы притяжения мужского к женскому,

– И что же вы предлагаете? – поинтересовалась Карен.

– Я научу вас, – ответила Элен,

– Чему?

– У меня есть муж и трое детей. Вернее, были. Дерьмо, а не муж, хотя мы все еще живем под одной крышей.

– И чему же вы учите? – залившись краской, спросила Карен.

– Математике, когда я в классной комнате.

В этот момент вернулась Крис. Она обняла Карен за талию.

– Вижу, вы познакомились.

– Да.

– Элен преподает в моей школе… старший преподаватель. Ты уже это знаешь?

– Нет еще. – Карен вдруг рассмеялась.

– Интересно, что здесь смешного? – полюбопытствовала Крис.

— Да нет… ничего.

– Мы горили об учителях, – сказала Элен. – о том, что многие из них гомосексуалисты. Впрочем, кажется, мы поняли друг друга.

– Элен любит все преувеличивать. – Крис пожала руку Карен, – Мы здесь втроем, поэтому ей приятно думать, что все остальные такие же.

Карен перебрала в голове весь штат своей школы и поняла, что Элен в принципе права.

Впрочем, большинство учителей не замечали за собой такого порока.

Карен тяжело вздохнула. Придя на эту вечеринку, она по-новому взглянула на себя с точки зрения «нормальности». Да, она обманывалась, считая, что в этом смысле отличается от коллег. Более того, Карен вдруг осознала, что вообще гнала от себя эту мысль. Догадалась она и о том, что для большинства женщин, присутствующих здесь, важно социальное признание их личностных отношений, а для нее важнее внутренняя сторона. Карен любила женщину и спала с ней. И что же? Именно в этом пункте они с Крис расходились. Крис требовала социального признания, чтобы противопоставить себя «норме». Именно поэтому она мучила Карен, принуждала к поступкам, ей несвойственным,

– Ты лесбиянка, – часто повторяла она. – Вот и начни жить так, как живут лесбиянки.

Но как это? Правильно это или нет? А если и правильно, то кто устанавливает эти правила?

И потом, почему Карен должна резко менять одну манеру поведения на другую? Ей это казалось извращением, И кроме того, как быть с прошлым?..

Те лесбиянки, с которыми Карен была знакома, принадлежали к другому социальному классу. У них был иной жизненный опыт, иные ценности. Они не понимали, почему Карен так держится за остатки прошлого, еще сохранившеся у нее в душе; почему ей дороги прежние дружеские связи, мешающие окончательно порвать с тем, что было раньше, и полностью примкнуть к клану лесбиянок.

Но разве это не напоминает отчасти гетто? Разве это не оборотная сторона той же самой медали?

По правде говоря, Карен не знала. Она чувствовала себя аутсайдером по отношению к обоим мирам. Может, Крис и права. Может, ей следует сделать еще один шаг и принять лесбийский мир полностью?

Наверное. Но все же что-то удерживало Карен.

На протяжении последующих нескольких часов она бродила по комнатам с бокалом в руке и разговаривала то с одной, то с другой женщиной, постепенно теряя уверенность в себе. Даже вино не помогало ей. Карен вдруг показалось, что без Крис ей легче, но в этот момент случилось самое неожиданное.

Карен безмятежно беседовала с лесбийской парой – соседками хозяйки дома, Джейн, – по поводу скандальной сцены в Стоук-Ньюингтон, когда неожиданно услышала восторженный стон Крис, доносившийся из соседней комнаты.

Обернувшись, она увидела, что Крис обнимает худую тридцатилетнюю коротко стриженную блондинку, Они наверняка давно знали друг друга и радовались встрече.

Карен сжалась от ревности и унижения, Она заметила, как они поцеловались, как между ними мгновенно возник чувственный контакт. Карен догадалась, что это Сара.

Сара… та женщина, которую никто из них не поминал. Для Крис эта история была величайшим разочарованием и огромной болью. И вот она появилась!

