Текст книги "Голубой янтарь"

Голубой янтарь
Татьяна Дмитриева

© Татьяна Дмитриева, 2023

ISBN 978-5-0053-3455-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

УРАГАН

Пили ли вы когда-нибудь водку в 7 утра в гордом одиночестве? Нет, я говорю не о мужиках, страдающих похмельем. Я имею в виду непьющих женщин вроде меня, не молодых и повидавших в жизни все, что только можно повидать. Хотя, как выяснилось, не все. Оказывается, я еще не видела настоящего урагана, и уж тем более не оказывалась в его центре в крошечном домике на краю обрыва над бушующим морем.

Конечно, над домом с пирамидальной крышей в пригороде уральской столицы тоже гуляли ветра, частенько довольно сильные, громыхая металлической кровлей и имитируя звуки мотора реактивного самолета, намеренного приземлиться прямо тебе на голову, но то, что происходило в эту ночь, не шло с подобным авиашоу ни в какое сравнение.

Ветер, как выяснилось наутро, достигал 35 метров в секунду, а десятиметровая волна била в берег с такой силой, что я как-то сразу поняла, как появилось название «Rolling stones». Несмотря на то, что под обрывом простирается широкая песчаная полоса пляжа, гул штормового моря был таким, будто ворочались тысячи тонн камней, ритмично ударяя в берег всей своей массой, вызывая равномерную нарастающую вибрацию, переходящую в мощные удары бьющих в берег волн. Вибрировало все: земля, мой домик, моя кровать и, конечно, мое тело. И сжималась от страха моя душа. Хотя, строго говоря, это была не душа. Скорее всего, трухнуло мое эго, слуга и властелин моего тела, в то время как душа, где-то там, гораздо глубже, замирала от восхищения и восторга перед мощью стихии, поскольку была ее частью, как всегда пребывала частью всего происходящего и всего предстоящего.

Время от времени к воющему и бьющему в окна ветру присоединялся то град, то дождь, и тогда в стекла били уже не только обломанные ветки деревьев, но и потоки воды. Реально воды было не так уж много, но за счет силы ветра и ударов многометровых волн о берег, создавалось впечатление, что это само море уже пришло ко мне в гости и стучит в иллюминаторы моего хрупкого кораблика, в который уже превратился мой маленький домик. Именно так произошло путешествие в сказку маленькой Элли, с той лишь разницей, что ее носило не по волнам, а по воздуху.

В состоянии, близком к паническому, я включила погромче музыку, надеясь перекрыть шум ветра, совсем позабыв, что одним из этюдов на диске записана пьеса «Дождь». Начало диска, с успокаивающей музыкой высоких вибраций, хотя и гремящей на пределах технических возможностей, несколько умерило страх, вызвав в памяти строки Блока о девушке, певшей в церковном хоре. В эту минуту мне казалось важным вспомнить все стихотворение до конца, будто в нем был заключен некий ключ к тайне, и я напрягала память, в которой эти строки пролежали невостребованными лет тридцать. Естественно, я могла встать с кровати и найти книгу, спокойно спавшую на полке в шкафу, но почему-то важно было именно вспомнить…

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой гавани все корабли,

И что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь себе обрели…

Что там дальше? Что-то безнадежное, о том, что никто не придет назад. Нет, это вспоминать не нужно. Это – не моя реальность. Моя – здесь, в этом четверостишье. Обрела ли я себе здесь светлую жизнь? Ну, во-первых, я не ощущаю себя усталой, а, во-вторых, я и раньше жила светло, так что лично для меня изменился только внешний антураж. Хотя красиво, ничего не скажешь. Это я и про стихи, и про стихию. А где же ключ? Я ведь чувствую, что он где-то здесь. Прокручиваю четверостишие с начала. Стоп! Вот ключ:

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой гавани все корабли…

Люди, слушающие пение девушки из церковного хора, своим коллективным сознанием творят светлую реальность, которая обязательно воплотится. И в этой реальности не только личное счастье, но и спасение тех, кого судьба занесла в бушующее море в прямом и переносном смысле. Потому что сейчас они все – одно, и те, кто поет, и те, кто слушает, и те, кого носит по волнам разбушевавшаяся стихия, и те, кого жизнь занесла в чужие края. Вот откуда у меня это беспокойство. Ведь я – в тепле и относительной безопасности. А вдруг сейчас кто-то на улице или еще того хуже – в открытом море? Ужас стал закрадываться ко мне в душу. Что же делать? Что могу сделать лично я перед лицом природного катаклизма? Как говорят в безнадежной ситуации врачи – остается только молиться. И надеюсь, что в эти минуты я буду не одинока в своих молитвах.

И я начинаю молиться. За все суда и всех моряков, чтобы их корабли оказались в безопасной гавани, за беспризорных детей, чтобы они оказались в тепле, за бомжей, чтобы они нашли приют, за бездомных животных, за приморских птиц, чтобы они нашли укрытие, за всех детей, чтобы рядом оказались любящие взрослые… И за тех, кто все-таки оказался в море, чтобы Господь был к ним милостив. И чтобы ущерб от стихии был минимальным, – добавило мое практичное эго.

И ты, огромный старый граб, нависающий над моим домом, держись, родной, цепляйся всеми своими корнями… Я представила его мощную корневую систему, пронизывающую, как паутина, твердь обрыва и крепящую эту землю, как арматура бетон. Бедная земля, уж ей-то не спрятаться, не отсидеться! Прими, Мать-Земля, мою любовь! Молитва успокоила меня настолько, что мне почти удалось войти в медитативное состояние. Я уже видела, как под покрывалом мой любви успокаивается море, я разглаживала холодные волны теплой рукой, я гладила море по лицу, как гладят ребенка, утирая ему слезы… И спокойное лазурное море под синим безоблачным небом уже нежилось и играло под редким осенним солнцем…

Вдруг что-то резко вывело меня из медитации. Я прислушалась. Какие-то новые звуки примешивались к шуму ветра и гулу волн. Дождь усиливался и шел уже внутри дома. Я трухнула. Неужели сорвало с таким трудом отремонтированную крышу? Ну, уж нет! Только не это!

Слава Богу! Это просто музыка, прекрасная мелодия дождя, восхищавшая меня в другое время и так некстати зазвучавшая именно сейчас! Нужно встать и выключить проигрыватель. Но тогда шум снаружи станет еще сильнее. Я лежала и ждала, когда же закончится этот музыкальный фрагмент, но он только начался, и виртуальный дождь все усиливался. Нет, это уже слишком! Я откинула одеяло, но в этот момент свет замигал и проигрыватель замолчал. Приехали. Еще не хватало, чтобы электричество отключилось! Тогда я останусь без отопления, света и возможности приготовления пищи. Сидеть в темноте не хотелось, и я включила электрические сети и столбы в свои молитвы. Но обрести покой и благость мне больше не удалось, и страх снова начал заполнять мое существо, вползая постепенно в каждую клеточку моего тела. Нет, так не пойдет. Такие встряски с бессонницей мне не на пользу.

Нужно просто уснуть, а утром все будет, как раньше. Я накрылась одеялом с головой, но от вибрации под одеялом не спрячешься. И уши не заткнешь. Вот бы снотворного дерябнуть… Но откуда у меня в доме снотворное? Может, покушать? Это меня всегда успокаивает. И я стала мысленно перебирать содержимое холодильника. Маринованные огурцы, помидорка, хлеб. Не густо. Поведя инвентаризацию полупустых полок, я мысленно перешла к боковым полочкам на дверце холодильника. Пара яиц и початая несколько месяцев назад в день рождения бутылка водки.

Вот и снотворное. Я радостно вскочила с постели, накинула теплый, связанный дочкой халат, и пошла на кухню. Красиво нарезала помидорку и маринованные огурчики, достала стопочку и фужер под воду. От одной мысли о том, как обожжет водка пустой желудок, мне стало не по себе. Но надо, значит, надо.

