Текст книги "Арабская сага"

– Что это такое? – поднимает брови Хамид.

– Таблетки, срывающие беременность, очень популярны в странах, в которых нельзя сделать аборт. Мой доверчивый двоюродный брат, прошу тебя, не верь всему, что тебе рассказывают, даже если тебя убеждает в чем-то на первый взгляд обделенная женщина.

– Знаю, я наивен…

– Нет, мой дорогой! Ты просто порядочный человек и не подозреваешь об интригах и кознях, не видишь или не хочешь видеть плохого в своих близких и все принимаешь за чистую монету. Каждого хочешь обелить и оправдать. Но не всегда это удается, даже при самых искренних намерениях. Еще раз настоятельно рекомендую тебе совершить хадж, чтобы ты обрел веру в Бога, в Аллаха, так как это в наше время совершенно необходимо. В мире войн, насилия, терроризма, эксплуатации и несправедливости только глубокая вера поможет нам вести достойную жизнь и не сойти с ума.

На следующий день, с самого утра, Фахд возвращается в Мекку, но перед этим предлагает Хамиду остановиться на своей шикарной моторной яхте. Он убежден, что на ближайшую неделю невозможно забронировать номер. Ему же яхта будет не нужна, она просто стояла бы в доке.

– Возьми почитай, – с этими словами он вручает родственнику Коран в красивой кожаной обложке. – Несмотря на многочисленные архаизмы, назидательность и предостережения, эта книга учит милосердию. Читая ее, ты обретешь спокойствие, брат, а пребывание на море в одиночестве еще больше его укрепит. Увидишь, на бескрайних волнах ты почувствуешь на себе око Аллаха, его покровительство и силу.

– Спасибо.

Хамид берет священную книгу, хотя у него есть с собой собственная. Он рассчитывает на укрепление веры, которая сейчас ему необходима, чтобы противостоять тяготам судьбы.

После погрузки на судно, планирования путешествия и распределения обязанностей между двумя предложенными ему помощниками, которые будут выполнять функции моряков, а вместе с тем слуг и поваров, мужчина размещается на палубе и наслаждается морским бризом. «Фахд – добрый человек. Дал мне прекрасный совет и поддержку. Никогда не стоит верить тому, что говорят о людях другие, нужно самому делать выводы из их поведения и черпать информацию из непосредственного контакта», – делает вывод он. Хамид решает обдумать волнующие его проблемы, здесь и сейчас принять решение. Весь его нынешний относительно спокойный и счастливый мир развалился в одночасье – в момент новой, совершенно случайной встречи с Мириам в Индонезии. К сожалению, он по-прежнему ее любит, хотя и с болью в сердце и против воли, и не может забыть, как страшно она его ранила. Когда погибла Зайнаб, он пережил шок, сломался, потому что эта добрая, спокойная и глубоко верующая женщина была его опорой в бурном океане жизни. Она поддерживала и любила его больше всего на свете. Теперь он снова один, его одолевают сомнения, гнев и нетерпимость. Он снова стоит на перепутье и не знает, в какую сторону идти.

Когда судно выходит в открытое море, Хамид решает обратиться к Корану. Он открывает книгу на самой длинной и важной суре, называемой «Корова», в которой содержатся все основные принципы мусульманской веры. Он читает: «А благочестье в том, чтобы уверовать в Аллаха, и в Последний День, и в ангелов Его, в Писание (Святое) и в пророков; любя (свое добро), все же делиться с тем, кто близок по крови, и с сиротой, и с нищим, и с путником, и с теми, кто взывает; и дать рабам на откуп, и по часам молитвы совершать, платить закат, скрепленный договор исполнить; и стойким быть, и терпеливым в несчастье и в страдании своем, во все минуты страха и смятенья, – таков лик праведных, предавшихся Аллаху!»[56]56
  Коран, сура II, стих 177.


