Текст книги "Безмолвная графиня"

Глава десятая

Лили попыталась уйти, но Грейдон схватил ее за руку и повернул к себе. Оба выглядели разозленными.

– Собирайте свои вещи, леди Лилиан. Мы уезжаем.

Как он посмел! – думала леди Лилиан, испепеляя его взглядом. Никто не имеет права вмешиваться в ее дела. Не обращая внимания на то, что к ним были прикованы любопытные взгляды десятка пар, Лили высвободилась и сделала выразительный жест рукой: «Нет!»

Грейдон притворился, будто не заметил этого.

– Я поговорю с вашей тетушкой, – твердо сказал он, – и извинюсь перед леди Стрэтуэй. А теперь ступайте и соберите ваши вещи.

«Нет», – снова ответила она жестом.

– Лили, – тихо сказал он, стараясь не терять самообладания на глазах у публики, – если вы не хотите стать свидетельницей того, как сэр Мэргейт и я будем драться на лужайке, тогда рекомендую вам собрать ваши вещи и уехать со мной. Сейчас же. Пока он не выбрался на берег. Потому что, если он удержится на ногах без посторонней помощи, я убью его.

Лили отправилась собирать свои вещи. Через несколько минут ей помогли подняться в высокий фаэтон лорда Грейдона. Она бросила взгляд на остолбеневших зрителей. Леди Стрэтуэй, поддерживаемая с двух сторон дочерьми, неутешно рыдала в платочек, а тетя Маргарет еще не успела отойти от своей приятельницы, которой начала представлять Лили, когда разыгрался весь этот спектакль. Подле них стояла Изабель под защитой могучего лорда Долтри. Лили посмотрела вдаль, туда, где несколько мужчин вытаскивали из реки сэра Мэргейта. Он промок, но был цел и невредим, доказательством чему служила ярость, написанная на его лице. Увидев это, Лили вдруг обрадовалась тому, что покидает идиллическое место, выбранное леди Стрэтуэй для пикника.

Как только коляски, преграждавшие им путь, убрали, лорд Грейдон направил вперед свой легкий фаэтон. Первые минуты они ехали молча. Лили раздумывала над тем, как лучше выразить ему свое неудовольствие. В голову ей приходили разные способы: начиная от битья зонтиком (излюбленный метод Изабель, когда ее выводили из себя) и кончая намерением не разговаривать с ним вообще и никогда больше его не видеть после того, как он привезет ее домой.

Но это, рассудила она, немного поостыв, невозможно. Может быть, ей удалось бы выдержать один день, не видя его. Возможно, даже два или три. Но не больше. Ей будет отчаянно не хватать его. Ведь достаточно одного звука его голоса, чтобы ее сердце радостно забилось. Каким-то образом она совершила ужаснейшую глупость: влюбилась в мужчину, который уже любил другую женщину. В мужчину, который никогда не выйдет за рамки дружеских отношений. Да и дружбу он завел с ней только ради ее дорогого брата.

Это было ужасно. Лили мечтала о том, что в Лондоне произойдет много хорошего, но никак не думала, что влюбится. Уже давно она пришла к выводу, что у нее никогда не будет мужа, потому что ни один мужчина не захочет иметь немую жену. Она смирилась с этим и соответственно придумала свой план. Если Эрон никогда не женится, она займет место хозяйки Кардемор-Холла и посвятит себя тому, чтобы сделать поместье таким, каким он хотел его видеть. Если же Эрон все-таки женится, она попросит брата поселить ее поблизости от школы для глухонемых, которую открыл ее бывший учитель, мистер Чарльз Кассин. Может быть, кому-то покажется странным, что дочь графа и сестра графа займется учительством, но для нее это станет смыслом жизни.

Всего несколько дней назад Лили ограничивалась этими планами. Но сейчас поняла, что могла выбрать другой путь. Она могла стать возлюбленной какого-нибудь мужчины. Лорд Грейдон объяснил такие вещи довольно доходчиво, дав ей понять, что высшее общество не особенно возражает против того, что какая-то леди благородного происхождения имеет любовника. Или даже многих любовников. Он ничего не говорил о незамужних дамах, но к таким, как она, лишенным перспективы выйти замуж, должно же быть снисхождение. А с того вечера в Воксхолле Лили начала понимать, что мужчины не просто любовались ею, а имели на нее совсем другие виды. Она могла не только обрести любовника, но и выбирать из десятка мужчин. Сэр Мэргейт почти не скрывал своих намерений, но он ей не нравился. Существовал только один мужчина, возлюбленной которого она согласилась бы стать, если бы он ее попросил об этом.

