Текст книги "Владыка Смерти"

– А скажи мне теперь, – попросил Зайрек, – сколько детей родилось в Симмураде? Хирург скрестил руки на груди.

– Я изучил и это явление и обнаружил, что процесс продолжения рода имеет стихийный характер и происходит, прежде всего, из страха перед смертью. Воин в ночь перед битвой может оплодотворить нескольких женщин. Очень много детей рождается обычно во время голода. А здесь, в Симмураде, избавленные от страха перед смертью, мы более сдержанны, а может быть, даже бесплодны. Это не так уж плохо, ибо у нас остается больше времени на другие дела.

– И на какие же? – спросил Зайрек. На этот раз ему ответил Симму:

– У меня есть скромный замысел: покорить мир, выбирая в нем самых достойных и даруя им бессмертие.

– Этот замысел может заинтересовать лишь твоего хозяина, Азрарна, – сказал Зайрек. – Ввергнуть весь мир в войну. Но после того как ты покоришь всех, что тогда? Неподвижный мир, наполненный заводными игрушками – бессмертными? Я не думаю, что такой мир понравится черному шакалу из Драхим Ванашты.

Симму вспыхнул, но его румянец напомнил румянец на щеках восковой куклы. Он шагнул к Зайреку и замахнулся на чародея, но тот перехватил руку Симму, и, прикоснувшись друг к другу, оба замерли.

– Я неуязвим. Не пытайся ударить меня, ты лишь причинишь боль самому себе.

Симму, казалось, растерялся. Он впился глазами в лицо Зайрека, пытаясь найти объяснение странному чувству, заполнившему его. Но память его оказалась погребена под плитою колдовства и прожитых лет. И все же прикосновение пальцев Зайрека к его запястью показалось Симму смертельным ударом.

– Кто ты? – спросил он.

– Ты знаешь мое имя.

– Мы уже где-то встречались… Я только не помню где…

Зайрек отпустил руку Симму. Усмехнувшись про себя, он вспомнил беззвучное общение, свойственное когда-то Шеллу. Чары Симму, столь сильно действующие на придворных и притягивавшие их, оказались бессильны против Зайрека, находящегося в плену куда более сильных, нечеловеческих чар.

Придворные беспокойно зашевелились. Светловолосая спутница Симму, широко раскрыв глаза, казалось, изменившие цвет, удивленно смотрела то на своего мужа, то на Зайрека.

– Ладно, – произнес, наконец, Симму. – Ты не понимаешь нас, Зайрек… Пойдем, я покажу тебе сокровища города. Я подробнее объясню тебе мои замыслы, чтобы ты мог правильно понять, к чему мы стремимся.

Симму провел Зайрека по дворцу. Словно намеренно противопоставляя себя тому, каким он был прежде, Симму подробно обсуждал с Зайреком то, что тот сказал. Время от времени, замедляя шаг на повороте лестницы или останавливаясь, чтобы указать на какой-нибудь узор из металла или камня, на необычно упавший солнечный свет или тень, Симму на секунду преображался, становясь прежним Шеллом. В эти мгновения сердце Зайрека сжималось, но внешне он сохранял невозмутимость. Симму же, наоборот, становился все более взволнованным и растерянным. Он отпустил придворных, Йолсиппу и удивленную девицу, которая, как оказалось, была его женой. Дрожащими руками повелитель бессмертных открывал многочисленные двери Симмурада, напоминая зверя, попавшего в западню.

Наконец они вошли в большую комнату с высоким потолком. Всю комнату занимала мраморная плита, служившая полем громадной военной игры, в которую играл сам король. Огромная плита представляла собой карту мира; моря были сделаны из синего стекла, земля – вырезана из полированной древесины разных пород, над землей возвышались горы, вершины которых скрывались под хрустальным льдом. Кое-где виднелись великолепные, хоть и миниатюрные, города, а стеклянные моря бороздили корабли размером с жука. Кроме всего прочего, там были целые армии – крохотные фигурки, сделанные из слоновой кости и искусно раскрашенные; мечами им служили тончайшие стальные иглы. Воинственная игрушка – но всего лишь игрушка.

