Текст книги "Девушка из высшего общества"

Когда в гостиной снова зажегся свет, а дискотечный шар оказался под потолком, Морган взглянула на свои бриллиантовые часики и воскликнула:

– Боже мой, уже так поздно! – И, найдя свою шиншилловую безрукавку на одном из диванов, заявила: – Я должна идти. В «Мэсон Жерар» сегодня выставляют шкаф Рулманна.

Женщины взглядами проводили Морган до выхода и потом, словно ее отъезд положил конец вечеринке, тоже стали прощаться. Лили показалось, что Морган забыла позвать с собой няню с ребенком, которые стояли в очереди за куском торта.

Она повернулась к Сноу.

– Мне кажется, она оставила здесь Даниэллу, – осторожно прошептала она.

– Морган никогда с ней не ездит. У ребенка и няни отдельная машина, – сообщила Сноу, прежде чем отправить в рот кусочек марципановой начинки на крошечной вилке. – М-м-м, вкусно. На вечеринках я разрешаю себе попробовать лишь что-то одно и только в самом конце. Попробуй делать так. Я серьезно, это позволяет держать калории под контролем, – подмигнула она Лили.

– Спасибо за совет, – пробормотала Лили, решив воздержаться от торта. Обернувшись, она увидела Хасинту, которая старалась не уронить кусок торта с тарелки и одновременно держала извивающегося и очень недовольного Уилла.

– Давай я возьму его, чтобы ты могла поесть, – предложила Лили и забрала малыша. – Схожу за сумкой с детскими вещами, и поедем домой. Уиллу уже давно пора спать.

Поднявшись по лестнице и миновав длинный коридор, Лили нашла детскую Лекси. Здесь было кресло-качалка, обитое розовой шелковой чесучой, огромная розовая хрустальная люстра, круглая белая кроватка с прозрачным пологом и два огромных белых шкафа, вручную расписанных маленькими розовыми букетами. Над камином белого мрамора висело подлинное полотно Мари Кассатт, изображающее мать и ребенка. Лили нашла свою черную нейлоновую сумку рядом с креслом и уже собиралась уходить, когда в детскую вошла Эллисон и подняла одинокую пустышку, лежащую на полу. Сунув ее в рот и быстро облизав, она дала ее сыну.

– Послушай, не знаю, есть ли у вас с Уиллом время, но я планирую организовать игровую группу для мам и малышей. Хочешь присоединиться? Каждый четверг в четыре. И еще я приглашаю мастеров по маникюру.

– О, как здорово! – ответила Лили.

– Не для нас, глупенькая, для нянь.

– Что?

– Мне кажется, они заслуживают, чтобы за ними немного поухаживали, а мы тем временем побудем в детской с малышами. Хотя бы один раз. – Она закатила глаза.

– Другим мамочкам это не понравится!

– В этом все и дело. Я могу рассчитывать на тебя?

– Приду обязательно, – пообещала Лили.

ГЛАВА 13

На следующий день после праздника Лили зарядила батарею лэптопа и открыла свой старый список контактов, пытаясь найти телефоны юристов, специализирующихся на семейном праве. Если Эллисон не обманула и в добрачные соглашения теперь стало модным включать условие о детях, у нее есть отличный материал для «Разговоров по четвергам». Лили не сомневалась – Ребекке понравится идея, но для начала нужно проверить, есть ли у нее источники информации по этому вопросу. Если она предложит тему для статьи, а потом с ней не справится, то потеряет доверие Ребекки и больше уже не сможет работать с ней.

Выписав несколько имен и телефонов, Лили начала обзванивать юристов. Первый ушел из офиса на ленч, второй уволился и открыл собственное дело, а третий пообещал перезвонить, как только закончится встреча с клиентом. Лили ждала у телефона и размышляла, как тяжело будет убедить женщин, над которыми довлеют подобные обязательства, открыто рассказать о них.

Лили по собственному опыту знала, какая щепетильная тема эти добрачные соглашения. Роберт принес ей такую бумагу всего за день до свадьбы, и в выходные, которые должны были стать лучшими в ее жизни, она нервничала, как никогда раньше.

Всю неделю перед свадьбой лил дождь. Такой сильный, что работники загородного клуба «Брентвуд» под Нэшвиллом сомневались, удастся ли возвести шатер, где должен был проходить праздничный ужин. Вечером в среду распорядитель мероприятий заявил, что, если дождь перестанет к середине дня в пятницу, за ночь земля успеет высохнуть, и они смогут поставить шатер к шести часам – времени начала праздника. Но если небо не прояснится, не останется ничего другого, как сервировать ужин в беседке для гриля рядом с бассейном.

