Текст книги "Девочки с острыми шипами"

Аннализа, побледнев, смотрит на меня. Заученный ответ Валентины отпугивает нас, и мы прекращаем расспросы. После терапии контроля побуждений ученицы обычно сидят отдельно и ведут себя тихо – по крайней мере, какое-то время. Я никогда раньше не замечала подобных изменений в поведении. Валентина кажется погруженной в себя, более сдержанной.

В конце концов, мы никогда раньше не спрашивали у других девушек, за что именно их отправили на терапию контроля побуждений. Мы принимали последствия, считая их заслуженными, и двигались дальше. Возможно, наш вопрос оказался слишком личным. Нам следовало бы придерживаться школьных правил насчет того, что девушкам после терапии нужно больше личного пространства, даже если Валентина сама почему-то решила сесть с нами.

Чтобы заполнить паузу, Бринн начинает снова разговаривать о платьях, и остальные девочки с облегчением присоединяются. Но я не перестаю думать о том, как изменилось поведение Валентины, наблюдая за тем, как она ест. Тихо и мирно.

Обратив взгляд на учительский стол, я замечаю, что вместе с преподавателями сидит и смотритель Бозе.

Он наблюдает за нами. Его внимание почему-то пугает меня, словно он наблюдал за мной все это время, а я заметила это лишь сейчас. Чтобы он не счел меня неблагодарной, я киваю, благодаря его за заботу, и он подчеркнуто медленно кивает мне в ответ. Я доедаю свой обед в молчании.

Вскоре нас отпускают с обеда. Аннализа и Леннон Роуз сегодня убираются в столовой, а остальные расходятся по комнатам, чтобы подготовиться к сегодняшнему приему.

Я иду вместе с Сидни, но по пути оглядываюсь на Валентину. У нее пустое, отсутствующее выражение лица. Но, заметив мой взгляд, она тут же улыбается. Я быстро оборачиваюсь и беру Сидни за руку.

– …и я пообещала Леннон Роуз, что сегодня помогу ей накраситься. – Сидни продолжает фразу, начало которой я не расслышала. – У меня есть синие тени, которые идеально подходят к ее платью.

– Я зайду к тебе до общего сбора, чтобы у тебя поучиться, – говорю я.

Сидни улыбается, отвечает, что мы увидимся позже, и удаляется в свою комнату. Когда дверь за ней закрывается, я поворачиваюсь к своей и подпрыгиваю от неожиданности, внезапно обнаружив, что осталась одна в коридоре с Валентиной. Она выжидательно стоит на месте, глядя на меня, и наклоняет голову набок.

– Недавно мне вспомнилась очень забавная история, – произносит она, и ее голос доносится словно издалека. – Помнишь, как однажды Аннализа попросила нас покрасить ее волосы желтой краской? Она сказала, что должна быть блондинкой, а не рыжей. Она ужасно расстроилась. Так что ты украла краски из кабинета рисования и перекрасила ее волосы. Получилось великолепно, а Антон разъярился на тебя.

– О чем ты? – спрашиваю я. – Такого… такого никогда не случалось.

Валентина улыбается.

– Тогда все было так замечательно, – добавляет она, не обращая внимания на мои слова. – Мне этого не хватает.

Я никогда не воровала краски и уж точно не раскрашивала волосы Аннализе. Наверное, Валентина еще не до конца пришла в себя после терапии контроля побуждений, и из-за этого у нее путаются мысли. Может, нам стоит сообщить Антону?

– Ладно, увидимся на приеме, – вежливо говорит Валентина.

Резко повернувшись, она направляется в свою комнату и с тихим щелчком закрывает за собой дверь.

Я еще некоторое время стою в коридоре, совершенно растерянная, слегка испуганная. Но вскоре это чувство уходит, и я решаю, что позже спрошу мнения Сидни, когда зайду к ней.

Кому: Антон Стюарт.

Тема: RE: Филомена Родес.

От кого: Алистер, Тобиас.

Сегодня, 1:05.

Согласно нашей договоренности, я обратил внимание на поведение Филомены во время урока. Она снова предавалась мечтаниям, а также задавала вопросы об общении с мужчинами. Хотя ее манеры кажутся сдержанными, я беспокоюсь за нее, в особенности после приступа, случившегося у Валентины Райт. Я не хочу, чтобы подобное повторилось снова.

