Текст книги "Татуаж сердца"

Новая весна

 
Так дышится отчаянно-тревожно,
Вдыхая старты наступающей весны.
Как будет дальше? Просто или сложно?
И буду ль Я, а может, даже Мы…
 
 
Из года в год на плечи возлагаю
Весенних дней свой сокровенный вздох.
И все мы по весне особенно мечтаем,
Что повстречаем честную любовь…
 
 
Открыты миру, четче слышим ветер,
И взмах крыла привычных голубей.
Считаем у окна количество отметин —
Проталин мать-и-мачехи детей.
 
 
Из года в год мечтаем так по-детски,
Что местом правды станет наш апрель.
Что забурлит в крови тот самый дерзкий
Любовный эликсир без привкуса потерь.
 
 
За годом год я следую уловке —
И все мечтаю, что опять замру,
Когда увижу твой слегка неловкий,
Но честный взгляд в правдивую весну…
 

Мы поедем с тобою в Париж

 
Мы поедем с тобою в Париж…
Когда лето привычно утихнет
И печальный измученный лист
Шелестеть будет осени в рифму.
 
 
Мы поедем с тобою в Париж,
Где поднимем бокал куртуазно…
О моем, черт возьми, говоришь.
Будто чувствуешь каждую фразу.
 
 
Мы поедем с тобою в Париж,
Будем долго бродить по Монмартру.
Где-то выше мерцающих крыш,
Изменили нам звездную карту.
 
 
Мы поедем с тобою в Париж…
Под зонтом, как под крышею дома,
Бестолково, сбиваясь, спешишь —
Мол, начнем все теперь по-другому…
 
 
Мы поедем с тобою в Париж.
Мы похожи на бывших влюбленных —
Ты безмолвно глазами кричишь,
Я молчу, так и быть, удивленно…
 
 
Мы поедем с тобою в Париж,
И в одной из старейших кофеин
Закричишь мне: «Ты только услышь…»
Я отвечу, что вряд ли сумею…
 
 
Мы поедем с тобою в Париж…
За надеждой, любовью ль, разлукой…
Сколько жизней ты россыпью лиц
Мне целуешь озябшую руку?..
 

Ожидание

 
Во мне искра от возгорания
Двух пламенеющих сердец…
И теплый свет взамен страданья
Вдохнул во чрево мне Творец…
 
 
Любовью с привкусом ванили
Благоухает все внутри…
И мир, где мы парим без крыльев,
Доступен только нам троим…
 
 
Где страсть божественным началом
В основы жизни проросла,
Где нашей гавани причалом
Нам станет жизни простота…
 

Моим кедам

 
Насупилось все небо, чуть спеша,
Иду я под дождем в цветастых кедах…
Во мне живет раздольная душа
Веселых хиппи, коими ты не был…
 
 
Во мне – поля и песни до рассвета…
Костер, туман и внутренний протест…
Свободный дух дарует мне ответы,
А смелость – покорила Эверест…
 
 
Мне все по силам, я – дитя Природы…
Вокруг – лишь соловьи и тихий лес…
Не ведаю я зла и непогоды…
Иду в цветастых кедах в мир Чудес…
 
 
Но грянул гром раскатисто-тревожно,
И хлюпает болотисто в ногах…
Ах, если б это было только можно —
Из города исчезнуть, сделав взмах…
 

Женщина

 
Не стращай, милый мой, вдруг тебя потерять —
Может быть и любовь переменчива.
В этой жизни тебе мой покой не понять —
Я однажды родившая женщина…
 
 
Не боюсь ни войны, ни любви, ни тюрьмы —
Я ведь с Богом навеки повенчана.
Так бывает лишь с теми, кто волей судьбы
Стал когда-то родившею женщиной…
 
 
Не пугай, я сильнее, чем просто кажусь.
Может, силою неба отмечена?
Так любить, так молиться за тоненький пульс
Может только родившая женщина…
 
 
За себя не боюсь. Сколько раз уж душой
От любви я была покалечена…
Ты в дверях нерешительно только не стой —
Справлюсь. Знай, я – обычная женщина…
 

Пишет мудрец

 
Пишет мудрец, что в мир наш пришла Кали-Юга.
Это когда дует северным ветром и с юга.
 