– Я многому научился в этой комнате, – сказал Симму. – В моей библиотеке собраны разнообразные книги, я читаю о различных войнах и в этой комнате воспроизвожу знаменитые сражения. Когда я создам армию Симмурада, ничто на земле не сможет противостоять ей, так она будет превосходно обучена и оснащена.

Но когда он сказал это, лицо его окаменело.

Симму оперся о плиту, смахнув на пол армии из слоновой кости.

– Но есть камень преткновения, который мне нужно обойти, Зайрек. Раз я – герой, у меня нет выбора, и я обязан выиграть эту войну. Но в ней не должно быть убитых, ибо я ни за что не сделаю Смерти такого подарка. Возможно ли такое?

Зайрек не ответил. Он стоял за спиной героя, и в нем постепенно росло желание коснуться рукой волос Симму, чтобы утешить его… или утешиться самому. Однако чародей не поддался этому искушению.

– Смерть… – продолжал Симму, сметая остатки армий ловкими и сердитыми ударами руки. – Сам Владыка Смерти приходил в Симмурад. Я смотрел в его лицо… А может, я лишь видел его во сне, как и все остальное, – мою жизнь, демонов… Нет. – Он, улыбнувшись, полуобернулся к Зайреку, и тот увидел зеленый камень, который Симму снял с шеи и теребил в руках. – Нет, все чудеса реальны. Но все же, если Владыка Смерти гневается на меня, почему он до сих пор не вернулся? Я вышел и предложил ему сразиться со мной, но он ответил мне пренебрежительно и неопределенно. Несомненно, ему пора бы уже найти какую-нибудь брешь, через которую он смог бы войти сюда.

– Он нашел, – сказал Зайрек.

Симму на мгновение ожил. Как прежде, он задал вопрос взглядом и теперь ждал ответа на него, так леопард выжидает момента, чтобы прыгнуть.

– Да, – подтвердил Зайрек. – Я посланник Владыки Смерти.

Симму рассмеялся. Зайреку был знаком этот смех, но срывающийся не с губ Симму, а с его собственных – безудержный и безумный смех отвращения или отчаяния, но только не радости.

– Так вот почему мне показалось, что встречал тебя раньше. Я видел твоего хозяина у моих ворот. И что теперь? Что он приказал тебе сделать?

– Отравить вашу кровь страданием, а мысли – страхом. Думаешь, этого мало?

Симму вновь склонился над мраморной плитой.

– Страдания и страх неведомы тем, кто живет вечно. Твоему хозяину придется поискать другой способ. Однако как посланника тебя ждет радушный прием. Но почему он выбрал именно тебя?

– Потому что я понимаю, как ты жалок и несчастен, Симму; понимаю, какой платы требует вечная жизнь.

– Симмурад – город чудес, счастья и разума. Мы – боги восточного угла Земли.

Зайрек пристально смотрел на повелителя бессмертных. Колдун понял, что воспоминания и в самом деле стерты из памяти Симму – либо страданиями, либо демонами, с которыми он прежде так много общался. Зайрек распознал также отягощающие Симму цепи ответственности, которых его бывший возлюбленный так боялся, а, согнувшись под их тяжестью, не замечал. Глаза Симму потускнели. В них остались лишь ненависть и мольба. Как однажды Зайрек тщетно просил князя демонов придать его жизни смысл, так и Симму теперь просил Зайрека о том же… и так же тщетно, Неожиданно двери в комнату военной игры широко распахнулись. Вошла светловолосая жена Симму.

– Возлюбленный мой, – холодно обратилась она к Симму, – неужели я не имею права участвовать в твоих делах?.. Я – Кассафех, – обернулась она к Зайреку, – и если Симму – король этого города, то я – его жена, королева. А ты Зайрек-чародей.

– И слуга Владыки Смерти, – подсказал ей Симму.

