Текст книги "Меня зовут Сэм"

Филатова Татьяна
Меня зовут Сэм

Сильные страсти, если они не укрощены, сокрушают утончённые натуры.

Страсти эти либо убивают, либо умирают сами.

Оскар Уайльд.

Глава 1

Темная сентябрьская ночь опустилась на землю. В оранжевом свете уличных фонарей все за окном приобретало по-осеннему золотистую гамму. Солнце было уже где-то далеко за горизонтом, и низкие тучи застилали небо. На стекле дрожали мелкие капельки дождя. Проезжающие машины бросали фарами вспышки света на потолок. Мерцали витрины небольших магазинчиков, и вся картина за окном была вполне обычна для маленького города.

Я чувствовала себя очень уставшей, в голове была путаница. Когда-нибудь. Когда-нибудь точно все образуется – вновь повторяла я, стараясь успокоить мысли, гудящие, словно рой пчел.

В моем случае загадывание на будущее – дело настолько бесполезное, что даже и начинать не стоит. Неожиданности бывают приятные, неприятные, а бывают такие, что лучше совсем никаких не надо. Вот это как раз мой случай.

За окном стелилась мгла, пронизанная неяркими огнями города. Прозрачные тени бежали по мокрому асфальту за окном. Я облокотилась на спинку мягкого белого дивана. В кафе, где я сидела, становилось очень людно. Дождь загнал субботних подвыпивших гуляк под крышу круглосуточного заведения. Но к моему столику никто не подходил, хотя их взгляды касались моих волос, прятавших лицо. Становилось не по себе. Я обхватила обеими ладонями белоснежную чашку капучино, от которой исходило приятное тепло. В осени плохо только одно: она закрадывается в душу. Придает чувствам, словно листьям, другой окрас. Дожди и увядание оставляют на всем волнительный привкус быстротечности и делают любовь более томной, дружбу более нежной, в счастье вплетают нотки грусти, а вот сама грусть становится еще мучительнее, а одиночество еще невыносимее. Об одиночестве я многое знаю, но не думаю, что хотела бы с ним расстаться. Хотя бы поэтому мне пора было уходить отсюда. Оставив капучино остывать на столе, я накинула темно-серый плащ и вышла на улицу. Запахло дождем, сырой землей и ночной прохладой. Узкие незатейливые улочки, какие обычно бывают в маленьких провинциальных городках, наделены особой прелестью. Кирпичные стены заросли мхом, в окнах горел тусклый свет, доносились голоса и запахи горячей еды, в подвалах кричали кошки.

Вскоре я оказалась на небольшой набережной. Ветер принялся играть желтеющими листьями и сыпать их мне под ноги. Я посмотрела на тусклые огни города, отражавшиеся в темной воде, мне вдруг вспомнились строчки Александра Блока, и я тихо прошептала их:

 
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
 

Да, и вправду, живи еще хоть два века – «все будет так, исхода нет». Ничего не изменится, особенно тогда, когда и менять-то уже нечего. Почти за сто пятьдесят лет в моей якобы жизни не произошло никаких перемен. Хоть я и переезжала из страны в страну, из города в город, жила в сотнях домов, видела миллионы людей, но где бы я ни была, для меня все оставалось прежним. Бурлящий событиями, всевозможными достижениями, новыми технологиями, изменчивыми политическими режимами, модой, искусством, наукой многообразный окружающий мир остается, как за стеклянной стеной, когда ты вампир. Вроде бы все видишь, но рукой не достать. Одни события сменяют другие, но это все чужая жизнь; потеряв свое человеческое лицо, невозможно быть частью общества. Просто наблюдатель. Люди меня сторонятся, бессознательно чувствуя неприязнь или даже страх. Что касается других вампиров, то здесь уже мне лучше избегать их. Те, кто что-либо слышал обо мне, знают одно – я не хочу заводить никаких знакомств, и меня не трогают. Меня зовут Сэм Вишес. Так я назвала себя сама, потому что настоящего имени, увы, не знаю и ничего не помню раньше того дня, как очнулась в незнакомой комнате с пустой головой и мучительным ощущением во всем теле. Из-за отсутствия всяких воспоминаний я не привязана ни к чему и скучать мне не по кому. Надо признать, что я достаточно красива, но считаю это своеобразной приманкой, свойственной всем существам, подобным мне. Вампир, словно плотоядный цветок, заманивает свою очарованную жертву, а потом пожирает ее. Единственное, чем мне действительно можно гордиться, это длинными темными с красноватым отливом волосами. Лицо мое выглядит миловидно, хотя моя угрюмость придает мне отталкивающий вид. Я высокого для девушки роста, стройная, у меня узкие запястья, ровные длинные ноги, покатые плечи, но все это входит в комплект к моей хищной натуре. На вид мне не больше тридцати, хотя в действительность в пять раз больше. Ношу закрытую одежду с удлиненными рукавами, чтобы скрывать под ней холод и синеву тела от случайного человеческого прикосновения и взгляда.

