Текст книги "Флеш Рояль"

Глава 7

Сознание уплывало куда-то и снова возвращалось, уплывало и возвращалось.

«Может, я умерла?»

Динка делала над собой усилие, пытаясь поймать его за краешек, но ничего не получалось. Она видела себя будто со стороны. Не так, как описывают покинутые тела парящие над ними души, а просто с другого ракурса, как сторонний наблюдатель. Мир вокруг был странно-вертикальным, будто ее выдернули из реальности, а он так и застыл под неправильным углом.

«Точно, умерла».

А Домин что, слепой? Или он вообще ничего не видит и не слышит? То-то его ждет досадное разочарование. Надо же, как неудобно перед парнем. Впрочем, у них сегодня у обоих на редкость поганый день.

Ее качало на невидимых волнах, было легко, хотелось смеяться и качаться еще. А потом левый бок обожгла пронизывающая острая боль. Дина взвилась, вцепилась ногтями в чье-то плечо, и столкнула то, что давило на бок.

– Мне больно, – прошипела она, снова складываясь от боли.

– Что с тобой? – послышалось рваное дыхание возле шеи, а потом ее дернули, мир качнулся и из вертикального приобрел нормальное трехмерное изображение.

Боль прошила насквозь изнутри, и она вскрикнула.

– У тебя ребро сломано, – Дина почувствовала руки, ощупывающие бок, и запоздало подумала, что только что ничего не чувствовала вообще. Кажется, она была в отключке. – Нужно перетянуть. Ложись, я сейчас вернусь.

Стало тепло, он укутал ее халатом.

«Спасибо, добрый самаритянин…»

– Ты что, сломал мне ребро?

Боль утихла. Если затаиться и не делать резких движений, то не так больно. Она видела перед собой широкую спину с рельефно вылепленными мышцами, словно образчик работы раннего Микеланджело.

«Сеньор Буонаротти, ваш Давид просто неудачник, я нашла вам новую модель!»

Ребра ребрами, а похоже, она еще неслабо приложилась головой. Промелькнули недавние кадры. Ворон хватает ее за руки, наваливается на бок, а потом они сталкиваются головами. Бедный Ворон, у него тоже сейчас такие глюки? Вряд ли такие, Микеланджело он точно не знает. Ему бы его имя без ошибок написать, и то парню в радость.

– Нет, конечно. Скорее, оно треснуло раньше, а я просто дожал… Почему ты держишься за голову?

Странно, Максим с ней разговаривает, а сам продолжает стоять спиной. Он что, глаза прячет? Все чудесатее и чудесатее, как говорится в мировой литературе.

Какую интересную направленность принимают у нее мысли! Литературно-скульптурную. Может, у нее проснулись какие-то творческие способности? Надо будет проверить, хотя можно попробовать спеть арию Царицы ночи прямо сейчас…

Где-то за стеной полилась вода – Домин добрался до душа. Динка, придерживая бок рукой, откинулась на спинку дивана. Конечно, Максим редкий гад, но все лучше, чем Плоский, жаль конечно, что она мало что помнит…

Стоп. Дина резко села, и ребро снова напомнило о себе. Боль отрезвляла и заставляла мозг работать четко и размеренно. Они должны были поговорить. Ворон так и сказал, спокойно и достаточно дружелюбно. Они и разговаривали. Почему тогда Плоский так себя повел? Он не посмел бы. Не посмел. Если только не хотел напугать. Да-нет. Да-нет. Данетка…

«Я всегда получаю то, что хочу».

Догадка нахлынула, как цунами, и Динка тихонько застонала, накрыв руками голову. Недостающий фрагмент занял свое место, картина мгновенно приобрела целостность и засверкала перед ней во всем своем великолепии.

Ну конечно же не посмел бы, если бы не приказ главнокомандующего. Принца-спасителя. Героя-любовника, мать твою, Дина, ну почему ты такая безмозглая? Ведь вы это все уже проходили.

Да, все правильно. Домин отрежессировал триллер с элементами боевика в лучших традициях Голливуда, а она только глазами хлопала. Ужас сковал тело, и она застыла, с опозданием осознав, насколько трагичнее могло сегодня все закончиться. А если бы она кого-то убила или ранила?

