Текст книги "НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник)"

– Еще хуже идея! Чего это молодой мужик с деньгами заболеет смертельной болезнью? И почему его должна выхаживать я, а не врачи?

– Ладно. А если самолет, на котором он будет возвращаться с Канн, потерпит крушение? Он выживет, но никто не будет об этом знать. Представь, твой собственный принц будет ползти как Алексей Мересьев много дней по лесу, обессиленный, но подгоняемый желанием вернуться к тебе. Потом будет добираться пять лет автостопом, потому что и документы и кредитки останутся в сгоревшем самолете. Тебе вообще не придется ничего делать – только ЖДАТЬ ПОКА ОН ВЕРНЕТСЯ! Как тебе такая идея?

– Отвратительно! Ты что и вправду думаешь, что я буду ждать пять лет? Мне что делать нечего?

– Но ты же его любишь?

– С чего ты взяла? Василий, не спорю, красивый, романтичный, богатый, но… Я поняла, что хочу добиваться всего в этой жизни сама! Мечты и реальность разные вещи, ты писатель и должна бы об этом знать! Рано мне еще думать о замужестве, лучше я буду изучать экономику и стану второй Маргарет Тетчер.

– С каких это пор ты, Иванса, стала такая рациональная. Тебе же один час отроду!

– С этих самых пор, романистка ты моя, героини взрослеют быстрее, чем реальные девушки, просто потому что так желает писатель. Не будешь же ты, в самом деле, пять лет писать одну книгу. Нет! Мне уже три минуты как совсем неинтересно в твоих амурных придумках участвовать. Давай сюжет нормальный придумывай: о сильной, креативной, успешной бизнес-вумен. Пусть это будет детектив. Пусть в моем офисе будет совершено убийство, а я его блистательно раскрою, а следователь по этому делу будет в меня безнадежно влюблен, но я буду холодна… до конца книги…

– Но я не умею писать детективов…

– Ну знаешь, умею – не умею! А я не могу больше этого терпеть и ухожу! Придумывай для своих амуров другую Героиню, а я пойду к соседу твоему. Он хоть и на печатной машинке строчит, но классные детективы пишет. Сейчас как раз новый начал и Героиню придумывает! Прощай, любовь-морковь… Ха-ха-ха!!!!

Вот и все. Конец романа. В полном смысле этого слова… И вот так каждый раз, у меня во всяком случае… Может все-таки начать писать детективы?..

В девять утра одного летнего месяца

– Вижу, вы не местные, я тоже в свое время много путешествовал, – говорит старый как мои детские мечты лоточник. Он подошел к нам с Лялькой всего на полчаса позже, чем мы сделали первый шаг по раскаленным камням этого небольшого, даже по меркам среднестатического поселка городского типа, курортного городка. – Не желаешь ли купить сувенир, милая? – обратился он к Ляле.

– А что у вас есть интересного? – с самым серьезным видом кивает моя малышка.

– Посмотри сама, – предлагает он, снимает с шеи кожаный ремень, на котором крепится лоток и ставит перед Лялькой.

На его шее и плече явственно проступает бордовый влажный след от ремня. Мне же приходится отодвинуть ее мороженое на другой край стола. Впрочем, она все равно уже потеряла к нему интерес. Еще бы – сразу столько привлекательной блестящей и не слишком дорогой мелочи, сосредоточенной в небольшой прямоугольной коробке размером с лист ватмана, она до сих пор никогда не видела. Даже ее немаленькая коробочка с бижутерией и цветными стеклышками от разбившегося калейдоскопа и моя коробка с акварельными карандашами, пастелью и восковыми мелками (последнее время руки до рисования не доходят – работа, блин), даже близко не дотягивает до этой роскоши. Я могу быть спокоен за этого шебушного ребенка еще как минимум два часа. Ровно столько ей понадобиться, чтобы перебрать сокровища лоточника и еще примерно около этого, чтобы выбрать из них одно. А я-то волновался, что она даже кофе мне выпить не даст – с самого вокзала к морю тянула.

