Текст книги "Девушка из высшего общества"

– Используй свои связи, и новая карьера у тебя в руках. Я напишу Ребекке, что ты свяжешься с ней в ближайшие дни.

ГЛАВА 8

Вернувшись домой, Лили почувствовала, как болят руки, ведь ей много раз пришлось поднимать коляску на входе и выходе из метро. Она застала мужа в кухне – он открывал большой пакет с картофельными чипсами. В отличие от жены обмен веществ у него был как у молодого теленка, и Роберт мог есть все, что душа пожелает: стейки в три дюйма высотой с прожилками жира, пластины фуа-гра, шоколадные конфеты целыми коробками и необезжиренное мороженое лотками.

– Привет, дорогая. – Роберт вытер жирные пальцы о полотенце, висящее на двери в кухню, оборудованную техникой «Викинг». Забрав Уилла у обессиленной Лили, он сел на стол.

– Чем вы сегодня с мамочкой занимались? – спросил он малыша.

Лили заметила, что Роберт все чаще задает вопросы через ребенка, как будто их шестимесячный Уилл не слюнявый потребитель молока, а универсальный переводчик, владеющей множеством языков и работающий в ООН.

– Мы ходили к моему бывшему редактору в «Джорнал», – ответила она. – Ты ведь не забыл Виктора?

– Нет, конечно. А почему ты о нем вспомнила? – поинтересовался он с легкой подозрительностью в голосе.

Ей это понравилось.

– Хотела узнать, не возьмет ли он меня внештатным сотрудником. Но выяснилось, что им урезали бюджет. – Лили потянулась за чипсами, но, вспомнив о диете, достала из холодильника плотно закрытый пакет с очищенной морковью и вымытыми стеблями сельдерея.

– Это очень плохо. Но разве ты не можешь писать для других изданий?

– Хелен предложила познакомить меня с редактором из «Нью-Йорк сентинл».

– Дорогая, это великолепно. Ты обязательно должна воспользоваться такой возможностью.

– Что я и собираюсь сделать, – произнесла она с непроницаемым лицом.

– А что у нас на ужин? Умираю от голода, – набив чипсами рот, улыбнулся Роберт.

Несмотря на усталость, Лили меньше чем за час запекла в духовке свиную вырезку и приготовила на пару рис и брокколи с оливковым маслом. Ужиная с Робертом, она кормила Уилла. Потом, пока муж загружал посудомоечную машину, искупала малыша, снова покормила грудью и положила в кроватку. И естественно, именно в тот момент, когда ей хотелось поторопиться, он отказался уступать без боя. Лили успокаивала Уилла, обнимала и гладила – ничего не помогало. Она качала его на руках, ходила с ним по комнате и пела песенки, но все равно малыш смотрел на нее широко открытыми глазами. И только в два часа ночи, во время третьего кормления подряд, Уилл наконец поддался усталости, и его веки с длинными ресницами закрылись.

Переодевшись в безразмерную хлопковую футболку, Лили упала в кровать совершенно измученная. Голова кружилась от усталости. Уже засыпая, она почувствовала, как Роберт положил руку ей на талию и потерся животом о ягодицы. Его плоть была твердой и увеличивалась с каждой секундой. «Может быть, если не реагировать, он оставит меня в покое». Лили крепко зажмурилась и постаралась не шевелиться.

– Лил? – прошептал Роберт, забираясь рукой под футболку и лаская ее грудь – ту самую, которую малыш терзал все это время.

«Ради Бога, пожалуйста, пусть он уберет руку с моей груди», – взмолилась она.

Вывернувшись из объятий мужа, она изобразила сонное ворчание:

– Дорогой, ведь уже ночь.

– М-м-м, – простонал он, делая вид, что не слышит.