 
Это – мудрый Восток, махнувший рукою на Запад.
Это – вся жизнь, прожитая призрачным завтра.
 
 
Это – детдом, где живут малыши без опеки.
Это когда мы не люди, а лишь человеки.
 
 
Это когда ахинею, прожитую нами,
Не разобрать ни Пророку, ни Гуру, ни Свами.
 
 
Это – ларек, где торгуют и почкой и словом.
Это – каток, асфальтирует Землю по новой.
 
 
Это когда вместо крови – лишь эго по венам.
Это – вошедшие в моду и в тело измены.
 
 
Это когда суфийские древние притчи
Бросят в камин, чтоб сильнее разжечь безразличье.
 
 
Это когда Божья помощь – и по прейскуранту.
Это молчанье церквей и звонкий смех банков.
 
 
Эту эпоху прозвали давно Кали-Юга.
Время без сердца к себе и без сердца друг к другу.
 

Автобус

 
Скитальческого вида, с потухшими глазами,
Средь хлама городского, в седеющей пыли,
Стоит, болит автобус лимонового цвета,
С наклейками былого во всю его длину…
 
 
Такой когда-то нужный, такой всегда задорный,
Пускающий туристов в свою стальную суть.
Он вспоминает часто, когда гонял проворно,
Когда всегда намытый и полный в пузе бак…
 
 
Он смотрит так безмолвно разбитыми глазами,
И говорит как будто: «Я в общем был хорош,
Но что-то надломилось. Но что-то застучало.
И пестрые наклейки – лишь память о былом…
 
 
Я честно был рабочим, хорошим, даже нужным,
Но вот пришла эпоха меня сдавать в утиль…»
И я смотрю сквозь слезы на прошлую браваду.
И так мне близок сердцу его лимонный цвет…
 
 
И страшно ведь так стало, что времени век краток
И все ведь будем где-то стоять и сожалеть…
 

Растворимый кофе

 
Я люблю растворимый кофе.
Он доступен и очень прост.
Как знаком мне твой дерзкий профиль,
Вот улыбка, вот лоб и нос.
 
 
Мне не нужен купаж бариста,
Где молоть тут тугое зерно?
Мое сердце залито игристым,
Пусть дешевым, но все же вином…
 
 
Многогранности лишние вкуса,
Как таланты – порой невпопад…
Я веду себя тропкою труса —
Обхожу «заварных» на свой лад.
 
 
Растворяю лишь тех, что сумею
В нужный час в кипятке развести.
По-эрзацовски в сумочке греет
Постоянство доступной любви.
 

Девочка

 
А у нас будет девочка!
А у нас будет солнышко!
Вновь взошедшее семечко,
Что упало на донышко…
 
 
А у нас будет девочка!
Долгожданная куколка!
И скворец, что на веточке,
Мою крошку баюкает…
 
 
А у нас будет девочка!
Ненаглядная модница!
Бог вдохнул душу в темечко,
И хранит Богородица…
 

Вечерне-осторожное

 
Одеться смело, влюбиться страстно!
Мне нету дела до чуждых сказов!
Старик Кундера велел, чтоб ярко!
Мне надоело читать Ремарка!
 
 
И будет ветер, и будет солнце!
И грех окупит волна эмоций!
Любить до гроба и жаждать ночи,
Мечтать о сыне, мечтать о дочке!
 