Карен поспешно отвернулась и залпом допила вино. Другая женщина перешла ей дорогу и бросила вызов. Карен не терпела противостояний. Она не выносила притворных улыбок в ситуации, когда хотелось плюнуть в лицо противнице.

Дрожь охватила ее. Стараясь взять себя в руки, Карен тревожно огляделась. Крис и Сара так и не расстались: Крис обнимала подругу за плечи, руки Сары лежали на ее бедрах; на их лицах сияли радостные улыбки. Карен понимала, что эти улыбки возбуждают в ней более острую ревность, чем страстный поцелуй. Если бы они ласкали грудь друг друга, Карен было бы не так плохо, но между ними существовала какая-то необъяснимая, раздражающая близость…

Карен стала пробираться к дверям сквозь толпу гостей, Крис заметила это и бросилась вдогонку.

– Карен?..

В прихожей было не протолкнуться.

Карен слышала голос Крис позади, но не обернулась. Слишком велико было унижение.

– Карен!

– Что тебе надо, черт побери?!

– Ничего. – Крис смущенно улыбнулась.

— Это была Сара, да?

– Хочешь познакомиться с ней?

Карен хотелось зарезать противницу, выколоть ей глаза, выпотрошить ее порочное тело, – Я думала, ты ненавидишь ее.

Крис ответила через паузу;

– Все в прошлом. Только горечь осталась. Я поняла это, как только увидела Сару.

Но Карен помнила восторг в их глазах.

– Крис?

– Да..

– Отвези меня домой,

– Но, Карен..

— Пожалуйста.

– Хорошо. – Крис нежно поцеловала ее в губы. – Я отвезу тебя.

Идя домой, Мэнди впервые за долгое время чувствовала себя счастливой. Разговор с Питом она восприняла как хорошее предзнаменование. И вместе с тем понимала, что теперь их отношения сложатся иначе: исчезнет вражда и непонимание, а значит, они станут друг для друга добрыми друзьями.

Оставалась одна проблема – бракосочетание. Это было трудно перенести. Горечь, охватившая Мэнди, мешала общению.

Между ней и Питом всегда было одно и то же. Но теперь Мэнди не жалела его. И дело не в сексе. Она снова могла стать ему подругой. Но говорить им уже не удастся. Впрочем, Пит никогда не отличался разговорчивостью, а теперь и вовсе не ощущал в этом потребности.

Мэнди удивляло, что Пит ни в чем не обвинял ее. Даже в том, что жизнь их не сложилась. Поэтому теперь она чувствовала себя виноватой перед ним.

Мэнди постаралась привыкнуть к мысли, что у Пита теперь новая подружка, но у нее это плохо получалось. Бывший муж уже не возбуждал в Мэнди сексуального желания, однако то что он теперь спит с другой женщиной – моложе и привлекательнее, чем она сама, – приводило ее в ярость.

Люк сидел перед телевизором и смотрел какой-то триллер, когда Мэнди вернулась. Она прошла на кухню и поставила чайник, после чего уселась на табуретку и бездумно уставилась в пространство. Именно в таком состоянии ее и застал сын.

– Ты в порядке, мам?

– Да, я виделась с твоим отцом.

– Да?..

– Не волнуйся, все в порядке. Мы просто поговорили.

– Поговорили? Это что-то новенькое. А ты уверена, что говорила именно с ним, а не с кем-то, кто вселился в его телесную оболочку?

– Прекрати! – рассмеялась Мэнди, – Твой отец вовсе не так уж плох.

– Правда? И что же он говорил?

– Разное. Но суть дела в том, что теперь мы будем друзьями. И еще я собираюсь пойти работать.

– Работать! Здорово! И когда же?

– Пока не знаю, – вдруг поникла Мэнди. – Я еще только разослала резюме. Наверное, придется проходить собеседование.

– Уверен, ты справишься, ма, – Люк ласково погладил мать по плечу.

– Конечно, – ответила она. – А что ты решил с колледжем?

– Не знаю, — пожал плечами Люк. – Я предпочел бы найти работу.