[Закрыть]

Уже через пару дней путешествия и долгих размышлений в одиночестве мужчина решает, что все же женится на Сальме, так как благодаря этой связи он перестанет думать о Мириам, которая напоминает ему обо всех трагических событиях, связанных с их любовью: ее измене, похищении дочери, обмане и разлуки. Он понимает, что это чувство было и остается для него причиной несчастий. А если теперь они снова захотели бы соединить свои жизни, что неизбежно случилось бы рано или поздно, то в довершение всего ранили бы еще и доброго человека – Карима. Поэтому Хамид спасет честь молодой девушки, позволит нерожденному ребенку жить, даст сыну мать, успокоит собственные мысли и убьет любовь Мириам к себе, что позволит ей остаться с теперешним мужем. «Один хорошо продуманный шаг может стать знаковым для многих людей», – подытоживает он, довольный принятым решением.

На пятый день, когда Хамид обрел мир и согласие с собой, раздался звонок мобильного телефона. Удивившись, он посмотрел на экран и только через минуту ответил.

– Салям алейкум, – слышит он взволнованный голос Фахда. – Бог тебя любит, брат!

– Что снова стряслось? – Мужчина не понимает, о чем идет речь.

– Ты хотел совершить умру 11 сентября, правда? – переспрашивает двоюродный брат.

– Да, эта дата для меня очень значима, тогда я принял очень важное в своей жизни решение. С тех пор я борюсь со всеми проявлениями исламского экстремизма, чтобы обелить имя своей семьи и доказать, что паршивая овца все стадо не портит.

– Прекрасно! Похвально. Но из-за твоих сантиментов ты мог погибнуть.

– Почему? Говори скорее, что случилось? Был теракт в Мекке? Это невозможно! – Хамид предполагает самое худшее.

– Думаю, традиционные версии мы можем опустить. – В до сих пор серьезном голосе Фахда слышно веселье.

– Говори! Конкретнее! – Хамид теряет терпение, слыша это, и с трудом держит себя в руках.

– Дело дошло до катастрофы в Мекке. Выворотился огромный кран и рухнул на Большую мечеть, убил более ста человек и ранил около тысячи. Теория заговора отпадает, речь идет об обычных человеческих пороках – недосмотре и халатности, – возмущается Фахд. – Дул сильный ветер из пустыни, что у нас случается нередко, а высокая, в пять этажей, машина была плохо закреплена!

– Случайно не наша фирма «Бен Ладен груп» реализовала проект? – допытывается Хамид, потому что знает, что двоюродный брат является в ней генеральным директором в этом регионе.

– Да, действительно, потому что испокон веков, начиная с дедушки Мухаммада бен Ладена, мы занимаемся расширением и осовремениванием наших двух святых мечетей в Мекке и Медине. Но никогда что-либо подобное не происходило!

– Влетит тебе за это? – спрашивает родственник.

– Я главный управляющий, но отвечаю за жилищное офисное строительство, а не сакральное. – Слышно, как он вздыхает с облегчением.

– Чьи-то головы должны все же полететь.

– Знаешь, все как всегда. Наш родственник свалил все на погодные условия, на то, что Бог так хотел, и полетел в Дубай, – шутит Фахд над недостатком законности на их родине и безнаказанностью финансовых акул. – Я тоже так хотел бы!

Он язвительно смеется.

– Невеселая ситуация, но ты прав, мне везет. Думаю все же, не приложил ли к этому кто-нибудь руку. Может, хотели, чтобы мы это сочли ответом американцев на 11 сентября, после чего началось бы охлаждение отношений между нашими странами, разрыв политических отношений – и сложилась крайне напряженная ситуация. Плохая аура или воля Аллаха – это не очень хорошее объяснение этого события. У нас пустынные бури случаются достаточно часто, ведь наше государство расположено в песках, и мы всегда должны быть готовы к подобному.

– Идет следствие, но о его результатах мы наверняка не узнаем… то есть я не узнаю. Не я работаю в спецслужбах, – посмеивается Фахд, являющийся одним из немногих членов семьи, кто знает о конспиративной деятельности Хамида.

– Знаешь легенду о царе Абреха, который хотел уничтожить Каабу и ослабить ислам? – вдруг спрашивает двоюродный брат, который в последнее время штудировал Коран и хадисы.[57]57
  Предание, касающееся высказываний пророка Мухаммеда, его поступков или молчаливого одобрения (араб.). Каждый хадис состоит из текста и цепочки сказителей. Хадисы формируют сунну (традицию). Это самый важный после Корана источник мусульманского закона шариата.


[Закрыть]

– Нет, у меня не очень много времени на сказки. О чем это?

