Текст книги "Бес. Покойный дом (сборник)"

Квартира №10

– Отче наш иже еси на небесех, – начала Вера, – да святится имя твое…

В их семье так было принято: начинать день с молитвы. Вере пятьдесят шесть лет, ее дочке – Марии – тридцать четыре, ее внуку – Петру – двенадцать. Они живут в одной квартире все вместе. Самая первая встает Вера, молится, готовит завтрак. Потом встает Мария, молится, идет будить сына. Когда Петр встает, то они молятся вместе с мамой. Затем все идут кушать, но перед едой обязательно молятся, благодарят за пищу, что у них на столе. Мария работает экономистом, поэтому каждый день проводит в офисе. Не то, чтобы ей ее работа очень нравилась, но им нужны были деньги, т. к. на пенсию бабушки много не купишь. Она мечтала о том, чтобы работать в церкви: хоть полы мыть. Но ее духовник не позволял ей думать только о себе, а постоянно напоминал, что сыну нужно дать хорошее образование, что ему нужно кушать и одеваться. Иногда Марию это злило, т. к. ей хотелось жить рядом с богом, как это делал сам же духовник, но он будто бы отдалял ее от бога. Когда к ней приходили такие мысли, то она начинала усиленно молиться. «На все воля божья», – вспоминала она и пыталась заглушить злость. Больше всего ее радовало то, что Петр рос очень набожным мальчиком. Его не надо было заставлять молиться – делал он это сам во всякую свободную минуту. Бабушка с матерью не могли налюбоваться им. И хотя мужского примера у него не было, но рос он мужественным, приветливым мальчиком – единственным мужчиной в семье. С семи лет каждую неделю ходил на исповедь. Иногда у Марии не было сил идти в церковь, но заметив укоризненный взгляд сына, она тут же вставала и шла в церковь. Мария сделала вывод, что сын ей дан для искупления грехов ее, как наставник. В их семье никогда не ругались, а все друг другу помогали, поддерживали. В церковь они ходили все вместе. И уходили тоже все вместе. Другие прихожане не могли нарадоваться на эту троицу. Чтобы ни случилось в их семье, они принимали это с благодарностью, т. к. знали, что это – подарок божий.

– Мама, я сегодня на работе задержусь, т. к. мне завтра нужно сдать отчет, а я еще даже и половины не сделала, – сказала Мария, когда Вера накладывала ей овсянку в тарелку.

– Понимаю, – ответила сочувственно Вера. – Тебя опять завалили текущей работой, так что время на отчет не удавалось выделить ранее?

– Да, опять. Так каждый месяц, – со вздохом ответила Мария, топя сливочное масло в каше, чтобы оно поскорее растаяло.

– Надоело тебе, – высказала свое мнение Вера, видя, грустное лицо дочки.

– Да, надоело, – опять вздохнув, ответила Мария.

– А что отец Максим говорит?

– Говорит, что работать надо. Видно доля моя такая, – улыбнулась Мария и стала есть кашу.

– Это хорошо, – сказал наставительно Петр. – Тебя Господь проверяет. Просто так испытания он не дает.

– Правильно сынок, – сказала Мария, погладив сына по голове. – Мудрым мальчиком ты растешь. Приятно мне это видеть.

– Я не для того тебе это сказал, чтобы похвалу получить, а для того, чтобы ты так не сокрушалась, – не оставляя поучительный тон, ответил сын.

– Я это поняла, сынок. Вот мне и приятно, что у меня такая поддержка есть, – ласково проговорила Мария.

– Спасибо, мама. Я рад, что могу помочь тебе, – ответил сын.

– Когда в доме согласие и поддержка, то это значит, что Господь своей милостью наградил, – добавила бабушка.

