Текст книги "Татуаж сердца"

Тамара Лизуро
Татуаж Сердца

Иллюстратор Анна Свидер Joy

© Лизуро Т., текст, 2014

© Свидер А., иллюстрации, 2014

© Издательство «Скифия», 2014

Дорогие читатели!

Эта книга посвящена именно Вам. Да-да. Не оборачивайтесь и не переспрашивайте. Именно Вам.

Татуаж сердца – это не просто название моей книги: это то, что происходит с нами, когда мы появляемся в жизни друг друга… Мы остаемся в сердце другого человека. Мы оставляем свой след. Порой этот след – яркие и цветные татуировки, порой – грустные и поблекшие, порой – недорисованные или набитые поверх других. Но каждый из нас оставляет свой след в жизни других людей, и это великое счастье и великая ответственность одновременно. Не выжигайте чужие сердца, а рисуйте на них солнечные круги и детские лица! Это то, что хочет и Ваше сердце!

Особую благодарность я хотела бы выразить своей маме, которая нарисовала в моем сердце этот самый солнечный круг; моему папе, который кропотливо создает для нашей семьи нашу Вселенную; моей Варе-Варенику, просто потому, что она у меня есть; и моей Анне Свидер Joy, которая рисует в сердцах других людей такие же прекрасные татуировки, как и картины в этой книге.

Любите друг друга!

Ваша Т.

Автопортрет

 
Мыслеформа без формы,
Цели нет в перспективе…
Я излишне устала
Быть предвзято-строптивой…
 
 
Я внутри, словно губка —
Все до капли впитаю…
Но снаружи, как воин —
Я из бронзы литая…
 
 
Непонятно – где мягко,
Неизвестно – где прочно,
Где – умом выживаю,
А где – мыслю порочно…
 
 
Метафизика, видно,
Все же – псевдонаука…
Бронза плавно стекает
В твою теплую руку…
 

Колыбельная

 
Тихо, тихо, мой милый, я рядом…
Не тревожься, не мучайся, спи…
Не пойму лишь – за что мне награда
На земном и греховном пути…
 
 
Тихо, тихо, хороший, все будет…
Светлый дом и детей мал-мала…
Я неистово верила в чудо
И тебя неустанно ждала…
 
 
Тихо, тихо, любимый, я верю,
Что плохое у нас позади…
Мы открыли те райские двери,
В храм приветливый вечной любви…
 

Лебединая верность

 
В далекой сказочной лощине,
Над гладью озера немой,
Два белых лебедя кружили,
Танцуя танго над водой…
 
 
В размахе ангельские крылья
Сравнимы с вечной чистотой…
В глазах – свобода и бессилье
От перелетов на постой…
 
 
Они летели дни и ночи,
Без передышек и еды…
Ведь если кто-то очень хочет,
Он жажду стерпит без воды…
 
 
И эти двое так мечтали
Вернуться в этот дивный лес…
И много лет и зим искали
Друг друга без оков колец…
 
 
Они хранили сердцу верность,
Познав коварности судьбы…
Теперь же их любви нетленность
Хранит хрустальный шум воды…
 
 
Они плывут к истокам смысла,
Их мудрость по-мирски нема…
А лунный блик, как свечки искра,
Их повенчал на все века…
 

Белые ночи

 
Белеют питерские ночи.
По берегам большой Невы
Открыли рты кто в фас, кто в профиль
Оголодавшие мосты…
 
 
Умытый Невский скинул дрему.
В ночи пестреет карнавал
Цветных, по-летнему веселых,
Достопочтенных горожан…
 
 
Фонтаны закрутили кудри
Из заболоченной воды.
За красоту и сырость будней
Им сыпят щедро медяки…
 
 
Преобразился город строгий —
Впустил в себя тепла глоток.
В июне майские тревоги
Развеет летний ветерок…
 

«Остывший кофе, чужие стихи…»

К BSS

 
Остывший кофе, чужие стихи…
И мысли – у самого края…
Базаров клевещет: «Мы все от сохи…»
А я ведь из Божьего рая…
 
 
Я крылья должна под одежами мять
И нимб пристыженно прятать…
Чтоб светом своим людей не пугать
И души чужие не сватать…
 