Граф Грейдон.

Однако не следует опережать события, подумала Лили, посмотрев на Грейдона, на его каменное лицо и стиснутые зубы. Он не просил ее стать его возлюбленной, а из-за его тесной дружбы с ее братом, может быть, никогда и не попросит.

Грейдон, казалось, почувствовал ее взгляд, но не посмотрел в ее сторону. Вместо этого он постепенно замедлял ход коляски, пока наконец не остановил ее посреди дороги. Он молча сидел, не поворачиваясь, с вожжами в руках. Прошла целая минута, прежде чем он слегка наклонил голову.

– Я хотел принести свои извинения, но не знаю, с чего начать. Никогда в жизни я не вел себя так ужасно. Я не жалею о том, что искупал сэра Мэргейта в реке: он это заслужил, но мне очень жаль, что своими действиями я причинил неприятности – и немалые – вам и вашей семье. Если случившееся непереносимо для вас, я почту за честь все уладить.

Она не очень хорошо поняла, что он имел в виду. Если Эрон не сможет уладить то, что произошло, она сомневалась в том, что это сможет сделать кто-нибудь другой. Одно она знала твердо: граф Грейдон должен уяснить, что не может бороться вместо нее. Он не мог изменить существующего положения вещей или подарить ей способность разговаривать с такой легкостью, как другие. Даже если она станет его возлюбленной, он не сумеет оградить ее от пристальных взглядов и шепота за спиной.

Дотронувшись до плеча Грейдона, чтобы обратить его внимание, она твердо посмотрела в его полные раскаяния глаза.

– Эт-то м-моя п-проб-блема.

Он моргнул и сел очень прямо.

– Вам самой с этим не справиться, – сказал он. – Я согласен, что должен был найти более достойный выход из этой ситуации, но с вашей стороны было бы глупо даже пытаться делать это. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что могло случиться, если бы этой грязной твари удалось завлечь вас одну в лесок. Вы не смогли бы даже позвать на помощь.

Она пробовала возразить, но он твердо покачал головой.

– Нет. Вы больше никогда не будете общаться с сэром Мэргейтом. Ни на одном приеме, на котором можете оказаться вместе. Вы будете держаться в стороне от него. Всегда.

Лили раскрыла золотой футляр, висевший на ее запястье, и вынула листочек, но Грейдон протянул руку и остановил ее.

– Не стоит спорить, Лили. Если вы не будете держаться подальше от Мэргейта по моей просьбе, я позабочусь о том, чтобы ваш брат повлиял на вас. А если я передам лорду Кардемору хотя бы половину того, что сказал мне этот наглец, будьте уверены, что вам придется немедленно собираться в Кардемор-Холл, а сэру Мэргейту сильно повезет, если к этому времени он еще останется в живых. – Сжав вожжи в кулаке, Грейдон сердито взглянул на нее. – Почему вы продолжали сидеть с этим типом, слушая его вздор, если прекрасно знали, что всего одно слово, один взгляд – и я бы оказался рядом с вами?

Ее горло так болело и горело, она была так напряжена, что каждое слово приносило ей острую боль.

– Эт-то н-не в-ваша з-заб-бота, а т-только м-моя!

Его красивое лицо окаменело.

– С этого момента нет. Впредь я не позволю вам попадать в такое положение.

Грейдон отвернулся, и они снова тронулись в путь, не проронив ни слова до самого Уилборн-Плэйса.

Не будь фаэтон таким высоким, уязвленная Лили выпрыгнула бы из него, чтобы лорд Грейдон не прикасался к ней. Но он взял ее за талию и поставил на землю, не отпуская рук.

– Лили, – сказал он нежным голосом, в котором слышалось такое раскаяние, что она не стала вырываться. – Вы не пригласите меня на несколько минут? Прошу вас. Я очень хочу объяснить вам, почему я…

– Леди Лилиан?