Все трое переглянулись, улыбнулись и продолжили кушать свой завтрак уже в тишине. В их доме не ругались, не повышали голос, не выясняли отношения. Все решалось на общем семейном совете, где высказывалась какая-то проблема, которая существует в доме, затем каждый предлагал свой путь решения. Потом (опять все вместе) они искали тот вариант, который бы устроил все стороны. Еще ни разу не было такого, чтобы такой вариант не был найден. Все трое считали, что это исключительно заслуга Господа, т. к. перед каждым таким заседанием, они все трое усиленно молились. Для этого есть специальная молитва, которую каждый из них знает наизусть. Больше всего молитв знает Петр, т. к. учит их с самого детства, и память у него очень хорошая. Бывало так, что бабушка один раз молитву ему прочитает, а он уже без запинки ее повторял и требовал уже новую. В церковь он ходил еще до рождения, пока был в животике мамы. Отца ему заменяли его духовник и священники из монастырей, в которые они ездили, когда Мария брала отпуск. Они поездили уже по многим святым местам, но больше всего им нравилось в одном монастыре. Находился он далеко от их дома, поэтому они решили переехать в город, где этот монастырь стоял. Но духовник не поддержал их решения, объясняя это тем, что город тот очень маленький, а Петру нужно учиться в хорошей школе, т. к. он очень любознательный и умный мальчик, а в таких провинциальных городках, как правило, учат плохо, хороших учителей можно на пальцах перечесть. Вот и порекомендовал он им переехать в областной город, который находится в часе езды от монастыря. На семейном совете Мария передала слова духовника.

– Если духовник сказал, что нужно так поступить, то мы и должны так поступать. Он же волю Божию нам передает, – ответила Вера, немного грустным голосом, т. к. ей каждый день хотелось ходить в монастырь на молебны и службы.

– Да, я согласен с бабушкой. Мой духовник тоже считает, что переезжать так близко к монастырю даже опасно, т. к. можно возвысить себя над другими, а это грех, – поддержал Петр.

– Что ж, – со вздохом сказала Мария, – значит решено: переезжаем в областной город.

Так они и переехали в этот дом. Поначалу очень радовались: в монастырь можно ездить хоть на каждые выходные. А потом они поняли, что так часто ездить не получится: и дорого, и Мария на новой работе очень сильно уставала. В их родном городе она работала на той же должности, но обязанностей было меньше, здесь же все было иначе: начальник сваливал на нее различные мелкие поручения, отчеты, звонки и т. д. То есть она еще выполняла еще и функции секретаря. Но раз Бог дал такое испытание, то его нужно пройти.

– Очень вкусное у тебя варенье в этом году получилось, мамат. Ты у нас настоящий шеф-повар, – сказала Мария, когда они стали пить чай.

– Да, варенье вкусное, – поддержал Петр.

– С божьей помощью все вкусно получается, – ответила бабушка, улыбаясь дочке и внуку.

– И хлеб сегодня другой, – добавила Мария. – Раньше ты другой покупала, по-моему. А этот намного вкуснее.

– Конечно, вкуснее. Это Рая дала. Она в монастырь ездила в эти выходные. Вот и нам гостинца привезла, – ответила бабушка.

– Так это монастырский? – удивилась Мария. – А я-то думаю, что уж больно вкусный хлеб.

Мария жевать стала медленнее, немного причмокивая, смакуя. Петр тоже стал есть аккуратнее, даже крошки собрал со стола и съел их.

– Вот и позавтракали. И слава богу, – сказала бабушка.

Они встали, повернулись к иконе, висящей в углу и помолились, поблагодарив за кушанье.

– Вот и уходить уже пора, – грустно сказала Мария.

– Мама, ты расстраиваешься, – сказал Петр. – А должна радоваться.

– Я радуюсь, сынок, – ответила Мария. – Только, как вспомню, что опять туда идти, то сразу вся радость и проходит.

– Может быть тебе сменить работу? – предложила бабушка.

– Нет, нельзя, – ответил сын, не давая матери вымолвить ни слова. – Это будет считаться, как нарушение воли всевышнего. Это грешно. Лучше молиться и просить милости божией, а не бегать туда-сюда, – несколько сурово сказал Петр.

– Может ты, сынок, и прав, – ответила Мария.

– В послании Иакова говорится: «С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка»

– Прав ты, сынок, – улыбалась Мария.

– Вот и посветлела ты, мама, – сказал сын. – Мы с тобой побольше молиться будем теперь. Тебе это нужно сейчас, да и всегда это нужно. Молитва – лучшее лекарство.

– И правда, внучок. Верно ты говоришь, – поддержала бабушка.

– Вот и договорились, – сказала Мария. – Будем молиться больше.

– Тебе и на работе нужно молитвы читать, – добавил сын.

– Боюсь, что на работе у меня на это времени не будет, – опять погрустнев, ответила Мария.