– Да пусть порадуется ребенок, – измучено выдыхает пожилой лоточник.

– Да вы присядьте, – улыбаюсь я. – Устали наверное по такой жаре…

Да и к тому же я думаю, что это надолго. Хотите лимонада?

– Не откажусь, – благодарно кивает он.

– Так вы много путешествовали? – спрашиваю. Просто так. Не молчать же.

– Да уж, – отвечает старик и на его лице появляется мечтательная улыбка, жаль, что она сразу же и пропала. – Я был ассистентом капитана на огромном прогулочном лайнере. Мы были друзьями и частенько, когда судно останавливалось на ремонт в каком-нибудь порту, отправлялись на прогулку по городу. Иногда даже за пределы и в соседние города, если экскурсии планировались на несколько дней кряду. Хорошее было время. Именно оттуда я все эти мелочи и привозил. Жене, но она умерла, а многие из них так и остались даже не распакованными. Решил продать вот, потому что натыкаюсь на них в доме и слез сдержать не могу, а ни внуков ни внучек у меня нет, да и наверное уже не будет. Сын – законченный холостяк, ему уже пятьдесят, а все в мальчишках бегает.

– Ясно.

– Папа, смотри, – взвизгивает Лялька и показывает мне удивительной красоты металлическую гребенку. Гребень Ундины и то – поскромнее будет. – Это гребень, если им расчесываться, то волосы будут густыми и шелковыми, хочешь, я тебя расчешу?

– Так у меня почти не осталось волос, зайка, – мягко возражаю своей восьмилетней малышке. Таки – правда, то, что не отняла природа, я сбрил не далее как две недели назад, все равно от коротенького ежика на затылке пользы никакой, а так хоть не жарко.

– Так они у тебя и вырастут пап, ты, что не понимаешь? – деловито сообщает дочка.

– Хорошо, давай попозже, купим его тебе, и ты меня расчешешь. – Какая же она все-таки фантазерка. Она даже, в отличие от научных представлений о воспитании, мне сказки по вечерам рассказывает, хотя по идее это должен делать я.

– Ладно, – соглашается она.

– И в каких городах вы успели побывать? – обращаюсь снова к лоточнику.

– Да практически во всех, которые находятся недалеко от морских путей: Монако, Марсель, Рим, Барселона, долго перечислять. Правда несколько раз я ездил и в Париж, мы там с женой годовщину свадьбы отмечали. А на мосту Сен-Луи познакомились с местной семейной парой нашего возраста. Так уж получилось, что и они в тот день отмечали серебряную свадьбу, разговорились, подружились… Ну и потом конечно не раз к ним в гости ездили, и они три раза к нам приезжали. Мы не то чтобы сильно дружили, но переписывались, созванивались на праздники…

– Папуля, посмотри какая красотища, – снова подает голосок Ляля и вертит перед моим носом ручным зеркальцем в серебряной, скорее всего, оправе с изумительной гравировкой с задней стороны.

– Красиво, – восхищаюсь я.

– Это волшебное зеркальце, пап, – серьезно кивает дочка. – Если в него смотреть долго-долго, то все морщинки пропадают.

– Да какие ж, у тебя морщинки, солнышко? – смеюсь я.

– У меня нет, но вот у него, – указывает она своим изящным пальчиком на хозяина всего этого богатства. – У него есть.

– Мои морщинки уже невозможно разгладить, – смеется лоточник. – Они не от времени, а от горя.

– Какого горя? – любопытствует дочка.

– Всякого разного, – вздыхает он. – Не отвлекайся деточка, мне очень скоро уже будет пора.

– Хорошо, не буду, – скороговоркой отвечает малышка и снова углубляется в свои исследования.