Первая пошла колом, как и положено. Я с трудом заглушила огурцом назревающий в желудке протест. Прислушалась к себе. Опьянение не пришло, но страх стал притупляться. Как там дальше? Вторая – соколом, а третья – мелкой пташечкой? Действительно, после второй страх совсем ушел. И чего это я нервничала? Если дом до сих пор устоял, значит, крепко слажен. Интересно, как там, снаружи? Я попыталась открыть дверь, но ее тут же стало вырывать из рук. С трудом отвоевав дверь у ветра, я погасила вновь вспыхнувший свет и стала любоваться штормом в окно, выходящее к морю.

В кромешной тьме почти ничего не было видно, только белые пенные гребни огромных волн проносились где-то гораздо ближе обычного. Я прикинула их траекторию, и по моим прикидкам выходило, что волны легко перекидывают свою массу и через защитные сооружения расположенного внизу, чуть левее, порта, и через бетонные сооружения променада – правее внизу.

Интересно, как чувствуют себя дежурные в порту? А пограничники в особнячке, расположенном на обрыве, на островке между дорогами к нашей улице и к порту? Конечно, им тоже не сладко, но ведь они не паникуют. А может, паникуют, но виду не показывают? Они ведь мужики!

Да, мужика бы сейчас, – вдруг подумала я впервые за пятнадцать лет одиночества. С другой стороны, такая стихия бушует раз в пятьдесят лет, а мужика нужно терпеть постоянно. А чтобы это занятие не утомляло, его нужно ой, как любить! Странно, я готова любить весь мир, но с конкретным мужчиной как-то не очень получается. У меня к ним нет никаких претензий, я люблю их всех, всех понимаю, но ни один конкретный мужчина уже несколько лет не находит места в моем сердце. И не волнует тело, хотя оно еще очень даже живо. Я не могу влюбиться в молодого, слишком велика пропасть, и не могу влюбиться в ровесника или более старшего мужчину, потому что большинство из них, записавших себя в больные и недовольные жизнью старики, вызывают у меня только сострадание.

В моем возрасте и с моим отношением к жизни я могу влюбиться только в единомышленника, мужчину сильного и позитивного. Ау! Где ты, мой сильный духом? Конечно, любовь человеческая даруется свыше, и не исключено, что меня еще накроет волшебной волной любовь к какому-нибудь слабому старичку с трясущимися руками… или ленивому добродушному флегматичному толстяку? На все воля Божья… Скорее всего, просто я еще не готова к новым отношениям, еще слишком близко расставание с любимым человеком, таким родным и таким далеким. На этот раз мне не в чем себя упрекнуть: мы прошли свои отношения до логического конца, мягкого и почти безболезненного, но отношения заканчиваются, а любовь все-таки остается…

«Последний тост – за любовь!», – хихикнуло мое ставшее бесстрашным эго. Я налила третью стопочку, и она пошла «мелкой пташечкой». И мои рассуждения приобрели несколько иную направленность. Страдаю ли я от одиночества? Честно говоря, я им скорее наслаждаюсь. Да и слова-то такого нет в моем лексиконе. Как в детском стишке: как вы лодку назовете, так она и поплывет. Я недавно прочла интересную книгу о влиянии русского языка на все языки мира, и она научила меня иначе относиться к русским словам, которые не просто обозначают понятия, но и раскрывают их суть.

Что такое одиночество? Один в ночи, во мраке души. Плохое слово. Мне гораздо ближе слово уединение. Корень един указывает на противоположное одиночеству состояние – состояние единства со всем сущим. А приставка у обозначает уход по аналоги с ушел, уехал, убыл… То есть уединение означает не бегство от чего-то, а уход в состояние единения. Велик и могуч русский язык! А слово любовь? Почему-то в книге не было анализа происхождения этого слова. Наверное, чтобы читатель сам приложил свои мозги для решения столь важной задачи.

Я попыталась применить полученные знания. Так, на —вь заканчивались в древнерусском языке такие слова, как явь (действительность физического мира), навь (действительность тонких миров), правь (закон мироздания), то есть три основных понятия бытия.