Вспомнился тошнотворный вкус крови, и ее вновь прошибло холодной волной. Каким бы мерзким не был тот же Плоский, но вот так взять и пристрелить его ни за что?

Дрожащими руками стянула халат, нашла пакет с одеждой и начала одеваться. Колготки все испещрены тонкими стрелками, но в сумке должны быть запасные. Блузка в крови, ну ничего, если не отстирается, выбросим.

Вода все лилась и лилась. Динка с неприязнью посмотрела в сторону ванной. Человек-амфибия, надо же… А может, он там утонул? Было бы неплохо, это избавило бы от лишних разговоров.

Но ей сегодня решительно не везло. Домин не утонул, а, напротив, вышел из душа свежий и пахнущий в серых домашних штанах и с голым торсом.

Немедленно захотелось запустить ему чем-то в голову, но она сдержалась. Она же девочка, а не Дискобол, да и нечем было.

– Ты куда собралась? – он и правда прячет глаза! – Дина, зачем ты оделась?

– Извини, не знала, что в твоем доме можно ходить только голыми, – ей даже не пришлось добавлять яда, он сам сочился из ее уст. Она выпрямилась, держа в руке пальто и уперлась в Домина тяжелым взглядом. – Максим, скажи правду, ты все это подстроил?

* * *

Где-то в глубине души Динка надеялась, что он начнет уверять ее и убеждать, что она ошиблась, и ей отчего-то очень сильно захотелось думать, что она ошиблась. Но Домин сложил руки на груди и расслабленно оперся спиной о стену.

– Ты сама виновата, Дина, – его голос звучал спокойно и ровно, – ты не оставила мне выбора.

– Ты всегда получаешь то, что хочешь, – эхом повторила Динка.

– Именно. Я просил тебя не спешить и хорошо подумать.

Она смотрела на его холодное, чужое лицо, и обида белым саваном опускалась, кутая и пеленая в своих объятиях. Почему?

Почему он не может относиться к ней так, как относились другие нормальные парни? Как тот мальчишка с первого курса, притащивший ей на день рождения огромный букет роз. Он смотрел на нее, как на чудо, как на подарок, а ведь она даже имени его не знала.

И другие парни, ведь она легко понимала, что нравится по тем восторженным взглядам, которые они на нее бросали.

А здесь ничего подобного не было и в помине. «Я, моя, мне». И взгляд, как у хищника, выслеживающего добычу. Настороженный, изучающий, в лучшем случае снисходительный. Словно она вещь, уже принадлежащая ему, и лишь по какому-то досадному недоразумению до сих пор не стоит у него под стеклом в гостиной.

Динка очень старалась не смотреть, но глаза против воли скользили по упругим мышцам пресса, широким прокачанным плечам, крепкой шее. За эту шею она хваталась совсем недавно, когда…

Она залилась румянцем от ногтей на ногах до кончиков волос. От Домина это не ускользнуло, и он недоуменно приподнял брови. А Динке вновь стало обидно до слез, ведь все могло быть по-другому.

«Не могло. Очнись, ты в другом мире».

А в этом мире иначе быть просто не может. Здесь можно либо купить, либо вынудить, либо перехитрить. Это в том, ее родном мире парни таскают девушкам цветы, смотрят влюбленными глазами и шепчут нежные слова.

Сознание шевельнулось и выдало обрывочные фрагменты недавнего прошлого, где она явно слышала жаркий бессвязный шепот, очень даже похожий на… Видимо, не совсем она была в отключке.

И все-таки, разобрать что-то было невозможно, мог бы и поразборчивее бормотать. Хотя нет, «моя» там точно раз двадцать было. Так откуда ей знать, что он там шептал? Может, команды отдавал. Нам, царям, к лицу только повелевать и командовать.

Ну почему бы ей не влюбиться в кого-то из тех хороших парней, которыми кишмя кишит университет? Почему она по-настоящему не полюбила Влада, она ведь только облегченно вздохнула, когда он предложил расстаться. Можно было бы бегать на свидания, встречаться между парами, гулять по городу и целоваться до умопомрачения на набережной под липами.