Его руки сначала обхватили ее за талию, а потом скользнули под хлопковые трусики. Он начал поглаживать ее клитор, стараясь хорошенько возбудить, чтобы на этот раз проникнуть внутрь без ужасного крема лубриканта, который они использовали с того момента, как врач Лили разрешил им заниматься сексом. В ту же ночь они попробовали, и Лили было очень больно, даже хуже, чем при потере девственности. На следующее утро, заглянув в Интернет, она узнала, что ее «проблемы с сухостью влагалища» – еще один досадный побочный эффект, связанный с рождением ребенка и кормлением грудью. Но даже несмотря на эти новые знания, из-за увлажняющего средства и презерватива их сексуальная жизнь постепенно превратилась в тягостное и неприятное занятие, а потом и вовсе сошла на нет.

И вот сейчас, через три долгих месяца без секса, Роберт выбрал ту самую ночь, когда она валилась с ног от усталости и не желала, чтобы к ней прикасались. Лили видела два выхода из этой ситуации. Сказать мужу, как не вовремя у него проснулось желание? Но это может перерасти в ссору. Позволить ему делать что хочет? Тогда есть шанс, что через десять минут все закончится. Подумав несколько секунд, она выбрала второй вариант, но с оговоркой.

– Только не прикасайся к моей груди, – попросила она Роберта, и на этот раз он, видимо, услышал ее, потому что старался держать руки как можно дальше.

Естественно, восемь минут спустя он кончил и, скатившись с нее, улегся на спину.

– Я люблю тебя, дорогая, – сказал он, убирая прядь волос с лица Лили.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она, довольная, что смогла удовлетворить мужа и трехмесячный перерыв наконец-то закончился.

И все же, засыпая, она размышляла: захочет ли когда-нибудь секса так, как раньше? Начнет ли снова получать удовольствие, или теперь всегда будет как сегодня – приятно, но без эмоций.

Закрыв глаза, Лили подумала: «Будет ли мне когда-нибудь так же хорошо, как в наш первый раз?»

ГЛАВА 9

Впервые они встретились на скучной вечеринке в офисе нью-йоркского представительства «Кэратерс энд Кэратерс», основанной в Чикаго, но ставшей интернациональной юридической компанией, в которой работал Роберт. Белобородый управляющий партнер настоял представить Лили нескольким юристам, очевидно, для того, чтобы они поведали ей, каково вкалывать по сто двадцать часов в неделю на партнеров, которые даже не потрудились выучить имена своих сотрудников. Роберт оказался среди юристов, втянутых в эту миссию по связям с общественностью. Он явно был недоволен или раздражен самим фактом вторжения прессы, потому что, оторвавшись от тарелки с банальным набором угощений: зеленым виноградом, кубиками оранжевого сыра и полосками красного перца, – приветствовал Лили с крайней степенью презрения и недоверия.

– Итак, ты журналистка из «Джорнал», – произнес он с легкой усмешкой, и Лили заметила, что зубы у него большие и квадратные, по форме напоминающие жвачку «Чиклетс», но не настолько пугающе-белые.

– Правильно. А ты тот Роберт, который работает здесь уже третий год?

Она хотела съязвить, но, заглянув в его ярко-голубые, как Эгейское море, глаза, вдруг почувствовала, что во рту пересохло и язык перестал слушаться. Именно там, в его глазах, она увидела первый намек на городскую сказку – квартира, дети, послеобеденный секс по выходным с опущенными жалюзи, включенным кондиционером и запертой дверью – и поняла, что хочет иметь все это.

– Да, занимаюсь вопросами слияния и приобретения.

– О, молодец. – Лили сделала глоток шардонне.

Роберт хмыкнул, и его широкие плечи затряслись от смеха. Он вытер слезинку в левом глазу.

– Что смешного? – поинтересовалась она.

– Прости, ничего. Просто так обычно выражается одна из подруг моей матери.

– Правда?

– Ты, наверное, лет на пять моложе меня?

– И что с того?

– Просто мне твои слова показались очень смешными, вот и все.

Лили заметила, что он смотрит куда-то влево от нее, и обернулась как раз вовремя, чтобы заметить еще одного юриста, который уже протянул руку к ее ягодицам. У него были рыжие волосы, толстая шея и нос, который свидетельствовал о том, что перед ней любитель коктейля из джина с минимальным количеством тоника. Она пристально посмотрела на него, но наглец не отступил, а, наоборот, попытался повысить ставку. Изобразив указательным и средним пальцами жест победы «виктория», он без тени смущения просунул между ними свой влажный розовый язык.