Лорд Грейдон немедленно убрал руки и отстранился.

Лили знала, кто ее окликнул, и, услышав знакомый голос, вскрикнула от радости. Выглянув из-за массивной фигуры лорда Грейдона, она увидела своего учителя. Он стоял в дверях Уилборн-Плэйса, держа в руках шляпу.

– Леди Лилиан, – начал Чарльз Кассин, – как хорошо, что вы вернулись. Я так надеялся, что застану… – дыхание со свистом вырывалось из его груди, пока она взбегала по ступенькам, чтобы броситься к нему на шею, – …вас.

Она не знала, почему вдруг расплакалась. Это было ужасно неловко и глупо. Но она была так рада видеть его, человека, который много лет был ее единственным голосом. Он был ее учителем, ее дорогим другом. Счастье от встречи с ним среди всех этих лондонских соблазнов не поддавалось описанию.

– Дорогая леди Лилиан, – мягко сказал он, похлопывая ее по плечу рукой, державшей шляпу. – Я очень скучал без вас и приехал сюда исключительно ради того, чтобы вас увидеть.

Лили, всхлипывая, отстранилась, кончиками пальцев вытерла слезы и жестами спросила:

«Почему вы так долго не приезжали? Я давно просила Эрона послать вам приглашение».

Он порылся в кармане накидки, извлек носовой платок и сунул его ей в руки.

– Надо было найти кого-то, кому я мог бы вверить школу и моих учеников в мое отсутствие. Если бы не лорд Кардемор, я сомневаюсь, что смог бы приехать ко времени вашего бала. Ему каким-то образом удалось заманить к нам двух учителей-практикантов из французского института. Не могу вам передать, какое это благо.

«О да. Конечно, – жестом показала Лили, улыбнувшись ему сквозь слезы. Она не могла наглядеться на его милое родное лицо. – Я знаю, как самозабвенно вы работаете, и так благодарна вам за то, что вы смогли приехать. Это так много значит для меня!» Она схватила его руку, как в детстве, и поцеловала.

Посмеиваясь, он снова потрепал ее по плечу.

– Теперь все наоборот, миледи. Это для меня большая честь. Я невероятно рад, что смогу увидеть дебют моего мотылька. Не будете ли вы добры представить меня этому джентльмену, который так терпеливо ждет здесь? И тогда я смогу уйти. Я и так слишком долго пробыл у вашего брата…

«Пожалуйста! – умоляла она. – Задержитесь еще на часок, если можете. Мне так много надо вам рассказать».

Он молча посмотрел ей в глаза и кивнул.

– Хорошо, дорогая. Если вы уверены, что лорд Кардемор не станет возражать…

Лорд Кардемор не возражал. Больше того, насколько мог заключить Грейдон, сидя спустя полчаса в гостиной, мистер Чарльз Кассин был принят с распростертыми объятиями. Граф и его сестра, сидя по обе стороны от причисленного к лику святых мистера Кассина, радостно беседовали. По быстрому движению рук Лили было видно, что ей многое надо было сказать, и впервые за последний месяц Грейдон был единственным человеком в комнате, кто не мог понять ни слова из того, что она говорила. От этого ему было слегка не по себе. Он чувствовал себя так, словно внезапно стал невидимым. Лили говорила ему раньше о том, каким тяжелым было это ощущение, и он сочувствовал ей со всей искренностью человека, которому не доводилось испытывать ничего подобного. Сейчас он в этом убедился на собственном опыте.

Чарльз Кассин удивил его. Грейдон представлял себе учителя Лили человеком пожилым, если не стариком. На самом деле он оказался мужчиной лет тридцати, высоким и довольно красивым. Поразительно красивым, если говорить честно. Взлетающие при каждом движении головы прямые черные волосы обрамляли его классически правильное мужественное лицо. Он держался спокойно и учтиво, одет был просто и неброско, но ему это шло. Он говорил мягким, ровным голосом и не сводил с Лили глаз. Было очевидно, что их связывала тесная дружба. Лили смотрела на Чарльза Кассина с нескрываемым обожанием, и Грейдон с щемящим чувством ревности заподозрил, что она любит этого человека.