Но нет, мы не ищем легких путей. Мы идем работать в казино, влюбляемся в какого-то отмороженного циника, а потом проливаем потоки слез на алтаре любви. Да, она действительно виновата, тут Горец попал в цель не глядя.

Динка молча натягивала пальто и чувствовала, как злость закипает в ней, высушивая слезы. Очень кстати, плакать она сегодня была не настроена. Максим сделал движение навстречу.

– Дина, я не должен был, прости, я просто не удержался, мне нужно было отправить тебя спать…

– Не беспокойся, – она постаралась улыбнуться как можно более приветливее, – я выспалась.

– Что? – он не понял и подошел ближе, склонив голову набок.

«Один-ноль, Домин!»

– Ну как же, ты был так занят собой, что у меня получилось вздремнуть, – улыбка стала еще приветливее, – жаль, что совсем недолго.

«Два-ноль, получай».

До него стало доходить, серые глаза опасно потемнели.

– Думаю, тебе стоит пересмотреть свои тарифы, ты безбожно переплачиваешь своим женщинам за их услуги. Как специалист по персоналу, хочу посоветовать тебе перейти с почасовой оплаты на посекундную, ты неплохо сэкономишь.

«Три-ноль».

– Вижу, я и так отлично сэкономил, – в темных глазах таилось что-то совсем для нее нехорошее, – на тебе. Ты уж точно не соответствуешь моим тарифам, слишком зажата, девочка моя, и это при таком обилии литературы и тематических фильмов. Могу подбросить парочку, может поможет.

«Три-один».

– Я предпочитаю практические занятия, – она застегнула последнюю пуговицу, – содержательные и продолжительные. А это такое, – неопределенно махнула рукой.

«Четыре-один. Ты не выиграешь сегодня, Домин, и не пыжься».

Он прошел мимо нее, задев плечом и даже не подумав обойти, словно ее здесь и не было. Выдвинул ящик комода, достал пачку стодолларовых купюр, вынул несколько бумажек и, спрятав остальные деньги в ящик, швырнул их на комод.

– Возьми как компенсацию за доставленные неудобства, – и слова тоже швырнул прямо ей в лицо, – за остальное платить нечего. И убирайся из моего дома.

«Четыре-десять»…

Динка молча прошла в прихожую и принялась зашнуровывать ботинки. Внутри холодело от ярости. Она думала, что Домин ушел, но когда поднялась, увидела прямо над собой прищуренные глаза и наглое лицо. Очень жаль, что она не догадалась тогда записать цветистые выражения ее рыжего дебютанта – Шахматиста, так кажется его назвал Максим – было бы чем сейчас поделиться с Доминым.

Они стояли друг напротив друга, и Динке казалось, она даже видит, как искрит между ними, как мощными вспышками высекаются разряды от сталкивающихся взглядов и невысказанных слов. Да, если бы придумать, как к ним подключить генераторы, то можно было бы целый месяц спокойно освещать весь город. А может, даже хватило бы на следующий отопительный сезон.

– Твои друзья какие-то жлобы, Домин, – она постаралась хоть немного выплеснуть свою злость на Макса, несмотря на риск остаться без головы, – у тебя в доме ни одной вазы. Могли бы и подарить на день рождения. Мне даже бросить в тебя нечем.

– Слушай, возьми деньги, – невозможный, пренебрежительный тон, – купи себе нормальные шмотки, а то одеваешься как беспризорница.

Динка выдержала взгляд, затем развернулась и пошла в дом.

– Куда в обуви?

– Помоешь пол, не рассыплешься.

Подошла к комоду, открыла ящик, аккуратно ссыпала туда брошенные Максом купюры и достала пачку.

– Эй, ты не обнаглела?

Но Динка не обращала внимания. Стянула с обоих краев резинки, надела на руку и бросила деньги назад. С тихим шелестом они веером легли на дно ящика. Она прошла мимо Домина, а затем на секунду задержалась возле него и сказала:

– Везет тебе, Домин. Ты точно знаешь, как сделать себя счастливым.

И закрыла за собой дверь.

* * *

Если бы перед Максимом поставили задачу все изгадить как можно сильнее, он вряд ли бы справился лучше. Ни одно из сказанных слов он не собирался говорить Дине, но они лились из него бесконечным потоком, смывая призрачные надежды на самый худой мир.

