Текст книги "ЗвездА БеzумиЯ"

Эллипсис

Душевнобольное небо…

Душевнобольное небо.

Стокрылый змей города притаившийся в улицах,

поюзанных кофейнях: аромат, касающийся кожи…

память разлагается в сумерках – слабоумие норма

Ангелы разводят публику.

Завуалированная под чувства ночь:

мне снится город полный сладкой полыни, воздух

пропитанный меланхолией – расплавленный ветер

оставляет ожоги на баннерах, смерть – единственное

противоядие в океане чувств

ласточки мечутся под потолком

дисплей полыхает оргией образов – трансреальность

города за открытым окном: птицы ведут устный счет —

планетарная плоть проникает сквозь шторы.

Стены не спасают от будущего: вино наполняет

бокалы – прольем эту кровь, нарушим все заповеди

кроме одной

поезд желаний, танцпол изнасилованный

музыкой – не минует меня чаша сия

…рыхлые пакеты скользят по тротуару

неоновый обелиск подожженный со всех сторон

– я обожаю тебя! – распятая Богом

металлическая кукла с бумажными крыльями

Был кругл как Земля тот год…

Был кругл как Земля тот год —

вдохнул жизнь в убийц, отомстил…

осень теряет себя в листопаде – хочется

вернуться на землю

Наркотические объятия заката —

боги теряют нас, у каждого свои сумерки

Спустились из рая в джунгли эстакад, ломая

сердца улыбкой. Тирания времени —

ловил арканом самолеты Возничий —

агнцы сгорают в обетованной земле

Руки в крови от любви. От Диора. От скуки…

У каждого из нас есть семь «я» – мимо кассы

дуют ветры, разносят звездную болезнь —

лихорадка ломит тело рассвета…

твои тонкие пальцы пропахшие зноем

ангел сиял в наготе, воплощаясь

успел прицелиться в нашу звезду

Город раздевает нас сиянием…

Город раздевает нас сиянием

Купаюсь в тебе, расцветающей невесте,

чуть перегретый закат удивляет дизайнерской плотью

Травля водостока солнечным сиянием, белый вывих

скамейки – впереди только воздух не стоящий у нас

на пути

Расщепленные создания – они недостойны нашей

повестки дня! Швейцарского поцелуя.

Набриолиненая жуть на головах. Обилие рекламы,

дурной зеленой жвачки. Включая леопарда

и шевроле.

Оргия ощущений на черном подоконнике.

Ночь во всеразмерной неге: это просто

фундаментальная тишь. Поэзия.

Скамья электрички – паразитический вброс сознания

на рельсы. В электронном огне разговаривал с ним,

с птицами напоминающими поцелуи.

Шаги укутанные в мох цветения. Ментальный снег

тающий на глазах, на пальцах. В языке соловьи слились

в плещущийся поток света

Щемящее тело юности, липкие почки

усыпавшие изголовье. Рай это чердак, на крыше

которого мы лежим в детстве распятые солнцем,

тление жары под закрытыми веками —

мне необходимо общаться с тобой в орфографии

улиц нанизывающих босанову на босу ногу

Талантливый фонтан разбрызгивает свои крылья

Распахнутые парадные с плотоядными ступенями

сыплющимися под ноги и у каждого мальчишки

есть Черный Матрос в порту.

Не чувствуем воздуха в портале лета

Яркие галлюцинации цветов на клумбах

бороздят сердца нежными волнами

Змеи желаний…

…змеи желаний в стигматах улиц, скользкое сердце

от крови – ширится смерть, громоздясь прибоем,

медузы липучие как полынь…

Воздух чадит авто-сплетнями.

Хаос баритоном укутал ноги. Вошел в лифт —

спустился на землю: чуть болит голова от света,

в обнаженности и бессилии звезды обожают снегопад

Мягкий город в распахнутом времени. Электронная

пыль на крыльях. Солнце полное силуэтов, мишеней —

стрекозы зависали как жара, закисали зеркала в своей

бирюзе, полдень не понимал объятий – «мажестик»

нашептывали волны бризу… теснились письма

и засуха раскрывшая ставни

…позирующая духота в комнатах: солнце залило пол

зыбким мирром и суетой гостей. Мысли это цветущие

фиалки: золотые ключики спущенные с неба.

