Текст книги "Бес. Покойный дом (сборник)"

Квартира №4

– Вы у меня сегодня опять побудете вдвоем. Мамочке нужно уйти, – говорила ласково мама своим пятилетним двойняшкам Тане и Боре, стоя перед зеркалом и надевая сережки. – Мамочка пойдет искать вам папочку, – продолжала она объяснять. – Я попросила бабушку, чтобы она пришла пораньше от своей подружки, – уже раздраженным голосом говорила она, – но на вас вашей бабушке совершенно плевать. Она у нас такая. Ей даже на меня было плевать, когда я была маленькая. – Она повернулась к детям и обняла их. – Но я вас очень-очень-очень сильно люблю. Помните всегда о том, какая хорошая у вас мама.

Она щелкнула каждого по носу.

– Мама, поиграй с нами, – попросил Боря.

– Да, мама, давай поиграем, – предложила Таня.

– Я не могу, – раздражаясь, ответила мать. – Я же сказала вам, что у меня есть более важные дела. А вы можете поиграть друг с другом – вас же целых двое, так что нечего хныкать, – уже прикрикнула мать на Таню, видя, что та готова начать плакать. – Вам должно быть не скучно. Ведь вас же двое. – Пояснила она снова.

Их мама – миловидная женщина двадцати восьми лет, с прекрасными густыми каштановыми волосами, карими глазами и очень женственной фигурой. Она была невысокого роста, но это ее ничуть не смущало, т. к. она считала, что большие женщины созданы для работы, а маленькие – для любви. Так говорила одна из ее подруг, и она была с ней абсолютно согласна. Маму звали Вероникой. Бабушка звала ее Верой; мужские голоса в телефонной трубке – Никой; соседка тетя Наташа – Верунчиком, так ласково, потому что приходила только тогда, когда ей нужно было занять денег; сосед Николай – Веркой, когда был трезв и считал, что она, мягко скажем, девушка легкого поведения, и Веруней, когда ему не хватало на бутылку, и он приходил взять недостающие деньги. Еще ее звали Вероникой Павловной, когда звонили с работы; Ушей – когда звонила ее лучшая подруга Лиза (на самом деле звали ее Светой, но она считала, что Лиза ее делает более женственной, в то время, как Света – омужествляет). Никулей звал ее бывший муж, отец двойняшек. Потом он умер и теперь ее так уже никто не называет. Куклой называл ее папа, но он уже давно не живет с ними. Бабушка с дедушкой развелись, когда Веронике было всего пять лет. Он пытался помогать, но бабушка не принимала его помощь, хотя часто в ней очень нуждалась. Но она была гордой, и то, что она сама и ее собственная дочь иногда за день съедали только несколько кусочков хлеба, ее гордость ничуть не уменьшало. Было у нее еще одно имя – Луна (с ударением на первый слог). Так называл ее мужской голос из телефонной трубки. Звонил он редко – всего раз в месяц, но после его звонка Вероника становилась раздражительной.

– Мама, а почему этот дяденька называет тебя Луной? – спросила однажды Таня.

– Не твоего ума дело, – прикрикнула на дочь Вероника.

Таня расплакалась, за ней – Боря. Мать стала кричать на них, чтобы они забыли это имя. Затем отвела их в спальню и сказала, что не выпустит их до тех пор, пока они не успокоятся. Но они так и могли успокоиться. Они барабанили в дверь своими маленькими кулачками, а потом сели в уголок, прижавшись друг к другу. Мать, уходя, отворила дверь, посмотрела на детей, тяжело вздохнула, но даже не подошла. Она была ярко накрашена, в сумке лежало коротенькое черное платье и парик. В тот вечер неожиданно пришла бабушка и увидела заплаканных детей в углу. Она не жила с ними, но у нее был ключ от квартиры, т. к. она часто заменяла детям няню. Услышав имя «Луна» бабушка очень сильно разозлилась. Она металась по квартире, круша все на своем пути.

– Я разве для этого ее растила. Дрянь какая. Я же говорила, что деньгами помогу, но нет – мы же гордые птицы, – орала она.