Кассафех пожала плечами, сверкнув драгоценными камнями.

– Я не верю, что Смерть принимает облик человека, – отозвалась она тоном настоящей купеческой дочери. – И я не верю, что мы на самом деле бессмертны. Мне кажется, что это какая-то хитрость демонов – заставить нас поверить в бессмертие. В последние годы немногие стучатся в наши ворота, – продолжала она, обращаясь к Зайреку. – Почему же никто больше не желает стать вечным, если все это правда? Может, из-за того, что нас называют живыми мертвецами?

– Вообще-то о Симмураде редко вспоминают, – ответил колдун. – Ваш город уже превратился в миф. Лишь отчаявшиеся верят в него.

– Я завоюю их, – прошептал Симму, – тогда они поверят.

– Нет! – закричала Кассафех. – Нет! Ты будешь спать здесь, мой разлюбезный тощий кот, – спать без сил и без любви. Ты – герой! – так я думала когда-то. Я простила бы тебе неверность и равнодушие, но не слабость! – Она солгала, но слова сами слетели с ее губ, и Кассафех удивилась собственной лицемерной страстности. Она нечасто кричала на Симму. Присутствие Зайрека породило в ней ярость, и она осознала, наконец, чего ей не хватает. Неожиданно она спросила саму себя: «Этот красивый чужеземец… Уж не влюбилась ли я в него?.. Если так, то я играю с огнем. Я никогда никого не любила, кроме Симму». На сей раз это было чистой правдой. Многие годы Кассафех ткала, размышляла и ела сладости – этим она жила, но этого было мало для нее – избранницы из сада золотых дев, а ведь сад оказался менее суровой тюрьмой, нежели застывший рай Симмурада.

«Когда я смотрю на этого мрачного человека, мое сердце бьется чаще и мне становится больно, дышать. Я чувствую, что живу, и неважно, какой срок мне отпущен. Да, я люблю Зайрека».

Глава 2

В Симмураде пировали. На столы подавались ароматные и тающие во рту блюда, созданные колдовством или доставленные колдовством со столов королей. После пира в парке с мягкими лужайками и пышными рощами устроили охоту; львы и олени падали, пронзенные копьями прямо в сердце, некоторое время они лежали на земле, а потом, когда их раны заживали, вскакивали и убегали прочь. Деревья сгибались почти до земли под тяжестью плодов. Но эти плоды не имели ни вкуса, ни запаха – разве что пройдет мимо дерева колдунья и произнесет заклинания, придав им аромат и вкус. Листья деревьев и лепестки цветов, которые никогда не вяли, напоминали вощеную бумагу.

Невидимые пальцы наигрывали прекрасные мелодии. Почтенные горожане играли в шахматы и шашки, стреляли из лука и бросали копья в мишень. В комнате военной игры придворные Симму за день трижды покорили мир.

Со всех концов земли, из краев, лежащих далеко за воротами Симмурада, колдовством были доставлены и тут же испробованы всевозможные наркотики. Точно так же появлялись во дворце вина, сласти и роскошные одежды, редкие и удивительные книги, невиданные растения, диковинные животные, украшения, оружие и благовония. Растения сразу же заколдовывали, превращая их в очередные образчики из вощеной бумаги, зверям давали по капле свинцово-серой жидкости, чтобы сделать из них очередные игрушки. Симму не жалел эликсира. Каким-то образом его всем хватало, и он не кончался – казалось, глиняная фляжка, в которой он по-прежнему хранился, никогда не опустеет, подобно тому, как не иссякнет яд у гадюки.

Немало сделали жители Симмурада, чтобы красота их жизни и величие их будущего произвели на Зайрека впечатление. Но колдун бродил среди них, словно тень, и из этой тени, словно из зеркала, на бессмертных смотрели скука и пустота. Столь многое они могли совершить – но всегда лишь собирались и ничего не делали. Спокойная и безопасная жизнь разрушила их человеческую природу, усыпила их прежде неугомонный дух. Хотя сам Зайрек и не был бессмертным и мог надеяться на смерть и какую-то перемену, он, как ему показалось, понял состояние живущих в городе Симму.

