Текст книги "Бес. Покойный дом (сборник)"

Квартира №9

– Что же это такое? – шептала тихонько Лариса, вставая с кровати.

Она надела домашний халат, тапочки и отправилась на кухню.

– Половина третьего, – сокрушенно произнесла она.

Открыв холодильник, она достала оттуда сковородку и два апельсина. Не выкладывая еду в тарелку, она, взяв вилку, прямо из сковороды стала закидывать себе в рот жареную картошку с мясом. В процессе пережевывания, она поставила чайник на огонь и снова принялась за еду. Когда половина сковороды стала пустой, Лариса опомнилась и убрала ее обратно в холодильник.

– Кошмар, – сказала она.

Когда чайник вскипел, то она заварила себе крепкий черный чай, достала печенье и за несколько минут выпила всю кружку чая и съела всю пачку печенья.

– Ужас, – говорила она сама себе.

Желудок уже был набит до отказа, но два апельсина, которые она достала в начале так и привлекали ее глаза. Она решительно от них отвернулась и пошла прочь из кухни. Твердыми шагами Лариса дошла до кровати, разделась, легла… Но апельсины так и стояли перед ее глазами.

– Да, чтоб вас, – выругалась она, вскочила с кровати и в одной сорочке побежала на кухню.

Через пару минут от апельсинов остались только корки. А Лариса еле-еле добралась до кровати. Ей казалось, что ее стошнит, т. к. съела она слишком много.

– Проклятый диабет, – ворчала она, взбивая подушку, чтобы лечь повыше, т. к. боялась, что еда полезет обратно. – Не жизнь, а каторга.

Но наевшись, она быстро уснула.

Ларисе уже пятьдесят семь лет. Она не работает, живет в отдельной квартире, но не одна, а с внучкой Дарьей, которую приводит ее дочь – Катя. Муж Ларисы ушел от нее уже давно, когда Катя еще училась в школе. У Кати мужа сейчас тоже не было, т. к. несколько лет назад они развелись, но зато был гражданский муж, с которым она и вела свое хозяйство. Пока мать устраивала свою личную жизнь, дочку она отдавала бабушке на воспитание. Ларисе это не нравилось, т. к. у Даши были проблемы с развитием, поэтому с ней нужно было постоянно заниматься.

– Ой, тяжело – то как, – простонала Лариса, пытаясь утром встать с кровати. – Проклятая еда. Не нужно было мне ночью столько есть. Теперь сахар поднялся. Ой, как плохо.

Она еле-еле встала с кровати, натянула халат.

– Даша вставай. Уже утро, – строго сказала она внучке.

– Ага, – только и ответила девочка.

Даша уже ходила во второй класс обычной школы, а не специализированной, которую посещают дети с различными отклонениями. Лариса это считала исключительно своей заслугой, т. к. мать с ребенком почти не занималась, а Лариса постоянно заставляла ее писать, читать, считать.

– Не ага, а вставай, я сказала, – рявкнула бабушка. – Некогда мне здесь с тобой нянчиться. Не видишь что ли: болеет бабушка. А ты дрыхнешь: все равно тебе. Вставай, я сказала, – уже крикнула Лариса и сдернула с девочки одеяло.

– Ну, бабушка, я сейчас встану, – простонала Даша, сворачиваясь клубочком, т. к. без одеяла было холодно.

– Не сейчас, а вставай, и иди чистить зубы. Я больше говорить ничего не буду.

Лариса ушла на кухню готовить завтрак: пара яиц и чай. Когда она вернулась в комнату, то девочка все еще лежала в кровати.

– Так, я кому сказала? Вставай, – уже орала Лариса.

Она схватила спящую девочку за руку и дернула ее вверх. Та испуганно посмотрела, ничего не понимая спросонья.

– Лежебока. Соня. Ленивая, как и мать, – кричала Лариса, таща девочку за руку в ванную. – Я сколько раз тебе должна говорить одно и то же. В школу надо идти, а она лежит, полеживает. Умывайся, быстро, – крикнула Лариса, затащив Дашу в ванную и открыв кран.

Внучка стала умываться медленно, руки ее дрожали: то ли от холода, т. к. она босиком стояла на кафельном полу, то от испуга. Бабушка швырнула ей полотенце.