Успокоившись, бабушка уложила детей спать. Рано утром они проснулись от криков на кухне. Вдвоем, взявшись за руки, они выбежали на кухню и увидели бабушку, которая била по щекам маму. Но та даже не сопротивлялась. Дети подбежали к бабушке и стали просить ее так не делать, отпустить маму, но та лишь оттолкнула их. Когда они во второй раз решили помочь маме, то бабушка повернулась к ним искаженным от гнева лицом и сказала: «А ну, вон отсюда, мелочь, пока и вам не досталось». Дети испугались и убежали в спальню. Они забрались в Борину кровать, обняли друг друга и заплакали. Их никто не успокаивал, потому что некому было.

Лицо у мамы после этого было все распухшее, под глазами, на руках были фиолетовые синяки. Она несколько дней не ходила на работу, сказав, что заболела. Зато после того, как мама стала снова красивой, они все вместе пошли в магазин и накупили разных игрушек и одежды. Боре купили новую большую машину, джинсы и футболку, а Тане – домик для куклы, новое платье и белые гольфы с вышитыми ягодками клубники. Потом все вместе они пошли в кафетерий и заказали себе мороженое. Мама любила с шоколадом, Боря – с дыней, а Таня – с клубникой. Тогда был очень счастливый день. Мама улыбалась, смеялась, обнимала их, целовала. Они выглядели очень счастливой семьей. Потом они пошли в другой магазин, и мама купила себе фотоаппарат, т. к. давно о нем мечтала. Она постоянно заглядывалась на людей на улицах, которые что-то фотографировали. Ей тоже хотелось, но в средствах они были ограничены. Теперь же исполнилась ее давняя мечта.

По дороге домой она фотографировала детей, затем попросила прохожих, чтобы они сделали фото их втроем. В тот день на маме было красивое летящее платье из небесно-голубого шелка. Ее глаза светились. Она улыбалась в камеру, а дети, сидящие по обеим сторонам от нее, смотрели на свою счастливую и добрую маму. Так их и сфотографировали.

Потом они зашли в продуктовый магазин и вышли оттуда с двумя огромными пакетами. Когда они вернулись домой, то был уже вечер. Они были уставшие, но очень довольные. Дети играли в спальне с новыми игрушками, а потом вышли на улицу, чтобы похвастаться перед другими ребятами. Вероника в это время делала жаркое. Затем она начала печь торт. Когда дети вернулись с улицы домой, то на столе был пир на весь мир. Они помыли руки и сели за стол. Вероника очень вкусно готовила, но такие роскошные обеды были в их доме редкостью. Дети смотрели на стол, но не подходили к нему, т. к. не верили, что на нем может уместиться такое количество еды. Вероника засмеялась. Сегодня она ни на что не злилась, ничто ее не раздражало. Она была довольна жизнью, а вместе с ней и ее дети. Они забрались на стулья и принялись уминать всю эту вкуснятину. За ужином они обсуждали сегодняшний день, дети рассказывали о том, как все завидовали, когда увидели их новые игрушки. Даже Машка, у которой было очень много игрушек, так как ее папа постоянно ей что-то покупал, и даже она попросила у Тани посмотреть ее новый домик. Это было здорово. Борю тоже замучили мальчишки с просьбой поиграть с машиной. Он никому не отказывал, т. к. был не жадным. Он же знал, что это его машина и только одно это знание приносило ему радость. Вероника слушала с удовольствием, задавала детям вопросы, смеялась над их ответами. Затем она достала торт – он был трехэтажный со взбитыми сливками, украшенный шоколадной крошкой и ягодками из мармелада. Дети смотрели на него, как завороженные. Они никогда до этого не видели такой красивый торт. Когда Вероника отрезала каждому по огромному куску, то они смогли убедиться еще и в том, что торт был сделан из нежнейшего бисквитного теста. Дети все измазались, пока ели торт, но это их маму тоже сегодня не раздражало. Она отвела их в ванную, умыла, затем они сполоснулись. Таня и Боря просто засыпали на ходу, т. к. сегодня у них был на удивление насыщенный день. Вероника отвела их в спальню, раздела и уложила в кровати. Им не нужно было сегодня читать сказки, т. к. их глаза сами закрылись, как только их головы коснулись подушки. Вероника поцеловала Таню, укутала ее в одеяло, затем поцеловала Борю и его укутала в одеяло. Дети засыпали, улыбаясь. У них давно не было такого счастливого дня. Даже их день рождения не был таким радостным, т. к. на него всегда приходила бабушка и портила маме настроение. А она из-за этого начинала злиться на детей, и весь праздник заканчивался скандалом. Сегодня же было все по-другому. Счастливое утро, счастливый день, счастливый вечер. А впереди их ждала счастливая ночь.

