Текст книги "Безмолвная графиня"

Глава двадцать шестая

Кардемор-Холл выглядел как-то по-другому. Чего именно не хватало, Лили сказать не могла, но так было. То ли оттого, что она неожиданно для себя начала сравнивать свой любимый дом с Сан-Кэтирсом, к которому успела привязаться. А может быть, потому, что впервые была здесь одна, без брата, без тети, без Изабель.

Она каждый день одна обходила этот громадный дом, знакомые с детства комнаты. Вспоминала те времена, когда жила здесь, перебирала события, которые тут происходили. Посетила длинную галерею, в которой Кардемор устраивал в дождливые дни соревнования по бегу и всегда проигрывал их им с Изабель, хотя был больше и бегал быстрее. Вот библиотека, в которой дни и ночи напролет сидел ее отец, тихо разговаривая сам с собой. Она стояла здесь, прижавшись ухом к двери, когда поблизости не было никого из слуг. Странное дело, с самим собой отец умел говорить по-доброму. После его смерти она приходила сюда, усаживалась в его кресло и разглядывала портреты отца и матери, висевшие на стене: рядом с нежным лицом матери лицо отца казалось особенно суровым. Отец не любил Лили. Она никогда бы не поняла этого, если бы не приехал Эрон и не окружил ее заботой и лаской. Что такое отеческая любовь, она осознала благодаря своему брату. Он был для нее всем. Пока она не встретила Грейдона.

Эрон обещал, что навсегда исчезнет из ее жизни. Это было то, чего хотела Лили в тот самый ужасный час ее жизни, когда все вокруг казались предателями. Она ясно помнила, как бросала брату жестокие слова, не потрудившись даже взглянуть на него и выслушать то, что он говорил в ответ тусклым, лишенным эмоций голосом. А ведь она знала, что причиняет ему боль. Он просил ее о прощении, умолял, но тогда это было невозможно. А сейчас?

Когда Лили была в доме, она тосковала по своей семье, а когда бродила по окрестным землям, у озера, в темном тенистом лесу, тосковала по Грейдону. Лежа по ночам в постели, когда темнота скрывала ее слезы, она безутешно плакала о нем. Слезы эти были бесполезными. Он освободился от нее и наверняка рад этому. После развода он женится на Фрэнсис Гамильтон. И будет счастлив.

– Он еще вернется к вам, – постоянно твердил ей Иона. – Помяните мое слово. Появится, когда вы меньше всего будете ждать.

Однако Лили знала, что этому не бывать. Прошла неделя, за ней другая – и ни слова. В конце второй недели, закончив ужинать в компании вечно нетерпеливого Ионы, Лили решила пойти в музыкальный салон, а не в гостиную, где они обычно отдыхали, играя в кости. Этой игре ее научил Иона. Мальчик тихо свистнул, когда она открыла дверь музыкального салона. Лакей уже затопил камин и зажег лампы, и комната была столь же прекрасной, какой ее помнила Лили.

– Здесь не хуже, чем в танцевальном зале у соседей, – с восхищением сказал, входя, Иона. – Есть где порезвиться привидениям. – Он поднял чехол инструмента, заглянул под него и снова опустил. – Наверное, это их отпугивает.

Засмеявшись, Лили сняла чехол и бросила на пол. Потом села за фортепьяно и начала играть вальс, сначала медленно и неуверенно, но так увлеклась, что забыла не только о времени, но и об Ионе. Неожиданно вспомнив о нем, она подняла глаза, чтобы посмотреть, где он, но вместо него увидела своего мужа.

Музыка резко оборвалась, и Лили встала.

Он был в костюме для верховой езды, в пыльных бриджах и высоких сапогах. Его красивое лицо пылало от холода, волосы на непокрытой голове были слегка взъерошены. Через плечо у него висел большой кожаный мешок, как будто он развозил почту. При взгляде на него у Лили сжалось сердце.

Он вежливо поклонился ей.

– Добрый вечер, Лили. Прошу прощения за то, что вторгся без приглашения, но я проделал сегодня долгий путь с единственной целью – увидеть вас. И мне не хотелось ждать еще лишний час в гостиной. Надеюсь, вы не возражаете.

Он говорил вежливо и ровно. Если он и скучал по ней, то этого совершенно не было заметно по его тону.

Лили снова опустилась на стул, не зная, что сказать. За спиной у Грейдона она увидела Иону, по юному лицу которого разлилась довольная улыбка.

Грейдон подошел на шаг ближе.

– Вы потребовали в прощальном послании, чтобы я оставил вас в покое, но боюсь, это невозможно. Нам кое-что необходимо обсудить. Наедине.

