Текст книги "Девушка из высшего общества"

Казалось, только вчера жизнь с Робертом была полна различных возможностей, карьера динамично развивалась, дни были наполнены приятными событиями и любовью. Лили считала себя достойной любви Роберта, работа приносила ей удовлетворение, и, самое главное, она получала удовольствие от каждого дня. Платья, ужины, танцы – Лили чуть не упала в обморок от воспоминаний. Не многого ли она хочет, мечтая вернуть все это?

– Почему бы тебе сегодня не прогуляться в парке? – предложил Роберт.

– Ты серьезно?

– Конечно. Подыши свежим воздухом, а я пока присмотрю за Уиллом.

– Мне как раз нужно время, чтобы подумать.

ГЛАВА 5

Вернувшись с прогулки, Лили увидела в гостиной не Роберта, а его мать – Джозефин. Свекровь выглядела сногсшибательно. Всегда в идеально подобранных дизайнерских новинках – от модных в этом сезоне вещей от Де ла Рейна до более авангардных моделей, таких как зауженный в талии жакет из клетчатой шотландки и кружева от Маккуина, в котором она была сейчас, – Джозефин смотрелась образцом эстетического вкуса. Ее макияж, как всегда, был безукоризненным, блестящие темные волосы уложены в идеальный «боб». Естественно, она не страдала от лишнего веса и имела в своем распоряжении целую коллекцию драгоценностей: бесчисленное множество толстых золотых браслетов от Вердура, жемчужные колье из нескольких нитей от Микимото, часы, инкрустированные бриллиантами, от Шанель, Шопар и Шэриол. Увидев все это, Дженнифер Лопес позеленела бы от зависти.

Но вот ее манера держаться… Одного взгляда ее ледяных голубых глаз было достаточно, чтобы заставить прислугу плакать (и это случалось не так уж редко). Джозефин судила обо всем поверхностно и непозволительно резко и вела себя высокомерно и заносчиво, но только с теми, с кем могла себе это позволить. Умная женщина, с равными она была крайне обходительна и остроумна, ну, может, иногда допускала некоторые колкости и прохладные замечания. Самые резкие выражения Джозефин оставляла для простых людей: продавщиц, маникюрш, шоферов и официантов. К несчастью для Лили, Джозефин уже давно отнесла ее к категории ничего не значащих людишек.

– Привет, дорогая, – произнесла свекровь, разглядывая Лили: растрепанные ветром волосы, грязные кроссовки (не кожаные и не от Гермес). – Хорошо погуляла?

– Да, спасибо. – Лили оглядела комнату, ища Роберта. – Извините, я вас не ждала. Если бы знала, что вы сегодня зайдете…

– …то надела бы другие джинсы, – усмехнулась Джозефин.

Девушка открыла рот от изумления. Она уже привыкла к язвительным замечаниям свекрови, но та очень редко вела себя откровенно враждебно. Скорее отпускала сомнительные комплименты.

– Дорогая, да я шучу. – Она хрипло (зло, как показалось Лили) рассмеялась и, поднявшись с дивана, широко расставила руки, сразу став похожей на ястреба, кружащего над добычей. Серьги с бриллиантами в три карата изумрудной огранки сверкали под ее блестящими волосами. – Сколько я тебя не видела? Около трех недель?

Лили шагнула вперед и позволила Джозефин дважды поцеловать воздух у ее щек.

– Примерно.

– И ты не сбросила ни грамма?

– Я еще не начала тренироваться и не села на диету.

– Все же лучше не откладывать, не так ли?

У Джозефин была привычка заканчивать каждую фразу словами «не так ли» – явно французская манера, которую она завела по непонятной причине, хотя, возможно, просто для того, чтобы казаться мудрее и утонченнее.

– Ну, не знаю. Я кормлю грудью, так что голодание не самая лучшая идея.

– А мне казалось, ты, наоборот, должна худеть. Как странно – в твоем случае это не работает.

Лили набрала полную грудь воздуха и напомнила себе, что нужно сохранять терпение.

«Она специально провоцирует меня на грубость».

– А вы, случайно, не знаете, куда делся мой муж?

– Робби?

«Можно подумать, я замужем за кем-то другим».