Я приехала в эту провинцию совсем недавно. Непреодолимые обстоятельства заставляют меня постоянно переезжать, но в России я никогда не была. В этой стране множество величественных городов, в которых древняя история заключена в каждой улочке, в великолепных дворцах и площадях, сверкающих куполах соборов. Но мне захотелось приехать именно в этот тихий край, который я выбрала, повинуясь случайности, подобрав в американском в кафе у заправки туристическую потрёпанную брошюру.

Я привыкла к тому, что в крупных городах меньше обращают внимания на что-либо вокруг. Шумят дороги, пестрят витрины, люди проносятся мимо. А здесь ночи действительно тихие, на безлюдных тротуарах одинокие прохожие уже несколько раз спрашивали у меня дорогу, время, мое имя, принимая за местную. Это заставило меня опасаться: они смотрели мне прямо в глаза, слушали мой голос, ждали моих ответов. Было не по себе, ведь я привыкла быть всего лишь тенью.

Но надо сказать, что в первые же дни, проведенные здесь, я полюбила этот город. В нем есть что-то убаюкивающее, что заставляло меня забыться и раствориться в его прохладном и чистом звездном небе, речных просторах, старинных домах, мокром изъезженном асфальте, в его рощах и парках, сырой вечерней серости.

Улицы тут виляли, как завороженные. Берега поднимались и опускались, поезда со звоном проносились по железном мосту над рекой. Ветер неистово трепал верхушки сосен на холмах, которые поднимались, словно хребет затаившейся гигантской рыбы. По ним плясали мелкие домишки с покосившимися боками, деревья соскальзывали с обрывов, а на самом верху сияющие многоэтажки подпирали небо.

Такой простор, что хочется кричать.

Я жила в доме на краю рощи, окруженном крапивой под заборами, лаем дворовых собак, дымом из труб, поднимающимся в синь вечернего неба. Мое сердце покорилось сразу же. Никогда не хотелось жить в непосредственной близости от людей, хотя соседи за стенкой у меня бывали, когда я несколько лет проводила в маленькой квартирке в Америке. Здесь же я отправилась в частный сектор. Дом, который я решила снять, сразу понравился мне. Долго странствуя по миру, я убедилась, что у всех домов есть свое лицо. Оно бывает приятным, вычурным, злым, печальным, строгим, угрюмым, так же, как у людей. Мой дом был не только приятным, он был мил и прост, а еще от него веяло теплом и уютом. Когда я увидела на калитке табличку, на которой от руки было написано «сдается», то немедленно шагнула в сад и сдалась сама в его бревенчатые объятия.