Поздно вечером, когда охота и игры, пир и споры закончились, Кассафех лежала одна в своей спальне, вспоминая все, что Зайрек говорил и делал, каждое его выражение и жест. Светильники в комнате обычно горели всю ночь – не оттого, что красавица боялась темноты, просто с ними было не так скучно. Когда-то это ложе женщина делила с Симму. Позже она хотела привести сюда другого мужчину, ведь в Симмураде хватало красивых мужчин, но всякий раз откладывала. Мудрый хирург был прав. У нее действительно не было любовника, но лишь от лени и пассивности происходила ее добродетель. И вот Зайрек пробудил ее от оцепенения.

Много ночей пролежала она без сна под желтыми огнями, которые никогда не притягивали мотыльков, ибо не было в Симмураде насекомых, да и птицы сторонились города, словно чумы. Множество ночей… одна. За изящными ставнями поднимался прекрасный город, а над ним сияли разбросанные по черному небу редкие звезды. Несколько окон светились, звенели, словно льдинки, струи фонтанов; как маленькие лакированные веера, ударялись друг о друга листья. Наконец Кассафех встала, вынула из сундуков драгоценные ожерелья и вышитые шелка… и поймала себя на том, что прикидывает их стоимость. «Пожалуй, я единственная купеческая дочь в городе чародеев», – подумала она и, побросав все обратно, вышла из комнаты.

Кассафех направилась библиотеку. Она тихо шла темными коридорами, поднималась по широким лестницам, освещенным только звездами. Словно воровка, Кассафех крадучись пробиралась по дворцу, но, подойдя к дверям библиотеки, обнаружила, что они, как всегда, заперты. Симму был там – из-под дверей просачивался свет, – и Кассафех показалось, что она слышит невнятное бормотание Симму, словно дряхлый старик разговаривал сам с собой. Красавица знала, что он должен быть здесь, потому что в библиотеке он пропадал намного чаще, чем где-нибудь еще.

Кассафех не раз видела, как Йолсиппа открывает отмычкой замки множества дверей. Она вынула из потайного кармана серебряную булавку и воспользовалась ею по примеру ловкого толстяка.

На самом деле ее муж спал на узком ложе, а на полу вокруг валялись книги и пергаменты. Светильник уже угасал, но Кассафех увидела в меркнувшем свете все, что хотела, – там было достаточно светло, чтобы вспомнить свое презрение к герою. Она за этим и пришла; в презрении к мужу красавица хотела почерпнуть смелость для того, что должно произойти потом. Однако внешнее очарование Симму все еще имело над ней власть и, совсем того не желая, красавица подкралась ближе, рассматривая мужа. Тут она услышала, как он стонет во сне.

– Зайрем, – бормотал Симму. – Кругом смерть. Ты был мертв, ты лежал под мертвым деревом, с обрывком веревки на шее, а в твои глаза лил дождь.

Кассафех, завороженная сходством имен, наклонилась ближе.

Вдруг тело Симму вытянулось дугой, кожа его посерела, и он закричал от боли, словно пронзенный ножом. Из-под закрытых век потекли слезы. На лбу повелителя бессмертных выступил пот, а с подбородка начала осыпаться борода. Женщина, в ужасе застыв на месте, увидела нечто невообразимое. Очертания лица и тела Симму изменялись, менялась сама кожа и даже запах. Под рубашкой вздулась женская грудь. Несмотря на очевидность перемены, в нее верилось с трудом. Изменилась даже форма запрокинутой назад головы, искаженные судорогой черты лица стали женскими.

Превращение привело Кассафех в ужас. Уже очень давно Симму оставался мужчиной, не изменяя своего облика. Его жена со страхом наблюдала за всем этим. Но вот судороги боли сменились наслаждением, за которым последовала еще более сильная, невыносимая боль. Муки и наслаждение сменяли друг друга, отражаясь на лице Симму – то ли мужчины, то ли женщины.