Если принять тот факт, что древнерусский язык имел несколько систем письменности, в том числе послоговое письмо, смысл понятия любовь становится очевидным: слог лю обозначает людей, слог бо обозначает Бога, а все вместе дает четвертое фундаментальное понятие русского языка – Бог в людях, или люди в Боге. То есть наши предки, жившие в любви, осознавали это чувство как присутствие Бога в человеке. Чему и нас учит эзотерика: Я Есмь Божественное присутствие. И я не перестану им быть, какие бы ошибки не совершила в своей жизни, используя по своему человеческому усмотрению данную мне свободу воли. Я Есмь Божественное присутствие, Я Есмь Любовь.

Ветер еще выл, море рокотало и бросалось на обрыв, а я засыпала с довольной улыбкой, спокойная и счастливая. Ничто не может мне навредить, пока во мне – Божественное присутствие. И еще всплыло простое народное понятие Тот Свет, которое мы стыдливо переобозначаем словами тонкие миры или другие измерения бытия. Подменяем одни понятия другими, потому что не вдумываемся в суть слов, а привычно побаиваемся называть их исконно русскими словами, которые в эпоху атеизма и еще раньше, в эпоху воспитания не Любви к Богу, а Богобоязненности, приобрели негативный оттенок мрачного суеверия. Попробуйте произнести Тот Свет без предвзятости, и вы почувствуете, что ключевое слово – СВЕТ! И картина мира сразу предстает не такой уж и мрачной, а скорее наоборот.

И, уже засыпая, уловила отчетливую мысль: страшные катаклизмы, посещающие нас на сломе эпох, имеют единственной целью изменение человеческого сознания. Тысячи таких же, как я, молились сегодня о тех, кто в море, о тех, кто по-настоящему находится в опасности, и это стало еще одним шагом на пути осознания единства, своей сопричастности ко всему происходящему.

Проснулась я поздно от дочкиного звонка:

– Ну, ты как? Я тебя не разбудила?

– Как раз просыпаюсь, уснула часов в восемь утра.

– Как там обстановочка?

– Вроде, стихает. Но я еще на улицу не выходила, сейчас оденусь, выйду и посмотрю, все ли в порядке. А у вас как? Спали?

– Да ты что, все на работу пришли не выспавшиеся, весь Кениг не спал. Нам и то страшно было.

– А что не позвонили?

– А вдруг ты спишь, а мы тебя разбудим.

– И я вам не звонила, думала, спите.

– Как же, уснешь. Я всю ночь молилась, за тех, кто в море, кто – без крыши над головой… И за тех, кто захотел жить на самом берегу…

– Да, бойтесь своих желаний, ибо они исполнятся! За все надо платить, в том числе за удовольствие любоваться морем из окна своей спальни!

Мы прикалывались, но мне стало еще светлее на душе: моя дочь тоже молилась ночью вместе со мной!

– Малыш, как там, в городе?

– Картинка еще та… поваленные деревья и рекламные щиты, у нас с бани сорвало кусок крыши, но ничего страшного. Все живы. По телику передают, что два прибрежных городка остались без света, и трасса перекрыта поваленными деревьями, но жертв, вроде, нет.

– Ну, и, слава Богу!

– Мам, но я завтра, наверное, не приеду, трассу пока расчистят…

– И не надо. Возможно, еще и не безопасно. Вдруг рухнет какой-нибудь покосившийся столб, или дерево. Нечего рисковать. Пойду, обойду свои владения.

– Потом позвони!

– Ладно.

В моих «владениях», а точнее в крошечном дворике, все было в порядке. На еще зеленой траве валялись обломанные ветки деревьев, на каштане шелестел прилетевший откуда-то кусок полиэтилена, кое-где белели куски пенопласта, занесенные, видимо, с ближайшей стройки. На заборе, довольно высоко, висел огромный резиновый коврик с моего крыльца, да тяжелая стеклянная пепельница пыталась сменить хозяина, но не смогла перелететь через забор.

