Текст книги "Бес. Покойный дом (сборник)"

«Бам», – это было последнее, что услышала Вероника.

Она вышла на проезжую часть на красный свет и ее сбила машина. Два листа, которые она держала в руках до этого, были подхвачены сильным ветром и унесены подальше, будто давая возможность ей в последние секунды жизни забыть о них.

Квартира №5

– Никто даже спасибо не скажет, – ворчала Степанида Семеновна. – Я стараюсь ради них, а они только портят все.

В 5.30 утра она мыла полы в парадной. Степаниде Семеновне было много лет и у нее была жуткая бессонница, от которой она просто не знала куда деваться. Сегодня вот решила заняться уборкой парадной. Нет, не потому что эта бабушка боролась за чистоту, а просто делать было нечего. Кроме того, это повод для обсуждения с соседками на лавочке вечером. Детей у нее не было, поэтому портила кровь она всем окружающим, кто попадался под руку. Это были врачи, продавцы, соцработник, который ее навещал раз в неделю, пассажиры в транспорте, которые не уступили ей место и, конечно же, самые близкие для нее люди – соседи.

Степанида Семеновна, хоть и была на пенсии, но подрабатывала, т. к. пенсия у нее была небольшая, а жить красиво она любила. Вся ее молодость прошла в прекрасном. Девушкой она была очень красива, за ней увивались много парней, делали предложения руки и сердца, но она всем отказывала: все ждала принца на белом коне. Сейчас ей уже семьдесят шесть, а принц с конем до сих пор не прискакали. Да она и не ждет. Степанида Семеновна привыкла быть одна. Поначалу ее это очень огорчало, т. к. в советское время было не принято так жить. Да еще и было очень обидно видеть замужних подруг, которые намного менее красивы, чем она, а некоторые даже откровенно страшны. Но у них были мужья, потом появились дети, теперь внуки, а у нее не было никого, кроме рыжего кота Шпунтика и квартиры, в которой они жили вдвоем. Степанида Семеновна в тридцать лет, когда поняла, что принца ждать уже неоткуда, решила рассмотреть все имеющие варианты менее критично, но к тому моменту отличные варианты уже были женаты, хорошие – в разводе, но обиженные на всех женщин, так что на брак рассчитывать уже не приходилось, плохие – … Об этих она говорила просто: «Не вариант». Больше всего ее огорчало то, что те мужчины, которые ей делали предложение руки и сердца в ее бурной молодости, но были бедны, некрасивы или не блистали умом, как она считала, сейчас имели свой бизнес, дом, жену, детей. Кто-то, конечно же, умер, но многие умирали в своих домах и их оплакивало многочисленное потомство. Когда Степанида Семеновна думала о смерти, то… Она старалась об этом не думать, так как картина выходила жуткая. Конечно, она позаботилась об этом дне: у нее было все готово, деньги собраны и отданы ее лучшей подруге Кларе, которой она доверяла, как себе. Но тех, кто будет ее оплакивать – не купишь. Для того, чтобы у нее не было времени на подобного рода размышления она старалась занять весь свой день. Тем более, что из-за бессонницы ее день был длиннее, чем у среднестатистического человека. У нее была распланирована каждая минута. Если бы Степанида Семеновна знала, что существует тайм-менеджмент, то она могла бы сказать, что является гуру этой науки. У нее так было всегда. В молодости – потому что у нее было много кавалеров и нужно было успеть встретиться, как можно с большим количеством из них, да так, чтобы первый не знал про второго, второй про третьего, третий про четвертого и т. д. В зрелом возрасте она работала учителем начальных классов, вела уроки по вязанию в местном кружке, делала вязанные вещи под заказ, а чтобы всем этим заниматься ей нужно было все правильно распределить. Сейчас сил на все не хватало, но при этом Степанида Семеновна все равно работала нянечкой в местном детском садике. Устроилась она туда уже двадцать пять лет назад, но ее до сих пор не могут проводить не пенсию. Конечно, праздник в честь этого события она устроила, но вот забирать трудовую книжку она уж точно не собиралась. Даже в самые сложные периоды, когда увольняли одиноких матерей с детьми, Степанида Семеновна отстаивала свое рабочее место. Как ей это удавалось – никто не знал, но в детсаде ее за это уважали. С детьми она была строга, считая, что баловать их нельзя, иначе на шею сядут, но никого никогда не била и голос не повышала. Несмотря на всю ее суровость, дети ее очень любили, т. к. она была прекрасной рассказчицей. Она не читала им сказок, а рассказывала смешные, грустные, поучительные и не очень, но всегда очень интересные истории из ее жизни, которая была полна событий. Иногда она повторялась, но детей это не смущало, т. к. история могла начаться так же, как была начата месяц назад, но конец уже был другой. Иногда, как вот сейчас, например, она выходила в парадную и мыла полы. Она заметила, что в старости время бежит очень быстро, поэтому старалась сделать как можно больше дел за день, т. к. не знала: проснется она завтра или нет.

