Текст книги "Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке"

Глава 3
Классический республиканизм до республики

В период Актов Тауншенда в колониях актуализировался еще один важнейший комплекс идей эпохи Просвещения, известный в историографии как классический республиканизм. Его ядром было трансформированное в культурном контексте Нового времени представление об идеальной античности. Кроме того, в это время менялось и радикализировалось представление о методах протеста, которое в сознании революционеров XVIII в. также ассоциировалось с великими тираноборцами древности. В данной главе будут рассмотрены как модификации классического республиканизма, господствовавшие в вигской пропаганде 1767–1775 гг., так и их влияние на практику антианглийского сопротивления и повседневную жизнь колонистов.

Со времени новаторской работы Покока, открывшего в идеологии Американской революции «макиавеллиевский момент», понятие классического республиканизма прочно вошло в историографию[400]400
  Историографию вопроса см. подробно: Филимонова М.А. Классический республиканизм в Американской и Французской революциях конца XVIII в. // ННИ. 2004. № 1. С. 47–64.


[Закрыть]. В XVIII – начале XIX вв. соответствующий комплекс идей можно проследить в самых разных странах. По мнению крупнейшего историка идей Г. Вуда, классический республиканизм был «символом веры» Просвещения [401]401
  Вуд Г.С. Идея Америки. Размышления о рождении США. М., 2016. С. 78.


[Закрыть].

Он уходит корнями в политическую мысль Ренессанса, но в эпоху Просвещения он также активно развивался. Подытожим его основные идеи. В своем фактически исчерпывающем изложении американский историк Д.Ф. Эриксон описывает ее примерно так. Классический республиканизм считает целью общества достижение всеобщего блага. Ради этой цели считается допустимым и даже справедливым пожертвовать интересами и правами отдельной личности. Необходимой основой республики теоретики классического республиканизма считают гражданскую добродетель, выражающуюся в активной гражданской позиции, готовности к жертвам во имя республики и умеренности в потребностях. Равнодушие, эгоизм и роскошь губительны для республик. Идеальная республика теоретиков классического республиканизма отличается целым рядом специфических черт, каждая из которых считается абсолютно необходимой для ее нормального существования. Так, ее размеры должны быть ограничены; крупная республика неминуемо выродится в монархию. Ее строй должен быть статичен; идеалом признается поведение Ликурга, стремившегося обеспечить вечную неизменность своих законов. Классический республиканизм отдает предпочтение аграрной автаркичной экономике, близкой к натуральному хозяйству[402]402
  Она во многом близка к «моральной экономике», выделенной Э. Томпсоном. См.: Thompson E.P. The Moral Economy of the English Crowd in the Eighteenth Century // Past and Present. № 50 (Febr. 1971). P. 76–136. Экономическая теория классического республиканизма подробно изложена в кн.: McCoy D. The Elusive Republic: Political Economy in Jeffersonian America. Chapel Hill, 1980. Ch. 1–3.


[Закрыть]. Коммерцию и промышленность он отвергает, т. к. они порождают расслоение общества, страсть к роскоши и нестабильность. Политическим идеалом классических республиканцев является «смешанное правление», сочетающее в себе элементы трех «чистых» форм: монархии, аристократии и демократии. Еще одну важнейшую черту республики составляет отсутствие любых форм антагонизма, политического или социального. Отсюда и характерный для классических республиканцев ужас перед многопартийностью, и стремление к сглаживанию или даже полному уничтожению имущественного неравенства [403]403
  См.: Ericson D.F. The Shaping of American Liberalism: The Debates over Ratification, Nullification and Slavery. Chicago – London, 1993. Р. 10–19.


[Закрыть].

Весь этот комплекс идей американские виги воспринимали либо непосредственно у античных авторов, либо из просвещенческой историографии античности. Широкое распространение классического образования превращало античную историю в неиссякаемый и почти общедоступный источник иллюстраций, аргументов, моделей. Т. Джефферсон изучал античную историю по Плутарху и Геродоту; ораторское искусство – по Цицерону и Демосфену[404]404
  Согрин В.В. Джефферсон: человек, мыслитель, политик. М., 1990. С. 26.


[Закрыть]. Не отставал от него и его вечный оппонент А. Гамильтон. Плутарх был одним из любимых авторов Гамильтона; в юности он выписывал из «Сравнительных жизнеописаний» обширные отрывки, касающиеся Тезея, Ромула, Ликурга и Нумы Помпилия[405]405
  Hamilton A. Pay Book / ed. E.P. Panagopoulos. Detroit, Mich., 1962. P. 46–66.


[Закрыть]. В адвокатских речах Гамильтона встречаются целые абзацы из речей Цицерона, приведенные на языке оригинала (неясно, правда, воспроизводились ли они при произнесении речи в суде или были добавлены при ее публикации для читателей).

Помимо того, что американские виги читали античных авторов, они также прибегали к английской и французской просвещенческой историографии, в частности, к монументальной «Всеобщей истории», издававшейся в Лондоне в 1747–1768 гг.; к знаменитой «Истории упадка и разрушения Римской империи» Э. Гиббона; к менее известным трудам О. Голдсмита и Г.Б. Мабли[406]406
  An Universal History, from the Earliest Account of Time: Compiled from Original Authors: 65 vols. L., 1747–1768; Gibbon E. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire: 6 vols. L., 1776–1789; Goldsmith O. The history of the Empire of Rome: 2 vols. Dublin, 1781; Mably G.B. de. Observations sur le Romains. Geneve, 1751; Idem. Observations sur l’histoire de la Grece; ou Des causes de la prosperite et des malheurs des Grecs. Geneve, 1766.