В четверг местный метеоролог, чьи желтые, как бисквит, волосы и голубые клетчатые костюмы не менялись с того момента, как двадцать лет назад он впервые появился на телевидении в пятичасовых новостях, сообщил, что всю субботу над городом будут греметь грозы. Поэтому Лили с матерью начали заново обдумывать рассадку гостей, а отец пригласил Роберта и его родителей в кафе неподалеку от университета. Когда отец вернулся – всего через полтора часа, – то первая сказанная им фраза была: «Твоя свекровь – это нечто!» После чего он посвятил жену с дочерью в детали этого ужасного ленча.

– Во-первых, нам пришлось дважды пересаживаться, потому что сначала столик оказался под кондиционером, а потом – слишком близко к кухне. Затем, когда мы наконец разместились, Джозефин начала интересоваться, почему мы не проводим свадьбу в клубе «Белль-Мид».

– О нет! – ахнула Маргарет и стукнула себя ладонью по лбу.

– О да. Так что мне пришлось признаться, что мы не являемся его членами. И тогда Джозефин выразила сожаление, что ты, – он показал на Лили, – не сказала об этом раньше, потому что тогда она записала бы нас туда, – фыркнул отец.

– О Господи! – снова распереживалась мама.

– Тогда она заявила что-то типа: «Я уверена, Лили предпочла бы отмечать свадьбу в более изысканном месте». Эдвард в этот момент ужасно разозлился. Он бросил меню и потребовал, дословно, чтобы она заткнулась. После чего Джозефин вскочила из-за стола и ушла. Больше мы ее не видели. Эдвард считает, что она вызвала такси и уехала в отель. Он настоял, чтобы мы остались и поели, а потом сам заплатил по счету.

Лили следовало догадаться, что катастрофа за ленчем обязательно отразится на ней, потому что через день, в непрекращающейся суматохе свадебных приготовлений, Роберт удивил ее, подняв – явно против своего желания – вопрос о добрачном соглашении, условия которого в определенных кругах назвали бы «жесткими». Его текст занимал шестьдесят пять страниц. Лили должна была расписаться во многих местах и в присутствии нотариуса. В соглашении оговаривалось, на какую сумму (очень небольшую) могла претендовать Лили в зависимости от ситуации. Роберт принес ей этот огромный документ утром, когда зашел позавтракать. В тот день у них были черничные маффины и кофе. Потом сидели в спальне, целовались и возбужденно беседовали, как все пары за несколько дней до свадьбы, и тут он внезапно протянул ей соглашение. Лили пришла в ярость.

– Роберт, если ты знал, что твоя семья потребует, чтобы я подписала подобный документ… Тебе не кажется, что правильно и честно, уважительно по отношению ко мне, было бы показать мне текст по крайней мере за несколько месяцев до свадьбы? У меня даже нет времени на консультацию с адвокатом.

– Я не говорил, потому что мне только сегодня показали этот чертов документ. Я, как и ты, против, но родители настаивают. Они заявили, что, если я не уговорю тебя подписать его, они лишат меня наследства.

– Твой отец не мог этого сказать, – заметила Лили.

Она осознавала, что слова отца Роберта не имеют веса. Ей оказалось достаточно десяти вечеров, проведенных в доме Бартоломью, чтобы понять, кто главный в семье. Эдвард был приветлив и мил с Лили, неоднократно говорил о том, как она ему нравится. Но все же контролировать поведение жены он не мог. Роберт объяснял это тем, что отец ненавидел конфликты – однажды он поручил старшему юристу-консультанту «Голубой воды» объявить финансовому директору, что тот уволен. Он осмеливался делать замечания людям лишь в случаях крайней необходимости.

– Ты права. Но отец не собирается жить так долго, как моя мать, а когда он умрет, она получит все его деньги.

– Эдвард вполне может пережить Джозефин, – произнесла Лили и пришла в ужас от собственных слов. – Поверить не могу, что мы вообще обсуждаем это! Так низко! Мы должны говорить о клятвах, которые дадим друг другу, и разучивать наш первый танец, а не спорить, кто из твоих родителей уйдет первым.

Роберт провел рукой по густым волосам.

– Ты должна доверять мне. Я делаю это для нас… Чтобы обезопасить наше будущее.