– Понятно, – отозвалась Мэвди. – Поговорим об этом позже. Я совсем разбита. Сейчас выпью чашку шоколада – и спать. Ты тоже долго не засиживайся.

– Не буду. – Люк поцеловал мать в щеку и вернулся в комнату.

Мэнди тяжело вздохнула, поднялась и подошла к чайнику. Какой странный выдался день! На удивление наполненный событиями. Сегодня она сделала первый шаг, Остальное в ее руках.

В первый момент перспектива выйти в большой мир испугала Мэнди, по она взяла себя в руки. Приготовив себе горячий шоколад, она с наслаждением смаковала ароматный напиток.

Шоколад… Господи, спасибо Тебе за шоколад!

Для Карен субботние дни всегда были особыми. По крайней мере до сих пор. В детстве по субботам она вместо школы ходила в кино на утренний сеанс; в студенческие годы на этот день обычно приходились вечеринки; а теперь в субботу можно было бездельничать и проводить долгие часы с Крис, забыв о банде подростков-недоумков.

Как правило, они все утро валялись в постели, читали газеты, разговаривали, прерываясь только для того, чтобы приготовить кофе и тосты. Иногда занимались сексом – медленно и нежно,

И в это утро они предавались любовным играм, стараясь доставить друг другу удовольствие – языки скользили по атласной коже, кончики пальцев ласкали теплую влажную плоть.

Когда Карен вышла в их залитый солнцем внутренний дворик, давно наступило время ленча. Солнечные лучи согревали ее бледное тело, едва прикрытое бикини. Крохотный дворик, где едва помещались вплотную два автомобиля, был для Карен настоящим раем. Ряды цветочных горшков стояли вдоль стен, побеги жимолости и ломоноса сплетались в тенистую беседку.

Карен наполнила пластиковую лейку водой и двинулась вдоль горшков, поливая цветы, наслаждаясь их благоуханием и чарующей красотой.

Она часто размышляла о том, как раньше жила в доме без сада. Нет лучшего места для отдыха и покоя, чем сад. Только здесь можно по-настоящему забыть о проблемах и заботах, Карен очень ценила это свое убежище.

Через открытую дверь она слышала, как Крис звякает на кухне бокалами, готовя лимонад. Карен взяла с шезлонга старую газету и опустилась в уютное, нагретое солнцем гнездышко. Сбросив сандалии, она вытянула ноги и с досадой подумала о том, что они чересчур бледны, даже если смотреть на них через темные очки. Откинувшись на спинку и прикрыв глаза, Карен чувствовала, как тело ее млеет на солнце.

Томми Баррет был раздосадован и взволнован. Субботнее утро безнадежно пропадало. Вместо того чтобы играть в футбол с приятелями во дворе, ему пришлось сидеть взаперти в душной маленькой квартирке на тринадцатом этаже и присматривать за братом и сестрой. Он согласился на это после того, как мать пообещала ему пять долларов, да и то предполагал, что возьмет детей с собой на улицу и использует их в качестве стоек ворот. Однако малыши наотрез отказались выходить, а Барри не мог вытащить их силком, по опыту зная, что спокойно поиграть они ему все равно не дадут. Остаться без пятерки тоже не хотелось, потому что он задолжал в школе Пирсу, а с этим ублюдком лучше не связываться!

Если прижаться лбом к оконному стеклу в спальне, то можно разглядеть, как внизу во дворе бегают мальчишки. Увидев, как двое его друзей, толкаясь, борются за мяч, Томми рассмеялся.

Подышав на стекло, он вывел на запотевшем пятне указательным пальцем «Риск», после чего уныло поплелся через холл, где брат с сестрой смотрели видео, в их спальню. Комната была разделена на две половины книжными шкафами; один повернут к кровати брата, другой – к кровати сестры. Таким образом детям предоставлялось частичное уединение.

На полках сестры было полно девчоночьей дребедени, и Томми немного поразвлекался, придавая Кену и Барби разнообразные любовные позы. У брата на полках было навалено то, за что друзья Томми высокомерно называли его «ботаником»: книги, увеличительные стекла, астрономические карты. Восьмилетний брат Томми знал наперечет названия всех созвездий и мог часами смотреть на небо в свой телескоп.