[Закрыть]. Большое влияние на восприятие античности оказали пьесы У. Шекспира («Юлий Цезарь», «Антоний и Клеопатра», «Кориолан») и Дж. Аддисона («Смерть Катона»).

Кроме того, элементы классического республиканизма были неотъемлемой частью идейного комплекса Просвещения. Это прежде всего связь между республиканизмом и гражданской добродетелью. «Растленное государство неизлечимо, несмотря на то, что все принципы и формы его продолжают существовать», – уверенно утверждал Болингброк[407]407
  Болингброк. Письма об изучении и пользе истории / под ред. М.А. Барга. М., 1978. С. 221.


[Закрыть]. Монтескье был убежден – и впоследствии это положение ляжет в основу идеологии Американской революции, – что демократическое правление и добродетель друг без друга невозможны. Не так обстоит дело в монархиях: «В благоустроенных монархиях всякий человек будет более или менее добрым гражданином, но редко кто будет человеком добродетельным, так как для того, чтобы быть человеком добродетельным, надо иметь желание быть таковым и любить государство не столько ради себя, сколько ради его самого»[408]408
  Монтескье Ш.Л. О духе законов. М., 1999. С. 31.


[Закрыть]. Республиканская добродетель, по Монтескье, – патриотизм, любовь к равенству и умеренности[409]409
  Там же. С. 44–46.


[Закрыть].

До 1776 г., т. е. до установления в Америке республики, апроприация классических республиканских идей была по необходимости ограниченной. Вопрос о реформировании колониальной власти или свержении британской монархии еще не ставился. В то же время противоречие между монархическим строем Британской империи и республиканским идеалом античности снималось двояким образом. С одной стороны, могла переосмысливаться сама природа политических институтов Великобритании. «Символ гражданской веры», опубликованный в «Boston Evening Post», утверждал, что английская монархия, включающая «демократическую» ветвь (палату общин), является своего рода «королевской республикой» (regal commonwealth)[410]410
  Boston Evening Post. Febr. 15, 1773.


[Закрыть]. Известна также позиция Дж. Адамса, видевшего в Британии именно республику[411]411
  См.: Фомина Ю.М. Эволюция идейно-политических взглядов Джона Адамса (по материалам его публицистики колониального периода) // Всеобщая история: Современные исследования. Вып. 12. Брянск, 2003. С. 35.


[Закрыть]. В целом же для вигов в начале 1770-х гг. оппозиция конституционная монархия/абсолютная монархия была более релевантной, чем оппозиция монархия/республика. После 1776 г., разумеется, актуализировалась вторая из оппозиций.

С другой стороны, исследования английской и российской политической мысли XVIII – начала XIX вв. показывают, что элементы классического республиканизма вполне могли быть адаптированы к условиям конституционной монархии и даже самодержавия. В этом случае заимствовался античный идеал добродетельного гражданина, преданного общему благу[412]412
  О британском понимании гражданской добродетели см.: Fink Z. The Classical Republicans: an Essay in the Recovery of a Pattern of Thought in Seventeenth-Century England. Evanston, 1962; Hammersley R. Introduction: The Historiography of Republicanism and Republican Exchanges // History of European Ideas. Vol. 38 (2012). Issue 3: Republican Exchanges, c.1550 – c.1850/Intellectual Exchanges: In Theory and in Practice. P. 323–337. В исследованиях российской политической мысли термин «классический республиканизм» не используется, но фактически изучается тот же комплекс идей, то же построение идеала гражданственности на основе античных моделей. См.: Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб., 1994; Моряков В.И. Проблема воспитания «Истинного сына Отечества» в России XVIII в // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2009. № 2. С. 42–58; Лебедева О.В. Педагогические идеи гражданского образования в историко-литературном наследии XVIII в // Интеграция образования. 2003. № 4. С. 132–140.


[Закрыть]. Такая трансформация идей свойственна английскому Просвещению, когда речь шла о противопоставлении роскоши и умеренности. Экономисты, подобно Адаму Смиту, могли рассуждать о том, что роскошь создает потребительский спрос и тем самым обеспечивает плату за труд большого количества рабочих, занятых в соответствующем производстве[413]413
  Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 1962. С. 304.


[Закрыть]. Но тот же Адам Смит в качестве теоретика нравственности ассоциировал развитие роскоши с развращением нравов[414]414
  Смит А. Теория нравственных чувств. М., 1997. С. 55.


[Закрыть]. Эта связка восходит к римским историкам и моралистам, связывавшим с роскошью падение Римской республики. В английской литературе XVIII в. она превратилась в критику французских мод и французского влияния, способных погубить британскую свободу. Так, Т. Смоллетт желал британцам набраться «антигалльского духа» и «не бояться являться на люди в доморощенном английском платье»[415]415
  Отечество карикатуры и пародии. Английская сатирическая проза XVIII в. / под ред. А. Ливерганта. М., 2009. С. 440.