Море внизу еще бушевало, но стихия явно пошла на убыль. Боевое крещение прошло для меня благополучно, с минимальным уроном. Я вышла из своего уютного дворика к людям. Людей не было. Работающие уже давно были на своих местах, а такие лентяи, как я, еще спали. Осмотрелась. На нашей улочке все дома, старенькие, но крепкие, устояли. Я стала спускаться по дороге к морю. Въезд к строящемуся дому перегорожен упавшим деревом. Ничего страшного, уберут. В парке тоже упало несколько кленов, но больных, видимо, с отмершими корнями. Одно повалило на ступени, ведущие к морю, несколько фонарных столбов покосились, но устояли. Волны еще заливали весь пляж, но уже не с такой, как ночью, силой. Я бы еще долго смотрела на успокаивающееся море, но все-таки ветер был очень сильным и пронизывал до костей и, по-моему, глубже. В принципе, урон не такой уж сильный.

Дома я включила телевизор. Новости были суточной давности. К сожалению, местные каналы у нас не ловятся, точнее, у нас хорошо ловится только Польша и Литва, а все российские каналы работают плохо, но у меня есть старенький крошечный черно-белый телевизор, которому в обед – сто лет, вот он почему-то ловит на встроенную комнатную антенну ОРТ и Россию-2, которые я и смотрю. Итак, «Вести» гоняют сюжет об урагане в Ирландском море, где принц Уэльский, несмотря на погодные условия, на небольшом самолетике спасает русских рыбаков, терпящих бедствие. Троих ему удалось спасти, про судьбу остальных ничего не известно.

Ай да принц, ай да королевский сын! Мало того, что служит, еще и в ураган летает на спасательные операции. Интересно, наши руководители позволили бы своим сыновьям рисковать жизнью, служить в горячих точках или просто служить в армии? Нет ответа. У наших генсеков, начиная с Хрущева, и наших президентов, начиная с Горбачева и до сегодняшнего дня, рождаются только дочери. Странная закономерность…

А не плохо было бы иметь президента, сыновья которого прошли хотя бы обычную армейскую школу. В конце сюжета страна предупредила свой анклав о том, что ураган уходит в направлении Балтики. Спасибо за своевременное предупреждение. В региональных вестях только к концу дня появились сообщения о пронесшемся урагане. Такого катаклизма не было с 1974 года. Без света остался Балтийск и несколько городков поменьше типа Светлого. В Светлогорске разрушен променад. Осознаю, как моему городку крупно повезло. Но самая большая радость – не пострадал ни один человек. Спасибо, Господи!

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

Более года ушло у меня на то, чтобы переехать с Урала в Калининградскую область к младшей дочери. Причин было, в принципе, две. Во-первых, хотелось разделить с дочерью наш общий дом, в который она тоже вложила немало душевных и даже физических сил, а во-вторых, сильно меня достали уральские морозы, особенно предпоследняя зима. Я еще работала и ездила каждый день из пригорода, иногда проводя в пробках несколько часов в день. В сельской местности температура зимой немного ниже, чем в городе. А та зима выдалась просто лютой. Каждое утро я вставала в 6 утра и обнаруживала на термометре все те же минус сорок два. К счастью, осенью я все же установила гараж, хотя и металлический. Конечно, в нем было так же холодно, как и на улице, но зато не было ветра. И это немного облегчало жизнь.

Во-первых, не сдувало ватное одеяло, которым я укутывала свою «малышку» – старенькую Дэу Тико, у которой, помимо экономичности, было еще одно неоспоримое достоинство – отсутствие датчика температуры. Большинство новых иномарок, имеющих такие датчики, просто не заводятся при температуре ниже минус двадцать шесть, так как эксплуатация автомобиля при таких температурах чревата тем, что все резиновые и пластиковые прокладки становятся хрупкими и лопаются. И только старушки да ВАЗы плачут маслом, бензином и тосолом, но едут.