– Вытирайся и живо за стол, – все еще крича, велела Лариса.

Даша медленно вытерла личико и поплелась на кухню. На столе уже стояла тарелка с вареными яйцами, сметана и ржаной хлеб.

– Ешь, – приказала Лариса.

– Бабуля, а чай есть? – осторожно спросила Даша. – Я не хочу еще кушать.

– Нет чая. Ешь я тебе сказала. Хочешь – не хочешь: мне все равно. Ешь, нечего в школу голодной ходить. Когда еще обед будет? Ешь, – требовала бабушка.

Девочка взяла корочку хлеба и стала ее жевать.

– Ты что издеваешься надо мной? – заорала Лариса. – Я в такую рань встаю, чтобы ей завтрак приготовить, а она нос воротит. Все с меня хватит. Сегодня поедешь домой ночевать. Нечего. Я не железная. Мне тоже отдыхать надо. А мать твоя пусть тобой сама занимается. Поняла?

– Поняла, – ответила спокойно девочка, жуя корочку.

– Ешь яйца, – уже в гневе заорала Лариса. – Ешь.

– Бабушка, я правда не хочу, – вся съеживаясь, ответила Даша.

– Не хочешь. И не надо. А на обед я тебе денег сегодня не дам. Вечером тебя мать накормит, раз тебе моя стряпня не нравится, – бормотала Лариса, убирая яйца в холодильник. Затем она достала тонометр, села обратно за стол, не смотря на внучку, и стала измерять себе давление. Она делала вид, что совершенно спокойна, но руки ее дрожали от злости.

– Довела, – злобно она произнесла, посмотрев на внучку. – Давление подскочило. Так все. Надоело. Звоню матери. Пусть сама тебя в школу ведет.

Лариса вскочила и убежала в спальню за телефоном.

– И так каждый день, – сказала тихонько Даша, сокрушенно качая головой. – Неужели ей не надоедает? – спросила она, закатив глаза и поднимая плечи.

Даша встала и пошла быстренько в спальню. Бабушка стояла посреди комнаты, телефон уже был прижат к ее уху.

– Бабушка, не надо маме звонить. Я поем. Я съем все, что ты хочешь, – сказала она, встав прямо перед бабушкой и пытаясь поймать ее взгляд.

– Нечего, – рявкнула, недовольно бабушка. – Надоело. Слышишь: на-до-е-ло. Все баста, карапузики, – ответила она внучке. – Да, что она трубку не берет? – спросила Лариса, говоря уже в трубку, будто кто-то сейчас ответит на ее вопрос.

– Бабушка, ты же хотела, чтобы я позавтракала. Я говорю, что все съем, – недоуменно повторила девочка, подумав, что бабушка ее просто не расслышала.

– Ничего ты есть не будешь. Не нравится, так не нравится. Насильно мил не будешь, – ответила она, отворачиваясь от внучки. – Да, что она там сдохла что ли? – рявкнула в трубку Лариса.

Кинув со злостью телефон на стол, так что он издал сильный грохот, она стояла, дрожа всем телом.

– Тварь. Выкидыш мне свой скинула, а сама гуляет, хахаля себе ищет. Вот тварь, какая. А на меня ей плевать. Конечно, тут ответственность, кормить, поить надо, заниматься. Пусть лучше бабушка здесь вкалывает, а она блудить будет, – орала Лариса, смотря на телефон.

– Бабушка, мама – хорошая, просто ей сейчас некогда. Она в это время всегда на работу собирается, – стала успокаивать бабушку Даша.

– У нее работа, а мне что здесь заняться больше нечем, как с тобой возиться? У меня дел полно, – еще больше разозлившись, кричала Лариса.

Девочка опешила, т. к. знала, что бабушка не работает и постоянно говорит, что ей делать нечего, а теперь вдруг уже стала занята.

– А ты работу нашла? – удивленно спросила Даша.

Лучше бы она этого не делала, т. к. налитые кровью от злости глаза бабушки повернулись в ее сторону. Она стала медленно подходить к внучке.