 
Ведь люди боятся святого креста,
А лики с икон позолоченных
Им кажутся жестче немого хлыста —
Ведь бьет по сердцам, по пороченным…
 
 
Не бойтесь, антихристы, чувства любви…
Совсем не любовь вас калечит…
Бояться вам нужно лишь черствой души…
А раны любви – время лечит…
 
 
Прошу у Христа я терпенья и сил,
За то, что все будет и прожито…
В тот день летний дождик слегка моросил…
Пусть вера в любовь да поможет нам…
 

Компас

 
Задергалась стрелка в тревожных виденьях —
Мой внутренний компас в руке задрожал.
Иду по нему, как по ощущенью —
Где сердце открыть, а где вскинуть кинжал.
 
 
И каждый мой шаг отразится на карте.
На той, где ловлю судьбоносный кураж,
Уставшей ищейкой в пылу и азарте
Опять натыкаясь на мертвый стаффаж…
 
 
Вокруг всех фатальностей, кармы и судеб
Брожу с оживающей стрелкой в руке.
Мой компас все знает – что было и будет…
Ведет он меня, как по солнцу, к тебе.
 

Мой петербургский дождь

 
Мой петербургский дождь стучит
По старым крышам и карнизам…
Летят за каплей капля книзу,
И город принял грустный вид…
 
 
Мой Петербург привык грустить:
Погодой, бунтом иль войною —
Я навсегда теперь с тобою,
Твоей Невы мне воду пить…
 
 
Мудрец младой и старец юный!
Твой не ослабнет сильный дух,
Пока в любви признанья вслух
Чуть веселят твой вид угрюмый…
 

Сироп из нежности

 
Сироп из нежности внутри —
На вкус, как нега…
Переписал всем мои сны,
В тех, что ты не был…
 
 
Заполнил вмиг собою жизнь —
Водой живою…
И вот стремительно кружит
Весна с тобою…
 
 
И ароматно все вокруг —
Цветет, как прежде,
Моя душа от этих рук,
Рук самых нежных…
 
 
Уходит в солнечный рассвет
Седая ночка…
Мы рядом и един ответ —
Ты. Я. И дочка.
 

По-новому

 
Все заново… и все по-новому…
Перечеркнула, что было… по-бестолковому…
Рифмы, цвета, чувства, запахи…
Все, что пахло иллюзией затхлою…
 
 
Дом проветрю… Шторы – с окон – прочь…
Не любила день и разлюбила ночь…
Захотела – покрасила стены в черный —
И осмелилась – перестала быть дурой покорной…
 
 
А потом в новый дом – новых людей
Позову. Без талантов и новых идей…
Переживу… Своих хватает изрядно…
Так же как и фальшивых нарядов…
 
 
Буду писать стихи… Как попало… Без такта
Буду придумывать аргументы без фактов…
Буду смотреть телевизор без экрана…
Буду лечить у людей в жизнях раны…
 
 
Ты придешь в новый дом? В гости, на чай…
Не бойся, я поцелую так по-дурацки… и то невзначай…
Ты останешься? Правда? Ты будешь? Ты есть?
Ты уходишь?.. С тобой?.. Боюсь, не успеть…
 

Шары

 
Я сегодня надула шары.
Ярко-розовых было чуть больше.
Знаешь, после огромной беды
Люди почти не скулят и не ропщут.
 
 
Я сегодня вспомнила про праздник.
Ты когда-нибудь задувал на торте свечи?
Знаешь, мне тебя жаль, мой капризный мальчик.
Время таких не убьет, но, увы, и не лечит.
 
 
И сегодня придут гости.
Много-много в нарядах разных.
Даже, может, твои же кости
Пополощем в сухом ярко-красном…
 
 
Я сняла свои прижизненный траур —
Дни рождения опять отмечаю.
Ты же знаешь английский, где power —
Мой подарок тебе на прощание…
 

Прогноз погоды

 
Хранит интригу питерское небо —
Июньский зной ли, летняя гроза..?
На солнце разморит хмельная нега,
Дождливо ли закапает слеза?
 