– Ты мне отвратителен, – прошипела она.

– Какой наглец, – буркнул Роберт и осторожно стал подталкивать Лили в сторону холла, подальше от парня с грязными жестами. Там, закрыв дверь в конференц-зал, он уставился на нее, пытаясь понять, насколько она раздражена и обижена.

Положив руки на плечи Лили, он произнес:

– Тебя всю колотит.

– Думаю, мне стоит уйти.

Лили хотела сказать, что чувствует себя очень некомфортно, как единственная женщина в студенческом общежитии в четыре часа утра, но слишком разволновалась, чтобы обсуждать это.

– Нет, не уходи. Вот черт! Забудь о том, что видела. Этот парень полный придурок. Он работает в отделе недвижимости, – сказал Роберт, как будто это все объясняло. – Хочешь, я покажу тебе наш офис? Должен сказать, конференц-залы на тридцать четвертом этаже просто вос-хи-ти-тель-ны.

– Хорошо. – Она рассмеялась и вслед за Робертом направилась вверх по лестнице.

Экскурсия началась с автомата для приготовления эспрессо за тысячу долларов, которым, как он сказал, никто не умеет пользоваться. Потом они перешли в ничем не примечательный, но вполне симпатичный конференц-зал, следом – в библиотеку, стены которой были обшиты деревом, – руководство фирмы установило здесь камеру слежения, потому что многие сотрудники «приходили сюда за сексом». И наконец, они оказались в кабинете Роберта – крошечной комнатке без окон, выкрашенной в скучный светло-серый оттенок. Вдоль стены стоял деревянный книжный шкаф, а над рабочим столом висели три диплома в рамках: колледж Сент-Пол, Дартмутский колледж и Гарвардская школа права. Он отодвинул для нее свое вращающееся кресло с серой обивкой чуть более темного оттенка, чем стены.

– Давай садись, почувствуй себя начальником.

– О, уже чувствую, – сказала Лили, медленно (и, как она надеялась, соблазнительно) опускаясь в кресло. Она с удовлетворением отметила, что на столе нет фотографии девушки Роберта, и взяла телефон. – Принесите мне дело Голдмана! – рявкнула она в трубку.

На незабываемое мгновение прикоснувшись пальцами к ее руке, Роберт забрал телефон и положил на место.

– Это не игрушка, мисс Грейс!

Он склонился над ней, и она почувствовала запах пива. Сердце Лили бешено колотилось, и этот звук заглушал все остальные шумы вокруг: гудение компьютера, тиканье часов на стене, жужжание копировальной машины в холле.

– Ты заигрываешь со мной? – спросила Лили, набравшись смелости.

Каждая клеточка ее тела хотела лишь одного – чтобы он поцеловал ее. Если когда-то она мечтала управлять волей другого человека, то именно в эту минуту.

Но Роберт отреагировал так, будто она оглушила его электрошоком. Он отпрыгнул назад, посмотрел на часы – «Ролекс» спортивной модели – и объявил, что опаздывает куда-то «уже на пять минут».

Лили поднялась с кресла и, выйдя из кабинета, посмотрела по сторонам. «Что это было, черт возьми?»

– Ты сама найдешь выход? – пробормотал он, избегая смотреть ей в глаза и перебирая аккуратную стопку бумаг на столе.

– Не сомневайся, – ответила она с очевидным сарказмом. – Спасибо за экскурсию.

Лили была практически раздавлена тем, что он отверг ее – у нее еще ни с кем не возникало такого чувства близости, – и несколько недель грустила, слушая Фиону Эппл, и жгла ароматические свечи, пока ее лучшая подруга по колледжу Элизабет Крюгер, с которой они вместе переехали в Нью-Йорк, не убедила ее пойти на вечеринку.

– Ты не можешь вечно сидеть в этой вонючей комнате, – простонала тогда Лиз.

Она приказала Лили надеть самые узкие черные брюки, самые высокие каблуки и лучший поддерживающий бюстгальтер. Через несколько минут подруга вернулась в комнату Лили с белой шелковой рубашкой, спадающей с одного плеча.