[Закрыть]. Соответственно, отказ от иностранных фасонов воспринимался как акт патриотизма. Моралист времен Семилетней войны надеялся, что хотя бы из любви к Родине англичанки откажутся от завитых локонов, белил и киновари на лице, будут умываться чистой водой вместо модных лосьонов[416]416
  Harrison’s British Classicks: The World. The Lyttelton’s Dialogues of the dead: 4 vols. L., 1787. Vol. 1. P. 324–325.


[Закрыть].

По этому пути адаптации классического республиканизма к современности шли и американские виги. Античные модели поведения (конечно, в понимании людей XVIII в.) были востребованы при конструировании их этоса, влияли на их понимание сопротивления тирании. Американцы воспринимали собственную революцию как потенциальное или актуальное воспроизведение на новом уровне истории Римской республики. Такая трактовка соответствовала особенностям исторического сознания эпохи Просвещения. Поскольку человеческую природу просветители считали неизменной, то и человеческая история во все времена оставалась той же. Понятия о «духе времени», столь популярного у романтиков, для Просвещения не существовало. Читая «Жизнь Цицерона» К. Мидлтона, Дж. Адамс признавался: «Мне казалось, что я читаю историю всех веков и в особенности историю нашей собственной страны за последние сорок лет»[417]417
  From John Adams to Benjamin Rush, 4 Dec. 1805. URL: https://founders.archives.gov/ documents/Adams/99-02-02-5110 (дата обращения: 17.03.20). Мидлтон, Коньерс (1683–1750) – английский священник и памфлетист. Его «Жизнь Цицерона» вышла в 1741 г.


[Закрыть]. В 1819 г. Джефферсон считал, что он в состоянии был бы дать древнеримским героям полезный совет по реформированию правительства, если бы только римский народ был, «подобно нашему, просвещенным, мирным и истинно свободным». Экс-президент США предполагал, что идеальным сценарием для Римской республики был бы следующий комплекс мер: «Возвратите независимость всем вашим иноземным завоеваниям, освободите Италию от правления римской черни, советуйтесь с ней, как с нацией, предназначенной для самоуправления, и выполняйте ее волю»[418]418
  Jefferson Th. The Papers: Retirement Series. Vol. 15. Princeton, 2019. P. 272.


[Закрыть].

Отсюда и постоянное стремление американских вигов найти для современных им деятелей аналоги героев и злодеев античности. Противопоставления Брут – Цезарь, Катон – Цезарь и т. п. постоянно воспроизводились в вигской пропаганде. Борцы за свободу и тираны древности и Нового времени составляли для них единый непрерывный ряд. Так, празднуя годовщину отмены гербового сбора в 1768 г., бостонские «Сыны Свободы» пили за «бессмертную память Брута, Кассия, Гемпдена и Сиднея»[419]419
  Boston Gazette. Mar. 21, 1768.


[Закрыть]. Оппонентам же они приписывали склонность к возвеличению злодеев и деспотов прошлого. Описание торжественного обеда, якобы устроенного массачусетскими тори, также включало традиционное описание произнесенных тостов. Но эти тосты имели откровенно пародийный характер. Тори якобы пили за Иуду, Нерона и Коммода, за Претендента, а также за то, чтобы французские войска подавили восстание Паоли на Корсике. Пили они также за «своих надежных друзей и сторонников тори Великобритании»[420]420
  Boston Gazette. Aug. 15, 1768. Под Претендентом в данном случае подразумевался «Красавчик принц Чарли», Карл Эдуард Стюарт, который с 1766 г. был якобитским претендентом на английский престол.


[Закрыть].

Современные аналоги персонажам античной истории находились относительно легко. В пьесе Мерси Уоррен «Льстец» (1774) Дж. Отис предстает как Брут, Дж. Адамс становится Кассием, Дж. Хэнкок – Порцием [Катоном]. Зато Хатчинсон фигурирует под прозрачной маской Rapatio (от лат. Rapax – жадный, хищный). Он мечтает о репрессиях против патриотов и обещает «совершить такое, чего не смел Нерон». Место действия обозначено как Верхняя Сербия (Servia), что явно отсылает к латинскому servus и английскому serve – раб. Массачусетские патриоты охотно подхватили новое прозвище Хатчинсона; С. Адамс, например, использовал его в своих письмах для обозначения губернатора[421]421
  Stuart N.R. The Muse of the Revolution: The Secret Pen of Mercy Otis Warren and the Founding of a Nation. Boston, 2008. P. 49.


[Закрыть]. Отсюда лишь один шаг до попыток представить самих себя в облике героев античной истории. Этой цели служили популярные в то время античные псевдонимы. Их использование вместо подписи в памфлетах и газетных статьях классических псевдонимов восходит к практикам английской вигской оппозиции, в частности, к «Письмам Катона» Гордона и Тренчарда. При этом число античных псевдонимов в американской прессе резко возросло в предреволюционные годы. В «Boston Gazette» в 1760–1763 гг. можно найти лишь восемь таких псевдонимов, в 1770–1773 – 121[422]422
  Shalev E. Ancient Masks, American Fathers: Classical Pseudonyms during the American Revolution and Early Republic // JER. Vol. 23. No. 2 (Summer, 2003). P. 154, 157.


[Закрыть].