– Вот и славно, – сказала она, когда помыла все этажи, – люди утром пойдут, а тут чисто. Хоть порадуются немного. А спасибо все равно никто не скажет, – со вздохом продолжила она.

Утерев слезу, скатившуюся по ее щеке, она взяла ведро, тряпку и пошла к себе в квартиру.

– Мяу, – сказал Шпунтик, встречая хозяйку.

– Чего ты? – спросила ласково она. – Не могу сейчас гладить: у меня руки грязные, – уже более строго ответила она коту.

Шпунтик вился вокруг ее ног, требуя ласки. Но Степанида Семеновна на шантажи подобного рода не реагировала. Если она сказала, что не будет его гладить до тех пор, пока не помоет руки, то значит так оно и будет. Она тихонько проследовала в ванную, включила воду. Шпунтик прыгнул на краешек раковины и стал пить воду из-под крана. Хозяйка не гнала кота, т. к. знала, что кроме проточной воды он никакую другую не пьет. И хотя струя шла одна, но на двоих им вполне хватало: кот пил сверху, а снизу мыла руки Степанида Семеновна. Она улыбалась, видя, как ее драгоценный кот наслаждается свежей водой.

– Попей, попей, родненький, – говорила она.

Помыв руки и вытерев их насухо, она стала гладить кота. Шпунтик выгнулся и поднял хвост. Для него это было уже двойное удовольствие.

– Хороший ты у меня, хороший, – повторяла хозяйка.

Кот был на седьмом небе от счастья. Он повернул голову и посмотрел затуманенными глазами, сузив их и показывая тем самым, что он блаженствует.

– Пей, пей. Чего ты? – сказала она Шпунтику.

Кот повернулся к воде и снова стал лакать ее. Степанида Семеновна еще немного времени гладила кота, потом ей это надоело и, она, оставив небольшую струйку воды, вышла из ванной и направилась на кухню: завтракать.

К еде она относилась очень серьезно, поэтому каждое утро уже много-много лет подряд она готовила себе кашки: то манную на молочке, то рисовую на воде с изюмом, то пшенную с тыквой, то гречневую с молоком, то овсяную с бананом. Круп у нее было много, поэтому каждое утро она открывала шкафчик и смотрела на баночки, в которых и хранила их.

– И что бы мне сегодня приготовить? – задала она вопрос сама себе.

– Думаю, что можно сделать рисовую кашу на молоке, – ответила Степанида Семеновна.

– Хотя можно сварить дружбу с изюмом, – продолжила она диалог с собой.

– Да, определенно. Эта идея мне нравится больше, – поддержала она себя.

Степанида Семеновна привыкла разговаривать с собой, т. к. Шпунтик очень часто спал, а кроме него из живых душ в квартире была только она сама. Поэтому, решив, что навык общения нужно тренировать всегда, она общалась сама с собой. Так у нее создавалось впечатление, что она живет не одна.

– А тебе я рыбку сейчас отварю, – сказала хозяйка своему коту, когда он зашел на кухню. – Вот молодец: водички попил, – сказала она, выходя из кухни, чтобы закрыть кран в ванной.