Если ее мечтательность не пойдет на спад, я рекомендую использовать терапию контроля побуждений, чтобы избавить ее от этой вредной привычки.

Искренне ваш,

Тобиас Алистер.

Данное сообщение может содержать информацию, которая защищена законом, является секретной, частной или каким-либо иным образом защищенной от раскрытия. Если вы не являетесь непосредственным адресатом данного письма, пожалуйста, обратите внимание, что любое распространение, копирование или передача третьим лицам данного письма находится под строгим запретом. Если вы получили данное письмо по ошибке, обязательно незамедлительно уведомите отправителя по телефону или перешлите электронное письмо обратно и удалите его со своего компьютера.

Глава 8

Одевшись, я иду в комнату Сидни, чтобы посмотреть, как она помогает Леннон Роуз накрасить глаза (Сидни отлично разбирается в косметике и идеально справляется с любыми инструкциями Леандры), но Леннон Роуз так и не появляется. Однако я все равно провожу немного времени с Сидни и жду ее, то и дело поправляя глубокий вырез платья, – кожа немного чешется от этой ткани.

Сидни наносит последние штрихи хайлайтера под бровями. Когда она заканчивает, мне представляется возможность рассказать ей про свой странный разговор с Валентиной. Она опускает кисточку и поворачивается ко мне, постукивая указательным пальцем по нижней губе.

– Светлые волосы? – спрашивает она, словно это удивляет ее сильнее всего. – Прежде всего, Аннализа никогда никому не даст коснуться ее волос. Тем более выпачкать их краской. И Валентина сказала, что была вместе с тобой?

– Она сказала, что это было очень мило, что ей этого не хватает.

– Странно, – бормочет Сидни.

– Я хотела спросить, может, нам нужно рассказать Антону? – говорю я. – Но, боюсь, у нее будут проблемы, ведь терапия контроля побуждений была совсем недавно. Может, ей нужно несколько дней, чтобы приспособиться. Как думаешь, что нам делать?

– Поговори с ней, – предлагает Сидни, повернувшись ко мне. – Спроси ее, что с ней такое. Она явно доверяет тебе. Иначе она не стала бы рассказывать тебе такие до жути непонятные, странные вещи.

Я смеюсь, но в итоге соглашаюсь с ней. Понятия не имею, почему Валентина делится своими странными мыслями именно со мной, но на это стоит обратить внимание. Может, есть какое-то простое объяснение.

Мы разговариваем еще несколько минут, а затем смотритель Бозе зовет нас в коридор. Мы с Сидни надеваем туфли на каблуках, последний раз смотримся в зеркало и направляемся на общий сбор. Леннон Роуз и Валентина выходят из комнаты Леннон Роуз, разодетые и накрашенные. Мне кажется странным, что они вместе. Особенно с учетом того, что Леннон Роуз избегает смотреть мне в глаза.

Смотритель Бозе быстро осматривает нас напоследок, а затем ведет вниз по лестнице – к актовому залу. Он улыбается Аннализе – на ней короткое розовое платье, во вкусе мистера Петрова.

«Всегда демонстрируй свои ноги, – советовал ей мистер Петров. – Они лучшее, что у тебя есть».

Но лично я считаю, что лучшее, что у нее есть, – ее улыбка. Очень теплая и манящая.

– Мои родители хотят обсудить планы после выпуска, – говорит Сидни.

Ее каблуки цокают по лестнице. Она бросает на меня восторженный взгляд.

– Дождаться не могу, когда встречусь со своими. Постарайся запомнить все как следует.

Она обещает, что так и сделает.

Мои родители никогда не обсуждали со мной, что будет после выпуска. Я понятия не имею, какие у них на меня планы. Однажды я даже разговаривала об этом с Антоном. Он заверил меня, что родители по-прежнему готовы вкладываться в мое образование, но решения, которые им приходится принимать, слишком важны, чтобы я в них участвовала. Еще он сказал, что нетерпеливость – плохая черта, и попросил меня не возвращаться к этим мыслям.

Большинство из нас выходят замуж и берут на себя заботу о прекрасных домашних хозяйствах. Под руку с мужьями мы появляемся на важных мероприятиях, заставляя супругов гордиться нами. А другими гордятся родители или кто-то еще, кого мистер Петров сочтет подходящим, чтобы ввести нас в общество.