Сердце ее отозвалось болью на эти слова. Она просила его о разводе, и, должно быть, появились бумаги, требующие ее подписи. Посмотрев на Иону, она сказала с помощью жестов:

«Попроси его светлость пройти в гостиную. Я сейчас туда приду, и мы сможем выпить чаю».

– Она говорит… – начал Иона.

– Мне не до чаю, простите, – сказал Грейдон, выдержав взгляд Лили, – хотя бренди выпил бы с удовольствием. И полагаю, что мы могли бы обсудить все прямо здесь. Я не отниму у вас много времени.

Лили кивнула и снова встала, сказав жестами Ионе:

«Попроси лакея принести его светлости графин бренди сюда, в музыкальный салон. Будь добр, Иона».

– А когда сделаешь это, Иона, – добавил его светлость любезно, – займись чем-нибудь в другом месте. Леди Грейдон и я хотим поговорить наедине.

Пожав плечами, Иона вышел, а Лили и Грейдон пошли к камину. Она машинально дотронулась до своего запястья, с опозданием вспомнив, что никогда не носила футлярчик для бумаг в Кардемор-Холле.

– Я не утомлю вас, – сказал он, словно прочитав ее мысли.

Лили вздернула подбородок.

– Эт-то м-меня не в-волнует.

– Правда? – мягко спросил он, вглядевшись в ее лицо, когда они сели напротив друг друга. Кожаный мешок он опустил на пол. – А должно волновать, Лили. Особенно теперь, когда вы так горите нетерпением освободиться от меня.

Она возмущенно посмотрела на него.

– Эт-то вы г-горите нет-терпением. Ос-сво-бодиться.

Он слегка покачал головой.

– Вы не говорили бы этого так уверенно, если бы это вы, придя домой, обнаружили, что ваша половина сбежала. – Он прищурился. – Я понимаю, что у вас были все права на то, чтобы разозлиться, Лили. Но вы же не позволили мне объясниться!

– Я д-думала, что вы об-брадуетесь моему ух-ходу, – отрывисто сказала она. – В-вы л-лю-бите мисс Г-гамильтон.

– Конечно, люблю, – согласился он. – Почти так, как своих собственных сестер.

– Вы любите ее н-не так, как сестер! – горячо обвинила его Лили, глядя ему в лицо. – Д-да-же к-когда я была в Л-лондоне, вы ух-ходили к ней. К-каждый день!

На мгновение он пришел в замешательство, а потом улыбнулся.

– Я уходил каждый день, моя дорогая, но не на свидание с мисс Гамильтон. Клянусь честью.

Лили ни на секунду не поверила в это.

– Не лг-гите мне, Энт-тони, – прошептала она, испытывая боль оттого, что он это делал. – Ум-моляю.

– Я не лгу вам, любимая.

Едва она услышала утерявшее смысл ласковое слово, как ее глаза наполнились слезами. Она выплакала целое море слез в последние дни и уже начала бояться, что никогда не остановится.

– Вас так расстраивает то, что я вас люблю? Было время, когда я начал уже надеяться… – Он покачал головой. – Теперь это не имеет значения.

Она вытерла слезы краешком рукава и сказала:

– К чему п-притворяться? Я зн-наю в-все. Аб-бсолютно в-все. М-мне р-рассказал Эр-рон. – Она громко всхлипнула и почувствовала себя глупой, как ребенок. – П-пусть в-вас не уд-дер-живает чув-вство д-долга. Я д-добров-вольно осв-вобождаю в-вас.

Лакей постучал в дверь. Грейдон налил себе большой бокал бренди. Он налил и Лили, но она замотала головой, когда он протянул ей бокал. Он снова сел в кресло и выпил большой глоток, прежде чем заговорить.

– Ваш брат рассказал о том, что шантажировал меня, и о том, что организовал наше похищение, чтобы заставить нас пожениться. Он напрасно сделал это. Поначалу, когда он пригрозил отнять у меня Сан-Кэтирс, я был обижен и возмущен вами обоими и даже вынашивал идею разрушить вашу жизнь, чтобы отомстить ему. Но эта идея умерла в тот же момент, как я увидел вас, Лили. Не знаю, влюбился ли я в вас уже тогда или чуть позднее, но…

Она недоверчиво покачала головой.

– Эт-то б-была п-просто ст-трасть. Н-ничего б-больше.

– Да, я желал вас. Должен признаться в этом. Я так страстно вас желал, что вы являлись ко мне во сне. В ту ночь, когда нас похитили, я думал, что вижу один из таких снов.

– И т-тогда вы реш-шили ж-жениться на мне из чув-вства д-долга.