 
И силится понять погоду путник —
Санкт-петербургский климат – хитрый тип,
Прогнозов назидательных отступник
Секреты предсказателей хранит…
 
 
Из века в век усталый горожанин
Берет панаму и цветастый зонт…
Прогнозы небожителям оставив,
Он сам себя забвенно бережет…
 

Женщина-мама

 
Женщина-мама – женщина-кошка.
Даст молочка, помурлычет немножко.
 
 
Мягко свернется клубком у ребенка,
Нежно споет о закате негромко.
 
 
Носом пощупает лобик горячий,
Пуще прижмется, под лапами спрячет.
 
 
Утром по носу – за шум и проказы.
Моську помоет за день не по разу.
 
 
С фантиком игры придумает мама.
Строгостью учит и учит упрямо.
 
 
Крепко дружить и бороться за мясо.
В жизни покажет все прелести красок.
 
 
Вечером мама с зевающим ртом
Мимо пройдет рядом с папой-котом.
 
 
Женщина-мама – женщина-кошка.
Стоя заснет, молча глядя в окошко.
 

Вечный сон

 
Живется мне отчаянным вчера.
Надеждою манит несбывшееся завтра.
Опять сегодня в общем проспала.
Опять пою заезженную мантру.
 
 
Скорблю, мечтаю, верю и боюсь.
Со временем почти чеканю в ногу.
Но снова я предательски стремлюсь
Купить страховку на свою дорогу.
 
 
Обезопасить трепетность души.
Под сердце мягкой подстелить соломки.
Но мне ответил Тот, кто все вершит:
«Не проживешь всю жизнь под душной пленкой…»
 
 
И вот уже почти цепляю миг…
И кажется, все в общем-то понятно:
Как страус прятать голову привык,
Играю я с действительностью в прятки…
 

Баловать буду

 
Мне говорят: «Ты малышку балуешь!
Делаешь будто из дочки принцессу.
Кажется, вовсе ее зацелуешь!
Делаешь культ ты из мамских процессов!»
 
 
Мне говорят: «Ну куда столько сластей!
Игр и книжек, машинок и кукол!
Сколько же петь ей и песен и басен,
Тискать, качать и ночами баюкать!»
 
 
Мне говорят: «Пусть уже привыкает
К взрослым режимам и сну по приказу!
Вот же, смотри – ведь уже помыкает:
За ночь за соской встаешь не по разу».
 
 
Я им отвечу с улыбкой упрямой:
«Замуж ведь выйдет любимая дочка.
Там не изнежат. Проверено мамой.
Баловать буду! Буду и точка!»
 

Городские дома

 
Кругом дома. Бездушные колодки.
Кто понарядней – в центре. Все, как в жизни.
А у окраин – серые оплетки —
Эпоха декадансовых событий.
 
 
Стоят, сутулясь, терпят, не вздыхая.
В нутро свое пускают без разбору.
Живут в них люди, их не вопрошая —
Хотят ли видеть разных типов свору.
 
 
Стоят, не ропщут на убийц и голод.
Стоят, не замечая сор и смрад.
Не смотрят даже с видимым укором.
Стоят. Впускают. И всегда молчат.
 
 
Они – свидетели торжественных событий,
Суицидальных и тревожных дум.
Хранители секретов и открытий
Оберегают тело, душу, ум.
 
 
И невдомек нам, жителям тщедушным,
Что иногда им хочется бежать
Ото всего, что врет немую душу,
Заложенную в каменную кладь.
 

К С

 
Прерогатива есть мужская —
Писать стихи, дарить поэмы…
Но мысль такую допуская —
Передо мной стоит дилемма:
Я – барышня, мадам, девица…
И что теперь – удел лишь ждать
Стихи и посвященья принца?
А если принц не част писать?!
Тогда стереотип досужий
Я просто так тебе прощу…
И поэтические нужды
Сама тебе я посвящу…
Ты – муж, мужчина, принц и рыцарь,
Ты – знак надежды и любви,
Порой усталый раб и мытарь,
Но это жизнь, ты ей прости…
С тобой себя я узнавала,
Ты – мой психолог, врач-эстет:
Когда мне силы было мало
Ты мне давал такой совет:
«Все просто, милая, родная, —
Тебя люблю. К чему вопросы.
Вот только я не понимаю —
Зачем ты куришь папиросы?»…
Твои беседы всегда о́стры,
Просты, бесхитростны, свежи…
Мне философия – как воздух,
А ты – любитель тишины…
Я – сахар, солнце и мечтанья,
В тебе – луна, вино и суть…
Мы – два синхронных очертанья
Переплетенных целью судеб…
Готова быть твоим поэтом,
Актрисой, музой и женой…
Лишь знать бы только: в мире этом
Мы вместе все пройдем с тобой…
 