– Он дома?

– В детской. Меняет подгузники бедняжке Уиллу. Мы ждали, когда ты вернешься. Нам пора идти.

«У Джозефин и Роберта планы на сегодня? Странно, он ничего не сказал мне».

Не желая показывать свекрови обиду, она извинилась и спокойно пошла в детскую, где Роберт действительно менял подгузник малышу.

– Привет, сладкий, – проворковала она от двери, обращаясь к сыну, который хорошенькими, похожими на маленькие сардельки ножками, болтал в воздухе. Уилл повернул голову на звук ее голоса и радостно завизжал.

– Привет, дорогая, – отозвался Роберт. – Как прогулка?

– О-о, великолепно. – Лили закрыла дверь в комнату, подошла к мужу и шепотом (на тот случай, если Джозефин подслушивает под дверью) спросила: – Может, объяснишь, какого черта здесь делает твоя мать?

– Эй, малышка, не нужно злиться!

– Тише, – прошипела Лили, показывая на дверь.

– Что такое? – Он рассмеялся. – Мама не подслушивает.

Лили округлила глаза и подняла руки вверх:

– Хорошо, я сдаюсь.

– Лил, прости. Она позвонила и сказала, что находится всего в квартале отсюда. И еще, что у нее большой сюрприз для меня… для нас. – Он закончил одевать ребенка и посадил к себе на бедро.

– Роберт, Джозефин сейчас вела себя ужасно. Почему бы тебе не поговорить с ней? Скажи, что как мать ее единственного внука я достойна… нет, я заслужила ее уважение.

– Давай вдвоем поговорим. За ленчем. Она сделала заказ в «Орсэ»…

– Я не пойду.

– Лил, это отличная возможность во всем разобраться. Давай все выясним раз и навсегда. И я буду рядом, чтобы поддержать тебя, если она вдруг всерьез разозлится.

– Не сегодня. Я не одета. И после того, что я сейчас услышала, не думаю, что смогу выразить свои мысли, не прибегая к физическому насилию, прежде чем нам принесут мясо по-татарски. Я сейчас немного не в себе.

Роберт вздохнул:

– Ладно, хорошо. Не обязательно делать это сегодня, но запомни: я был готов поговорить с ней ради тебя. И хотя ты не хочешь идти, мне придется сегодня сопровождать ее на ленч. Я связан договорными обязательствами.

– Что ж, хорошо, как хочешь. – Лили поняла, что битва проиграна, когда Роберт стал сыпать юридическими терминами. – Но не больше чем на два часа, ладно? – Она протянула руки к Уиллу, и малыш с удовольствием прижался к ее плечу.

– Договорились. – Он улыбнулся и крепко, как делал часто, поцеловал ее, оставив мокрой всю правую щеку. – Увидимся через пару часов.

Три часа спустя, когда Лили кормила в гостиной Уилла – маленькие пальчики малыша крепко сжимали ее указательный палец, – Роберт ворвался в комнату.

– Я хочу кое-что показать вам с Уиллом, – задыхаясь, произнес он. – На улице.

– Хорошо, подожди секунду. – Лили недоумевала, какой сюрприз преподнесла Джозефин во время ленча и почему у него так поднялось настроение. Может быть, все сложилось с работой в компании «Голубая вода»? Или она выписала солидный чек, чтобы сын расплатился с долгами? Лили застегнула бюстгальтер для кормления и завернула Уилла в одеяльце.

– Куда мы идем?

– Увидишь. – Роберт повел Лили вниз по лестнице в подвал, в сторону гаража, где они держали свою «тойоту-фор-раннер». – Закрой глаза. Закрыла?

– Но, Роберт, я же держу ребенка, – напомнила она мужу и, спотыкаясь и нервно смеясь, пошла вперед.

Чувствуя радостное волнение родителей, Уилл захихикал и схватил Лили за шею толстыми маленькими пальчиками. Она поцеловала кончик сморщенного носика сына, и он в ответ игриво шлепнул ее по лицу.

– Куда мы идем? – опять спросила Лили, пока они ждали, когда подадут машину. Ее сердце колотилось от возбуждения.

– Просто закрой глаза.