Баррет встал на кровать на колени и заглянул в окуляр телескопа, но, увидев лишь мутное белое пятно, разочарованно фыркнул. Поводя трубой из стороны в сторону, он наконец-то навел ее на жилые дома. Оказалось, что если правильно настроить телескоп, то можно заглянуть в окна, а если тщательно подобрать угол, то отлично видны сиськи девиц на улице.

Вдруг в объектив попался центр местной светской жизни – паб на углу Дрейтон-парка, возле площадки «Арсенала». Баррет покрутил ручку фокусировки, чтобы заглянуть внутрь через стеклянную стену. Вдруг удастся увидеть за стойкой мать и отца! Они сказали, что пойдут по магазинам, но эти походы всегда заканчивались в пабе.

Не обнаружив их, Баррет стал водить трубой по террасам соседних домов и вдруг увидел… Он вернулся назад и поймал в объектив картинку, только что промелькнувшую у него перед глазами: обнаженное бледное женское тело, едва прикрытое тонкими красными бикини, Баррет поспешно увеличил резкость. У него вспотели от волнения ладони при виде молодой женщины, отдыхающей в шезлонге в своем садике.

Он не мог поверить в свою удачу! Женщина приподнялась, и теперь Баррет разглядел ее грудь, прежде закрытую от него листвой, В следующий момент в объектив попало лицо Карен. Она бросила рассеянный взгляд в сторону Баррета и, жмурясь от солнца, снова надела темные очки. Томми чуть сдвинул телескоп, желая посмотреть на соблазнительные бедра своей учительницы английского, а другой рукой расстегнул ширинку и привычным движением обхватил горячими пальцами свой мгновенно затвердевший член.

Из дома вышла Крис с подносом, на котором стояли две бутылки холодною пива, вазочка с фисташками и флакон крема для загара. Она была в легкой маечке и трусиках от купальника.

Карен подпрыгнула от неожиданности, когда Крис, играючи, провела ледяным бутылочным горлышком ей по животу и груди. Это проявление интимных отношений, непринужденная любовная игра, в которой сглаживаются все разногласия и противоречия, была для обеих очень важна.

Крис поставила поднос между двумя шезлонгами, села на край своего и сняла майку, обнажив грудь, которая тут же покрылась гусиной кожей.

– Ты уже намазалась кремом? – спросила она.

– Нет еще.

Крис вылила себе на ладонь немного жидкости из флакона и стала растирать ее по животу Карен, двигаясь в сторону груди.

– Только постарайся, чтобы крем не попал в пупок, ладно? – улыбнулась Карен.

– Не волнуйся, – шепотом отозвалась Крис, хотя они были одни. – Даже если это и случится, я потом вылижу его.

— Вот как!

Крис опустила бретельки ее купальника и начала втирать крем в плечи и грудь, ласково массируя их.

– Не понимаю, зачем ты надела это на себя, – сказала Крис и осторожно сжала затвердевший сосок пальцами, так что Карен тихонько застонала.

– Крис! – притворно возмутилась она.

–Что? – рассмеялась та, и ее рука скользнула вниз, между бедер Карен, а затем снова вернулась к груди. Этими легкими прикосновениями Крис возбудила и себя, и подругу, после чего сняла с Карен верхнюю часть купальника и обнажила темно-коричневые соски. Карен инстинктивно потянулась вперед грудью, подставляя ее теплым призывным губам Крис.

Баррет лежал на кровати брата изможденный, опустошенный и потрясенный тем, что видел. В самых диких фантазиях он не представлял себе, что обычный субботний день окажется таким потрясающим! Баррет сунул руку в штаны и потрогал свой мягкий, присмиревший член. Боже, как же он кончил! Томми закрыл глаза и оживил в памяти картину: две обнаженные женщины в саду ласкают и целуют друг другу грудь. Черт! Это невероятно! Его училка с какой-то бабой!

