Текст книги "Арабская сага"

– Такова была воля Аллаха! – Хамид утешает его на мусульманский манер, хотя в душе он убежден, что причиной была халатность, за которую кто-то должен ответить.

– Поверь мне, доброволец, что мы не нуждаемся в твоей помощи. Надень свою одежду паломника и продолжай хадж, – уговаривает Хамида доктор.

– Я уже завершил паломничество, – коротко сообщает ему Хамид. – Проверю только, не было ли тут какого-либо теракта с применением взрывчатки, но не думаю. На этот раз виной всему человеческая слабость, а не ненависть и желание убивать, – говорит он, удаляясь от группы спасателей, которые присоединяются к своим коллегам, уже находящимся на месте, бросаясь на помощь пострадавшим.

Хамид усаживается перед телевизором и включает самый популярный и самый правдивый в арабских странах информационный канал «Аль-Джазира». Он хочет увидеть, как это страшное событие, свидетелем которого он был, покажут в медиа объективные журналисты, как будет все объяснено и прокомментировано. У него в голове не укладывается, как в современном мире могут происходить такие бессмысленные трагедии.

Диктор бесстрастным голосом рассказывает:

– Самые свежие сообщения из Мекки. Последние данные говорят о том, что количество жертв было еще больше. Семьсот шестьдесят девять человек погибли и девятьсот тридцать четыре получили телесные повреждения. Из данных, полученных ранее, известно, что среди убитых больше всего граждан Ирана. Власти Тегерана обвинили Саудовскую Аравию в халатности и плохой организации, что привело к катастрофе.

Женщина делает паузу на вдох или для того, чтобы подчеркнуть важность произносимых слов:

– Хранитель двух святынь Его Величество Король Салман ибн Абдул-Азиз Аль Сауд распорядился пересмотреть процедуру паломничества. Саудовская Аравия открыла расследование по делу о происшествии, случившемся в четверг.

Хамид недовольно переключает каналы, но, кроме пары эпизодов, ничего не находит. Затем он усаживается за компьютер, потому что сейчас в интернете можно найти информации больше всего. Он узнает, что этот инцидент во время хаджа наиболее трагический по своим последствиям за двести лет. В 1990 году тысяча четыреста двадцать шесть человек было задавлено в переполненном пешеходном переходе, ведущем к святым для мусульман местам. В 2006 году недалеко от Мины было затоптано более трехсот шестидесяти паломников. Ежегодно в Мекку в период хаджа прибывают толпы верующих, а в этом году их количество превысило два миллиона человек. Расстроенный мужчина задумывается. «Может, поэтому? Не понимаю только, как эти люди могли продолжать паломничество. И не боятся! Я теперь долго в такую толпу не сунусь!» – обещает он себе. Очередная онлайн-сводка предназначена не для мусульман, поэтому подробно описывает ритуал, во время которого произошла трагедия. «Хорошо, что так подробно объясняют, чтобы люди во всем мире не думали, что мы какие-то убивающие друг друга религиозные фанатики. Ведь у христиан тоже есть свои святые места, в которые совершают паломничество люди и куда направляются миллионы верующих, что всегда предполагает опасность давки», – думает Хамид, читая сводку: «Произошло это в долине Мина на улице 204 недалеко от Мекки во время символического побития камнями шайтана в знак очищения от зла, когда толпы верующих столкнулись между собой на пути к символизирующим дьявола каменным стелам. В соответствии с исламской традицией в этой долине дьявол пробовал искусить патриарха Авраама, почитаемого одинаково в исламе, иудаизме и христианстве, чтобы тот отказался приносить в жертву Господу собственного сына Исаака. Но он был силен в вере, за что Аллах заменил жертву – мальчика – барашком. В память об этом с возгласом «Аллаху Акбар!» на устах верующие подходят шеренгами к обелиску, чтобы бросить в него камни. Обряд длится с утра до сумерек, а потом еще два дня. В первый день паломники должны бросить семь камней в одну из высоких, тридцатиметровых, стел, а в последующие дни бросают остальные. В соответствии с информацией агентства «Рейтер», на месте всегда стоит более двухсот машин скорой помощи и реанимации, пятьсот спасателей и более ста тысяч полицейских. Полицейские пытаются разделять группы людей и направлять их на другие дороги, мостики или тоннели. Улица 204 – одна из главных коммуникационных артерий, ведущих к мосту Джамарат – месту, которое посещают паломники».[69]69
  По информации сервиса www.tvn24.pl (от 24 сентября 2015).


