Текст книги "ЗвездА БеzумиЯ"
Автор книги: Тао В.
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Квартира. Зеркало. Окно
Квартира. Зеркало. Окно.
Амбра люстры царила в доме.
Психоделия цветов, закатные тени в инфракрасных
рекламах – животное воздуха пожирает толпу…
ты улыбалась, утопая в море подсознания —
гремучая жара заткнула зеркала
Особняки притягивают недоступностью, поджидают:
мы оторвемся, не вернемся… сощурилась как блядь —
посетишь Париж – и улетишь… в 16-й округ,
в палату №6. Шофер, завезший нас в какую-то
забегаловку…
Приторная кола в стаканчике. Тусклая шмаль окурка…
Бывшие братки пожевывают фисташки лениво,
обезьяньими челюстями: программа выполнена,
можно ложиться в круг
Сгорали ароматом, закатом. Рубиновой болью.
Марс пас нас как стадо, сияла плазма на стене.
Грусть поджимала колени: лежали на песке, смотрели
в высшую реальность
Ночь: плащ на крючке, яснящийся самоубийством
Намяли губы гунны поцелуев, сирень сияет в купажах
архитектуры. Внутренние органы имплантированные
в государство, наши плечи острые как крылья химер
окна раскрыты:
не сходящиеся ландшафты
Джипы…
Джипы отбеливают переносицы перекрестков.
Золото витрин, исковерканные танки после атаки…
зачистили поле от початков боли, размололи Кубу
в тропическую пыль…
посмотрел в направлении выстрела —
жара в параллельном прошлом лоснящаяся
как пощечина…
обнимались под затишьем баннеров, в городе
закинутом колесами Сансары. Прокачивали будущее,
рекламы гаснущие как головоломки: на материке —
тишь. На иврите – прощение. Сдал своих шлюх —
выпустил на свободу
Теснились лунные тени на стенах, заливали блеском
постель созвездия висящие бескрайним террором…
сладкая нега мобильников, десен. Автобус
увязавшийся за нами от остановки… занял место
в твоем серебряном веке, в черном лимузине города
словно в коме
Дряхлые созвездия…
тянет гарью над пустыми перронами,
над золотом сумерек:
до свиданья, мама…
Наглотавшись ландшафтов, пыли…
Наглотавшись ландшафтов, пыли.
Окровавленной памяти в спальных районах…
Лошадиные глаза, лошадиные мысли – мир кукол
яснился в полумраке, где ты развоплотилась в
…ветер-азиат подметал переулки, сорил синевой:
лоснились особняки, трущобы. Шелоб вышивала
саван…
солнце досветило до Экклезиаста: неоновое
зрелище по вечерам – лучше не давать им повода…
Косматые сердца (по крайней мере, одно) —
будем богами жажды в анатомии прохлады.
Смерть оставляет наедине: «хочу раздеться»
сказала ты
пальмы омывают нейтронной негой,
в бассейнах тесная вода без костей
молнии зависшие в трансе – хваталась за стены
береза, металась тьма по постели: я воплощалась
в зыбучих песках…
ночные клубы полные красоток, коктейлей,
чувства хрупкие как оружие …жалил кинжал,
терся мол о волну молодую луну – поцелуй безумный,
изувеченный!
города заливают сердце Сьюзан неоном
Звенящий полдень, рой…
Звенящий полдень, рой…
электронный апостол мерещится Еве —
вынесена в зодиакальные вольеры: пошатнулась
на площади Творения, расплескав апокалипсис бокала
…слезы прибитые пылью:
«вы прослушали программу передач на завтра…»
губы грусти коснулись виска, пламя выкашивает травы
неторопливо – ведет репортаж в режиме онлайн.
Застывший ром в глазах сиамских кошек:
ночь целует бархатными губами, обнажает насилие —
я не знаю печальней ветра в наших краях…
нейтронные нити связывают объятия тишиной
заспамили синеву накрашенными блюзовыми
губами – хайвэй разлагается в тусклой вселенной,
в комнате: гром отключает реальность каждые
полминуты… остается пепел в глазах, хмурое утро
с призраками спальных районов
Прокуренный город на измене. Пустой рок-бар:
наш еб**ый психолог вернулся с горы, заразил всех
каким-то вирусом. Экскаватор роет день, птицы
испытывают вдохновение от пения.
Небо отпускает стервятников, стирает макияж:
«боинг» врезавшийся прямо в солнце.
Застывший маятник на холсте…
мой внеземной
взгляд
…звезды скорости над байком.
Смерть нелепым полетом бабочки —
распустила меня, как клубок – свила веревку, словно
боялась чуда – Пина Бауш с венерианским словарем,
моё «бонжур!» собакам с глазами неприкаянных
созвездий
– Я бы хотел вас услышать, птицы.
