Текст книги "Извините, случился СДВГ. Как справиться с прокрастинацией, тревогой и гиперактивностью"

Метафоры важны

Метафоры (и их двоюродные братья, сравнения) выходят за рамки простого понимания и демонстрации – в сущности, они меняют то, как мы думаем о концепции на бессознательном уровне. В исследовании о влиянии метафор на наше мышление половина участников прочитала текст о городе, охваченном преступностью, где преступников описывали как зверей, охотящихся на невинных граждан (метафора животного). Другая группа участников прочла почти такое же описание города, но в нем преступность описывали как болезнь, поразившую город (метафора болезни).

Позже, когда участникам задали вопрос, как решить проблему преступности, те, кто прочитал текст с метафорой о животных, предложили стратегии контроля – увеличение присутствия полиции, введение более строгих наказаний. Те, кому досталось описание с метафорой болезни, предлагали стратегии диагностики или лечения – поиск первопричины всплеска преступности, укрепление экономики. Если преступность – это зверь, его необходимо контролировать. Если это болезнь, ее нужно лечить. Исследование показало, что изменение метафоры меняло представление читателей о проблеме.

Метафоры, которые мы используем для описания нашего СДВГ, помогают понять, как мы к нему относимся. Они дают нам возможность назвать его части.

А как у вас? Как бы вы описали свой СДВГ? Какая у вас метафора? Найдите минутку, чтобы поразмыслить о том, как вы видите эту часть себя, и создайте словесный образ. Не важно, каким именно он будет. Вы можете использовать любую подходящую метафору, чтобы лучше понять, каким вам представляется СДВГ, и стратегически изменить его восприятие. Клэр присматривала за отвлекающими ее эльфами. Мелани решила позаботиться о своем грязном младенце. Келли развила навыки работы с шоколадными конфетами на конвейере. Рик научился снимать маску, живя в более медленном темпе, что позволило ему сверяться со своими истинными мыслями и чувствами, прежде чем строить планы. А я научилась проявлять терпение, пытаясь бегать наперегонки на трех ногах.

При чтении этой книги будет полезно иметь наготове свою метафору. Когда вы обозначите ту часть себя, у которой СДВГ, метафора поможет вам справиться с собственной неудовлетворенностью.

Выбрав метафору, подумайте, к какому типу читателей вы относитесь. Ваш подход к информации, изложенной в этой книге, поможет вам применить эти идеи к себе или к кому-то из ваших близких.

К какому типу читателей вы относитесь?

Когда я собираюсь смотреть фильм по телевизору, то уверена, что готова погрузиться в этот процесс полностью. Например, зимой я закутываюсь в уютный плед и забочусь о том, чтобы у меня было достаточно любимых закусок и идеальный напиток к ним. У меня в руках пульт, а рядом мягкие подушки, я готова нажать кнопку и включить телевизор.

Прежде чем вы сосредоточитесь на книге, я хочу, чтобы вы ощутили свою готовность получить этот опыт. Вы уже познакомились со своими симптомами и сформировали метафорический образ своего СДВГ. Теперь, прежде чем двигаться дальше, давайте ответим еще на два вопроса.

• Почему вы читаете эту книгу?

• Какую пользу вы надеетесь извлечь из нее?

Обычно подобные книги читают три типа людей: праздношатающиеся, любители головоломок и сфокусированные. У первого типа читателей, праздношатающихся, нет определенной цели, ради которой они открывают книгу. Они объясняют свой выбор в духе «мне понравилась обложка, вот я ее и взял» или «мама сказала почитать». Они не знают того, что им неведомо – пока что. Быть таким читателем абсолютно нормально. Если это о вас, задайте себе следующие вопросы.

• Что я хотел бы получить от чтения этой книги?

• В чем заключается мой основной интерес к СДВГ?

• Что я хочу знать о соотношении СДВГ с остальной частью моей жизни?

Читатели второго типа, любители головоломок, активно пытаются составить единую картину из фрагментов информации об СДВГ. Они уже задают себе вопросы типа: «Что такое СДВГ? Как это влияет на меня или моих близких?» Такие читатели понимают, что СДВГ – это гораздо больше, чем они себе поначалу представляли. Иногда они могут чувствовать себя подавленными слишком большим, по их мнению, объемом информации, которую невозможно воспринять и усвоить. Если вы относитесь к такому типу читателей, вы узнаете много нового, но не обязательно все сразу. Вопросы в этой книге помогут вам разобраться со своими мыслями по мере прочтения глав. Не торопитесь, изучите каждую идею, заложенную в тексте.