Лили повиновалась и, когда он разрешил открыть их снова, увидела вместо семейного внедорожника ярко-красную блестящую маленькую машину. «Порше».

После долго молчания она произнесла с запинкой:

– Но в ней же нет места для детского кресла!

– Она ведь не для ребенка, правда? – Роберт откинул со лба длинную прядь темно-каштановых волос.

– Дорогой, разве у нас нет… – Лили понизила голос, чтобы никто из работников парковки не услышал, – нет финансовых проблем? Мне страшно представить, сколько придется за нее выплачивать. – Она помедлила, пристраивая Уилла к себе на бедро. – Или ты нашел работу, но забыл сказать мне об этом?

– Нет… Но ты же знаешь: каждый месяц мы получаем деньги из моего трастового фонда, и банк готов дать нам небольшой кредит. На некоторое время хватит.

– И что потом? Будем жить в «порше»?

– Нет, – усмехнулся он.

– Но что тогда? Ведь в прошлый раз, когда мы обсуждали эту тему, ты сказал, я цитирую: «Никаких случайных расходов!» Эта машина кажется мне случайной покупкой.

– Господи, успокойся! – сказал он, а потом тихо, так чтобы его слышала только жена, добавил: – Я не покупал ее.

– Взял в аренду?

– Мама купила ее мне.

– Но если она хотела помочь нам, то почему просто не дала денег, чтобы мы могли расплатиться с долгами по кредиту? Или выкупить закладную. Нам ведь даже не нужна новая машина.

– Она считала, что нужна.

– Но эта машина… она такая несерьезная. И теперь нам нужно оплачивать еще одно парковочное место.

– Нет, не нужно.

– Она и за него платит?

– Нет. Мы отдали «тойоту» в счет новой машины.

– Что? – взвизгнула Лили. Теперь, если что-то случится, они даже не смогут отвезти ребенка в клинику. Как Роберт мог поступить так безответственно и принять серьезное решение, не посоветовавшись с ней? Даже ее собственная мать, миссис «Я обо всем узнаю последняя!», несколько лет назад сказала свое слово, когда отец собирался купить трехлетний «кадиллак» у декана.

– Лил, перестань. Она считала, что этот подарок поднимет мне настроение. И так и было до этой минуты! – Роберт открыл дверцу и сел на кожаное сиденье. Поправив огромные, похожие на летные очки, он спросил: – Почему ты не можешь просто за меня порадоваться?

– Я рада. Но все равно сомневаюсь в необходимости покупки новой машины, когда у нас десятки тысяч долларов долга и мы с трудом оплачиваем квартиру. Как бы ты себя чувствовал, если бы моя мать потащила меня по магазинам и мы бы истратили сто тысяч только для того, чтобы поднять мне настроение? А между прочим, это было бы весьма кстати.

Роберт захлопнул дверь и завел машину. Лили постучала в окно:

– Я не закончила.

Он неохотно опустил стекло:

– Что еще?

– Ты сказал, мы одна команда. А игроки одной команды не прячутся за спиной друг у друга и не продают удобные машины, чтобы купить крошечный «порше».

Он ответил так раздраженно, как не позволял себе прежде:

– Если хочешь называться командным игроком, почему бы тебе не найти работу?

«Пожалуй, так я и сделаю», – подумала она, когда Роберт, оставив ее с ребенком в облаке выхлопных газов от новой блестящей машины, выехал с парковочного места, которое обходилось им в пятьсот долларов в месяц.

ГЛАВА 6

Лили была унижена. Роберт проводит с матерью больше времени, чем с ней. В наряды от известных дизайнеров она больше не влезает. А теперь еще и должна искать работу.

Наутро после ссоры на парковке Лили собралась с силами и позвонила Виктору, редактору в «Уорлд бизнес джорнал». Когда она около года назад уходила с работы, он пробормотал что-то вроде «дверь всегда открыта», так что она надеялась время от времени писать статьи вне штата. По крайней мере это позволило бы немного заработать (может быть, даже на стрижку) и найти новые темы для разговоров с Робертом, помимо смены подгузников и крема для груди.

– Виктор Пэлтц, – через два звонка отозвался неприветливый голос, и Лили представила, как редактор сидит, согнувшись над клавиатурой: пачка сигарет «Дорал» выглядывает из кармана рубашки, рядом с монитором в стаканчике из «Данкин донатс» дымится кофе.