 
Одеться скромно, влюбиться робко…
Мечтать украдкой… на остановке…
 

Семейная молитва

 
Благословенен будь в союзе,
Который нежностью создал…
Будь мужем и сатиром музе,
С кем разделил свой пьедестал…
 
 
И милосерден будь, избранник,
К капризным вольностям жены…
Ведь путь прошла тернисто-дальний
В надежде вместе видеть сны…
 
 
Усерден будь и будь отважен —
Решай во имя нас двоих…
И все, что стало вдруг столь важным,
Навек останется твоим…
 

Сцена

 
Отпустят фантомные боли,
Затянется в сердце рубец,
Священник изменит нам роли,
Объявит, что пьесе конец.
 
 
Своей водянистой печалью
Омою твои берега.
Навру, что еще повстречаю,
Влюблюсь и начнется игра…
 
 
Актеры подводят талантом.
Кто пьет, а кто сходит с ума.
Стою под прицелами рампы,
На сцене я снова одна.
 

Zero

 
Абсолютный ноль.
Точка невозврата.
Я простила боль
И любви утрату.
 
 
Снова вижу сны.
Верю пуще в знаки.
В день седьмой луны
Победила страхи.
 
 
Я совсем жива.
Я стряхнула пепел
С белого крыла,
Ставшего отрепьем.
 
 
В абсолютный ноль,
В точку невозврата
Отпустила боль
И твою утрату.
 

К тебе

 
Так много хочется сказать.
Сквозь пульсы вен не слышны строки.
И силы есть еще пускать
По венам сердца чувства, токи.
 
 
Так много хочется вернуть.
Но есть расписка о прошедшем.
Как ускользающая ртуть
Бегу по прошлым острым вершам.
 
 
Так много хочется… тебя.
Во всех разделах своей сути.
Как жаль разлукой жить, любя,
Всплывая вновь средь зряшной мути.
 

Городское лето

 
В мгновенье питерское лето
Засуетило все вокруг —
Тела отчаянно раздеты,
Зонты свисают с голых рук.
 
 
Пестреют модные наряды,
Стучит каблук по мостовой.
Друг друга раздевают взглядом
Та, что с другим, и тот – с другой.
 
 
Все наблюдательности мигом,
Как нюх и вкус обострены.
Как будто кто-то громким криком
Провозгласил: «Июнь! Не спи!»
 
 
Толкутся выводком бесхозным
У стен желанной Альма-матер
Абитуриенты – дети взрослых,
А может, детские взрослята.
 
 
Зашелестели в садоводствах
Помолодевшие «сморчки» —
Старушки крошечного роста,
Как внуков, нянчат кабачки.
 
 
И Медный всадник так игриво
Скрывает легкую мигрень.
Ему бы ледяного пива,
Но летом правит длинный день.
 
 
Свиданья, свадьбы, дни рождения —
Любой сюжет – сплошной аншлаг.
И в Невском строжистом течении
Штандарты флагами кишат.
 
 
Все просыпается по лету —
Надежд и планов явь и новь.
Как будто тянемся мы к свету.
Как будто греет нас любовь.
 
 
Но в сентябре по-русски лихо
Проскочит тройка удалых,
И все события вдруг мигом
Ложатся спать. До новых рифм.
 

Без сил…

 
На свет являемся в страданье,
На муки обрекая мать,
И строки жизнеописанья
Со слез нам суждено начать.
Идем по жизни, улыбаясь,
Но иногда, в смятенья час,
В осколках жизни разбираясь,
Слезинки-льдинки ранят нас
И снова, с глаз смахнув обиду,
Осанку гордо распрямя,
Идем, не подавая виду,
Подобно стойкости кремня.
И снова ниц упали больно,
И снова слабость, горечь, стыд.
Мы говорим себе: «Довольно!
Не подавай сломленный вид!»
И в жизни нам стереотипом
Сложился образ слабака:
Кто плачет над ошибками открыто —
Тот сильным быть не сможет никогда!
Какая глупость, низость и ошибка —
Смеяться над обидой и слезой!
Не существует на земле страховщика ушибов,
И следующий ушиб, быть может, будет твой?!
И вспомни, друг, рыданья у иконы,
В стенах церквушки скромного убранства.
Как плачут сильные, снимая с глав короны,
Рассказывая Богу про свои мытарства.
Не тот слабак, кто слезы не сдержал,
Пред Господом раскаялся в молитве,
А тот, кто злобы заточил кинжал,
Стараясь победить у Бога в битве!
 