– Надень вот это, – бросила она рубашку через комнату.

И Лили отправилась на вечеринку, посвященную коктейлю «Маргарита». Веселье проходило в разгар лета в «Даблз» – роскошном закрытом клубе в подвале отеля «Шерри Нидерланд». Там был Роберт, не один.

«У него есть подружка, – поняла Лили, искоса поглядывая на его спутницу: высокую шикарную блондинку с красиво очерченными мышцами длинных ног и огромными бриллиантами в ушах. – Нет ли у нее обручального кольца на левой руке?» Кольца не было. «Еще не все потеряно», – сказала себе Лили, но Роберт весь вечер не обращал на нее внимания и изучал лишь дно своего бокала и породистую спутницу.

На следующее утро Лиз, несмотря на похмелье, вызванное коктейлями с текилой, великодушно попыталась убедить Лили, что Роберт «Ты-не-говорила-что-он-Бартоломью» – самый большой сноб на свете, эгоистичный шовинист, сынок богатых родителей, который встречается только с теми девушками, чьи фамилии упоминаются в «Светском альманахе».

– Считай, тебе повезло, что ты с ним не связалась, – успокаивала она подругу.

Но Лили не считала, что ей повезло. Роберт – отличный кандидат в мужья: красавец и из хорошей семьи. Но даже не это притягивало – Лили влекло то самое чувство, что появилось у нее при первой встрече; внутренний голос подсказывал, что ему можно доверять и рассказывать все, и он не осудит. Можно сказать, каждая клеточка ее тела стремилась к Роберту. И это больше всего удивляло Лили. До встречи с ним она не плакала из-за мужчины, не теряла аппетит и не сидела часами, пытаясь понять, что он на самом деле имел в виду, говоря «давай не будем все усложнять», или любую другую фразу, которыми обычно пользуются мужчины, добиваясь секса. В средней школе не самая высокая оценка расстраивала Лили больше, чем расставание с парнем. Однажды она даже поинтересовалась у матери, уж не склонность ли это к лесбиянству. Ответ матери – разраженный вздох, за которым последовало: «Ну конечно, ты не лесбиянка. Не говори глупости», – не развеял беспокойство, и долгое время Лили стеснялась того факта, что может оказаться если не лесбиянкой, то фригидной женщиной. Только после встречи с Робертом она окончательно убедилась, что с ней все нормально. Он пробудил у нее желание, о существовании которого девушка раньше не догадывалась, и она готова была любить его уже только за одно это. Едва познакомившись, Лили не сомневалась: они созданы друг для друга. Вот и пришла любовь, которую она ждала все это время.

Так что, когда пару месяцев спустя Роберт позвонил Лили в редакцию и пригласил на свидание, она не стала делать вид, что злится на него, или притворяться недоступной.

Через полгода состоялась помолвка.

ГЛАВА 10

На следующий день после встречи с Виктором и Хелен Лили убрала неиспользованные подгузники, соски, крем «Балмекс» и коробку с влажными салфетками с кофейного столика в гостиной и водрузила на него лэптоп, чтобы написать письмо Ребекке Берроуз в «Сентинл». Она отправила короткое резюме, пару вырезок и три идеи для статей: о креме для лица за тысячу двести долларов, который видела в «Сакс», когда меняла там подарок, полученный на празднике перед рождением ребенка, о медиуме, к которому, насколько она знала, регулярно обращались многие светские персоны, и о том, как дорожают приглашения на благотворительные мероприятия (например, на прошлогоднем балу фонда «За спасение Бухареста» приглашение стоило пятьдесят долларов).

В половине десятого она вышла на очередную долгую прогулку с Уиллом. Малышу нравился свежий воздух, звуки и все происходящее на улице, а Лили любила наблюдать, как он словно губка впитывает сигналы автомобилей и шуршание колес проехавшего мимо велосипеда – для маленького ребенка все это ново и оригинально. Как-то, гуляя в парке, они остановились у искусственного пруда и смотрели на уточек, а мимо проходили мамы с малышами, направляясь к детской площадке. Лили присела на скамейку покормить Уилла. Потом разрешила малышу немного поползать по траве, а сама фотографировала его на телефон: он был таким хорошеньким во флисовой панамке с круглыми медвежьими ушками на макушке. Несколько снимков она отправила на «блэкберри» Роберту. Не дождавшись ответного звонка или сообщения от мужа, она усадила Уилла в коляску и пошла по парку дальше.