– Царь со своим войском вошел в ворота Мекки, но его слоны не хотели входить на священную территорию вокруг Каабы, – начинает Хамид. – Вдруг на небе появилось черное облако из птиц, каждая из которых в клюве держала камень. Ими было убито много солдат из напавшей армии, а те, кто остался жив, бежали на слонах, вздымая пыль. Царь Абреха вернулся в Йемен и спрятался в своем дворце, но даже там не был в безопасности: птицы нашли его и убили. С тех пор никто не отваживался смотреть на Каабу косо.

– Прекрасно, но уже не актуально, – подытоживает Фахд. – Эта катастрофа показывает, что нет мест неприкасаемых. А самое главное, что тебя не было там, среди толпы верующих. Это перст Божий! – заканчивает Фахд.

Хамид возвращается в Джидду обновленным как физически, так и духовно. Состояние его чрезвычайно улучшилось, потому что он ежедневно часами плавал в теплом Красном море, с ластами и трубкой плескался в рифах среди стаек цветных рыбок, затаив дыхание, наблюдал за актиниями, удивляясь цвету кораллов и губок. В этом месте моря со стороны Саудовской Аравии риф девствен и нетронут: тут нет туристов, присутствие которых для природы часто губительно. Духовно окрепший мужчина решил, что будет брать то, что готовит ему судьба и Аллах. Нет смысла бороться, шаа Аллах. Поэтому он утверждается в своем решении жениться на Сальме. Это приводит в огромный энтузиазм Фатиму, она благодарна. Сама заинтересованная принимает это со стоическим спокойствием.

– Так на какую дату назначим событие? – спрашивает Фатима, обрадованная радостными вестями. – Пожалуй, не обойдемся без помолвки, только свадьбой, да?

– Исходя из того, что ты говорила, у нас, скорее всего, нет времени на соблюдение правил, – говорит жених. – Я думал, что время нас торопит.

– Ну конечно! – Женщина хлопает в ладоши. – Может, все же сделаем два свадебных обеда? Один дома, камерный и совместный, для мужчин и женщин, а другой официальный – в отеле, на двести или триста человек. Что ты об этом думаешь?

– Вообще никаких обедов! – протестует Хамид. – Ты хочешь, чтобы все об этом знали? Думаешь, что никто из приглашенных не умеет считать до девяти?

– Ну, не знаю…

На лицо Фатимы набегает тень: она хотела устроить младшей сестре пышную свадьбу.

– Я хотел бы в первую очередь получить результаты, – говорит мужчина, у него нет желания выглядеть идиотом.

– Какие, извини?

У старшей женщины меняется лицо, а на лице Сальмы появляется обида, при этом девушка презрительно кривит губы, что Хамиду не очень нравится.

– Я прошу показать результаты тестов и гинекологических исследований. Что в этом необычного?

Сальма взрывается, от злости у нее багровеет лицо.

– Но для чего?! Это очень личное дело, исключительно женское! Я еще не слышала, чтобы парень ковырялся в бабской цитологии! – Ее голос срывается.

– Моя дорогая! Ты не перебарщиваешь ли немножко?! – тоже злится Хамид. – Неужели ты забыла, что я вытаскиваю тебя из дерьма, в которое ты вляпалась?! У меня нет намерения сделаться посмешищем и оказаться в глазах всех рогоносцем или развратником, который, будучи женатым мужчиной, делает женщине ребенка. Я должен знать, на каком ты месяце беременности и когда у тебя срок. Это важно!

– Дорогая, беги за результатами анализов из Лондона.

Фатима знает жизнь и чувствует, что уже немного переборщила. Стольких сил стоило найти кандидата в мужья для глупой и безрассудной сестрички, и теперь она не позволит ей все погубить.

– Фиса, фиса![58]58
  Быстро, быстро! (араб.)


[Закрыть] – подгоняет она.

Просмотрев все бумаги, Хамид раздражается. Он видит, что женщины потеряли достаточно много времени на принятие разумного решения и, в принципе, это уже последний звонок.

– Выходит, что ты уже на втором месяце беременности и через семь месяцев родишь недоношенного ребенка, – подытоживает он горько, потому что вспоминает ситуацию, когда Мириам ему изменила и соврала, родив не его ребенка. Он все же радуется, что теперь он принимает внебрачного ребенка по собственной воле, делая добрый поступок. Он надеется, что Аллах похвалит его за это.

