Текст книги "Такие, как есть"

Она едва не произнесла этого вслух, но вовремя удержалась. Если это говорит Дебби, значит, у нее есть на то основания.

– Выходит, ты не знала? – Дебби вдруг смутилась. – О, я полагала, что тебе это известно, иначе не стала бы…

– Нет. Я… – Мэнди внезапно поняла, что говорить больше не о чем, и натянуто улыбнулась. – Увидимся. – Отвернувшись от бывшей подруги, она быстро зашагала прочь.

Карен вернулась домой к десяти часам. Она не предполагала, что задержится так надолго, но ей было приятно повидать Мэнди. Они зашли в бар поболтать и выпить. Крис, однако, оценила встречу подруг иначе.

– Где, черт возьми, ты была?

– Что? – прищурилась Карен.

– Могла бы позвонить…

– Я звонила и оставила сообщение у секретарши в твоей школе. Ты была занята и…

– И где же ты была?

Карен сбросила пиджак и сердито обернулась к ней, заметив, что диван разобран.

– Сьюзи родила, – рассеянно пояснила она. – Я навестила ее в больнице. Мэнди тоже зашла, и мы выпили вместе.

– Понятно! Выпили!

Карен потупилась, понимая, что Крис не слушает ее.

– Я давно с ней не виделась… – начала она оправдываться. – Послушай, в чем проблема? Я оставила тебе сообщение. Его просто не передали.

– Ты слишком легкомысленна…

– Легкомысленна?! Но я звонила! Чего бы ты хотела от меня9 Чтобы я допрашивала секретаршу, передала ли она сообщение?

– Ты могла бы позвонить еще раз.

Карен вышла из себя, обозленная подозрениями Крис. Эта ситуация длилась с той самой ночи, когда им не удалось разрешить свои проблемы. Однако сегодня она была не в настроении и не в силах сделать это. У Карен выдалась тяжелая рабочая неделя, и ей было не до этого, поэтому она предпочла избежать разговора.

– Я иду спать.

– Отлично! Ты, как всегда, уходишь от ответа.

– Крис, прошу тебя!..

– Нет, давай выясним все сейчас же. Раз и навсегда.

Карен обреченно застонала, но не стала спасаться бегством.

– Если не хочешь совершить…

– Что за чушь!

– Правда? Тогда что значит вся эта чепуха с диваном?

Карен оглянулась, пригвожденная к месту ее словами. Крис говорила правду. В прошлый уик-энд Карен притворялась перед родителями и заставила Крис смириться с этим. Более того, Карен купила еще один диван, желая убедить родителей, что они спят раздельно. И для нее, и для Крис пережить это было непросто.

– Мне нужно время, чтобы разобраться с собой, – пробормотала Карен.

– Ерунда! Либо ты скажешь им немедленно, либо никогда!

Карен вгляделась в лицо любовницы и вдруг впервые увидела в нем незнакомую прежде твердость и упрямую решимость выяснить все до конца.

– Ты действительно хочешь этого?

– Я не вправе?

– Но…

– Ты понимаешь, что делаешь? Ты запуталась во лжи. Наши друзья все понимают. А то, что твои родители ни сном ни духом… это отнимает у нас будущее!

– Крис!.. – взмолилась Карен.

Но та лишь покачала головой и вышла из комнаты.

Карен сгорбилась в кресле, но через минуту воспряла духом и огляделась. Она была так счастлива, деля свою жизнь с Крис, но теперь все отталкивало ее…

Рассказать родителям? Да как же это сделать? Одна мысль об этом повергала ее в ужас. Если бы… Карен сокрушенно вздохнула. Она чувствовала, что теряет голову, затем хвост – как ящерица – без малейшей надежды восстановить их когда-нибудь.

Она поднялась и подошла к двери. Их спальня находилась в нескольких шагах, но преодолеть это расстояние ей было невмоготу. Карен помедлила, но, вновь обретя решимость, толкнула дверь спальни.

Крис была полуодета. Любящий взгляд Карен невольно скользнул по ее грудям, по изящной спине и лопаткам. В этот момент Крис негодующе обернулась, словно Карен была здесь непрошеным гостем. Их разделяла только двуспальная кровать…

– Хорошо, я скажу им, – тихо вымолвила Карен.

– Когда? – строго осведомилась Крис.