– Честно говоря, Роберт, это добрачное соглашение гарантирует только твою безопасность, – резко заметила Лили.

– Постарайся понять. Ты ведь любишь меня, а не мои деньги, правильно?

– Как ты смеешь говорить такое? – зло прошептала она. Если бы ее мать Маргарет услышала эти его слова, то пришла бы в ужас. – Именно так считает твоя мать? Что мне нужны твои деньги? Что я продаюсь?

– Пожалуйста, не нужно утрировать! В наше время никто не женится, не подписав добрачного соглашения. Спроси любого из твоих друзей в Нью-Йорке. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя. Так что, пожалуйста, облегчи мне жизнь и подпиши эти чертовы бумаги! – Роберт бросил листы на кровать и вышел из комнаты.

Лили покорно взяла соглашение. Рассказать о нем родителям она не могла. Они, вероятно, потребовали бы отменить свадьбу или возненавидели бы Роберта, а Лили было больно даже думать об этом. В нем, как в муже, было все, о чем она когда-то мечтала. Эффектный молодой человек с хорошим образованием и фамилией, которая могла открыть многие двери их будущим детям, – это тоже немаловажно. Но главное, он вселил в нее чувство уверенности. Лили всегда была склонна в случае неудачи с головой уходить в депрессию – это одно из проклятий всех старательных трудяг, – а Роберт обладал сверхъестественным даром исправлять ее самое плохое настроение. Он смешил ее или помогал взглянуть на происшедшее, не испытывая жалости к себе. Внушил, что она в безопасности от всего мира и самой себя. И Лили не могла даже подумать о том, чтобы вернуться в то время, когда он не был частью ее жизни.

Открыв дверь спальни, она увидела Роберта – он сидел на полу, съежившись, обхватив голову руками, и плакал.

– Зови нотариуса, – сказала она, опускаясь на колени рядом с ним и прижимая его голову к груди.

Через двадцать минут после того, как начала поиски (и один раз сбегала на кухню перекусить), раздался долгожданный звонок от Дина Голда – лос-внджелесского специалиста по семейному праву. Лили быстро рассказала о своем материале и заказчике, скрыв тот факт, что «Сентинл» еще не поручал ей статью. Если бы он знал об этом, то не стал бы тратить время на бесплатный разговор, ведь час его работы стоил шестьсот долларов.

– Меня интересует, действительно ли в добрачных соглашениях все чаще встречаются условия о детях, и если да, то как они звучат?

Последовала длинная пауза – это всегда плохой знак, – после чего Дин с запинкой произнес:

– Знаешь, это не та история, в которой я бы хотел участвовать. Но ты всегда можешь обращаться ко мне в будущем. – И повесил трубку.

Лили откинулась в кресле. Если не найти адвоката, готового разговаривать с прессой, где, черт возьми, взять женщин, которые расскажут о своем опыте? Она разочарованно отправилась на кухню и налила себе стакан холодного чая. Внезапно ей пришло в голову, что юристы, горящие желанием увидеть свое имя в «Уорлд бизнес джорнал», вряд ли будут заинтересованы в упоминании о себе в «Разговорах по четвергам». Вернувшись к компьютеру, Лили быстро включила поиск и нашла имена тех адвокатов, которые упоминались в статьях о разводах на страницах «Сентинл» и «Нью-Йорк мэгэзин». Все нужные ей номера были в интернет-каталоге юристов «Мартиндейл-Хаббл», и скоро Лили снова взяла в руки телефон.

С первого же раза ее соединили с Джином Сэмюэлсом.

– Очень рад, что ты позвонила, – сказал он. – Думаю, со своей идеей ты попала в точку. В моей практике все больше и больше условий о детях, – усмехнулся Джин. – У меня даже есть клиентка, с которой ты могла бы поговорить.

– О, правда? Можешь назвать ее имя?

– Конечно, это Слоан Хоффман.

– По-моему, я ее знаю, – сказала Лили, стараясь скрыть свое нетерпение.

ГЛАВА 14

– Как думаешь, мы освободимся после десяти? – спросила Лили у Роберта за завтраком в пятницу утром. Джозефин позвонила пять минут девятого, чтобы пригласить его на ужин, и на этот раз Лили настояла, что пойдет вместе с ним. Джозефин можно было легко склонить к сплетням, и девушка надеялась натолкнуться еще на какую-нибудь тему для статьи, слушая, как свекровь поносит своих ничего не подозревающих подруг.

– Что? – спросил Роберт, отгибая угол «Файнэншл таймс».