– И потому, что страстно полюбил вас, но в то время я и самому себе не мог бы признаться в этом. Мне легче было списать все на рыцарские побуждения, но я вряд ли был готов принести в жертву репутацию мисс Гамильтон. Если кто-то и пострадал действительно от глупостей, которые натворили мы с Кардемором, так это она.

– В-вы к-компенсируете ей эт-то, – горько заметила Лили.

– Боюсь, что это невозможно. Видите ли, дорогая… – его голос смягчился, – она вышла вчера замуж за мистера Кассина по особому разрешению.

Такого Лили не ожидала. Это настолько потрясло ее, что, когда он дважды настойчиво назвал ее по имени, она не откликнулась.

– Сожалею, – пробормотал он и взял бокал, который приготовил для нее. – Мне следовало найти лучший способ сообщить вам об этом. – Опустившись на колени, он поднес бокал к ее губам и заставил немного отпить. Она закашлялась, почувствовав горечь, затем спросила:

– Это п-правда?

– Чистая правда, – подтвердил он, возвращаясь к своему креслу и подвигая его поближе к ней. – Я был шафером у мистера Кассина. Помните ночь бала у леди Орчард? Фрэнсис собиралась убежать в Гретна-Грин с мистером Кассином, и я оставил вас, пытаясь предотвратить их тайную встречу, чтобы ее репутации не был нанесен окончательный удар. К счастью, мистер Кассин разделял мое мнение – такого брака он не хотел. Я сопровождал их в дом лорда и леди Гамильтон, чтобы убедить родителей Фрэнсис принять предложение мистера Кассина. Это принесло, как видите, положительный результат.

Лили вдруг разразилась безутешными рыданиями. Грейдон тут же оказался на коленях возле нее.

– Дорогая! В чем дело?

Она схватила его за рукав.

– М-мне ж-жалко, – воскликнула она. – Ж-жалко в-вас, Энт-тони.

– Меня? – сердито воскликнул он. – Лили, какая вы глупышка! Вы думаете, что я сохну по Фрэнсис Гамильтон? Да для меня нет большей радости, чем знать, что она счастлива и хорошо устроена. Ну сколько можно еще говорить, что я люблю вас?

Она икнула, шмыгнула носом и позволила ему отереть ее лицо.

– М-мой г-голос. В-вы не м-можете люб-бить м-меня.

– Я люблю звук вашего голоса, – пылко сказал он. – Нам давно следовало откровенно поговорить на этот счет. Я до сих пор проклинаю себя за то, что позволил сэру Хэттону так долго мучить вас…

– Он п-помог мне! – сказала она. – Тот бал… Он п-помог мне.

– Это не он! – сказал ей Грейдон. – Он почти сорвал вам голос со своей чванливой уверенностью и зверскими методами. Это вы, Лили. Вы одна добились в тот вечер успеха. Вы говорили по собственной воле, своим собственным голосом. Вы заставили их разглядеть и принять вас. Вы не были невидимкой, Лили, потому что не стеснялись своего изъяна. Давно пора признать горькую истину. Вы не сможете говорить так, как другие, Лили. Никогда не сможете.

Слезы снова навернулись ей на глаза, она попыталась унять их.

– Послушайте меня, – скомандовал он. – Я не хочу причинять вам боль. Но нам надо пройти через это, если мы хотим быть счастливы вдвоем. То же самое вам говорил Чарльз Кассин. Что заставило вас усомниться в той правде, которую вы знали раньше и с которой уже смирились?

– Жел-лание. – Она всхлипнула, наклонила голову и освободилась от него. – Ж-желан-ние.

– Желание говорить, как другие? Этого никогда не будет, любимая. Вы должны раз и навсегда смириться с тем, что никогда не сможете разговаривать нормальным голосом. Это несправедливость, которую изменить невозможно. Вы должны научиться жить с этим, так же как и я. Вместе мы справимся.

– Нет-т, – в отчаянии сказала она. – Я н-не эт-того хот-тела.

– Тогда чего же? – шепотом спросил он.

Она всхлипнула, боясь сказать ему правду и не в силах удержаться от этого.

– Я хот-тела, ч-чтобы в-вы люб-били м-меня.

– О Лили. – Он поднял ее лицо и поцеловал в губы долгим поцелуем. – Я люблю вас.

– Н-нет, – сказала она, снова опуская голову. Она не могла смотреть ему в глаза от смущения. – Н-нет, Эн-нтони. Вам н-нужна… – она прерывисто вздохнула, чувствуя, что теряет голос, – б-более д-достойная ж-жена. П-парламент…

– Парламент – это цена, которую я собираюсь заплатить за то, чтобы вы были моей женой. Цена, которую я с радостью заплачу.