Вероника пошла к себе в комнату, расстелила постель, легла и заплакала. Она не знала: отчего ей так сильно хотелось плакать. День сегодня был замечательный, но она чувствовала, что ей плохо, одиноко, что завтра уже так не будет, потому что ей нужно идти на работу, а детям – в садик. Вечером она придет уставшая и ей уже будет не до детей. Умом Бог ее не наделил, поэтому после школы она пошла в ПТУ. Вышла она оттуда швеей. В их городе не было ателье, не было ни одного завода по производству одежды, поэтому она пошла работать фасовщицей – знаний больших там не нужно, а руки у нее всегда проворные были. Там же она познакомилась со своим мужем: он работала на укладчике. Она сразу его приметила, т. к. он был настоящим красавчиком. У него были темно-русые волосы и зеленые глаза. Такие же, как сейчас у их дочери Тани. Он был чуть выше Вероники, плечи были огромные. В общем, настоящий богатырь земли русской. Они гуляли вместе всего три месяца, а потом была свадьба с традиционным «Горько». Жили они счастливо. Через два месяца Вероника поняла, что беременна. Сходила к врачу, и он подтвердил ее предположение. Она позвонила мужу на работу и сообщила радостную весть. Он был счастлив, сказал, что очень любит ее, но сегодня на чуть-чуть задержится, т. к. есть возможность подработать. Вероника сначала расстроилась, но потом решила, что устроит ужин со свечами. Она просидела за столом всю ночь, но он так не вернулся. Его нашли недалеко от дома убитым. Рядом с ним лежал огромный букет красных роз. Убийц так и не нашли. Вероника тогда чуть не потеряла детей. Ее положили в больницу. В шесть месяцев она узнала, что у нее будет двойня. Это стало для нее очередным ударом. Она не знала, как поднять одного ребенка, а тут сразу двое. В больнице она и познакомилась с Лизой. Ее нынешней лучшей подругой. Это очень веселый, никогда не унывающий, позитивный человечек. Она дала ей телефон своего друга и сказала, что он сможет помочь, если совсем будет трудно. Все время пока она лежала в больнице, то мать, приходя ее навещать, обвиняла ее, что это она виновата в смерти мужа: не смогла уберечь. Веронике от ее слов становилось только хуже. В такие моменты Лиза ее очень выручала: разговаривала с ней, обнимала, когда Вероника плакала, давала советы. Когда Лиза выписывалась, то дала еще и свой телефон.

Вернувшись домой, Вероника поняла, что без посторонней помощи она не справится и позвонила другу Лизы. Так у нее появилось еще одно имя – Луна и еще одна роль в жизни. С Лизой они часто встречались, но никогда не обсуждали это. Мать Вероники каким-то образом узнала о ночной жизни дочери и закатила истерику. Но Вероника уже знала, что лучше будет зарабатывать деньги так, чем брать их у матери. Она решила, что бросит это как только дети вырастут, их можно будет отдать в садик и пойти снова работать фасовщицей. Спустя год она так и сделала, но на одну зарплату невозможно было прожить, поэтому ее ночная жизнь на этом не закончилась. Напротив, тяжелая физическая работа приводила к тому, что она стала злиться. Она считала, что достойна большего, а этого большего – не было. Вокруг нее вилось много мужчин, но никто ей не нравился. Только ради детей выходить замуж она и не думала, т. к. считала, что счастливые дети могут вырастить только у счастливой матери. А с нелюбимым мужчиной она не могла быть счастливой.