– Мы многого достигли в нашей школе, – говорил сейчас Чарльз Кассин, – и это во многом благодаря любезности лорда Кардемора, – он кивнул в сторону графа, который сидел, небрежно откинувшись на спинку кресла. – Боюсь, что без такого покровительства школа давно бы уже прекратила свое существование.

– Вздор, – произнес Кардемор. – Мои скромные усилия были бы бессмысленными без вашего подхода и программы. Основное сделали вы.

Чарльз Кассин вспыхнул от комплимента. Еще бы! Добрые слова, прозвучавшие из уст графа Кардемора, способны вызвать шок у кого угодно.

– Не знаю, насколько это так, но очень любезно с вашей стороны говорить это, милорд. Для нас самая трудная задача – преодолеть давнее заблуждение научной общественности Англии в том, что язык жестов способствует аморальности в среде глухонемых людей. Я чувствовал себя довольно обескураженным до тех пор, пока мистер Локли не оставил нас в покое несколько месяцев назад. Не знаю, что произошло, но он прекратил свои попытки добиться того, чтобы наше заведение закрыли.

Для Грейдона не осталась незамеченной хитрая улыбка на лице графа Кардемора. Увидев ее, он сразу догадался, кто заставил замолчать критиков мистера Кассина.

– Теперь вы понимаете, почему мне было так трудно выбраться сюда.

Руки Лили радостно запорхали в ответ. Кардемор согласно кивал тому, что она говорила, а мистер Кассин ответил ей:

– Я тоже, моя дорогая.

Грейдон закинул ногу на ногу и вздохнул. Он чувствовал себя так, словно находился в чужой стране, где все вокруг говорили на незнакомом языке.

– Вы очень добры, моя дорогая, – ответил мистер Кассин после того, как порхания продолжились. – И лорд Кардемор был настолько любезен, что предложил мне приют, но я уже снял удобные комнаты на то время, пока буду в Лондоне.

На сей раз Лили сделала жест рукой, который Грейдон наконец, к своему облегчению, понял.

«Сколько?»

Она так часто задавала Грейдону этот вопрос, что он сразу понял его. Сколько времени осталось до начала фейерверка? Сколько времени он будет занят в палате лордов? Сколько времени понадобится, чтобы доехать от Уилборн-Плэйса до музея мадам Тюссо?

– Боюсь, что всего две недели, – ответил мистер Кассин.

Эти слова настолько огорчили Лили, что она начала протестовать и схватила его за руку.

– Ничего не поделаешь, Лили, – сказал Кардемор, бросив на Грейдона озадаченный взгляд. – Я уже пытался убедить мистера Кассина изменить его планы, но безуспешно. Ты ведь помнишь, какой он несговорчивый.

Лили недовольно отпустила руку учителя. Грейдон почувствовал облегчение.

– Я очень сожалею, леди Лилиан, – сказал мистер Кассин. – Надеюсь, вы сможете уделить мне один день? Я бы с удовольствием побыл с вами подольше…

Возбужденные голоса на лестнице заставили его замолчать.

– Что там за шум, черт побери? – проговорил Кардемор, вставая. – Должно быть, Изабель вернулась.

Это действительно была Изабель, сопровождаемая леди Маргарет и лордом Долтри.

– Все мужчины – полные идиоты, – заявила леди Изабель, взмахнув в сторону лорда Долтри тем, что осталось от прелестного голубого зонтика, который она брала с собой на пикник. – Дядя Эрон, скажите ему вы!

– Моя дорогая девочка, мне вряд ли удобно это делать. – Лорд Кардемор, щелкнув языком, оглядел племянницу. – Что ты на сей раз натворила, Изабель? Попыталась убить кого-то? У тебя платье разорвано.

– Да. Я действительно пыталась убить кое-кого, – заявила леди Изабель, не обращая внимания на плачевное состояние своего платья. – Сэра Мэргейта, если говорить точно. Он заслуживает смерти, но лорд Долтри помешал мне казнить его.

Лорд Кардемор перевел взгляд с разъяренной племянницы на леди Маргарет, которая безмолвно стояла у дверей.

– Мы должны поблагодарить лорда Долтри, как я понимаю?