Баррет снова приник к трубе и стал наблюдать за ними. И хотя он только что испытал сильнейший оргазм, его штаны снова стали оттопыриваться.

Трезвон дверного звонка проник через открытую дверь в садик, где Крис и Карен лежали в шезлонгах.

– Наверное, снова дети, – полусонно сказала Крис и даже не шевельнулась.

Карен, однако, забеспокоилась, услышав второй звонок. Она дотянулась до майки Крис и натянула ее поверх купальника.

– Если это свидетели Иеговы, то ради Бога не пускай их! – крикнула ей вслед Крис.

То ли из-за необычной обстановки, то ли из-за того, что была полуодета, а может быть, просто от неожиданности, но Карен не сразу признала в стоявшей на пороге женщине бывшую подружку Крис.

Пауза затянулась и стала неловкой.

– Привет! Я… хотела узнать, дома ли Крис, Я ее давняя приятельница. Сара.

Она протянула руку, и Карен автоматически пожала ее, хотя мысли ее разбегались в разных направлениях,

– Привет, – ответила она, повинуясь долгу вежливости.

– Так Крис дома? – повторила Сара, – Она говорила, что я могу как-нибудь заглянуть, если окажусь поблизости. Ну вот. – Сара пожала плечами и смущенно улыбнулась.

– Да, она дома.

В этот момент Карен думала только о том, что Крис лежит в шезлонге полуобнаженная и что она должна любой ценой не подпустить к ней непрошеную гостью.

– Ну так что? Могу я ее повидать? – после долгой паузы осведомилась Сара.

Карен вбежала в дом, крикнув Саре через плечо:

– Подождите здесь. Я позову ее. Она в саду.

– Я же сказала тебе, что делать, – усмехнулась Крис при виде всполошенной подруги. – Надо было сказать им, что ты иудейка. Тогда они навсегда оставили бы нас в покое. Огромная экономия времени.

По по ее лицу пробежала тень тревоги, когда она заметила, что черты Карен искажены яростью.

– Какого черта ты пригласила ее сюда?

– Что?

– По-твоему, я безмозглая дура? И не прикидывайся, будто не знала, что она придет! Как ты это сделала? Позвонила ей тайком? А сама разлеглась тут нагишом! – Карен кивнула на обнаженную грудь подруги.

– Не понимаю, о чем ты говоришь,

– Неужели? – саркастически усмехнулась Карен. – Сара! Вот о чем я говорю!

– Сара? Она здесь?

Карен пыталась совладать со своей яростью. Она не могла допустить, чтобы Крис одернула ее. Ведь Карен из наступательной позиции пришлось бы перейти в оборонительную. А если это произойдет, она, как всегда, проиграет.

– И не делай вид, что для тебя это новость! – Карен была уже не так уверена в своей правоте.

– Естественно, для меня это новость, – с невинным видом отозвалась Крис, – Откуда мне было знать, что она сюда заявится?

– Рассказывай!

Их глаза на мгновение встретились, и Крис надолго замолчала, Карен точно знала, что они не могли обменяться адресами на вечеринке. У них на это просто не было времени, значит, с тех пор они виделись. Иначе и быть не могло. Откуда тогда Сара знает этот адрес?

Крис решительно встала и надела сандалии, избегая смотреть на Карен.

– Пойду принесу одежду, – сказала она.

– На мой счет можешь не беспокоиться!

Они обе одновременно обернулись на дверь и увидели Сару, с усмешкой наблюдавшую за ними. Карен часто заморгала от смущения и гнева. Смущало ее то, что они с Крис были полуобнажены. Но как эта женшина посмела без разрешения ходить по чужому дому? Как посмела думать, что имеет право вторгаться в их интимную жизнь?

Сара переводила взгляд с Крис на Карен и обратно, словно не понимая, в чем суть возникшей проблемы.

– Простите. Но я подумала, что…

– Все в порядке, – Крис прикрыла грудь полотенцем. – Я сейчас выйду. Я…

– Не беспокойся, – сказала Карен, проходя между ними обеими. Теперь в ее голосе звучала неприкрытая враждебность, – Уж лучше я сама уйду. Уверена, вам есть о чем поговорить наедине.