– Виктор, привет! Это я, Лил!

– Ну и как жизнь у самой прелестной принцессы на Парк-авеню? – прокашлял он в трубку.

– О, прекрасно, – машинально ответила она, хотя это было очень далеко от правды. – Но я скучаю по всем вам.

– Скучаешь? А как же шесть твоих служанок, три няни и дворецкий? Они разве не составляют тебе компанию? А декоратор? Разве ты не можешь с ней поговорить? – Он явно ее дразнил.

Лили сделала вид, будто ей весело:

– О, перестань. У нас всего одна горничная, которая приходит раз в неделю. И никого больше.

– И зачем тебе понадобились мы – простые, грубые трудяги?

– Разве вы не хотите увидеть малыша? Я думала заглянуть к вам на неделе, но решила сначала позвонить и спросить, когда это лучше сделать. Не хочу мешать перед сдачей номера и вообще…

Отхлебнув кофе, Виктор принялся листать ежедневник:

– Может, в пятницу, часа в четыре? К этому времени мы наверняка все закончим, – наконец предложил он.

– Отлично. Значит, скоро увидимся.

Повесив трубку, Лили поняла: если она хочет убедить Виктора дать ей возможность работать вне штата, нужно подготовить к пятнице список тем для будущих статей. И немного привести себя в порядок. Виктор был снобом наоборот – недолюбливал тех, кто демонстрировал утонченные манеры и хвалился материальным достатком, – но наверняка ожидал, что Лили будет превосходно выглядеть, и ей не хотелось разочаровывать редактора.

Лили оставила Уилла с Хасинтой, заявившей, что у нее большой опыт работы няней, и отправилась приводить в порядок брови. Пройдя по Медисон-авеню, она зашла в офисное здание в Мидтауне, где располагались в основном архитектурные бюро и художественные галереи, и поднялась на лифте в крошечный, пропитанный ароматом сандалового дерева и заставленный индийской мебелью спа-салон, существование которого было одним из самых больших секретов Нью-Йорка. Сюда приходили все редакторы отделов красоты модных журналов, чтобы придать бровям идеально изогнутую форму, здесь это стоило всего двадцать долларов – мелочь по сравнению с восковой процедурой за восемьдесят, которую они рекламировали в своих изданиях.

Лили села на скамью резного дерева и, ожидая своей очереди, попыталась разобраться, что именно так раздражает ее в новой машине Роберта. Прежде всего то, что она куплена по инициативе Джозефин, постоянно выискивающей способ привязать сына к себе. Потом, это ведь все-таки «порше». По этому поводу она свое мнение высказала. И третье – именно это не нравилось Лили больше всего: ей казалось неправильным, что Роберт ездит на красном спортивном автомобиле за девяносто семь тысяч долларов (цену она посмотрела в Интернете), в то время как ей все чаще приходится экономить на органическом молоке. Конечно, нельзя ожидать, что муж откажется от подобного подарка – разве мужчина в трезвом уме способен на такое? – но, черт возьми, это было несправедливо.

Когда Лили узнала, что Роберт из очень обеспеченной семьи, то пообещала себе, что никогда не будет зависеть от него материально. Если ему хочется дарить ей милые подарки на Рождество или день рождения, зачем отказываться? Но она не собиралась становиться одной из тех дамочек, которые ежедневно опустошают свои кошельки в «Барниз», «Бергдорф» или в «Блисс». Во-первых, Лили воспитана по-другому. Возможно, она относилась бы к этому иначе, но уход за собой и покупки были для нее скорее удовольствием, а не привычкой. И во-вторых, хотя ей чрезвычайно нравились эти занятия, она считала, что жизнь, посвященная только маскам из папайи и покупке дизайнерской обуви, напоминает печенье с шоколадной крошкой, которое, если ешь каждый день круглый год, в конце концов начинаешь ненавидеть.

Ее мать, не проработавшая в своей жизни ни дня, не понимала плюсов финансовой независимости. Женщины, совмещающие дом и офис, всегда оставались для нее загадкой, а феминизм заключался в возможности платить чеком с банковского счета мужа.