Ими можно наслаждаться, дарить (совесть острая как

оса: ты бы съездил к ней, повидался)

…горящий остов самолета: всё записано

в божественном трипе. И в Лоне Матери и в Пустоте

Отца – будешь духом святым: прилетай, посидим…

Тьма это свойство Сияния – и даже здесь Тебя нет,

легкий бриз растаскивают псы в закамуфлированных

видениях деревьев…

в городе Бога осыпались зеркала:

мир полон семенами, нами

Сидели в тишине…

Сидели в тишине, распяв бульвары —

огонь антрацитом сиял на тротуаре…

Обсидиановая ночь. Розы на окне —

засыпанные меланхолией, счастьем

Заколотый рассвет в луже.

Стул во дворе усыновленный вечностью…

Вывели Невесту на пашню, петух прошелестел

пестрой тенью – выклевал зарю по зернышку:

Я – Первое Пришествие!

Вытру зеркало платком, окно открою —

вытру дух: как пришибленный спал пастух

Нет моих больше жен. Нет крови.

Облако укрыло голову, плечи расправил вечер.

В горле нектар катал молитву – камни для моей

голубки

…черные кубки

полные забвения, пепла – тревога окрепла —

вылилось море в строки, вышли все сроки —

землетрясения громоздились в памяти,

Великое отчаяние над городами

…свечи на тонущем корабле:

прости нас, на секундочку стань слезами!

в траве печали утонув по плечи:

май расцветает, карауля бездну,

и шуршат тюльпаны в твоем дыхании

Сомнамбулические дети…

Сомнамбулические дети с заколдованными глазами,

собаками, город накрыло волной атомного прихода

(и это все в сумерках) фантомы полные обаяния,

счастья – я напишу

Птицы кружат над будущим,

ухаживают за горизонтом метелки магнолий…

по причалам печали гуляли волны – нас отпустили

на свободу солдаты:

ласточки струились в мире…

листья, листья – о чем вы молились!

О чем вспоминали притихшие птицы? О рае…

Мелисса тянулась в мыслях (по горизонтали):

конец бессмертию лета, ворон подклевал тишину

…поливал огненный цветок нашей матери,

мерещился на волнах слабоумный ангел: спецслужбы

облажались – полет шмеля прервать не удалось

Глаза струились минерально, интернет выл,

шатался под напором циклона – циклопические

вирусы опрокинули Систему. Устали ангелы от нас,

бесплотных. Собаки вылизывали пол, лица. Валялись

созвездия под ногами. Что у него на уме – то и на мече:

встретились на лезвии иллюзий

(гиперссылка на ветер)

Утрата постоянства меняет очертания городов

обложенных местью: в какую ты тишину играешь,

ветер? Часть памяти стерло время, а часть мы возьмем

с собой, приглушать эту боль

Одурью света отравлены зеркала

Галантные ракеты, бомбы набитые безумием,

сиянием – а тротуары завоеваны нашей невесомой

кожей (можно узнать, о чем вы не говорите?)

Собрался с мыслями в одной комнате.

Потеряли много крови деревья: следи за глазами,

когда смотришь. За танцорами…

Сполохи выдали безмолвие на расправу —

мы все на одно лицо, которое потеряем

(причина тут одна: мы не на том свете)

о чем ты все время молчишь, ветер?

…груда пламени в подворотне…

Женские глаза Христианства —

несовершенно безумные

29 января 2010

Обелиски безмолвия…

Обелиски безмолвия.

Война поэтов с сердцами:

нехватает воздуха в варварском трипе

Компьютерный ландшафт, чуть душный.

Хоспис города – мадригалы развязок вплывают

откровением. Сгорает рекламное время, трепет

развлечений, купюр. Ищут Ариадну менты: Офелия

повесилась, оступившись (вдвоем не войти в одну реку)

сумерки невероятны в своей тревоге

Хирургия заката разрубает улицы, калечит голову.