– А ты ищи, мама. Как только захочешь, то сразу у тебя это время найдется.

– Так, ты что же, сынок, думаешь, что я не хочу, – немного обиженно спросила она.

– Нет, мама. «Кто имеет уши слышать, да слышит», – ответил сын словами из евангелия от Матфея.

– Что ты хочешь сказать, сынок? – спросила прямо Мария.

– «… ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» – ответил он опять цитатой из евангелия.

– Да, сынок, понимаю, – сказала мама.

– Это хорошо. Еще бы хорошо было, чтобы ты делами это подтверждала. Но мы с бабушкой тебе поможем, – сказал он.

– Конечно, доченька, мы всегда рядом, – поддержала тут же бабушка.

– Спасибо вам, – с благодарностью ответила Мария.

Она надела туфли и отправилась на работу. Сын выходил немного позже, т. к. ему до школы нужно было идти всего десять минут. Дорога же Марии занимала добрых три четверти часа, т. к. офис располагался на другом конце города. Это тоже ее угнетало: раньше работа ее находилась через дорогу от дома, она даже на обед ходила домой. Теперь же нужно было толкаться, т. к. автобус приходил уже полный, а потом выходить на последней остановке, куда доезжали всего два-три пассажира, включая ее саму. Потом нужно было еще идти по территории завода к их офису: директор в целях экономии средств арендовал площадь на территории бывшего завода. Сам он ездил на машине, кого-то подвозили мужья, а кто-то, как Мария, топал и в дождь, и в снег, озираясь по сторонам, т. к. народа ходило не так уж и много. Раньше она договаривалась с одной из коллег, чтобы идти вместе, но потом им надоело ждать друг друга и они уговор свой стали нарушать. В основном так было зимой: на остановке стоять – холодно, тем более, что неизвестно время приезда спутницы, т. к. автобус мог стоять в пробке. Но Марию в основном расстраивало не это. Она могла потерпеть и давку в автобусе, и начальника – самодура, но то, что сын стал отдаляться от нее – вот это нестерпимо больно. Иногда она с мамой заговаривала о судьбе сына. Вера при этом придерживалась точки зрения, что Петру нужно обязательно поступать в духовную семинарию, т. к. у него определенно есть наклонности.

– Мама, но ему же не обязательно быть священником. Он может работать, как все, и при этом ходить в церковь, – говорила Мария.

– Может, – твердо отвечала Вера. – Только, если он станет священником, то он будет более полезен для людей.

– Для людей-то, конечно, он будет полезнее, – соглашалась Мария. – Только как же я буду жить. В старости мне даже стакан воды некто не подаст. Ты знаешь сама, что святые отцы отказываются от всего мирского. И домой ездят редко. Даже, если у них и выпадает отпуск, то они едут в другой монастырь, т. к. это приветствуется церковью…

– Это не церковью приветствуется, – сурово прерывала Вера. – А по велению сердца. Если хочет, то едет домой, если хочет – в другой монастырь. Тут уж ему самому решать. А тебе, дочка, нужно на исповедь сходить и причаститься. Не нравятся мне слова твои.

Мария в те же выходные сходила в церковь, но душа ее не успокоилась. Она переживала, что сын не играет со своими сверстниками, а учит молитвы, читает евангелие и молиться. Уроки он делал исправно, учился на четыре и пять, поэтому и укорить его не в чем было. Но Марии не давало покоя ее будущее. Она боялась остаться одна в старости. Этот страх у нее появился после последнего посещения монастыря. Тогда ее отправили на послушание в дом милосердия. Она всю ночь просидела возле бабушки, которая заболела. Ей нужно было помогать: где воды принести и еще чего, что ей нужно будет. Всю ночь она слушала о том, что бабушке было стыдно, что за ней ухаживают чужие люди. Своих детей у нее не было, т. к. она замуж не выходила, а всю жизнь прожила при церкви в одной небольшой деревушке, неподалеку от монастыря. Каждый день она молилась, прибиралась в церкви, помогала чем могла. Так и жила. Но пришла старость, а вместе с ней и немощь. По великой милости святого отца из церкви ее перевезли сюда в дом милосердия, в котором живет она уже семь лет.

– Ничего, бабушка, вы еще бегать будете. Только немного вам отдохнуть надо, а потом снова заживете, – успокаивала Мария.