– Сразу можем подписать брачный контракт. Свадьба будет скромная, – подчеркивает он. – Через две недели, когда я вернусь как хаджи[59]59
  Пилигрим (араб.).


[Закрыть] из Мекки.

– Хорошо, брат.

Фатима опускает голову и на все соглашается, а Сальма, по-прежнему в бешенстве, кусает губы.

– Надеюсь, моя невеста, ты оценишь мой жест, – обращается к ней Хамид.

– Да, конечно, – отвечает она, не глядя ему в глаза.

– Помни все же, что наше супружество – это фикция. Как только родишь ребенка, будешь свободна. Я без проблем дам тебе развод.

Сальма наконец не выдерживает.

– Для чего ты это делаешь, а? Каков в этом твой интерес? Ты глупый или в этом есть какой-то тайный хитрый план? – говорит она так, словно обвиняет мужчину, который спасает ее шкуру.

– Сальма, что ты говоришь? – усмиряет ее старшая и более умная сестра. – Ты этому мужчине должна ежедневно мыть ноги, глупая!

– Я этого не требую. Но, принимая во внимание твой характерец, не предвещаю нам долгой и удачной супружеской жизни, – шутит Хамид язвительно.

– Все будет хорошо, желаем счастливого хаджа, возвращайся к нам здоровым, а мы приготовим все, что необходимо. – Фатима похлопывает мужчину по руке, желая его успокоить. – Сальма плохо себя чувствует, отсюда все ее капризы. Беременные женщины не владеют собой. Поверь мне, вы поладите.

«Меня не интересует счастье с этой капризной, распущенной и противной бабой, – проносится в голове у Хамида. – Я только не хочу испортить жизнь Мириам и обидеть моего друга Карима. Мириам возненавидит меня за этот брак и спокойно будет жить своей жизнью. Все дело в этом. Но вы об этом не узнаете».

Хамид едет в Мекку с чистыми намерениями. Посвящает себя только Богу и молитве. Он перебирает тасбих,[60]60
  Мусульманские четки с 33 бусинками, часто сделанные из полудрагоценных или драгоценных камней (араб.).


[Закрыть] тихо бормоча наизусть фрагменты Корана. Видя вереницы машин, туристических автобусов и пеших паломников на дороге, он убеждается, что самое прекрасное в исламе – это то, что верующие составляют большую, неисчислимую группу людей, многонациональное сообщество, которое является гигантской семьей. В этом заключается мощь и созидательность этой веры. Когда приверженцы других вероисповеданий отрекаются от своих святынь, они часто идут в мечеть. «Наша многочисленность – это наша сила! – убеждается Хамид в восхищении. – Самое важное в паломничестве, небольшой умре или великом хадже – это покорность Аллаху, приближение к нему, а также воссоединение в молитве с людьми той же веры и осознание мощи нашего единения». Хамид отдает себе отчет, что большой хадж не будет так прост, как небольшое паломничество, которое он совершил вместе с Мириам давно, еще в начале их брака и пребывания в Саудовской Аравии. Тогда это заняло у них буквально пару часов. Молодые супруги обошли Каабу семь раз, после каждого круга поворачиваясь к ней и крича «Аллаху Акбар!»,[61]61
  Аллах велик! Бог велик! (араб.) Этот оборот – такбир – часто повторяют ежедневно.