Театр марионеток, Храм нищих. Волны равнодушия

в нагретом воздухе. Скорей бы время зашло

за горизонт, вышло за порог.

Одиночество сжигает планету, поюзанный флаер

на вечеринку. Танго ветра в разграбленных улочках…

принял снотворное, облик Индокитая —

не мог вырваться из его неимоверных объятий

…песок, осаждающий улицы, мертвое море ума:

развоплощенные позывные с мобильников полны

равноудаленных автострад – дремлешь в солнечном

полумраке, на столе хронометр отсчитывает тишину

Столицы пылают на экранах. Зыбкие кварталы

намытые временем: захлебнулись в волнах любви

(Мария прячется в зеркалах от колосса безумия)

стая химер в угасающем парке – Его никто не видит,

дергает за нити

смерть была мала – убегала смеющейся девочкой

Закисли зеркала в тишине, в зное: безмолвны среди

этого нашествия

…измазал губы,

шептал в самое ухо:

– Ты…

Вспышка

высоко летящий возглас

включил мозг как генератор света

в волнах лимузина дуновение пронеслось

сквозь мысли закат заливающий блещущим

жиром: хлещет кровосмешением толпа на пляжах —

стены домов сливаются сиянием – я никогда

не видел этого города так, как сейчас

ослепительный бред автостоянки

солнечная дорожка в масле залива – шлепанцы яхт,

полицейских катеров, толпа на набережной стонет

в массаже чувств: мертвецы с розами улыбок

в руках… растворяюсь в твоем послании —

мистический гений среди орфографии

смерти в сияющем полумраке

квантовое безмолвие

Космос рассеивает видения…

Космос рассеивает видения в материю рассветов.

Наступает на горло… Казуальная чистота лестниц.

Невесты благодарные как смерть… занимались

любовью, пока свет не усыпил тишину,

пространство парусов за мокрыми

окнами

Свет фонарей плотоядный как аллигатор.

Как «Harley Davidson». Как порнозвезда… зверье

автострад в лужах крови – бомбилы на трассах

безмолвия – алмазные псы, потерявшие след:

мертвый ангел на соседнем сиденье —

литургия бессмертия…

Километры зноя под обожженным небом.

Пылающее звездное зверье – их сети висят над

ночью… этой ночью родился ребенок – в потоке Плеяд,

в оливковой коже кочевников: объятия России

позывными безумия

Галактика вечеринки. Пламенные гости с любовью,

забытыми Богом сердцами. Оберманекены, сущности.

Ловушка для мертвецов – пустыми глазами впитывали

одиночество, на костях мостовых распростертых

как слитые желания… Ей не нужны лимузины,

Noiz Mc в готике крови —

клоуны не нужны

агония сладкая как гитара, дождливые

звезды тоски… небесные змеи управляют умами,

и молитва покидает тело с последним лучом

бежишь от себя? нет.

это безумие? матрица?

блестит алмазный феоктистов

знаешь, это не конец света – но я хочу

хоть немного его приблизить

Дождливый пляж…

1

Дождливый пляж. Мертвый ангел – пыль

еще роится от взмаха крыльев. Вечерняя скука

в граните проспекта. Улыбка в отраженном зареве —

тянет вниз, к реке

Ветер лижет песок, пламя зажигалки

выхватывает лица из смеха: везучий как демон —

сновидение плавно уя***ет на костылях…

вызывает ментов к умирающему:

лето не спасет свою шкуру

Заиграли туш за рекой.

В общем, пох** на белые букеты любви.

Идол, стоящий в зеркале – улыбался багряно.

Как всегда попали пули в лошадей.

Стрелки собора пробили семь, словно вернули сдачу.

Держал ее за талию – усмехнулся, когда узнал.

Разливали сквозняк по бокалам – светлячками кидался

гром, размазывал кровь по пустой стене

(заехали на вечеринку, замочили хозяев)

Расправил крылья в мыслящий океан зари

Ступени сбрасывают свои аккорды во тьму:

влюбленные вдвойне одиноки…

вымазали в золоте, привязали к кресту —

пытали блаженством, пока не выдал:

куда уходит детство,

куда уехал цирк

…дал в зубы прямо с колес, огрызнулся на ветер.