Я не могу не задумываться о том, что таит в себе мое будущее. Но каждый раз, когда я пытаюсь его представить, я слышу, будто Антон говорит мне: «Не думай об этом», и мысли куда-то пропадают.

– Твои родители сегодня будут? – спрашивает Сидни.

– Нет, – отвечаю я. – Ева сказала мне, что их нет в городе.

Я снова чувствую оглушительное одиночество. Словно у меня нет никого родного. Ничего родного.

– Никогда заранее не знаешь, – говорит Сидни, взяв меня за руку. – Вдруг они решат тебя удивить.

Я кошусь на нее, ощутив слабый огонек надежды.

– Думаешь?

Пожав плечами, она легонько толкает меня.

– На месте твоей матери я бы не променяла эту встречу ни на что на свете.

Я улыбаюсь, благодаря ее за поддержку.

– Подходите сюда, девочки, – зовет смотритель Бозе, взмахом руки приглашая нас в коридор, ведущий в актовый зал. Там мы останавливаемся, выстроившись в ряд, и ждем.

Мы стоим молча и неподвижно. Некоторые ученицы поправляют волосы, чтобы они идеально ниспадали на их плечи, или облизывают губы, чтобы они стали еще более гладкими и блестящими. Ребекка Хант, стоящая где-то в начале, то и дело нервно поправляет платье спереди, ожидая появления директора.

Я слышу тихий гул голосов у меня за спиной: что-то… напряженное.

Оглянувшись через плечо, я с удивлением обнаруживаю, что Леннон Роуз, стоящая через пять человек от меня, разговаривает с Валентиной. Та выглядит безупречно в своем серебристом платье до пола. Ее волосы уложены в высокий узел. Но выражение ее лица не назвать ни мягким, ни покорным. Ее глаза сузились, и в них проглядывает ярость. Я не могу расслышать, что она шепчет, но вижу, как лихорадочно двигаются ее губы. Что бы она ни говорила, ее слова действуют на Леннон Роуз – та прерывисто дышит, обхватив себя руками.

Я отодвигаюсь от Сидни, готовая вмешаться, но откуда-то из начала строя раздается громкий хлопок. Повернувшись, я вижу, как к нам подходит мистер Петров. Леандра почтительно идет рядом с ним, скользя взглядом по нам. Я быстро возвращаюсь в строй, ожидая осмотра.

Мистер Петров и Леандра медленно идут мимо нас. Директор тщательно оглядывает каждую из нас, чтобы убедиться, что платья сидят идеально. Леандра наклоняется к Аннализе и вытирает немного румян с ее лица, поясняя, что это выглядит слишком дешево.

Затем они походят к Сидни, и мистер Петров одобрительно кивает, сообщая ей, что выбранный цвет отлично сочетается с ее кожей. На ее лице расцветает широкая улыбка. Однако Леандра касается бедер Сидни, словно измеряя их.

– Завтра обязательно явиться на утреннюю пробежку, – холодно произносит Леандра. – Ты в это платье еле помещаешься. Думаю, в тебе есть лишние полкило. Сидни, это неприемлемо. Ты же представляешь академию.

Улыбка Сидни тут же гаснет, и она опускает голову, извиняясь за свой вид. У меня сжимается желудок; мне казалось, что она выглядит восхитительно.

Мне приходится прилагать усилия, чтобы изобразить улыбку, когда директор с женой подходит ко мне. Сначала Леандра рассматривает меня, но я удивлена тем, что она не произносит ни слова. Вместо этого она всматривается в мои глаза. Это кажется мне почти агрессивным – то, как пристально она смотрит на меня. Будто что-то неслышно говорит мне.

Протянув руку, мистер Петров проводит пальцем по вырезу моего платья, рассматривая кожу. Когда он касается выреза, я чувствую, как по моей спине пробегает холодок.

– Оно на тебе восхитительно смотрится, Филомена, – произносит он, медленно отводя руку. – Рискну утверждать, что его можно сделать еще более открытым.

