Текст книги "Последний вечер встречи"

10

Проснулась Вика точно от толчка. Глянула на телефон – восемь часов. Она тут же вспомнила вчерашний день. Ей показалось, она знает выход, знает, что нужно делать.

Вика лихорадочно одевалась, причесывалась. Краситься она не стала, приоткрыла дверь, выглянула на площадку, убедилась, что там никого нет, вышла из квартиры и поехала в Следственный комитет.

Ее долго не хотели пускать, требовали, чтобы она записалась заранее, потом просили подождать, затем выписывали пропуск. Вика пустила в ход весь свой арсенал – хлопала длиннющими ресницами, заламывала руки, плакала. Наконец она очутилась в большом и светлом кабинете. За столом сидел немолодой майор в новенькой с иголочки форме и с колючими серыми глазами.

– Я вас слушаю. – Он взглянул на Вику одновременно равнодушным и пронизывающим взором.

– Меня преследуют, – взволнованно произнесла Вика. – Хотят убить.

– Вот как? – Ей показалось, майор усмехнулся. – Кто же это?

– Не знаю. Знаю только, что вряд ли это один человек. Их целая группа.

– С чего вы это взяли? – В холодных глазах майора проснулся интерес.

– Мои друзья, они стали жертвами этих людей. Двое мертвы, один в тюрьме, другую сегодня переводят в психушку. За мной со вчерашнего дня охотится некто, сначала на машине, потом…

– Постойте, постойте. – Оперативник замахал руками. – Девушка, что за бред вы несете? Вы сейчас о ком говорите? Кто в тюрьме?

– Куличенко. Влад Куличенко. Его обвиняют в убийстве Маши Прокопец. Но…

– Я знаю про дело Куличенко, – спокойно перебил майор. – При чем тут ваши преследователи?

– При том, что это не он задушил Машу!

– Здрасьте, приехали, не он! – Мужчина презрительно хмыкнул. – Взят на месте преступления, отпечатки его пальцев на ремне – и не он. Вы подумайте, что говорите.

– Хорошо, – не сдавалась Вика. – Положим, это просто случайное совпадение. Положим, Влад действительно по пьяни задушил Машку. Но как объяснить то, что произошло с Кристиной?

– А что произошло с Кристиной? – все с той же иронией спросил майор.

– Она сошла с ума. Ее бросил муж, и она пыталась повеситься.

– Какое это имеет отношение к тому, что вы рассказывали? Вас кто-то преследует, а некую Кристину бросил муж. Как это связано?

– Ее подставили! К ней приходил сантехник, чем-то опоил ее, сфотографировал голой, подсунул фотки мужу.

– Девушка, докажите мне, что ваша Кристина не врет! Что она не изменяла мужу и ее не засняли во время реальных постельных утех. Докажите!

– Как? – растерялась Вика.

– Вот именно. Никак. Ваша подруга обманула вас, а то, что она пыталась свести счеты с жизнью, – так это все слабые нервы. Вот она и в психбольнице теперь.

Вика слушала майора и постепенно понимала, что все бессмысленно. Зря она приехала сюда, ее никто не воспринимает всерьез.

– Ну, а Ярик Лисовский? – неуверенно проговорила она.

– Лисовский? Это тот, что едва не вылетел вчера на пешеходный переход? А при чем здесь убийство? Там, как мне известно, уже нашли виноватого – это слесарь из сервиса, напортачил с тормозами. Бывает, случается, автомобиль – средство повышенной опасности.

Майор замолчал, глядя на Вику со смесью насмешки и сочувствия.

– Значит, вы не будете искать того, кто хотел меня убить?

– Нет. Нужен состав преступления. Нужен факт нападения. Свидетели.

– Но если… если будет факт нападения, тогда меня уже может не быть! – закричала Вика.

– Спокойно. Выпейте воды. Придите в чувство. – Опер поднялся из-за стола наполнил стакан из кулера и протянул Вике…

– Да идите вы, – она в отчаянии махнула рукой и встала.

– Всего хорошего, – сказал ей вслед майор. – Если что-то будет беспокоить, обращайтесь. Вот моя визитка.

Вика, не обернувшись, хлопнула дверью. Очутившись на улице, она закурила и задумалась. Как быть? Ехать домой? Снова сходить с ума в четырех стенах? Прислушиваться к шагам за дверью, спать с включенным светом? Но если не домой – то куда еще?