На пустырях цвела ночь, воняло бензином.

Никого не мог без Тебя

2

Вылупился зной из цветка. Оставил нас в покое.

Луч огибающий скалы. Утес: выразил нежность

нечеловеческим языком. Так и ушла боль.

Не взяла с собой…

Выкапывал облака из земли. Обещания.

Искал ее среди ангелов, духов. Шоссе изумрудно

кружило за городом, кружило голову: надежда…

выпили за нее не чокаясь.

Забыл причесаться, сел на стул.

Судьба. Развела костер для меня.

Вырыла яму. Был нелеп в своем счастье

Пришел июнь как забвение. Расцвел май в Закавказье.

Ревел в четыре руки: обложила любовью, прижала

к земле… искала друзей, хозяев – как больная

собака. Даже смерти не достойна.

Что сделано днем, повторится ночью.

Лица шелестящие словно стихи. Попала в глаза пыль,

последняя мысль пришла в голову

(можно и по душе схлопотать).

В моей голове много дырок, в моем сердце полно

дверей. Почуяла плоть тоску – в дождливом городе,

в запоздалом кафе. Расплатился с Дарами:

великолепная яма, мама!

Запекшаяся кровь в сердце. Звезда Рыбака.

Мечты оставляют город с телами. Волкодавы душат

гостей. Заря из чистого бриллианта – моя душа:

слышишь шепот солдат?

(что-ж ты, грусть, забрала ее у меня…)

Все стерильно. Больно. Нет крови:

– Кровь кончилась!

Сияет заря из чистого сердца:

померла над бриллиантами

23 уарту 2012

1

Громоздится ночь – темная, стремная.

Багряное безумие, стол похожий на эшафот.

Горизонт в слабоумном восторге заливает равнину,

Гольфстрим текущий сквозь мысли.

Сократа утопили в ванне с ядом. Скучающая

чикса за барной стойкой… скулит зуб потерявший

пломбу, вентилятор разгребает марево – мелет

кофейные зерна. Запашок крысиный порошок

облачность выплюнула самолет как зуб: уже сегодня

Кололи обсидиан на стружку. Кислая пыль под

копытами, море безбрежной вечностью —

а меня кто позовет?

оборвали провода, отрубили эфир.

Отлили в камне Екатерину.

Замуровали.

«мы вас лечим» шепчут бесы… беспламенный огонь —

пили паленую воду, затаили дыхание со зла.

Сигаретный дым пересек Вселенную:

очередь дошла до меня,

остановилась

2

капкан захлопнулся (щелкнул зубами в замке)

Паганини вытачивает золотые спагетти… руины света

прорвавшиеся в собор на парусах цвета крови.

Травим анекдоты, собачек. Присел впустую.

Раздался крик как пшик …еще она была брутальна

и нежна. Лохматая королева. Что?

– Его фамилия – Закатов…

пузырьки поднимаются к небу – это глаза наши…

умножил меня, шевелился во сне – извивается

мотылек на нитке, Барнаул чернеет за стеклами.

В нашем полку прибыло: живцов, мертвецов

– Мертвецов… его фамилия Мертвецов…

Ом проникает в дом (наивные как цыплята).

Свесился за окно, язык в малине!

из невозможности с созвездиями

3

Солнце напекло голов в Нагое.

Рядовой Сычев крутился в часиках

…и милость к падшим призывал – так он не Иисус

(не спасал рыбу от рыбаков,

не прятал камни от дураков)

Включил торшер, подсветил Вселенную.

Суровый Спас в глазах как орловский рысак.

Иван-Премудрый – зассал сидя в луже…

Золотой Пескарь посетил время на велике —

упал в бурьян удушливой волной, опоздал на поминки.

Принес в мешке ношу: нам всем раздал.

Сережки себе оставил. Высился Кремль как Кесарь:

в тумане, в бурьяне… заложили нас на аукционе.