– Нет, доченька. Мне уже хватит бегать. Набегалась я за свою жизнь.

– Никто не знает, сколько нам дано прожить в этом мире.

– Только Господь один знает. Ему все известно, – улыбнулась бабушка.

– Давайте-ка я помолюсь, – сказала Мария. – Чтобы силы вам были даны и терпение.

– Помолись, дочка, – согласилась бабушка. – Помолись, милая моя.

Мария открыла молитвенник и стала читать про себя. Так она простояла почти всю ночь, изредка, когда это нужно было, подходя к бабушке и помогая ей встать.

– Замужем ты? – спросила ее бабушка.

– Нет, – тихонько ответила Мария, т. к. это для нее была больная тема.

– Понимаю, – довольно улыбаясь, ответила бабушка. – Решила посвятить себя Господу нашему.

– Нет, бабушка, – смотря в пол, ответила Мария. – Мужа нет у меня, но есть сын.

– Так вы обвенчаны были? – сразу же спросила она.

– Нет. В молодости об этом я и не думала.

– А-а-а. Грех-то какой ты на себя взяла.

– Теперь знаю, что грех. А раньше и не знала. Вот и расплачиваюсь за грехи своей молодости.

– А сын что? Какой он? – тут же спросила бабушка.

– Сын у меня хороший, – расплылась в улыбке Мария. – Он в церковь каждую неделю ходит. И сейчас со мной приехал. Он библию почти наизусть знает. Молитвы многие знает.

– Любишь ты сына, – сказала осторожно бабушка.

– Очень люблю. Единственная отрада в жизни, – утирая слезы, ответила Мария.

– Нельзя так сильно любить. Сначала любовь к Господу, а только потом ко всем остальным. А ты уж больно сильно сына любишь. Жди, что отнимать его у тебя будут, чтобы ты опять Господа превыше всех поставила.

– Да, вы что? – испугалась Мария. – Господь того не допустит. Он знает, что мне кроме моего Петра уже ничего не нужно.

– Нельзя так говорить, – ответила бабушка. – С пути истинного ты сбиваешься. Молиться тебе нужно больше. Ты вот сейчас помолись, пока время есть. А я полежу, – посоветовала старушка.

Мария, утирая слезы с лица, повернулась к иконе, открыла молитвенник и стала молиться. Она вдруг представила себя на месте этой бабушки и ей стало совсем горестно. Она понимала, что мама не будет жить вечно, а, если Петр уйдет в монастырь, как этого и хочет Вера, то она останется совсем одна.

– Мы не можем остаться в одиночестве, пока рядом с нами Господь, – ответил сурово ей на это духовник во время одной из исповедей.

Это красивые слова, но глядя на эту старушка, она понимала, что Господь рядом, потому что вера внутри нас, но он не заменяет живого человека. Мария с тех пор всячески пыталась вывести Петра из круга «учеба-дом-церковь», а ввести еще двор, прогулки, походы по магазинам, отдых на речке летом, коньки зимой. Но он равнодушно к этому относился, даже сурово, считая, что время нужно тратить на более полезные вещи. Разговаривал он мало, и то, что исходило из его уст, были цитаты из священных книг. Это было в тему, но без лишней эмоциональной окраски. С недавних пор он запретил себя обнимать или гладить по голове без разрешения. Мария понимала, что ему, как всякому другому подростку, хочется показать, что он уже взрослый. В это понятие же все включают разные вещи. Кто-то считает, что взрослый обязательно должен платить за себя и идет работать, кто-то – что можно делать то, что хочешь, поэтому творит беспредел везде, где только может, а кто-то считает, что нужно отстаивать свою точку зрения во что бы то ни стало, и становится настолько противным, что родители и слова лишнего ему бояться сказать, т. к. в ответ слышат только подростковый сленг, из которого понимают всего пару слов. У всех по-разному. А у Марии вот вдруг ее сыночек превратился в умника, заучивающего священные писания. Может быть, каждый родитель мечтает о том, чтобы его сын сидел за учебниками, хорошо учился и не гулял допоздна, но Марии очень хотелось, чтобы Петр хоть немного походил на веселых и задорных сверстников.

– Вот и посветлела голова сразу, – сказала старушка, когда Мария закончила молитву, т. к. пришла ее сменщица.

Время было шесть утра, Марии очень хотелось спать, поэтому она только поклонилась, пожелала здравствовать и вышла.