Зима

 
Скрутились в трубочки пломбира
Остатки осени кленовой…
Зима здоровается с миром,
Кокеткой хрупкой в шубке новой.
 
 
Лукавый прищур спозаранку
Следит за мерзнущим прохожим.
Как будто холодом с изнанки
Зима пощипывает кожу.
 
 
И утром с чашкой теплой кофе,
Глядим трусливо за окошко..
А королевский белый профиль
Скользит по окнам белой кошкой…
 

Славному студенчеству

 
А помнишь, на Марсовом горькую пили?
Без боли бросали, без страха любили…
А помнишь веселые выезды в лето?
Где песни лились за куплетом куплеты…
 
 
А знаешь, я часто, гуляя по центру,
С тобой расставляю той жизни акценты…
Тот радостный северный юности город…
Он сердцу и памяти преданно дорог…
 
 
Наш Питер, наш Невский и белые ночи… —
Мои факультеты, без формы заочной…
 

Жертва

 
С незримою тоской в обнимку засыпаю…
Стены рисунки жмут, и тесная кровать…
Я к вечеру людей все хуже понимаю…
Я к вечеру хочу по небу полетать…
 
 
Но миссия моя – хранить твой сон усталый…
И преданно считать все вздохи и мечты,
Повыше натяну смешное одеяло…
«Не полечу сегодня.
Не бойся.
Крепко спи…»
 

Счастье

 
Сколько разных имен у счастья —
Карусель, игрушки, сюрприз,
Папин бас и мамино платье,
И по праздникам – старый сервиз…
 
 
Погремушка, светильник и кукла,
Молока любимого вкус,
Первый зуб и первая буква,
Разноцветности елочных бус…
 
 
У бабули – варенье из вишни,
А у деда – веселый рассказ…
Наше счастье – в счастливой малышке,
В той, что аист принес для всех нас…
 

Виктория

 
Вчера я была не там,
А завтра буду не здесь…
Молюсь лишь своим богам,
Несущим благую весть…
 
 
Сегодня – единственный мир,
Момент – абсолютная точка…
Я знаю финалы всех игр,
Я шла по пути одиночки…
 
 
Сегодня играю с собой —
В моменте – турниры и лавры…
На ринге с прекрасной судьбой
Победа не кажется главной…
 

Что наша жизнь

 
Иллюзорность взгляда,
иллюзорность чувства…
Яркого наряда
Чуждое искусство…
Все мы здесь играем
Счастье на изломе,
И сценарий свой
Выбираем в коме.
Роли – однобоки,
Сцены столь избиты,
Жалкие пороки
Гримом не прикрыты.
Театр наш «Кабуки»
Театр – дилетантов,
Но в кругах поруки
Нет, увы, талантов…
Сняли бы, паяцы,
Бренные одежды.
Нечего бояться,
Если нет надежды.
Можете играть,
Если так угодно,
Струны обрывать
Жизни непригодной.
Лишь одно – не сметь!
Самое святое…
Жизнями других
Вам играть не стоит…
 

Навеяно встречей выпускников…

 
В каждом сердце живым огоньком
Иногда поселяется чувство,
О котором жалеем тайком…
Но не можем в него окунуться…
 
 
Этот трепет волшебный души
Будоражит и память, и мысли…
Словно крик в беспробудной глуши —
Безучастливый, рваный и чистый…
 
 
В этой памяти – свет и свирель —
Атрибуты любви трубадура…
И не важно – кто стелет постель…
И плевать, что клевещут: «Вот дура..!»
 