– Если можно потратить его деньги, зачем иметь свои? – усмехалась она, оплачивая в магазине очередную помаду «Кристиан Диор» или туфли на высоких каблуках от Чарлза Джордана.

Продавщицы понимающе хихикали, а Лили стеснялась и краснела. И дело не в том, что ей хотелось, чтобы мать была одной из тех феминисток, которые пьют соевое молоко и не носят бюстгальтер, но зачем вести себя так старомодно и нелепо?

Теперь, по прошествии многих лет, Лили понимала, что не было ничего плохого в том, что женщины поколения ее матери (и предыдущих) пожинали плоды трудов своих мужей. И все же ей самой хотелось быть более независимой и свободной и не полагаться на мужа в решении своих проблем, как финансовых, так и других.

Нельзя забывать и о будущем Уилла. А судя по тому, как обстояли дела, надеяться на новую работу Роберта было бессмысленно – это стало для Лили отрезвляющим открытием. Ей не хотелось верить, что его может устраивать жизнь бездельника, существующего на доходы от трастового фонда, разъезжающего на «порше» и бросающегося к матери по первому зову. Если такое произойдет, ей, возможно, придется уйти от него. А если она решит остаться и терпеть, то должна будет взять на себя роль добытчика. Дети требуют денег, а в Нью-Йорке особенно. Хотя даже в таком городе, как Нэшвилл, ей пришлось бы начинать карьеру заново, чтобы обрести уверенность в том, что у нее есть полноценная работа, а значит, если потребуется, она сможет вырастить Уилла одна.

Лили вздохнула, с восхищением рассматривая высокие сапоги от Хлое на одной из постоянных клиенток салона – блестящая желто-коричневая кожа, модные золотистые заклепки…

«Пора возвращаться на работу. Или, как обычно говорит мама, нанося очередной слой губной помады, – хватит жалеть себя, девочка».

ГЛАВА 7

В пятницу днем Лили доехала на метро до Уолл-стрит, где на семи этажах одного из небоскребов располагалась редакция «Уорлд бизнес джорнал». Чтобы не вынимать Уилла из коляски, ей пришлось пройти целых шесть кварталов до ближайшего входа с лифтом для инвалидов. Но, оказавшись в медленно движущейся, пропахшей мочой кабине, Лили пожалела, что шла так далеко, и решила на обратном пути воспользоваться обычным лифтом, – можно ведь попросить кого-нибудь помочь спустить коляску вниз.

Получив гостевой пропуск на стойке у входа в здание, она поднялась на быстром, ничем не пахнущем лифте на пятьдесят третий этаж и за спинами у трех финансовых репортеров проскользнула через стеклянные двери. Она повернула налево и прошла мимо ряда рабочих столов, разделенных перегородками. Лили с удовольствием вдыхала знакомый аромат кофе и попкорна из микроволновки и прислушивалась к характерному гулу сотен компьютеров, ксероксов и факсов. Она направилась дальше по лабиринту из столов, заглядывая за перегородки. Каждое рабочее место выглядело целым миром в миниатюре: по заботливо подобранным коллекциям фотографий, картинок, открыток и приглашений можно было судить о повседневной жизни сотрудников, их друзьях и семье, увлечениях и стремлениях.

К тому моменту как она добралась до рабочего места Виктора и успокоилась, увидев его стол, по-прежнему заваленный старыми газетами, бумагами, смятыми сигаретными пачками и уставленный чашками с недопитым кофе, было уже половина пятого. Редактора на месте не оказалось.

– Перекур, он сейчас вернется, – раздался знакомый голос из-за соседнего стола. Хелен – журналистка, пишущая на правовые темы, и самая близкая подруга Лили в редакции – стояла, опершись локтями на разделительную перегородку, доходящую ей до плеч. – Как дела? – Она выскочила из своего рабочего отсека, и Лили тут же окутало облако запаха, всегда сопровождающее ее подругу: смесь ароматических масел грейпфрута и бергамота.

Хелен склонилась над коляской.

– Судя по всему, это Уилл! Какой хорошенький! И очень похож на тебя. Особенно глаза.

Лили расстегнула ремни и вынула малыша.