После «раздевания» моей малышки устанавливаю снятый накануне аккумулятор и долго завожу ее, сидя в промерзшем салоне. И все же через час я на работе. Снимаю аккумулятор (на этот раз на морозе и ветру) и несу с собой в офис. В обед снова ставлю его и «шевелю поршнями», потом снимаю, в конце дня снова его ставлю, дома снова снимаю, укутываю машинку. Если еще добавить к этому упражнения со снегоуборочной лопатой, то сейчас я сама не понимаю, как выжила. А к середине января земля промерзла на полтора метра, и начались проблемы. Первой сдалась скважина, потом – канализация. Иногда, в очень ветреный день, задувало газовый котел, и тогда я возвращалась в остывший до 2—3 градусов дом, от полного перемерзания спасенный антифризом в батареях да резервной электрической системой. К концу января в деревне промерзли все колодцы и колонки. Воду привозила из города в канистре. К весне все нормализовалось, но страх остался. Летом, уже выставив дом на продажу, я упорно боролась с инженерным оборудованием, находя и устраняя «слабые места». Многое удалось улучшить, и следующая зима, суровая, но не до такой степени, прошла гладко.

А вот продажа дома застопорилась. Прошлое лето пролетело в заботах о внуке и перенесшей тяжелую операцию дочери, поэтому я не обратила внимания на то, что дом не продается. Просто я сама еще не готова, – решила я и сделала ставку на следующее лето. Но оно пришло, а воз был и ныне там. Иногда приходили люди и смотрели дом, многие из них были очень милыми и доброжелательными людьми, но денег ни у кого не было. Я раздавала книги и вещи, готовясь к отъезду, снижала цену. Приходили новые «смотрельщики», снова уходили за кредитами и снова не возвращались. Да, страна начала выходить из кризиса, но средний класс (очень малочисленный) изрядно обнищал, и банки, несмотря на рекламу, кредиты давали с трудом.

К июлю я заметила странную закономерность: дорогие машины, на которых должны были приехать очередные клиенты, чаще всего проезжали мимо моего дома, разворачивались и уезжали. Это меня изрядно озадачило. Я стала наблюдать за реакцией редких прохожих. Все проходили мимо моего дома, не огладываясь. А ведь раньше все прохожие сворачивали головы, останавливались и улыбались, глядя на мой необычный, веселый домик. Что-то произошло, чего я не в силах была понять. Существовали какие-то глубоко внутренние причины такого отношения к моему любимому детищу.

И я начала копаться в себе. Прежде всего, чтобы желание исполнилось, нужно его визуализировать. Второе: нужно реально очень хотеть, страстно и безоглядно, нужно мысленно вживаться в новые реалии, как будто все уже свершилось. И я старалась, но никак не могла визуализировать полную картину. Я просматривала в Интернете все объявления с фотографиями о продаже недорогой недвижимости в Калининградской области, надеясь, что какая-нибудь из них западет мне в душу. Многое нравилось, но когда я пыталась визуализировать мой будущий дом, ни одна из них не всплывала. Словно какой-то блок мешал моему полету фантазии. Нужно искать этот блок.

Вечером перед сном я молилась и просила моих небесных покровителей помочь мне найти причину. Решение пришло, откуда не ждали. Бывший супруг передал мне книгу, которую купил по наитию, и которая была ему абсолютно не нужна. Даже не открывая, он передал ее мне. Я всегда трепетно отношусь к книгам, которые приходят ко мне сами. Значит, в них есть информация специально для меня.

Книга содержала практическое руководство по программированию Мер-Ка-Бы. Я удивилась. Мне казалось, что я все об этом знаю, и все программы, кроме последней, о продаже дома, всегда срабатывали. Я уже стала, было, задумываться, что мое желание идет в разрез с тем, что мне предначертано свыше, но не могла этого принять. А как же свобода воли? Неужели я не имею права на ошибку? Это мое решение, я так хочу, и так будет. Но процесс не шел.