Солнечными днями я вынуждена была запираться в доме или подвале, занимаясь обычными делами вроде уборки, но чаще всего проводила время за чтением. Когда у тебя целая вечность и никого рядом, чтение становится настоящим спасением. Первым делом, произведя инвентаризацию в доме, я обнаружила, что хозяйка увезла все книги. Для меня брать вещи без спроса – привычное дело, но я по возможности стараюсь вернуть их на место. Поэтому для меня был единственный выход – одолжить парочку книг. Мне было достаточно самой обычной библиотеки, какие есть в каждой школе, а я знала, где была ближайшая. Главной опасностью, доставляющей массу неприятностей, было солнце, поэтому я радовалась постепенно подкрадывающейся осени. Короткими ночами приходится действовать быстро, а зимой можно не спеша обойти пару, тройку городов за ночь. Прокравшись в библиотеку через заднюю дверь, взяла с полок российскую классику из школьной программы и, перевязав стопку черной лентой, вынутой из волос, помчалась прочь. Охота, книги и одиночество – вот все, что у меня было.

В пустоте этой осенней ночи я брела обратно в свой дом, гонимая приближающимся рассветом. Деревья выставляли вперед свои желтеющие ветки под свет полной луны, словно старались выбраться из липкой и густой темноты. Они выплывали из ночной дымки размытыми силуэтами, будто застывшие великаны. Я остановилась у калитки моего дома. Она запиралась деревянной задвижкой не столько от чужих людей, сколько для приличия и чтобы не распахнулась сама, скрипом будя соседей. В этой милой простоте и наивности моя калитка была не одинока. Все заборы на этой улице имели такие же засовы. Никто не ходил по чужим дворам, разве что коты. Я дотронулась до дверцы, дерево впитало капли недавнего дождя и было влажное.

Тот день я провела с великими писателями на затертых обложках.

Когда настал день, окружавшая меня тишина исчезла: я слышала шаги проходящих за домом людей, стрекот спиц детского велосипеда на улице, шаги голубя на крыше. Но вскоре они затихли. В тот вечер мне не хотелось никуда идти. Я вскипятила чайник на электрической плите, разлила кипящую воду в чашки и грела руки. Снаружи мгла уже расстелила свое сиреневое покрывало над городом, и мне можно было распахнуть ставни. Редкие капли дождя повисли в ночной дымке. Поникшие ветви, тяжелые от воды, мигающий свет соседских окон и пронизывающая тишина предстали передо мной. Я всегда мечтала о таком уютном покое. Влажный сумрак скрывал от моих глаз рощу на холмах за домами, но я отчетливо ощущала запах прелой листвы и подземных вод, бьющих ключами.

В этой тишине до меня доносился плеск студеной воды, и я вспомнила, как на днях пускала там кораблики желтых листьев. Соседские окна постепенно гасли, голоса замолкали, а я все смотрела в даль.

Интересно, когда во мне было столько же тепла, как во всех, кем я была?

Залаяла собака, звезды начали искриться сквозь небесную темноту, ветер тихо вздохнул на крыше. Я облокотилась на подоконник, положила голову на руки и наблюдала, как пар от горячей воды в чашках поднимается в чернильную высь осеннего неба.

Глава 2

Следующее утро наступило так же, как и предыдущее. Я лежала на диване, а люди собирались по делам.

Когда наступила ночь, я вышла из дома, накинув кардиган, побрела навстречу голосам. Я добралась до набережной в центре города, села на лавочку и закрыла лицо ладонями. В голове вдруг начали возникать и метаться разные образы, всплывать скопившиеся чувства, но время моей человеческой жизни в памяти было будто отгорожено глухой стеной, и я билась об нее головой. Но она оставалась неприступной.

Темнота на улице сгущалась.

Я всегда предпочитала уединенно наблюдать за жизнью вокруг, не подходя слишком близко, находясь в стороне, одновременно сохранять иллюзию моей причастности. Я злилась на себя и на весь мир, что был так близок и так нестерпимо далек. Но вдруг я почувствовала чье-то появление вблизи. Человек. От него пахло мужской туалетной водой. Он шел в мою сторону. Все ближе и ближе, пока, наконец, не подошел прямо ко мне. В темноте послышался голос:

– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший, – что я, не будучи знаком, позволяю себе… присесть?

Это было странно и даже можно сказать неприятно. Отвечать я не стала, а уходить не хотелось: огни города очень красиво колыхались на темной воде. Отвернувшись от него и скрестив руки на груди, закусила губы. Не дождавшись ответа, неизвестный сел рядом, хотя кругом было сколько угодно пустых лавочек, и нагло вытащил меня из моих далеких от происходящей действительности мыслей.