На более глубоком уровне усвоение античных культурных моделей включало для американских вигов также апроприацию римской гражданской добродетели, без которой республика в XVIII в. считалась вообще невозможной. Со времен Саллюстия представление о том, что Рим погубила роскошь и забвение mores maiorum – нравов предков, считалось прописной истиной. Т. Джефферсон в 1819 г. был убежден, что римский плебс был настолько развращен, что установить хорошее правление в Риме не могли бы ни добродетельные герои Цицерон, Катон и Брут, ни мудрые императоры Тит, Траян и Антонин[423]423
  Jefferson Th. The Papers. Vol. 15. P. 272.


[Закрыть].

Со своей стороны, виги пили за то, чтобы в Америке соединились спартанские, римские, британские добродетели с христианской благодатью[424]424
  Boston Evening Post. Aug. 22, 1768.


[Закрыть]. Понятие добродетели стало центром этоса революционеров XVIII в. Вообще, в XVII–XVIII вв. культ античности был так тесно связан с революционным движением, что Т. Гоббс проклинал его именно за это: «Благодаря чтению греческих и латинских авторов люди с детства привыкли благосклонно относиться (под лживой маской свободы) к мятежам и беззастенчивому контролированию действий своих суверенов… вследствие чего было пролито столько крови, что я считаю себя вправе утверждать, что ничто никогда не было куплено такой дорогой ценой, как изучение западными странами греческого и латинского языков»[425]425
  Гоббс Т. Сочинения: 2 т. / под ред. В.В. Соколова. М., 1991. Т. 2. С. 168.


[Закрыть]. А вот американских вигов привлекало именно то, что Гоббс осуждал, как «беззастенчивое контролирование своих суверенов». Они чувствовали революционный потенциал классической республиканской идеологии и старались ее использовать. Ю.М. Лотман, исследуя аналогичные явления в русской культуре, обращал внимание на этическую сторону вопроса. Для него рецепция античной добродетели в революционном движении XVIII в. сводилась прежде всего к возвеличению героической смерти[426]426
  Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. С. 64, 214–217.


[Закрыть]. Культ героической смерти не прошел мимо идеологии американских вигов. Он актуализировался в связи с событиями «бостонской резни», но оказался особенно востребованным во время Войны за независимость. Героев, павших за свободу, воспевали, например, Мерси Уоррен в пьесе «Льстец» (1773), Х.Г. Брекенридж в своих трагедиях «Сражение при Банкер-Хилл» (1776) и «Смерть генерала Монтгомери» (1777). В вигских текстах героическая смерть воспринималась как жертва во имя свободы, которая вдохновляет мужчин на дальнейшую борьбу, в то время как женщины хранят память о погибших[427]427
  Подробнее: Shaffer J. Making «An Excellent Die»: Death, Mourning, and Patriotism in the Propaganda Plays of the American Revolution // Early American Literature. Vol. 41. No. 1 (2006). P. 1–27.


[Закрыть]. Но чаще американских вигов привлекала в римской добродетели иная, более оптимистическая сторона: не столько героическая смерть, сколько героическая жизнь. В рамках римского этоса добродетельными считались действия, направленные на благо отечества. Напротив, стремление удовлетворить чисто личные интересы рассматривалось как порочное[428]428
  Утченко С.Л. Политические учения Древнего Рима. М., 1977. С. 78.


[Закрыть]. Так же рассуждал и массачусетский виг Дж. Уорд: «Ничто не может быть более подлым и низменным в великий день борьбы за все, что священно в этом мире, чем забыть общественное [благо] или пренебречь им в низкой заботе о своем мелком “я”»[429]429
  Adams J. Papers. Ser. 3: 12 vols. / ed. R.J. Taylor. Cambridge, Mass., 1977–2004. Vol. 3. P. 343.


[Закрыть].

Действенным оружием вигской пропаганды было противопоставление роскоши и умеренности, коррупции и добродетели. Роскошь и коррупция, в полном соответствии с саллюстианской парадигмой, объявлялись орудием порабощения. Один из авторов «Boston Gazette» глубокомысленно рассуждал о «римских леди»: «Если б они сохранили свою добродетель, вместо того, чтобы впасть в азиатскую роскошь и сопутствующие ей пороки, прославленное государство (Рим. – М.Ф.) и сейчас можно было бы видеть в полном великолепии»[430]430
  Boston Gazette. Apr. 12, 1773.


[Закрыть]. Здесь просматривалась печальная аналогия с современной автору Великобританией. Та же «Boston Gazette» возмущалась: во времена Роберта Уолпола взятки давали тайно, а теперь «министры распределяют взятки, как распутники сговариваются со шлюхами, среди бела дня»[431]431
  Boston Gazette. Oct. 4, 1773.


[Закрыть]. Этому не слишком приятному образу противопоставлялся истинный патриот, такой, как «Нованглус» (Дж. Адамс). Один из поклонников его таланта выражал полную убежденность: «У вас нет синекуры, дающей шесть сотен в год. Благородный дух ваших произведений несовместим с такими вещами» [432]432
  Boston Gazette. Febr. 6, 1775.


[Закрыть].

Коррупция воспринималась как постоянная угроза. В 1769 г. возникли слухи о том, что министерство распорядилось схватить «некоторых бостонских смутьянов» и доставить их в Англию. «Но предполагается, что им ничего не сделают, кроме как дать им пенсионы или должности», – уточняла «Boston Evening Post»[433]433
  Boston Evening Post. Febr. 27, 1769.


[Закрыть].