[Закрыть] а потом удалились в четырехэтажное длинное, более километра, здание, в котором находятся два символа: Сафа и Марва. Нужно семь раз пройти из одного конца в другой, и технический прогресс значительно облегчает это паломникам. Сооружение имеет навес, тут полно кондиционеров, увлажнителей и вентиляторов. Тропинки, ведущие к святым местам, не такие, как когда-то – каменистые, а выложены мрамором. Старые камни оставлены только в конце пути. Для дополнительного удобства есть эскалатор, как на аэродроме. Пилигримы вполне комфортно и без усилий преодолевают путь. «Тогда было легко, – думает Хамид. – Мириам боялась толпы и вообще не чувствовала связи с религией. Она, пожалуй, в жизни не была даже в обычной мечети, не говоря уже о такой большой. Умра не была для нее чрезвычайным переживанием, скорее обязанностью и исполнением моей просьбы. «Теперь будет иначе, – решает он. – Хочу совершить паломничество для самого себя, для Зайнаб и в первую очередь для того, чтобы приблизиться к Богу. Это будет духовное испытание». Мужчина дрожит от возбуждения. Он знает, что все начинается на восьмой день месяца Зуль-хиджа проповедью в мечети. В первые дни вместе со всеми верующими он будет шествовать, доходя до различных символических мест, таких как долина Мины, гора Арафат или долина Муздалифа. Прочитает много молитв, совершит много обрядов, в том числе символическое побитие камнями шайтана. После такого марафона в жару выше сорока градусов по Цельсию паломники имеют право три дня отдохнуть, чтобы наконец принести символическую жертву – барашка, обрить волосы и еще раз прочесть молитву. Позже они могут вернуться по своим домам, разбросанным по всему свету, с почетным титулом хаджи, который будут употреблять по отношению к ним до конца жизни.

На следующий день в семь утра Хамид уже готов к ихраму[62]62
  Состояние полного просветления (араб.).


[Закрыть] и совершению хаджа. Он искупался и надушился, состриг ногти, укоротил немного волосы и только что побрился, а тело обернул двумя несшитыми кусками белой материи. Одним обвил бедра, а другим – корпус, оставляя открытым одну руку, как требует традиция. Несмотря на раннее время, в Большой мечети уже огромная толпа паломников. Часть из них еще спит под стенами мечети, а другая готовится к молитве. Движение и суета, как в улье.

Вступив на территорию мечети, Хамид не верит собственным глазам. Такого моря людей, собравшихся в одном месте, он еще не видел. Все мужчины одеты так же, как и он – в белое, а мусульманки закутаны разнообразно. Саудовки, как обычно, в абаях, с плотно закрытыми лицами, так что даже не видно их глаз; женщины из Афганистана – в своих голубых бурках; азиатки же – в белых, светло-розовых или голубых плащах или галабиях, их головы покрыты платками до пояса, но у них открыты лица. Прибыли верующие различного возраста, но преимущественно около пятидесяти и старше. Всем известно, что стоимость паломничества огромна, и у молодых людей на него нет денег. Больше всего едва передвигающих ноги старцев, иногда опирающихся на палочки или даже сидящих в инвалидных колясках.

Хамид не знает, где стать, у самой Каабы оказаться ему не хочется: он боится, что, когда толпа двинется в сторону камня, желая до него дотронуться, там может получиться страшная давка. Он решает разместиться посредине и оглядывается вокруг, уже более внимательно рассматривая людей. На жаре, в беспорядке и сутолоке он не может сосредоточиться на цели своего паломничества, чтобы направить мысли и чувства к Богу. Все его отвлекают. «Черт возьми! Я забыл принять какие-нибудь укрепляющие иммунитет лекарства!» – нервничает он, видя окружающих его больных людей. Каждый второй человек кашляет, чихает и плюет, не говоря уже о тех, кто имеет видимые признаки недуга – нарывы или раны на теле. «Нужно было начать курс лечения по крайней мере за месяц до хаджа. Но тогда я еще не допускал мысли, что буду его совершать. А ведь точно знал, что во время паломничества в Мекке находится самое большое скопление бактерий и вирусов со всего мира, привозимых сюда верующими. Если уж не помогает в лечении никакое лекарство, то семья отправляет больного в Мекку, чтобы его лечил Аллах или святая вода Замзам». Хамид забыл, что все эпидемии начинаются именно здесь, после святого месяца паломничества, когда странники разъезжаются по стране. Отсюда распространялись по Саудовской Аравии птичий и свиной грипп, коровье бешенство, атипичная пневмония, а в последнее время кричат о риске пандемии коронавируса MERS.[63]63
  Middle East respiratory syndrome (англ.) – воспалительное заболевание органов дыхания. (Примеч. пер.)


[Закрыть] «Тяжело, теперь уже слишком поздно, – подводит итог он. – Не буду портить себе это необычайное переживание какими-то глупыми бабскими страхами».

– Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! – доносится голос муэдзина из многочисленных мегафонов. Он эхом отражается от окружающих холмов и высоких домов и возвращается к верующим, некоторые из них моментально впадают в экстаз.