– Юная барышня в такой час одна гуляет на улице! Вам не страшно?

Я, съежившись, угрюмо смотрела не него исподлобья. Действительно, в столь позднее время на пустынной набережной встретить сто пятидесятилетнего вампира… вам не страшно?

– Нет, – коротко ответила я, не поднимая лица. Отстань же!

– Странно, странно, – продолжал неизвестный, – и что же это вы здесь делаете в такое время? Да еще и так легко одеты для столь прохладной ночи! Предъявите-ка свои документики, барышня!

Я онемела и посмотрела на него в упор. Широкая улыбка просто сияла на его лице, когда он сунул мне под нос полицейское удостоверение!

Влипла! – мелькнуло в мыслях, и голова мгновенно отрезвела. У меня никто никогда не проверял документы! Откуда он взялся? В любом случае, у меня никогда не было никаких документов! Спокойно. Я бегло окинула все вокруг глазами: улица темная, и народа нет. Все как нельзя кстати. Да, не твой сегодня день, парень. Но тут он вдруг хихикнул:

– Ладно, расслабься! Не буду пудрить тебе мозги. Мой документ, – он помахал корочкой, – фальшивка. Я ошарашенно уставилась на него, а он расхохотался, ударяя себя по колену.

– Я просто решил немного пошутить, а то ты уж больно грустная. Так-то я к тебе по другому делу, – добавил странный неизвестный.

Какого черта здесь происходит?

– Я знаю, кто ты, – наклонившись ко мне, заговорщическим тоном прошипел незнакомец.

Мои когти заскрежетали по железной ножке лавки. Это в каком смысле? Нет, ему явно надоело жить! Чего он от меня хочет? Да откуда он вообще взялся? Я схватила его за ворот рубашки, и в ту же секунду мы уже стояли у старого гаража в сотнях метров от лавки. Если бы у него была хоть капля мозгов, он жил бы еще долго и, возможно, даже счастливо! Прижав его затылком к холодной кирпичной стене, я рассуждала, как лучше завершить эту комедию. Встав слегка сбоку и мертвой хваткой вцепившись в него так, чтобы он ясно понял, что о побеге и думать нечего, я приготовилась. Но вдруг я увидела глаза, полные неожиданного удивления и страха, его сердце стучало, как бешеное. Моя рука начала слегка разжиматься. Я вопросительно посмотрела на него.

– В-вот это с-скорость! – выпалил он.

– Что ты хочешь? – медленно произнесла я, еле разлепляя губы и стараясь сохранять спокойствие.

Он бросил встревоженный взгляд и произнес:

– Сэм, – он так уверенно назвал меня по имени, будто давно знал, но разве я ему представлялась? – Я хочу помочь тебе.

Вот даже как! Так значит, это мне сейчас нужна помощь?

Ответа от меня не последовало.

– Я всегда надеялся, что однажды мы встретимся, и долго искал тебя, – он нервно сглотнул. – Дело в том, что я уже несколько лет собираю сведения о тебе и всегда мечтал познакомиться лично. Обещаю, что никому не расскажу твой секрет! Понимаю, что после этих слов ты еще сильнее захочешь меня убить, но дай один шанс! – заявил незнакомец, умоляюще гладя прямо на меня.

Ладонь судорожно разжалась сама собой, и он упал на асфальт. Вечер перестает быть томным! Я обвела его взглядом. Следил за мной? Этот человек? Как я могла этого не заметить? Откуда он узнал обо мне? Он один или есть еще? Полтора столетия успешно скрывалась по свету, как ему удалось разыскать меня?

– Может быть, ограничимся автографом? – процедила я сквозь зубы.

– Нет, пожалуйста! – взмолился он. – Я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь!

Молодой человек поднялся, выпрямился во весь рост, и его лицо оказалось на уровне с моим. Он опустил взгляд в землю, потом будто собравшись с мыслями, произнес:

– Тебе, наверное, интересно узнать, кем ты была? В прошлом. Позволь мне помочь тебе в этом!