– Должны, – кивнула леди Маргарет. – Лорд Долтри был так любезен, что…

– Любезен! – Изабель топнула ногой. – Сэр Мэргейт вряд ли того же мнения. Этот грубиян вслед за своим другом тоже швырнул его в Темзу. Разве не так?

– Я начинаю думать, что ее не следует выпускать из дома, – продолжала леди Маргарет со своим обычным спокойствием, – иначе она перебьет всех пэров Англии. Она явно не отдает себе отчета в том, какие последствия может иметь ее необдуманное поведение для них обеих, ее и Лили, здесь, в Лондоне.

– Прекрасно понимаю, – горячо возразила Изабель, – но если поведение сэра Мэргейта считается приличным здесь, в Лондоне, тогда я с огромным удовольствием вернусь домой, в Сомерсет, и никогда больше сюда не приеду! Я не собираюсь спокойно смотреть на то, как открыто наносят оскорбление члену моей семьи! Если бы дядя Эрон слышал, что этот отвратительный человек говорил о Лили и лорде Грейдоне, он бы…

– Изабель! – резко сказала леди Маргарет. – Довольно!

В глазах лорда Кардемора появилась настороженность, и он повернулся к лорду Грейдону.

– Понятно, – тихо сказал лорд Кардемор. Помолчав немного, он улыбнулся племяннице. – Впрочем, мы можем все обсудить попозже, моя дорогая. Не тревожься.

Леди Маргарет положила руку на плечо дочери.

– У лорда Кардемора гость, Изабель, если ты еще не заметила. Подойди и поздоровайся с мистером Кассином, а потом ступай к себе наверх и переоденься.

Увидев Чарльза Кассина, леди Изабель взвизгнула от восторга.

– Чарльз! – закричала она, крепко обнимая его. – Как чудесно! Вы приехали на наш бал? Просто замечательно!

Грейдон почувствовал, что ему становится плохо. Находиться в присутствии такого выдающегося человека, как Чарльз Кассин, было для обычного смертного выше всяких сил. Приведя самые вежливые аргументы, он попросил разрешения покинуть компанию и пообещал, что увидится с дамами сегодня в доме у лорда и леди Бьючамп, куда они все были приглашены на музыкальный вечер с ужином. Нельзя сказать, чтобы он горел желанием идти туда после всего, что сегодня с ним произошло. Однако это его вина, что теперь леди Лили и леди Изабель станут предметом обсуждения, и это его обязанность – сделать все, чтобы смягчить последствия. Он склонился над ручками дам, выразил Чарльзу Кассину свое удовольствие от их знакомства, а своему дорогому другу Кардемору сказал, что надеется увидеться с ним в ближайшем будущем в «Уайт-клубе». Грейдон начал говорить что-то и лорду Долтри, но тот промямлил, что ему тоже пора, и двинулся вслед за Грейдоном.

Добравшись до дома и оставшись один в своей спальне, Грейдон ослабил узел шейного платка, налил себе большой бокал бренди, сел перед отполированной до блеска итальянской конторкой и приступил к ставшему привычным за последние несколько недель ритуалу.

Он отпер верхний ящик конторки и выдвинул его. Внутри были сотни листочков бумаги. На каждом из них рукой Лили были написаны несколько слов. Грейдон помнил все моменты, связанные с каждым из них. Он взял наугад один из листочков.

«По-моему, это прекрасно, что они так беспокоятся о других. Как вы можете подсмеиваться над этим? Я уверена, что они очень приятные люди».

Это о его матери и сестрах, подумал он с улыбкой. Они с Лили катались верхом по парку и говорили о его семье. И о Сан-Кэтирсе.

Разговор о замке незаметно перешел в рассказ о матери и сестрах. Она смеялась, когда он рассказывал ей истории о том, как ему удавалось спасаться от их неусыпных попечений. Закрыв глаза и откинувшись на спинку стула, он словно снова слышал все это. Никто не смеялся так, как Лили. Это был скорее не открытый смех, а сдавленный, хрипловатый, будоражащий. Чувственный.