[Закрыть]

Хамид бросает взгляд на страшные фотографии, размещенные в Сети без цензуры. Там есть также короткий фильм, снятый, скорее всего, на мобильный телефон. «Все чинно, благородно, я видел собственными глазами множество специальных служб, но если тысячи людей впадают в панику, то Богу молись, а к берегу гребись», – тяжело вздыхает он, с ужасом вспоминая прожитые минуты. Затем он находит речь главного муфтия Саудовской Аравии. Мусульманский теолог говорит, что случившееся в Мине – это большая трагедия, но нельзя это понимать только таким образом, ведь каждый мусульманин, который совершает хадж в Саудовскую Аравию, в Мекку, мечтает там умереть. Бог прощает все грехи тем, кто погиб во время хаджа, поэтому это как трагедия, так и большой дар Всемогущего. Хамид радуется, что не воспользовался этим даром, так как для него самым большим даром Бога является жизнь. «Но почему, почему это случилось?» – мучится он и продолжает читать. Наконец он находит то, что искал. Из сообщений свидетелей следует, что большая давка началась тогда, когда власти закрыли часть улиц на время проезда кортежа принца, совершавшего хадж. Это дезориентировало толпу и привело к тому, что на одной улице оказались две группы, идущие в двух разных направлениях. Столкновение идущих совершить обряд с людьми, которые уже исполнили ритуал, привело к катастрофе. Хамид в ужасе хватается за голову. «Все ясно! Как просто! Раз уж светлейший принц захотел совершить паломничество, то не мог этого сделать как каждый нормальный смертный?! – возмущается он. – Кровь почти тысячи мертвых человек на его руках, но разве для него это имеет значение?» Так думает он и в гневе выключает компьютер. Он знает, что большинство паломников по окончании ритуала побития шайтана – если им удалось выжить и остаться здоровыми – направились в Мекку, место рождения пророка Мухаммеда, чтобы во внутреннем дворе Большой мечети еще раз семикратно обойти святыню Каабу, которую по легенде построил праотец Адам и которая символизирует единение всех приверженцев ислама. Поэтому каждый мусульманин обязан хоть раз в жизни посетить это место, оказать честь и восславить Аллаха вместе с миллионами единоверцев. Еще не раз верующие потратят на хадж сбережения всей жизни или одолжат деньги только на то, чтобы, несмотря на страшную трагедию, совершить паломничество – один из пяти столпов ислама.[70]70
  Пять столпов ислама: 1. Признание веры (шахада): «Нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед пророк его». 2. Молитва (салат) – отправление молитвы пять раз в день с лицом, повернутым в сторону Мекки. 3. Ялмужна (закат) – определенная часть доходов мусульман, обязанность подавать милостыню бедным. 4. Пост (саум) – в течение месяца рамадана мусульмане должны воздерживаться от еды и питья от восхода до заката солнца. 5. Паломничество в Мекку (хадж) – мусульманин должен его совершить по крайней мере раз в жизни, если ему позволяет материальное положение.


[Закрыть] Хамид все же к ним не присоединится: он поклялся себе, что больше туда не вернется. Не потому, что у него недостает веры, а потому, что боится толпы и, похоже, в Мекке заразился клаустрофобией.

Дела любовные

Бракосочетание Хамида и Сальмы состоялось без каких-либо сложностей, хотя Фатима и пригласила на свадебный обед более двухсот человек, но это не улучшило настроение жениху. Он должен был оплатить расходы и показаться на людях со своей женой, союз с которой обещал быть фиктивным. От других обязанностей он отказался, полагая пределом наглости желание получить от него махр, в то время как он делает девушке одолжение и должен получить за это компенсацию. Он понял, что это вовсе не бедные, обиженные судьбой женщины, а расчетливые, хитрые материалистки. Однако Хамид думает, что через несколько месяцев разведется с Сальмой, которая, получив статус разведенной женщины, будет в ситуации не вполне комфортной, но наверняка безопасной для себя и ребенка. Его радует только то, что молодая жена не хочет лететь с ним в Эр-Рияд сразу, оправдываясь плохим самочувствием, и обещает, что присоединится к нему чуть позже – через месяц или два.