Кассафех не забыла о том, как Симму принимал облик женщины в саду золотых дев, но она полагала, что это лишь иллюзия, навеянная чарами демона. Дочь купца никогда не видела подобных превращений и никогда не поняла бы их природы. Теперь же, испуганная увиденным, Кассафех чувствовала себя смертельно оскорбленной. Она поняла, что чародей Зайрек разбудил дремавшие до сих пор желания Симму, чего ей самой сделать не удавалось. И, кроме того, могла ли она не заметить, что Симму-женщина прекраснее, чем сама Кассафех? Нелюбимый муж мог оказаться вдобавок ко всему еще и соперницей.

Кассафех повернулась и выбежала из комнаты, поспешно закрыв за собой дверь. Она очень торопилась, но все же старалась не шуметь. Симму стал теперь ее врагом. Жена ненавидела его. Ненависть эта родилась неожиданно – Кассафех не хватало ее не меньше, чем любви.

По тихим лестницам дворца она ринулась наверх, к комнатам, отведенным Зайреку. Кассафех хотела опередить ту женщину, которая осталась лежать без чувств в библиотеке.

Глава 3

Ради того, чтобы произвести на гостя впечатление, Зайреку предоставили роскошные комнаты. Днем из окон его апартаментов открывался вид на ту самую лужайку, где, бессильно обвившись вокруг фруктового дерева, висел змей-искуситель, посланный Владыкой Смерти.

Кассафех остановилась у открытой двери. Даже здесь, в Симмураде, Зайрек вселял в людей какой-то смутный страх. Однако любовь – или какое-то иное чувство, движущее женой Симму, – оказалась сильнее осторожности, и она прокралась в комнату гостя. Необычные глаза женщины светились в ночной тьме. Она осмотрела спальню, освещенную лишь светом звезд, заметила кровать под балдахином и лежащего на ней человека.

В противоположность ее мужу, Зайрек лежал неподвижно, словно вырезанный из дерева. Даже слишком неподвижно. Во сне не дрожали даже закрытые веки, не шевелились вытянутые руки, а губы были плотно сжаты. Дышал он настолько слабо, что, несмотря на надменные россказни Зайрека о собственной неуязвимости и долголетии, Кассафех на мгновение показалось, будто слуга Смерти умер. Но Зайрек все же дышал. Убедившись в этом, женщина села на кровать и обняла его.

Тело колдуна оказалось холодным, словно камень. Красавица поняла, что сон его необычен. Прикоснувшись к Смерти – хоть и через посредника, – бессмертная затрепетала, потом, немного подумав, разделась и легла рядом с Зайреком. Она прижалась к колдуну, руками и губами лаская его тело. Тело Кассафех горело, а плоть чародея осталась такой же холодной. Исчерпав все свои силы, дрожа всем телом, Кассафех залилась слезами. Однако даже близость этого неотзывчивого тела успокоила ее, и жена Симму в конце концов уснула.

Первые лучи рассвета, коснувшись лица красавицы, разбудили ее. Она открыла глаза и, встретившись взглядом с Зайреком, испугалась еще больше.

– Я пришла к тебе ночью, – с вызовом сказала она, – но оказалось, что я совсем не нужна тебе.

Ты, наверное, думаешь теперь, что я потеряла всякий стыд… но у меня никогда не было мужчин, кроме мужа, который задолго до свадьбы взял меня силой. – Эта ложь понравилась Кассафех, и она приободрилась. – Я добродетельна, – прошептала она, радостно отдаваясь снедающей ее страсти, – но перед тобой я не смогла устоять.

– Я не давал тебе никакого повода, – удивился Зайрек.

– Не упрекай меня! – почти искренне взмолилась Кассафех, опуская веки.

– Я пришел в Симмурад не ради бессмертных красавиц, – отрезал он.