И вот читаю про программирование Мер-Ка-Бы. Зеваю, ничего нового! И зачем пишут такие книги? Для особо непонятливых? Но я-то не из их числа! Но читаю дальше. И вдруг – выделенным шрифтом – информация специально для меня! Я еще не дочитала выделенный абзац, еще не поняла его смысла, а в мозг уже поступил сигнал: читай внимательно! Это – для тебя! Я собрала свое внимание в кучку. Смысл напечатанного был так прост и очевиден, что я, бывший, когда-то давно, но все же программист, обалдела от его очевидности. Как я могла забыть об этом, как я могла не понять этого сама, даже если не знала! Чтобы программа могла быть выполнена, она не должна противоречить заданным ранее программам! Если такое противоречие имеет место, предыдущую программу нужно… просто отменить!

И тут я все вспомнила. Однажды ночью, когда меня совсем достал пьяный сосед, я повесила над домом дочернее поле света, попросив его сделать мой домик не интересным для посторонних! Формулировка была не точна, и я добавила: «И пусть никогда не приблизится к нему недобрый человек или человек с дурными намерениями». Я думала, что уточнила формулировку, а я просто к одной программе добавила другую. Тогда все сработало, сосед меня больше не беспокоил. Перестала приезжать одна из подруг, но я не обратила на это внимания – просто мы уже не понимали друг друга. А что люди перестали любоваться моим домиком, я просто тогда не заметила. И если бы клиенты на дорогих машинах не стали проезжать мимо, не глядя на мой дом, я бы и вопросом не задалась.

Я вошла в медитацию Мер-Ка-Бы и, обращаясь к дочернему полю, попросила отменить все предыдущие программы и активировать одну: пусть, как раньше, мой домик нравится всем. Тут я немного помедлила – а не навязываю ли я другим свою волю, ограничивая их свободу? И добавила: тем, кто способен оценить его своеобразную гармонию и уникальность. Я даже не стала просить помочь мне продать дом, ведь эта задача давно поставлена перед моей личной Мер-Ка-Бой.

Перед сном я прошу показать мне картинку моего будущего жилища на берегу Балтийского моря. И вижу во сне странный шестиугольный дом, напоминающий скорее шатер цирка шапито. Не просыпаясь и продолжая рассматривать странное сооружение, я мысленно высказываю свое сомнение в возможности найти что-то подобное в реале и тут же получаю наводящий вопрос:

– Посмотри внимательно, чем отличается этот дом от всех привычных строений?

Ответ очевиден:

– Формой?

– А точнее?

– В нем шесть наружных углов.

– Правильно. Форма может быть любой, но углов должно быть шесть. Подключи воображение.

Я листаю мысленно фотографии продающихся объектов из Интернета, но ничего подходящего не нахожу. Пытаюсь вообразить различные шестиугольные конфигурации, и тут же проваливаюсь в еще более глубокий сон без сновидений.

Утром я помню сон во всех деталях, что обычно указывает на его важность. Мне немного смешно. Я уже однажды мечтала о доме с пропорциями золотого сечения и тетраэдрами в качестве основной геометрической формы, и теперь живу в доме с такой странной крышей, что до сих пор не пойму, как предыдущему хозяину пришло в голову так причудливо сложить крышу из двух тетраэдров. Так что все возможно… Может, где-то на побережье какой-то чудак уже строит или построил шестиугольный домик…

Днем позвонил друг с моей бывшей работы и поинтересовался:

– Как идет продажа дома?

– Пока никак. Но, мне кажется, все срастется этим летом.

– Слушай, я не пойму, в чем причина: место шикарное, домик симпатичный и благоустроенный, цена уже ниже некуда…

– Я могу назвать кучу объективных причин: кризис, отсутствие кредитования, и, главное, бани, но дело не в этом…

– Что ж это они все грязные такие, баню им всем подавай!

– И я говорю: я готова вам сделать скидку на баню. Вам ее готовую привезут и установят за день, зато не нужно волноваться, какая зараза мылась до вас в старой бане, они соглашаются, что это – разумно, но большинству вообще не хочется прикладывать никаких усилий…

– Да, городские хотят все готовенькое, и даже не подозревают, что по любому наработаются, живя на земле… Да, а я что звоню-то: может, выйдешь на работу хотя бы на период отпусков?