Расправили паруса, крылья. Надеялись на чудо ракеты,

нацеленные на космос

…геликоптер развалился от удара.

Молния проссала дырку в мыслях: нас несло на Эребус

(в дворниках живет борода – прорастает помаленьку)

Выстроили Макдональдс для даунов – мне легче

на паперть пойти… вздернул Серебряную Рыбу

на дыбу – речь отеческая, бесчеловеческая.

Звезды в моем решете.

Наливался в Силе, в Могиле.

Горизонт приоткрыл свой рот:

мега-звезды медвежьи

23 уарту 2012

Поскорее бы галдели соловьи…

поскорее бы галдели соловьи,

поскорее унесли бы молитвы мои:

вношу свечу – амен, мой волк. От копыт веет стужей…

копье пробьет голову мраморную – разлетятся мысли

птицами… шуршал прибой, громоздились звери

за дверью – бокал вина и тишины

Виолетта сметала мух устало в червонном покое

сумерек. Тишина надрывалась сверчками,

альфа-дождем… Три Богородицы мои матери —

матери человеков и слёз. Сон деревьев

с другой стороны…

Шадрин мешал в углу веником, ушел пошатываясь.

Приходили марионетки окутанные ментолом:

встречал по одежке… это голуби прокрались в легкие —

ворковали любовно. Мешал ногой угли оставшиеся

от звезд волшебных, кровать лета скрипела под телом.

Хоругви кровавые реяли славою, улыбки оставшиеся

от лица. Продирался сквозь звезды к терниям,

кончал над Бездной

нейро-любовник нежный в скрижалях рассвета

Дождинки-слезинки – капали не сговариваясь.

Твари в бездну упали – Было безумно их хоронить!

химией пах пол, отчетливым пейзажем – окно

не долетел до тишины немного, остался в зеркале

распадался тревожным ароматом. Души как медные

деньги, скользящие как глаза. Ветер непереносим,

легок: его зовут Неугасим… береженого Бог бережет,

или…

Проявлен в трясине человечества:

Стрелой поразил зенит (обойдемся без жалости)

Во Имя Ада, Рая и третьего лишнего

(тебе выбирать, малыш)

23 марта 2012

Божественные призраки…

Божественные призраки в Индонезии —

повсюду люди, звери. Поля умножали вселенную,

отражали сумерки в зеркалах – «Омни» выговаривали

звери, теснились космато

Сережки в ее ушах покачиваются в такт дуновениям,

волосы утопают под рукой. Сидишь у меня на коленях:

у тебя душа уставшая, ангел…

звезда висела над горизонтом – счастье играло нами,

словно ветер в Тироле на дудочке

Камышовый дом пропах сыростью.

Пас грозу пастух. Завывал сквозняк в жаркой печке,

звал на бал. Сверчок-колпачок. Тусклая ограда сада

наливалась зарей. И волшебная флейта губ.

Невидимый огонь сжигал океан.

Лето в памяти, мертвым золотом —

одиночество ложится загаром на плечи, мажет улыбки

и поцелуи. Потусторонней плотью грезит поле,

тишина захлебнулась в собственном экстазе

Мертвые в песках. Не думали об ангелах.

Призрачный вальс заполняет безлюдье —

это кровь теряется в городах…

тебя трясет.

…влажной звездой пахнет в комнатах.

Белым эхом… ложишься в мои поля, кружишь голову.

Умирал на краю лета, стоял перед

Раскаленные камни памяти.

Орел парящий над человеками

ангел собирает счастье из дощечек:

потрусь о Тебя соломинкой

спускаются снежинки на рай

и манускрипты рыб

08 апреля 2012

Гас пастух в изогнутой грусти…

Гас пастух в изогнутой грусти. Растряс соловей

золотые пылинки… роилась синева над головами,

ангелы шептались с нами языками лиловыми.

Шлифовали окна далекие волны,

терлись ресницы о небо

Нега реклам разлагается прахом.

Кровь застыла в подворотне, в горле.

Вдохнул Вселенную легкими – носило эхо

по юным дюнам, колыхались созвездия-урукхаи:

ночь-бельканто украшенная страданиями.