– Ты будешь рыбку? – спросила она у кота.

– Мяу, – отозвался мгновенно он.

Достав из холодильника мелкую рыбешку, которая она покупала у местных рыбаков, Степанида Семеновна кинула ее в кастрюльку, залила водой и поставила на газ. За котом она очень следила, т. к. он был у нее старенький. Шпунтику было уже восемнадцать лет. Прошли те годы, когда он просил кошку, грыз хрящики от холодца и бегал за бантиком. Теперь он в основном спал и ел пищу, которую его хозяйка заботливо в блендрере превращала в мягкую кашку. Также она делала и для себя, т. к. оба страдали одной и той же старческой болезнью – недостаток зубов. Конечно, Степанида Семеновна следила за собой и передние зубы у нее были, но вот задних недоставало. Ее кот был для нее очень важен, поэтому новомодные корма для кошек она не покупала, считая, что пища, которую она готовит сама из натуральных продуктов, более полезна для ее любимого Шпунтика.

– Теперь мне нужно поставить кашку для себя, – сказала она, не обращая внимания на то, что кот снова стал ласкаться. – Я тоже кушать хочу, Шпунтик. Подожди немного.

Она промыла крупы, забросила их в кастрюльку, помешала, затем села на стул и ладонями тихонько несколько раз ударила по бедрам.

– Иди сюда, – сказал она еще вдобавок к жестам.

Кот тут же запрыгнул ей на колени. Степанида Семеновна следила за тем, как закипает вода. Кот улегся и начал мурлыкать. Шпунтик был очень «развговорчивый». Хозяйка любила слушать его разговоры. Она смотрела на булькающую воду и слушала мурлыканье. Вдруг неожиданно зазвонил телефон.

– Ой, все, Шпунтик, – сказала она коту, опуская его на пол, – отдохнули и хватит.

Она подошла к телефону и взяла трубку.

– Да, – сказала Степанида Семеновна с такой же интонацией, с которой раньше отвечали чиновники, когда она им звонила.

– Степаша, здравствуй, – поздоровался голос в трубке.

– Ларчик, – удивленно и немного испуганным голосом произнесла Степаша. – Ты чего так рано? Что случилось?

– Нет, ты не переживай, – успокоил голос. – Я же знаю, что ты не спишь, вот решила позвонить, пока ты дома. Я хотела тебя попросить.

– Что такое? – спросила Степанида Семеновна.

– Вчера дети приезжали, огурцов с огорода привезли полно. А у меня сил нет их закрывать. Так ты бы пришла, взяла сколько тебе надо. Я же знаю, что у тебя хорошие огурцы получаются. И любишь ты их. А? – спросила Ларчик.

– Ларчик, да ты чего? – изумленно спросила Степаша. – Мне уж сколько лет. Как я их донесу? Ты что?

– А я внука к тебе пришлю, – заторопилась Ларчик. – Ты только возьми огурцы-то. Жалко – пропадут же.

– Ну, я возьму, – голосом, будто делает великое одолжение, ответила Степанида Семеновна. – Но немного. Я стара и силы у меня уже не те. Когда твой внук придет?

– Да когда ты скажешь, – обрадованным голосом тут же заявила Ларчик.

– Тогда вечером в семь, а то у меня дел много, – заявила Степаша.

– Вот и хорошо. Жди его в семь. Спасибо тебе.

– Да ладно уж. Мы же подруги.

Ларчик, она же Клара, когда они были в ссоре, – это лучшая подруга Степаниды Семеновны. Только она могла терпеть высокомерие и заносчивость, а также постоянные поучения Степаши. Дружили они аж со школы, знали друг друга, как облупленные, но при этом периодически ссорились. Когда у них спрашивали о том, что они не поделили, то можно было услышать один и тот же ответ: «Это для формы. Чтобы не расслабляться». Жили они в соседних домах, поэтому каждый вечер встречались на лавочке и обсуждали минувший день, молодых людей, одетых для них очень странно и не так, как раньше, погоду, события в стране, но очень редко темой их разговоров были мужья или семья, т. к. у Степаши этого не было, поэтому поддержать свою подругу она не могла. Конечно, послушать просто она была в состоянии, но это для нее было тяжело. Ларчик, заметив, что Степаша во время разговоров о ее семье начинает грустить, решила однажды для себя больше эту тему не поднимать. Иногда она вскользь говорила что-то, но только, чтобы показать на примере своей семьи достоверность каких-то сведений, которые они слышали в новостях и потом обсуждали, сидя на лавочке во дворе. Или, наоборот, опровергнуть их.