Плача сейчас в своей кровати, она не могла понять: как ей дальше жить. Она не понимала, что ее угнетает, чего она хочет. Так заплаканная она и уснула.

На следующее утро дети увидели распухшее и раздраженное лицо мамы. Они поняли: праздник закончился.

– Ну, чего вы возитесь? Давайте быстрее. Мне еще на работу надо успеть, – прикрикивала мама.

Несмотря на все их усилия собираться утром, да и еще и быстро, у них совершенно не получалось.

– Не надо делать вид, что ты первый раз в жизни надеваешь колготки, – крикнула Вероника Тане, стоя перед зеркалом и крася тушью глаза.

Таня никогда не могла понять: как это их мама успевает за всем следить.

– Боря живее, – крикнула в очередной раз Вероника.

Дети кое-как, но все же собрались. Они не завтракали сегодня, т. к., во-первых, наелись вчера, а, во-вторых, они уже опаздывали. Мать оценивающе на них посмотрела.

– Борис, ты, что издеваешься надо мной? – со злостью в голосе спросила она сына.

Борис ничего не отвечал, только быстро посмотрел на сестру. Та также оценивающе оглядела брата и пожала плечами, показывая таким образом, что с ним все в порядке.

– Нет. Вы решили меня довести прямо с утра. Да? – мать угрожающе стала подходить к детям.

Боря и Таня стояли на месте, как вкопанные.

– А ну, быстро снимай футболку, – крикнула она Боре, смотря на него сверху вниз.

Оказалось, что Боря надел майку наоборот. Ворот у нее был широкий, поэтому он дискомфорта не чувствовал, а о том, что на ней есть какой-то рисунок Таня не помнила, поэтому и не смогла ему ничем помочь. Но мама помнила даже это. Таня и Боря еще раз удивились ее такой замечательной способности.

Они быстро побежали в садик, который находился недалеко от дома. Детишки не поспевали за своей родительницей, поэтому им приходилось бежать. Они были не единственными, у кого была вынужденная утренняя пробежка, т. к. опоздание с утра – нормальное дело для людей, имеющих маленьких детей дома. Тане и Боре было не так обидно, когда они видели, что некоторые из их друзей из детсада также бегут, не поспевая за мамой или папой. Кому-то повезло больше: их вели бабушка или дедушка, а они не то, чтобы бежать, даже быстро ходить не могли, кроме того, им не нужно было торопиться на работу, поэтому дети тихонько за ними волочились в полусонном состоянии.

Утром много людей идут очень быстро или почти бегут, или по-настоящему бегут. Тане нравилось, когда кто-то проезжал мимо них на большой скорости на велосипеде или на роликах. Они с Борей тоже очень хотели велосипед, но мама говорила, что это роскошь, которую они не могут себе позволить. А как бы здорово было сейчас сесть на этого друга с колесами и быстренько доехать до садика. Но у них не было такой возможности. Таня, задумавшись об этом, отстала. Мама это сразу же заметила, хотя и не поворачивал голову в сторону детей.

– Таня, не спи, – сказала строго мама дочке.

Таня, заглядевшаяся на проехавший мимо велосипед, очнулась, повернулась в сторону мама и увидела, что они удаляются, ни капли не снизив свой темп. Тане показалось, что, если она сейчас не побежит за ними, то мама и брат убегут, совершенно о ней забыв. Она испугалась и быстро-быстро заработала своими ножками, догнала Борю и сильно стукнула его по плечу.

– Ты чего дерешься? – спросил он, надувшись.

– Ты почему меня не ждешь?

– А чего ты стоишь, как вкопанная. Мама же сказала, что мы опаздываем. Значит надо быстро идти.

– Ну и что. Можно было секундочку подождать.

– Я подождал, – еще больше надуваясь, ответил Боря. – Но ты будто и не собиралась с нами идти.

– Что за глупости ты несешь? – рассердившись на брата, крикнула Таня.