Да, Дина выводила его из себя и распаляла, мало того, делала это осознанно, и Домин прекрасно это понимал. Однако, он в самом деле повел себя как последняя сволочь. И осознание этого еще больше отравляло его действительность.

Дина была права, у него даже нечего разбить, а ему очень хотелось запустить чем-то тяжелым о стену. Ваза, кстати, бы подошла. Остается лишь собственная голова, но вряд ли если он станет биться ею о стенку, это как-то поможет исправить ситуацию.

Стоило Дине уйти, как все чувства испарились, и он встал столбом посреди комнаты, словно остановившийся механизм, которому отключили питание.

Затем надел свитер, взял сигареты с зажигалкой и вышел на крыльцо. И увидел Дину. Она сидела на скамейке у него во дворе и пыталась заплести косу.

Закурил, а затем прислонился к перилам. Смотрел, как дрожат и путаются длинные пальцы, и чувствовал себя злодеем. А ведь он почти завязал с куревом! Максим потушил сигарету и подошел к девушке.

– Дина, пойдем в дом, – он протянул руку, но тут же убрал, увидев, как она вскинулась. На миг даже показалось, что среди тонких пальцев мелькнули острые коготки. – Мы оба наговорили лишнего. Давай сейчас вернемся, ты поднимешься наверх в гостевую спальню, а утром мы спокойно поговорим.

– Подержи, пожалуйста, – она повернулась к нему спиной и протянула одну косу.

Максим послушно взял косу в руки. Тяжелая! Но ему больше нравится, когда они распущенные. Совсем недавно он зарывался в них рукой и… Что же он наделал, придурок?

Дина что-то там плела, скручивала, забрала у него косу, бросив «спасибо», а затем поднялась и покрутила головой.

– Ну как?

– Ужас, – честно сказал Макс.

– Вот и хорошо, – она удовлетворенно кивнула, – теперь точно никто не прицепится.

Он попытался поймать ее за руку.

– Дина, пойдем в дом.

Она увернулась и пошла к воротам. Максим догнал и снова схватил за руку.

– Садись в машину, я тебя отвезу. Я не отпущу тебя одну.

Дина развернулась и, с шумом втянув воздух, выдала на выдохе. Получилось немного зловеще:

– Меня воротит от тебя Домин. От тебя, твоего дома и твоей машины. Пожалуйста, не приближайся ко мне больше. Никогда.

И вышла на улицу.

Глава 8

Он продержался минут семь. Ну, может восемь. И даже пытался делать вид, что спит. Улегся в гостиной на диване и закрыл глаза, а уже через пять минут сидел одетый в машине перед открывающимися воротами.

Он не должен был отпускать ее одну, но последние слова хлестнули словно пощечина. Максим целых семь или восемь минут был уверен, что ему абсолютно безразлично, как Дина доберется домой.

Конечно, отпускать ее саму не следовало. Может, даже стоило забросить брыкающуюся вздорную девчонку на плечо и запереть в доме.

Ночная жизнь города как раз в самом разгаре, район, где он живет, центральней не бывает. По соседству главный проспект с ночными клубами, барами и ресторанами. И мысль, что Дина сейчас идет где-то одна, заставляла еще быстрее гнать машину.

Макс увидел ее, идущей по аллее сквера сразу, как сразу же увидел остановившуюся напротив нее серебристую «Тойоту». Из «Тойоты» неслись неразборчивые возгласы с сильным акцентом.

Дина сместилась на другую сторону аллеи и теперь шла почти под деревьями, ускорив шаг. Из «Тойоты» выбрался рослый мужчина гориллобразного вида и направился к ней.

– Эй, красивая, что сама ходишь? Не боишься?

Домин матернулся, въехал прямо на аллею и затормозил перед гориллообразным мужиком, чуть не отдавив ему ноги. Тот начал было что-то гундосить, но внезапно выражение его лица изменилось, он попятился и задком-задком вернулся к своим. Наверняка узнал джип Горца и не стал наживать себе проблем. «Тойота» исчезла, словно ее и не было.

Такая популярность Максиму была только на руку. Он вышел из машины и увидел, как облегченно вздохнула Дина при его появлении. Только вот на шею бросаться не стала. Он взял ее за руку и молча посадил в машину.