– Скоро.

Крис сняла ночную сорочку, однако ее взгляд оставался холодным и непримиримым.

– Когда «скоро»?

– Наверное, на следующей неделе.

– Обещаешь?

– Да.

Крис насторожилась, отчего возникла неловкая пауза, которую она сама же и нарушила, бросившись на постель и призывно протянув руку Карен.

На кухне горел приглушенный свет, на плите закипал чайник. Мэнди сидела за столом, глядя на два коричневых конверта, оставленных ею здесь перед уходом. Она не могла прийти в себя после новости о Пите и какой-то молодой девушке, годившейся ему в дочери. Невероятно!

Мэнди дрожала всем телом от острого приступа ревности. Интересно, какая из себя его девушка? Может, толстая и некрасивая? Или полногрудая с белокурыми волосами и длинными ногами, как у манекенщиц в рекламе?

И далеко ли зашли их отношения? Хороша ли она в постели?

При мысли об этом Мэнди почувствовала себя старой и ненужной, как ржавый автомобиль или вышедший из строя холодильник. Ее предали.

Предал ее Пит. Она до сих пор думала о нем, как о своем муже. О своем.

Но это давно уже не так. И теперь он может делать все, что захочет. Видеться с кем пожелает. И спать, с кем угодно.

Странно, но Мэнди никогда прежде не задумывалась о том, что у него есть своя личная жизнь. Она предполагала, что Пит до конца дней своих останется холостяком и будет жить с отцом и братом в маленькой грязной съемной квартирке. Там они и состарятся все вместе. Облысеют, потеряют зубы, будут вечерами ходить в паб и играть в домино с другими стариками.

И уж конечно, не станут заводить романы с молодыми девочками!

Мэнди насупилась и так угрожающе вздернула подбородок, словно любовница Пита сидела перед ней. Как она посмела? Как, черт побери, она могла?

Видение исчезло. Мэнди тихо всхлипнула, и плечи ее поникли под тяжестью горя. День выдался неудачным с самого начала. Сначала счета, затем известие о ребенке Сьюзи и, наконец, это. Правду говорят, что беда не приходит одна.

Однако чем больше она думала о Сью, Джо и их младенце, тем легче становилось у нее на душе. В больнице Мэнди поняла, что действительно давно уже пережила свой роман с Джо и искренне рада за него и Сьюзи. Более того, счастлива за подругу. И это здорово. Но непрошеные откровения стервы Дебби все же не давали ей покоя.

Внезапно рассвирепев, Мэнди вскочила, подошла к плите и выключила чайник. Нет… пожалуй, сейчас ей необходимо что-нибудь покрепче чая.

Да, а тем временем надо просмотреть объявления. Пора оторвать зад от дивана и найти работу! Кончилось то время, когда она зависела от Пита, который всегда поддерживал ее на плаву.

Мэнди открыла буфет, достала полбутылки джина, припрятанную от детей, и тоник из холодильника. Приготовив себе выпивку, она преисполнилась решимости и уселась за газеты.

Она еще покажет Питу! Плохо он ее знает!

Джейсон со своей подружкой Джеммой снял коттедж в новой домовой ассоциации возле тоннеля Хайбери. Это устроила мать Джеммы: переговорила с кем-то – и дело готово. Мэнди редко бывала у них, ибо чувствовала себя во время этих визитов так неловко, словно опекала Джейсона, но в это утро она твердо решила повидать его, пока он не ушел на работу. В половине девятого Мэнди уже стояла перед дверью дома, из кухонного окна которого доносилась бодрая мелодия «Золотой столицы».

Взъерошенный и заспанный Джейсон сам открыл дверь.

– Привет, ма, – улыбнулся он. – Что случилось?

Мэнди молча шагнула в прихожую, а сын, пропустив ее, добавил:

– Отлично, ты как раз к завтраку.

Джемма повернулась от плиты и приветливо улыбнулась гостье. Ее длинные светлые волосы были забраны в хвост на затылке. В облегающих джинсах и белоснежной блузке, расстегнутой на груди, она походила на рекламную картинку.

– Здравствуйте, – весело сказала Джемма, обнажив ровные белые зубы.

– Привет, – отозвалась Мэнди, оглядывая безупречно чистую кухню. Запах жареного картофеля заставил ее вспомнить, что она еще ничего не ела.