– Это ты глупости несешь, – стал нападать на нее Боря.

– Вот я сейчас как тебя стукну, – поднимая кулачок, заявила грозно Таня.

– Ну, давай, попробуй, – Боря остановился, поднимая кулачки.

– Так. Что у вас здесь? – спросила мама, когда они совсем остановились, смотря друг на друга, как два волчонка.

– Она говорит, что я – глупый, – заявил Боря первым.

– Ты тоже сказал, что я – глупая, – заявила Таня второй.

– А она сказала, что меня стукнет, – заявил снова Боря.

– А он меня не ждет, – это Таня поддержала игру.

– А она… – начал было Боря, но мама его перебила.

– Так хватит. У вас еще целый день впереди. Разберетесь, когда придете в садик. А сейчас давайте мне руки, а то мы так и до Нового года не дойдем.

Они схватили маму с обеих сторон и побежали в садик. Так было более приятно, т. к. они шли с мамой наравне, а не плелись за ней, как хвостики. Кроме того, они выглядели теперь, как все остальные дети с мамами: их вели за ручку. Вероника редко так делала, т. к. она считала, что дети должны привыкать к самостоятельной жизни. И еще по одной причине она так делала: Вероника искреннее считала, что это приведет к более теплым дружеским отношениям между братом и сестрой, т. к. почти всегда по утрам они ходили, взявшись за руки.

– Здравствуйте, Маргарита Петровна, – сказала Вероника воспитательнице в садике.

– Здравствуйте, – ответила ласково та.

– Так быстро в группу, – сказала Вероника детям.

Те медленно поплелись в игровую.

– А поцеловать? – вопрошающе недовольным голосом им в спины сказала Вероника.

Дети обернулись и с радостью накинулись на маму. Они целовали и обнимали ее. Вероника, обняв их, поцеловала каждого.

– Ну все, бегите уже, – сказала она им, отталкивая детишек.

– Вы знаете, Вероника Павловна, мне бы хотелось с вами поговорить, – заявила неожиданно воспитательница.

– Поговорить? – переспросила Вероника.

Она не любила этого слова, т. к. знала, что за ним последует неприятный разговор о том, что нужно купить что-то в садик, или, что намечается очередная общая экскурсия, или, что у кого-то из детей в группе день рождения, или, что нужно купить новые канцтовары, т. к. из старой партии уже почти ничего не осталось. В любом случае разговор всегда заканчивался одним и тем же: нужно сдать определенную сумму денег. Список был настолько разнообразен, что Вероника совсем запуталась в том, за что она отдает такие деньги. Каждый месяц затраты на детский садик росли, а вот ее зарплата не имела такие высокие темпы роста, поэтому слова «мне бы хотелось с вами поговорить» вызывали в ней только негативные эмоции.

– Я вас слушаю, – улыбаясь сквозь силу, процедила Вероника.

– На прошлой неделе к нам приходил психолог. Он разговаривал с детьми из группы, в которую сейчас ходят Борис и Татьяна, – начала она.

– Так… – кивая головой, уже более внимательно слушала Вероника. Она поняла, что это будет разговор не менее неприятный. И ей уже захотелось, чтобы он закончился словами: «Нужно сдать на нужды садика» – как это было обычно, чем выслушивать то, что она – плохая мать.

– Так вот, – продолжила спокойно воспитательница. – Он, конечно же, поговорил и с вашими детьми, – она растягивала гласные, так же, как дети, надувая пузыри, растягивают жевательную резинку. Веронике захотелось стукнуть ее по губам. Она представила, как это делает, и что лицо у воспитательницы все испачкано жвачкой. Она неожиданно для себя хихикнула.

– Что вас так развеселило? – обиженно спросила Маргарита Петровна.

– Извините, я просто вспомнила о своем, – стала оправдывать Вероника.

– О своем значит, – кивая головой, так как будто теперь ей все ясно, сказала Маргарита Петровна. – Теперь я понимаю, почему у ваших детей такие проблемы. Должно быть именно из-за того, что вы вспоминаете только о своем.

– У моих детей нет проблем, – улыбаясь заявила Вероника.