– Давно ваша жена умерла? – спрашиваю. Мне не то чтобы интересно, но в эту минуту, здесь, за летним столиком единственного в городке, кафе, глядя на вдруг совершенно посеревшее лицо лоточника, я не имею права не задать этот вопрос. Иногда человеку позарез нужно выговорится. И со мной случаются подобные неприятности, чего уж там, хотя не слишком много в моей жизни действительно неприятных моментов, с которыми трудно просто взять и смирится, и конечно же я не переживал смерти жены, да и мама моя жива. А с Лялькиной мамой мы просто развелись на заре нашего брака. Ровно через два года после дня свадьбы и спустя всего шесть месяцев после рождения Ляльки.

– Уже три года, – сокрушенно опустив взгляд, отвечает он.

– Болела?

– Да, одно хорошо, что недолго мучилась. Сгорела за две недели. Рак. Если бы я не катался все время туда-сюда, может, заметил бы раньше, предпринял бы что-нибудь, а так…

– Папа, смотри, – снова подает свой хрустальный голосок дочурка. И крутит в руках перламутровую пуговицу с удивительной красоты чеканкой в виде золотого трехглавого дракона. Солнце, едва попав лучиком на Змея Горыныча, позволило ему засветиться нереальным радужным светом. Красотища… – Это заколдованная принцесса! Она только что сказала мне это. И еще сказала, что ее зовут Ольга.

– Кто сказала? – удивляюсь.

– Пуговица, пап. Говорить она, конечно, не умеет, но я услышала то, что она говорила. Если эту пуговичку бросить об пол, она снова станет принцессой. Только нужно этого захотеть, иначе не превратится.

Ну, фантазерка! Сказочница. Куда там Андерсену и Памеле Треверс.

– Хорошо милая, – соглашаюсь.

– Пап, а незаколдованные принцессы бывают?

– Бывают, – смеюсь, – ты у меня – самая настоящая незаколдованная принцесса!

– А принцы заколдованные бывают?

– Бывают, – отвечает за меня лоточник. – Бывает, что принц не знает о том, что он принц, пока его не поцелует принцесса.

– Понятно, – кивает дочурка и снова углубляется в свои сокровища.

Порыв раскаленного ветра бросил мне в лицо аромат водорослей и соленой морской воды. Жарко, хочется не на пляжный песок, а в помещение с кондиционером.

Лоточник снова погрузился в свои воспоминания. Хотел было его утешить немного, но по моим ногам побежала мелкая дрожь. Я не сразу понял, что это вибрирует мобильный, и на целую долю секунды даже испугался.

– Да, – говорю невидимому собеседнику, даже не глянув на экран.

Выслушиваю отповедь своего заместителя об успешно подписанном контракте, последние сплетни об учредителях, слезный рассказ о задержке сдачи налоговых документов… Как же я вовремя смылся, не хватало еще в такую жару париться в офисе, да еще и Ляльку с собой таскать – школа ведь закрыта, а мамуля ее укатила на курорт с очередным ухажером.

– Можно я закурю? – спрашивает лоточник. Я пожимаю плечами и киваю. Плохая идея курить рядом с ребенком, но с другой стороны, хорошо, что мы хотя бы на открытом воздухе, а не в помещении.

– Как вас зовут? – спрашиваю. Додумался-таки задать вопрос, с которого все нормальные люди начинают общение.

– Зовите меня просто – Николай. Не привык я к отчествам, – откликается лоточник и достает из кармана изумительно изящную трубку. Готов поспорить, что она из слоновой кости или еще из чего-то подобного, но точно не деревянная, не пластмассовая и не металлическая. Николай видно заметил мое немое восхищение и уточнил:

– Друг мне подарил, тот самый, который капитан, когда я на пенсию отпутешествовал.

Меня хватило только на то, чтобы кивнуть и коротко бросить:

– Сергей. Тоже без отчества.