На бракосочетание, согласно хитрому плану Хамида, разумеется, приглашены также Карим и Марыся.

– Ты смотри, какой быстрый! – смеется Карим, входя в комнату жены, которая старается обустроить себе кабинет для работы.

– Кто? Что такое? – Марыся, укладывавшая книги на полку, отрывается от работы и берет из рук мужа витиевато украшенную карточку.

Она делает большие глаза:

– Черт возьми! Не успела Зайнаб отправиться на тот свет, а он уже нашел утешение в другой!

Она возмущена, но ей не хочется верить, что это возможно: такой поступок вовсе не соответствует характеру воспитанного, порядочного и впечатлительного Хамида.

– Видно, у него были на то причины, – оправдывает друга Карим, который в глубине души радуется, что его соперник исчез из поля зрения. – Может, это добрая женщина, которая позаботится…

– О моем ребенке?! – восклицает Марыся возмущенно. – Зачем я сюда приехала? За необычайным очарованием этой чертовой страны?!

Она утратила покой, ведь своим поступком Хамид словно ранил кинжалом ее сердце.

– Затем, – спокойно объясняет ей муж, – чтобы ты могла видеть своего ребенка. Иногда, пару часов в день, чтобы ты не утратила с ним связь, но не с утра до вечера каждый день.

Марыся орет на ни в чем не повинного мужчину:

– Это была глупая идея! Это твоя очередная дурацкая идея!

Она выпихивает мужа за дверь и с треском захлопывает ее. «Что за сукин сын! – уже без обиняков характеризует она своего бывшего мужа мысленно. – Хам! Пусть ему эта потаскуха заплатит за все!»

– Если хочешь, можешь слетать на эту прекрасную свадьбу в Джидду, на меня не рассчитывай! – заканчивает она, вереща уже через стену, а смирившийся Карим умолкает.

Женщина уходит в работу с головой и вместе с Дарьей регистрируется в университете. Младшая сестра решает пойти на отделение медсестер, а Марыся хочет продолжать учиться на медицинском. Для того чтобы ей засчитали первый год обучения (или, по крайней мере, несколько хорошо сданных предметов), нужен все же документ о его окончании, который остался в доме Хамида. Когда она от него уходила, ей не пришло в голову взять бумаги. Поэтому сейчас, хочет она этого или нет, ей придется поехать к бывшему мужу и забрать свои вещи. Может, они найдут там также какие-то ее фотографии из Йемена или снимки маленькой Нади?

Для куража она берет с собой дочку и, предупредив о приезде, едет по знакомому адресу.

– Салям, Мириам, как дела? – здоровается Хамид на пороге, протягивая вежливо руку, но Марыся, соблюдая правила и стараясь придавать как можно меньше значения этому дружескому жесту, сразу направляется в гостиную.

– Не хочешь снять абаю? – спрашивает мужчина, зная, как горячо женщина ненавидит эту одежду.

– Нет, спасибо. С волками жить – по-волчьи выть, – произносит она, видя хозяина в белой тобе.

«При мне он никогда так не ходил по дому, – проносится у нее в голове, но она думает, что теперь ей на это наплевать. Это не ее дом и не ее мужчина, поэтому он может делать что хочет. – Пусть наденет на голову хоть шляпу с пером!»

– Надя, любимая, – обращается она к дочери, которая без стеснения идет к двери, ведущей в сад. – Не уходи, пожалуйста. Присядь сюда на минутку, это недолго. Сейчас пойдем.

– Ничего страшного. Пусть выйдет во двор, – приглашает Хамид, зачарованно глядя на красивую худенькую девочку, в чертах которой по-прежнему видит лицо двухлетнего карапуза. Теперь личико это все больше вытягивается, кожа смуглая, а волосы такого же цвета, как у матери. Отливающие золотом непослушные кудри цвета баклажана свободно спадают до плеч. Очень красивы необычные для арабской девочки глаза, хотя их цвет сильно потемнел и теперь это, скорее, синева глубоких морей и океанов, чем голубизна неба.

– У бассейна няня с Адилем – значит, у малышки будет возможность познакомиться со своим младшим… родственником. – Мужчина понижает голос, не ведая, знает ли уже девочка, кем ей приходится этот мальчик.