Степанида Семеновна вернулась на кухню и помешала кашу. Она подошла к окну и посмотрела на пустую детскую площадку. Металлический красный гриб – переросток, под которым мамашки прятали своих детишек во время прогулки, стоял одиноко посреди песочницы. Степанида Семеновна быстро отвернулась: этот пустующий утренний двор напоминал ей о ней самой.

– Полная пустота, – сказала она в полголоса. – А у нас тишь, да гладь… – процитировала она строчки из стихотворения, – Божья благодать, – с тяжелым вздохом закончила она.

Шпунтик мяукнул. Степанида Семеновна сразу обернулась, улыбнулась, так как будто бы и не было у нее сейчас никаких посторонних мыслей. Так она называла все мысли, которые приносили плохие эмоции. У Степаниды Семеновны было четкое разграничение, например, угрызений совести она себе не позволяла, т. к. считала, что это плохо действует на ее сердце, а значит, может привести к инфаркту или другой сердечной болезни. Сожаления о прошлом она также считала недопустимыми, хотя они часто ее посещали, особенно в последнее время. Сдерживание гнева, по ее мнению, относилось к нездоровому образу жизни, поэтому, если ей что-то не нравилось, то она высказывала сразу все. Но также, как бурно она высказывала свое негодование, то такую же бурную реакцию можно было увидеть, когда она радовалась. Несмотря на приличный возраст, Степанида Семеновна выглядела очень хорошо. Она всегда за собой следила, а когда поняла, что стареет, то стала делать это с удвоенной силой. У нее до сих пор в ванной стояло огромное количество баночек с разными кремами, скрабами, масками, пилингами, несколько видов шампуней, гелей для душа, молочко для тела. На стрижку она записывалась каждый месяц. Красилась один раз в два месяца. Она старалась цвести и пахнуть так же, как в те давние времена, когда ей было двадцать лет. Хотя расцвет своей красоты Степанида Семеновна относила на более поздний период – от двадцати пяти до двадцати восьми. В этот период она встречалась с уже не очень молодым человеком, и он собирался на ней жениться, а потом женился на другой. Потом Степанида Семеновна встретила его, ей тогда было уже лет сорок пять. Они посидели в кафе, вспоминая свои встречи и расставание.

– А почему ты тогда решил жениться не на мне? – спросила его Паша: так он ее называл.

– Я испугался, – ответил он, засмеявшись.

– Чего же? – удивленно спросила она.

– Того, что не достоин тебя. Что не смогу дать тебе всего того, чего ты заслуживаешь, – просто ответил он. – Ты была такой красивой, ухоженной. Прямо, как сейчас, – сделал он ей комплимент.

Степанида Семеновна улыбнулась заученной улыбкой, но промолчала. Потом он что-то еще стал говорить о том, что у них все равно бы ничего не получилось, называл какие-то причины. Но она уже не слушала.

– Дурак – ты, милый, – сказала она, встала и пошла прочь.

– А я уж и забыл, какая ты – стерва, – ответил он ей вдогонку.

Степаша тогда проплакала всю ночь, а потом поблагодарила судьбу за то, что они тогда не поженились.

– Вот и рыбка сварилась, – сказала она ласково коту, посмотрев в кастрюлю.

Затем еще раз перемешала свою кашу, которая тоже уже была готова. Но, кормление кота было более важным делом, поэтому она достала блендер и мелко перемолола рыбку.

– Кушай, Шпунтик, – сказала она ласково коту, накладывая в его плашку завтрак.