Осеннее pret-a-porte…

 
Осень нежно ступает
На сырые аллеи,
Где-то лист опадает,
Где-то – ярко желтеет…
Дождь царапает грустно
По оконным проемам…
И кругами искусно —
По немым водоемам…
Что случается с нами,
Когда осень приходит?
Отчего вечерами
Мысли сна не находят..?
Оттого, вероятно,
Что цветы увядают,
И возможно, на грядке
Где-то жук засыпает…
Оттого, что заходит
Солнце за горизонты
И прохожий выходит
Из подъезда под зонтом…
Как тоскливо природе
Вторить ливня проказам…
И опять лужи в моде
На осеннем показе…
 

Я выздоровела, доктор

 
Я выздоровела, доктор! Правда-правда!
Тушите тотчас вы свою лампаду…
 
 
И прячьте в стол прогорклые пилюли!
Вы вытащили все шальные пули…
 
 
Зашили всю меня живою нитью…
Очистили от скверны и от сныти…
 
 
Водой живой мне окропили душу…
Мой добрый доктор, – ты меня не слушай!
 
 
И продолжай лечить своею лаской…
Микстурою, любовью, доброй сказкой…
 
 
Осеннею прохладой, жарким летом…
Мелькнувшей мыслью, пламенным приветом…
 
 
Присядь же, доктор, вот и лихорадка…
И жар, и холод… Горько мне и сладко…
 
 
И вены – бирюза на шее белой…
Пульсируют негромко и несмело…
 
 
Без вас мне не осилить длинность дня…
И вы ведь сделали такой больной меня…
 

Мой апрель

 
В мой город весна спешит,
Собой оголив коленки,
И нос разукрасив Ленкин
Веснушками от души.
 
 
В мой город пришла весна!
Та, что окрылит влюбленных
Мечтой и слезой соленой,
Лишив аппетита и сна…
 
 
И снова весна живет!
На Невском и на Апрашке,
И даже толстушка Машка
Кого-то так сильно ждет…
 
 
И я дождалась весну,
Вдыхая с залива ветер,
Зимовкам дерзко ответив:
«Я солнца апрельского жду…»
 

Прыгни

 
Прыгни повыше – может, допрыгнешь —
Дернешь за хвост ледяную звезду,
Вверх посмотреть или рухнуть пониже:
Каждый решает, что ближе ему…
 
 
Прыгни повыше! К черту сомнения!
Разве есть кто-то, кроме тебя,
Кто соберет по рассыпанным звеньям
Лестницу в небо из радостей дня!
 
 
Прыгни! И вниз не смотри, о безумец!
Прошлых смертей не считай почем зря!
Просто отважься. Темнеющих улиц
Сумрак боится лишь фонаря…
 
 
Прыгни! В полете уже не споткнуться —
На высоте и тревоги в верхах.
Но ведь уж лучше совсем не проснуться,
Чем засыпать под отчаянный страх…
 
 
Прыгни! Усилие и будешь повенчан
С храбростью духа и волей к борьбе!
Ты не прыжком можешь быть покалечен,
А тем, что не прыгнул навстречу судьбе!..
 

Возможно

 
Возможно ли, возможно все —
Такое каторжное слово.
Уловками сдержать свое,
Надежду жечь о чем-то новом.
 
 
Возможно, мы, возможно, нет.
Трепещет ум на дне событий.
Из прошлых дерзких юных лет:
Возможно – код в страну открытий…
 
 
Горит ВОЗМОЖНО, как очаг.
И жизнь вся вроде бы несложна…
Возможно, ты не раз встречал,
Жизнь без которой невозможна…
 
 
И клялся всем и мог сломать
Границы ветряного слова…
Возможно, даже не мог спать
От счастья громкого такого.
 