Вика медленно двинулась по тротуару, задевая встречных прохожих. Второй день шел мокрый снег, под ногами было скользко и грязно. Внезапно кто-то с силой толкнул ее в спину. Вика упала на тонкий ледок, больно разодрав коленку. Толкавший растворился в воздухе.

«Может, это черти меня преследуют?» – с тоской подумала Вика.

Она с трудом поднялась, доковыляла до остановки, долго ждала троллейбуса, пребывая в каком-то сомнамбулическом состоянии. Ее знобило, перед глазами мелькали зеленые мушки.

Троллейбус наконец подъехал, Вика зашла, села на свободное место, прикрыла глаза. Ее тут же одолел тревожный, болезненный сон. Сквозь дрему до нее долетали посторонние звуки, обрывки разговора, плач младенца, пронзительный лай собаки. Потом все стихло, и наступила густая, ватная тишина.

Вика испугалась, что проехала свою остановку, и открыла глаза. Вагон был пуст. Только в хвосте на последней скамейке сидел одинокий пассажир. Вика машинально присмотрелась к нему и похолодела – это был Лисовский!!! Он улыбался ей как ни в чем не бывало. На нем была черная кожаная куртка, голубые джинсы, на его красиво уложенных светлых волосах поблескивали снежинки.

– Лис??? – даже не проговорила, а выдохнула Вика. – Ярик? Ты жив???

Лисовский печально улыбнулся и покачал головой. Потом не спеша встал и приблизился.

– Как нет? – Вика смотрела огромными от ужаса глазами. – Как… как же ты здесь???

Он продолжал стоять перед ней, не приближаясь больше, но и не отдаляясь. Она вдруг заметила, что ноги его, обутые в модные и дорогие ботинки, не касаются пола троллейбуса. Он словно парил в воздухе.

– Лис… ты призрак? Я схожу с ума? Да? – Вика почувствовала, что задыхается. Еще мгновение, и она перестанет дышать. Ну и пускай. Лучше так, чем эта жизнь… – Ты зовешь меня к себе, да, Лис? – мертвеющими губами прошептала Вика. – Хорошо, я готова. Я иду…

– Вика, – наконец проговорил Ярик, и голос его звучал совершенно обычно, как при жизни. – Уезжай, Вика. Сегодня же беги из Москвы. Иначе ты погибнешь. Как Машка, как я…

Вика слушала и не верила ушам.

– Ты что-то знаешь, Лис? Кто это сделал? Скажи! Кто испортил тормоза? Кто приходил к Кристе? Кто это, Лис?? Умоляю, скажи!

Он покачал головой.

– Не могу. Я не могу. Уезжай. Спаси себя. Иначе будешь с нами, со мной и с Машей.

С этими словами Лисовский закачался в воздухе и исчез, точно растаяв. Вика вздрогнула всем телом и едва не полетела со скамейки. Тут же вернулись все звуки, она почувствовала холод, идущий из раскрытых дверей троллейбуса, и проснулась…

– Девушка, что с вами? – На нее участливо смотрела старушка в вязаном сером берете. – Вы говорили во сне. Стонали.

Вика непонимающе глядела на нее и моргала. Так это был сон??? Она была уверена, что все происходило наяву – настолько реально и ярко выглядел Лисовский. Казалось, протяни руку – и можно дотронуться до него. В ушах у Вики все стоял его спокойный и мягкий голос: «Уезжай, спаси себя…»

Вика растерянно глянула в окно и увидела, что приехала. Она вскочила и кинулась к выходу. Старушка за ее спиной в недоумении покачала головой. Вика сошла на мокрую мостовую.

Ею овладели отчаяние и безнадежность. Ясно, что до безумия недалеко, раз ей мерещатся призраки. Она больше не может одна бороться со всем этим наваждением. Но куда идти? Кому звонить?

Вика лихорадочно нашарила в сумочке телефон, не обращая внимания на падающие на лицо мокрые хлопья, пролистала контакты. Нашла Дениса. Набрала. Послышались долгие гудки, прежде чем он отозвался.

– А, детка, это ты? – Голос его был довольно равнодушным. – Ну, что там с твоей подругой?

– С подругой плохо, – тихо сказала Вика. – И со мной тоже.