Снять маленький камень с души…
взлетают в воздух кварталы
Горят города…
Да. Горят города.
Сияет звезда в зубах у Зверя
Апокалипсис раскрылся на последней странице
…сидим на солнечном полу, ласточки теряют чувства
во внутреннем небе. Терзаемые абрикосами ветки
свешиваются в окна: если я и сейчас сплю
искаженный ландшафт в перспективе долины:
вспыхнула искра безмолвия, наши взгляды —
искусственные дети в сновидениях матерей,
наконец-то мы одни на обжигающей свободе
Свет обживает город, как медведь. Улицы напоминают
водоросли шевелящиеся в нежном течении.
Таврические лбы быков на храмах. Клен лепечет
по-испански на последнем языке…
играют в ветер в переулке дети – на последнем слове
держалась печаль, стояли пони на склоне
…закрыл дверь, сел на кровать: тело жгло
несуществующее солнце, мяло померанцевую грусть —
фантомные смыслы этих записей создают
искусственные сумерки. Небесная кровь на лицах
В компьютерное небо смотрит лето,
силиконовые куклы заполнившие долину:
саранча просекла наши солнечные тела, зависла
в комнатах с вялыми занавесками – тлеющий разум
на Тайной Вечере чувств, набережные отбеливают
пляжи, струится песок сонным зноем
А где-то в головах висело небо, ждущее ответа —
через ограду рвется ветер, крылья Красного Короля.
Китайским ароматом тлеют шторы: октавы мыльных
пузырей несет над садом – над кокаиновой Невой,
у ног прохожих
…полдень струит свои дуновения в комнату:
развоплощенный взгляд в зеркале… в зашторье ветви
раскалывают сад сиянием, сухой тишиной зеркал
…слепая Ассоль в сердце бриза, якоря раздирают
восприятие алыми ртами – накатывает грустью,
затхлой волной захватившей бульвары – до поребрика
дотягивается искусственный язык музыки: альты
пронзительно похожи на Аристотеля, своим звучанием
…тают иллюзии, нежность изнасилованная рекламами.
Священники подпирают Распятие, что бы всем было
видно: это шоу – «Иисус Христос – Суперзвезда».
Счастье красивое как облака. Как забвение – и Он был
так же одинок на Кресте Любви, в наших сердцах
бьющихся на пощаде солнца – мы до сих пор
на Голгофе, шахиды бессмертия
Стенка залита кровью ангелов —
мертвые испытывают блаженство,
стрекочут вертолеты в полете, поют сирены,
и мы засыпаем за рулем
на полном кайфе
Она вся была из слез…
Она вся была из слез, наша Королева…
Призрачные дети с измененным сознанием,
раскрытые чистые окна: ангелы в тишине
остановленного военного времени
«энтером»обрушил города
…ветер нагишом разгуливает по пляжу:
здесь все мои сердца и все моиденьги…
тело мнет эмоции в трансе – тишина прямо
приваривает к пространству!
Биссектрисы молний зашивают гром —
нестерпимая меланхолия ослепила
поля
сияла пальма, сжигая края
южным игроком повеяло на город,
развоплощением Паганини
Пустые потолки отбеливали свет.
Гладь лизала берег лениво: мы веселились в
небесах, часто вспоминали тебя
…изнежен бризом-арабикой,
белым песком-недотрогой – сводит ноги
от этих каникул! трутся буйволы о ночь,
озверивают звуки шафранное небо
Город Совершенного Безумия. Священного:
если ты ждешь, что тебе заплатят – ты потерян
Кибер-дети в кибер-городе.
Зона улыбок, притирающихся удавов.
Гул еще несло по переулкам, увеселительным
заведениям… розовое удушье твоих волос, ссохшийся
пепел степи… лишь сердца манекенщиц одиноки,
словно молитва адаптированная для даунов
…от Хиросимы веет хиной в эвтаназии замкнувшегося
лета… Разграбленные сапфиры объятий, роса смерти
мириадами рассветов – твои маленькие дети умерли,
и ты уже никогда не позовешь их в Свой Сад
Небо говорило с Кэролайн:
рассыпалось Колесо Звезд над головами,
вместе с воспалением мозга и легкими сигаретами
Идеальные сумерки…
Идеальные сумерки на твоем лице.
Плазма реклам согревает улицы, терпкие объятия
Козерога. Кристаллы и запах кальция на пальцах.
Мертвые лежащие в огненном круге галактик:
переношу дух на орбиту, в полнеясности лунного
диска
Вселеннаяоткрыта для русского солдата.