– Хочешь подержать?

– Ой, нет. Не умею обращаться с детьми.

Хелен даже отступила назад. Она вытащила шариковую ручку, скрепляющую растрепанный пучок желто-каштановых кудрей, и постаралась заколоть их аккуратнее.

– Удивительно, здесь почти ничего не изменилось! Ты отлично выглядишь, – улыбнулась Лили, не зная, что еще сказать.

Они не общались уже несколько месяцев из-за того, что Лили не перезванивала и отказывалась от приглашений вместе пообедать или выпить по коктейлю.

– Спасибо, ты тоже.

– О нет, я такая толстая! Спасибо, что ты не сказала об этом. Уверена, Виктор это отметит.

– Уверена, что Виктор сделает что? – раздался вдруг крик ее бывшего босса. – Лили! Моя любимая принцесса с Парк-авеню! – Он закашлялся, обнимая Лили и Уилла, от него пахло сигаретами «Дорал».

– Никакая она не принцесса, – пришла на защиту Хелен, вращая глазами за спиной у Виктора.

– О, конечно, ведь у нее всего три горничных и два садовника, – продолжал он шутить. – А это, значит, наш маленький принц? – Он погладил малыша по голове.

Виктор и Хелен возились с Уиллом и задавали обычные в таких случаях вопросы:

– Как прошли роды?

– Тяжело.

– Уже не просыпается по ночам?

– Иногда спит всю ночь, но пока это бывает редко.

– Ты еще кормишь грудью?

– Да.

– Он уже ползает?

– Нет.

Когда поток стандартных вопросов пошел на убыль, Лили сказала Виктору:

– Честно говоря, я хотела кое-что обсудить с тобой.

Хелен милостиво удалилась, сославшись на необходимость перезвонить одному источнику.

– Присаживайся. – Виктор толкнул стопку журналов «Ньюсуик», лежащих на стуле возле его стола, и они упали на пол.

– Спасибо. – Лили боролась с желанием аккуратно собрать журналы.

Она села и дала Уиллу соску. Он уже начинал беспокоиться и толкаться крошечной головкой ей в грудь. Лили казалось, что он так просит: «Покорми меня сейчас». Она почувствовала, как грудь наливается молоком, и поняла, что у нее есть еще максимум десять минут, а потом прокладки на груди промокнут насквозь. Откашлявшись, она начала:

– Виктор, дело в том, что у меня оказалось гораздо больше свободного времени, чем я предполагала, и… Гм, я бы хотела снова начать писать… Как внештатный журналист.

– Серьезно? – Виктор в замешательстве наморщил лоб. – Но разве ты нуждаешься в работе?

– О нет, это просто мое желание. Вот темы, которые пришли мне в голову. – Лили достала из сумки для подгузников список, который успела напечатать утром.

– Лили, я бы с удовольствием помог тебе, – сказал он, забирая листок из ее дрожащей руки, – но после твоего ухода нам несколько раз сильно урезали бюджет. Мы со многими приостановили договора и принимаем очень мало материалов от внештатных сотрудников. У меня осталось двое, но им в отличие от тебя нужна работа, чтобы жить.

– Но нужда – понятие относительное, – возразила Лили. Она нуждалась в деньгах гораздо сильнее, чем думал Виктор, но была слишком гордой, чтобы вдаваться в грустные подробности семейного финансового кризиса. Это прежде всего. Хотя, вероятно, Виктор прав, говоря, что для других эта работа важнее, чем для нее.

Забыв об очках для чтения, которые висели у него на шее, а также о второй паре, пристроенной сверху на мониторе, Виктор вытянул руку со списком и быстро прочел.

Закончив, он с грустью посмотрел на Лили:

– Очень хорошо. Как жаль, что ты ушла от нас.

– Я тоже об этом подумала, когда оказалась сегодня здесь.

Лили торопилась, опасаясь, что спазм вот-вот перекроет горло, и, к своему удивлению, почувствовала, как по щеке катится большая горячая слеза.

– О, перестань, не надо плакать. – Виктор протянул ей жесткую салфетку с логотипом газеты.

Вытирая лицо, Лили пыталась взять себя в руки, но слезы продолжали катиться из глаз.