– Я должна на всякий случай предупредить Хасинту, – объяснила Лили, а Роб снова вперился взглядом в раздел «Рынки». Она взяла отброшенное мужем приложение «Уик-энд», напечатанное на бумаге лососевого цвета, и открыла страницы о моде. – Так что? Мне звонить Хасинте?

– Конечно, почему бы и нет? Тогда мы не будем торопиться и вернемся из ресторана пешком. Судя по всему, вечер сегодня будет замечательный, – сказал он, не поднимая головы от газеты.

– Отличная идея!

Прогуляться под луной с Робертом – это было бы замечательно. Ведь в последние несколько недель они так редко бывали вместе. Роберт не только сопровождал Джозефин на коктейли и ужины минимум два раза в неделю, но и проводил все больше времени в элитарном мужском теннисном клубе. По-видимому, встречался со многими, как он выражался, потенциальными работодателями на кортах и в сауне. Роберт даже договорился о нескольких собеседованиях, и Лили надеялась, что он все делает правильно.

– Нужно взять с собой жакет на случай, если похолодает, – вслух подумала Лили.

– Не забудь поблагодарить моих родителей за ужин.

– Роберт, – вспыхнула Лили, – я допустила ошибку всего один раз. И кроме того, почему ты не благодаришь их за еду?

– Потому что я их сын и не должен этого делать.

– А я должна?!

Он опустил газету и взял Лили за руку.

– Да, – вздохнул он. – Передай, пожалуйста, сахар.

– Отлично. Я рада, что мы это прояснили. – Лили захотелось швырнуть пригоршню нерафинированного сахара в самодовольное лицо мужа, но она справилась с собой.

Подтолкнув сахарницу к Роберту, она встала и, подняв Уилла, который, извиваясь, пытался ползать по кухонному полу, отправилась с ним в детскую. Дав ему бутылочку с молоком, она смотрела, как малыш принялся жадно сосать, медленно закрывая глазки. Перестать кормить оказалось намного тяжелее, чем она думала. И проблема не только в том, что грудь раздулась до размера небольших валунов. Лили не хватало ощущения, что малыш остро нуждается в ней. Ведь развести в бутылочке молочную смесь может кто угодно.

Уложив Уилла в кроватку, чтобы немного подремал, Лили села за компьютер и написала короткое письмо, в котором предложила идею статьи о добрачных соглашениях и условиях о детях, и сослалась на некоторые факты, известные только ей.

– Пожалуйста, пожалуйста, пусть ей понравится мое предложение, – шептала она, уставившись в экран, когда отправляла письмо Ребекке Берроуз в «Сентинл».

Лили встала, чтобы налить кофе. Когда она возвращалась из кухни, зазвонил телефон.

– Привет, это Лили Бартоломью? – раздался в трубке резкий голос.

– Да, это я.

– Ребекка Берроуз.

– О, привет, я только что отправила тебе письмо.

– Поэтому я и звоню. Мне понравилась твоя идея, и Форду тоже, – сказала она, упомянув Форда Дейвиса – главного редактора «Разговоров». Он был легендой светского общества Нью-Йорка. Если какая-нибудь статья привлекала внимание Форда, это означало, что ее автор сможет писать для любого издания в стране (за исключением, может быть, лишь «Вэнити фэр»).

– О, правда? Потрясающе. Спасибо. – Лили едва могла говорить от восторга.

– Когда ты сможешь сдать материал?

– Гм… – Лили запнулась. Она считала, что получит ответ от Ребекки через пару дней, а то и позже, и не была готова назвать конкретный срок.

– Полторы недели, начиная с сегодняшнего дня? – предложила редактор.

«Смогу ли я написать хороший материал в полторы тысячи слов за десять дней?» – запаниковала девушка.

– Лили? Двух недель хватит? – переспросила Ребекка.

– Гм, да. Должно хватить.

– Отлично. Тогда я буду ждать твою статью к полудню. Мы платим два доллара за слово. Позвони мне, если возникнут вопросы, – проинструктировала она, прежде чем отключиться.

Лили положила трубку и громко выдохнула. Поверить в то, что ее имя вот-вот появится в «Разговорах по четвергам», было невозможно. Оставалось только закончить собирать материал и написать лучшую статью в своей карьере – и все это меньше чем за две недели. Непросто, но она готова сидеть ночами, чтобы завершить задуманное. Ради Уилла она должна зарабатывать. И эта статья могла помочь ей начать карьеру заново.