Пока ехали по центральному проспекту, она сидела, отвернувшись и поджав ногу, и скулила, как щенок. А Домину и сказать ей нечего было.

«Не плачь, милая, все будет хорошо»?

Он, конечно, обладал изрядной долей цинизма, но не настолько же.

– Останови, пожалуйста, – сказала она вдруг.

– Разве мы приехали? Ты же не здесь живешь.

– Приехали, останови, – повторила Дина. Домин не стал спорить и затормозил.

– Спасибо, что подвез, – она выскочила из джипа и направилась к стоянке такси, где полукругом стояло несколько машин.

«Вот же упрямая!» Домин не удержался и стукнул ладонями о руль, а Дина уже садилась в одну из них. Макс дождался, пока такси отъедет, и на небольшом расстоянии последовал за ним. Он должен убедиться, что девушка добралась до дома и поднялась на свой этаж.

К черту на кулички, где жила Дина, была еще одна дорога, в объезд. Макс, подумав, свернул туда – пока та старая колымага доползет до ее района, он даже по объездной их обгонит. А адрес он запомнил с первого же дня.

Так и вышло. Домин минут пятнадцать ждал, стоя под деревьями, пока двор не прорезали полоски света, и туда не въехала машина с шашечками. Дина вышла из такси и скрылась в подъезде.

Спустя пару минут на третьем этаже в одном из окон зажегся свет. Дома. Макс подошел к таксисту, пожилому коренастому дядьке, и сунул ему купюру.

– Скажи, отец, девушка что-то говорила?

Тот с понимающим видом взял деньги и с готовностью доложил:

– Ничего не говорила, командир, ревела в три ручья всю дорогу. Я даже испугался, говорю, может помощь нужна, а она только головой замотыляла.

– Хорошо, отец, спасибо, поезжай.

– Будь здоров, командир, и тебе спасибо.

Домин немного постоял, посмотрел на светящееся окно, но Дина в нем так и не появилась. Ночевать в отдаленном районе на скамейке, пусть даже если рядом лес и речка, в планы Домина не входило. Он сел за руль и развернул машину в сторону города.

* * *

Дина вошла тихо, стараясь не разбудить маму, закрыла дверь в ее комнату и прошла на кухню. Включила свет, поставила чайник и заперлась в ванной. Царапины на виске и на скуле ерундовые, губа пострадала больше, но все же, придется как-то маме объяснять, где ее так разукрасили. О ребре даже заикаться не стоит.

Сняла блузку и хотела запихнуть ее в корзину с бельем, но вовремя одумалась. Блузка ей больше не понадобиться, она не вернется в казино. Но, если мама увидит залитую кровищей одежду дочери, гипертонический криз ей обеспечен.

Динка достала пятновыводитель, обработала пятна и замочила блузку. Нужно будет сразу все отстирать, не стоит пугать маму. Встала под душ, закрыла глаза. Вдруг все вокруг словно поплыло.

Динка испуганно схватилась за стенки ванной, не хватало еще свалиться в обмороке. Странную штуку уколол ей Домин, наверное, какой-то транквилизатор. Ну да, валерьянку внутримышечно еще никто не колол.

Вода привела ее в чувство. Динка намылилась раза три, словно надеялась смыть даже те обрывочные воспоминания о прикосновениях рук и губ Домина, а если бы можно было смыть вообще все воспоминания о нем, она готова была сидеть в душе сутки напролет.

Одно хорошо, как бы тот не потерял голову, но Динка видела разорванный квадратик фольги возле дивана. Хоть здесь можно не переживать. Наверное, у него там под диваном их целый мешок для таких дур, как она.

Номера Алексея у Динки не было, ну да ничего, позвонит ему перед сменой в казино. Какая разница, когда она ему скажет, что больше там не работает? В душе было пусто и намусорено, как на городской набережной после празднования дня города.

Динка еще долго сидела на кухне, закутавшись в халат, пила травяной чай и пялилась в стену. Мысли куда-то все подевались и ее не беспокоили. Прекрасное состояние, или это еще продолжается действие транквилизатора? Она вымыла чашку, достирала блузку и лишь только опустила голову на подушку, сразу же провалилась в сон.