А сейчас ей нужно идти на нелюбимую работу, общаться со склочными коллегами, выполнять не свои задания, просить у коллег то, что они и без просьбы должны делать, т. к. это входит в их обязанности, выслушивать порицания от руководителя о том, что она плохо справляется, а молоденькая девчонка, работавшая до нее делала все намного быстрее и лучше. Все это повторялось изо дня в день, потихоньку убивая ее.

Автобус вновь был переполнен. Рюкзаки, висящие за спинами школьников, постоянно елозили по спинам других пассажиров, т. к. дети вертелись не переставая. Кто-то делал замечания, кто-то раздраженно молчал, кто-то старался не замечать и делал вид, что все нормально. Самыми счастливыми были те, кто занял места. Чтобы не надо было уступать кому-нибудь свое сиденье, счастливчики, как правило, закрывали глаза и делали вид, что спят, либо отворачивались к окну, и сидели так, будто у них шею свело. Редко можно было встретить с утра, чтобы кто-то уступал свое место в автобусе. Как правило такое случалось только, если общественность начинала бунтовать, требуя усадить беременную женщину или старичка. Вот и сейчас Мария услышал слова негодования.

– Как вам не стыдно. Уступите место, – сказала одна из женщин, стоявших возле сидящего мужчины.

– Я так устал, что даже, если сюда зайдет беременная и хромая старуха с ребенком, то я все равно не уступлю, – заявил пассажир, которого попросили встать, чтобы села старушка с палочкой.

– Каков наглец, – негодовала женщина.

– Это надо же, насколько можно быть бессовестным, – добавила другая.

В итоге, казалось, что каждый в автобусе решил вставить свое слово, но мужчина отвернулся к окну, надел наушники и ничего не отвечал, продолжая сидеть. Женщина, сидящая перед ним, уступила место старушке и вскоре о мужчине в наушниках все забыли.

Мария доехала до последней остановки, вышла и направилась в свой офис.

В это время Петр заходил в здание школы.

– Привет,… – сказал ему один из мальчишек.

– Привет, – ответил Петр.

– …православнутый, – закончил мальчишка.

Петр отвернулся и пошел дальше.

– Эй, православнутый. Ты что обиделся? – смеялся ему в спину мальчишка.

Но Петр ничего не ответил. Он раньше пытался с ним разговаривать, но потом понял, что это бесполезно: мальчишка нарушал заповеди Господа. Петр рассказывал учительнице и другим одноклассникам об этом, но к нему никто не прислушивался, считая, что он ябедничает.

– Мой духовник сказал, что нужно быть честным, – говорил Петр.

– Нужно быть честным, когда ты это можешь доказать, – ответила на это учительница.

– Что же мне его за руку хватать? – удивился Петр.

– Это уже твое дело, – получил он в ответ.

С тех пор Петр перестал ходить к учительнице. Она была крещеной, но не верующей: в церковь не ходила, молитвы не читала, увлекалась психологией.

«Заблудшая овца», – решил для себя Петр.

Но это решение лишь еще больше отделило его от других. На переменках он стоял особняком, много не разговаривал со своими сверстниками, т. к. они высмеивали его.

– Православнутый. – позвал его опять мальчишка. – Разве тебя твой бог не учил, что нужно отвечать, когда к тебе обращаются?

– У меня есть имя. И имя мое – Петр. Обращайся ко мне, пожалуйста, впредь только так, – спокойно попросил Петр.

– Хорошо, – ухмыляясь ответил мальчишка. – Петр православнутый, что же ты поведуешь мне?

– Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем, – сказал Петр.

– Чушь полная, – тут же отреагировал мальчишка, рассмеявшись. – Ты —дурак и по тебе психушка плачет.

– Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города, – больше для себя сказал Петр.

– Да ты – идиот, – крикнул мальчишка, смеясь и толкнув его в плечо.

Петр каждый день делал зарядку и его всегда ставили в пример на уроках физкультуры, но он никогда не показывал своей силы, стараясь словами решить все споры.

– Перестань гневаться и оставь ярость; не ревнуй до того, чтобы делать зло, – опустив голову и уже точно говоря только себе, промолвил Петр.

– Что ты там бормочешь? – смеясь, спросил мальчишка.

Вокруг них уже образовывалась небольшая толпа.