– Это вы так считаете, а вот специалисты по детскому развитию считают иначе, – злорадно заявила Маргарита Петровна. – Психолог, который с ним беседовал, считает, что у мальчика задержка в развитии. И, если с ним сейчас не начать заниматься, то у него могут быть проблемы в школе.

«Так, понятно» – подумала про себя Вероника. – «Очередной сбор денег».

– И что же он сказал более конкретно? – спросила Вероника уже вслух.

– Он оставил здесь свои заметки, – сказала Маргарита Петровна, открывая папку, которую она держала в руках, и доставая оттуда лист бумаги с напечатанным текстом. Потом она протянула его Веронике. – Это про Бориса, – сказала она. – А это про Татьяну, – и протянула еще листок. – Почитайте, пожалуйста, дома внимательно.

– Спасибо. Я обязательно прочту, – улыбалась Вероника, но в глазах ее была лишь ярость, т. к. она посчитала, что садик нашел новый способ сбора денег с родителей, и она вынуждена здесь стоять и слушать, когда ей уже нужно давно бежать на работу.

– До свидания, – ласково сказала Маргарита Петровна.

– До свидания, – поддержала ее тон Вероника.

Эта Маргарита Петровна была старой девой и своих детей у нее не было, но она все время пыталась других научить тому, как воспитать из ребенка хорошего человека. Вероника ее недолюбливала, но спасало ее то, что у них это было взаимно.

Вероника сложила листы вдвое и положила в свою сумку, решив, что ознакомиться с ними на работе во время обеденного перерыва.

– Вера, ты опять опоздала, – кричала на нее начальница, как только Вероника вошла в цех.

– У меня дети, их в садик нужно отводить, – стала оправдываться она.

– Ни у тебя одной здесь дети, но только ты все время опаздываешь, – заявила начальница.

– Ну и что, – пожимая плечами, ответила Вероника, – у меня все равно зарплата сдельная. Какая вам разница: опаздываю я или нет.

– У нас план. У нас заказы, нужно их вовремя отправить, а тут ты со своими опозданиями.

– Разве я плохо работаю? – с вызовом спросила Вероника. – Я фасую товара больше, чем другие и вам это хорошо известно, так что можно мне сделать некоторые исключения, – заявила она.

– Ох, и допляшешься ты, – только и ответила начальница, но тут же отстала от нее.

Вероника встала на свое рабочее место. Ее руки ловко работали. В прошлом году, когда был объявлен конкурс среди фасовщиц под названием «Самые быстрые ручки», то без особых усилий его выиграла, конечно же, Вероника. В этом даже никто и не сомневался, т. к., как это и говорила только что сама Вероника, из месяца в месяц она фасовала самое большое количество товара. Ей давали премию сверх заработанного, но даже это были не те деньги, на которые можно прожить без мужа с двумя детьми на руках.

Вероника думала одно время о том, чтобы заняться пошивом одежды на заказ дома по вечерам, но потом поняла, что это совершенно гиблое дело, т. к. заказы находить она не умела. Несмотря на всю свою красоту говорить с окружающим миром она за всю свою жизнь так и не научилась. После смерти мужа Вероника совсем перестала общаться с людьми. Единственными ее собеседниками были мама, с которой они больше ругались, чем говорили, Лиза, которая, как солнышко с утра, ее будила своими звонками, но, как только Вероника опускала трубку, то снова наступала в ее жизни ночь. Еще они разговаривала с своими детьми. Иногда ругалась на них, иногда ласкала. Они были для нее, как кошки для одиноких бабушек: вроде бы и обои подрали и в лоток не ходят, и еду им покупать нужно, и внимания требуют, ласки, но, если жить без них, то скучно становится. Так же и у Вероники, то приближая детей, когда ей хотелось поговорить или поделиться радостью, или сорвать зло, то отдаляя, когда на нее накатывал приступ одиночества. В такие дни она совсем не разговаривала с детьми. Они первое время пытались у нее что-то спрашивать, задавать вопросы, но видя, что мать не реагирует, они привыкли быть тихими. Дети подстраивались. У них было свое настроение только, когда они приходили в садик. Дома же они грустили, когда маме было грустно, молчали, когда мама молчала, улыбались, когда улыбалась мама. Они, как радары, принимали волны, исходящие от нее, и тут же настраивались на ту же волну. Вероника уже этого не замечала. Но ей было особенно хорошо только с детьми. Вероника знала, что она бывает очень жестока к Тане и Боре, но с собой поделать ничего не могла. Приступы ярости накатывали на нее неожиданно, как цунами на прибрежный городок. Он крушил все на своем пути, а затем уходил, оставляя после себя разрушения. Поэтому, когда у нее было хорошее настроение, то она пыталась его выплеснуть полностью, без остатка, будто стараясь построить новые дома вместо тех, что разрушил до этого цунами. С возрастом «теплые деньки» были все более редки. Она замечала, как меняется. Менялась Вероника, но была неизменной ее жизнь: дети, работа, ночная работа, скандал с мамой, разговор с Лизой.