– Какую работу? – уже шипела бабушка. – Какую работу? Я и так всю свою жизнь вкалывала, чтобы у вас эта квартира была, чтоб голодными не сидели. Я, когда на пенсию вышла, то думала, что хоть отдохну. Ан, нет. Притащила в подоле, тварь такая. Зачем рожала, если все равно ты никому не нужна.

– Не правда, – ответила Даша.

Ее глаза наполнились слезами. Она стояла, опустив голову и плечи, шмыгая носом и утирая ладошкой слезы.

– Поплачь, поплачь. Тебе полезно, – с ехидством сказала бабушка. – Иди ешь, – сказала она вдруг. – А то в школу опоздаем.

Даша заплаканная, тихонько поплелась на кухню. Бабушка достала яйца из холодильника и поставила их перед Дашей. На тарелке их было шесть штук.

– Ешь. Чтобы все съела, как и говорила, – приказала бабушка.

Даша ничего не ответила, утерла слезы и взяла первое яйцо. Это было самое ненавистное блюдо для Даши и, бабушка это прекрасно знала. Скорее всего она нарочно сварила яйца, т. к. утром из-за ночного перекуса чувствовала себя плохо. Но она не могла смириться с тем, что она сама виновата, поэтому и решила свалить всю ответственность за свое плохое самочувствие на внучку. Девочка уже привыкла к подобным истерикам. Ей очень не нравилось жить у Ларисы, но мама работала, устраивала свою личную жизнь и считала себя еще очень молодой для того, чтобы сидеть дома. А с Дашей по ночным клубам не погуляешь. Вот и отправляла Катя под любым предлогом свою дочку бабушке. Девочка плакала, просила оставить ее одну дома, но матери этот вариант не нравился, т. к. возвращаясь поздно ночью, она со своим гражданским мужем продолжала веселье. А дочка бы только мешала.

– Ешь, – угрожающе сказала бабушка, когда девочка уже съела три яйца и не потянулась за четвертым.

– Я больше не хочу, – совсем тихо ответила Даша, опустив голову. – Больше не лезет.

– Ешь, – зловещим голосом повторила она.

Даша, не поднимая глаз, из которых градом текли слезы, потянулась за следующим яйцом. Она почистила его и откусила верхушку. Начала жевать, но глотать не получалось. Желудок не мог больше переносить издевательств и стал выталкивать еду. Дашу стошнило прямо на стол, за которым она сидела.

– Ах, ты дрянь маленькая, – разоралась бабушка. – Ты что же, решила меня до инфаркта довести? Ты со своей мамашей всю жизнь надо мной издеваетесь. А ну живо убирай за собой. Бери тряпку, – крикнула она, видя, что девочка сидит, как камень.

Даша встала и направилась к раковине, но голова у нее закружилась и она упала на пол. Когда девочка очнулась, то лежала уже в спальне на своей кровати. Бабушка сидела рядом и плакала.

– Ах, ты солнышко мое, – сказала ласково бабушка. – Очнулась, лапонька моя, – продолжала она, улыбаясь. – Бедный ты мой ребеночек. Больная вся. Теперь вот еще и в обморок падаешь, бедняжка. Но это ты сама виновата: нечего бабушку доводить. Если бы сразу стала есть завтрак, то ничего бы и не было. А то, что я кричу, так ты внимания не обращай, – сказала она с улыбкой на лице, махнув рукой. – Я же старенькая, меня пожалеть надо.

У девочки не было сил отвечать, поэтому она просто отвернулась к стенке, чтобы не видеть этот волчий оскал.

– Правильно. Ты поспи и силы прибавятся. А я тебе что-нибудь вкусненькое сейчас приготовлю. Что ты хочешь? – спросила она приторно-ласковым голосом, от которого у Даши опять стало мутить желудок.– Я твои любимые творожники сделаю. Я же знаю, что ты их любишь. А в школу мы сегодня не пойдем. После обеда позвоним Насте и спросим, что было на уроках и какое домашнее задание. И потом сядем учить уроки вместе, – говорила бабушка, гладя внучку по спине.

– Нет, – чуть не крикнула Даша. – Со мной все хорошо.