Когда дочь удаляется, женщина решает перейти к делу и как можно быстрее закончить неприятный для нее визит.

– У тебя остались некоторые мои вещи. Прежде всего я имею в виду документы об образовании, – быстро поясняет она.

– Да, разумеется.

Хамид встает, приносит большую коробку из ротанга и ставит ее на стол.

– Вот свидетельство о браке из Йемена и свидетельство о разводе из Эр-Рияда, – улыбается он горько. – Это документы, касающиеся Нади. Вот наша старая игама на случай, если ты захочешь пойти куда-нибудь с Адилем – к доктору или на прогулку.

Марыся чувствует, как бьется ее сердце, словно пытаясь вырваться из груди.

– Супер!

– Помни, что в соответствии с тем, что я тебе обещал, ты можешь видеться с сыном так часто, как захочешь, – подчеркивает Хамид, видя, что женщина уже собирается уходить. – Даже у себя в доме. Забирай его к себе на уик-енды, отправляйся с ним за город – никаких проблем. Ты всегда была хорошей матерью и наверняка такой и осталась.

– Спасибо… – шепчет она, совершенно убитая. – А ты был хорошим отцом. Поэтому я решила отдать тебе Адиля.

– Салям алейкум! – неловкую тишину, повисшую между бывшими супругами, прерывает громкий женский голос, доносящийся со стороны лестничного марша. – У нас гости, а ты ничего не говоришь!

Сальма уже две недели как переехала к Хамиду и все это время ничего не делает, только сидит в своей комнате и от отчаяния объедается пирожными. Сейчас, услышав шум и разговор в гостиной, она решила наконец выйти. Сальма чувствует себя в Эр-Рияде хуже, чем в пустыне или тюрьме: в пустыне человек волен как ветер, а в тюрьме у него есть товарищи по несчастью. Здесь же женщина одна-одинешенька и очень несчастна.

– Я Сальма, – улыбается она и подает гостье полную руку. – Жена Хамида, – добавляет она, чтобы не было неловкости.

– Мириам… знакомая… жена друга… Очень приятно.

Марыся не знает, как ей представиться, ведь полагалось бы сказать: «Первая жена Хамида».

Он окидывает девушку критическим взглядом, и на губах ее появляется ироничная улыбка. «Не может быть, чтобы Хамида увлекла такая пышечка, такая классическая арабская красота! Это карикатура на меня и светлой памяти красивую утонченную Зайнаб. Это какое-то издевательство!»

Марыся злится все больше, но отдает себе отчет, что на этот раз у нее нет выхода и она должна взять себя в руки. Ведь не бросится же она на эту толстушку и не оттаскает за волосы!

– Как тебе Эр-Рияд? – начинает она разговор из вежливости, не отводя взгляда от собеседницы только для того, чтобы не смотреть на Хамида. «Противный самец! – ругает она мысленно своего бывшего. – Почему он это сделал? Что его привлекло? А может…»

– Спасибо, хорошо, хотя я еще не была в городе, – смотрит Сальма с вызовом на мужа.

– В сравнении с Джиддой в нашей метрополии нет ничего интересного. – У женщины нет намерения предлагать встретиться, хотя в глазах собеседницы она видит ожидание.

– А как здоровье? – задает она очередной традиционный, ничего не значащий вопрос, но единственное, чего хочет, – это бежать отсюда.

– В моем положении я должна хоть немного двигаться, неправда ли?

При этих словах у Марыси удлиняется лицо, она сжимает зубы.

– Разумеется, в вашем положении вы должны быть окружены вниманием.

Они разговаривают друг с другом, как будто Хамида здесь нет, а он чувствует себя как на иголках в ожидании, что вот-вот разразится буря.

– А когда срок? – напрямую спрашивает Марыся о месяце беременности.

– Вроде в феврале, – искренне, как на исповеди, отвечает Сальма, не думая, что выдает самую большую тайну, которая, если бы не Хамид, стоила бы ей жизни или в лучшем случае наказания плетьми и заключения в тюрьме.

– Так тебе осталось неполных шесть месяцев! – Теперь Марыся сверлит горящим взглядом бывшего мужа. «Что ж ты вытворяешь, черт возьми?! – спрашивает она его беззвучно. – Зачем же ты это сделал?»