В это время дети играли в детском саду. Таня и Боря были все время вместе: общие игры, общие драки, общие друзья, которых не было. Они не нуждались больше ни в ком, кроме друг друга. Вероника считала, что это нормально, т. к. они и в ее животе развивались вместе, поэтому и по жизни должны идти тоже вместе.

Боря был более замкнут, поэтому в основном общалась с другими Таня. Но, если Тане угрожала опасность, то Боря всегда за нее заступался независимо от того: права была его сестра или ее обидчик. Таня тоже заступалась за брата, особенно, когда кто-то из детей дразнил его, говоря «Борис, кис-кис». Боря на это не обращал внимания или просто делал вид, что его это не трогает. Таню же это выводило из себя, она начинала задираться, но в итоге оказывался в драке уже Боря. Это привело к тому, что воспитательницы решили, что у Бори плохие наклонности. Они всячески это высказывали, когда пришел тот самый психолог. Боря же, как и со всеми другими, в беседе с дядей Колей (так звали психолога) почти ничего не говорил. Просидел он рядом с ним не более пяти минут. Но были еще тесты, которые мальчику очень понравились. Он отвечал быстро, почти не задумываясь. Ему была интересна эта игра, когда нужно было всего лишь выбрать понравившийся ответ из тех, что ему зачитали. Да и вопросы-то были простые, например: «Кого ты больше любишь кошек или собак?». Психолог был очень доволен его поведением. Таня же вела себя совсем по-другому: вместо того, чтобы быстро ответить, она напротив сидела и думала, или делала вид, что думает. Но каждый ответ был выдан психологу только спустя продолжительное время, хотя он ей объяснял, что нужно говорить сразу, не задумываясь.

– А как ты думаешь: мама нас любит? – неожиданно спросила Таня сейчас, играя с Борей.

– Конечно же, любит, – ответил не задумываясь брат.

– А почему ты так думаешь? – поинтересовалась сестра.

– Потому что она – наша мама, – удивляясь ее вопросам, ответил Боря.

– Ну и что? – снова спросила Таня.

– Как что? – еще больше удивился Боря.

– Разве она должна нас любить только потому, что мы – ее дети?

– Конечно.

– Значит и наоборот?

– Что наоборот? – Боре не нравилось, когда сестра начинала заводить свои умные разговоры. Он не понимал: зачем она об этом думает. К нему такие мысли никогда не приходили.

– Ну, если мама должна любить нас, то мы должны любить маму. Так?

– Конечно.

– А ты любишь маму?

– Конечно.

– Да, что ты заладил: конечно, конечно…, – рассердилась вдруг сестра.

– А чего вопросы какие-то странные задаешь? – тоже сердясь, спросил Боря.

– Они не странные. – крикнула сестра. – У меня нормальные вопросы.

– Ага, как же, – брат закатил глаза.

Боря покатил свою машинку в другую часть игровой комнаты. Таня осталась сидеть одна.

«Нет, если бы она любила нас, то не кричала бы так», – подумала Таня.