– Что такое? – В тоне парня просквозила скука.

Конечно, они ведь не договаривались грузить друг друга своими проблемами, а только прикольно и весело провести время.

– Послушай, мне нужна помощь, – потерянно проговорила Вика, уже понимая, что звонок был напрасным.

– Детка, я бы с удовольствием. Но я сейчас работаю. Может быть, потом? Завтра?

– Да, хорошо, конечно. Завтра.

– Бай-бай, – проворковал он и выключился.

Вика стояла посреди тротуара с телефоном в руке. Нет, никто тут больше ей не поможет. Все ее контакты – такие же чужие люди, как и Денис, для которых она – просто детка, или малышка, без имени, без личности, без бед и печалей, созданная исключительно для удовольствия. Лис был единственным мужчиной, которому она была нужна просто так, в любом виде, даже в слезах и соплях, с растекшейся тушью и размазанной помадой. Но его нет…

Внезапно Вике пришло в голову, что, может быть, Ярик не случайно явился к ней с того света. Возможно, стоит прислушаться к его словам? Он велел ей бежать из Москвы. Наверняка ему оттуда виднее, и он прав – только так она сможет спастись. Бежать! Но куда? После смерти родителей Вика потеряла контакты с родней. Если ехать в другой город, то не в пустоту же! Надо ехать к кому-то.

Вика лихорадочно вспоминала.

Внезапно ее осенило. Все-таки один родственник у нее остался – это некий дядя Женя, мамин младший сводный брат. Он живет в Энске, по крайней мере, еще три года назад он там был. В детстве родители возили Вику в Энск, на родину матери. Она смутно помнила дядю Женю – кажется, он был невысокого роста, белобрыс и курнос, с веснушками по всему лицу. Вика даже дразнила его: рыжий-рыжий, конопатый… Когда родители разбились, он приезжал на похороны. Утешал Вику, называл племяшкой, приглашал приехать, пожить у него. Вике он показался таким провинциальным и старомодным, что она вежливо поблагодарила его, а про себя решила не поддерживать с этим дядей никаких отношений. Он иногда звонил ей, она вяло отвечала на его вопросы, разговор гас, едва начавшись. Потом звонки прекратились. Видимо, Женя понял, что у племянницы все хорошо и она не нуждается в его участии…

Вика спрятала телефон и решительно зашагала к дому. Она шла и думала, что среди документов, оставшихся от родителей, есть старые записные книжки. Там записан адрес дяди Жени. Звонить заранее она не станет – мало ли как он отнесется к ее визиту, вдруг скажет, что не хочет ее видеть. А уже приехавшую племянницу прогнать будет неудобно.

Озираясь и оглядываясь, Вика зашла в подъезд, прошмыгнула в квартиру, как и накануне, заперлась на все замки. И принялась собирать вещи. Поезд в Энск уходил через два часа. Вика успела упаковать чемодан, выпить кофе, покурить всласть и пореветь. Потом вызвала такси и поехала на вокзал.

11

Он снова был в своем излюбленном месте: одинокая аллея в парке, ряд тоненьких осин, облупленные скамейки, за ними обрыв, внизу речушка, неполностью замерзшая из-за быстрого течения. Вода, бегущая по камням, издавала мерный шум. Ему нравился этот шум. Нравилось низкое серое небо, словно падающее на голову. И тишина вокруг. Он ходил сюда регулярно, примерно раз в две недели. Он думал. Чертил прутиком на песке какие-то замысловатые линии. Зимой рисовал их на припорошенной снегом земле. Иногда разговаривал сам с собой.

Привычка приходить на обрыв появилась у него давно, лет пять назад, а может, и больше. Он не помнил, когда это случилось впервые. Он просто шел куда глядят глаза в бесконечной боли и тоске. И оказался здесь. Услышал шум воды – и ему вдруг стало легче.

Постепенно ему стало казаться, что за осинами прячутся тени. Он узнавал их, каждую тень, каждый яркий и ненавистный облик. Он грозил им кулаком, кричал им проклятья, кричал, пока, обессиленный, не падал навзничь, на холодную мокрую траву, на колючий снег…

Он хорошо помнил тот день, когда появилась Она. В тот день ему было особенно плохо и черно на душе. Тени за деревьями мерзко ухмылялись, он видел их ухмылки, их глумливое кривлянье. Ему казалось, что он слышит хохот, ужасный хохот, от которого содрогается все внутри. Он привычно сжался в комок, закрыл голову руками, стремясь стать невидимым, спрятаться, укрыться от безжалостного ветра, несущего такой же безжалостный и издевательский гогот. И вдруг все стихло.