– Перестань, – повторил Виктор. – Жизнь во дворце не так уж плоха. – И протянул ей еще несколько салфеток.

Лили высморкалась и откашлялась.

– Прости, не знаю, что на меня сегодня нашло.

– Думаю, такие изменения в жизни даются непросто.

– Встреча с тобой, с Хелен, да и сама редакция вызвали у меня столько разных воспоминаний. Я скучаю по тому времени, когда была частью чего-то большого и важного. Понимаешь?

– У меня такое ощущение, что ты романтизируешь свою работу здесь, – усмехнулся Виктор. – Роль матери – тоже важная.

– Я знаю. То есть я тоже так считала. И именно это говорила себе, когда увольнялась. Но что, если хорошая мать – та, что помогает обеспечивать ребенка?

Виктор насмешливо взглянул на нее и пожал плечами.

– Тогда тебе нужно вернуться на работу.

– Я знаю, очень многие так и поступают, но я не могу представить, как буду проводить все дни вдалеке от Уилла. Я хочу сказать, что сейчас моя жизнь – это он. Когда он пойдет в детский сад, это уже будет другая история. Но пока я не хочу работать целый день. Конечно, я знаю, многим выбирать не приходится. Но мне повезло.

– Да, это так.

– Я серьезно. Поверь, я знаю, о чем говорю. Но что будет потом, когда Уилл пойдет в школу и я почувствую себя уже не нужной? Или если у нас изменится финансовая ситуация и мне действительно потребуется работа? Тогда меня уже никто не возьмет – ведь я так долго буду вне игры. Мне казалось, внештатная работа пока была бы неплохим вариантом, но…

– То, что я не могу дать тебе задание, еще не значит, что ты не можешь работать, – твердо заявил он.

– Да. – Лили поднялась со стула. Она боялась, что снова начнет плакать, и постаралась отвлечься, складывая на место журналы, которые он сбросил на пол.

– Выше нос, – произнес Виктор, вставая из-за стола. – Ты толковая, у тебя отличная интуиция, и ни один журналист на этом этаже тебе в подметки не годится. Ты быстро что-нибудь найдешь, и это будет гораздо лучше того, что я предложил бы тебе здесь.

Лили обняла редактора на прощание и помахала Хелен, которая по-прежнему брала интервью по телефону. Она прошла вдоль ряда рабочих мест, кивнув нескольким знакомым, и зашла в туалет рядом с лифтами. Присев на унитаз, одной рукой расстегнула блузку и бюстгальтер для кормления и поднесла к груди Уилла. Он принялся жадно сосать, быстро и громко сглатывая и издавая удовлетворенное урчание. Вложив палец в круглый кулачок малыша, Лили сказала себе, что Виктор прав: роль матери приносит гораздо большее удовлетворение, чем статьи о корпоративных преступлениях и нарушениях патентного права. Возможно, она «случайно» забеременела Уиллом, но теперь, когда он рядом и она знает, каково это: держать его круглую попку в своей ладони или вдыхать запах его отрыжки – сладкий, как глазурь из сливочного крема, – теперь, когда у нее есть сын, она не согласилась бы ни на что променять свою жизнь. И все же Лили – как в той избитой фразе – хотела иметь все и сразу: семью, карьеру и… шикарные сапоги от Хлое.

Переложив Уилла к другой груди, она услышала, что дверь в туалет открылась, и увидела рядом со своей кабинкой темно-синие балетки Хелен.

– Лил? – позвала подруга. – Ты здесь?

– Угу. Кормлю Уилла, – смущаясь, ответила она через дверь. – Скоро закончу.

– Может, потом спустимся вниз и выпьем по чашечке кофе?

– С удовольствием! – Лили застегнула блузку и сжала грудь, чтобы определить, хорошо ли поел малыш. Похоже, он выпил достаточно молока и теперь потерпит до дома.

Выйдя из туалета, Лили с Уиллом и Хелен отправились в «О бон пэн», расположенный на первом этаже, и заказали два взбитых холодных кофе мокко – излюбленный тонизирующий напиток, который днем пила женская часть редакции «Джорнал».

– Внесите на мой счет, – попросила Лили женщину за кассой, протянув ей десятидолларовую купюру за оба заказа. – Я угощаю.