Пальцы лоточника проворно разворачивают газетный лист, в который завернут табак, набивают трубку. Запах табака щекочет ноздри и мне, некурящему, в принципе это должно быть неприятно, но аромат какой-то очень нежный и ненавязчивый. Уж не знаю, что за табак такой, но так скорее пахнут восточные благовония, чем сигареты или сигары.

– Специальный состав, – усмехается лоточник. – Это не та протухлая табачная смесь, которой набивают сигареты на фабриках, это смесь лечебных трав, не имеющая ничего общего с порчей здоровья. Знакомые из Монако прислали.

– Ясненько, – киваю, стараясь разобрать в дымной пелене, распространившейся в радиусе одного метра вокруг лоточника, знакомые запахи. Но очень мало у меня этих знакомых запахов паленых трав. Единственное, что я могу стопроцентно утверждать, что запаха конопли в аромате, исходящем от трубки Николая, не было.

– Папа! – восхищенно восклицает Лялька. Вижу еще одну удивительную находку в ее маленьких ручках. Небольшая, размером с пудреницу шкатулка, с колокольчиковой мелодией «К Элизе», вырвавшейся на свободу при открытии резной крышечки. – Это настоящая чудесная шкатулка. Видишь две монетки? Я положила туда только одну и закрыла крышечку. А сейчас открыла и там их две!

– Здорово, – радуюсь я, – теперь можно бросать работу.

Лоточник засмеялся и провел по Лялькиным волосикам ладонью:

– Далеко пойдешь, солнышко. Сколько чудес сокрыто в твоей милой головке…

– Чудеса, – возражает Лялька и лицо ее так умилительно серьезно, что я тоже не могу сдержать улыбку, – не моей головке, а в окружающем мире. Как вы, взрослые, этого не понимаете?

Сказала – как отрезала и сосредоточенно углубилась в изучение сокровищ лоточника. Махнула на нас скучных и непонятливых больших дядек своей маленькой ручкой.

– Вы знаете, Сергей, она мне очень часто сниться, моя покойная Людочка, – доверительным шепотом сообщает мне Николай. – Она сидит на берегу прекрасного озера. Смотрит на меня радостно и сочувственно одновременно, и молчит. Там небо какого-то нереально лилового неба и, кажется, в нем отражается озеро. Однажды я спросил ее – тебе здесь хорошо? Она опустила головку и ответила: «Мне хорошо, но мне плохо оттого, что тебе больно, дорогой».

– Ну, вот видите!

– Это просто сон, – тяжело вздыхает лоточник.

– А откуда, по-вашему, берутся «просто сны»?

– Из нашей головы, – отвечает он и смотрит на меня так, как я смотрю обычно на свидетелей иговых, если, не дай Аллах и пророк его Муххамед и другие Светлые Магистры Разных Религиозных Сообществ, наши пути пересекаются. Кстати почему-то в Библии нет ничего о снах, хотя все они хором утверждают, что в этой книге есть ответы на все наши вопросы…

– А в нашей голове они откуда берутся? – спрашиваю.

Вопрос этот задал специальный такой внутренний инопланетянин, не утерявший способности воспринимать с юмором, свежестью и сатирой все происходящее, но озвучил его я, собственной персоной, поэтому в моем вопросе не было иронии, которая бы в данную минуту выглядела как издевательство, а обыкновенное человеческое сопереживание. Лоточник задумался ни на шутку. Молчит.

Через несколько минут выдает версию, отчетливо попахивающую фрейдистской психоснологией:

– Сны – порождение нашего мозга. Когда он отдыхает, он перерабатывает информацию.

– Папуля, неужели такая красотища бывает? – удивленно восклицает Лялька и перед моим лицом водворяется веер.

Шелковая перепонка пестрит цветами, вышитыми серебряной и перламутрово-красной гладью. А маленькие блестящие камушки придает этому предмету вид предмета не нашей, а той эпохи, где веер был главным (но не единственным) женским оружием, с собственными, неписаными правилами, системой знаков, при помощи которых любовники общались на балах, чтобы мужья оставались в неведении относительно своей рогатости. – Это не просто веер, пап. Если им обмахиваться больше минуты подряд, то начинаешь терять вес и худеть.