Английский гарнизон в Бостоне угрожал свободе Массачусетса не только своими штыками, но и негативным влиянием на мораль. «Армию часто хвалят, как школу хороших манер», – удивлялась «Boston Evening Post». Но на деле офицеры по воскресеньям предпочитают карты и игру в волан посещению церкви или чтению трудов Тиллотсона и Доддриджа[434]434
  Boston Evening Post. Mar. 20, 1769. Доддридж, Филипп (1702–1751) – английский конгрегационалистский священник, автор гимнов; Тиллотсон, Джон (1630–1694) – архиепископ Кентерберийский, автор богословских трудов.


[Закрыть]. Если таковы офицеры, что же тогда говорить о солдатах? Их обвиняли в богохульстве, пьянстве, нарушении дня субботнего. Пребывание солдат в городе портит нравы: «ухо привыкает к божбе и брани», люди видят пьяных на улицах, и со временем такие сцены перестают шокировать. Да и вообще, солдаты просто не могут быть нравственными; у рядовых даже Библии нет![435]435
  Boston Evening Post. Febr. 13, 1769.


[Закрыть] «Наши враги ведут войну против нравственности, равно как прав и привилегий несчастных обитателей [Америки]», – следовал закономерный вывод[436]436
  Boston Evening Post. Febr. 27, 1769.


[Закрыть].

С понятиями гражданской добродетели/развращенности связывалось и представление о «моральной экономике», прочно укорененное в сознании народных низов XVIII в. В отличие от реальной рыночной экономики, она ориентирована не на получение прибыли, а на обеспечение существования всех ее субъектов и оперирует таким сугубо этическим критерием, как справедливость[437]437
  Понятие «моральной экономики» принадлежит Э. Томпсону, который видел в ней экономическую программу английских продовольственных бунтов XVIII в. В применении к другим странам и периодам она исследовалась такими учеными, как Дж. Эпплби, Дж. Скотт и др. См.: Thompson E.P. The Moral Economy of the English Crowd in the Eighteenth Century // Past and Present. № 50 (Febr. 1971). P. 76–136; Scott J.C. The Moral Economy of the Peasants: Rebellion and Subsistence in Southern Asia. London – New Haven, 1976; Appleby J. Economic Thought and Ideology in 17^th-Century England. Princeton, N.J., 1978; Schultz R. The Small-Producer Tradition and the Moral Origins of Artisan Radicalism in Philadelphia, 1720–1810 // Past and Present. 1990. N 127. P. 84–116.


[Закрыть]. Так участники продовольственных бунтов стремятся установить справедливую цену на хлеб, так рабочие добиваются справедливой заработной платы. Принципы «моральной экономики» – не артикулированные, но вполне очевидные и вигам-пропагандистам, и их читателям, – вопиющим образом нарушала Ост-Индская компания, та самая, которая ввозила в Америку чай. Привилегии, данные Ост-Индской компании, создают монополию и дают ей возможность поднимать цены по своему желанию, – возмущалась «Boston Gazette»[438]438
  Boston Gazette. Nov. 1, 1773.


[Закрыть]. В другом номере того же издания рассказывалось о голоде в Азии: «Скупщики риса сделали состояния, а два миллиона умерло от голода». Комментарий «Boston Gazette» был таков: «Как беспристрастно правосудие правительства: наказывает смертью бедняка, укравшего 2 или 3 шиллинга, и одновременно защищает негодяев, которые отнимают пищу у своих братьев и убивают миллионы!» [439]439
  Boston Gazette. June 1, 1772. Речь идет о Великом бенгальском голоде, продолжавшемся с 1769 по 1773 г.; в 1772 г. вышел отчет Уоррена Гастингса, генерал-губернатора Британской Индии, по поводу происходящего. В скупке риса, упомянутой газетой, была замешана Ост-Индская компания.


[Закрыть]

Принципы «моральной экономики» нарушали и местные торговцы, завышавшие цены на фоне бойкота импортной продукции. В разгар чайных бойкотов «Boston Gazette» размышляла на эту тему: говорят, что мелкие торговцы, видя сокращение потребления чая, подняли цены на кофе на 2 или 3 медяка за фунт. «Вопрос: не будут ли смола и перья конституционным поощрением столь выдающегося патриотизма?»[440]440
  Boston Gazette. Dec. 20, 1773.


[Закрыть]

По контрасту, участники восстаний и протестных движений идеализировались вигами как истинно добродетельные герои. Вторая половина 1760-х – первая половина 1770-х гг. была отмечена в европейской и американской истории многочисленными протестными движениями, в числе которых уилксовы (или уилкитские) мятежи в Великобритании (1763–1774); Мучная война во Франции (1775); восстание Паскаля Паоли на Корсике (1763–1769); крестьянская война Емельяна Пугачева в России (1773–1775) и, наконец, восстание регуляторов в Северной Каролине (1765–1771). О некоторых из этих движений, в частности, о пугачевщине, американцы мало что знали. «Boston Evening Post» описывала происходящее в России в парадигме дворцовых переворотов: «Причина недавних беспорядков в России заключается в появлении мужа царицы, неизвестно, истинного или притворного. Этот монарх, как говорят, был свергнут и умер в заточении»[441]441
  Boston Evening Post. Apr. 4, 1774.


[Закрыть]. И это, кажется, единственное упоминание Пугачева в бостонских газетах. Зато другие социальные движения ощутимо влияли на формирование культуры протеста в колониях.