Не узнали себя в первых двух описаниях? Тогда, вероятно, вы относитесь к третьему типу читателей – сфокусированному. Об СДВГ вам уже многое известно. Вы читали другие книги, слушали подкасты, и у вас либо есть личный опыт, либо вы наблюдали, как кто-то из близких старается справиться с синдромом. Вы знаете, что многое вам неизвестно, поэтому вы держите в руках эту книгу. Если вы относитесь к числу таких читателей, поищите главы, где рассматриваются прикладные вопросы. Они помогут сконцентрироваться на поиске параллелей между конкретными темами и вашей жизнью.

Независимо от того, к какому типу читателей вы относитесь, я надеюсь, что вы получите удовольствие от чтения, поразмышляете над жизненными историями и рекомендациями и подойдете к проблеме СДВГ более осмысленно.

Глава 3
Дело о пропавшем дворецком

Они познакомились на последнем курсе колледжа, и их сразу же потянуло друг к другу. Ему нравился ее экстравертный, оптимистичный и веселый характер. Она восхищалась его очевидным интеллектом, который он проявлял разумно и этично. У него было четкое ощущение, что правильно, а что нет. Он был хорошо организован, аккуратен и педантичен – в отличие от ее родителей и ее во многом хаотичного детства. Он делал все возможное, чтобы поддерживать высокие стандарты во всем. Поэтому, когда холодным майским днем во время прогулки по песчаным дюнам озера Мичиган Тодд сделал предложение, Бекки ответила согласием.

Бекки и Тодд поженились и стали делать то же, что обычно делают молодые пары, – начали устраивать свою жизнь. Они строили карьеру, купили дом и поселились вместе. Им прекрасно жилось в городе на Среднем Западе. Тодд продвигался по службе в строительной компании, работая полный рабочий день, а Бекки вела домашнее хозяйство и параллельно занималась дизайном интерьеров. Они жили в красивом доме и были активными членами церковной общины. Трое их детей прекрасно иллюстрировали образ жизни родителей – интеллектуально развитые, спортивные и остроумные. Глядя на них со стороны, вы, наверное, получили бы самое благоприятное впечатление. У них было все.

Но все же у них были проблемы. Тодд легко выходил из себя. Он мог по незначительному на первый взгляд поводу закатить настоящую истерику, после которой Бекки чувствовала себя неуверенно. Еще хуже была неспособность Тодда организовать свое время. Выходные и каникулы превратились для Бекки в кошмар, поскольку мелкие недоразумения перерастали в трехдневные препирательства, выговоры или, хуже того, в гробовое молчание. Бекки вспомнила, как однажды спросила, почему Тодд выбрал именно такой маршрут поездки до дома: «Мне было ужасно любопытно. Я предположила, что он знал что-то, чего не знала я». Тодд в ответ обвинил Бекки в том, что она контролирует его и провоцирует конфликты. Это привело к пятидневной ссоре, и все это время он отказывался с ней разговаривать. Он молчал, когда вся семья собиралась за столом, молчал, когда они с Бекки укладывали детей спать или даже когда наступало время «для двоих», отведенное в конце каждого дня, чтобы просто побыть вместе.

Иногда он быстро приходил в себя. Бывали ситуации, когда Бекки все еще переживала из-за его резких слов, сказанных перед завтраком, а в полдень раздавался телефонный звонок и Тодд весело спрашивал, как у нее сегодня дела. «Как ни в чем не бывало, – вспоминала она. – Как будто ничего не произошло».

Бекки, сбитая с толку и ожесточенная, часто думала: «Этот угрюмый, иррациональный человек – не тот умный, хорошо организованный мужчина, в которого я влюбилась». Она была так измучена бурным океаном эмоций своего мужа, что рассматривала возможность расставания – и даже развода, – но решила остаться в отношениях. Казалось, для детей так будет лучше. Кроме того, она все-таки любила Тодда.