– Да ты – тряпка. Живешь с бабами и вот стал тряпкой. Нормальный пацан после таких слов врезал бы со всей дури, а ты какую-то околесицу несешь. Дурак, – крикнул он. – Православнутый Петр Дурак Первый. Так тебя будут звать с этого дня. Все слышали? – обратился он уже к толпе.

– Да, – закричали дружно мальчишки из толпы. – Православнутый Петр Дурак Первый.

– Когда его злословили, он не злословил в ответ. Когда страдал, не прибегал к угрозам, – продолжал Петр сыпать свои цитаты, надеясь на волю Божию.

– Чушь, – закричал мальчишка.

– Чушь, чушь, чушь, – поддержала толпа. – Чушь, чушь, чушь…

– Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем, – пытался перекричать толпу Петр.

Его кулаки сжались и стали почти белыми. Он смотрел на ненавистного мальчишку исподлобья.

– И без пролития крови не бывает прощения, – зло сказал Петр.

Он подошел к мальчишке, что задевал его и сильно толкнул в плечо. Пацан упал, т. к. удар был для него неожиданным.

– Черт, – крикнул мальчишка, поднимаясь и вытаскивая из заднего кармана сотовый телефон. – Ты мне телефон сломал. Ты за это заплатишь, понял? – заорал он, угрожая. – Твои предки мне все до копейки заплатят. Он у меня всего две недели. А стоит знаешь сколько? Твоим предкам год нужно на паперти с протянутой рукой стоять, чтобы на него заработать. Ты точно чокнутый раз решил со мной счеты сводить. Ты хоть знаешь, кто мой отец?

Петр молчал. Он не мог поверить в то, что случилось. Пытался понять, как такое могло произойти, но в голове крутилась только одна мысль: «Негодный мальчишка заставил его совершить грех, за который нужно будет расплачиваться».

– Ты сам виноват. Ни что в этом мире не остается безнаказанным, – промолвил тихонько Петр.

– Знаешь что? В этом я с тобой соглашусь. Ты заплатишь за это, – сказал он и ушел.

Толпа тут же исчезла, будто ее и не было, а Петр остался стоять, как статуя, только глаза его бегали, не видя ничего, но ища внутри себя то, что заставило его так поступить.

– Мне надо помолиться, – сказал он сам себе.

Петр быстрыми шагами направился в класс, собрал вещи в рюкзак и вышел из школы. Ноги его несли в церковь.

– Здравствуйте, отец Михаил, – сказал он, встретив своего духовного отца.

– Здравствуй, Петр, – улыбаясь ответил он.

– Святой отец, позвольте мне исповедаться? – склонив голову, попросил Петр.

– Исповедаться, конечно, можно. Но можно и просто поговорить. Я думаю, что ничего такого страшного ты сделать не мог, – продолжая улыбаться, ответил он.

– Мог, святой отец. Мог, – качая в знак доказательства головой, ответил Петр.

– Что же такого произошло?

Петр стал рассказывать. Святой отец только качал головой, говоря тем самым, что он очень внимательно слушает. Иногда он вставлял кое-какие фразы, чтобы Петр понял, что ему сочувствуют.

– Гневаясь, не согрешайте, – сказал святой отец, когда Петр окончил свой рассказ.

– Я знаю, отец Михаил, – в сердцах ответил Петр. – Я грешен, грешен.

– Грешен, – согласился священник. – Все мы грешны, поэтому и важно покаяться в своих грехах.

– Я не могу вернуться в школу, – вдруг сказал Петр. – Мне стыдно. Стыдно за то, что я говорю одно, а сам делаю совершенно другое. Значит я не верую, – сделал свое заключение он.

– Ты веруешь, Петр. Я знаю это, – успокаивал его отец Михаил. – Но наша вера проходит проверку.

– Я ее не прошел, – тут же вставил Петр.

– Зато ты понял это. Ты знаешь, что тебе нужно работать над этим. Это важно, Петр. Важно само осознание, а не знание. Понимаешь?

– Не очень, – ответил Петр, слегка недоумевая. – В чем разница?

– Разница в том, что знание может прийти извне, а осознание исходит изнутри. Осознание более важно, чем знание, т. к. знание может уйти, потому что наша память не вечна. Но то, что ты сам осознал не уйдет никогда.