Он увидел Ее, идущую к нему по промерзлой тропинке неторопливыми и легкими шагами. Она была спокойной и прекрасной, с грустной улыбкой и понимающими добрыми глазами. Она подошла к нему, скорчившемуся на земле, с застывшей маской страдания на лице. Опустилась рядом, погладила по голове.

– Ты должен быть терпеливым. – Голос ее был голосом ангела, от его звука моментально высохли слезы и отпустила жестокая лихорадка.

Он с изумлением и восторгом смотрел на ее бледное, одухотворенное лицо.

– Ты кто? – прошептал он искусанными в кровь губами.

– Я та, кого ты ждал. Та, кто поможет тебе. Поможет справиться с тоской и одиночеством, и болью, и невыносимой памятью. И с ними. – Она кивнула на тени, притаившиеся за деревьями.

Он слушал и не слышал, лишь смотрел в эти бездонные глаза, впитывая в себя чудесно звучащие мелодичные звуки ее голоса.

– Когда-нибудь я приду к тебе навсегда. Мы будем вместе. И тогда ты сможешь наконец добраться до них…

Ее облик постепенно таял в холодных сумерках, как тает, догорая, свеча. И вместе с ним таял и исчезал его страх, растворялась боль. Жестокий смех больше не терзал его, обрыв был пуст и безмолвен, как погост…

Он встряхнулся, прогоняя яркие, как всполохи, воспоминания. Вода внизу тихо шумела, над головой носились черные галки. Он усмехнулся и покачал головой. До чего непредсказуема жизнь. Мог ли он думать тогда, что весь мир будет у него на ладони? Что наступит время, когда вокруг останется только свет, а ненавистные тени исчезнут. И все это станет возможно лишь благодаря Ей – великому чуду в его судьбе, наивысшему счастью, награде за все страдания и мучения.

12

Поезд пришел в Энск в пять сорок утра. Отчаянно зевая, Вика вышла на грязный раздолбанный перрон. Ей было холодно и неодолимо хотелось спать. Однако страх преследовал ее и тут. Она с опаской косилась на одиноких прохожих с баулами и сумками. К ней подошел громадный мужик в невероятном тулупе, словно сошедший с картины Репина.

– Девушка, такси надо?

Вика с ужасом глянула на мужика. Он улыбнулся, показывая ряд ослепительных металлических зубов.

«А вдруг это и есть убийца?» – мелькнуло у нее в голове. Но выбора не было. Как добраться до дома дяди Жени, который находился на краю городка, она понятия не имела, а утренний холод и сырость пробирали до костей.

– Поехали, – слабым голосом сказала Вика.

Великан подхватил, как пушинку, ее чемодан и зашагал по платформе громадными шагами. Вика семенила позади, на ходу пытаясь закурить. Они спустились с платформы и остановились у старой «четверки» с битыми фарами и заклеенным целлофановой пленкой передним окном.

– Милости прошу, – мужик распахнул перед Викой дверку. Она судорожно сделала последнюю затяжку. – Откуда вы к нам? – спросил водила.

– Из Москвы.

– Ух ты! – Он покачал головой и усмехнулся. – Ну, говорите адрес, домчу с ветерком.

До Жениного дома оказалось всего ничего, каких-то десять минут.

– Сколько я вам должна? – спросила Вика у тулупчатого.

– Сто рублей, – осклабился тот.

Она протянула мужику деньги.

– Благодарствуйте. – Он вытащил из багажника ее чемодан. Сел за руль, газанул и скрылся в темноте.

Вика осталась одна на пустой черной улице. Вокруг по обе стороны тянулись деревянные изгороди, за которыми виднелись нечеткие силуэты деревенских домов с двускатными крышами. Ей стало отчаянно тоскливо. А вдруг Женя давно уже не живет в этой дыре? Продал дом и свалил в место поприличнее?