 
Это ценное чувство для тех,
Кому близка и радостна память…
Но не нужно брать на душу грех
И писательством ценное ранить…
 
 
Просто скажем друг другу: «Привет»…
И поедем своею дорогой…
И автобусный скомкав билет,
Грустно скажем водителю: «Трогай…»
 

Потерянное сердце

 
Часов пульсация тик-так
Ночную гладь тревожит ровно…
Без слов, без страха и атак
Воюю с сердцем непокорным.
 
 
«Усни, тревожное! Оставь
Огрызки мыслей пустяковых.
Не так дурна уж эта явь,
Не так уж и крепки оковы.
 
 
Ну, будет, право! Перестань!
Что толку бередить былое…
Порез о ледяную грань —
Что ж здесь смертельного такого!..
 
 
Подумаешь, удар под дых —
Он был дурак! Ведь ты же помнишь!
А предыдущий – «белый стих» —
Искал в тебе иные формы…
 
 
Да Бог же с ними! Ты пойми —
Мы вместе все пройдем отважно.
Зажжем последние огни,
Спалим их мятых и бумажных…
 
 
Ну что ты, спишь?» – спрошу опять.
Часов тик-так… открою дверцу.
Из ночи в ночь хожу встречать
Свое потерянное сердце…
 

Колкое

 
Смыслы потеряны,
Такты нарушены,
Все суеверия
В нитки распущены.
В теле – агония,
В мыслях – бессмыслица.
В эти ладони бы
Солью просыпаться…
Стать, как песок —
Без привязок и вязкости…
Сухо в тебя…
Без живительной влажности…
Без погружений…
Без вечной любви…
Соль моих поражений
В твоей пресной крови…
 

Вокзалы

 
Как часто, меняя вокзалы,
С той ношей, что не по плечу,
Я рьяно-истошно бежала,
«Постойте… Уходит..!» – кричу.
 
 
Металась меж Курским и Главным,
Боясь никуда не успеть.
А поезд покачивал плавно,
Сбивая все смыслы и спесь.
 
 
Стучала бегом каблуками,
Ныряя бесстрашно в толпу.
Похожи вокзалы ведь с нами —
Меняем один к одному.
 
 
Натертые жизнью мозоли
Сказали – не надо бежать:
Ведь, может, по ангельской воле
Твой поезд спешит опоздать…
 

Кулинарное

 
Я возьму половину любви
И приправлю щепоткою боли.
Десять капель бордовой крови,
Полфиаско от сыгранной роли…
 
 
Безутешных истерик – пяток,
Пару мыслей со дна суицида…
Я пеку свой последний пирог
С проигравшего жалостным видом…
 
 
Подгорит и обуглится боль,
Испарятся из сердца пороки…
Бабья доля и слез моих соль
Подарила прощения уроки…
 
 
Я давлюсь подгорелым куском,
Запивая твоим обещаньем,
Что мы будем с тобою вдвоем
На земле и на одре прощальном…
 
 
Ты поверь, мне не сложно простить —
Свой кусок я взяла добровольно…
Сложно лишь все рецепты забыть,
От которых и тошно, и больно…
 

Новогоднее обновление

 
Новой себя новизной удивляю…
Снова пою и кручу фуэте…
Платье по-новому перешиваю —
Новое в моде прет-а-порте…
 
 
Все отливает глазурною новью —
Жизни моей обновился сюжет…
В гриме новаторства, в рамочной роли
Громко читаю свой новый сонет…
 
 
Нововведения пишут мой график,
Новый будильник – тревожит режим…
Я снова люблю апельсиновый маффин,
В старой кофейне, где ты рядом жил…
 

Мир не перевернулся

 
Мир не перевернулся. Ты не умер.
Хоть мне и клялся, если не прощу…
И даже ведь не стер мой телефонный номер
Из списка тех, с кем «может быть, еще…»
 