Затем жизнь Бекки усложнилась еще больше. В старших классах у ее первенца, Йена, начались трудности в учебе. До этого времени он приносил из школы сплошные пятерки, теперь же едва держался на тройках. А еще проявлял свой темперамент – иначе, чем отец, но тоже всегда раздражался по пустякам. Йен цеплялся за то, что другие дети посчитали бы незначительным. Если он чувствовал себя каким-то образом ущемленным, то зацикливался на этом, чувство неравенства или несправедливости захватывало его целиком.

Бекки начала искать ответы. В беседе с ней учительница предположила, что, возможно, у Йена СДВГ. Бекки не понимала, почему учительница поставила такой диагноз, но все равно отвела сына к врачу. Диагноз подтвердился. Сильные эмоции Йена, низкая устойчивость к фрустрации, возбуждение и интенсивные эмоции – составляющие эмоционального аспекта человека с СДВГ.

Чем больше Бекки узнавала об эмоциональной стороне синдрома, тем более осмысленным становился ее опыт общения с мужем. До сих пор она считала СДВГ заболеванием непослушных мальчишек, которых плохо воспитали. Она узнала, что СДВГ – это диагноз на всю жизнь, и причина его не плохое воспитание, а особенности мозга, который работает совсем иначе, чем у людей без этого синдрома. Многие проблемы, которые она замечала у сына и мужа, соответствовали примерам симптомов эмоциональной дисрегуляции при СДВГ, о которых она читала. Изучая это расстройство, Бекки узнала о тревожном и болезненном эмоциональном ландшафте людей с СДВГ.

Сильные эмоции

Часто люди с СДВГ испытывают сильные эмоции, которые кажутся другим людям экстремальными или преувеличенными. Недавние исследования показали, что люди с синдромом могут значительно сильнее расстраиваться, чаще выходить из себя и, как правило, являются более возбудимыми, чем люди без СДВГ. Неустойчивые и искаженные эмоциональные реакции в значительной степени способствуют возникновению проблем в семейной жизни, обучении и карьере. Эти сильные эмоции нормальны во всех отношениях, за исключением их интенсивности.

Трудности в управлении эмоциями могут проявляться различным образом. У некоторых людей возникают проблемы с адекватным проявлением своих чувств, когда они злятся или испытывают стресс. Другие используют эмоции, чтобы взбодриться и доделать скучное дело.

Люди, страдающие эмоциональной дисрегуляцией, как правило, склонны:

• быстро расстраиваться из-за мелких неприятностей;

• слишком сильно или слишком долго беспокоиться из-за незначительных проблем;

• ощущать настоятельную необходимость получить то, чего они хотят в данный момент;

• с трудом успокаиваться после вспышек раздражения или злости;

• чувствовать себя глубоко уязвленными или обижаться даже на самую мягкую критику.

Когда Бекки увидела этот список, она узнала в нем поведение и своего сына, и своего мужа. Возможно, Тодд вовсе не злобный негодяй! Даже с учетом того, что его действия причиняли боль другим, он мог попросту не понимать, что с ним происходит.

Эффект выключателя

Когда дело касается эмоций, мотивации и действий, реакция людей с СДВГ часто напоминает переключатель. Если им дать задание, в ответ мы, скорее всего, получим одну из двух эмоциональных реакций: «включено» (сильные эмоции – страстные, зацикленные, с высокой мотивацией) или «выключено» (эмоций мало или они вообще отсутствуют – незаинтересованность или слабая мотивация). Как заметила Бекки: «Тодд либо сильно волнуется из-за чего-то, либо ему совершенно все равно, и он не хочет этим заниматься».

Люди без СДВГ, такие как Бекки, похоже, обладают встроенным регулятором яркости для своих эмоций, мотивации и действий. У них больше выбор и шире диапазон реакций. Им есть что выбрать помимо «вкл.» или «выкл.». И это дает им преимущество отвечать на задание «ну, не знаю». Когда их просят вынести мусор, они, скорее всего, думают: «Вообще-то я не хочу… ну, не знаю, схожу».