– Эт-то н-нечестно по от-тношению к в-вам, – прошептала она.

– Лили, я же люблю вас больше жизни! Неужели вы думаете, что я мог бы спокойно сидеть в палате лордов, зная, что вы потеряны для меня? Неужели вы можете подумать, что я хоть когда-нибудь пожалею о том, что предпочел вас?

– Энт-тон-ни…

– Это еще не все, – сказал он, остановив ее. – Мы должны поговорить обо всем начистоту, а тогда уж вы решите, прогонять меня или нет. Я знал, почти с самого начала, что ваш брат стоял за нашим похищением, знал, что его цель – заставить нас пожениться. Но, разгадав его замыслы, я начал командовать им, а не наоборот.

– Вы ш-шантажиров-вали Эр-рона?

Он кивнул.

– Если бы он не оставил в покое нас… вас. Я был взбешен и хотел, чтобы он ушел из нашей жизни навсегда, не вызывая ваших подозрений.

Ее глаза расширились.

– Это поэтому… Рождество?

– Да. Поэтому. Я один виноват в том, что вы так отчаянно скучали по вашей семье. Это из-за меня они не приехали, и я не могу передать, как сожалею об этом. Вы имели полное право разгневаться на меня, Лили. И за это, и за многое другое. Вам придется многое мне простить, если мы…

Она всхлипнула и дотронулась до его щеки.

– Я п-прощаю в-вас, Эн-нтон-ни.

Он взял ее руки и поцеловал их.

– Спасибо. – Он подвинулся ближе к ней. – Лили, вы любите меня? Умоляю говорить мне правду. Я отпущу вас на свободу, если вы этого хотите, но, если вы любите меня… если есть хоть какой-то шанс, что когда-нибудь полюбите… умоляю, скажите мне сейчас.

Она приложила дрожащие пальцы к его губам и встретилась с его вопрошающим взглядом. Слезы покатились по ее щекам.

– Я л-люблю в-вас, Энт-тони. Я л-люблю в-вас уж-же оч-чень—оч-чень давно.

– Лили, – прошептал он и уткнулся ей в шею. Она положила руки ему на плечи. – Почему вы никогда не говорили мне этого? Почему оставили меня? – спросил он, взглянув на нее. – Это едва не убило меня, Лили.

– Я н-не м-могла п-подумать, чт-то в-вы к-когда—ниб-будь см-можете пол-любить м-меня. Я х-хотела отп-пустить в-вас на св-вободу.

– Это невозможно, – сказал он и встал. – И я покажу вам почему.

Он взял с пола кожаный мешок, открыл его и подбросил в воздух его содержимое. На Лили обрушился водопад записок. Грейдон потянул ее с кресла, и оба они оказались на коленях на полу. Крошечные кусочки бумаги кружились над ними, когда он положил ее на паркетный пол.

– Вы знаете, что это? – спросил он.

Ее лицо все еще было мокрым от слез, но она знала и улыбнулась.

– М-мои з-записки, – удивленно сказала она.

– Ваши записки, – повторил он и поцеловал ее. – Я собрал их все до единой и знаю все наизусть. А теперь, дорогая жена, скажите мне еще раз, что вы любите меня. Мне так нужно это услышать.

Она говорила ему снова и снова, пока он целовал ее. Потом он поднялся и широко улыбнулся ей.

– Вы не знаете еще, по какой причине я не объявлялся целых две недели.

– По к-какой? – спросила она. Ее голова кружилась от поцелуев.

Он поднял руку и показал знаками:

«Я вас люблю».

Она уставилась на него, и он медленно продолжил:

«У меня пока не очень хорошо получается. Вам придется проявить терпение».

На ее лице появилось выражение благоговения. Помолчав минуту, она подняла руку.

«Вы поняли все, что я говорила Ионе. Абсолютно все».

Он хмыкнул.

– Я уловил несколько слов, остальные домыслил. Вот уже больше месяца я беру уроки у вашего брата. После вашего бегства я заставил Чарльза Кассина учить меня, но в конце концов пришлось его отпустить к невесте. Вы должны быть терпеливы со мной, любимая, потому что я довольно нерадивый ученик. Честно говоря, я надеюсь, что вы станете моим учителем.

«Но зачем?» – спросила она знаками.

– А вы не знаете?

«Потому что вы любите меня?»

– Потому что я люблю вас, и это навсегда, Лили, – прошептал он, снова склонившись над ней. – Так пусть у нашей любви будет свой особый язык.