По пути Лили размышляла. Если она планирует стать единственным добытчиком в семье, придется снова войти в светское общество. Хелен права: у нее есть имя и связи, которые дают фору перед остальными журналистами. Первым шагом должно стать возвращение в высший свет, чтобы иметь доступ к материалам для статей. Если она планирует писать о стиле жизни – значит, нужно «смешаться с толпой».

Обходя пруд, Лили подумала о том, что приближается декабрь. Родители Роберта пригласили их провести неделю после Рождества на вилле на острове Сен-Барт. Для Лили это была бы отличная возможность «показать себя», как любил говорить Роберт. Но до Нового года еще очень далеко, а ей нужно начать общение как можно быстрее. Единственный вопрос: как это сделать? Она не могла позволить себе купить билет на благотворительное мероприятие и даже не помышляла просить деньги у мужа после того шума по поводу нелепой покупки машины. И как обычный внештатный сотрудник «Сентинл», на пропуск для прессы она тоже не могла рассчитывать.

Вернувшись домой, Лили устроила Уилла в детском креслице в гостиной и, ответив на мобильный, который завибрировал у нее на поясе, включила механизм укачивания.

– Привет, дорогая, где ты? – раздался голос матери.

– Привет, мам, – разочарованно вздохнула Лили: это не Ребекка Берроуз из «Сентинл».

– Где ты? Я пыталась дозвониться тебе домой.

– Дома. Мы только что вернулись с прогулки.

– Ты с Уиллом? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Это хорошо. Послушай, дорогая, мы с папой считаем, что вам с Робом лучше переехать к нам. Расходы растут.

– Мама, нам очень приятно, что вы с отцом готовы принять нас, но это невозможно. Нам нравится в Нью-Йорке.

– Просто подумай. У Мэри Кейт Хоторнс недавно родилась внучка, так она берет малышку к себе каждую пятницу, а ее дочь – ты ведь знаешь Кэмпбелл – ходит с друзьями в местный клуб, делает маникюр, встречается с подружками за ленчем, покупает что-нибудь. Я тоже могла бы тебе помогать. Давать возможность передохнуть время от времени.

– Мам, я ценю твое предложение, правда, но это невозможно. Как папа? – спросила Лили в надежде сменить тему. Присев около туалетного столика, она включила компьютер, чтобы проверить электронную почту.

– Он в порядке, – вздохнула Маргарет. – Много работает. В этом году читает в колледже новый курс. Так занят, что на прошлой неделе мне пришлось стричь лужайку. Самой толкать эту чертову газонокосилку! По-моему, сосед видел.

– Что плохого в том, что тебя видели с газонокосилкой? – поддразнила ее Лили, представив, как мама стрижет газон: пот катится у нее из-под очередной соломенной шляпы с широкими полями, а солнцезащитные очки соскальзывают с мокрого носа.

– Это не женское занятие, – раздраженно заявила миссис Грейс. – Во дворе должен работать мужчина.

Лили вздохнула. По поводу того, что считать женской работой, спорить с мамой не имело смысла.

– Ладно, мам, передай от меня привет Мэтью, когда будешь с ним разговаривать. Я лучше пойду, пока Уилл не проснулся.

– Конечно, детка, но я не сомневаюсь: вы с Робом могли бы счастливо жить в Нэшвилле. Только подумай: как весело было бы пойти всем вместе в «Грин-Хиллз-молл». Как в те времена, когда ты была маленькой и я готова была скупить все в детском магазине. – Она шмыгнула носом.

Проверив электронную почту, Лили нашла пять новых сообщений из BabyCenter.com, одно от Никки (Тема: 18дюймов – вампонравится) и одно от Ребекки Берроуз. Его она и открыла.