– Будете завтракать? – спросила Джемма. – На всех хватит. Джейсон всегда говорит, что я его закармливаю. Он до самого обеда не успевает переварить завтрак, правда, Джейс?

Джейсон, уже сидевший за столом, посмотрел поверх газеты на мать и улыбнулся в подтверждение слов Джеммы.

– Спасибо, но…

Перед Мэнди словно по волшебству появилась чашка чая и гарелочка с ее любимыми кофейными бисквитами.

Мэнди приятно удивила хозяйственность и расторопность девушки. Джемма хорошая, Джейсон не заслуживает такой. И все же что-то мешало Мэнди полностью принять ее. Хотя она мила и добра, но…

Мэнди внимательно наблюдала, как умело Джемма наполняет тарелку Джейсона из разных кастрюлек и мисочек: яичница из двух яиц с нерастекшимися желтками; четыре сосиски, обжаренные, но не подгоревшие; три ломтика бекона, ложка жареного картофеля, ложка овсяных хлопьев, пара ложек грибного паштета, несколько тостов – сервировка как в отеле! Увидев завтрак, поданный сыну, Мэнди подумала о том, что была не самой заботливой женой и матерью.

Джейсон счастливо улыбался, но Мэнди не могла порадоваться за него, хотя должна была бы – ведь ему так повезло с девушкой. Но ревность глубоко пустила корни в ее сердце. И дело не только в этом. Джемма относилась к Джейсону как рабыня, готовая выполнить любое его желание, и это раздражало Мэнди. Молодые девушки сейчас более независимы и раскрепощены, чем прежде. И этот процесс неуклонно развивался, но Джемма, казалось, принадлежала к другому времени. Глядя на нее, можно было предположить, что многие поколения вовсе не добивались равенства полов.

– Тебе не следует прислуживать этому лентяю, – заметила Мэнди.

– Ерунда, – пожала плечами Джемма, ероша ему волосы с лукавой улыбкой.

Мэнди взяла бисквит и окунула его в чай, сердясь на себя за то, что испытывает такие мелкие, недостойные чувства.

– Ну так что же все-таки стряслось? – спросил Джейсон, положив в рот кусок яичницы с беконом.

Мэнди проглотила кусочек бисквита и кивнула на свою сумочку, в которой лежали конверты.

– Я решила, что достаточно просидела дома, и хочу вернуться к работе.

– Что? – удивился Джейсон.

– Я собираюсь устроиться на работу.

– Куда? – удивленный, он откинулся на спинку стула.

– Еще не знаю.

– Значит, ты пока не подыскала место?

– Нет, но…

Смех сына неприятно поразил Мэнди. Он так напоминал Пита в этот момент.

– Ты что, рассылаешь запросы по офисам?

– Да, – натянуто улыбнулась Мэнди. – Я просмотрела газету вчера вечером. Есть место секретарши. Я когда-то занималась этим.

– Да, мама, но с тех пор прошло двадцать лет. Теперь в любом офисе компьютеры и прочее оборудование. К тому же сейчас очень трудно получить работу, если у тебя нет опыта.

У Мэнди упало сердце. Она ожидала, что Джейсон порадуется за нее, ободрит – все что угодно, но только не это! Она почувствовала, что готова сдаться, даже не начав.

– Чушь! – заявила вдруг Джемма, положив руки на плечи Мэнди. – У твоей мамы есть деловая хватка. Если она обустроила дом, значит, управится с любым офисом. А что такое компьютер? Просто телевизор с клавиатурой. Каждый идиот может научиться им пользоваться! А что касается опыта…

– Хорошо. – Джейсон поднял руки вверх, принимая аргументы Джеммы. – Но только не расстраивайся, если тебе откажут, ма. С работой сейчас трудно. Совсем не так, как было в твоей молодости.

«Что понимает в молодости этот заносчивый молокосос?» – подумала Мэнди, благодарная Джемме за то, что та поддержала ее.

– Вы не передумали, миссис Эванс? Может, все же позавтракаете? – спросила Джемма.

Мэнди взглянула на Джемму.

– Спасибо. Только без хлопьев, ладно? И пожалуйста, называй меня просто Мэнди, договорились?