– Спасибо. – Подруга подмигнула.

– Это лучшее, что я могу сделать, после того как столько времени скрывалась. Прости, что не отвечала на твои письма. Сначала собиралась звонить минимум раз в неделю, но потом… Даже не знаю. Думаю, я так и не пришла в себя.

– Не переживай. Я знаю, как это непросто – растить ребенка. Даже страшно представить, что было бы со мной в такой ситуации.

– Вся жизнь меняется, особенно в начале, когда почти не спишь и не можешь вспомнить, когда в последний раз выбиралась куда-нибудь, кроме супермаркета. Но я уже начала осваиваться и очень довольна, что сегодня приехала повидаться с тобой и с Виктором.

Они сели за маленький металлический столик на улице.

– Да, так получилось, что я слышала твой разговор с Виктором, – кивнула Хелен.

– Я надеялась, что он даст мне задание. Мне действительно не помешала бы работа.

Хелен сняла со стаканчика круглую выпуклую крышку и отправила в рот ложку взбитых сливок.

– Мне кажется, он считает, что при твоих деньгах желание работать – это абсурд, – произнесла она, проглотив сливки.

Лили глубоко вздохнула и сняла очки от солнца.

– Хелен, если я расскажу тебе кое-что, обещаешь сохранить это в тайне?

– Конечно, можешь мне доверять. – Хелен поставила чашку на шаткий столик, потом взяла Лили за руку и ободряюще стиснула.

– У нас с Робертом возникли финансовые затруднения. Он ушел с работы. Естественно, доходы от его трастового фонда поддерживают нас на плаву, но долги растут, и мне кажется, я должна как-то помочь в этой ситуации. И Роберт на днях тоже предложил что-то в этом роде.

Хелен не обязательно знать, что он фактически прошипел: «Найди работу!» – сидя за рулем своего абсолютно нового спортивного автомобиля.

– Послушай, я знаю Ребекку Берроуз – редактора «Нью-Йорк сентинл». Она работала у нас в разделе «Наука», ее вынудили уйти, и теперь она занимается в «Сентинл» приложением «Разговоры по четвергам». Я знаю, что сейчас она как раз подыскивает внештатных журналистов.

– Смутно ее припоминаю. Маленького роста с короткими каштановыми волосами? Носит шерстяные кардиганы с деревянными резными пуговицами ручной работы?

– Да, это она. Но пусть тебя не обманывает странная внешность. Ребекка – кремень. – Хелен достала ручку и блокнот из сумки цвета баклажана. – Вот ее телефон и адрес электронной почты. Скажешь, что это я посоветовала обратиться к ней.

Записав телефоны и адрес, она протянула листочек Лили.

– Но, Хелен, всем хорошо известно, что в «Разговоры по четвергам» пробиться непросто. Каждый свободный журналист в Нью-Йорке мечтает увидеть там свое имя. – Лили вздохнула. – Чем их сможет заинтересовать мое предложение? Я никогда раньше не писала о стиле жизни.

– Думаю, для Ребекки это ничего не значит. Вполне возможно, она решит, что твой опыт в серьезной журналистике – это плюс.

– Но что я могу ей предложить? Я специалист по юридическим вопросам. Последние шесть лет жизни писала именно об этом.

– Пока ты общалась в кругу прекрасных, но обреченных, наверняка тебе в голову приходили отличные идеи. Разве не так? Не каждый может похвастаться такими знакомствами, как ты.

Отхлебывая кофе, Лили вспоминала время, когда только начинала сопровождать Роберта на благотворительные мероприятия и вечеринки. Она поразилась размаху и показной роскоши его светской жизни, а собственная жизнь, спокойная и размеренная, внезапно показалась ей ничтожной. Годовое членство в спортивном клубе за семь тысяч долларов, шестьсот долларов в неделю за услуги парикмахера, огромные гардеробные комнаты, забитые нарядами от-кутюр, – раньше Лили и не предполагала, что такое возможно. Теперь же, просидев дома почти год, она чувствовала, что связь с этим шикарным и удивительным миром утрачивается.

Хелен отпустила руку Лили и размешала в чашке остаток взбитых сливок.