Когда Динка открыла глаза, солнце заливало комнату. Сегодня выходной, можно никуда не торопиться, а главное, больше не надо выходить в смену. Завтра утром она проснется и поедет на лекции как нормальный человек, а не как сонный красноглазый вампир.

Мамы дома не было, наверное, вышла в магазин. Надо созвониться с Наташкой, давно они не виделись. Из-за этой ночной работы у нее с друзьями никак не совпадали жизненные ритмы.

Теперь можно вернуться к прошлой нормальной жизни и снова ломать голову, где брать деньги… Нет, она не будет об этом думать, в казино она больше не вернется и точка.

Динка пила кофе, когда щелкнул замок и открылась дверь. И хоть на улице вовсю светило солнце, Динка вдруг почувствовала, как на нее пахнуло холодом.

– Мам, – позвала она, – ты где была?

Мама вошла в кухню, и Динка сразу поняла, что что-то случилось.

– Мам? – тревожно повторила она, вглядываясь в ее лицо. Мать как была, в плаще и туфлях, прошла в кухню и села за стол.

– Диночка, доченька, – она всего за одну ночь осунулась и словно постарела, – вчера вечером позвонила Света. Бабушка в больнице, Света сейчас с ней, но ты знаешь, у нее работа, так что я взяла билет, сегодня вечером поезд.

– А с твоей работой как? Возьмешь отпуск?

– Дин… Меня сократили. Я дома с прошлой недели, все не знала, как тебе сказать, – мать прятала глаза, комкая в руках шейный платок.

– А что с бабушкой? – спросила Динка и по лицу матери поняла, что самое страшное. Мама закрыла руками лицо.

– Ей назначили обследование, все так дорого, Диночка, где же мы возьмем столько денег?

Кухня качнулась перед глазами и едва не ушла в крутое пике. Динка схватилась за стол, отчаянно борясь с остаточными действиями транквилизатора. И отчаянно сдерживала слезы. А она уже решила, что свободна, что никогда больше не увидит Домина, не будет засыпать на лентах и забудет казино, как страшный сон. Динка слышала свой голос словно со стороны:

– Мамочка, не волнуйся, все будет хорошо, немного денег у нас есть, я отложила. Бери все, а я заработаю еще. Мы ее обязательно вылечим, тем более, диагноз может и не подтвердиться.

Мама грустно посмотрела на нее.

– Как мне жаль, доченька, что я ничего не могу дать тебе, а только беру.

Динка подошла к ней и обняла.

– Мне ничего не надо, мам, лишь бы ты была.

Тут мама заметила ссадины и обхватила ее лицо руками:

– Откуда у тебя ссадины? И губа разбита.

Динка отмахнулась, сделав беспечное лицо.

– Это в автобусе. Он резко затормозил, я полетела вперед и ударилась о перекладину.

Мама заохала, забегала, начала делать Динке примочки. А Динка думала о том, как хорошо, что блузка уже почти высохла, и как она сегодня упадет замертво при виде пренебрежительного, холодного взгляда Горца.

* * *

Алексей позвонил сам, допытывался, как она и ничего ли плохого с ней не случилось. Динка мямлила, мычала, мекала, пока у Лешки не лопнуло терпение, и он не потребовал встретиться перед работой.

– Только не в казино, – попросила Динка. Она вышла раньше и отправилась в травмпункт.

День был очень теплым. После затяжных раздумий весна вступила в права просто молниеносно. Дина сменила пальто на плащ, а ботинки на туфли. На пальто тоже обнаружились бурые пятна, которые она кое-как затерла, но все равно, его следовало сдать в химчистку.

Врач-хирург лет тридцати принялся сходу ее очаровывать, и Динка пожалела, что сюда вообще явилась. Пока он деловито ощупывал ее ребра, в памяти всплывали другие руки, которые так же ощупывали ее, но почему-то те руки совсем не были ей неприятны. А она надеялась, что все смылось…

Врач заверил, что перелом срастется за три-четыре недели, туго ее перевязал и в четвертый раз пригласил на свидание, нимало не стесняясь своего обручального кольца. Динка в четвертый раз отказалась, положила ему на стол купюру и поспешила на встречу с пит-боссом.