– Сальма! Будет лучше, если ты немного отдохнешь в своей спальне, ведь ты сама видишь, что движение не идет тебе на пользу! – почти кричит мужчина, а потом обращается к Марысе: – Сальма думает, что родит преждевременно; для ее семьи это типично, – говоря это, он сжимает руку испуганной пышки, которая только теперь понимает, что натворила.

– Наверх! Немедленно! – Кровь бросается в голову Хамиду.

Его молодая жена с обеспокоенным выражением лица, но безропотно, неуклюже, как утка, поднимается по ступенькам.

– Дело дрянь.

Марыся с удовлетворением смотрит на вспотевшее лицо Хамида.

– Еще три месяца назад у тебя была любящая очаровательная жена Зайнаб, с которой ты жил в Индонезии. Каким чудом ты мог этой кобыле сделать ребенка? – спрашивает она громким шепотом, наклоняясь над столом.

Хамид покорно выкладывает правду:

– Мириам, решение о женитьбе я принял, думая о тебе. Я помог при случае этой маленькой потаскушке, но тем самым не испортил тебе жизнь…

– Еще три месяца назад мы были вместе на Бали, после чего ты принял решение, что именно сейчас испортишь мне жизнь! – Уязвленная женщина не выбирает слов. – Тогда ты твердил, что у тебя добрая любящая жена, что ты не можешь ее бросить. Я старалась понять и отнестись к этому с уважением. А когда Зайнаб погибла во время теракта на Бали, ты лишился отговорки, да?

– Ты забываешь о том, что у тебя есть муж, мой друг с молодости?

Хамид перестает оправдываться и решается на откровенность:

– Я не хотел в очередной раз строить наше счастье на чужом горе, на обмане и увертках. Так нельзя, Мириам!

– Знаешь что?! Ты женился на этой потаскухе, чтобы я наконец оставила тебя в покое? Чтобы не навязывалась?!

– Скорее, чтобы не разрушала свой брак, потому что он крепкий и перспективный. У нас чересчур сложное прошлое, чересчур много взаимных претензий и обид. У нас уже ничего не может получиться! – восклицает он срывающимся голосом.

– Хочешь сделаться рогоносцем?

– Не в первый раз, правда? – парирует он, припоминая Марысе измену. – А теперь я знаю обо всем и просто хочу помочь арабской женщине в трудной ситуации, потому что минута забытья могла стоить ей жизни.

Марыся с досадой поднимает руки.

– Филантроп! Ты смотри! Что ж, если ты хотел, чтобы я тебя возненавидела, то ты этого добился.

Между ними повисает тишина, от которой после предшествующих криков просто звенит в ушах. Несчастные влюбленные смотрят друг другу в глаза и видят отчаяние и боль, которые охватили обоих. Им не уйти от мучений, и каждое последующее решение только усиливает их.

– Я буду сообщать по телефону через няньку или кого-то другого, когда и где я хочу встретиться с сыном. Но не здесь! Моей ноги больше не будет в этом доме!

У Марыси дрожит голос, сдерживаемые слезы душат:

– Прощай, Хамид. Будь счастлив.

– Прощай, Мириам…

Они подают друг другу руки и чувствуют дрожь удовольствия, которое охватывает их тела и души. Они замирают на эту короткую минуту, словно время остановилось, но уязвленная женщина быстро приходит в себя и решает прекратить их мучения.

– Надя, иди сюда! Имши бейт![71]71
  Идем домой! (араб.)


[Закрыть]

Марыся, разговаривая с Хамидом по-арабски, автоматически обращается к своей дочке на том же языке, хотя дома с Каримом они говорят с ней по-польски, а в межнациональном окружении девочка употребляет английский.

– Мамочка! Умми![72]72
  Мама! (араб.)


[Закрыть] – отвечает девочка на языке, который, видно, хранился в самых глубоких уголках ее памяти.

Она показывает ручками в направлении сада, из которого выбежала.

– Почему я знаю, где тут что находится? Почему я знаю, где бассейн и где стоят кресла, и помню этого голубого дельфинчика на кафельной плитке? Почему, мама? Неужели я уже тут когда-то была?