– Понимаю, – сказал Петр, подняв голову вверх и смотря на солнечный свет, проходящий через верхние окна.

– Ты – умный мальчик, Петр.

– Спасибо, – ответил Петр, немного покраснев. – Но в школу все равно не хочется идти. Первая мысль, которая ко мне пришла, когда я понял, что согрешил – это уехать в монастырь.

– Это хорошие мысли. Ты можешь взять учебники и проходить материал там. Директор вашей школы – наша давняя прихожанка. Я думаю, что она сможет нам помочь.

– Правда? – обрадовался Петр.

– Конечно. И бабушке с мамой скажи, что я благословил, – перекрестил он Петра. – А как там твоя мама живет? Здорова ли?

– Здорова, – немного погрустнев, ответил Петр. – Вот только… – начал он.

– …вот только… – повторил за ним святой отец.

– …только по-моему не рада она, что я так много времени уделяю молитвам. Да и сама стала меньше молиться. Говорит, что устает…

– А враг не дремлет, – повесив голову, сделал свое заключение отец Михаил. – Тогда тем более, хорошо, что тебя в монастырь потянуло. Поезжай, сын мой.

Отец Михаил перекрестил Петра и грустно проводил его взглядом.

Петр направился прямиком к дому. Он думал о том, что нужно взять с собой. В голове уже созрел целый список. Он почти бежал, т. к. хотел успеть на вечерний автобус. По дороге на деньги, которые ему давали на карманные расходы, он купил себе походную зубную щетку, т. к. та, что находилась дома, уже потеряла половину щетины.

– Бабушка, бабушка, – крикнул он, только забежав домой и стаскивая ботинки.

– Что случилось? – выбежала на крик Вера.

– Бабушка, я еду в монастырь, – объявил Петр.

– Как же так? – опешила Вера. – Мы же собирались все вместе ехать, когда у мамы будет время.

– Мне нельзя ждать, бабушка, – довольно проговорил Петр.

– Почему? Что случилось?

Петр рассказал историю, произошедшую с ним сегодня утром в школе.

– Как же так? Что же нам делать? – запричитала сразу бабушка.

– Не волнуйся. Я поеду в монастырь и замолю свой грех, – пытался успокоить Петр.

– Но так нельзя. Без благословения, никому не сказав.

– Почему без благословения. Отец Михаил меня благословил. Я и исповедался уже.

– Когда это ты успел? – продолжала удивляться бабушка.

– О-о-о, – улыбаясь, ответил Петр. – С божьей помощью все успеешь.

– Тогда и я тебя благословлю, – сказала Вера.

Она перекрестила внука и прочитала молитву.

– Спасибо, бабушка.

Глаза Петра сейчас блестели так, что свет можно было не включать. Он быстренько собрался, позвонил на вокзал и узнал, что автобус точно будет.

– Все. Бабушка, до свидания, – сказал он, открыл дверь и ушел.

Нет. Он не ушел, а убежал, перепрыгивая через две ступеньки.

Бабушка поначалу хотела проводить его, но Петр отказался. Он был таким счастливым, что Вере не хотелось его огорчать своей опекой.

– А где Петр? – удивилась Мария, когда вечером ее встретила только Вера. – Неужели он все же решил пойти погулять.

– Как тебе сказать? – начала Вера, поняв, что она даже забыла предупредить Марию о том, что ее сын уехал. – Понимаешь. Петр уехал.

– Как уехал? Куда? – спросила Мария испуганным голосом.

– Он уехал в монастырь, – спокойно ответила Вера.

– В монастырь? А как же школа? Ему же нужно учиться.

– Отец Михаил сказал ему, что обо всем договорится. Ты пойми, у него сегодня был трудный день.

– Трудный день? – вскричала Мария. – Настолько трудный день, что его мать об этом узнает последней? Мама, как ты могла так поступить?

– Доченька, ты пойми, что ему это нужно сейчас.

– Ему это нужно сейчас, – повторила Мария. – А я теряю сына.

– Грешно так говорить, Мария, – осудила ее Вера. – Твой сын к Богу тянется. Ты радоваться должна.

– Радоваться? – кричала Мария. – Радоваться тому, что остаюсь без сына?

Мария ушла в комнату Пети и заперлась там.

– Помолись, доченька, – сказала Вера, подойдя к двери, но не открывая ее.