– Бисмилляхи рахмани рахим![64]64
  «Во имя Аллаха, всемилостивого, милосердного!» (Коран, сура I (Открывающая – Аль-Фатиха), стихи 1–7).


[Закрыть]… – читает молитву имам, выразительно декламируя бисмилю,[65]65
  Короткая молитвенная формула, произносимая мусульманами во многих важных случаях, таких как рождение, смерть, брак (араб.).


[Закрыть] а верующие к нему присоединяются. – «Хвала Аллаху, Господу миров. Всемилостив и милосерден (Он Один), Дня Судного Один Он властелин. Мы предаемся лишь Тебе и лишь к Тебе о помощи взываем: “Направь прямой стезею нас, Стезею тех, Кто милостью Твоею одарен, стезей не тех, на ком Твой гнев, и не стезей заблудших”».[66]66
  Коран, сура I (Открывающая – Аль-Фатиха), стих 1.


[Закрыть]

Молящиеся поднимают руки, складывают их на груди, кланяются, становятся на колени, бьют поклоны Господу. После молитвы толпа двигается в первый раз вокруг Каабы. Вначале медленно, шаг за шагом, потому что ведь не сказано, что нужно бежать. Особенно трудно больным или увечным, которых тут тысячи. Толпа, однако, напирает и старается обойти тех, кто медлит, что сделать просто невозможно.

– Аллаху Акбар! – после первого круга слышен громкий крик, вырывающийся из миллиона ртов людей, которые славят Бога. – Аллаху Акбар!

У самого Йеменского угла,[67]67
  Южный угол Каабы, в котором находится Черный Камень. Этот угол называется Йеменским, потому что направлен в сторону Йемена. К нему прикасался пророк Мухаммед, это один из углов, построенных на фундаменте Ибрахима. Во время обхода вокруг Каабы паломнику разрешается прикоснуться к этому углу и поцеловать камень. (Примеч. пер.)


[Закрыть] в котором находится святой камень, толчея настолько велика, что оттуда доносятся визг и крики людей, которых давят. Однако верующие в эйфории не смотрят уже ни на что и ни на кого, проталкиваются к стене, желая во что бы то ни стало дотронуться до реликвии: Черный Камень – это самая большая святыня ислама. Мусульмане верят, что он упал с неба, чтобы показать Адаму и Еве, где соорудить жертвенный алтарь. Через минуту раздается следующий призыв – и толпа двигается по очередному кругу. На промежуточных отрезках пути, должно быть, присоединилось много верующих, так как теперь их столько, что все идут плечом к плечу. Паломники впадают в транс все глубже, их почти охватывает истерия. Скорее всего, причина этого – палящее солнце, все более повышающаяся температура и давка. Их состояние вызвано также близостью Бога и непосредственным с ним общением, осознанием очищения души от всех грехов. Глаза паломников не видят, взгляд направлен в пространство, а у некоторых видны только белки, так как радужки и зеницы закатились глубоко под веки. Люди эти ничего уже не чувствуют: ни боли, ни жары, ни усталости. Толпу охватывает экстаз. Хамид, человек по натуре владеющий собой, нервно осматривается вокруг. «Сейчас хватило бы небольшой искорки паники, и эти миллионные толпы затоптали бы друг друга», – вполне трезво думает он и по мере возможности проталкивается к одним из входных ворот. По пути он видит женщин, у которых пошла носом кровь, старушку, лежащую у инвалидной коляски, и много спасателей-медиков, старающихся вырвать из толпы травмированных или потерявших сознание людей. Последний круг Хамид делает уже у самой стены мечети, а потом одним из первых покидает святое место. Он видит верующих, которые окончили первый этап паломничества: они обнимаются, плачут и хлещут себя по лицу. «Мириам была права», – проносится у него в голове мысль, но он тут же гонит прочь воспоминания и направляется в шикарный отель, чтобы привести себя в порядок.

Следующий день уже полегче, потому что паломники, а вместе с ними и Хамид, идут к святым местам по широким дорожкам, виадукам или мостикам. Некоторые из сооружений даже снабжены навесами. Каждую минуту они видят места с холодной водой для питья, медиков, раздающих охлажденные полотенца, чтобы освежиться. У многих прибывших – большие черные зонтики, чтобы защитить головы от немилосердно палящего солнца.