– Любимая… – У Марыси нет слов, ведь для посвящения девочки в перипетии их судьбы еще слишком рано. – Иногда у нас возникают странные ассоциации. Нам пора идти.

Она тянет малышку за руку, а Хамид стоит как вкопанный, у него перехватило дыхание. «Может, она меня тоже помнит?» – думает он с надеждой. Как он по-прежнему не может разлюбить Мириам, так не может забыть о своем глубоком отцовском чувстве к этой девочке.

– Пригласишь нас еще, дядя? – дергает Надя шокированного мужчину за тобу.

– Разумеется. Можете приходить когда хотите.

– А есть ли еще наверху те разноцветные попугайчики в клетках? – На этот вопрос она уже не получает ответа, потому что ее родителей душат слезы отчаяния и они не в состоянии выдавить из себя ни слова.

* * *

Когда Хамид немного обжился в Эр-Рияде, ему неожиданно позвонил Фахд.

– Привет, брат! Как дела? Как здоровье? – спрашивает он.

– Спасибо, хорошо, – без энтузиазма отвечает двоюродный брат.

– Знаешь что? У меня возникло одно небольшое затруднение в Джидде, и я обращаюсь с этим к тебе, потому что ты парень с характером и предан семье.

– Во что вы хотите меня втянуть на этот раз? С меня хватит. Вы дали мне расчудесную женушку, – в его голосе слышна ирония, – бешеное, злобно ворчащее существо и ничего более! – взрывается он гневом.

– Дорогой, но ты сам, по собственному желанию, женился на ней, – удивляется Фахд. – Я был поражен твоим внезапным решением, но не хотел вмешиваться. Подумал – может, ты чувствуешь себя одиноким после смерти жены и нуждаешься в ком-то, кто поможет тебе в воспитании маленького сына. Ты не посоветовался со мной, знающим о Сальме всю подноготную, поэтому можешь предъявлять претензии только себе. Но будет хорошо, если девушка родит, это полностью ее изменит, – под конец утешает он брата. – Некоторые женщины во время беременности становятся невыносимы.

Хамид не верит собственным ушам – его тайна молниеносно разлетелась по всей Саудовской Аравии.

– А откуда ты знаешь самые свежие новости?

– Фатима похвасталась, когда уезжала, на мое счастье, за границу.

– Как это? Ведь она не хотела никуда ехать.

– Передумала. Дала мне развод и улетела в Лондон. Видно, избавилась от своей обязанности в лице сестрички и облегченно вздохнула.

– А какая у тебя проблема? Все же складывается идеально, как ты и мечтал, – спрашивает Хамид, понимая, что сам, по собственной воле, взваливает на себя с каждым разом все большие хлопоты.

– Почти, потому что если я хочу сдать в аренду мою резиденцию, то должен ее полностью освободить от проживающих. А остается еще Омар, мой младший брат, если помнишь.

– Что?! Ты хочешь подсунуть мне этого морфиниста?! Этого наркомана-аноректика! – кроткий как овечка Хамид уже не владеет собой.

– Послушай! Ты не преувеличиваешь?! – Спокойный до сих пор Фахд тоже взрывается, в его голосе слышны злость и возмущение. – Да, он худой, но спокойный и хорошо воспитанный. Ты когда-нибудь слышал, чтобы он дерзил? Или вообще говорил?

Он успокаивается, потому что знает: если хочет уладить дело, то не должен показывать характер.

– Да нет! Пока я гостил у тебя, он за несколько недель и слова не сказал. Немой, что ли? – язвит двоюродный брат.

– Это неуверенный и растерянный подросток, которому немного не нравится жизнь в нашем прекрасном королевстве. Он не может найти в нем очарования.

– Если он такой тихенький, как зайчик, и добрый, почему ты не возьмешь его к себе? – парирует Хамид.

– В Мекку? Какие же тут есть школы? Одни религиозные, мусульманские. Какие развлечения для взрослого парня? Ничего, совсем ничего!

– Это нормально, как везде у нас в стране, – с издевкой констатирует Хамид.