Запоминать тяжело

У многих людей с СДВГ не хватает рабочей памяти, чем можно частично объяснить эффект выключателя. Кратковременную память можно сравнить со стикером. Мы используем его, чтобы не забыть о важном. У людей с СДВГ стикеры маленькие и недостаточно клейкие. Один клиент иронизировал: «На своих стикерах я пишу невидимыми чернилами». Иными словами, хранить информацию, получать к ней доступ и использовать ее в краткосрочной и рабочей памяти непросто. В результате люди с СДВГ часто кажутся неорганизованными, вспыльчивыми или импульсивными.

Однажды днем мой муж, его брат и я наблюдали, как наши дети играют в скибол. Мы сказали детям, что, если их суммарные баллы вырастут до определенной величины, мы купим им мороженое. (Мы часто ставили перед детьми подобные пустяковые задачи.) Мой муж с СДВГ начал хлопать себя по карманам в поисках телефона, говоря: «Это нужно записать».

Мой шурин ответил: «Не нужно ничего записывать. Я просто запомню количество очков».

Мы с мужем посмотрели на него с изумлением, а затем с завистью. Мы обменялись взглядами, которые говорили: «Держу пари, он даже не ценит свою кратковременную память». Многие нормотипичные люди не осознают, насколько легка их жизнь благодаря хорошо функционирующей кратковременной памяти.

Те из нас, у кого есть проблемы с кратковременной памятью, чувствуют себя так, словно пытаются поймать мыльные пузыри, которые ребенок выдул пластиковой трубочкой. Пузыри парят перед нами, но как только мы дотрагиваемся до них, они лопаются и исчезают. Неспособность удержать даже незначительную мысль расстраивает. Например, мне достаточно всего на секунду отвлечься на моих собак, облаивающих водителя фургона UPS. Я шикаю на них, отворачиваюсь и думаю: «Что я только что делала?» Я пытаюсь воссоздать последние мысли, пробиваясь сквозь туман в голове, стараясь отыскать потерянный след. «Ох, как же это раздражает», – бормочу я про себя. В плохой день, когда я устала, хочу есть или не принимала лекарства, я топчусь на месте и бормочу, испытывая искушение выпустить наружу всю бурю эмоций. Если же день выдался удачный и у меня есть возможность заняться саморегуляцией, я, как научилась, делаю несколько глубоких вдохов, которые сообщают моему мозгу, что со мной все в порядке, и начинаю процесс восстановления или «оживления» памяти.

Иногда из-за нарушения рабочей памяти мозг человека с СДВГ переполняют сильные эмоции. Теперь Бекки может распознать такую ситуацию: «Когда я вижу, что Тодд ворчит себе под нос, работая за компьютером, выглядит взволнованным и голос у него возбужденный, я напоминаю себе, что он нагружает свою кратковременную память какой-то заурядной задачей. На самом деле он не сердится. Он делает все, что в его силах, чтобы выполнить задачу».

Дворецкий и сердитый сосед

Проблемы с эмоциями начинаются в мозге. Чтобы понять их, сначала нужно узнать, как функционирует мозг людей без СДВГ.

Передняя часть мозга называется префронтальной корой (ПФК). Постучите себя по лбу – вот вы и в общей области. Именно здесь происходит исполнительное функционирование – те умственные процессы, которые включают в себя планирование, кратковременную память, рабочую память, принятие решений и управление импульсами. В некотором смысле префронтальная кора – это спокойный, рациональный дворецкий, который управляет нашими эмоциями и поведением.

Люди с нормально функционирующей ПФК (те, у кого нет СДВГ) обладают отличной кратковременной памятью. Обычно она работает предсказуемо и без усилий. «Сэр, – спокойно заявляет дворецкий-ПФК, – вы оставили ключи на столе». Или: «Мадам, вам пора уходить, если хотите прийти вовремя». Человек даже не осознаёт, как его личный дворецкий должным образом управляет деталями его повседневной жизни. Оплачивает вовремя счета, составляет планы, не кладет ключи неизвестно куда, а время распределяет по большей части разумно.

Основные действия, характерные для взрослого человека, выполняются ПФК без особых усилий.

Проблема возникает, когда доступ к ПФК ограничен – как у людей с СДВГ. Их дворецкий либо спит, либо вообще уехал из города. Вместо того чтобы полагаться на дворецкого-ПФК в планировании, кратковременной памяти и управлении импульсами, люди с СДВГ полагаются на эмоциональные центры в своем мозге для запоминания, принятия решений и мотивации. Они используют эмоции, чтобы думать, реагировать, запоминать, планировать и действовать.