В частности, в колониях распространился настоящий культ Паскаля Паоли. Виги пили за его победы, его именем называли детей и населенные пункты (например, городок Паоли появился в Пенсильвании). Исследователи приходят даже к выводу, что культ Паоли подготовил в дальнейшем формирование культа Дж. Вашингтона [442]442
  Bell D.A. Charismatic Authority in Revolutionary and Napoleonic France // Rethinking the Age of Revolutions: France and the Birth of the Modern World / ed. D.A. Bell, Y. Mintzker. Oxford, 2018.


[Закрыть].

Еще больше превозносили Джона Уилкса. В 1763 г. вышел получивший широкую известность 45-й номер его газеты «North Briton». В газете содержалась критика речи Георга III, и журналиста обвинили в клевете. Он был заключен в Тауэр, однако вскоре освобожден. По выходе из тюрьмы его приветствовала восторженная толпа с криками «Уилкс и свобода!» Эта фраза стала лозунгом массового протеста в Англии на ближайшее десятилетие. Сам же Уилкс, опасаясь новых репрессий, бежал в Париж. Ему удалось вернуться на родину в 1768 г., когда он был избран в парламент от Миддлсекса. Лондон встретил новость бурей восторга, переросшей в мятеж, поскольку власти опять поспешили водворить смутьяна под арест. 10 мая 1768 г. стража открыла огонь по толпе уилкитов, собравшихся у стен тюрьмы. Это была так называемая «резня в Сент-Джордж-Филдс»[443]443
  Рюде Дж. Народные низы в истории. 1730–1848. М., 1984. С. 71–73; см. также: Rude G. Wilkes and Liberty: A Social Study of 1763 to 1774. Oxford, 1965; Семенов С.Б. Парадокс Джона Уилкса // ННИ. 1997. № 5. С. 196–212.


[Закрыть].

Американские газеты внимательнейшим образом отслеживали реакции английского общества на личность и политическую деятельность Джона Уилкса. Например, по поводу миддлсекских выборов сообщалось: Уилкс был настолько популярен, что избиратели цепляли синие кокарды, а на каретах писали «№ 45. Уилкс и свобода». В Миддлсексе остановили карету французского посла и заставили его выпить портера за Уилкса и свободу[444]444
  Boston Gazette. May 30, 1768. См. также: Лучинский Ю.В. Американская печать и дело Джона Уилкса // Акценты. Новое в журналистике и литературе. Воронеж, 1997. Вып.1 (4). С. 37–41.


[Закрыть]. О знаменитом журналисте передавали фантастические подробности, более уместные в романе. Так, «Boston Evening Post» рассказывала, что Уилкса пытались отравить при помощи пирога с голубями, присланного неизвестным. Кусочек дали собаке, которая тут же скончалась[445]445
  Boston Evening Post. Apr. 24, 1769.


[Закрыть].

Американцы с удовольствием воспроизводили английские модели культа харизматического лидера: от украшения городов до политических тостов и использования символических чисел. Ходили слухи, что бостонцы заказали портрет Дж. Уилкса, чтобы поместить его в своем общественном зале[446]446
  Boston Gazette. Mar. 13, 1769.


[Закрыть]. По случаю освобождения журналиста из тюрьмы бостонцы украсили «древо свободы» британским Union flag. Жители соседнего Роксбери увидели флаг и подняли такой же у себя[447]447
  Boston Evening Post. Apr. 23, 1770.


[Закрыть]. Число 45 навязчиво фигурировало в политических ритуалах и даже сугубо частных событиях. К нему в качестве местной вариации прибавлялось число 92 – именно столько депутатов массачусетской ассамблеи поддержали составленное С. Адамсом и Дж. Отисом циркулярное письмо, направленное против Актов Тауншенда. Символические числа использовались при посвящении большого дуба в Чарльстоне в ранг «деревьев свободы». Дерево было украшено 45 фонарями; местные виги устроили ночной парад с 45 свечами в руках идущих. Первый тост, провозглашенный ими еще на улице, напротив резиденции лейтенант-губернатора, был в честь «массачусетских девяноста двух». Затем компания отправилась ужинать в таверну Диллона, где на столе стояли 45 свечей[448]448
  Boston Gazette. Nov. 7, 1768.


[Закрыть]. В Бостоне заветное число 45 помещали на дверях и окнах[449]449
  Boston Gazette. Sept. 5, 1768.


[Закрыть]. В Нью-Лондоне по случаю избрания Уилкса в парламент устроили настоящий марафон тостов: под местным деревом свободы их прозвучало ровно 45[450]450
  Boston Gazette. June 27, 1768.


[Закрыть]. Наконец, на свадебном балу некого Дэниэля Шоу летом 1769 г. гости протанцевали 92 джиги и 45 менуэтов. Гости разошлись через 45 минут после полуночи[451]451
  Boston Gazette. July 3, 1769.


[Закрыть].

В политических тостах Уилкс и Паоли соседствовали с героями античности и популярными лидерами американских вигов. В Питерсхэме (Массачусетс) на празднике в честь местного «древа свободы» пили за У. Питта-старшего, Дж. Уилкса, Дж. Дикинсона, Дж. Отиса, равно как и за «храбрых корсиканцев»[452]452
  Boston Gazette. Sept. 26, 1768.


[Закрыть]. На праздновании королевского дня рождения в 1769 г. в Бостоне звучали не слишком связанные с виновником торжества тосты, в частности, пили за «Паскаля Паоли и его храбрых корсиканцев», за «угнетенных поляков»[453]453
  Boston Gazette. June 12, 1769.