– Ну ты даешь, Лялька, – смеюсь. – Ну откуда же такие фантазии?

– Из головы, – улыбается лоточник. Хитро так улыбается. Давно бы так. Но его комментарий остается не услышанным дочкой, она уже занялась делом более серьезным, чем бытовая болтология.

– И как же мозг может перерабатывать информацию, если он отдыхает? И что такое информация? И какого рода информацию перерабатывает ваш мозг, когда вы видите во сне свою жену? – спрашиваю его, пока Ляля занята.

– Не знаю, а вы как думаете? – отвечает мне лоточник вопросом на вопрос.

– И я не знаю, – смеюсь. – Но уверен, что все это не просто так. Как говорит мой хороший знакомый, он же гуру по совместительству – постигнуть истинное значение и смысл всего на свете, можно только задавая простые детские вопросы. И ответы на них должны звучать только Да или Нет, остальное от лукавого. И при этом нужно прислушиваться к собственным чувствам, но не к мыслям.

– Папа, ты знаешь, что такое сны? – встревает Лялька. Мне становится смешно. Вроде бы занимается своими делами, а ишь ты – ушки-то на макушке.

– Да, – отвечаю отсмеявшись. – Сны – это то, что нам время от времени снится.

– А чем отличаются сны от сновидений? – спрашивает она.

– Не знаю, как-то не задумывался, – пожимаю плечами. Это надо же! Сон и Видение Сна, действительно разные вещи. – Наверное, сон – это состояние организма, а сновидение его продукт, – выдаю глубокомысленно.

– А откуда берутся сновидения ты знаешь?

– Да, – отвечаю, вспомнив ответ Николая, но не озвучив его, ибо других версий на сей счет у меня нет, а если Лялька соберется на полном серьезе их из меня вытянуть, мы до вечера не выйдем из этого кафе.

– А куда они уходят, когда мы просыпаемся, ты знаешь?

– Нет, – отвечаю.

Ого, какие недетские вопросы у моей дочери – вот это я понимаю, философ, нечета некоторым, здесь присутствующим.

– Папуля, я еще кое-что нашла, смотри!

В руках у Ляльки махонькая коробочка с блестками. Такими пользуются танцовщицы и актрисы, отвлекают внимание зрителей с таланта на внешность.

– И для чего они? – спрашиваю. Не просто так. Помню, что у дочурки свой, совершенно отличный от моего, взгляд на все на свете.

– Это чудесный порошок, – смеется она. – Сейчас я найду какого-нибудь мертвого муравья и покажу тебе.

– Почему мертвого, солнышко? – интересуюсь.

– Увидишь… Пап, а чем отличается живое от неживого?

– Ну… – невразумительно мычу я и взглядом ищу поддержки у нового знакомого.

– Может быть живое, это то, что дышит и ест, а неживое – то, чему этого не нужно? – спрашивает лоточник.

– А дерево – оно тоже дышит и ест? – спрашивает Лялька.

– Да, – не слишком уверенно отвечает лоточник.

– А море? – Лялька задает еще один вопрос.

– Море… Хм… Нет, но оно тоже живое, это я тебе как бывший моряк говорю.

– А почему тогда у нас на природоведении море, ветер, камни, солнце и растения называют неживой природой?

Вот Лялька, вот исследователь, – восхищенно думаю я, но пока молчу.

– Наверное потому, – задумывается лоточник, – что у моря, камней, солнца и растений нет души.

– То есть живое это то, в чем есть душа? – продолжает терроризировать лоточника дочурка.

– Ну да, – облегченно выдыхает он.

– А что такое душа?

– Эээ… – лоточник зашел в тупик. Как я его понимаю! – Душа это…

– Значит если море живое, у него должна быть душа, – заключает Лялька.