Вместо уравновешенного дворецкого, спокойно справляющегося с мелкими жизненными задачами, у них за пределами префронтальной коры, в эмоциональных центрах мозга, есть кто-то, больше похожий на сердитого соседа, который стыдит их и угрожает. Злой сосед берет верх, когда дворецкий-ПФК сталкивается с чрезмерно сложной задачей. Взъерошенный старый ворчун трясет кулаком и угрожает: «Попробуй только снова потерять ключи!»

События, которые обычно должны быть эмоционально нейтральными, приобретают эмоциональную окраску. Люди с СДВГ начинают прислушиваться к сердитому соседу, машущему кулаком, испытывая сильные негативные эмоции, которые «помогают» им помнить о ключах. Такой злобный сосед немного облегчает выполнение повседневных задач, но не навсегда.

Когда дворецкий отсутствует или стикеры с напоминаниями пропадают, люди с СДВГ испытывают сильный стресс в попытке что-то вспомнить. Поскольку они не могут полагаться на кратковременную память, связанную с ПФК, они запечатлевают воспоминание в другом отделе мозга, который отвечает за глубокие эмоции. Это широко распространенный и по большей части неосознанный прием, которому большинство учится в детстве. Всего лишь возможность потерять ключи сочетается с такими неприятными чувствами, как гнев, тревога, стыд и отвращение к себе. Они позволяют людям с СДВГ хранить информацию о местонахождении ключей намного дольше, чем когда-либо была способна их слабая рабочая память. Повторяясь снова и снова, негативные чувства создают эмоциональные пути, поддерживающие память о ключах в будущем. Необходимость запоминать таким образом требует больших энергетических затрат, но иногда это все, что есть у человека, особенно если он не принимает лекарства. (В главе 6 мы обсудим, как люди с СДВГ научились использовать эти сильные негативные эмоции для самомотивации.)

Эффект сильных эмоций

«Не стоило мне бить кулаком по стене, – сказал двадцатипятилетний Кэмерон. Он, баюкая перевязанную руку, описывал, как недавно утратил контроль над своими эмоциями. – Я понятия не имел, что мои чувства настолько сильны, – он осекся, нахмурив брови. – Они и правда такие сильные? Я мог бы придумать тысячу причин, почему утратил самообладание, но неужели мои чувства действительно были такими яркими, что я совершенно вышел из себя? Что это было?»

Кэмерон пережил захватывающие интенсивные эмоции, что для людей с СДВГ событие нередкое. Многие клиенты рассказывают мне об удивительной силе своих эмоций, которые застают их врасплох, блокируя способность мыслить рационально. Поскольку эмоции эти меняются со скоростью света, у человека нет времени размышлять или анализировать ситуацию, прежде чем говорить или действовать. Вместо этого они, совершенно ошеломленные, цепляются за эту сильную эмоцию – гнев в случае Кэмерона – и вытесняют другую релевантную информацию, которая могла бы помочь им смоделировать реакцию. Когда это происходит, они стесняются силы своих эмоций и стыдятся как своих чувств, так и проблем, созданных столь яркой реакцией. Многие пытаются скрыть эту эмоциональную напряженность, но результаты не всегда однозначны.

Когда я впервые встретилась с Тоддом, он сказал мне: «На работе мне часто говорят, что я холодный и бесчувственный. Разумеется, у меня есть чувства! Внутренне я ощущаю сильную злость, и мне хочется накричать на человека за то, что он допустил грубую ошибку или затянул процесс. Только я не могу выплеснуть свои эмоции с той силой, с какой я их ощущаю. Раньше я так поступал и приходилось извиняться перед сотрудниками. Это было унизительно! Поэтому я научился отгораживаться от того, что чувствую. Это нелегко, уж поверьте мне!»

Но игнорировать масштаб чувств – неадекватное решение. Нельзя просто копить эмоции и ожидать, что они рассеются. Чувства найдут способ выйти наружу – и обычно в самое неподходящее время.

Тодд – прекрасный пример того, как это происходит. Сцепив руки и глядя в пол, он произнес: «Когда я дома, все наоборот. Бекки говорит, что во мне слишком много эмоций».