– Если вам будет угодно, сэр, – вежливо отвечаю я, хотя мне самой кажется, что платье и так слишком открытое. Мы одеваемся скромно, за исключением таких приемов. Мистер Петров говорит, это потому, что инвесторы хотят хорошенько рассмотреть нас, чтобы убедиться, что мы безупречны. Эта непоследовательность в том, как нам следует одеваться, повергает в растерянность – все-таки скромность или обнаженная кожа? Похоже, правила зависят от мистера Петрова, от его… предпочтений.

Директор переходит к следующей девушке, но Леандра задерживается еще на секунду, наблюдая за моей реакцией, выжидая.

Я стискиваю губы, словно выражая благодарность, но в ее лице мелькает разочарование, а затем она проходит мимо и присоединяется к своему мужу. Я чувствую некоторую растерянность и собираюсь сообщить об этом Сидни, но вижу, что она все еще расстроена тем, как оценили ее. Я решаю не портить ей настроение еще сильнее.

– Ах… – с нежностью в голосе восклицает мистер Петров.

Мы все оборачиваемся и обнаруживаем, что он, держа Валентину за руку, выводит ее из строя, чтобы показать всем. Он заставляет ее кружиться на месте, с восхищением рассматривая со всех сторон.

– А это, – объявляет он, – само совершенство.

Валентина кланяется так, что ее ниспадающее платье обнажает ложбинку между грудей. Мистер Петров неотрывно смотрит на нее, держа за руку.

Леандра наблюдает за ними, и ее лицо выражает явное удовольствие. Когда Валентина возвращается на свое место в строю, а мистер Петров направляется к Леннон Роуз, Леандра и Валентина тайком переглядываются. Обмен взглядами длится лишь секунду, долю секунды, а затем Валентина снова поворачивается вперед, как и все, и улыбается. Заметив меня, она приподнимает бровь. Вместо того чтобы выяснять, что еще странного она скажет, я смотрю мимо нее – на Леннон Роуз.

У меня замирает сердце, и я тут же хватаю Сидни за руку. Она на секунду оглядывается, а затем испуганно делает шаг вперед.

– Ну, и что это у нас тут? – отеческим тоном говорит мистер Петров, выводя из строя Леннон Роуз.

Он вытаскивает из кармана пиджака носовой платок и протягивает ей. Леандра с явным раздражением вздыхает.

Леннон Роуз плачет. Ее макияж стекает по щекам черно-синими ручейками. Она пытается промокнуть их платком мистера Петрова, но находится в явном смятении.

Я бросаю обвиняющий взгляд на Валентину, но она в этот раз избегает смотреть на меня. Впрочем, она все еще улыбается, даже не обращает внимания на то, в каком состоянии Леннон Роуз.

– Леандра, дорогая, – говорит мистер Петров. – Не могла бы ты отвести нашу маленькую розочку наверх и привести ее в порядок?

– Конечно, – отвечает Леандра и берет ее за руку.

Хотя движение кажется нежным, Леннон Роуз вздрагивает от прикосновения. Все мы в потрясенном молчании наблюдаем, как Леннон Роуз уводят обратно, в сторону наших комнат.

Наверняка это из-за Валентины. Поверить не могу, что она специально расстроила Леннон Роуз – она ведь знает, насколько та чувствительна, – но она явно сказала что-то не то.

– Марчелла. – Мистер Петров кивает ей. – Великолепна, как всегда. Уверен, твои родители будут гордиться.

Она благодарит его.

Директор поворачивается к Бринн, внимательно ее рассматривая. А потом, будто непроизвольно, он делает шаг к ней и целует ее в щеку. Бринн вздрагивает, но улыбается мистеру Петрову, когда он отстраняется.

– Однажды, уже скоро, ты станешь прекрасной невестой, – сообщает он. – И твой муж, конечно, будет настоящим счастливцем.

Мистер Петров поворачивается к следующей девушке, но Бринн продолжает смотреть прямо перед собой. Улыбка застыла на ее лице. Глаза блестят. Только когда Марчелла берет ее за руку, Бринн наконец выдыхает. Я вспоминаю вопрос, который задала Леннон Роуз, когда мы были у меня в комнате. И ответ на него. Мистер Петров знает, что лучше для нас. Я стараюсь не обращать внимания на свои переживания по этому поводу и отворачиваюсь, решив не наблюдать за тем, как мистер Петров оценивает остальных.