Больше всего на свете Даша не любила учить уроки с бабушкой, т. к. все, что она делала было не так: почерк у нее был корявый, читала она медленно и с ошибками, задачи решала неправильно, стихи учила медленно. Это было для нее почти ежедневной пыткой, но сегодня пришлось бы еще и делать те упражнения, которые другие решили в классе. Даша точно знала, что такой двойной урок она не выдержит, поэтому собрав последние силы, она вскочила с кровати и стала одеваться.

– Ах ты – падла, – сказала бабушка.

Даша от неожиданности встала, как вкопанная, так и не надев колготки до конца.

– Значит – притворяешься, – усмехнувшись, сказала бабушка. – Я над ней плачу, а она притворяется.

– Бабушка, я не притворялась, – начала оправдываться внучка.

– Я ее здесь таскаю из комнаты в комнату, убираю за ней, а она просто издевается, – будто и не слыша, продолжала нападки бабушка. – Я ей и творожники сделать хотела, дура старая. А она просто издевается надо мной. Садись за стол, бери учебник и читай, – приказала в итоге бабушка.

– Бабушка, но мы можем пойти в школу, – предложила Даша.

– В школу мы уже опоздали, – злорадно заметила Лариса.

– Но мы опоздали только на один урок. А их еще целых четыре, – пыталась девочка переубедить бабушку.

– Нечего бегать туда-сюда. Дома будешь учиться, пока не научишься себя хорошо вести. Садись, – рявкнула бабушка.

Даша сняла колготки и, понурив голову, села за стол и открыла книгу для чтения.

– Что вам задавали на сегодня? – спросила бабушка.

– Стихотворение, – тихонько ответила внучка.

– Какое? – прикрикнула Лариса.

– Про черемуху.

– Читай, – приказала бабушка.

– Можно я повторю? Я сейчас не все помню, – попросила внучка.

– Нечего. Раз выучила, то должна всегда помнить. Дай учебник: я проверять буду.

Лариса схватила учебник, не давая девочке подсмотреть даже первую строчку.

– Чего молчишь? Я с тобой не буду здесь вечно сидеть. Рассказывай.

– Я не помню начала, – опустив голову так низко, что бабушка видела только макушку, призналась девочка.

– Бестолочь. Черемуха душистая, – прочла бабушка первую строчку.

– Черемуха душистая, – повторила внучка и замолчала.

– Дальше.

– Я не помню. Можно я повторю?

– У тебя есть пять минут, – предупредила бабушка, швырнув учебник на стол.

Даша открыла нужную страницу и стала повторять, а бабушка пошла на кухню. Через пять минут она вернулась и отобрала учебник.

– Я еще не все, – захныкала внучка.

– Нечего. Сколько можно повторять? Рассказывай, – уже бесилась бабушка.

– Черемуха душистая с весною расцвела, и ветки золотистые, что кудри завела. Кругом роса… – девочка запнулась. – Кругом роса, – повторила она, но продолжить не получалось.

– Чего роса? – сердилась бабушка.

– Там слово сложное. Я не помню.

– Да для тебя все слова сложные, бестолочь. Зачем тебе в школу ходить, если все равно уроки не выучены? Только двойки получать, да меня позорить, – отчитывала она внучку. – На, учи. Пока не выучишь, из комнаты ни шагу не делай. Видеть тебя не хочу, – сказала бабушка, швырнув снова несчастный учебник внучке на стол и выйдя из комнаты.

Девочка стала учить. Но в голову приходили мысли только о еде. Ей очень хотелось покушать или хотя бы попить водички. Но ничего этого в комнате не было, а запрет бабушки она нарушать не хотела. Даша чувствовала, что очень устала, ей хотелось лечь спать, но она сидела, свесившись над учебником и зазубривая стихотворение. Вчера Даша его учила, очень долго учила, но сегодня оно было для нее таким новым, как, если бы учебник она и вовсе не открывала вчера. С ней такое бывало часто, поэтому учить стихи она не любила. Зачем тратить время, если на завтрашний день все равно ничего не помнишь? Даша не любила ни математику, ни чтение, ни рисование – ничего. В школе учительница тоже говорила, что она – бестолковая. Поэтому Даша не могла понять: если она – бестолковая, то зачем ее пытаются чему-то научить? Это было для нее совершенно непонятно. А кроме того, еще и обидно, потому что другим детям говорили, что они умницы, молодцы. Даша же слышала только: «Не трогай, у тебя не получится», «Не бери, а то уронишь и разобьешь», «Твой ответ неправильный», «Твоя контрольная написана хуже всех», «Этот пример решен не верно», «Бегать нельзя», «Не стой здесь», «Не ходи туда». Этот список Даша могла продолжать бесконечно. Ей хотелось, чтобы ей просто сказали: «Даша, ты ни на что не годишься, поэтому учить мы тебя ничему не будем». И она бы с этим быстро согласилась.