На дорожках много людей, но сегодня движение уже более спокойное. Никто не входит в состояние такой эйфории, как в главной мечети, вблизи святой Каабы. Хамид наблюдает и запоминает детали. С моста он видит, что перед городком, где разбиты сотни белых палаток, стоят машины скорой помощи и полицейские автомобили с рацией. Группы спасателей, обеспеченные носилками, переносными аптечками и реанимационной аппаратурой, ждут вызова. Там же размещены пункты первой медицинской помощи, обозначенные реющими на ветру флагами с красным полумесяцем. Это мужчину успокаивает. Он думает об одном: как же сюда доберутся нуждающиеся в помощи, если мосты не соединены между собой и не имеют боковых спусков – только основные пути и главные входы? «Наверняка есть какие-то пути для эвакуации, – утешает себя он и больше не заморачивает себе этим голову, так как хочет как можно быстрее совершить мучительный ритуал побития шайтана в Мине. Приближаясь к цели, он понял, что сильно устал, вспотел и разволновался: дорога все более сужается. Теперь уже паломники идут не отдельными путями, каждый в своем направлении, а шествуют по одной дороге в противоположных направлениях, приветствуя друг друга, и, совсем не желая того, толкаются и прижимаются друг к другу во все увеличивающейся толпе. Те, кто возвращается, довольны, а идущие вперед по-прежнему замкнуты и взволнованны, так как ожидают очередного необычного переживания. Тут можно увидеть представителей всех наций, людей с разным цветом кожи – от смуглых арабов или персов до черных африканцев, желтых азиатов, белых европейцев, американцев и австралийцев. «Ислам везде», – с гордостью думает Хамид и ускоряет шаг. Вдруг, когда он уже очень близок к символической стеле, мужчина замечает впереди какую-то суматоху.

– Валлахи! Валлахи![68]68
  Боже мой! (араб.)


[Закрыть] – кричит высокий африканец, однако не ясно, в чем там дело. Мужчина выделяется из толпы, так как выше всех самое меньшее на голову. Его испуганное и искривленное болью лицо очень хорошо видно, и все содрогнулись от беспокойства. Что же случилось?

– Валлахи! – присоединяется к нему другой голос, и взбудораженная человеческая масса начинает волноваться и еще больше сжиматься.

– Бомба! Бомба?! – раздаются одиночные голоса.

Услышав это, пара сотен людей начинают давить друг на друга. Неизвестно, хотят ли они убежать, или как можно быстрее совершить побитие камнями, или просто испугались и не знают, что делают.

Хамид понимает, что может упустить последний шанс бежать: проход все больше блокируется, и через минуту туда уже иголку не всунешь, а толпа запросто может увлечь за собой каждого. Он наверняка будет выглядеть глупо, но не хочет рисковать. Хамид перескакивает через высокую, в восемьдесят сантиметров, бетонную балюстраду и приземляется на соседней дорожке, которая, неизвестно почему, пуста. Он чувствует боль в лодыжке, но, несмотря на это, ковыляет по обочине.

– С дороги! Очистить переезд! Немедленно! – Машина национальной гвардии проезжает мимо него, сигналя.

Мужчина, не желая возвращаться в волнующуюся толпу, прыгает еще на один уровень ниже и приземляется, падая на песок среди палаток паломников. Солдат хмурится, не зная, что он должен делать с человеком, который так странно себя ведет. Но ему кажется глупым стрелять в паломника, поэтому он только машет рукой и отъезжает. Его вообще не интересует ситуация на дороге к Мине, хотя оттуда уже доносятся крики и рыдания. Видно, у военного другое задание и обязанности. К Хамиду молниеносно подскакивают спасатели, но он их отстраняет и показывает на верхние уровни трассы.

Хамид едва дышит от волнения и бега по жгучему солнцу.

– Идите туда! Там бойня! Сотни людей обречены на смерть! Трагедия! – кричит он.

– О чем ты говоришь? У нас нет никаких сигналов от наших коллег, дежурящих в том районе. Ты просто, брат, впал в панику, – успокаивают его, укладывая на носилки.