Она вздохнула и толкнула калитку, на которой красовалась надпись «Зеленая, 7». Та легко поддалась. Вика прошла по обледеневшей дорожке к темному дому. Свет в окнах не горел. И немудрено – едва шесть утра. Сжав в кулак окоченевшие пальца, Вика постучала в дверь. Ответом было молчание. Она стукнула сильней и слегка подергала ручку. Ни ответа, ни привета. У нее на глаза навернулись слезы. Она готова была уже разрыдаться в голос, как неожиданно дверь заскрипела и распахнулась.

На пороге перед Викой стоял невысокий мужчина в майке и семейниках, с заспанным лицом. Женя!!! Коротышка сонно щурил и без того узкие глаза и с удивлением смотрел на непрошеную гостью.

– Здравствуйте, – неловко произнесла Вика, чувствуя, насколько глупо сейчас выглядит. Шесть утра, темень, мороз – и она с чемоданом.

– Вика?? – В голосе Евгения звучало изумление. – Ты, что ли? Какими судьбами?

– Я! – обрадовалась Вика. – Можно мне войти?

– Конечно, заходи! – Женя отступил, давая ей дорогу.

Вика сделала шаг и очутилась в тесных сенях. Вокруг были сплошные полки, набитые всяким хламом. Женя закрыл дверь и включил свет. Вика почувствовала домашнее тепло и ощутила блаженство.

– Раздевайся, вешай пальто вот сюда. – Женя указал ей на большой железный крюк в стене.

Вика сняла шубку, сапожки и последовала за Женей. Комната, в которую они вошли, оказалась просторной и достаточно чистой. В одном ее углу стояла незастеленная кровать, в другом старомодный шифоньер, а у окна стол с компьютером. Вика вдруг испугалась, что это единственная комната в Женином доме и ей придется спать прямо здесь на какой-нибудь раскладушке или, еще хуже, матрасе. Словно прочитав ее мысли, Женя проговорил:

– Это моя спальня. По совместительству рабочий кабинет. А мы сейчас в гостиную – чай пить. Ты ж небось промерзла до костей?

Они оставили чемодан и прошли в соседнюю, смежную с первой, комнату, практически такую же по величине, но с гораздо большим количеством мебели. Мебель была старая, давно вышедшая из моды: полированный сервант с посудой, большой деревянный стол, покрытый полотняной скатертью, громоздкие деревянные стулья. Вдоль одной стены красовался видавший виды диван, над ним висел огромный цветастый ковер. На столе стояла изрядно истертая шахматная доска, уставленная деревянными фигурками. Вика видела такую обстановку только на старых фотографиях и отчасти в квартире у Машки.

– Садись, – Женя отодвинул от стола один из стульев.

Вика в изнеможении опустилась на него и тут вспомнила, что надо бы помыть руки.

– Дядь Жень, а ванная у вас где?

– Ванная? – Он непонимающе наморщил курносый нос. – Ты душ имеешь в виду? Так он того… на дворе, вместе с сортиром.

Вика вытаращила на него глаза.

– Вы хотите сказать, что в доме нет воды?

– В кухне есть, в раковине, – спокойно произнес Женя. – Пошли, покажу.

Он привел Вику в маленькую закопченную кухоньку, состоявшую из старой замызганной газовой плиты и такой же старой, рыжей от ржавчины раковины, над которой висел водогрей. Женя чиркнул спичкой и повернул разболтанный кран. Из него тонкой струйкой потекла вода, окрашенная в подозрительно оранжевые тона. Вика брезгливо сунула под нее руки, намылила обглоданным мылом ладони, смыла и вытерла висевшим рядом на крючке белым вафельным полотенцем. Евгений тем временем поставил на плиту большой металлический чайник.

– Ты чего ж так внезапно приехала? – Он внимательно посмотрел на Вику. Казалось, он вовсе не был удивлен ее визиту.

– Можно, я попозже расскажу, – жалобно попросила она.

– Можно, конечно, – проговорил он мягко. – Ты, наверное, переодеться хочешь? Так иди ко мне в спальню, я не войду, здесь буду.

Вика отрицательно помотала головой. Через десять минут они сидели за столом и пили чай с бутербродами: толстые ломти сала на черном хлебе. Бутерброды на самом деле ел только Женя, Вика откусила кусок, не смогла прожевать и пила пустой чай с конфетами. Она вообще привыкла есть мало, и все больше салатики да фрукты, поэтому голода особого не ощущала. Женя же сокрушался:

– Как так? Ты же голодная! Давай яичницу пожарю на сале?