Первое, что я замечаю, – пятно ярко-красной помады на стакане вина. Бокал остался после ужина на одном из столов, стоящих рядом с диваном, и я направляюсь к нему, чтобы усесться на ближайшую бархатную подушку. По комнате плывут звуки фортепьяно. Я высматриваю других девушек и обнаруживаю, что почти все они заняты.

Сидни улыбается, она прямо светится от внимания родителей. Мне всегда нравилась ее семья. Они одеваются стильно, но без избыточной роскоши – никаких мехов или пошлых побрякушек. Однажды Сидни сказала мне, что как-то раз слышала, будто родители всю жизнь копили деньги, чтобы отправить ее сюда. Она прилагает все усилия, чтобы они ею гордились.

Сегодня Сидни выглядит великолепно в своем светло-розовом платье с блестками. Ее мама и папа довольно переглядываются, когда Сидни им что-то рассказывает. Я тоже чувствую прилив гордости. Сидни энергична и выглядит отлично. Как хорошо, что рядом со мной есть такой человек, как она.

К несчастью, она оказывается неправа насчет моих родителей. Они не решили прийти без предупреждения. Конечно, я была к этому готова. Но… у меня все-таки была крошечная надежда, что они найдут способ повидаться со мной… Может быть, в следующий раз…

То, что мои родители пропустили все три дня открытых дверей в этом году, не остается незамеченным, хотя мои подруги не говорят об этом вслух. Антон велит мне не задумываться об их отсутствии. Я стараюсь слушаться его, но иногда невозможно не погрязнуть в этих мыслях хотя бы ненадолго.

Взрыв смеха заставляет меня вздрогнуть. Я поворачиваюсь на шум и вижу, что Марчелла развлекает своих родителей. Наверно, она замечает, что я на нее смотрю, потому что бросает взгляд на меня, а затем на стакан вина. Она улыбается мне, словно намекая, что мне следует им воспользоваться. Я фыркаю от смеха и снова принимаюсь разглядывать комнату. Родители Леннон Роуз тоже здесь, хотя сама она еще не вернулась. Они разговаривают с доктором Грогером, стоя рядом с кофейным столиком и держа в руках бокалы. У них серьезные лица.

Мама Леннон Роуз – худая, как щепка, и изящная. У нее густые черные брови и темные волосы. У отца – седеющие темные волосы, карие глаза и четко очерченный подбородок. Родители Леннон Роуз с нетерпением ожидают, когда можно будет забрать дочь домой, и они благодарны за возможность вырастить «инновационную девушку» – я слышала, что они так и говорили. Теперь они выглядят несчастными и потерянными.

Рядом мелькает розовая ткань, и, обернувшись, я вижу, как Аннализа садится на диван рядом со мной. Она пытается проследить, куда я смотрю.

– На кого ты так уставилась? – спрашивает она скучающим тоном.

– На родителей Леннон Роуз, – отвечаю я.

Аннализа выпячивает нижнюю губу.

– Я тоже их заметила, говорит она. – Надеюсь, Леннон Роуз скоро явится.

Она смотрит мне в глаза, но мы так и не упоминаем вслух, что этого может и не произойти. Мы по-прежнему не знаем, почему она расплакалась во время осмотра. Задумавшись об этом, я начинаю высматривать Валентину и обнаруживаю, что она разговаривает со своим спонсором – дядей, – улыбаясь и отпивая газированную воду.

– Она вернется, – бормочет Аннализа о Леннон Роуз. – У всех иногда случаются плохие дни.

Это совершенно обычная фраза, мы часто слышим ее в кино. Но в академии все не совсем так. В последний раз, когда у меня был плохой день, я провела двадцать четыре часа на терапии контроля побуждений.

В моем мозгу словно скребется неприятная мысль, которую я никак не могу поймать. Страх забирается под кожу. Я решаю сменить тему.

Тяжело вздохнув, Аннализа откидывается на спинку дивана. Она скрещивает длинные ноги. Туфля на шпильке болтается в воздухе, держась только на ее больших пальцах. Наверное, у нее ужасно болят ноги, но мистер Петров настаивает, чтобы на все мероприятия мы надевали по меньшей мере пятнадцатисантиметровые каблуки. Он говорит, что они производят самое сильное впечатление.

– Как ты думаешь, кто-то из этих людей делает номер четыре? – небрежно спрашивает Аннализа.