Кому: Лили. барт[email protected]

От: РБерроуз@nySentinel.com

Привет, Лили! Думаю, пока твои предложения нам не подходят – в них не хватает остроты, но спасибо за приложенные усилия.

Всего наилучшего,

Ребекка

* * *

Вне себя от разочарования, Лили выключила компьютер и, пытаясь успокоиться, на цыпочках подошла к Уиллу, уснувшему в креслице.

– Хорошо уже то, что она готова прочитать мои предложения. Плохая новость: я отправила Ребекке лучшее, что смогла придумать, но ее это не устроило, – сказала она, обращаясь к сыну. Уилл потер нос во сне. – Но не переживай. Мамочка не собирается так просто сдаваться.

Она подняла креслице вместе с малышом и через холл и спальню направилась в ванную комнату. Вспомнив, что где-то в шкафчике под раковиной лежит пена для ванн, Лили принялась искать ее. Чем утопать в слезах, лучше погрузиться в тысячи пузырьков с запахом гардении и блаженствовать, листая журнал со сплетнями о звездах, который она купила в киоске на углу.

– Я точно знаю, она должна быть где-то здесь, – бормотала Лили, заглядывая в глубину запыленного шкафчика. За рядами детской присыпки, упаковок зубной пасты и ватных палочек Лили обнаружила настоящий клад. В подарочных пакетах, заткнутых за трубы, лежала самая разная косметика: сыворотки, кремы, маски и множество других волшебных средств.

И тут ее взгляд упал на коробку с краской для волос.

Выключив воду, Лили принялась изучать инструкцию. «Похоже, ничего сложного», – решила она и заторопилась на кухню за миской, в которой можно было бы смешать краску, алюминиевой фольгой и парой кухонных полотенец.

Вернувшись в ванную, Лили зажгла свечку, чтобы создать атмосферу салона красоты, и, тщательно смешав раствор, который, как было обещано, должен был осветлить пряди в карамельный цвет, разделила волосы на пять частей. Расческой с частыми зубьями она отделила небольшую прядь, подсунула под нее полоску фольги и нанесла краску.

– Это совсем несложно, – тихо обратилась она к Уиллу, который капризно кривил губки во сне.

Полчаса спустя, когда Лили уже заканчивала красить волосы на затылке, малыш проснулся. Она забыла пристегнуть его в креслице, и когда он потянулся, чтобы схватиться за дугу, на которой висело зеркало и несколько игрушек, то промахнулся и упал, громко стукнувшись лбом о пол ванной.

Лили, замерев от ужаса, наблюдала за падением. Ее малыш лежал на полу, вытянувшись, лицом вниз, и молчал. Она наклонилась, подняла его и крепко прижала к груди.

– О, дорогой, мамочка так виновата, – прошептала она, прежде чем оторвать от себя – его сильные маленькие пальчики крепко стиснули ее плечи – и посмотреть, нет ли крови на лбу. Рот Уилла был широко открыт, на красном лице застыла гримаса, слезы текли ручьем. Его трясло. Лили показалась, что прошла целая вечность, хотя, возможно, всего несколько секунд, прежде чем он наконец громко закричал. Почувствовав облегчение от этого крика, Лили снова прижала сына к груди и погладила по спинке. Она принялась расхаживать по квартире и напевать его любимую песенку.

– Сейчас лучше, дорогой? – спросила она, рукой вытирая слезы с детских щечек. Он протянул руку к волосам Лили и издал булькающий звук.

– Что смешного? – пробормотала Лили и застыла на месте. – Мои волосы!

Она ринулась в ванную, а малыш от испуга прижался к ней еще крепче. Заскочив в детскую, Лили посадила сына в кроватку и включила игрушку-аквариум, прикрепленную к перекладинам.

Выдернув фольгу из волос, она залезла в ванную и повернула кран. В лицо ударила ледяная струя. Лили вскрикнула и, отскочив в сторону, едва не упала. Отрегулировав воду, подставила голову под душ (одну из тех моделей размером с руль, которые должны имитировать сильный дождь) и, крепко сжав губы, зажмурилась и подождала, пока краска смоется с волос.