В больничном холле, где царила гробовая тишина, Дженет перелистывала старый журнал мод. Она сидела в глубоком кресле, положив ногу на ногу, так что на ее бедрах развернулись красочные глянцевые страницы. Если бы Дженет вчиталась в статью, то наверняка увлеклась бы ею и давно перевернула страницу, чтобы узнать мнение автора о том, «как сделать мужчину счастливым в постели». С тех пор как она в последний раз пыталась сделать Стива счастливым в постели, прошло много времени. Дженет искренне хотела, чтобы ему было хорошо, но их близость имела для нее и чисто практическое значение – забеременеть, – поэтому она не могла избавиться от чувства вины перед Стивом.

Дженет бросила взгляд на парочку, устроившуюся в углу. Женщина то и дело шмыгала носом. Муж обнял ее за плечи и ласково гладил по волосам, стараясь заправить за ухо непослушную прядь.

Смутившись оттого, что наблюдает за столь интимной сценой, Дженет отвела глаза. Ее взгляд рассеянно блуждал по голым стенам, украшенным только часами. Дженет подумала о том, что такие же часы висели в доме ее няни. Маленькой девочкой она лежала, свернувшись калачиком под стеганым пуховым одеялом и притворяясь больной, чтобы пропустить школу. Теперь движение секундной стрелки по циферблату почему-то действовало на нее воодушевляюще. И зачем старушка держала у себя в доме такие часы? Быть старой и слышать, как уходит время, должно быть, было невероятно мучительным для нее.

Стив взял руку жены в свою, и хотя Дженет не сделала ответного движения, но позволила ему сжать свои пальцы в ладони. Она чувствовала, что он пристально смотрит на нее, но не могла встретиться с ним взглядом.

Дверь кабинета распахнулась. Дженет вырвала руку, вскочила и отбросила журнал. Но медсестра кивнула паре в углу, приглашая последовать за собой. Безжалостная улыбка на ее тонких губах не предвещала ничего утешительного. Дженет упорно избегала взгляда Стива. Она боялась увидеть на его лице такое же выражение безысходного отчаяния, какое было на ее собственном. Дженет пугало, что Стив тоже пытается внутренне смириться с их одиноким, бездетным будущим.

Вскоре другая сестра возникла на пороге и назвала их имена, после чего отвела в кабинет доктора. Они были здесь не впервые, но внимание Дженет привлекли новые фотографии на стене. Дети. Новорожденные младенцы. Они жизнерадостно улыбались, демонстрируя победу науки над природой. У Дженет разбегались глаза, как у ребенка в пещере волшебника, когда она пыталась представить, какой из этих детей мог бы быть ее. Если она будет хорошей девочкой, случится чудо. Если им удастся отыскать еще несколько яйцеклеток… Если их удастся оплодотворить… Если эмбрион окажется жизнеспособным… Если…

Впрочем, сейчас Дженет устроили бы даже слова, что они могут попытаться еще раз.

Нетерпеливо ожидая, когда доктор Клеменс вынесет свой приговор, Дженет буравила взглядом его лысую голову, склоненную над столом. Перевернув последнюю страницу медицинской карты, доктор снял очки и поднял на супругов глаза.

– Ну, как ваши дела?

– Вы знаете, – грустно улыбнулась Дженет. – Пока ничего хорошего. Сплошное разочарование.

Стив попробовал взять ее за руку, но Дженет увернулась, Делая вид, что снимает пушинку с блузки. При этом она не сводила напряженных глаз с доктора.

– Что ж, этого следовало ожидать, – тяжело вздохнул доктор, снимая очки. – Но вы решили попробовать еще раз, не так ли?

Дженет и Стив кивнули.

– Теперь, однако, это потребует гораздо более существенных финансовых затрат… – начал доктор.

– Мы понимаем, – прервала его Дженет, – и готовы на любые затраты. Правда, Стив?

В ее глазах читалась мольба.

– Конечно.

– Жаль, что теперь нет вашего прежнего лечащего врача, – сказал доктор Клеменс. – С ним можно было договориться. Обычно это либо удается, либо нет. А с новым у вас отношения не очень-то складываются. Если он откажется покрыть стоимость наркотиков, у нас не будет иного выхода, кроме как…

– Нет! Все в порядке! Мы понимаем. Да, Стив? – Ее муж кивнул. – Мы готовы продолжать, чего бы это ни стоило.