– В Эр-Рияде, по крайней мере, есть международные школы, поселки для иностранцев-экспатриантов, отношения в которых более свободные, большие торговые центры, рестораны мирового уровня, много фастфудов…

– Ну и что из того? Ты можешь его оставить у кого-нибудь в современной приморской Джидде. Там еще лучше, чем в нашей засыпанной песком, жаркой столице посреди пустыни: служащих нравственно-религиозной полиции уже почти не увидишь. Говорят, какая-то отважная саудовская баба поколотила такого парня пару лет назад. Теперь не хотят рисковать и не гнобят людей. Полная свобода!

– У меня нет никого близкого в Джидде в силу возраста, в котором я там жил. Одна надежда на тебя, брат, – говорит Фахд умоляюще. – Парню остался последний год до аттестата, смилуйся. Потом он уедет учиться за границу, только его и видели.

– У меня что, на лбу написано – простофиля или олень?

Когда Хамид замолкает, ему хочется смеяться, потому что на этот раз он сам себя сделал рогоносцем.

– Не болтай! У тебя просто добрый характер…

– Я слабохарактерный, – исправляет его двоюродный брат, который постепенно теряет уверенность. – Поэтому я должен иметь твердую задницу, в которую все меня пинают.

– Что ты! Все тебя уважают и знают, что именно ты вскоре, бесспорно, будешь главой нашей большой семьи бен Ладенов, – льстит ему Фахд.

– А какая это должна быть школа? – смирившись, спрашивает наконец Хамид.

Фахд радуется, что не ошибся в нем.

– Может, американская? Я покрою все расходы на обучение и содержание Омара, его карманные деньги, проезд, каникулы и вообще… – радуется он как ребенок.

– Тоже мне! Не на того напал. Между прочим, надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что не все можно купить.

Хамид чувствует в предложении финансов укол, потому что у него денег куры не клюют и не на кого тратить.

– Спасибо. Аллах тебя вознаградит, – заканчивает Фахд, не желая ничего добавлять, чтобы неосмотрительно не ранить своего избавителя.

Переехав в дом Хамида, Омар производит впечатление вежливого и воспитанного парня. Хозяин радуется даже, что согласился его принять, потому что в большой, почти тысячеметровой, четырехэтажной резиденции всегда лучше быть с кем-нибудь. Сальма после последнего выступления перед Марысей отказалась выходить из комнаты и даже обед приказывает приносить к себе. Хамиду это на руку. Он проклинает себя за то, что дал себя связать этим браком, пусть только на бумаге. Мужчина не может дождаться рождения ребенка, чтобы сразу же развестись с нежеланной и нелюбимой женщиной. Его план не удался: он не перестал любить Марысю, только теперь она на него смертельно обиделась. Любви нелегко добиться, но еще труднее ее вырвать из сердца.

Хамид полностью посвящает себя работе – немного официальной, в бюро проектов семейной фирмы «Бен Ладен груп», но в основном тайной, поскольку ситуация на Ближнем Востоке все больше накаляется и неизвестно, к чему это все приведет. На войну в Сирии, которая длится с 2011 года между силами, преданными президенту Асаду, и вооруженной оппозицией, долгие годы никто не обращал внимания. Теперь же, когда проблема начинает переноситься на смежные государства и даже в Европу посредством все возрастающей волны беженцев, мир вдруг проснулся и понял, что с этим нужно что-то делать. Пожар, однако, уже чересчур силен, он так распространился, что его уже не погасить. Утраты огромны, а последствия могут быть еще более угрожающими, чем можно предвидеть. Нужно минимизировать эти самые последствия, чем и занимается Хамид бен Ладен – специалист по борьбе с терроризмом, а в данный момент с неистовыми джихадистами «Исламского государства».

После оформления Омара в американскую школу с парнем начинаются проблемы. Тихий, забитый, он тут же погружается в среду иностранцев и связывается с самыми большими скандалистами. На вечеринке в американском охраняемом поселке он пьет алкоголь как воду, мгновенно пьянеет, а потом ведет себя вызывающе, непристойно и грубо по отношению к девушкам. Этого даже американские и английские испорченные подростки не одобряют. Иностранцы его не принимают, он изолирован. Теперь Омар решает найти себе товарищей среди молодых озлобленных саудовцев, слоняющихся бесцельно по улицам столицы. Для них нет места в ортодоксальной стране, и они чувствуют себя в собственной отчизне отбросами. Не для них ведь международные поселки, где можно приятно провести время и развлечься, не для них также общество экспатриантов, которые абсолютно их не понимают.