За размышлениями Даша не заметила, как к ней подошла бабушка.

– Выучила? – сурово спросила она.

– Нет еще, – грустно с опаской ответила Даша.

– А зачем это учить? – вдруг спросила бабушка. – Это же бесполезно. Ты – бестолковая. Тебя учи, не учи: все равно проку никакого не будет.

– Так что же? Мне можно не учить стихотворение? – осторожно поинтересовалась девочка.

– Конечно, – сказала бабушка, махнув рукой. – Иди на улицу: погуляешь там, отдохнешь. А то лицо у тебя уж больно измученное. А я маме позвоню и скажу, что ты больше в школу ходишь не будешь. И мне ты не нужна, поэтому будешь сидеть дома одна целыми днями.

– Правда? – обрадовалась Даша.

– Конечно, правда, – удивленно ответила бабушка, так будто это и так понятно, как белый день.

– Ой, здорово, – ответила девочка, улыбаясь.

– Вставай, иди на улицу. Вставай, вставай, – говорила бабушка.

Вдруг Даша почувствовала, что ее кто-то больно схватил за плечо.

– Вставай, вставай, – кричала бабушка.

Даша проснулась от криков и боли. Она поняла, что это был всего лишь сон.

– Учи, я тебя сказала. Учи, – кричала бабушка, тыкая пальцем одной руки в учебник, а другой – держа Дашу за шею.

– Отпусти. Мне больно, – взмолилась девочка, пытаясь высвободиться.

– Ничего. Переживешь, – грубо ответила бабушка, но все же отпустила внучку. – Учи, а не дрыхни, лентяйка. Как и твоя мать, та же дрянь. Правильно говорят: «Яблоко от яблони не далеко падает».

Бабушка так часто говорила, но бабушка была мамой мамы Даши, поэтому девочка не могла понять: почему тогда бабушка считает себя такой хорошей. Нет, Даша не была против того, что она – плохая, но не считала бабушку хорошей. Хорошими были мама, папа. Список хороших людей на этом для девочки заканчивался, т. к. все остальные: бабушка, учителя, сверстники на улице, одноклассники – называли ее глупой, постоянно дразнили и всячески издевались. Только мама ее обнимала, только папа мог учить с ней уроки так, что ей это нравилось, и вдруг неожиданно она становилась умницей, красавицей, девочкой любимой. Даша мечтала о том, чтобы все остальные люди исчезли и остались бы только мама и папа, но ее мечты почти не сбывались. Только на день рождения папа дарил то, что она хотела, а мама наряжала ее и говорила ей о том, какая она красивая. Но даже в этот день весь остальной мир продолжал издеваться над ней: подарок ломался либо бабушкой в приступе ярости, либо одноклассниками, а платье под конец дня всегда было запачкано.

– Учи, – крикнула бабушка, вернувшись из кухни и увидев, что Даша смотрит не в учебник, а в окно.

Внучка вздохнула и уткнулась в строчки стихотворения: буквы не собирались в слова, а как частички неверно собранной мозаики создавали абстрактный рисунок.

– Не хочу, – сказала Даша, отодвинув учебник.

Это было сказано только после того, как бабушка ушла из комнаты. Из кухни доносился приятный для ее голодного желудка запах супа. У нее стало колоть в животе от голода, поэтому она вся скукожилась, как осенний листочек, когда оторвавшись от ветки, он падает на землю и начинает медленно умирать. Даша легла на кровать, притянув колени к груди. Закрыв глаза, она тут же уснула. То ли от голода, то ли от усталости, то ли от нервного напряжения, но ей очень хотелось спать.