 
Но вот, возможно, и судьба,
Развел вас стрелочник небесный.
И всех возможностей стена
Трещит по швам от страшных бедствий.
 
 
И снова мысли эшафот —
Возможно, просто не судьба нам..
И много лет ВОЗМОЖНО бьет
Надеждой в порванную рану…
 

Дети – краски

Варваре, полуторогодовалому художнику

 
Ты рисуешь картины душою.
В них так мало еще мастерства.
Но так ценно, что в красочном море
Отражаешься только сама…
 
 
Нет в рисунках твоих подражаний,
Нет поддельных и приторных нот.
Есть лишь свежесть и трепет дыханья,
И малиново-розовый кот…
 
 
Ты не ищешь в картинах ни смысла,
Ни глубоких придуманных тем…
Над тобою еще не повисли
Тяжеленные рамы со стен.
 
 
И, макая свой крохотный пальчик,
В разноцветье под словом «гуашь»,
Не боишься, что глупенький мальчик
Вмиг разрушит привычный коллаж..
 
 
Когда кистью ведешь по бумаге
И рисуешь свой крохотный мир,
Знай же, дочка, что эльфы и маги
Мне важнее премьеров и прим…
 
 
Твои глазки – мое вдохновенье.
Твои слезы – мои синяки.
Ты – и вечность, и это мгновенье.
Дети – краски. А мы – их холсты.
 

Весенняя осень или осенняя весна

 
Осенний луч, столь редкий гость,
Нарушив сон погожим утром,
Пронзил мой сладкий сон насквозь,
Шепнув на ушко тайну будто…
 
 
Стремглав очнулась ото сна,
Смахнув с себя покоя леность,
К окну бегу – а там весна
В наряд осенний вдруг оделась!
 
 
Где дождь – веселый барабанщик!
Где лист – танцор балетной труппы!
Где крем-брюле на вкус, как раньше!
Где так свежо и тихо утром!
 
 
И так светло от тайны этой —
Иду по лужам под зонтом…
А на душе апрельским ветром
Сдувает осени фантом…
 

Вызов

 
Подсматриваю за твоим счастьем.
Подслушиваю твои клятвы.
Я проиграла тебе все роли.
Единожды бросив в тебя перчаткой.
 
 
И время вовсе не лекарь сердцу.
И сигарета лишь оправданье.
Не солью сыпешь, а жгучим перцем,
Плачу́ за боль тебе горькой данью.
 
 
Возможно, тоже начну смеяться.
И может, даже счастливой стану.
Я слишком сильно хочу отдаться
Всем прошлым мукам и дну стакана.
 
 
Так часто пишут в романах сладких,
О том, что сердце болит по бывшим.
Снимаю снова с себя перчатку.
Себе, как врагу, вновь бросаю вызов.
 

Я – человек. И у меня болит

 
Я – человек. И у меня болит
То, что в народе кликают душою.
Когда в метро заходит инвалид
И выливают на свиней помои.
 
 
Я – человек. И у меня болит
От всех невнятных жизненных коллизий.
Когда у мамы старческий артрит
Мешает спать, ее насквозь пронизав.
 
 
Я – человек. И у меня болит
От нищеты, от боли, от обмана…
Родителя несправедливый крик,
Что в сыне бередит больную рану…
 
 
Я – человек, и у меня болит.
О, Господи! Зачем ты дал мне душу?
Я не хочу, когда она свербит,
Не знать, не видеть и ее не слушать!
 
 
Я – человек… и у меня болит…
И это значит, что еще живая…
От этого пишу свои стихи…
От этого тебя и вспоминаю…
 

Знание

 
Торгуя усталым сознаньем и телом,
С трудом я рождаю иллюзию:
Про Бога вещаю со знанием дела,
В любви знаю минусы с плюсами.
 