Мерцающая Медведица: виртуозное соло ума
тающее артиллерией града …вой волков за лунной
балюстрадой, почти мистический…
Дуновение страсти в телах.
Треск стрекоз в готических окнах:
перемигиваются березы в поле колыхающейся
клинописью чешуек… сердца словно коршуны
посланные Всевышним
…взарослях Эдема убегаем от Бога…
Мерцающая нега вечеринки
Квартира в бархате безумия, в шелухе осыпающейся
музыки. В магии улыбок фальшивые бриллианты —
обнимались до потери душь, язык просился в синь…
извивается солнце в ночной реке
и кошачий блеск юга…
подкрался тихо как прибой, положил лапы на плечи
Протухшие кошачьи вопли…
Протухшие кошачьи вопли
Соседи за стенкой, вежливые как Апокалипсис.
Сегодня был странный день, пишешь ты мне:
в твоем беспокойстве копошатся блохи лунного света…
Парки галлюцинируют свободой,
системами видеонаблюдения за набережными.
Октавы фонтанов в мертвом избыточном блеске.
Скульптуры завораживают синевой у подножий,
бархатом крыльев – все это не выдерживает времени
Зыбким безмолвием колышется жара внутри сквера:
пантеры скамеек ленивые и лощеные. Три минуты
пожара в наших телах на перекрестке —
посланцы бессмертия в распахнутых улицах
и Бог сосущий лапу беззащитен
Спутник нацелившийся на Землю, на нас
следящих за его отвесным падением —
все еще без ума от тебя
алкоголь разбавляет полночную мессу —
в неустойчивости танцполов таинственная тревога,
луч прожектора перебегающий с плеча на плечо
(мы забыли зажигалку в салоне)
эпоха смыслов в рингтонах мобильников —
он адресован мне, приближающийся незнакомец
ты похожа на стрекозу в зеркальце айпода
пойманную вспышкой позднего барокко
Созвездия встали на якорь. Заземлились.
Меланхолия гравитации на мотив нездешнего вальса —
солнце закатилось на самое дно сумочки
Жара, скрипучие плетеные стулья… ты похожа
на раскаленную дорожку Канн под расстрелом
цифровой саранчи – она безумна от жажды,
от нашей крови на вечерних ступенях
сияющая клоака в ослепительности залива
занимает нас нимбом с выплывающим
из него – еще намокнут волосы в этой слепоте
и чувства в ломающемся блеске ветвей
встречного солнца
Вечер был светлый…
вечер был светлый, теплый и проклятый —
залит Вагнером как красным вином, свергнут
с пьедестала. Порхает моль, лестница расписанная
лунными псами…
ветер вошел в комнаты: все понимает…
чистой нежности брат – море полное ангельского
алебастра: жизнерадостный корабль разъяло волнами
как Арбитражный суд! благословен арабский мадригал
дисгармонией мистического ужаса,
звездой-балериной
У меня нет памяти. Нет возможности поменять
любимых… Заря расправила крылья над заливом —
пресмыкалась как душа: пасу время, сгораю от астмы —
псовые созвездия гонят Козерога —
наследники Вселенной
Потолки исполненные в прозе, затхлая лунная ночь.
Вшили чипы в улыбку, монеты в платочек. Петля
Гаусса в пустом уме – дергаю мироздание за
веревочку… полузашатанный пейзаж, токсичные
комары лихорадки …нирвана ночи
за стрельчатым окном:
– Завтра не наступит никогда, если ты не уснешь.
Утомленное солнце устало
к моей койке склонялось,
в коридоре…
сияет Свет как корона
Слишком воздушна ее улыбка…
слишком воздушна ее улыбка,
слишком близка …в аккумуляторных отсеках
засохшие цикады как скумбрия – ветер гонит
сомнения, пыльные джипы – марафонская
дистанция длиною в жизнь – веселые,
проклятые вопросы…
Сияющие оргазмы залива,
реки обожествляющей небосклон.
Томится солнце, мостовая в затхлости пыли…
гейши теряют крылья в божественной неуверенности,
хрустальные башмачки с волшебными ключиками
Жаркое небо обколото колосьями,
щебет во всех измерениях не дает мне
заснуть и будущее никогда не наступит!
Нет – речной гнили
на жарких барельефах лета!