– Принцесса, вставай, – услышала она голос отца.

– Папа, – крикнула Даша и обняла отца.

– Ты чего заплаканная? – спросил он ласково.

– Стихотворение не могу выучить, – ответила грустно девочка.

– Да ты что? – искренне удивился папа. – Такая умная девочка, как ты не может выучить стихотворение?

– Не могу, – тяжело вздохнув, ответила Даша.

– Тебе грустно из-за этого. А если мы вместе попробуем?

Даша опять вздохнула, а отец взял учебник со стола и стал читать ей строчки стихотворения: одну за другой. Даша повторяла, и через несколько повторений смогла уже сама рассказать его от начала и до самого конца.

– Папочка, – крикнула она и снова обняла его.

– Я же тебе говорил, что ты у меня умненькая, – ответил отец, крепко обняв ее.

– А теперь вставай и пойдем гулять. Вставай, – говорил он.

– Да, вставай же, ты. Вот лентяйка, – кричала бабушка.

Даша открыла глаза, но вместо доброго лица папы увидела искореженную злобой рожу бабушки. Она с горечью вздохнула, поняв, что и это тоже был сон.

– Вставай, – крикнула еще раз бабушка. – Рассказывай стихотворение, – приказала бабушка, взяв учебник, чтобы проверить.

– Черемуха душистая с весною расцвела, – начала девочка. – И ветки золотистые, что кудри завила. Кругом роса медвяная сползает по коре…, – продолжила Даша тихонько, смотря в угол комнаты.

В итоге она прочла все до конца без единой запинки.

– Рассказала, – сказала недовольно бабушка. – А где интонация? Надо с чувством рассказывать. А ты, бестолочь, как начала, так и закончила. Что из тебя выйдет? – продолжила бабушка. – Иди, ешь. Заслужила.

Даша уже не могла перечить просто из принципа, поэтому медленно направилась, уносимая запахом супа, на кухню. Но по дороге она все же мысленно поблагодарила папу за помощь.

Бабушка налила ей целую тарелку горячего, только что приготовленного супа.

– Ешь, – сказала она, ставя перед внучкой тарелку.

Даша взяла ложку, зачерпнула супа, подула на ложку, т. к. от нее шел густой белый пар, а затем положила ее в рот. Было вкусно. Бабушка добавила много всяких специй, поэтому во рту немного горело, но Даше это нравилось. Она даже улыбнулась от удовольствия.

– Голод – не тетка, – усмехнулась бабушка, когда увидела довольное лицо девочки.

Улыбка Даша сразу же пропала. Она стала черпать суп уже без удовольствия, а просто механически. Сейчас ее уже не нужно было уговаривать съесть все, ее желудок и так принял суп без всяких проблем.

– Спасибо, – сказала она бабушке, когда все доела.

– На здоровье, – властно ответила Лариса. – Чай будешь?

– Буду.

Бабушка налила ей чай и достала конфеты и печенье, а сама принялась смотреть телевизор, который всегда включался, если на кухне кто-то был. Этот член семьи умел заставить всех замолчать и забыть о своей жизни. Но Даша смотрела не в телевизор, а на бабушку. Она ужасно выглядела: видно, что давно не стриглась, а сегодня даже и не причесывалась. Не смотря на то, что врачи ей запретили много есть, она все равно по ночам не отходила от холодильника, поэтому ее живот рос, так что теперь из-за угла сначала появлялся он, а потом уже сама бабушка. Ее губы потрескались и на них были болячки. Темно-синие круги под глазами выдавали бессонные ночи. Передвигалась она медленно, т. к. постоянно появлялась одышка. И хотя было уже три часа дня, а она все еще ходила в ночной рубашке, запачканной едой во время ночных трапез. Ее второй подбородок подрагивал, когда она смеялась или кричала. На кухне, как всегда был беспорядок: раковина завалена грязной посудой, на полу – мусор, на обеденном столе – крошки и капли пролитого супа и сметаны (очевидно, что бабушка поела до внучки). На другом столе возле раковины лежала куча кожуры от картошки, моркови и лука. От нее шла тоненькая струйка воды, которая доходя до края стола, падала на пол и разбивалась на множество еще более мелких капель. Конечно, Лариса убиралась, но после того, как заболела сахарным диабетом, она стала совсем плохо видеть, поэтому часто Даша кушала из посуды, которая была лишь наполовину чистой. Бабушка имела очки, но надевала их только тогда, когда нужно было посмотреть цифры на тонометре в момент измерения давления.