 
Про чувства, про боли и даже про Вечность,
Про Баха, Шекспира и Гете…
Про искренность, свежесть и ветра беспечность,
Про рабство, мученья и гнеты…
 
 
Спроси меня, слышишь, про жаркие страны,
Про путь твой, про миссию, цели!
Изведаю даже немые барханы,
Добыв все разгадки мистерий!
 
 
Я знаю так много, я знаю так мало,
Стараясь быть самою мудрой…
А в мыслях вопрос – что является главным…
Я знаю – ответ будет трудным…
 

Нити

 
Мои строчки сплетаются в нити,
Образуя узоры души.
Кто-то грезит красавчиком Витей,
Кто-то к Любке-соседке спешит.
 
 
Кто-то любит дворнягу хромую,
Каждый день принося с собой кость.
Кто-то слышит глазами немую.
Кто-то поднял упавшую трость.
 
 
В каждом сердце без тени сомненья
Оживает искусство любить.
Я пишу для других ощущенья,
Чтоб самой не совсем их забыть.
 
 
И сплетаю по-прежнему нити.
Предложений и строчек и букв.
Ведь стихи, даже если вы спите,
Обнимают вас множеством рук…
 

Химия любви. Незачет

 
Слово – взвесь в химическом процессе,
Взгляд – катализатор смеси оной…
Как же разрешить себе увлечься,
Создавая в химии Ренову…
 
 
Как не лимитировать флюиды?
Как не беспокоиться за самость?
Как позволить усмирить планиду,
Что в ответе за души усталость?
 
 
Что добавить? Замесить? Накапать?
Что подлить? Насыпать? Подогреть?
Я – трусливый экспериментатор.
Я пока – губитель всех идей.
 

Любопытство

 
Интересно, как тебе спится
Под кричащий на крыше дождь?
Я боялась с тобою спиться
От запойных болей и нош.
 
 
Интересно, ты также любишь
Солнцепека укусы в нос?
Привязался, что не забудешь.
Странной песенкой не всерьез…
 
 
Интересно, бывает больно,
Что, сложившийся пополам,
Ты отчаянно молишь: «Довольно.
За покой даже душу продам»?
 
 
Интересно, как утро проводишь?
После ночи. Один. Или с ней.
Любопытство. Ведь больше не сводишь
Ни с ума, ни с привычных путей.
 

Вы упрекаете

 
Вы упрекаете в инфантильности?
Что ж – имеете полное право…
Я не кичусь иллюзорной всесильностью…
И часто по-детски рыдаю от раны…
 
 
Вы упрекаете в мечтательности?
Да, проживаю я в розовом сне…
И часто летаю столь бессознательно
В небе, где вы отдаетесь войне…
 
 
Вы упрекаете в откровенности?
Пожалуй, открыта больше, чем книга…
Но прочитать мои смыслы усердности
Вам не хватает ни года, ни мига…
 
 
Вы упрекаете в графомании?
Да уж, писать нынче дело нехитрое…
Но отчего ж тогда в вашем сознании
Все изувечено колкими рифмами?…
 

Семейная пустошь…

 
Семейные традиции, как в лучших книгах Бронте…
Она, слегка уставшая, а он навеселе…
Пьют кофе, обсуждая непостоянство фронта,
В котором виноват пролив Лавуазье…
 
 
Попьют и посудачат о детях непослушных,
Налоговых препонах и роскоши Гоа…
Затем расскажет он о хлипкости несущих,
О том, что ремонтировать давно уж их пора…
 
 
Она, слегка зевнув и сделав три затяжки,
Решает намекнуть о шубе мисс Бурбон…
Увы, но мысль его все занимают ляжки
Хорошенькой прислуги с огромным красным ртом…
 
 
«Еще по кофе?» «Можно… а можно и с ликером…»
«О чем поговорить?» – ее типичный страх…
«О чем поговорить?» – он словно эхо вторит,
Но произносят оба: «Как ветрено в горах…»
 
 
И светит им в окно искусственное солнце,
И освещает луч иллюзию семьи…
К чему же только вам такое благородство,
Коль лжете вы себе, немые старики?..
 