От рыбы еще шел пар, поэтому есть он ее не стал, а только подошел, посмотрел на еду, посмотрел на хозяйку и мяукнул.

– Ой, конечно же, тебе горячо. Я сейчас подую, – быстро согласилась она с котом.

Так, перемешивая пюре из рыбы и дуя на него, она простояла полминуты. Только после этого Шпунтик стал кушать, довольно мурлыкая.

– А теперь и за меня можно взяться, – сказала она сама себе. И, конечно же, Шпунтику.

Помыв плашку от блендера, она наложила туда свою «дружбу» с изюмом и все перемешала. Затем выложила на красивую тарелку и принялась за завтрак. Красивую посуду Степанида Семеновна очень любила. Раньше она складывала ее, чтобы было приданое, а потом, когда ей стукнуло пятьдесят, то она стала доставать потихоньку вазочки, молочники, десертницы, бокалы, чашки и пользоваться ими. Теперь каждое утро она кушала из тарелок с императорского фарфорового завода серебряными вилками и ложками. Все это – подарки ее бывших кавалеров, которым она в разговорах легко намекала на то, что любит красивую посуду, да и не только посуду. Мужчины на нее никогда не скупились, поэтому пока была красота, то она скопила себе деньжат, купила квартиру, в которой до сих и живет.

Позавтракав она оделась, накрасилась, сделала себе прическу, улыбнулась в зеркало.

– Меня до вечера не жди, – заявила она, как обычно, Шпунтику.

Закрыв за собой дверь, она пошла вниз по чистым ступенькам. Улыбаться она очень любила. Чтобы ни происходило в ее жизни, она все равно верила в хорошее.

Выйдя из дома, Степанида Семеновна медленно пошла к остановке трамвая. Именно пошла. Походка у нее была легкая, т. к. она следила за своим весом. Поэтому в свои семьдесят шесть она все еще летала, как перышко. Зарядку она делала каждый день, но не утром, а вечером, чтобы устать и свалиться спать, ни о чем не думая. Утром же ей нужны были силы.

Трамвай подошел через несколько минут. Зайдя в вагончик, она осмотрелась. Свободных мест не было и никто не спешил ей уступать. Молодежь сидела с закрытыми глазами, делая вид, что спит. Но Степанида Семеновна точно знала, что никто из них не спит, т. к., когда объявляли их остановку, то они мгновенно вскакивали и выходили. Разглядев впереди более – менее приличного парня, она прямиком направилась к нему. Встав рядом, она пристально на него посмотрела. Парень поднял голову и их взгляды встретились.

– Опять, – он поморщившись, отвернулся к окну.

И тут Степанида Семеновна вспомнила, что только пару дней назад сильно с ним поругалась из-за того, что он не хотел уступать ей место. В тот раз он встал только тогда, когда ему нужно было выходить.

– Да, опять, – заявила она.

– И что же вам дома не сидится, бабуля? – спросил он, вновь не вставая.

– Мне на работу надо, молодой человек, – сказала она, негодуя.

– Ах, на работу. Значит силы еще есть, значит можете и постоять, – ответил он, нагло улыбнулся и отвернулся к стеклу.

– А ну уступи место, – гаркнул на него старичок, дрожащим от злости голосом.

– А, вы теперь с приятелем? – ехидно спросил, не вставая парень.

– Какой я тебе приятель? – крикнул дедушка и стукнул его костылем по голове.

– Ты чего дед? Совсем мозги растерял? – закричал парень.

Тут уже за старичков вступился весь трамвай. Парень был с позором изгнан из вагона, Степаниду Семеновну усадили на его место, а старичка с костылем – рядом с ней: женщина уступила место. Так восторжествовала справедливость. Конечно, кто-то кричал, что старики совсем обнаглели: ездят в трамвае в час-пик, когда и так народу много, но их голоса потонули в негодующих криках в поддержку старшего поколения. Подобные выступления Степанида Семеновна очень любила, т. к. считала, что это важные воспитательные уроки, которых сейчас мало кто преподает. Часто бабушки просто вздыхают и продолжают стоять. Она же знала, что молчать нельзя: когда молчишь, то это значит, что ты всем доволен, а она не была довольна тем, что не уважают ее старость. А раз она была недовольна, то это значит, что люди, находящиеся в этот момент рядом с ней, должны были об этом непременно узнать.