– Значит, должна, – смеюсь я и лоточник присоединяется к моему смеху.

– Шутки шутками, – говорит лоточник отсмеявшись, – но я готов спорить на что угодно, что у моря есть собственный характер, свои собственные желания. Знали бы вы, сколь часто мне удавалось отговорить море не штормовать еще хотя бы сутки, пока мы не достигнем очередной стоянки. И как только корабль становился на якорь в каком-нибудь порту, той же ночью волна поднималась баллов шесть-семь, иногда – восемь, но нам уже нечего было бояться.

– Папка, смотри какой ключик, – радостно восклицает Лялька. – Им можно открыть любую – прелюбую дверь. Давай проверим, а?

– Ну, где ж я тебе дверь закрытую найду, зайчик? Давай на квартире проверим, когда вселяться будем?

– Давай, – соглашается Лялька. – Пап, смотри, вы пока с дедушкой Николаем разговаривали, я нашла под столом мертвую бабочку, посыпала ее тем волшебным порошком, который нашла в лотке и вот, смотри, у нее уже лапки шевелятся и крылышки немножко дрожат.

Она оживает, пап!

На ее левой ладошке на боку лежит бабочка с разноцветными узорами на крыльях, не ночная, а дневная, вся усеянная мелкими серебряными блестками. Правая ладошка у Ляльки тоже занята, там тот самый ключ, открывающий «все-привсе двери». Крылья бабочки трепещут на ветру, прилетевшим оттого самого моря, которое мы до сих пор в глаза не видели. Усики и лапки насекомого тоже немного шевелятся. Но я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, жива она или мертва.

Я не успеваю решить для себя этот вопрос, у меня снова начинает вибрировать мобильный. Выключить его что ли?.. Пятиминутный разговор с Генеральным ничего в моей нынешней дилемме конечно не решил. Однако не успел я с ним договорить, как бабочка, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, поднялась на все шесть лапок, неуверенно взмахнула крыльями несколько раз и, оттолкнувшись от Лялькиной ладошки, как от взлетной полосы, несколько быстрее, чем я ожидал, исчезла в направлении цветочной клумбы, метрах в ста от нашего столика.

– Я же говорила, – рассмеялась дочурка, – ожила!

– Какая же ты молодец! – восхитился «дедушка Николай» и я согласно кивнул.

Что же касается дочки, так ей не нужны были наши комментарии, она снова углубилась в исследования сокровищницы имени мастеров ширпотреба.

– Папуля, смотри, что я нашла! – протяжно-восхищенно восклицает Ляля. В ручке у нее зажат карандаш, с очень толстым, разноцветным грифелем. Я видел такие. Когда им рисуешь, один цвет плавно перетекает в другой – очень интересный эффект. – Это – самый взаправдашний волшебный карандаш. Если им что-то нарисовать или написать, это что-то станет настоящим! Правда, круто?

– Правда, солнышко, – улыбаюсь. – Попробуй в таком случае нарисовать им котенка, которого ты выпрашивала у меня неделю назад.

– Хорошо, – кивает. – Дай мне листик какой-нибудь.

Растеряно пошарив по немногочисленным карманам брюк (их оказалось всего четыре – слишком мало, чтобы уместить все не нужные каждую минуту безделицы), развожу руками:

– Ляль, у меня нет ни одно листика. Сейчас попробую попросить официанта. Николай заказать вам чего-нибудь? Холодного пива, воды, кваса? Ляля, а тебе? – спрашиваю их обоих. Лялькина мороженица пуста, лимонад мы уже допили, а общение наше как-то и не думает заканчиваться.

– Мне водички, – откликается дочка, не поднимая головки. Она уже успела снова углубиться в свои исследования.

– Мне, пожалуй, пива, – кивает Николай.

– Ну, тогда и я с вами… Холодненького, – смеюсь и отправляюсь к стойке бармена внутрь кафе.

Возвращаюсь с подносом и застаю картину маслом. Лялька придвинулась ближе к лоточнику и показывает ему светозащитную повязку на глаза.