Едва эти слова слетели с губ Дженет, она поняла, что совершила ошибку. Именно этой фразой Стив поразил ее, когда они обсуждали, стоит продолжать или нет. То есть их разговор начался, как обсуждение, но быстро перерос в скандал. Дженет знала – хотя и отказывалась это признать, – что, с грохотом захлопывая дверь спальни перед носом Стива, лишала его самого необходимого в этот момент: своей поддержки. Ей стоило лишь сказать, что она любит его; стоило лишь подойти к нему и обнять. Но что-то удерживало Дженет от этого. Она не могла думать о потребностях Стива. Слишком много проблем навалилось на нее сразу.

– Да, верно, – запоздало подтвердил Стив.

Доктор Клеменс кивнул, понимая гораздо больше, чем предполагала Дженет.

– Хорошо… Во всяком случае, вы знаете, чего ожидать на этот раз – уколы, мучительная ломка…

Дженет и Стив украдкой переглянулись.

– Вы говорите со мной, как с наркоманкой, – рассмеялась Дженет.

– В каком-то смысле доктор прав, – заметил Стив. – С той лишь разницей, что маниакальная тяга у тебя не к наркотикам.

– Полагаю, у каждого человека есть свое маниакальное стремление, – заметил доктор и обратился к Стиву: – Если не ошибаюсь, вы пытались помочь с инъекциями в последний раз?

– Пытался, но…

– Он чересчур чувствительный, – прервала мужа Дженет. – Попробовал один раз, но тут же чуть в обморок не упал. Я так и осталась лежать с иглой в ягодице.

– Ни в какой обморок я не падал!

– Но был очень близок к этому! А потом просидел четверть часа на полу, обхватив голову руками.

– Что ж, – рассмеялся доктор. – Я всегда говорил, что те, кто считает мужчин сильным полом, являются тайными мужененавистниками.

Дженет кивнула.

– Может, на этот раз у вас получится? – спросил Клеменс. – Уверен, Дженет это оценит. Не так ли? – обратился он к ней.

– Я обязательно поставлю вас в известность, если его хватит удар от страха, – усмехнулась Дженет.

– Итак, – начала Карен, оборачиваясь от доски к классу. – Как вы считаете, что поэт хотел сказать в этом стихотворении? Какую мысль он стремится донести до читателя?

Дюжина рук взметнулась вверх, и среди них рука Баррета. Карен заметила это, но вызвала Джонса.

– Речь идет о Брюсе Гробелларе, мисс?

В классе раздался дружный смех. Карен помедлила, пока он не стих.

– Что ты имеешь в виду, Джонс?

– Ну… взятки и все такое.

– Отчасти ты прав, – улыбнулась она. – Но поэт не думает о каком-то конкретном вратаре. Ему важно отношение. Речь здесь о профессионализме и его оборотной стороне – о любви к игре.

– Мисс?

– Да, Баррет? – смутилась Карен.

– Почему женщины не любят футбол?

Она внимательно посмотрела на. него, словно изучая неизвестный объект под микроскопом. Баррет был заводилой в классе, неформальным лидером «8Т», головной болью для учителей. Этот парень с бритой головой и мертвыми глазами был неприятен Карен. В его взгляде всегда сквозила пустота. И голос был таким же тусклым и неживым. Баррет казался персонажем из фильма ужасов: старик, который при помощи дьявольской силы завладел внешней оболочкой подростка. Карен едва удавалось скрыть отвращение, когда она говорила с ним.

– Некоторые любят.

– Да, мисс. Но ведь вы – нет? Я хочу сказать… Вы не любите футбол. А что-нибудь другое вы любите? Например, театр, книги, ну и все такое.

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Почему вы выбрали именно это, мисс? – спросил он, убедившись, что внимание всех одноклассников приковано к нему. – Почему вы не выбрали, стихотворение о женщинах?

– О женщинах?

– Да.

В классе воцарилась мертвая тишина.

– Вы курите, мисс?

– Прости? – вскинула брови Карен.

Ученики захихикали, и она, поняв, что проиграла это сражение, быстро переменила тему.