Я разражаюсь смехом и быстро прикрываю рот рукой, заметив несколько неодобрительных взглядов.

Здесь есть родители и спонсоры будущих учениц, а также инвесторы. Родители хотят узнать, сможет ли Академия инноваций сделать их дочерей исключительными – красивыми, вежливыми, послушными. У спонсоров есть девушки с хорошим потенциалом, например родственники или друзья семьи, которые, по их мнению, идеально подойдут для академии. А еще есть инвесторы – люди, у которых нет знакомых девушек, но которые разделяют стремление академии сделать всех нас лучше. Создать исключительных девушек. В исключительной школе.

Именно впечатлить инвесторов для нас важнее всего, напоминал нам профессор Пенчан в начале года. «Продемонстрируйте вашу ценность приглашенным, показав, как привлекательна может быть прекрасная, послушная девушка. Не говорите лишнего. Хлопайте ресницами. Улыбайтесь. Будьте лучше всех».

После встречи с нами многие родители действительно решают отдать своих дочерей в академию. Принимают лишь немногих. Мне говорили, что мы элита, потому что нас мало.

Но сами потенциальные ученицы никогда не приходят на дни открытых дверей. Их родители принимают решения за них. Я не знаю точно, когда мои родители решили отдать меня сюда. Однажды мы просто приехали в академию. Мы никогда даже не обсуждали это – по крайней мере, я такого не помню.

Я стараюсь не думать об этом, потому что с каждым днем, проведенным в академии, мою жизнь до нее словно все сильнее затягивает туманом. Прошлое отдаляется, исчезает.

Я никогда не обсуждала это с Антоном, об этом никогда не заходила речь. И я не говорила об этом другим девушкам, потому что это не казалось мне достаточно важным, чтобы их беспокоить. К тому же на самом деле это не важно. Окончив обучение, я стану лучше.

«Я так рада быть здесь, – думаю я. – Мне повезло, что я попала в такую элитную, престижную академию».

Ребекка Хант стоит в углу комнаты, держа стакан воды, а ее юрист ведет оживленный разговор с несколькими гостями. Ребекка выглядит как-то странно – она словно сливается с тенями на стене. Пытается исчезнуть, а не быть на виду.

Внезапно в зал врывается бывшая ученица, Каролина Дешютэ. На ней экстравагантное платье, и она держит за руку бабушку. Мы редко видим выпускников, но Дешютэ появляется на каждом дне открытых дверей.

Две девушки, Андреа и Марианна, бросаются к Каролине и принимаются с демонстративным восхищением рассматривать ее платье, чем-то напоминающее павлиний хвост. Она поворачивается на месте, чтобы они могли разглядеть его целиком, а бабушка, стоя рядом, гордо улыбается. Сама она тоже выглядит весьма примечательно. Я слышала, как Антон однажды назвал ее «наша собственная мисс Хэвишем». Но я так и не поняла, что он имел в виду[5]5
  Персонаж романа Чарльза Диккенса «Большие надежды».


[Закрыть].

Бабушке Дешютэ уже по меньшей мере восемьдесят, и она ростом едва дотягивает до полутора метров. На ней темно-синее платье и черная накидка, а короткие седые волосы повязаны искристой лентой. На лице много косметики, а веки подкрашены фиолетовым.

У бабушки Дешютэ уже три внучки отучились в Академии инноваций. Я слышала, что две из них сейчас вышли за весьма видных в обществе мужчин. Этой осенью она планирует отдать сюда еще одну внучку. Фамилия Дешютэ быстро стала местной достопримечательностью, учитывая, что за последние три года из Академии инноваций выпустилось лишь двадцать девушек.

Но в этом году все будет иначе – так говорит мистер Петров. Мы все уверенно идем к тому, чтобы успешно закончить обучение. Наш класс – лучшее достижение академии.

– Подумать только, Филомена, – шепчет Аннализа. – Бабуля Дешютэ – пожалуй, самая потрясающая женщина из ныне живущих. – Она поворачивается ко мне, широко распахнув глаза. – Хотела бы я стать такой, когда вырасту.

– Каролина тоже выглядит отлично, – добавляю я.

– Да, конечно, – соглашается Аннализа таким тоном, словно это вовсе не кажется ей таким уж замечательным.