– Это такая специальная штука, – говорит она Николаю, – не знаю как называется… Если ее одеваешь, когда ложишься спать, то можно увидеть во сне все-все, что пожелаешь!

– Тебе она нравиться? – смеется «дедушка Николай».

– Да, – улыбается Ляля.

– А хочешь, я ее тебе подарю? – спрашивает он дочку.

– Я хочу, но не возьму, – ответствует моя малышка.

– Почему? – удивляется лоточник.

– Потому что если ты, дедушка, можешь видеть свою жену только во сне, то теперь ты сможешь видеть ее каждую ночь, сможешь подольше поговорить с ней, будешь тогда меньше скучать…

– Милая моя, – качает головой Николай. – У меня бессонница, я сплю очень мало.

– Ну и что, – удивляется Лялька. – Теперь будешь спать больше, неужели непонятно?! Сможешь смотреть свои любимые сны сколько хочешь, разве это плохо?

– По-моему замечательно! – встреваю я в их разговор. Лоточник недоверчиво щурится, но принимает с Лялькиных ладошек «чудесную» повязку. – Лялька, вот тебе ни один листик, а целых три!

– Спасибо, папуль. Скажи, а какого цвета дождь?

– Не знаю. А зачем тебе?

– Ну, помнишь, мы шли с тобой из офиса, видели котенка? Его я просила у тебя забрать домой.

– Ну да, а при чем здесь дождь?

– Ну, в тот день был дождь, ты забыл? Я хочу нарисовать все как было, только пририсовать котенку коробку, в которой он мог бы прятаться от дождя, а то пока он еще оживет… Не мокнуть же ему!

Милая моя сказочница… – думаю, а вслух говорю:

– А… ну дождь скорее всего прозрачный, как и вода. Он такого цвета, какого цвета небо, которое отражается в его каплях.

– Понятно. А небо состоит из воздуха?

– Да.

– А какого цвета воздух?

– Воздух, – отвечаю, – это газ. У газа нет цвета.

– А почему тогда небо – голубое, а облака белые? Облака это ведь тоже газ?

– Просто мы его видим голубым, – неожиданно приходит ко мне на помощь Николай, – а на самом деле оно – бесцветное.

– Понятно, – облегченно выдыхает Лялька, задумчиво глядит на многоцветный карандашик в своей ручке и начинает рисовать.

А я думаю, что лоточник вообще-то не совсем прав. Думаю – интересно, действительно, почему кислород, углерод, водород и азот – вещества прозрачные, а небо – голубое и на нем белые облака… Хм… Мельком взглянув на Николая понимаю, что его сейчас занимают те же самые вопросы. Ну, Лялька… Я ведь с самой столицы не мог избавиться от мыслей о работе, все думал, может, зря я так скоропостижно отправился в отпуск. Сейчас на фирме самый аврал, а все-таки директор, хоть и не генеральный.

– Ваша дочка – нечто удивительное, – говорит Николай и я киваю в знак согласия.

Горжусь, чего уж там. Сам воспитал, не чужой дядька какой-нибудь, тем более что у моей бывшей они меняются каждый месяц. Слава Богу, что я в свое время очень убедительно уговорил ее оставить Ляльку со мной. Правда, жена не сильно и противилась, так, покривлялась для приличия. Видятся они редко и не заметно, чтобы Ляля в ней нуждалась.

– Вы не хотите остановиться у меня? – тем временем продолжает Николай. – У меня три комнаты, я живу в одной, по остальным брожу туда-сюда. Мне будет приятно, хотя бы на некоторое время перестать чувствовать себя одиноким и никому не нужным.

– В принципе, это возможно, – улыбаюсь я. Хозяйка, у которой я снял комнату по телефонной договоренности, уж очень взвинтила цену за срочность, да за бархатный сезон…

– Вы не беспокойтесь, Сергей, я с вас вообще денег не возьму, будете моими гостями. Мне от вас ничего в сущности не нужно, кроме чаепития по вечерам, да компании за кофе утром.