[Закрыть].

И при этом поступки Паоли и Уилкса переосмысливались или домысливались в соответствии с античными прецедентами. «Boston Gazette» рассказывала: «На недавнем собрании у корсиканцев в зале появилось нечто вроде трона, что, кажется, не понравилось одному из их предводителей. На его вопрос, для кого предназначается трон, Паоли ответил, что на этом месте предполагалось поместить статут Свободы»[454]454
  Boston Gazette. Mar. 6, 1769.


[Закрыть]. Видимо, источником вдохновения, от которого в данном случае отталкивались, был Плутарх. Пройдет несколько лет, и подобные же истории французские авторы будут рассказывать о Джордже Вашингтоне [455]455
  Ср. в сочинении на конкурс Дижонской академии (1784): «В день, когда Вашингтон сложил с себя обязанности главнокомандующего, в Зале Конгресса на сборнике конституций лежала корона, украшенная бриллиантами. Внезапно Вашингтон схватил корону, сломал ее и бросил обломки перед собравшимся народом. Каким мелким кажется честолюбивый Цезарь перед этим героем Америки!» Цит. по: Palmer R.R. The Age of the Democratic Revolution: 2 vols. Princeton, 1959–1964. Vol. 1. Р. 254.


[Закрыть].

Не менее актуальным, чем европейские протесты, было для вигов движение регуляторов. Это было одно из типичных для Америки XVIII в. фермерских восстаний. Подобные протесты регулярно вспыхивали в западных районах; как правило, они были связаны с удаленностью от власти и, следовательно, с невниманием властей к нуждам фермеров, а также с неравномерным налогообложением, более тяжелым для бедного и необжитого фронтира.

Как отмечает А.А. Фурсенко, регуляторы не имели последовательной программы[456]456
  Фурсенко А.А. Американская революция и образование США. Л., 1978. С. 153.


[Закрыть]. Они просто хотели «урегулировать» существующие злоупотребления. Вначале они ограничивались петициями. Регуляторы жаловались на чрезмерно высокие налоги, штрафы и нечестных шерифов. Непосредственным поводом к открытому выступлению весной 1768 г. стало объявление шерифа графства Ориндж, что отныне налоги будут собираться в пяти определенных пунктах. К тому же прошел слух, что губернатору У. Трайону выделено из колониального бюджета 15 тыс. фунтов на постройку резиденции Трайонпэлэс в Нью-Берне[457]457
  Bassett J.S. The regulators of North Carolina. N.p., [1895]. P. 164.


[Закрыть]. Слухи об этой резиденции разошлись далеко за пределами Северной Каролины. Бостонская газета «Massachusetts Spy» обвиняла Трайона в том, что он разорил свою провинцию, чтобы построить дворец[458]458
  Leonidas // Massachusetts Spy. June 27, 1771.


[Закрыть]. Трайон-пэлэс стал для регуляторов зримым воплощением несправедливости и коррупции власти.

Ситуация усугублялась тем, что в колониях вообще существовал дефицит звонкой монеты, а в западных районах ее и вовсе невозможно было достать. Западные фермеры просто не имели наличных, чтобы уплачивать налоги и штрафы. Дошло до того, что в некоторых из внутренних районов колонии невозможно было найти людей на должность шерифа, «поскольку никто не хотел браться за безнадежную задачу там, где деньги практически исчезли»[459]459
  Ready M. The Tar Heel State: A History of North Carolina. Columbia, 2005. P. 93.


[Закрыть]. Регуляторы надеялись, что им позволят выплачивать налоги табаком, кукурузой или пшеницей. Недостаток наличных не позволял им получить правовую защиту. Огромные гонорары северокаролинских юристов были притчей во языцех в колониях. По сведениям виргинского вига Р.Г. Ли, тамошние адвокаты требовали по 500 фунтов даже за пустячные дела[460]460
  Lee R.H. The Letters: 2 vols. I ed. by J.C. Ballagh. N.Y., 1912. Vol. 1. P. 58–59.


[Закрыть].

Все накопившиеся жалобы подытожил Герман Хасбэнд, лидер регуляторов, в своем воззвании к жителям Северной Каролины. Он сетовал на коррупцию в колониальном правительстве, невозможность добиться правосудия и неравное распределение налогов между восточными и западными районами колонии. Он подчеркивал, что в силу своего состава колониальная ассамблея не может быть справедливой по отношению к фермерам; она выражает интересы плантаторов и юристов: «Чего можно ожидать от тех, кто проявляет недостаток хороших принципов и кто изучает, прежде всего, как приумножить свое богатство; для кого общественные интересы ничего не значат, когда противоречат частным выгодам? – Только гибели всего общества»[461]461
  Husband H. An Impartial Relation of the First and Causes of the Recent Differences in Public Affairs etc. [Newbern?], N.C., 1770. P. 64–68.


[Закрыть].

Петиции регуляторов не были приняты во внимание, и ситуация накалялась. В 1768 г. они создали свою ассоциацию, отказавшись платить налоги и выразив намерение препятствовать конфискации собственности или заключению в тюрьму за неуплату налогов. Движение разрасталось. В трех западных графствах, охваченных восстанием, регуляторов поддержало абсолютное большинство населения[462]462
  По современным оценкам, в восстании участвовало до 3I4 взрослых мужчин – жителей внутренних районов. Статистика приводится в: Зинн Г. Народная история США: с 1492 года до наших дней. М., 2006. С. 88; Danver S.L. Revolts, Protests, Demonstrations, and Rebellions in American History: An Encyclopedia. ABC–CLIO, 2011. Vol. 1. P. 170.