Старичок оказался очень милым, но через пару остановок Степаниде Семеновне уже нужно было выходить. Конечно же, чтобы проехать всего десять – пятнадцать минут, можно было не устраивать подобный концерт, но она считала иначе. Если же ей сразу уступали место, то она садилась, благодарила, и, вставая, если видела, что человек, который ее усадил, еще стоял рядом, то она непременно приглашала его снова занять это сиденье. С ее стороны это было поощрение за хорошие манеры.

Садик открывался для детей в шесть утра. Но к этому времени приходила только дежурящая на сегодняшний день воспитательница. Степаниду Семеновну дежурной не ставили никогда, т. к. она была слишком стара и не могла справиться одна с гурьбой детей, поэтому ее рабочий начинался в восемь. Обязанности она свои знала хорошо: рассказывать сказки перед обеденным сном, чтобы дети быстрее уснули. Тут возникает вопрос: зачем приходить так рано, если работа фактически начинается только в час дня? Ответ простой: дома скучно, а тут она могла быть среди других людей, пусть и маленьких, но все же умеющих говорить больше, чем «мяу», задавать вопросы и слушать. Здесь она жила, а не просто ждала того момента, когда закончится этот день. Поначалу директор ее ругал, но потом смирился. Плату за сверхурочное время она не просила, поэтому и воспитательницы относились к ней с пониманием. Кроме того, она выполняла часть их работы по присмотру за детьми, а это уже была помощь.

– Баба Паша пришла, – крикнул один из мальчишек, когда она вошла в группу.

Только здесь она разрешала себя так называть, т. к. искренне считала, что она еще не бабушка, а всего лишь женщина в зрелом возрасте.

– Павлик, здравствуй, – ответила она ласково ребенку.

Сказки рассказывала Степанида Семеновна в средней группе, т. е. детям от четырех до пяти лет. Ее хотели привлечь к работе и в других группах, но, попробовав, она отказалась: в младшей группе дети были на ее взгляд слишком еще глупыми, а в старшей – уже слишком самостоятельными.

Раньше она могла рассказывать сказки детишкам и до обеда и после, сейчас же детей загружают в садике так, что сказки слушать им уже некогда – только после обеда. До этого они погружены в увлекательную деятельность по познанию этого мира: рисование, лепка, танцы, зарядка, изучение алфавита, письмо, чтение. Еще есть прогулки на свежем воздухе, но их тоже совмещают с обучением: рассказывают о природных явлениях, деревьях, цветах, животных и насекомых. Все это дается в игровой форме, но своего времени, т. е. времени на то, чтобы они просто поиграли с куклами, покатали машинки, у них почти нет. Так их готовят к жестокому миру взрослых, где знание, а еще более – умение, дает конкурентное преимущество.

Некоторых детей приводят к семи, как, например, Павлика. Он растет в семье без отца, а мать постоянно на работе, т. к. пытается дать своим детям (есть еще дочь, которая старше Павлика, и сейчас уже учится в школе) как можно больше. По этой причине и забирают его самым последним – почти в девять часов вечера. Кого-то приводят к восьми – это, если родители успевают на работу. Кого-то и к девяти, но таких детей мало. Это, как правило, мамочки, которые не работают, а живут за счет своего мужа. У них есть время, встав утром, приготовить супругу и ребенку завтрак, проводить мужа на работу, а затем собрать дитятю и привести его в детсад. По времени, в которое приводят ребенка в садик, Степанида Семеновна и другие воспитательницы могли судить о материальном благополучии семьи. Но по этому признаку совершенно нельзя было сказать о том, насколько счастлив маленький член семьи дома, сколько там ему уделяется внимания. Например, мама Павлика, несмотря на свою загруженность, занималась с детьми дома, а вот некоторые мамочки, имеющие состоятельных мужей, тратили все свободное время на себя: массаж, занятия в спортзале, разговоры с подружками по телефону, шопинг. А ребенок оставался не у дел. А бывало и так, что мама с раннего утра до позднего вечера на работе, сильно устает, поэтому ходит раздраженная всегда и ребенку достаются только окрики «мне некогда» и подзатыльники со словами «давай быстрее». Разные семьи, разные дети, разные судьбы.