– Чего уставилась? – грубо спросила бабушка, когда заметила, что Даша рассматривает пристально кухню и ее саму. – Не нравится что-то? Так живи с мамашей своей негодной. Только ты не думай, что тебя там будут кормить конфетами. Ты там никому не нужна. Поняла? – крикнула она снова.

Даша не стала ничего отвечать, а только отложила конфету, которую держала в руках, в сторону.

– Я тебя не попрекаю. Ты ешь, пока я жива. Но ты должна помнить, что я к тебе хорошо отношусь. И ты ко мне должна хорошо относиться, а не выпендриваться здесь, – на повышенных тонах продолжала бабушка. – Ой, уйди. Опять ты меня заводишь. Уйди отсюда. Не могу на тебя смотреть, – сказала она, отвернувшись к окну.

Даша взяла свой чай и конфету и ушла в комнату. Сев за свой ученический стол она стала рассматривать комнату. В ней стояло две кровати, телевизор на тумбочке, стол и стул, шкаф для одежды. И еще какой-то цветок. Настолько огромный, что горшок для него стоял на полу. Он, бедняга, давно уже собирается погибнуть: опустил листочки и стебель основной держится только из-за того, что привязан к палочке, воткнутой в землю, – но никак погибнуть не мог. Бабушка упорно билась за его жизнь, обильно поливая и переставив недавно его поближе к окну. Еще на полу был расстелен палас, а наверху висела люстра. На стенах, кроме обоев, больше ничего не было: ни фотографий, ни полок, ни картин. Ни-че-го. В гости к бабушке приходила подруга, но это было очень-очень редко – один раз в год, и они всегда сидели на кухне. Через пару часов непрерывного диалога, в который Даше ни в коем случае, нельзя было вмешиваться, они начинали ругаться, потом подруга со скандалом выдворялась вон. Пару месяцев бабушка только и говорила о том, что подруг иметь нельзя, что они все змеи подколодные, твари бесстыжие и т. д. Потом они мирились каким-то чудесным образом, но разговаривали только по телефону.

Бабушка зашла в комнату и села на кровать.

– Ой, как жалко мне тебя, – сказала она так, будто сейчас расплачется. – Все доктора же говорили, что не надо тебя рожать: дурочка будет или инвалид. А в итоге и то, и другое вышло. Мать твоя – дрянь, не послушала меня тогда, вот ты за ее бестолковость сейчас и отвечаешь. А ты думала, что она у тебя хорошая? Как бы не так. Если бы была хорошая, то не рожала бы тебя, – сказала она, уже утирая слезы. – А вместе с тобой и мне мучиться.

Даша ничего не отвечала ей. Мало того, она даже не стала подходить, чтобы успокоить бабушку: обнять или приласкать. Она уже все это слышала, но не верила, что мама – плохая.

– Совсем ты у нас урод, – заглатывая слезы, продолжала бабушка. – Даже не обнимешь меня. Видишь же, что плохо мне, – сказала она, посмотрев на внучку. – А в глазах одна пустота.

Лариса махнула рукой, показывая тем самым, что ситуация совсем безнадежна, и улеглась на кровать. Ее плечи иногда вздрагивали, и слышались всхлипы. Даша продолжала пить чай. Уже через пару минут бабушка захрапела, поэтому Даша, ничего уже не опасаясь, направилась на кухню, чтобы взять еще конфет. Она так и осталась на кухне, переключила телевизор на мультики и стала заглатывать конфеты одну за другой. Даша знала, что бабушка такие сладости покупает только для нее, а себе берет какие-то специальные, которые без сахара, и прячет их на верхнюю полку. Мультики были смешные, поэтому улыбка не сходила с ее лица. Когда ей очень сильно хотелось засмеяться, то она брала небольшую декоративную подушку, которая лежала на соседнем стуле, закрывала ей рот и смеялась от души. Ей очень хотелось, чтобы бабушка не просыпалась как можно дольше. Но всему хорошему приходит конец.