Карен выбрала для обсуждения стихотворение Саймона Армитажа «Вратарь с сигаретой» прежде всего для того, чтобы заинтересовать бандитскую часть класса, попытаться достучаться до них, показать, что поэзия – это не только романтическая болтовня о высоких чувствах; она имеет непосредственное отношение к жизни. Наверное, она допустила ошибку. Эти дети невосприимчивы к искусству. В них заложен ген, не позволяющий увидеть красоту в культурных ценностях. Они толстокожи от природы, как носороги. Это приводило Карен в отчаяние. Порой ей хотелось, чтобы с Барретом стряслось что-нибудь ужасное, чтобы он куда-то исчез и перестал разлагать класс, как раковая опухоль, подтачивающая организм изнутри. Из-за него Карен не удавалось достучаться до сознания остальных детей, вложить им в головы то, что так много значило для нее самой.

Карен так нуждалась в обществе Крис, потому что у них были одни и те же ценности. Крис умела радоваться хорошей пьесе, книге, музыке, фильму. Это сходство вкусов было чрезвычайно важно для Карен. Не менее важно, чем сексуальная сторона их отношений.

Во время перемены Карен стояла у окна в учительской и, пока закипал чайник, смотрела на мальчишек, играющих в футбол, и думала о том, что произошло накануне ночью. О Сьюзи и ее ребенке, разговоре с Мэнди и, наконец, о споре с Крис. И где здесь поэзия? Искусство? Все это просто жизнь. Так, может, Барреты, которых в этом мире большинство, правы? Нет, все же надо надеяться, что это не так и в жизни есть какой-то смысл.

Карен невольно улыбнулась, вспомнив стихотворную строчку, сразу запомнившуюся ей: «Он таков, каков есть, и делает то, что ему нравится… »

Стихи заставили Карен задуматься. Ей очень хотелось поступать в жизни именно так. Быть смелой, независимой, избавиться от страхов и неуверенности. Она глубоко вздохнула. Если бы Крис понимала это! Но это невозможно. Кроме того, теперь сама она связана словом, ибо обещала Крис поговорить с родителями.

Скоро…

Карен посмотрела вниз и, вздрогнув, отпрянула от окна в тот момент, когда чайник, щелкнув, выключился.

Слишком поздно. Она уже дала слово.

Дорин стояла у окна, когда подъехала машина, и, прежде чем Сьюзи успела передать малыша на руки Джо, Бобби сбежал с крыльца, чтобы помочь им.

– Привет, дорогая, – сказал он, вынимая из багажника дорожную сумку. – Как поживает мой маленький приятель?

– Отлично, – гордо отозвался Джо, повернув спеленутого малыша лицом к Бобби. – Проспал всю дорогу.

– Вернее, с двенадцати до шести, – уточнила Сьюзи, выбираясь из машины. Она была немного раздосадована тем, что мужчины забыли про нее и не предложили помощи, занятые Ребенком. – А потом это маленькое чудовище высосало из меня все до последней капли! По сорок минут с каждой стороны!

– Вот это я понимаю! Мой сын! – рассмеялся Джо, целуя малыша.

Дорин, стоя в дверях дома, с умилением наблюдала, как трое взрослых людей возятся с младенцем.

– И долго вы собираетесь стоять на улице? – крикнула она. – Не дай Бог малыш простудится!

Сьюзи взяла ребенка на руки и обернулась к матери.

– Добро пожаловать домой, моя радость.

– Спасибо, мам. А чайник уже вскипел? Я умираю без чая.

Все вошли в дом, причем мужчины следовали гуськом за Сьюзи и через ее плечо строили смешные рожицы малышу.

– Вы соображаете, что делаете? – спросила Сьюзи, усаживаясь на кухне. – Вы перепугали его до полусмерти!

– Брось, – сказал Бобби. – Посмотри, ему это нравится. Сьюзи взглянула на сына и рассмеялась. Ей показалось, что малыш улыбается.

– Он отлично все понимает. – Дорин придвинула Сьюзи чашку чаю и умильно улыбнулась малышу. – Ребенок просто великолепен, не так ли?

– Он пошел в мою родню, – громогласно заявил Бобби. – Новорожденные в семействе Фуллеров всегда отличались необыкновенной красотой.

– За исключением твоего кузена Гарри, – возразила Дорин.

– Тебе ведь всегда это было безразлично, верно? – отозвался Бобби.

Сьюзи взглянула на Дорин.

– А в чем дело? Что такое было с Гарри?