Грейдон со вздохом положил листочек обратно. Порывшись в карманах, он извлек записки, написанные в этот день. Раскрыв и перечитав некоторые из них, он высыпал их все в ящик, затем, откинувшись на стуле, взял бокал с бренди и еще долго молча созерцал открытый ящик и крошечные листочки в нем.

Не может быть, думал Грейдон, что он полюбил леди Лилиан Уолфорд. Однако то, что он почувствовал сегодня утром, когда она поцеловала руку Чарльзу Кассину, очень отчетливо напоминало ревность… и не какую-то легкую, а бешеную, испепеляющую, убийственную. Грейдон никогда раньше не испытывал столь мучительного чувства.

Нет, это невозможно. Помимо всего прочего, он был почти официально помолвлен с Фрэнсис Гамильтон. Он не мог достойно выйти из этой ситуации, как бы ему этого ни хотелось. Грейдон решительно задвинул ящик конторки и, наклонившись вперед, прикрыл ладонью усталые глаза. Совершенно невозможно.

Глава одиннадцатая

Лорд Кардемор стоял в самом темном углу своей библиотеки и наблюдал за тем, как его племянница и сестренка желали спокойной ночи его невестке. Они рано вернулись сегодня с музыкального вечера, но, несмотря на это, не застали его врасплох. Он никогда не допускал случайностей в своей жизни, особенно когда дело касалось леди Маргарет Уолфорд.

Потом девушки подошли поцеловать его. И он встретил их по очереди в своем темном углу. Они казались усталыми и не очень счастливыми. Обнимая каждую из них и возвращая ей прощальный поцелуй, он дал себе зарок, что скоро положит конец тому, что их так печалило.

Когда они вышли, Маргарет, стягивая перчатки, сказала:

– Пожалуй, я тоже откланяюсь. Не стану отвлекать вас от дел.

Она старалась не поднимать на него глаз и не задерживаться в его обществе, если это было возможно. С того самого дня, когда она, к несчастью, увидела его вместе с его любовницей. Он не понимал, что ее больше расстроило: то, что у него была любовница, или то, что эта женщина была поразительно похожа на нее. Кардемору оставалось лишь мечтать, чтобы их отношения стали хотя бы такими, какими были раньше. Чтобы они могли хорошо чувствовать себя в обществе друг друга, сидеть по вечерам вместе, как бывало до той злополучной встречи.

– Останьтесь, – тихо сказал он, медленно выходя из своего угла. – Вы говорили, что хотите как-нибудь сыграть партию в шахматы. Как видите, я попросил Уиллиса поставить шахматный столик у камина. Если вы не слишком устали, разумеется.

Все еще не смотря в его сторону, она взглянула на столик.

– Я подумала, что вы решили сыграть с кем-то из ваших деловых партнеров. Вы имеете обыкновение заниматься важными делами по вечерам. – Она аккуратно повесила свою шелковую шаль на спинку ближайшего стула и положила перчатки. – Я не слишком устала.

Он поставил для нее стул и, провожая ее к столику, спросил:

– Принести вам вина? У меня есть ваш любимый испанский херес. – Открыв стеклянный шкафчик, он достал хрустальный графин и маленькую рюмку. – А еще есть французское шампанское, которое, насколько я помню, вы с удовольствием пили.

Она с удивлением взглянула на него и слегка кивнула.

– Хереса будет достаточно, спасибо, Эрон.

Она назвала его по имени впервые с того злополучного дня на Бонд-стрит. Он затаил дыхание. Его рука, когда он наливал ей херес, слегка дрожала.

– Посмотрим, что вы скажете, когда я нанесу вам сокрушительное поражение в шахматы, мадам. – Он протянул ей рюмку и занял свое место напротив. – Будем заключать пари?

Она хмыкнула, откинулась на спинку стула и подняла на него взгляд.

– Мне следовало догадаться, что вы что-то замышляете. Негодник. Неужели вы потребуете от меня быть полюбезнее с вашими деловыми партнерами?

Граф чуть не расхохотался. Раза два она встречалась мимоходом с его сомнительного вида помощниками и открыто выразила свое неприятие.

– Ничего такого ужасного. Я обещаю, – успокоил он ее. – Победитель сможет выбрать себе приз в конце игры.

– Эрон, – начала она, с подозрением глядя на него. – Чего вы хотите?