– Ты чего это здесь делаешь? – крикнула заспанная бабушка, зайдя на кухню. – Уроки надо учить, а она ржет здесь. Сейчас позвоним и узнаем домашнее задание.

Лариса позвонила однокласснице Даши, записала то, что проходили на уроках, потом то, что задали на дом, поблагодарила приторно-ласковым голоском и попрощалась.

– Это тебе, – кинула она листочек Даше. – Иди уроки учить.

Девочка взяла листочек, исписанный корявым почерком бабушки. Там было много номеров заданий, поэтому она громко вздохнула, так будто ей сейчас на плечи повесили огромный, тяжеленный рюкзак.

– Нечего здесь вздыхать, – сказала бабушка и толкнула Дашу в спину, выгоняя из кухни.

Девочка села за стол, открыла учебник по математике и стала решать примеры. Долго она не думала, т. к. стимула стараться сделать все правильно не было: даже, если бы Даша не сделала ни одной ошибки, то бабушка все равно бы нашла к чему придраться. Поэтому с математикой она справилась не более, чем за час. Затем сразу перешла к русскому языку. Выполнила его также, как и математику – по интуиции. Когда она открыла учебник по чтению, то в комнату зашла бабушка и потребовала, чтобы Даша читала вслух, поэтому ей пришлось перебраться на кухню. Пока она читала, то бабушка постоянно ее поправляла, либо опережала, проговаривая новое длинное слово раньше ее, не давая ни одного шанса на то, чтобы справиться самой.

Около шести часов вечера, когда Даша вся в слезах сидела над тетрадью, исписанной бабушкой красными чернилами, раздался звонок в дверь. Открыла Лариса, но Даша сразу узнала голос мамы.

– Мама, мамочка, – кричала она, выбегая из комнаты.

Бросившись обнимать мать, она повторяла: «Мамочка, мама моя пришла».

– Неблагодарная, – со злость бросила бабушка.

– Мама, что ты такое говоришь? – обиженным голосом ответила Катя – мама Даши.

– А что она себя ведет так, будто ей здесь плохо, – также обиженно ответила Лариса.

– Она просто рада мне, – объяснила дочь. – Собирайся: домой поедем, – добавила она уже Даше.

– Ура, – крикнула девочка и убежала в комнату.

– Я ужин приготовила, – сказала Лариса. – Хоть поешь, а то с работы-то небось голодная.

– Ой, нет, мама, мы домой поедем. Спасибо тебе, что посидела с Дашей, – ответила Катя.

– Спасибо. Кроме твоего «спасибо» ничего больше и нет, – надув губы, бросила Лариса.

– А чего ты еще хочешь? Я тебе предлагала, чтобы мы платили, но ты же сама отказалась.

– Да не нужны мне ваши деньги. Мне хочется, чтобы Дашка меня любила. А она думает, что я ее мучаю. Это же для ее блага, сама потом спасибо скажет.

– Мама, она еще маленькая. Но я же говорю тебе «спасибо», – заступилась за дочь Катя.

– Я готова, – крикнула Даша, выбежав из комнаты.

– За две секунды собралась, – обиженно сказала Лариса.

– Мама, мы же это только что обсуждали, – недовольным голосом ответила Катя.

Они попрощались с бабушкой и ушли.

Лариса вернулась на кухню, выключила газ, т. к. огромная кастрюля борща и еще сковорода еды были уже готовы. Она налила себе борщ и съела в один присест, потом совершенно незаметно съела еще тарелку, потом половина сковороды стала неожиданно пустой.

– Довели, – сказала Лариса, еле вставая из-за стола. – Две твари: одна пила мою кровь, теперь еще другая появилась, – добавила она, утирая слезы. – Никому я не нужна. Ушли, а я теперь здесь одна должна оставаться. У Катьки хоть хахаль появился, могла бы и мне внучку оставить, а нет. Приехала, и не лень ей ездить после работы. Гадина, всю жизнь у меня все забирает.

Лариса легла в кровать и тут же уснула. А в два часа ночи она вновь отправилась на кухню. И уже теперь доела все, что осталось с ужина.