В тарелках стразы улыбаются гостям,

а дом пропах бездной

…окна встречают крыльями ставень.

Просыпался в седьмом измерении… черные

сокровища лезут в двери как звери —

наш звенящий язык из Индии!

солнце застряло в глазах, застряло

в горле: ты ее увидишь – и улетишь

сгоревшая память —

жаль, что ты моими словами пахнешь

обволакивала колени, мешала дышать:

почти агония лишенная границ

Блюда боли разносят гостям.

В меланхолии распускаются розы безумия…

заметало шафраном моря, детей разгребающих

космические костры. Хронометр отсчитывает нули

и шепчет полынью ветер

Пресный хлеб на обед.

Артур-дровосек посмотрел на Марс…

прервали божественный трип – перерезали горло

и укутали негой тело: дожить до такого срока

невозможно

Бар «Филадельфия», сгорающий хворост неона

Прослушка в полушаге от тишины…

Серебряные тюльпаны…

Серебряные тюльпаны терлись о камни.

Пески жгли полдень, во сне нарывался ветер на нож —

летучие мыши космос колышут. Зной, тишина

наступает на хрустнувшее стекло

Созвездия свернувшиеся в голову.

Изобилие молний в небе. Оксана разбила нам окна,

газоны. Вязала шарф под лунным креслом.

Шла в гору с котомкой…

Запах солнца и шпал. Запах корицы и яблок

– в иллюзии звезд, в анатомии неона —

торсионные поля прометает сквозь комнаты:

голубка формы выглинилась из воздуха… стряхиваешь

мрак в пепельницу души – неосторожные звезды

слетают с губ

родники бьются под тонкой кожей,

перламутровое отчаяние по утрам. Жара угасала

в наготе небосклона: всё повторилось.

В горах отозвалось эхом

Космические элеваторы, поля…

Космические элеваторы, поля.

Меланхолия нависшая над сфинксом: гарь волшебно

ломила кости – как обереги пояса у террористов… нас

хватали охапками как цветы, травили беззвучными

сердцами. Искало счастье, с повязкой на глазах

Маятник качался – с Того Света на Этот.

Лошадиные олигархи кутались в шубы: тяжело

под русскими звездами – дышать, звать на помощь…

мухи устали кусать нас за шкафом, тявкает лошадявка

внизу… Смерть-потаскуха, Слепая Старуха, в глазах

мескалин: наш Галактический Приемник накрыло

Мозги закипали, варились как кокс.

Только ветер жевал штору в проеме, стоял на стреме —

всегда поддат, всегда пи**ат… извращенный свет

подземок, аметисты ох***е как Эверест. Кофейным

ароматом пело сердце, циклоны обтачивают

романтиков своими рогами – над розмарином

сделавшего харакири лета

Семиэтажная Невеста…

в каждом ее слове – Пармская Обитель.

Михаил Седой приходил до нас, это очевидно…

Сбросили сбрую с плеч. Легли на пол как откровения —

Ван Гог еле-еле вертел колесо. Яркие тибетские змеи.

Яркие губы. Гробовой Пастух: молчал – и закричал

Кромешный мрак утра. Уголок рта крошащий сигарету.

Интегральное затмение… метель заплетает полярные

хвосты, заглядывает в окна: кресло стоматолога

слепится лунно в обнаженной комнате… четыре окна

в четырех стенах, а в пятой —

в отфильтрованной наготе стоял

Греческий ветер трется об ограду из камня.

Скрипят койки, кости: где теперь тебя счастье носит?

Облака классической формы. Безмолвие. Кидаю гривну

на гильотину…

Демонической мятой мело по сознанию,

набухавшимся созвездиям. Горят города…

Юлия сияет как солнце!

– Уже уходишь? Не обернешься?

Настраивал бескрайные клавиши вселенных:

запах алой вуали овалом губ

аномальное атомное безмолвие —

подтапливало солнце нежные тела, воплощаясь

легкие пропахли мятой

и лебеди галдели, стираясь в синеву