Каждый вечер проводить с вами по часу здесь, пока вы не уедете. Ничего больше. Неужели вам это так ненавистно? Но эти слова прозвучали бы так сентиментально и глупо, что он не решился произнести их вслух.

– Пусть это будет сюрпризом, – ответил он. – Вот выиграю, тогда узнаете. Я даже не буду спрашивать, чего захотите вы, если выиграете. Видите, я вам полностью доверяю.

– Прекрасно. – Она отставила рюмку. – Тогда начнем.

Первые минуты, пока они делали начальные ходы, прошли в молчании. Потом Кардемор спросил:

– Как я понимаю, ваш вечер у Бьючампов прошел удачно?

– Вы совсем так не думаете, Эрон. Пожалуйста, не издевайтесь. Это было совершенно ужасно. Все глазели на нас и перешептывались.

– Чепуха, – сказал он, не отрывая взгляда от доски. – Ваш отец, герцог, хоть и не очень часто наезжал в Лондон, но он слишком почитаем в этой стране, чтобы его дочь подвергали за что-то осуждению. А лорд Грейдон присутствовал при этом провале?

– Да. Он приходил с мисс Гамильтон. Я симпатизирую этому молодому человеку, но в тот момент готова была отодрать его за уши.

– Что вы говорите! Что же лорд Грейдон сделал такого, чтобы вызвать столь буйные чувства?

Леди Маргарет подняла на него глаза.

– Он держался строго и вел себя с Лили с холодной учтивостью. И это после того, как она в него влюбилась! Не смотрите на меня так, Эрон. Вы прекрасно знаете, что она испытывает к нему нежные чувства. Во всяком случае Лили привыкла думать о нем как о близком друге, а он вел себя с ней так, словно она была совершенно чужой, и вы сами видели, как это повлияло на нее.

– Действительно, она приехала в довольно подавленном настроении, – согласился Кардемор. – И она, и Изабель. Не говорите мне только, что лорд Долтри вел себя так же ужасно.

– Хуже, – сказала она. – Он вообще не появился.

– О Господи!

– Да. Изабель была удручена. Это был первый вечер со времени приема в зале у Олмэка, когда он не ходил за ней по пятам. Она разрывалась между беспокойством о его здоровье и желанием его убить.

– Бедная Изабель, – сказал Кардемор и добавил: – И бедный Долтри. Какая пара! Вам нравится, Маргарет?

– О, я с удовольствием бы приняла такого зятя, – сказала она. – Но мне бы хотелось, чтобы их отношения стали менее бурными. А то я каждую минуту опасаюсь, что они вот-вот ринутся к алтарю.

Кардемор хмыкнул.

– Клянусь, я чувствую себя таким старым, думая о том, что и у Изабель, и у Лили уже есть поклонники. Ведь только что они были маленькими девчушками. Или я так много пропустил за пять лет отсутствия?

Она посмотрела на него с такой неожиданной и неприкрытой нежностью, что ему пришлось опустить глаза.

– Вы пропустили много, – сказала она. – Они были подростками, когда вы уехали, а теперь превратились в молодых дам. И притом прелестных. Мы приложили все усилия для этого, Эрон.

– Скорее, вы.

– Нет, мы оба. Вы заменили Изабель отца. Не говоря уж о том, сколько хорошего вы сделали для Лили.

Кардемор подумал о тех планах, которые он строил для своей сестры, о темных замыслах и уловках, связанных с ними. Если бы Маргарет узнала когда-нибудь правду об этом, она бы навсегда перестала с ним разговаривать.

– Не столько, сколько я бы хотел сделать, – пробормотал он, двигая вперед одну из своих пешек.

– Не будем говорить об этом, – спокойно возразила Маргарет, и он понял, что она почувствовала его неловкость. – Хотя я беспокоюсь о Лили.

– Вы не должны этого делать. Чем бы ни был недоволен лорд Грейдон, это скоро пройдет. Уверяю вас.

– Мне не нравится, как это звучит. – Она взяла коня и, подумав, переставила его. – Вы не будете вмешиваться, Эрон. Обещайте мне это.