 
Мир не перевернулся. Я – живая.
Хоть по кускам растаскана была.
Меня как будто грызла волчья стая…
Спастись лишь бегством я едва смогла…
 
 
Мир не перевернулся. Все уж было.
Вселенную не удивишь своей судьбой.
Лишь хитрый ангел-херувим двукрылый
Двоих вновь ищет, чтоб пронзить стрелой…
 

Волшебный лес

 
Мой лес рассмешили весенние трели,
Хохочет кукушка и дрозд.
Наряды-обновки деревья одели
Во весь свой бревенчатый рост.
 
 
Трещат спозаранку о прошлой аренде —
То делят жилище скворцы.
И лес распевается вешнею медью —
Бренчат голосов бубенцы.
 
 
Жужжит, надрываясь, старушка-пчела —
В охотку ей крылья размять.
Всю зиму она в тишине проспала,
Спешит новый рой обучать.
 
 
От пуза наелась в болоте лягушка
Проснувшихся вдруг комаров.
Свое желто-белое в точечку брюшко
Макает в прогревшийся брод.
 
 
Весенние новости молниеносно
Сорока-болтушка несет!
Про то, что и чудно и вроде бы просто
Растаявший мартовский лед…
 

К дочке

 
Ты спишь, сжимая в кулачке
Весь длинный день, событий полный.
Тревожно вздрогнула во сне,
Притих твой взгляд по-детски вздорный.
 
 
Ресницы, влажные от слез,
На щечках пухлых затаились…
Дай Бог тебе не знать всерьез
Ни слез, ни боли, ни бессилья…
 
 
Твой день простой идет ко сну.
К Морфея сказочным долинам.
Ты есть. Теперь я не умру —
В тебе живу наполовину.
 

Прощение

 
Я уткнулась в родные колени,
Словно сердцем ударила ниц…
И без слов вопрошаю прощенье
У твоих многочисленных лиц…
 
 
У паяца прошу безраздельно
Не ругать мой заливистый смех…
Залихватско-дурное веселье
Отпустить, как покаянный грех…
 
 
У сатира прошу позволенья
Плакать там, где сочится слеза…
И душой заслужить искупленье
За победы привычного зла…
 
 
Ты все крепче сжимаешь колени
И ругаешь за детскую блажь…
Но вдруг вспомнишь то славное время,
Где грехи отпускал нам шалаш…
 

Алтай. Катунь

 
Сквозь разноцветную долину
Холодных и немых камней
Бежит река дорогой длинной,
Легенде преданно своей…
 
 
И лес, приветствуя беглянку,
Принарядил себя в латунь…
А солнце встало спозаранку,
Чтоб обогреть собой Катунь…
 
 
Она – река, она же – дева,
Непокоренная судьбой…
Бежать к любви своей хотела
И стала быстрою водой…
 
 
Теперь же с Бием дни и ночи
Несут в себе любви поток…
Союз всесильный и бессрочный,
Что сотворил Оби исток…
 

Равнодушные

 
Нас многое в жизни не удивляет:
Чужие победы – чужие успехи.
Нам кажется дном, что иных окрыляет.
А мы все латаем на сердце прорехи.
 
 
Родился ребенок – морока все ж дети…
И умер сосед, так все ведь там будем.
И снова с иголкой за старые сети —
Сшиваем свои пораженные судьбы.
 
 
У бывшей – семья. Желаем ей блага.
Лениво, лукаво и как-то бездушно.
У друга собака погибла в облаву…
Собачьи проблемы – кому это нужно.
 
 
Считаем мы прибыль от жизни никчемной.
И думаем лишь – как с толпою не слиться.
И вновь восклицаем весьма удивленно:
«Вокруг равнодушные серые лица..!»
 