– Степанида Семеновна, у нас сегодня урок по изучению мыла, – сказала одна из воспитательниц. – Вы последите, пожалуйста, за Павликом.

– А что такое? – с серьезным видом спросила она.

– Вы же знаете, что Павлик все пытается попробовать на вкус, до сих пор не можем его отучить от того, чтобы он не тащил все в рот. А сегодня на уроке мы дадим им соломки, чтобы они надули пузыри из мыльной воды. Так вы уж проследите, чтобы он ее не пил, – попросила воспитательница.

– Хорошо, Светочка. Я пригляжу за ним, – ответила Степанида Семеновна.

Она не обижалась, когда ей давали поручения молоденькие воспитательницы. Напротив, это значило, что она здесь – нужный человек, поэтому к поручениям подобного рода относилась ответственно и выполняла их безукоризненно.

Детишки сделали совместную зарядку, покушали, а затем сели за уроки.

Это было очень интересно даже для Степаниды Семеновны, которая этот урок видела уже несколько лет подряд. Но ей нравилось то, что можно было рассматривать рисунки, которые детишки сделали из мыльных пузырей. За то время, что она здесь работает, ей не удалось увидеть два одинаковых рисунка ни разу. Цвета акварели выбирали сами детки: кто намешивал краски, кто-то брал только одну. Воспитательницы следили за цветами, которые используют дети, т. к. это позволяет отследить эмоциональное состояние ребенка. Лишь один раз Степанида Семеновна видела, чтобы ребенок использовал только черную краску: у бедного малыша тогда умерла мать, и он очень сильно переживал это событие. Павлик же брал всегда яркие цвета: желтый, зеленый, синий, красный. Он их смешивал, смотрел, что получается, потом еще добавлял краски. У него было очень хорошо развиты вкусовой и зрительный каналы восприятия, поэтому он смотрел и тут же старался попробовать на вкус. Воспитательницы ему объясняли, что это вредно, и наказывать пытались, но Павлик делал все так, как он считал нужным. Поэтому за ним нужен был особый уход, который оказывала Степанида Семеновна, т. к. воспитательницы не могли следить только за одним ребенком.

– А теперь дети, берем все солонки и начинаем дуть вот так, как я, – сказала воспитательница, беря соломку и засунув один из концов в воду, а другой – в рот, она стала выдувать мыльные пузыри.

Дети тут же оживились и стали делать то же самое. Степанида Семеновна напряглась.

– Баба Паша, не переживай. Я уже пробовал дома мыло. Оно не вкусное, – сказал Павлик и стал выдувать пузыри, так же, как и все дети.

– Вот и хорошо, – сказала Степанида Семеновна, расслабившись и улыбаясь, смотря на смышленого мальчика.

Урок по изучению мыла и его свойств прошел без происшествий. Картинки были аккуратно подписаны и выложены на подоконник на просушку. Вечером дети их заберут, а затем будут показывать своим родителям. Они почти каждый день что-нибудь с собой уносили: рисунок или поделку. У них в группе стояла микроволновка, поэтому они даже из теста делали поделки. Детям прививали любовь к физическому труду, хотя многие из них, как это сейчас модно, выберут профессию менеджера, финансиста, бухгалтера, программиста или экономиста, а о том, что они когда-то могли создать такие прекрасные рисунки, уже и не вспомнят.

Затем наступило время обеда. Павлик кушал медленно. Он разжевывал каждый кусочек. Это был четырехлетний гурман, на данный момент не сильно требовательный, т. к еще не все попробовал, но, когда он вырастет, то будет уже выбирать, что повкуснее. Откуда у мальчика из простой семьи, где изыски в еде не наблюдаются, могли проявиться такие способности, никто не знал.