– Только если совсем некому будет работать, ну, заболеет кто-то из оставшихся… Мне нужно дома быть, те, кто хочет именно в нашем поселке дом, те приезжают спонтанно, просто ездят по улицам и смотрят объявления. А я чувствую, что вот-вот клюнет…

– Ну, дай Бог! Но ведь до сих пор не клюнуло…

– А мне сон был, – начала я и замолчала: а стоит ли говорить ему о своих странных видениях… Но он, признавая мое право на чудаковатость, проявил живой интерес:

– Ну-ка, давай, колись…

– Короче, получается, что я буду жить в шестиугольном доме на берегу моря. Видимо, как только на продажу будет выставлено что-то подобное, тут же найдется покупатель…

– Ты даешь! Хотя вариантов с шестью углами может быть не так уж мало. Тьфу, у меня сразу начался в уме перебор вариантов…

– У меня тоже.

– Ладно, удачи тебе! Но если надумаешь подработать, звони!

– Вряд ли. Но, если вдруг край придет – тоже звони, я вас не брошу…

Весь день я провозилась в саду в каком-то радостно-приподнятом состоянии. И с ощущением, что забыла еще что-то важное. К вечеру пришла утерянная нить. Шестиугольный дом – это круто, но, чтобы желание исполнилось, важно вжиться в будущие обстоятельства. Нужно уловить то состояние души, в котором я уже живу там. Каково мне там будет? Смогу ли я обрести там покой и радость, смогу ли идти дальше по пути духовных поисков? А почему бы нет? Любые изменения – всегда лишь толчок к внутренней трансформации…

А как я оставлю Алену и внука? Может, мы и их потом перетянем? В любом случае внуку скоро 3, ему пора в садик, а дочке – на работу. Утешает и то, что после свадьбы младшей дочери, на которой мы были вместе с бывшим внуком, малыш перестал бояться деда, и тот оказался не прочь им иногда помочь. Это меня искренне тронуло – Алена была удочерена им, но он относился к ней с большой любовью. И к внуку он тоже привязался.

Я окатила себя нагревшейся на солнце водой из шланга и осмотрела дело рук своих: первые весенние цветы уже почти отцвели, но на смену им уже распускаются белые и розовые лаватеры, начали открываться бордовые бутоны роз, оранжевые эшольции радовали глаз. Я поймала себя на мысли, что это все уже не мое. И ладно. Пусть они радуют кого-то другого. Все-таки здорово – оставить после себя цветущий сад, а не болотистую целину! Да, немало земли перевернула моя лопата! Ничего, силы еще есть, и я смогу разбить еще не одну клумбу! Хотя сейчас я уже понимаю садовый дизайн несколько иначе. Один цветок может принести столько же радости, сколько приносит целый цветочный ковер… А там? А там я, наконец, увижу, как цветут каштаны…

Я поднялась в дом на второй этаж и еще раз окинула взглядом участок: красиво, не стыдно оставить после себя… Ой, что-то я замечталась, будто завтра дом продаю…

Почему-то потянуло к книжным полкам. Книг осталось совсем мало – сотни три, остальное все раздала. Рука сама потянулась к Библии. Открыла наугад и ткнула пальцем, не думая. Книга «Исход». «Пропустите его в земли его»… Ничего себе!

Включила компьютер. Захотелось поймать настроение. Тут визуализации мало. Если бы я могла писать музыку или картины, то вопроса с передачей настроения не было бы. Значит, попробую выразить словами. Мне стало смешно. Получается, что я пишу стихи не потому, что тяготею к этому виду искусства, а просто потому, что не способна ни к чему другому. И одернула себя: просто это – единственный доступный мне способ самовыражения. А если я хочу войти в свое желание со всей страстью и прожить предстоящее эмоционально, я буду использовать доступные мне средства.