Так же, как Боря не мог понять; откуда у нее берутся такие мысли и вопросы; также и она не могла понять: почему у него такие вопросы не появляются. Таня любила задавать вопрос «Почему?», Боря совсем не любил ни один вопрос. А, если и задавали ему вопросы, то ему нравилось, когда сразу же предлагали варианты ответов, как это делал тогда дядя Коля. Таня же считала, что вариантов выбора на самом деле всегда больше, чем предлагают взрослые, поэтому ограничение в количестве ответов она не приветствовала.

Они росли в одно время, в одном доме, у них были общие родители, воспитатели, бабушка, но при этом были они совершенно разные. Они дополняли друг друга, возможно, именно поэтому и старались быть всегда вместе: если Боря катал машину, то в ней сидела кукла Тани и ехала в магазин. Если машина Бори стояла, то кукла уходила за покупками.

– Ты долго там еще? – спрашивал Боря, когда Таня со своей куклой прохаживалась вдоль полок с игрушками, как будто в магазине выбирает товар.

– Ну, подожди, мы еще не решили, – говорила она и отворачивалась к стеллажам.

Таня наблюдала эту игру в магазинах, когда мама брала их с собой, чтобы они ей помогли выбрать новое платье или другую одежду. Она ей очень понравилась, поэтому Боре постоянно приходилось ее ждать. Но брат был не в обиде: ему некуда было торопиться и он сидел возле машины, ожидая сестренку. Когда она возвращалась, то обязательно из всех «покупок» была хоть одна для Бори. Его это радовало. Таня сажала куклу в машину, отдавала все купленные вещи брату, так что он, бедняга, даже кепку не мог себе поправить. Таня же делала вид, что не замечает того, как Боре тяжело. Лишь иногда, видя, что его кепка съехал на один бок, она поправляла ее с высокомерным видом, и они «ехали дальше».

– Ты, правда, считаешь, что мама нас любит? – опять стала приставать Таня.

– Конечно, – уверенным голосом ответил Боря.

– А мне иногда кажется, что нам бы было лучше, если бы ее не было, – тихонько произнесла Таня.

– Да ты что? – рассердился Боря. – Как же мы без нее?

– А как мы в садике без нее? – спросила Таня.

– Да, что ты вечно мне вопросы задаешь? Если тебе так нравится задавать вопросы, то и отвечай на них сама.

– Вот и пожалуйста, – обиделась Таня и отвернулась.

Тем временем у Вероники пришло время обеда. Она выключила оборудование, на котором работала, и пошла в столовую, думая о тех двух листах бумаги, что дала ей ненавистная воспитательница детского сада.

«Я – хорошая мать», – сказала про себя Вероника, четко проговаривая каждое слово.

Потом усмехнулась этим словам, открыла свою сумочку, достала заключение психолога, кошелек и пошла в столовую. Она решила, что прочтет все за обедом.

– Вероника Павловна, – окликнул ее женский голос.

Вероника повернулась. Позади нее стояла их кадровик.

– Вы писали заявление на получение материальной помощи, – сказала она, не спрашивая и не утверждая, так что Вероника не знала отвечать ей или ждать продолжения.

Секунду помолчав, она поняла, что это был вопрос.

– Да, писала, – согласилась она, улыбаясь, и поправляя волосы.

– Вам отказали, – спокойно сказала кадровик, повернулась и пошла с кипой бумаг по своим делам.

Вероника не стала спрашивать причин отказа, но улыбка с ее лица стала сползать, а затем и вовсе исчезла. Она резко повернулась на 180 градусов и завернула в раздевалку, переоделась быстренько и, пошла прогуляться, решив, что есть она не хочет, а вот свежий воздух ей просто необходим.

На ходу Вероника открыла один из листов. Это было про Борю. В тексте она обнаружила много незнакомых слов, но общий текст этого описания психического состояния ее сына говорил только о том, что он недоразвит, что у него проблемы с развитием. Она тяжело вздохнула. Вероника перестала видеть мир вокруг себя, слышать его, ощущать. Она просто шла, перечитывая короткий, жестокий текст раз за разом.