Ты где-то там

 
Ты где-то там, в том мире взрослых игр.
Живешь и веришь в яркую звезду,
Что всполохом огня сакральным мигом
Вдруг разукрасит светом тишину.
 
 
Ты там живешь, я знаю, что скучая.
Тайком в ночи выходишь на балкон.
И все боишься, что, меня прощая,
Ты признаешься в трауре своем.
 
 
И ждешь звезду. От летних звездопадов
Из года в год надежда тает сном.
Когда-то ты сказал: «Мне звезд не надо.
Я был твоей звездой лишь освещен».
 
 
Но время шло, и небо освещалось
Отвагой юных поднебесных тел.
И не заметил ты, как попрощалась
С тобой звезда, не выдержав предел.
 
 
Так часто мы, смотря с тоской на небо,
Усердно ждем послания планет.
Так помни же теперь, где бы ты не был,
Сгоревшая звезда с земли свой дарит свет..
 

Рукописи не горят

 
Прощу себе сегодня все грехи…
Оставлю шанс прекрасному далеко…
И по-булгаковски сожгу свои стихи,
В которых не писалось о высоком…
 
 
Открою окна, вымету метлой
Поганых истин чуждые посевы…
Входную дверь я окроплю водой,
С пристрастием раскаявшейся девы…
 
 
Отправлю бывшим почтой бандероль —
Друзьям, врагам и, может быть, любимым.
Я просто проиграла эту роль,
Прожгла себя почти наполовину…
 
 
И, истаскавшись по чужим мирам,
Прошу теперь у Господа покоя…
Златые клети завтра я раздам,
Чтоб дом для сердца мне успеть построить…
 
 
А грех в углу, свернувшийся клубком,
Мне предлагает вермута в бокале…
Сожгу стихи… когда-нибудь… потом…
Как доиграю роль на карнавале…
 

Моей гостье – осени

 
Вновь осень обнимает крепче
Своей сиротскою рукой…
Со мною ей немного легче
Осилить путь слезливый свой…
 
 
Мне жаль ее осиротелость
И незавидную судьбу…
Когда прозрачная бестелость
Листом трепещет на ветру…
 
 
И как легка и грациозна,
Сентябрь ранний проходя…
И так уныла и серьезна
В холодных буднях ноября…
 
 
Как закадычная подруга,
Из года в год гостит опять…
И мы вальсируем по кругу,
А время тихо идет вспять…
 

Во мне есть все!

 
«Прислушайся к себе – в тебе все есть!
Все ноты, ритмы, все ключи и гаммы…»
Я останавливаю сбившуюся речь
И вслушиваюсь в сердца телеграмму…
 
 
Не слышу я в себе ни слова и ни звука.
Молчит нутро, как будто там погост.
И сердце вновь не издает и стука,
И словно с немотой оно срослось…
 
 
«Прислушайся к себе!» – диктуют гуру.
Я тщетно силюсь звук в себе найти.
Быть может, путь глухой и глупой дуры
Мне предстоит пожизненно пройти…
 
 
«Прислушайся к себе! Ты слышать можешь!
Как можешь петь, любить и просто быть!»
И снова тишина меня тревожит,
Накрывшая всю жизненную прыть…
 
 
«Ну что ж ты, онемевшая как будто!
В тебе ответы на вопросов рой…»
Я взвешиваю жизнь в системе брутто.
Во мне есть все: душа и геморрой.
 

Считалочка

 
Милый, давай посчитаемся:
Эники-беники – попусту.
Толку, что улыбаешься,
В танце в ладоши хлопая…
 
 
Милый, ну что ты мешкаешь —
Али в игру не хочется?..
Будем детями вешними
Прыгать через пророчества…
 
 
Что говоришь: снегурочкой
Страшно растаять в пламени?
Сколько таких вот дурочек
Ты превращаешь в каменных…
 
 
Ты перепрыгни радостно
Сердце мое раскаленное —
Будет тебе наградою
Смерть от меня влюбленная…