– Наверное, ты просто не можешь, – надменно объявила Кассафех. – В этом ты похож на бессмертных мужчин. Наверное, мудрый лекарь был прав.

– Я не бессмертен, – возразил Зайрек.

– Так что же нам мешает? Я сгораю от любви… И женщина, прильнув к Зайреку, стала целовать его. Колдуну внезапно пришло в голову, что эту самую женщину ласкал Симму. Стоило Зайреку подумать об этом, как к нему подкралось вожделение – гораздо большее, чем смогла бы вызвать Кассафех. К тому же Зайрек хорошо отдохнул. Он крепко спал, и сон этот был дарован ему самим Владыкой Смерти. Этот дар был не чем иным, как многократно повторяющейся смертью; по крайней мере, Зайрек думал, что смерть именно такова. Все его органы, казалось, замирали, а ощущения исчезали на весь период между последним глубоким вдохом вечером и первым – утром. Спящего не тревожили сны; если они и посещали его, то он, проснувшись, не помнил о них. Это забытье напоминало жуткую могильную яму, но для Зайрека сон казался отдыхом и дарил надежду… Просыпаясь, чародей чувствовал, что с него на мгновение смыто клеймо неуязвимости, и от этого в нем вновь пробуждался интерес к жизни.

И поэтому, когда комната погрузилась в кармин зари, он дал Кассафех все, чего та от него хотела.

Позже она спросила колдуна:

– Может, ты собираешься разрушить Симмурад так же ловко, как мою добродетель?

– Симмурад тоже легко разрушить. Разрушение уже началось, но его начал не я.

– А ты на самом деле служишь Владыке Смерти или это просто выдумка, рассчитанная на то, чтобы сбить с толку моего мужа, вообразившего себя врагом Смерти?

– Я служу Владыке Смерти.

– А я буду служить тебе, – заявила Кассафех. Ее кровь взыграла от предательства, как когда-то – от любви. – Я сделаю для тебя все, что захочешь. Я не останусь верна Симму, ведь ему все равно, где я и что со мной… Мы все равнодушны друг к другу. Нам трудно даже ненавидеть с тех пор, как мы стали бессмертными… если мы и в самом деле бессмертны. Но ради тебя я возненавижу Симму. Он увез меня из страны лжи, и я верила, что мир узнает о нас – Симму станет великим королем-героем, а я – его женой. Но путь наш закончился здесь, и сдается мне, что это место еще хуже, чем та страна, в которой я жила раньше. О нас забыли, никто не вспоминает наших имен. Все в этом городе нереально… кроме тебя, любимый. Скажи мне, чем я могу помочь тебе?

Чародей загадочно смотрел на Кассафех. Ему совсем не нужна была ее помощь, но сам факт вероломства нес в себе магический смысл.

– Принеси мне, сосуд, в котором хранится вода бессмертия, – попросил он.

– Я не знаю точно, где он находится, – медленно произнесла Кассафех. – Но как бы то ни было, я найду его и принесу тебе.

Он видел беспощадное пламя ненависти в ее глазах – яркую вспышку, согревшую Кассафех так же, как его согревала собственная жестокость.

Симму проснулся совершенно разбитым. Он стал женщиной во сне и снова превратился в мужчину, когда пришел рассвет, напомнивший Симму о том, что он – король. Правитель знал, что произошло с ним ночью и почему. Но он не помнил своего детства, проведенного с Зайремом, не помнил их любви и никогда уже не вспомнит об этом, ведь Азрарн потрудился над его памятью. Только смутные следы, тени, обрывки чувств, всплывающие в снах, остались у Симму от той любви. Их оказалось достаточно, чтобы растревожить его, но слишком мало, чтобы понять, почему Зайрек настолько завладел его мыслями и телом. Симму вдруг почувствовал, что протянутая к нему рука Смерти, прежде предававшая смысл его жизни, теперь внушает ему страх. Теперь он боялся и Зайрека, и даже собственного тела, которое в любую минуту могло превратиться в женское и выдать его.