– Это толпа паломников запаниковала, а не я! – объясняет раздраженно Хамид. – Я только воспользовался случаем.

– Дай нам осмотреть твои раны. – Спасатели затаскивают его в пункт первой помощи. – Думаю, лучше будет отправить тебя в больницу. У тебя вывих лодыжки и, пожалуй, трещина в кости предплечья. Нужно сделать рентген, – спокойно информирует его доктор.

– Доктор! – не может смириться Хамид с тем, что на трассе, буквально в пятидесяти метрах от них, люди давят друг друга, а здесь никто не хочет в это поверить.

Вдруг раздается взволнованный голос, доносящийся из рации, пристегнутой к поясу медика.

– Внимание, внимание, тревожная ситуация! Пятый уровень! Немедленное вмешательство. Наивысшая готовность!

Теперь доктор смотрит на Хамида со всей серьезностью.

– Это сведения, подаваемые с вертолета. Что там происходит? – спрашивает он напряженным голосом.

– Паломники впали в панику и начали давить друг друга! – восклицает взволнованно Хамид. – Там страшная толпа, давка и толчея, женщины, больные, калеки на инвалидных колясках…

– Валлахи! Да поможет нам Аллах!

– Теперь-то вы должны помочь тем несчастным, но это уже не будет ни легко, ни безопасно, – констатирует Хамид.

Он видит растерянность в глазах напуганного медика и чувствует, что должен взять инициативу в свои руки.

– Наложи мне на ногу и руку гипс, дай ту форму, – показывает он на зеленую униформу, висящую на двери, – и идем!

– Тебе нельзя! – протестует врач. – Ты у нас не работаешь!

– Я из служб, занимающихся намного худшими кризисными ситуациями, – говорит Хамид уверенно.

Почти до всех начальников охраны и санитарной помощи уже дошло это печальное известие, потому что на площадке палаточного городка собралось пару сотен людей в униформе.

Доктор, осматривавший Хамида, видно, тут главный, потому что руководит всей операцией.

– Двигаемся! Входим через эвакуационный вход номер пять. Высшая степень готовности. Если не удастся безопасно совершить спасательную операцию сразу, мы должны будем минуту подождать. Запаниковавшая толпа может затоптать, и тогда мы не сможем оказать им помощь, а ведь такова наша задача.

– Как ты собираешься вытянуть из этого котла несколько сотен людей? Не нужно ли открыть какие-то боковые переходы, перебросить мостки? – расспрашивает на бегу прихрамывающий Хамид.

– Такой ситуации архитектор не предвидел, – поджимает врач губы. – Последний отрезок пути перед Миной самый худший и наиболее опасный, поскольку движение идет в двух направлениях, а вход и выход один. Мы взберемся туда по металлическим лесенкам, но так эвакуировать толпу нельзя. Дорожная полиция должна урегулировать главную артерию, на которую мы постараемся спокойно направить народ. Нет другого способа.

Когда они добираются до виадука, идущего параллельно дороге на Мину, все столбенеют. То, что открылось их глазам, оправдало самые худшие ожидания. На асфальте на расстоянии двухсот метров лежат паломники – в разорванных окровавленных одеждах, из их голов сочится кровь, с вывернутыми руками и ногами или же с открытыми ранами. Некоторые стонут или воют от боли и страха, часть из них двигается, другие же лежат недвижимо, и неизвестно, то ли они мертвы, то ли только потеряли сознание. В центре событий находится растоптанная, раздавленная масса, из которой струйками вытекает сукровица. Там уже не видно ни лиц, ни рук, ни тел – это гора размозженного мяса и сломанных костей. Те, кому удалось уйти живыми и не получить увечья, отдаляются от места катастрофы или стоят на безопасном расстоянии, не зная, что делать. По-прежнему там полно людей, но уже не столько, сколько было пять минут назад, когда оттуда вырвался Хамид.

– Приступаем к операции и стараемся очистить по крайней мере узкую тропинку к главному выходу, чтобы пропустить здоровых людей и получить возможность транспортировать раненых до машин скорой помощи, – решает руководитель операции, после чего обращается к Хамиду: – Как же все быстро произошло! Невообразимо, чтобы одна минута невнимания и утраты контроля повлекла за собой потери сотни человеческих жизней.