Алексей уже ждал ее в кафе за два квартала от казино, до начала работы оставалось еще полтора часа. Официант принес десерт и кофе, Динка собралась с духом и начала рассказ. Начала с предложения Домина, а затем рассказала все, за исключением известных моментов.

– Что ж, – Алексей задумчиво глотнул остывший кофе и поморщился, – я знал, что ты найдешь приключения на свою задницу, но такие масштабы мне и не снились. И я ничем тебе помочь не могу, мне даже попросить за тебя некого. Надо же, чтобы из них всех это оказался именно Горец!

– Это не все, Леш, – уныло сказала Динка, затем вздохнула и добавила. – Я с ним переспала, с Горцем. То есть это он со мной переспал.

– Блять! – сказал Алексей, грустно подперев голову руками, и Динка была с ним полностью согласна.

– Он мне что-то уколол, сказал обезболивающее, я половины не помню, будто сон видела. Он потом извинился, сказал, что не хотел, просто не сдержался, – она пыталась быть объективной, но Лешка закатил глаза.

– Дина, Дина, это только тебе можно такое сказать. Да все видели, что последние три недели Горец не в себе. Смотри, какой план разработал, а ты веришь, что он не хотел? Тут вот что, – Алексей призадумался, – вокруг Горца всегда баб полно было, но никто никогда не видел его с одной и той же дважды. Мне историю рассказали, одна девица впечатлилась встречей, пробралась к нему в дом, пока его не было, и улеглась в постель. Горец пришел, с кровати ее вытащил, на улицу выставил в чем была, а вещи потом в окно выбросил. Да и вообще, он больше по проституткам. У него среди них даже постоянная есть, говорят, его бывшая.

Динка вообще похолодела. Что значит бывшая? Он что, надоевших девушек в бордель сдает? Но Алексей пояснил:

– Они встречались долго, вроде бы это была его первая любовь. А потом она в эскортницы подалась, денег захотелось. Ну, девка она красивая, я сам не видел, а люди говорят просто сказочная. Из элитных, у нее час стоит мама не горюй. Горец тогда нищим был, а потом поднялся, она локти кусать, а все уже. Он дистанцию держит, пользовать пользует, а к себе не подпускает. Говорят, она так просилась, обещала ремесло свое оставить, чтобы только его обслуживать. Не захотел. Я это к чему, – Леша вытянул ноги и зевнул. Не выспался. – Может он и с тобой так, как с остальными, больше и не глянет в твою сторону. Так сказать, не станет изменять традициям. Оскомину сбил и ладно. Он же себе ничего не колол, значит, все помнит. А если ты, уж извини, бревно изображала, то вряд ли ты его особо впечатлила.

Динка слегка покраснела, вспомнив, как язвительно отозвался о ней Домин и даже предложил подсобить с учебными фильмами. Она лихорадочно пыталась переварить опрокинутое на нее ведро информации и жалела, что не поговорила с Алексеем раньше.

– В общем, чего ждать от Горца, не знает никто, теперь просто надо ждать.

– Я сегодня не хотела выходить в смену, – призналась Динка, – думала, позвонить тебе и предупредить.

– Ну правильно, тебе бы дома остаться, – согласился Леша, – без тебя одну ночь справились бы.

– Ты не понял, Леш, – грустно сказала Динка, – я хотела уйти из казино, совсем.

Она передала ему разговор с мамой и горестно уставилась в стену.

– Значит, нечего и гадать, – подытожил Леша, вставая из-за стола, – молодец, что передумала. Работай и ни на кого не оглядывайся, а если понадобятся деньги, скажешь, как-то разберемся. Поехали, мне сегодня раньше надо в казино.

– Поезжай сам, я прогуляюсь, еще полчаса есть, – попросила Динка.

На самом деле ей не терпелось остаться одной и все хорошенько обдумать. Ей следует сменить тактику. Только от Домина зависит, может ли она работать дальше, значит надо будет все же попридержать язык.

Хотя, если Алексей прав, и Горец исповедует принцип одной ночи, то может он ее и вовсе оставит в покое? И вместо того, чтобы обрадоваться, от этой мысли ей стало еще тоскливее.