Покинув библиотеку, Симму направился в свою комнату, не замечая окружавшей его пленительной роскоши. Там он открыл серебряный сундук, вынул из него серебряный ларец и уставился на закупоренный глиняный сосуд. Никто никогда и не думал прятать воду бессмертия. Стоило лишь повнимательнее осмотреться, и местонахождение драгоценной фляги стало бы очевидно любому. Теперь же Симму пришло в голову, что эликсир нужно спрятать. Тогда бессмертный правитель принялся бродить по комнатам в поисках места, где можно было бы спрятать сокровище. В эти минуты он напоминал скупца, который ищет, где бы укрыть свои богатства. Вечный, юный Симму вдруг почувствовал, как на него давят все те годы, которые ему еще предстоит прожить, – вечность, оставшаяся вечностью даже теперь, когда на его будущее легла тень Смерти.

Эти ощущения и боль во всем теле измотали его. Наконец, вместо того чтобы похитрее спрятать глиняную фляжку, Симму поставил ее обратно в ларец и прижался лбом к прохладному хрусталю окна. На балконе высокой башни, залитой утренним светом, он увидел Кассафех и Зайрека. Любовники словно стремились к тому, чтобы их заметили вместе.

Симму вдруг почувствовал, что случилось нечто непоправимое. Тупая боль пронзила его тело и ушла прочь, оставив после себя лишь печаль и предчувствие беды. Симму снова стал человеком, ибо испытывал человеческие страдания и человеческое смятение.

Он прикоснулся к зеленому камню на шее, дару эшв. Ему вспомнилось обещание Азрарна, однажды уже исполненное – прийти, если камень бросить в огонь. Но Симму чувствовал, что Азрарн потерял к нему всякий интерес, а Симмурад оказался испытанием, которого Симму не выдержал. Сколько ни бросай теперь камень в огонь, никто не откликнется, даже слуги Азрарна, приходившие в последний раз.

На балконе Кассафех обняла Зайрека, а тот и не думал сопротивляться ее поцелуям.

Симму поднял серебряный ларец с глиняным сосудом, и тут ему внезапно пришло в голову, что его жена станет тем самым орудием, с помощью которого Владыка Смерти или его слуга похитит эликсир. Где бы он ни спрятал фляжку, его жена обязательно найдет ее. Симму достал сосуд, а ларец отбросил в сторону, и тот, громыхая, покатился по полу. Он откупорил фляжку. Однажды ему уже пришлось попробовать напиток богов. Теперь он приложил фляжку к губам и, запрокинув голову, выпил весь эликсир бессмертия. Не опуская головы и не отнимая фляжку от губ, Симму постоял еще немного, чтобы удостовериться, что внутри не осталось ни капли драгоценной жидкости, а потом швырнул фляжку в стену, и она разбилась. В это мгновение в комнату вошла Кассафех. Ее глаза были цвета сумерек – верный знак того, что она влюбилась. Неожиданно ее нога наступила на черепок разбитого сосуда – она взглянула под ноги, и глаза ее вспыхнули желтым пламенем.

– Что ты наделал?! – закричала они.

– Больше не будет бессмертных, – ответил ей Симму. – Ты не сможешь преподнести Зайреку иного дара в знак любви, кроме своего тела.

В глазах Кассафех засверкала зеленая сталь.

– Я видела тебя, когда ты спал, – сказала она. – Ты изменился. Я обнаружила на твоем ложе женщину. Тебе, пожалуй, стоит призвать демонов, чтобы они спасли тебя.

– В любом случае, – продолжал Симму, – тебе не следует ждать добра от Зайрека, что бы ты для него ни сделала и о чем бы ты ему ни рассказала. Он не тот герой, с которым тебе хотелось связать свое имя.

Кассафех гордо вскинула голову.

– Беее! – закричала она ему в лицо. – Ты такая же овца, как и все остальные!

Испуганная и разъяренная, она выбежала из комнаты.