Первый раз в жизни Карен отправлялась на работу в понедельник утром с чувством облегчения. Она воспринимала это как возвращение к нормальной жизни. Единственная проблема была в том, как собрать остатки энергии, почти полностью исчерпанной за выходные, чтобы выжить в классе целый день.

Громкий мальчишеский гогот и визгливый смех девчонок доносились из «8 Т», куда направлялась Карен на сдвоенный урок. У самой двери она сделала большой глоток черного крепкого кофе и, глубоко вздохнув, взялась за ручку.

– Хорошо, хорошо! Садитесь! – с порога прокричала Карен, поставила портфель на учительский стол и оглядела учеников. – Сегодня мы займемся отрывком, который был задан вам на дом. Достаньте учебники и откройте страницу сто девяносто четыре.

– Мисс! Мисс! – вверх взметнулось несколько рук, стараясь привлечь ее внимание. За этим последовали несколько извинений по поводу того, что домашнее задание не выполнено.

– Хорошо, кто-нибудь все же открыл страницу сто девяносто четыре?

С дальних парт донесся ропот.

– Баррет, по-моему, я запретила тебе садиться на последнюю парту. Иди сюда. Здесь я смогу приглядывать за тобой.

– Все в порядке, мисс, Мне хорошо там, где я сижу, спасибо.

– Иди сюда, немедленно!

Карен указала на парту впереди, стараясь сохранять хладнокровие. Она понимала, что ненавидеть ребенка нельзя, но ничего не могла с собой поделать. Один вид Баррета вызывал у нее тошноту. Карен хотелось ударить его по лицу, Он был отвратителен, похабен и невыносим – словом, настоящее дерьмо. И главное, Баррет гордился этим. Иногда Карен радовалась тому, что не имеет детей. Не хотелось бы ей быть на месте родителей Баррета, Филип Ларкин как-то сказал: «Дети насилуют своих родителей – мать и отца». И это святая правда.

Баррет поднялся, оставив своих хихикающих друзей, и поплелся вперед. Он плюхнулся на стул так, что тот заскрипел, и сразу начал раскачиваться на задних ножках. Карен решила не обращать на него внимания.

– Итак, кто хочет прочитать нам первую страницу. – спросила Карен. Ее вопрос проигнорировали, и дети опустили глаза,

– Рейчел? – спросила она девочку в третьем ряду.

По классу пронесся издевательский хохот, и девочка покраснела до корней волос,

– Тихо! – воскликнула Карен, и девочка от смущения.

– Ну давай, Рейчел. – Баррет передразнивал Карен, вызывая хохот своих приятелей.

Карен сжала кулаки, так что пальцы побелели. Ей так хотелось припечатать его физиономию своим кулаком, но это было невозможно. Есть правила, которые нельзя преступить. И все же…

Карен взглянула на часы и открыла книгу на нужной странице.

– Ладно, я прочту вам сама.

Это был один из ее самых любимых отрывков Лоуренса, и она понимала, что чтение захватит детей, заставит их вообразить эту сцену даже помимо воли. Но к концу второго абзаца Карен боковым зрением заметила, что Баррет поднял руку. Она старалась не обращать на него внимания, но к концу страницы терпение ей изменило и она встала напротив него.

– Хорошо! Сцена, которую я только что прочитала, описательна: прогулка к озеру при луне, катание в лодке при свете фонаря. Но понял ли кто-нибудь из вас, что хотел сказать автор в этой сцене и как она соотносится с замыслом всей книги?

Карен безнадежно оглядела класс, видя только руку Баррета и бледные бездумные лица.

– Мисс?

Карен обернулась,

– Да, Баррет. У тебя есть мысли на этот счет? – саркастически осведомилась она.

– Не совсем так, мисс, – ответил он, ухмыляясь и явно играя на публику. – Я просто хотел спросить, почему книга называется «Влюбленные жепшины». Не потому ли, что есть две женщины, которые любят друг друга?