Затем пришло время ложиться отдыхать. Степанида Семеновна села на стул в центре комнаты посреди детских кроваток, и начала свой рассказ.

– Когда-то давным-давно, – начала она, – жил-был мальчик по имени Свет и была у него сестра. И звали ее – Тьма. Жили они дружно, играли всегда вместе, в обиду друг друга не давали. Родители их очень любили, баловали часто подарками, не сильно ругали за шалости, многое из того, что они делали, просто прощалось. Годы шли, они взрослели, а их родители – старели. Свет и Тьма становились все более эгоистичными, никто их не любил, т. к. они не уважали старшего поколения, не помогали маленьким, думали всегда только о том, как бы сделать так, чтобы совсем ничего не надо было делать. Со временем Свет и Тьма стали часто ругаться. Они требовали от родителей того, чтобы они сказали: кого они больше любят – Свет или Тьму. Но родители не могли выбрать между двумя детьми, т. к. любили их одинаково очень сильно. Мама сильно переживала то, что брат с сестрой постоянно ругаются, поэтому она заболела. За ней нужен был постоянный уход: то воды принести, то кашу сварить, но Свет и Тьма ничего этого делать не умели, да и не хотели, т. к. они были любимцами в семье, и все делали за них родители. Учиться же им было лень, поэтому их мама, не имея должного ухода, через некоторое время умерла. Их папа очень сильно переживал и обвинял себя в смерти жены, т. к. он был постоянно на работе, в то время, как ей нужен был уход. Он перестал улыбаться, затем ходить на работу, затем кушать, а потом тоже умер. Свет и Тьму забрали в детский дом. Там их очень не любили, т. к вели они себя высокомерно. Со временем Свет стал меняться. Он понял, что ведет себя плохо, поэтому стал помогать младшим, убирал за собой кровать, стал учить уроки. С сестрой они совсем перестали разговаривать, т. к. Тьма не хотела меняться. Через полгода Свет забрали в новую семью, где его очень полюбили, т. к. он был уже отзывчивым и добрым мальчиком. А Тьма так и жила в детском доме, т. к. она никому не нравилась из-за ее плохого характера. С тех пор Свет и Тьма не виделись. Когда брат вырос, то хотел найти Тьму, но она куда-то исчезла, никто не помнил о ней, т. к. она ни с кем не разговаривала. Свет же учился, а потом стал ученым. Он изобретал новые приборы, которые люди использовали в хозяйстве. Его очень любили. В свое время он женился, затем у него появились дети. Но воспитывал он их не так, как делали это его родители. Нет. Его дети знали, что такое труд, уважение, любовь и поддержка. Когда он стал стареньким, то умер, оставив после себя много детей и внуков. Все они росли хорошими и добрыми людьми. На этом и сказке конец, – закончила Степанида Семеновна.

Она потихоньку встала, оглядела комнату. Маленькие детишки тихонько посапывали. Ее сказки были короткими, т. к. она знала, что дети быстро засыпают, а ей очень хотелось, чтобы они вынесли правильные уроки из ее рассказов. Она сидела и слушала их спокойное дыхание. Степанида Семеновна никогда не выходила во время тихого часа, т. к. считала, что это ее время и она ответственна за детей, пока они спят. Стрелки часов, висящих на стене, мерно отстукивали секунды. Секунды ее уходящей жизни и секунды только еще начинающейся жизни детей. В такие минуты, чтобы не думать ни о чем плохом, она брала спицы, пряжу и вязала носки, которые потом дарила детям и внукам Ларчика, воспитательницам, детям из садика на их дни рождения. Она пыталась отдать вместе с шерстяными носочками частичку своей души, чтобы, когда она уйдет из этого мира, люди посмотрели на теплые шерстяные носочки в зимний вечер и вспомнили о ней. Ей этого так хотелось: чтобы хоть кто-то о ней помнил.