Позже в тот же день, уложив Уилла спать во второй раз, Лили занялась тем, что в прошлой жизни называлось «полным приведением себя в порядок». Приняв душ, высушила волосы и накрутила на бигуди «Велкро», нанесла слой тонального крема на лицо и абрикосовые румяна на скулы. Подвела глаза темно-коричневым и серым карандашами, подкрасила губы и побрызгалась духами с ароматом гардении. Потом надела свое старое платье на завязках с листовым орнаментом от Дианы фон Фюрстенберг и туфли с открытым носом на платформе.

Застегивая ремешки на туфлях, Лили вдруг услышала плач Уилла из комнаты и бросилась к нему. Малыш стоял на четвереньках и размазывал пальчиком по простыне грязное пятно.

– Черт, черт, черт!

Он так сильно испачкал подгузник, что желто-коричневая кашица протекла по спине до самой шеи и теперь капала с кремового кашемирового джемпера из «Бонпоинт». Это был подарок перед рождением Уилла от подруги Джозефин. Свекровь заставила Лили пригласить эту даму и провела весь вечер, сплетничая с ней в углу.

Лили охватила паника.

– И во что я тебя переодену? – закричала она на Уилла, который в ответ сунул испачканную ножку ей в лицо.

Она положила его в кроватку, быстро раздела и бросила грязный джемпер на простыню. Метнувшись в ванную комнату, расстелила на полу полотенце, положила на него извивающегося малыша и принялась наливать воду с пеной в пластиковую детскую ванночку. Потом разделась сама (к счастью, платье не испачкалось) и, посадив малыша в ванночку, принялась отмывать его попку, спину и волосы (на которых тоже оказалось содержимое подгузника). Уилл, который ненавидел мыться, громко кричал и мокрыми ручками хватал Лили за лицо и руки. Убедившись, что вся грязь смыта, Лили вынула сына из ванночки и, достав чистое полотенце, завернула мокрого, выскальзывающего из рук малыша.

Вернувшись бегом в детскую – Хасинта могла появиться с минуты на минуту, – Лили принялась рыться в вещах Уилла в поисках другой одежды, которая могла бы понравиться Джозефин. Выбрав вязаный свитер от Ральфа Лорена и вельветовый комбинезон, она переодела Уилла и только потом взглянула на часы. У нее оставалось пять минут, чтобы снять бигуди и снова одеться. Пробежав по коридору и поскользнувшись в луже у дверей ванной комнаты, Лили завернула в гостиную, где намеревалась отдать сына Роберту.

Муж сидел на круглом, обитом шелком диванчике рядом с камином и держал в руке бокал виски со льдом. Увидев жену, он на мгновение потерял дар речи.

– Пожалуйста, возьми ребенка, – пробормотала Лили, протягивая ему Уилла.

– Гм, здравствуй, Лили, – раздался низкий голос у нее за спиной. Девушка резко обернулась и увидела свекра, стоящего у двери в гостиную. В руке он держал хрустальный бокал для виски. Рядом с Эдвардом стояла Джозефин.

– Мы решили зайти к вам перед ужином, чтобы взглянуть на малыша, – сказала она.

– О Господи! Простите! – вскрикнула Лили и, снова повернувшись к мужу, усадила Уилла к нему на колени, опрокинув при этом бокал.

– Черт возьми, Лили! – рявкнул он, вытирая жидкость светло-янтарного цвета с брюк цвета хаки. Потом, поставив бокал, поинтересовался: – Что это у тебя на шее? Дерьмо?

Мимо Джозефин и Эдварда, которые по-прежнему стояли у двери, Лили побежала прямиком в ванную, чтобы оценить размер ущерба.

Дело плохо. Ее белый кружевной бюстгальтер и трусики промокли, когда она прижимала к себе Уилла, и сейчас были абсолютно прозрачными. В волосах по-прежнему торчали бигуди. Щека и в самом деле оказалась испачкана содержимым подгузника, а дымчатый макияж вокруг глаз, который она так тщательно наносила, теперь стекал по щекам. В своей сексуальной обуви, практически без белья, с бигуди и грязным лицом она выглядела как сумасшедшая проститутка. Нет, скорее как сумасшедшая проститутка, которая позволяет клиентам испражняться на себя. Джозефин никогда ей этого не простит.

Дверной звонок возвестил о приходе Хасинты, и Роберт крикнул Лили из холла:

– Столик заказан на восемь, детка. Нам нужно идти.