При слове «сало» Вику передернуло, и Женя отстал.

– Так что все-таки случилось? – спросил он чуть позже, когда чай был выпит, а бутерброды с тарелки все до одного перекочевали к нему в рот.

Вика глянула на него обреченно и тихо произнесла:

– Меня хотят убить.

– Убить? Кто???

Женя даже со стула привстал. Лицо у него было серьезным и встревоженным. Вика поняла, что он не собирается смеяться над ней, как давешний опер. Путаясь и запинаясь, она поведала Евгению историю, произошедшую с одноклассниками. Тот слушал молча, не перебивал, иногда щурил глаза и смешно поджимал пухлые губы.

– Мда, – задумчиво проговорил он, когда Вика закончила.

– Вы думаете, я больная? Все это придумала? И призрак? – Вика глядела на дядю жалобно, готовая в любой момент расплакаться. В последние дни это стало ее привычкой.

– Да ничего я не думаю, – произнес Женя, рассеянно переставляя на доске шахматные фигуры. – И знаешь, перестань мне выкать. Какой я тебе дядя? Мне всего сорок.

– Ну хорошо, – растерянно проговорила Вика. Она не могла понять, какое значение сейчас имеет, как они будут друг друга называть.

– Ты пустишь меня пожить к себе? – спросила она робко.

– Конечно! Живи хоть всегда, не вопрос. Меня другое волнует?

– Что?

Женя решительно сделал ход конем и съел ферзя.

– Кто проделал с вами всю эту петрушку? Кому ваша компания могла перейти дорогу?

Вика задумалась. Она вспоминала школьные годы. Да, ничего не скажешь, вели себя они лихо. Куличенко боялись не только в их классе, но и во всей школе. Рядом с ним девчонки и Лисовский чувствовали себя в полной безнаказанности. Они действовали, как опричники при Иване Грозном – задирали слабых, дразнили и травили тех, кто не мог себя защитить. Если сейчас начать вспоминать всех, кому они насолили, дня не хватит.

– Вот что, – не дождавшись ответа, проговорил Евгений. – Время девять. Мне пора поработать. А тебе нужно отдохнуть. Я постелю тебе в гостиной на диване.

– А кем ты работаешь? – Вика смотрела на Женю с удивлением. Ей не приходило в голову, что здесь, в этой дыре, можно кем-то работать.

– Я программист, – спокойно ответил Женя. – Работаю дистанционно, беру разные заказы. Зарплата скромная, но зато сам себе хозяин. И ездить никуда не нужно.

Вика смотрела на «дядю» и недоумевала. Странный все-таки человек. Как можно, владея компьютером, остаться сидеть в такой глуши, жить без водопровода, среди старой, разваливающейся мебели, ни с кем не общаться, не иметь семьи…

– Давай, племяшка. – Женя слегка приобнял Вику за плечи. – Ляг, отдохни. Проснешься – решим, как быть.

Она послушно прошла в комнату, дождалась, пока он разобрал ей диван и ушел, переоделась и забралась под одеяло. В тепле и относительной безопасности ее очень скоро сморил сон.

Проснулась Вика от странных звуков. Кто-то высоко и пронзительно вскрикивал и клокотал. Она подбежала к окну: возле сарая Евгений раскидывал пшено, его окружали белые курицы и красивый разноцветный петух, важно выхаживающий среди своего гарема.

«Боже мой, – подумала Вика, – настоящая деревня. Просто свинопас и принцесса».

Тут она почувствовала, что ей необходимо посетить санитарную комнату, будь она хоть на дворе, хоть вообще за его пределами. Вика вышла в сени, набросила шубку прямо поверх тонкого халатика, сунула ноги в сапожки и открыла дверь. Ее тут же обожгло холодом. Женя увидел Вику и замахал руками:

– Ты что! На дворе минус три. Продрогнешь.

– Не могу же я всякий раз одеваться, когда мне нужно в уборную, – недовольно проговорила Вика. – Где она, кстати, у тебя?