«Если я все испортила, это поправимо», – напомнила она себе, выйдя из ванной. Затем глубоко вздохнула и, собравшись с духом, взглянула на себя в зеркало.

Волосы были совсем мокрыми, но Лили все равно поняла – случилось ужасное. Вдоль лица свисали толстые светлые пряди, и на той стороне, с которой она начинала, они были гораздо светлее. Волосы на затылке по-прежнему оставались каштановыми. Опять все как в пятом классе, только на этот раз мама не виновата. Выбора не остается. Нужно позвонить Эрнесто и договориться, чтобы он немедленно ее принял.

– «Л’эр ателье», здравствуйте. Est-ce que je peux vous aidez?[7]7
  Чем могу вам помочь? (фр.)


[Закрыть] – промурлыкала администратор салона с акцентом уроженки Лонг-Айленда.

– Привет, это Лили Бартоломью. У меня возникли проблемы, и я должна немедленно попасть к Эрнесто.

– Что случилось?

– Цвет волос.

– Вы пытались сами покрасить волосы?

– Да.

– Эрнесто не исправляет чужие ошибки, – резко произнесла девушка и повесила трубку.

– Какого черта? – закричала в трубку Лили.

Такой ответ ее не устраивал. Она стриглась у Эрнесто – или Несто, как он просил называть себя нескольких избранных, – уже два года. Четыре раза в год она выкладывала пятьсот долларов (целое состояние) плюс чаевые (десять долларов ассистенту, который мыл волосы, десять тому, кто смешивал краску, пятнадцать за укладку и сто – самому Несто). Она десятки раз рекомендовала его знакомым. И Несто у нее в долгу. Она пробьется к нему. Лили в панике позвонила Хасинте:

– Привет, ты занята сегодня днем?

– Нет, мамита, что случилось? С моим малышом все в порядке? – заволновалась девушка. Она стала называть Уилла «мой малыш», и Лили не возражала. Ей нравилось, что Хасинта любит Уилла так же сильно, как она сама.

– С ним все хорошо. Проблема со мной. Вернее, с моими волосами, – призналась Лили.

– Ох!

– Это еще мягко сказано.

– Хорошо, оставайся дома. Буду через двадцать минут.

– Спасибо, спасибо, спасибо!

Лили побежала в детскую, достала из кроватки Уилла – ему уже наскучило смотреть на пузыри и пластиковых рыбок, плавающих в игрушечном аквариуме, – и усадила в развивающий центр, который незадолго до этого перенесла в спальню. Переодевшись в темные джинсы, шелковую бежевую рубашку с кружевной отделкой и серый кашемировый кардиган, она натянула сапоги на высоких каблуках, повязала вокруг головы черно-белый шарф от Гуччи и достала очки от солнца из ящика прикроватной тумбочки. Теперь ее вид можно было назвать или роскошным, в стиле еще не похудевшей Лиз Херли, прячущейся от папарацци, или ужасным, как у сумасшедшей дамы, употребляющей одновременно топамакс, занакс и наркотики.

Прежде чем Лили смогла решить, на кого именно она похожа, портье сообщил о приходе Хасинты. Она схватила детскую сумку, но потом передумала и переложила свои вещи в небольшую кожаную сумку-клатч с блестящей серебряной застежкой. Лили понимала, что ассистентка Несто тут же укажет ей на дверь, если она не будет выглядеть идеально.

В такси по пути в салон Лили ломала голову, пытаясь придумать достоверную причину, почему ее волосы оказались в таком состоянии, – ни в коем случае нельзя было допустить социального самоубийства. Если сказать Несто правду – что она пыталась сама покрасить волосы для экономии, – он тут же решит, что Лили переживает крайне тяжелые времена. Наверняка притворится, что сочувствует, но когда Лили выйдет из салона или даже раньше (в зависимости от того, кто придет туда в этот день), начнет рассказывать новость каждой светской даме, чей зад нулевого размера окажется в его кресле. И это будет продолжаться до тех пор, пока не найдется более привлекательный повод для сплетен.

«Все не так уж плохо», – успокаивала себя Лили.

– И о чем я только думала? – вздохнув, пробормотала она.