Омар находится недалеко от торгового центра, где сразу замечает у Макдоналдса и на подземных парковках раздраженных парней, пьяных, или под кайфом, или и то и другое вместе, одетых не в соответствии с саудовскими нормами, ездящих на скейтах или роликах и занимающихся акробатикой для демонстрации разного рода трюков. Он решает к ним присоединиться, ведь в команде всегда надежнее и веселее, хотя и видит, что они не его круга. Юноше надоело одиночество в чужом городе среди чужих людей. Часто парни играют в кошки-мышки с мутаввами – это очень рискованная игра, за которую можно попасть за решетку. Бунтующие подростки в выходные встречаются в других местах, ведь среди бела дня в пятницу, субботу и воскресенье центр города словно вымирает и они были бы там как на ладони. Они находят прекрасный укромный уголок – на окраинах Эр-Рияда, в Вади Ханифа, дипломатическом районе. Там есть большой трехэтажный нежилой дом, в котором толчется весь сброд с окраины города и отбросы общества. Они пьют дешевый одеколон из горла, нюхают клей, курят гашиш или марихуану, а потом вытворяют разные сумасшедшие вещи. Поют, голося на всю долину, танцуют на крыше дома при лунном свете или предаются гомосексуальной любви, которая запрещена, но не так строго наказывается, как связь с женщиной.

Парни жалкие, это понятно Омару, который чувствует себя в этом обществе плохо. До этого он задыхался в Джидде под присмотром строгого дяди и его жены, но теперь и свобода его не удовлетворяет. Когда однажды ночью молодые мужчины демонстративно мастурбируют, а потом предаются общей мужской оргии, к которой стараются принудить Омара, еще девственника, парень убегает и решает никогда больше не связываться с этими типами. Он предпочитает снова добиваться расположения своих школьных друзей, среди которых есть также саудовцы из высших слоев общества. Они прохаживаются группами в пять или восемь человек. Это бунтующие юнцы, которые в школе одеты в элегантную форму, на занятиях спортом – в дорогие костюмы, а когда покидают стены школы, снова должны надевать ненавидимые ими и кажущиеся им смешными мужские белые платья. В знак протеста они чаще всего надевают абаи и прохаживаются в них по улице Тахлия в центре Эр-Рияда. Некоторые надевают европейские молодежные шмотки, широкие джинсы и рубашки с кричащими надписями, что тоже строго запрещено мутаввами. Омар (для куража и чтобы понравиться приятелям) иногда одалживает у Хамида его выходной черный широкий плащ с золотыми украшениями, похожий на плащ мутаввы, и ходит одетый таким образом в людные места, пугая обычных саудовских жителей. Однажды он даже ударяет молодую саудовку по открытому лицу, а в другой раз выливает красную масляную краску на стопы девушки в шлепанцах, крича как сумасшедший: «Харам, харам!»[73]73
  В шариате – запретные действия.


[Закрыть] Забавляясь, он чувствует себя безнаказанным: никто не осмеливается попросить предъявить документы у служащего нравственно-религиозной полиции. По ночам же саудовская мужская часть золотой молодежи развлекается по-другому. В этом участвует, конечно, и Омар. Хамид доверяет парню и не контролирует его – в конце концов, у него нет на это времени, он принимает участие в очередных антитеррористических тайных акциях. Юноши организовывают автомобильные гонки, преимущественно на автостраде, ведущей в аэропорт, или устраивают дрифтинг на автомагистралях, проходящих через центр города. Почти каждый такой рейд заканчивается разбитыми стеклами или столкновением, но парням из школьной группировки везет, и ни один из них пока не пострадал. Случается также, преимущественно в выходные, что они отправляются в пустыню и мчат по дюнам на квадроциклах и гоночных машинах. Когда они устают, из двустволок или другого оружия, которого на черных рынках в Саудовской Аравии предостаточно, стреляют в животных в пустыне или в воздух. Иногда они проводят ночи в песках и на скале, называемой «Краем света», поскольку расположена она в безлюдном месте. Там пьют беспрестанно алкоголь, принимают наркотики и поют грустные песни. Омар понимает, что попал в жалкую ситуацию, потому что он неглупый парень, но его засасывает это болото, он погружается в него все глубже.