Женя кивнул куда-то влево. Вика пробралась по обледеневшей траве к деревянному скворечнику, сунулась внутрь, и ее едва не вырвало. Ну и запах! Нет, она умрет здесь без нормального унитаза, без ванны, наполненной пеной, без тренажерного зала и бассейна. Вика кое-как справила нужду, ополоснула руки в соседнем помещении, служившем душевой, и вернулась в дом. Женя уже сидел за компьютером.

– Порядок? – спросил он у Вики.

– Как сказать… – Она презрительно наморщила хорошенький и аккуратный носик.

Он понимающе кивнул.

– Что поделать, придется тебе привыкнуть. Тут комфорт минимальный в сравнении с Москвой.

– Комфорт! – фыркнула Вика, но вовремя замолчала. Ничего не попишешь, никто ее сюда не звал, сама приехала. Так что права качать не с руки. – Я есть хочу, – пожаловалась она.

– Иди кашу свари. Там на полке гречка. Масло в холодильнике.

– А у тебя есть холодильник? – невольно вырвалось у Вики. Реплика получилась язвительной, однако Евгений сделал вид, что не заметил этого.

– Чувствуй себя как дома, будь хозяйкой, – сказал он, – а мне нужно еще поработать.

Вика отправилась в кухню. Вокруг все было настолько грязным и засаленным, что ей стоило немалых усилий отыскать более или менее чистую кастрюлю. Брезгливо морщась, она насыпала в нее гречки, залила водой и, не посолив, поставила на огонь.

Ей пришло в голову, что нужно хоть немного убраться в этой берлоге. Вика оставила гречку на плите и заглянула в комнату.

– Жень, а перчатки у тебя есть?

– Рукавицы есть, теплые, на овчине. Да пока еще рановато для них.

– Да я не про те перчатки, – с досадой проговорила Вика, – резиновых нет? А то у меня маникюр.

– Резиновых нет, – невозмутимо ответил Женя, не отрываясь от монитора.

Вику он начинал раздражать. Обстановка вокруг наводила на нее тоску и отчаяние. Господи, как она будет тут жить, в этой дыре, с этим неотесанным деревенским чурбаном? О курах он заботится, а чтобы в доме порядок навести, об этом и речи нет!

– Между прочим, ты обещал мне помочь, – капризно заявила Вика.

– Обещал, – все тем же невозмутимым тоном сказал Евгений. – Но тогда, когда закончу работу. Я еще не закончил.

– А долго тебе? – Вика обиженно надула губки.

Он больше не обращал на нее никакого внимания, уставившись в экран. Вика топнула ногой.

– Это невежливо, в конце концов! Я твоя гостья. А ты даже не смотришь в мою сторону.

Из кухни потянуло горелым.

– Кажется, твоя гречка под угрозой, – проговорил Женя, втягивая носом воздух.

Вика, чертыхаясь, убежала в кухню. Вода в кастрюле выкипела, и крупа уже притянулась к днищу. Вика выключила конфорку и с сожалением оглядела почерневшую гречку. Есть такое нельзя. Она в сердцах схватила кастрюлю, ошпарилась, жалобно вскрикнула, сорвала с крючка полотенце и с его помощью высыпала содержимое кастрюли в мусорное ведро, а саму кастрюлю кинула в мойку. Обожженная ладонь саднила, в желудке урчало, к тому же от запаха гари у Вики разболелась голова. Она открыла старый пузатый холодильник, и взгляду ее представилась одинокая бутылка молока и внушительный шматок давешнего сала, обернутый в промасленную бумагу. И это все? Вика тихонько выругалась. Пошарила по навесным полкам, нашла полусухую буханку черного хлеба, отрезала пару кусков и с жадностью принялась жевать.

– Я смотрю, кухарка из тебя не блеск, – раздался насмешливый голос.

Женя стоял на пороге кухни и выразительно глядел на черную кастрюлю в раковине.

– Ничего смешного, – зло сказала Вика. – У тебя тут такой свинарник, что готовить невозможно. Да и продуктов нет никаких.

– Ладно, не переживай. – Он подошел к окну, нагнулся и что-то нашарил в полу. Это оказалась ручка от дверцы погреба. Он спустился по шаткой лесенке вниз и вскоре вылез обратно с ведерком картошки и какой-то банкой.