– Конечно, – солгал он. – Вам не о чем беспокоиться. Я буду кротким и послушным, как ягненок. – Он съел ее коня своим слоном и, широко улыбнувшись, поставил фигурку со своей стороны доски.

– Кротость и послушание – это слова, которые не очень вяжутся с вами, милорд. Я хочу, чтобы вы оставили Грейдона в покое. Он не сделал ничего плохого. И я уверена, что своей холодностью он хотел поправить положение. К сожалению, Лили гораздо важнее его общество, чем то, что думает о ней свет. Она привязалась к нему.

– Я знаю, – спокойно ответил Кардемор, передвигая ладью на три клетки вперед, чтобы загнать в угол ферзя Маргарет.

– Если бы не леди Гамильтон, вечер был бы полностью испорчен. Таких решительных молодых дам мне еще не приходилось встречать.

Эта фраза привлекла внимание Кардемора, и он поднял голову.

– Мисс Гамильтон? Решительнее, чем Изабель? Это невозможно.

– И все же это так. Мисс Гамильтон была достойна восхищения. Она обратилась с такой прочувствованной речью к группе молодых дам, судачивших о Лили, что чуть не довела их до слез к концу своего выступления. Клянусь. – Она сделала элегантный ход и спасла своего ферзя. – Кажется, это очень тронуло мистера Кассина.

– Правда? – Кардемор начал бояться, что проиграет. – Я не думал, что ему будет интересно в этом жеманном обществе. Он выглядел не очень довольным, когда я предложил ему сопровождать вас этим вечером.

– Он остался доволен. И мисс Гамильтон не меньше. Они вместе ужинали. Его работа с глухонемыми привела ее в восхищение. А он точно так же восторгался ее работой в фонде помощи сиротам.

– Господи, – тихо проговорил Кардемор. – Прошу извинения за то, что передал это приглашение вам. Если бы я знал, что это выльется в такое слезливое событие, я бы швырнул это приглашение в камин в тот же момент, как оно прибыло. – Он пошел слоном, вновь угрожая ее ферзю.

– Чем скорей мы покинем Лондон, тем лучше. – Ее ферзь спасся от его атаки.

– Разве вы жалеете, что приехали, Маргарет?

– Мне с самого начала не очень хотелось приезжать, вы же знаете. Шах. – Ее ладья заняла позицию, угрожающую его королю. – Я волновалась за Лили, но все же пришла к выводу, что эта поездка будет полезна девочкам. Тем не менее, я думаю, нам лучше уехать до тех пор, пока чувства Лили не окрепли. Ей и так придется долго приходить в себя, когда мы вернемся в Сомерсет. Оправиться от первой любви нелегко.

Нахмурившись, он вывел своего короля из-под удара ее ладьи.

– Но захочет ли Лили рано возвращаться домой? Вот в чем вопрос.

– Не думаю, что захочет, – проговорила леди Маргарет, постукивая пальцем по подбородку. – Обе, и она и Изабель, будут этому противиться, если не произойдет какой-нибудь катастрофы. Например, лорд Грейдон официально обручится с мисс Гамильтон. Или лорд Долтри потеряет весь свой интерес к Изабель. Во всех других случаях, как я понимаю, вы обречены нас терпеть, Эрон. А теперь вам мат.

Она передвинула ферзя на четыре клетки вправо и победно улыбнулась.

Склонившись над доской, он внимательно оглядел позицию и с глубоким вздохом откинулся на спинку стула.

– Так и есть. – Употребив всю свою железную волю, он скрыл разочарование. – И когда я научусь не проигрывать, Маргарет? Хорошо. Что же вы хотите в качестве приза? Новое платье? Что-нибудь для девочек?

– Так, – сказала она задумчиво, беря свою рюмку с хересом и допивая его. – Полагаю, просьба вернуться и жить с нами в Кардемор-Холле выходит за рамки обычной просьбы?

– Несколько, – сказал он сухо.

– Я так и думала. Тогда, может быть… – она запнулась, – танца могло бы быть достаточно. В вашем бальном зале, разумеется. Не можем же мы нормально танцевать здесь, где мешает мебель.

– Танец, – тусклым голосом повторил он. – В моем бальном зале.

– Да.

– На балу в честь Лили и Изабель.