– Договорились, но при условии, что кое-какие деньги я вам все-таки заплачу и все ваши сокровища с лотка выкуплю. Расстаться с ними по-моему выше Лялькиных сил… Да, милая?

– Да, – смеется дочурка. – Все, кроме солнцезащитной повязки, она – специально для дедушки Коли.

Вижу, что листик перед Лялькиным лицом как-то неестественно пуст. На нем только кривобокая коробочка нарисована.

– А где же котенок? – спрашиваю дочку. Сколько было энтузиазму чтобы его нарисовать и на те вам… Не успеваю я додумать эту мысль до конца, о мои джинсы начинает тереться что-то очень маленькое. Опускаю глаза вниз и они тут же начинают медленно, но уверенно карабкаться на лоб. Возле моей ноги сидит маленький, разноцветный котенок. Причем разноцветный – в прямом, а не переносном смысле слова. Его шерстка окрашена во все цвета радуги разом. Точно как коробка, которую Лялька нарисовала многоцветным грифелем. Та же сумасшедшая расцветка, нереальная, такого цвета кошачьей шерсти просто не может быть в природе. Рыжего – да, с белым – да, но с вкраплениями зеленого, синего, желтого и коричневого…

Залпом выпиваю бокал ледяного пива, беру котенка на руки и беспомощно гляжу на лоточника. Его лицо выражает целую гамму чувств – и крайнюю степень удивления, и надежду, и радость, и восхищение, и недоверие, и… Он также как и я, не говоря ни слова, опустошает залпом весь бокал. Лялька берет котенка на руки и победоносно восклицает:

– Я же говорила… Это тот самый котенок, только раскрашенный! Ну да ничего, придем домой, помоем его, будет снова просто рыжим.

– Да милая, – отвечаю бездумно, потому что мысли все куда-то разом подевались, – все так и будет, как ты говоришь.

– Дедушка Коля, – обращается Лялька к немного пришибленному произошедшим чудом лоточнику. – А давай ты расколдуешь пуговицу, ну ту, которая принцесса!

Николай начинает давиться дымом трубки, которую он вот уже полчаса практически не вытаскивает изо рта, только чтобы пива глотнуть. Лялька вскакивает со своего места и стучит своей маленькой ручкой по спине. Котенок, скоропостижно водруженный ею на стол, выгибается буковой зю и шипит от испуга. Скоропомощнице Ляле приходится успокаивать еще и его, с чем она кстати успешно справляется, снова взяв малыша на руки. Когда приступ истерического кашля наконец проходит, «дедушка Коля» спрашивает:

– Почему я, милая?

– Ну ты же говорил, что тебе одиноко в своей квартире?

– Говорил.

– Ну так, принцессы ведь разные бывают. Бывают девушки, бывают бабушки, это те принцессы, к которым принц долго не приходит. Эта – бабушка, папе она не подойдет.

Железная логика, – устало думаю я. Созерцание чудес, знаете ли, утомляет наш, не привыкший к ним, рассудок. Потом, бессильный что-либо уразуметь, я просто наблюдаю, как «дедушка Коля» недоверчиво и нерешительно одновременно берет в руки пуговицу и подгоняемый Лялькиным восторгом и нетерпением, с силой бросает ее себе под ноги. Я моргаю от неожиданности. Когда мои глаза, всего долю секунды, снова открываются, вижу перед собой миловидную старушку, возраста моей мамы, немного младше лоточника.

Вижу его удивленное лицо и слышу его возглас:

– Олечка… Ты как здесь? Ты же вроде бы после школы за границу уехала, нет?..

Слышу золотистый переливистый смех Ляльки, радостно-кокетливый Ольги и счастливый – лоточника. Потом мое сознание, сжалившись, милостиво отключается…

Потом, все потом…