– Садись, отдыхай. – Евгений усадил Вику на единственный во всей кухне шаткий табурет, а сам принялся хлопотать возле плиты. Вскоре на большой чугунной сковороде подрумянивалась аккуратно нарезанная картошка, весело шкворча и разбрызгивая масло. Женя открыл банку и выложил на тарелку кабачковую икру.

– Сам делал, – похвастался он. – Ты попробуй, вкусно, тебе понравится.

Вику дважды просить было не надо – она набросилась и на картошку, и на икру, и на хлеб с салом, который утром проигнорировала. Ей казалось, что ничего вкусней она в жизни не едала. Женя с улыбкой смотрел, как она ест.

– Ну так что, ты вспомнила, кому вы с друзьями дорогу перебежали?

Вика замотала головой и промычала что-то с набитым ртом.

– Тогда будем действовать шахматным методом, – заявил Женя.

– Это как? – Вика посмотрела на него с любопытством.

– Логически. Кто там у вас главным был, ты говоришь?

– Куличенко. Влад Куличенко.

– Чем он сейчас занимается? Вернее, занимался до того, как отправился за решетку?

– Он бизнесмен. Очень успешный. Денег у него куры не клюют.

– А в соцсетях он есть?

– Есть. ВКонтакте, кажется.

– Хм. Давай-ка глянем его страничку.

Женя разлил по чашкам чай, и они с Викой уселись у компьютера. На страничке Куличенко было несколько сотен фотографий. На них Влад был запечатлен во всех точках земного шара – на белых песках у океана, на фоне заснеженных Альп, в узких улочках старой Европы с бокалом пива в руке, в горнолыжном снаряжении, в доспехах аквалангиста и так далее.

– Ух ты! – Женя с живым интересом разглядывал фотки. – Во дает мужик! Сколько ж у него бабла! А бабы-то какие с ним, и заметь, все разные.

Действительно, почти на каждой фотографии рядом с Куличенко улыбалась голливудской улыбкой длинноногая красотка – то блондинка, то брюнетка, то рыжая. Влад никогда не был женат, женщин у него было великое множество, к скорби несчастной Машки, и женщины эти были шикарные.

Вика рассеянно смотрела на экран компьютера, не вполне понимая, что даст им созерцание красивой жизни Куличенко.

– Смотри внимательней, – проговорил Евгений, словно прочитав ее мысли. – Возможно, ты знаешь кого-то из этих дам?

– Да никого я не знаю, – отмахнулась Вика, которой порядочно надоело любоваться на сытую и лоснящуюся от удовольствия физиономию Влада.

– Откуда все эти тетки? Одна краше другой?

– Понятия не имею. Было бы у тебя столько денег, небось и ты бы таких имел.

Вика зевнула и потерла глаза, которые начинали слипаться от бесконечного глядения в монитор.

– А эта особенно хороша, – сказал Женя и ткнул пальцем в снимок, где Куличенко стоял в обнимку с высокой девушкой в сногсшибательных кожаных брючках на столь же сногсшибательных ногах, растущих от ушей. Длинные светлые волосы девушки были распущены по плечам и слегка раздувались ветром, серьезное, без улыбки лицо казалось умным и немного печальным. – Красавица. – Женя мечтательно вздохнул.

Вика машинально вгляделась в экран, и внезапно ей показалось, что лицо блондинки ей чем-то знакомо. Она увеличила снимок насколько это было возможно. Неужели? Рядом с Куличенко стояла первая ученица их класса, отличница Аня Шепетович!

– Офигеть! – пробормотала Вика и ошарашенно посмотрела на Евгения.

– Ты знаешь ее? – оживился тот.

– Кажется, да. Это Анька из нашего класса. Надо же, такая серая мышь была! Вечно сутулилась, стеснялась своего роста. С ней никто особо и не дружил, только Сонька Антипова, соседка по парте.

– Ну сутулой ее сейчас никак не назовешь. – Евгений продолжал с восхищением разглядывать фотографию. – Скажи, а она была на вашем вечере встречи?

– Нет. – Вика глядела на него удивленно. – Нет, ни ее, ни Антиповой не было. Машка им не дозвонилась. А ты… ты думаешь, она могла?

– Я пока ничего не думаю. – Евгений наконец оторвался от монитора. – Но занятно получается. Ни ты, ни твои подруги – никто из вас не был в курсе, что ваша круглая отличница и серая мышь общается с Куличенко – так?