– Бедное дитя! У него косили глаза, а уши торчали в стороны, как у летучей мыши. Мало того, он был шестым мальчиком в семье, а его мать всегда мечтала родить девочку, поэтому стала заплетать ему косички. Бедняжка до сих пор расхлебывает последствия этого!

– Кто тебе это сказал? – возмутился Бобби.

– Твоя мать!

Сьюзи заерзала на стуле.

– Ты в порядке, моя девочка?

– Да. Просто я в неудобных джинсах. Забыла собрать для себя одежду, поэтому попросила Джо привезти что-нибудь. А он привез это. – Сьюзи метнула укоризненный взгляд на Джо и, расстегнув блузку, показала матери, что пояс джинсов держится на булавке.

– Только мужчина может считать, что родившая женщина способна влезть в те же джинсы, которые носила до беременности.

– Откуда же мне знать!

– Ничего удивительного, – отозвалась Дорин. – Знаешь, что лучше всего помогает в таких случаях? Соль Эпсома. Вот, возьми. – Она поставила перед Сьюзи пузырек.

– Отлично! Мне в больнице как раз сказали, что нужна соль. Доктор рекомендовал дважды в день принимать ванну с солью, а затем сушить себя феном…

– Феном?! – изумился Бобби.

– Да, вместо полотенца. Чтобы не растревожить швы.

– Ужас какой!

– Действительно, для тебя это ужас! – возмутилась Дорин, поскольку мужа никогда не интересовали подробности появления на свет его детей.

Бобби полез в карман пиджака и достал две сигары.

– Хочешь, Джо?

– Только посмей! – Сьюзи метнула суровый взгляд на Джо.

– Пойдемте лучше в сад! – Джо поднял руки вверх. – А не то они закашляются!

– Пошли вон! – Сьюзи указала в сторону террасы. – И покурите только по одной.

Джо и Бобби понимающе подмигнули друг другу и удалились в сад.

Оставшись наедине с матерью, Сьюзи с облегчением вздохнула.

– Хорошо, что малыш привык спать отдельно, – сказала Дорин. – Это позволит тебе немного отдохнуть и прийти в себя.

– Ха! Черта с два! Я думала, что будет легче, если кроватка поблизости. Но я уже отвыкла спать по ночам. В палате то одно, то другое: матери стонут, дети кричат… Постоянно прибегает нянечка, чтобы перепеленать ребенка или сделать укол его мамаше. Правда, мой не доставлял никому хлопот.

Дорин ласково подмигнула внуку.

– Сью, а ты не передумала насчет его имени?

– Мы решили, что промежуточное имя для него – Сол. А вообще мы хотим назвать его Натаном.

– Натаном?

– Да. На следующий день после родов я смотрела видео, и там был ребенок по имени Натан.

– Наверняка какой-нибудь вестерн? Но тебе важно, чтобы это имя можно было сократить: Нат или Нэти.

– Об этом я и не думала. Я хочу, чтобы его звали Натаном!

– Тебе сейчас так кажется. Подожди, пока он подрастет и пойдет в школу.

– Значит, тебе больше нравится Сол?

Шах и мат! Дорин собрала все внутренние силы, чтобы стойко перенести поражение.

– Нет! Натан – это прекрасно. Натан Болл!

В этот момент, словно в знак протеста, малыш громко пукнул и испачкал подгузник.

Когда Дорин и Бобби ушли к себе, а Натан заснул в своей колыбельке, Сьюзи свернулась на диване, вдруг почувствовав крайнюю усталость. Уже засыпая, она видела, что Джо стоит над колыбелью и не сводит любящего взгляда с младенца. Он обернулся и заметил, что жена смотрит на него. Джо рассмеялся от смущения, поскольку никогда не испытывал ничего похожего.

– Прости меня за эти дурацкие джинсы. – Он погладил жену по щеке. – Хочешь, я привезу тебе что-нибудь еще?

– Ничего не надо. Я пойду в душ.

– К тому моменту, когда ты выйдешь оттуда, я приготовлю фен. Я соскучился без тебя. – Джо провел ладонью по волосам жены.

– Придется тебе еще какое-то время потосковать.

Из колыбельки донесся сдавленный крик, и Сьюзи рванулась на этот звук, несмотря на тесный бандаж. Но что значит неудобство по сравнению с криком младенца? Сьюзи неудержимо тянуло к ребенку, хотя она была измотана так, будто провела десять раундов с Майком Тайсоном.