Бекки кивнула: «Я могла бы понять, если бы он расстраивался из-за чего-то серьезного. А Тодд выходит из себя из-за мелочей».

Он медленно покачал головой. «Не понимаю, что делать. Мне что, нужно просто быть таким же, как на работе? – он посмотрел на меня. – Неужели со мной и правда так ужасно жить?» Он снова уставился на свои ботинки. Я бы сказала, что он напуган. Его беспокоило не только отношение к своей жене и семье. Тодд очень боялся, что у него имеется какой-то фатальный недостаток характера, который невозможно устранить. Мужчина боялся, что собственные сильные эмоции сделали его плохим человеком. А еще он не знал, как с ними справиться. Он не видел вариантов и чувствовал себя разбитым и лишенным надежды. Вскоре он узнал, что его сильные эмоции – симптом СДВГ.

Когда те из нас, кто страдает СДВГ, слушают других, испытывая при этом яркие эмоции, мы неправильно интерпретируем сказанное. Мы прислушиваемся к тому, что, по нашему мнению, является метасообщениями, основным значением того, что говорят люди. В каком-то смысле мы создаем в своем сознании истории, где события интерпретируются определенным образом, и укрепляем искаженную систему убеждений. Когда Бекки попросила Тодда вынести мусор, он сразу же занял оборонительную позицию: «Она думает, что я здесь ничего не делаю! А я делаю!» Во время сеанса Бекки пожала плечами и сказала: «Вообще-то я просто попросила его вынести мусор».

Гнев и фрустрация – не единственные негативные эмоции, которые мы испытываем. Жизнь с сильными эмоциями в сочетании с разочарованиями, неудачами и негативными откликами, которые мы обычно получаем при СДВГ, иногда вызывают глубокую печаль. Для меня это словно тяжелый рюкзак, который я повсюду ношу с собой. Эллен, девушка возрастом чуть за двадцать, описывает свою грусть как чувство подавленности из-за того, что ее жизнь настолько тяжела, что ей хочется плакать. «У меня нет никакой депрессии, – объясняет она. – Просто иногда мне становится невыносимо грустно».

Такие люди, как Эллен, страдают от дистимии, легкого, но длительного унылого настроения. Эллен так описывает недостаток энергии и нехватку самооценки, которые сопровождают дистимию: «Я чувствую себя вялой и бесполезной».

СДВГ и связанные с ним сильные эмоции часто подрывают нашу уверенность в себе. Печаль превращается в стыд. Стыд – это линза, через которую мы воспринимаем слова других людей и провоцируем резкие внутренние диалоги. Эллен обнаружила, что сочетание медикаментозного лечения и коучинга помогло ей сориентироваться в том, как настроить оптику, чтобы разобраться со своей мыслительной жизнью.

Человек с СДВГ может казаться бесчувственным или неосведомленным об эмоциях других людей. Обладая способностью к глубокому сопереживанию, они тем не менее не осознают, какое непосредственное эмоциональное воздействие оказывают на окружающих. Я получала сообщения от клиентов-подростков, в которых говорилось что-то вроде: «Тебе нужно поговорить с моей мамой. Она начала кричать на меня безо всякой причины». Подобные сообщения часто являются признаком того, что подросток понятия не имеет, какой угрюмой мать была какое-то время. А когда родительница в конце концов взрывается, сбитый с толку старшеклассник недоумевает: «В чем дело-то?» Удивление этих подростков неподдельно, их неосведомленность реальна. Собственное поведение кажется им полностью рациональным. Спросите мать, и вы услышите от нее (и от других знакомых, близко общающихся с людьми с СДВГ) распространенный ответ: «Я обессилела от эмоций».

Не все люди с СДВГ носят эти шоры. У многих детей случаются вспышки гнева. Позже они осознаю́т, насколько были не правы, и с полными слез глазами приносят искренние извинения. «Я не знаю, почему так сказал», – объяснил один мальчик своей матери, когда они разбирались с его нервным срывом. С другой стороны, взрослые несколько более упрямы. Некоторые боятся, что, признавая свои ошибки, они подтверждают, что недостойны любви. Некоторые считают, что если они извинятся, то любимый человек обратит это против них.