Ресторан, расположенный в шумном месте в районе Шестидесятых улиц на востоке города, оказался, как и предполагала Лили, очень модным местом. У блестящей стеклянной барной стойки на первом этаже толпились модели с пухлыми губами и их спутники – молодые люди, внешне похожие на банкиров, в рубашках с запонками. Поднимаясь по лестнице вслед за Джозефин и метрдотелем в обеденный зал, Лили с облегчением заметила, что там царит такой же полумрак, как и в баре. У нее была всего минута на то, чтобы одеться, снять бигуди и стереть со щек тушь и содержимое подгузника сына. В присутствии Джозефин, одетой в костюм с юбкой с цветочными принтами от Эммануэля Унгаро, она казалась себе неухоженной и недостойной этого места.

За ужином Лили в основном молчала и слушала болтовню свекрови о подругах, их новых домах и пластических операциях, проблемах с наркотиками и любовниками, но, к сожалению, не прозвучало ничего достойного отдельной статьи в «Разговорах». Тогда она сосредоточила внимание на тарелке с карпаччо из тунца и гребешками на гриле в соусе из артишоков (Лили уже очень давно не ела ничего настолько вкусного, и поэтому смаковала каждый кусочек). Когда пришло время десерта, Джозефин впервые за весь вечер повернулась к Лили.

– Дорогая, как ты готовишься к поездке на Сен-Барт? – спросила она.

– Гм, что вы имеете в виду? Жду с нетерпением.

– Не сомневаюсь, дорогая, – сухо улыбнулась свекровь. – Там очень весело, правда, Робби?

– Да, конечно, мам. Уверен, Лили понравится.

– У нас, естественно, будет масса вечеринок.

– Замечательно, – ответила Лили и натянуто улыбнулась.

Джозефин повернулась к Роберту и одними губами произнесла:

– И куда она собирается в таком виде?

В ответ он пожал плечами, как и Лили, не понимая, куда клонит мать.

– Нужно, чтобы ты была bien habille[8]8
  Хорошо одета (фр.).


[Закрыть], – медленно проговорила Джозефин. – Понимаешь, о чем я?

– Я изучала французский в школе, Джозефин. Так что да, я понимаю, о чем вы говорите. – Лили прикрыла рукой вырез на платье и немного выпрямилась на стуле. Больше всего она ненавидела, когда свекровь общалась с ней снисходительно.

– Mais oui, tres bien[9]9
  Да, очень хорошо (фр.).


[Закрыть]. Конечно, я и не надеюсь, что ты знаешь, как правильно одеваться на подобные мероприятия. Полагаю, ты никогда раньше не бывала на яхте?

– Честно говоря, бывала. Я принимала участие в хэмптонском…

– В пляжном, дорогая. Нужно говорить «пляж», а не «Хэмптонс», – раздраженно перебила Джозефин.

– А что плохого в слове «Хэмптонс»? – возразил Эдвард, бросая салфетку на стол.

– Перестань, – вставил Роберт. – Не вмешивайся.

– О, то есть, я полагаю, она не захочет пойти со мной на следующей неделе на показы круизной моды? – обратилась Джозефин к мужу и сыну.

– Джози, почему ты ее сама об этом не спросишь? Она же сидит рядом, – произнес Эдвард.

– Пойду с удовольствием, – сказала Лили, надеясь развеять напряжение за столом.

Мысль идти куда-то с Джозефин была крайне неприятна, но такие мероприятия ей, как журналисту, пишущему для «Разговоров по четвергам», пропускать не стоило.

– Мама, у Лили куча одежды, – вмешался Роберт.

– О, Робби, опять ты все портишь, – предостерегающе произнесла Джозефин, когда официант подвез к столу тележку с десертами.

Роберт ткнул пальцем в чашку для эспрессо, заполненную тирамису, а Лили, пребывая в праздничном, возбужденно-легком настроении, показала официанту на чизкейк, сделанный в виде леденца.

Но как только десерт оказался перед Лили и она потянулась к вилке, Джозефин легонько перехватила кисть девушки и посмотрела ей прямо в глаза.

– Талия в стиле ампир в этом сезоне не в моде, – прошептала она, прежде чем отпустить руку Лили. – Помни об этом, дорогая.

Лили опустила вилку.

– Хорошая девочка, – улыбнулась свекровь, заправляя за ухо прядь блестящих иссиня-черных волос.

После ужина Лили не забыла поблагодарить родителей Роберта.