 
Семейные традиции, как в лучших книгах Бронте,
Их двадцать лет уже совместно стерегут…
Но нет души семьи и нет живого солнца…
И их сердца давно им песни не поют…
 

Моя подруга – муза

 
Муза пьет ром и курит кальян…
В сердце – и дождь, и следы…
Знаешь, наверно, мой главный изъян —
Что перешли мы на «ты»…
 
 
Не было флирта, кокетства и ласк —
Тех пресловутых шагов,
Что популярны у питерских масс —
Словно разводка мостов…
 
 
Муза в депрессии – что ж говорить…
Музы часты́ в этом «вне»…
Мне так вольготно с тобой говорить…
Мне так уютно в тебе…
 
 
Знаешь, хороший, я буду собой —
В свете, в депрессии, в сне…
Как же хочу я обняться с тобой
В сером бессмысленном дне…
 

Чужие мысли

 
Чужие стихи набили ватную голову.
Нас научили не думать самим,
А запоминать чужое.
Чтобы мы однажды, но поздно поняли,
Как достаточно было то, изначально пустое.
 
 
Чужие истории будоражат зависть —
Каждому кажется, что у соседа трава сочнее.
Какая религия нами правит,
Когда представляем себя в чужой постели.
 
 
Чужие книги вкладываем в свою голову.
Байты и биты кривой неприглядной речи.
Они рассказали, что в человеке всего поровну —
Дерьма и мыслей о чем-то сакрально-вечном…
 
 
Полжизни учимся выполнять правила.
Сначала скулим и притворно ищем свободу.
А когда нам предлагают чуть заглянуть за грани,
Говорим, что быть правильным – это сегодня модно.
 
 
Когда я смотрю сейчас на еще младенцев,
Я хочу всех спасти от взрослого этого бреда.
Но матрица крепко их держит в ажурных че́пцах,
А тех, кто пытается спрыгнуть – просто зовет поэтом…
 

Парапет

 
Бывает так – сидишь на парапете,
И вроде ливень льет, как из ведра.
И скрип на старой плеерской кассете
Все жилы завязал узлом с утра..
 
 
Сидишь и внемлешь этому покою,
Который, может, даже нищетой
Кому-то вдруг покажется порою.
А ты богат. Ты счастлив. Ты живой.
 
 
И также справедлива тень иллюзий:
Когда роскошный завтрак на Бали
Не вдохновляет. Тащит будто юзом
По берегам безрадостной земли.
 
 
Сижу на подоконнике горячем
И вновь пишу в забытую тетрадь:
«Как счастлива теперь быть снова зрячей.
Смотреть. Любить. Писать и снова ждать».
 

Ведьма

 
Душа мечтает о покое,
Душа намучилась сполна,
И чувство странное такое
Мне говорит: «Опять одна…»
Я не хочу любить стихийно,
Я не умею быть нежна,
Быть может, в этом вечном мире
У каждого своя судьба?
Моя судьба – моя дорога,
Что круче все день ото дня.
И я не гневаюсь на Бога,
Что создал он такой меня.
Да я не знаю страсти чувства,
Да, не любила никогда…
И пусть мне будет очень грустно,
Что я не встретила тебя…
Иди себе другой дорогой,
Иди спокойно, не спеша…
И пусть не мучает тревога,
Пусть отойдет души тоска.
И я останусь незнакомкой,
Другой, чужой и не твоей…
К чему ж нам, милый, бабьи толки!
Ты не зови меня своей…
Во мне – ведьминский магнетизм,
В моих глазах огонь шабаша,
В душе моей сплошной цинизм.
Сея судьба, увы, не наша…
Обворожить могу любого,
Могу навеки привязать…
Но в мире нет пока такого,
Кто б смог меня околдовать!
И вылетаю я в окно,
За ночью – ночь, за годом – годы…
Быть может, мне предрешено,
Метлой мести свои невзгоды?
Лечу по небу, мысли ясны,
В глазах чертовский огонек,
И было, видно, все напрасно…
Зачем влюбился, паренек?!
Ведь сердце ведьмы – черный камень,
Оно безжалостно стучит…
Его разрушить сможет пламя,
Но мой костер пока молчит!
Пока готовят люди дровни,
Пока вещают мне вердикт,
Ищу я в небе себе ровню,
Быть может, ОН и пролетит?!