[Закрыть]. По оценке современных историков, это было самое массовое социальное восстание в колониальной американской истории[463]463
  Ready M. The Tar Heel State. P. 89.


[Закрыть]. Методы регуляторов также становились все более радикальными. Разгневанные фермеры разгромили несколько зданий судов, сожгли дома губернаторского зятя Э. Фэннинга, ведавшего сбором налогов, и судьи Р. Хендерсона. Один из чиновников был убит в стычке[464]464
  Wheeler J.H. Historical Sketches of North Carolina: From 1584 to 1851, Compiled from Original Records, Official Documents and Traditional Statements; with Biographical Sketches of Her Distinguished Statesmen, Jurists, Lawyers, Soldiers, Divines, etc. Phila., 1851. Vol. 1. P. 58; Фурсенко А.А. Американская революция и образование США. С. 156.


[Закрыть].

Развязка наступила на реке Аламанс 16 мая 1771 г. Губернатор Трайон собрал для подавления восстания около тысячи солдат (внушительная сила по колониальным меркам). Регуляторов было, видимо, вдвое больше, но они представляли собой, в сущности, толпу, неорганизованную и не имеющую руководства. Они не ожидали серьезного боевого столкновения и пришли к Аламансу почти безоружными[465]465
  Danver S.L. Revolts… P. 177.


[Закрыть]. Противостоять обученным войскам, поддержанным артиллерией, они не могли и были полностью разбиты. Шестеро из захваченных повстанцев были приговорены к квалифицированной казни: повешению, четвертованию, вырыванию внутренностей и отсечению головы. Впрочем, впоследствии условия приговора были смягчены: по приказу губернатора повесили семерых повстанцев (одного – без суда); прочие получили помилование. С точки зрения метрополии, дела шли прекрасно. Действия Трайона против «беззаконных инсургентов, именующих себя регуляторами», получили полное одобрение при дворе [466]466
  Nelson P.D. William Tryon and the Course of Empire: A Life in British Imperial Service. Chapel Hill – L., 1990. P. 87–88.


[Закрыть].

Но как выглядела ситуация в глазах американских вигов, которые в это же время боролись против Актов Тауншенда? Как правило, исследователи предполагают, что лидеры вигов не были связаны с низовыми протестами и старались поставить толпу под свой контроль, не считаясь с собственными устремлениями низов[467]467
  Напр.: Зинн Г. Народная история США. С. 90.


[Закрыть]. Однако движение регуляторов встретило у вигских идеологов полное одобрение. Борьба с коррупцией, желание добиться правосудия, стремление к справедливости, в конце концов, были ключевыми темами их собственной пропаганды. Методы регуляторов также не вызвали отторжения. Осуждали губернатора Трайона (в Бостоне видели параллель между его действиями и антивигской политикой массачусетского губернатора Хатчинсона). Коннектикутский виг Эзра Стайлз записывал в дневнике по поводу разгрома регуляторов: «Что должен делать оскорбленный и угнетенный народ, когда его петиции, жалобы и мольбы не слушают и отвергают, когда его оскорбляют королевские чиновники, и тирания (под именем правления) продолжается с египетской жестокостью?»[468]468
  Stiles E. The literary diary / ed. F.B. Dexter. N.Y., 1901. P. 112.


[Закрыть] Он резко осуждал Трайона и «его антиамериканскую хунту мирмидонян», изображающих подавление восстание как великую победу, сравнимую с победой генерала Вольфа под Квебеком[469]469
  Ibid. P. 137.


[Закрыть]. Радикальная «Massachusetts Spy» также поддержала регуляторов. Аналогии между восставшими фермерами и якобитами отвергались; скорее, события в Каролине сравнивались с бостонской резней и мятежом на Сент-Джордж-Филдс. Соответственно, регуляторы – это «люди собственности, подлинной политики, чести и принципов». Восстали они лишь потому, что были доведены до отчаяния[470]470
  Massachusetts Spy. Aug. 29, 1771; Sept. 5, 1771.


[Закрыть]. Методы Трайона шокировали и лидеров виргинских вигов. По мнению Р.Г. Ли, его «подвиги» при Аламансе были, «мягко говоря, грязной работой»[471]471
  Lee R.H. Letters. Vol. 1. P. 58.


[Закрыть]. По всей видимости, история восстания регуляторов способствовала радикализации вигского антиколониального движения. В 1771 г. основным способом выражения протеста были петиции, но отклика из метрополии они получали немногим больше, чем регуляторы – от северокаролинских властей. Конгрегационалистский священник С. Купер выражал опасение, что «ремонстрации от далекого народа, холодные на бумаге, к тому же от людей, изображенных недовольными, достигнут немногого»[472]472
  Cooper S. Letters of Samuel Cooper to Thomas Pownall, 1769–1777 // AHR. Vol. 8. No. 2 (Jan., 1903). P. 312.


[Закрыть]. Виги не могли не проводить параллелей и не задумываться о том, что и им самим, вероятно, придется защищать свои права не петициями, а с оружием в руках.