– Держи спину ровнее, – доносится женский голос.

Я оборачиваюсь и вижу, как мама Бринн отчитывает свою дочь.

– Чему тебя вообще учат в этой школе? – резко спрашивает она, дергая ленту в волосах Бринн так, что девушка морщится от боли. – Ты выглядишь как совершеннейшая растрепа, – добавляет она.

Я наблюдаю за ними, но не вмешиваюсь. В Академии инноваций приучают уважать старших.

Мама Бринн резкими движениями поправляет ее прическу. Когда она заканчивает, коса оказывается уложена более вычурно, хотя Бринн теперь меньше похожа на себя. Мама берет ее за руку у плеча и разворачивает лицом по направлению к комнате.

– А теперь иди и поговори с отцом, – приказывает она. – Ты должна доказать, что стоишь тех денег, которые мы вложили в твое образование.

Бринн нервно сглатывает. Она опускает взгляд под градом оскорблений, но не отвечает на них ничего.

– Что мне ему сказать? – тихо спрашивает она.

– Видишь вон того джентльмена рядом с ним? – объясняет мама, показывая в другой конец комнаты, на мужчину в сером костюме. – Это его новый младший партнер – амбициозный, готовый на все. Он претендует на место твоего папы. Но… – произносит она и поворачивает голову, всматриваясь в лицо Бринн. – Мистеру Кэллису нужна прекрасная девушка, которая взрастит его детей – понимаешь ли, они еще маленькие. И ты идеально подходишь на эту роль.

– А как же их мать? – непонимающе спрашивает Бринн.

– Это не твоя забота. А теперь, – приказывает она Бринн, – иди и познакомься с ним. Очаруй его. Пусть он увидит, чего ты стоишь, и он будет стремиться заполучить тебя, умолять твоего отца оказать ему эту честь.

Бринн на мгновение прикрывает глаза, а затем с уверенным видом идет к своему отцу, который беседует с каким-то мужчиной.

Родители Бринн выбрали для нее в академии специализированный курс – тот, где есть дополнительные занятия по воспитанию детей. Ей это нравится. На самом деле, Бринн не раз упоминала, что она дождаться не может, когда у нее будут собственные дети. «Целая куча», – с улыбкой произносила она. Но, конечно, это зависит от ее родителей и мистера Петрова.

– Пойду немного подышу свежим воздухом, – говорю я Аннализе, вставая с дивана.

Она машет мне рукой и желает хорошо повеселиться.

Я прохожу мимо гостей к стеклянным дверям, ведущим во дворик. Холодный воздух обдувает меня, когда я открываю дверь, и я вздрагиваю. С удивлением я замечаю, что родители Леннон Роуз уже здесь и о чем-то спорят. Миссис Сколар держит в руке бокал, и напиток плещется в нем, когда она взмахивает рукой, что-то энергично доказывая.

– Они не могут просто оставить ее, – шепчет она, вцепившись в предплечье мужа.

Я замираю, думая, не стоит ли мне уйти обратно, пока они меня не заметили… но уже слишком поздно.

Мистер Сколар поворачивается в мою сторону и тут же кладет руку на плечо жене, призывая ее замолчать. Миссис Сколар смотрит на меня, и я замечаю стеклянный блеск в ее глазах и слегка потекшую тушь. Она быстро моргает, а затем отпивает из своего бокала – и ее рука дрожит.

– Здравствуй, дорогая, – говорит она, окидывая меня взглядом.

Она произносит это таким тоном, будто вот-вот расплачется, словно мое присутствие ее неимоверно расстраивает.

– Здравствуйте, мистер и миссис Сколар, – вежливо отвечаю я. – Как вам сегодняшний вечер?

Я понятия не имею, что говорить, если они оба выглядят расстроенными. Возможно, они выпили. Мистер Сколар кивает в ответ на приветствие и берет жену за руку.

– Спасибо, что спросила, – отвечает он. – У нас все нормально. Но нам пора возвращаться. Пойдем, Диана.

Он тянет жену за собой, но, проходя мимо меня, миссис Сколар проводит пальцами по моей руке. Услышав, как хлопнула дверь, я поворачиваюсь, чтобы убедиться, что они ушли. Сердце словно выпрыгивает из груди.

«Оставить ее» – что это означает? Что случилось с Леннон Роуз?