безмолвию кофеен…
воздушный змей-поцелуй —
нежный как вигвам, холеный
как Северный Полюс
Безработное солнце
Мечеть томящаяся за дымкой фонтана
…к нам в номер просачивается жара в тонких
туфельках, эфир струится крымскими выходными —
тонули в собственной наготе, в улыбке прорастающей
во вселенную
…морзянка сверчков, токийский экспресс
полный шелестов сакуры…
ракетные сумерки выносят мозг Бетельгейзе
октябрь 2013
То же самое шепотом…
То же самое шепотом… Он простил нас,
приглашал в гости к детям. Ангелы на кислотном шоссе
алые от боли – создания заключенные в объятия! —
и у вас будут такие же сны. Рубиновая ночь
над шпилями высоток
Неоновые солдаты светились до утра, охраняли наши
тела. Хищники исцеляющие восприятие – потерянные
в роскоши, гибкие как стриптизерши
(ты божественно молчала, ёб твою мать!)
Семиязыкий гость разгуливает среди нас. Эх, дороги:
пыль и нектар… первое причастие в совершенстве
последних смыслов
Подтопленный призрачный вечер.
Нежные ущелья улиц. На кислотном шоссе
хичхайкеры нарасхват! Возвращаемся из новостей как
послушные дети к океану – безупречная ясность
манипулирующего нами – пчелы впиваются между
мгновениями, сцеживают нектар в кровеносные
сосуды заката. Помню твои волосы, растерянный
взгляд: развоплощенное настоящее на Кронштадтском
бульваре…
летящая пуля вводит в транс – невольник
на рынке любви, на подиуме – займемся любовью,
небом сверкающим улыбкой деспота – звездные
каннибалы перед причастием …фонтан танцующий на
моей груди – наверное, это Кали
дунули вместе на его свечу – и засмеялись
В цинковом пенициллине дождя…
в цинковом пенициллине дождя,
в сиянии полдня – сын-несмышленыш
через две недели вернулся в сны:
волна-афродита и мы на фоне рекламы
удушающей ослепительности круиза
чувства обнажаются, обожая фонтаны,
наши пальцы с бриллиантами боли
Стоп-кадр
выхвативший мусорные баки.
Осветивший улыбку. Днем растительность была
ближе, учитывая восприятие воздуха, нежное тление
сигареты на трассе все еще снисходит на меня…
Психопат на обочине,
на плакате – с ценной дыркой почти ровно
в центре. Прелюдии фортепиано с холма…
Черная совесть и черная нефть. Волосы Пикассо
выбритые с бровью. С кровью… на бритве,
на голове. Каменный Гость пришел на память,
а Имя Свое не пришло… продлевая это видение в страх
можно встретить его от кончиков ногтей до мозгов.
Солнечное побережье рехнулось слепящим блеском,
аква-октавой! Стекает сочным стейком за воротник,
по шее… дышит зноем долина отелей,
набережные набухшими язвами.
Держусь за поручни на смотровой площадке:
русло машин расползающееся ручейками.
Световые табло, лица нелегалов
тронутые дуновением… усыпальницы прибоя
принимают картины развоплощенной психики
Ограды паркингов пожирают ландшафты.
Виноградная кисть ссыхается в изюм.
А кости старика – в неизбежность
хризантемы поникшие в аду
две стрекозы до рассвета
В закате…
В закате, мягком и смертоносном:
мы с ней похожи как две куклы. Как две слезы.
Бета-комнаты с точки зрения пришельцев —
полезные вещи в ноги, бесполезные – в сторону.
Любовь это определенное количество энергии,
и значит, ее не хватит на всех…
Улыбка выродилась, таяла сахарной ватой.
Шизофренический закат над городом разрывает
измерения, вечернее платье в летней истоме.
Пошатывался, пьяно хихикая… в безбрачии уличной
суматохи, в аллее бессмертия запятнанной лунными
следами… чиркал спичкой о солнце в уме —
и искры летели на город в тоске первых молний:
яркое безумие, если смотреть на него,
не прищуриваясь
…автозаправки, автобусы застывшие в сумерках —
она ищет нас, катает пыль, окурки… Мечта-Мария:
беру на руки как мертвую богиню в безмятежном
прибое… но ты не берешь меня с собой
Вибрирующая жара. Универсальное безмолвие.
Меня облепили мотыльки как светильник!
свернусь в изголовье у Сей-Сёнагон…
Дыхание октав за раскрытым окном. Ровное
и спокойное. Роящаяся нагота аллеи. Наш язык
непонятен спящему в комнате, в тлении сумерек
задернувших восприятие. Это нестрашно.
Загадочно и не страшно.
Железные птицы…
Дмитрию Хрусталёву-Григорьеву
Железные птицы
с бумажными крыльями,
ангелы несчастья с глазами
влажными —
сидели на полу, считали минуты
облака
улыбались как слабоумные
растворялись
двери
в зеркальном зале —
нас туда звали, звали
…сидели на полу
непослушные дети —
в золоте, в
печали —
и уходили
в зеркальные
двери —
звали оттуда,
звали
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.