Сьюзи внимательно посмотрела за младенца. Он спал глубоким, безмятежным сном, как Иисус в яслях. Она решила, что у нее есть время принять ванну. Поскольку Джо оставил Сьюзи одну, она сняла лифчик и уныло подошла к зеркалу. Два бугорка проступали из-под тонкого шелка, но там, где раньше была соблазнительная ложбинка, теперь виднелись синеватые вены.

Сьюзи невесело оглядела обвисший живот, вываливающийся из панталон. За время беременности она не успела отвыкнуть от узких, облегающих панталон.

Держась за край раковины, Сьюзи мускульным усилием свела бедра, но прежнего ощущения не появилось. Ее ягодицы сжались, а во влагалище появилась пульсация. «Не стоит забывать упражнений с ягодицами, не так ли, миссис Болл?» Еще три усилия, чтобы сжать их, – и Сьюзи решила, что на первый раз хватит. После этого она обернулась к зеркалу и снова с отвращением посмотрела на себя. Ее чрево требовало удовлетворения, но это почти ничего не значило по сравнению с потребностями Натана. Она пока не видела возможности вернуть мужчину, а потому считала это началом конца.

Сьюзи вылезла из панталон и, удалив гигиеническую прокладку, занесла ногу над ванной. И в тот же момент услышала крик ребенка. В голове у нее помутилось от страха.

– Джо… – простонала она. – Джо, ты здесь? Ты не мог бы…

Она прислушалась. Джо не было. Сьюзи обмоталась полотенцем, решив, что быстро покормит сына и вернется. Но Натан хотел другого…

– Господи, Пит! Ты когда-нибудь здесь убираешься?

Пит оглядел маленькую кухню, словно видел ее впервые, и пожал плечами.

– В общем, да… но это дело Барри. Он в последнее время немного занят.

– Занят? Интересно, чем же? В конце концов, не так уж трудно держать дом в чистоте. Вы здесь живете вдвоем!

Мэнди еще раз обошла дом, превращенный в свинарник. На полу валялся мусор, крошки и всякая дрянь. В раковине – груда немытой посуды, корзина для грязного белья переполнена.

– Вообще-то, – оправдывался Питер, – мать иногда заглядывает сюда. Но она простудилась.

– Понятно…

– И что же? – с вызовом осведомился Питер, словно Мэнди была ему подругой, а не бывшей женой. – Что из того?

– Ничего. Я просто хотела сказать тебе, что ищу работу. И я собираюсь теперь сама платить по своим счетам.

– Да? – Пит не знал, радоваться ему или огорчаться. Он и не предполагал, что Мэнди способна сама предпринимать какие-то шаги.

Ее тоже охватили противоречивые чувства. С одной стороны, Мэнди одолевало желание по-матерински позаботиться о Пите, с другой – возмущало то, что без нее он ничего не может. Пит сознавал, как много она дала ему за последние годы их жизни. И только теперь осознал, что Мэнди была ему хорошей женой, а он ей – никчемным мужем. Но уже поздно.

– Послушай, Мэнд, я хочу тебе кое-что…

– Я уже слышала это.

– Слышала?

– Да. Хочешь чаю? – Мэнди поднялась.

– Да, наверное… – Пит рассеянно взглянул на закипевший чайник.

Нажав на кнопку еще раз, Мэнди начала искать чистые чашки.

– И где же ты познакомился с ней?

– На базаре. Просто налетел на улице.

– Вот как? – Она нашла в шкафу коробочку с чайными пакетиками, почти пустую. – И что же?

– Едва не выбил ей передние зубы, – рассмеялся Пит. – Я тащил книжные полки.

– Полки? – удивилась Мэнди.

– Да. Барри собирался повесить их в соседней комнате… Я заворачивал за угол, и мы столкнулись. Край полки угодил ей в лицо.

– Надо же!

– Пу вот, я и пригласил ее выпить… чтобы загладить вину, – смутился Пит,

Мэнди легко представила себе все остальное, и эта картина ей не понравилась. С тех пор, как накануне она узнала эту новость, Мэнди терзала ревность, Пит и эта девчонка… Ни на что не похоже! Теперь она смотрела на него так, словно видела впервые, глазами другой женщины,