Вот это новость! Я смотрела на него в упор, пытаясь понять, что все это значит. Он не блефует? Говорит правду? И с чего он вдруг решил помогать мне? Я, кажется, ни у кого помощи не просила.

Он слегка замялся и продолжал:

– Ну, просто ты, Сэм, самый, так сказать, гуманный вампир из всех. И с тобой я могу быть относительно спокоен за свою жизнь. Пусть это будет, так сказать, взаимно полезный эксперимент.

Я переминалась с ноги на ногу. Откуда он узнал все это? Самый гуманный вампир из всех – звучит оскорбительно. Но даже я всех не знаю, откуда же знает он? Мне никогда раньше не приходилось разговаривать с человеком, который так много знает обо мне. Вообще почти с людьми-то и не разговаривала.

– Что тебя волнует? – не унимался парень. – Ведь если что-то пойдет не так, ты всегда сможешь решить эту проблему! – воодушевленно заключил он.

Ну, в принципе, да. Но ради чего такие жертвы с его стороны? Я сделала два шага назад, давая ему возможность оторваться от холодной стены. Он улыбнулся. Я повернулась и медленно пошла вверх по переулку к центральной улице. Такого со мной никогда не происходило, я просто не знала, как поступить. И вдруг услышала, что этот молодой человек засеменил за мной. Мои каблуки стучали по асфальту, и этот звук отражался от стен домов и разносился по темному переулку, в конце которого уже сияла огнями главная улица города. Я вышла на свет неоновых огней.

– Сэм, – услышала я его голос сзади, – куда ты идешь?

– Домой, – ответила я, не оборачиваясь. Куда мне еще идти?

– Ааа, – протянул он, – ну так ты согласна сотрудничать?

Я решила повернуться, чтобы вновь посмотреть на него. Раз уж этот парень так упрям и невесть откуда смог узнать столько обо мне, то вдруг он и вправду может поведать что-то интересное. В любом случае упускать его из вида нельзя, а убивать жалко. Такой молодой… Могу ли я ему доверять? Осознавая всю комичность этой ситуации, я подумала: а вдруг?

– Хорошо, я согласна. Но только за возможные последствия нашего общения я не отвечаю, – как можно более холодно процедила я.

Его глаза заблестели:

– Ничего страшного, я все понимаю!

Я скривила губы. Мда, наверное, мне будет непросто.

– А где ты живешь? – с интересом спросил он.

– Неужели не знаешь? – хмыкнула я.

– Я еле выследил тебя. Сама понимаешь, как это непросто, ты же не проходишь паспортный контроль и прочее. Еще не успел узнать, где ты остановилась, – виновато пробормотал парень. – Если честно, я уже которую ночь брожу по улицам, наобум высматривая тебя.

Все-таки откуда он про меня знает? Ладно, это потом.

– Я снимаю частный дом.

– О, я мог бы догадаться! Тогда едем? – воодушевленно спросил он и пошел ловить такси. Разве я его приглашала?

Через минуту он подъехал ко мне в одиннадцатой модели Жигулей с шашечками на крыше и помахал рукой из салона. Я открыла дверь прежде, чем он успел бы сделать это за меня, и села на заднее сидение рядом. Не хотелось привлекать взгляды подобным вниманием к моей персоне, поэтому лучше быстрее юркнуть во тьму салона и захлопнуть дверь. Хватит и того, что ехать приходилось в болтливой компании, хотя мне привычнее молча отсиживаться в темноте.

– На Первомайскую, – почти шепотом сказала я водителю, а парень заерзал по сидению.

Мы проехали центр, свернули у рощи и попали на дорогу с изъезженным асфальтом. Машину тряхнуло на кочке. Две узкие улочки низких домов. Между раскидистых ветвей фруктовых деревьев виднелись вылинявшие крыши.

– Забыл представиться, Денис Максимович Покровский, – кивнул он с улыбкой и протянул руку, – можно просто Денис.

Я пожала его руку, заметив, как он изменился в лице, прикасаясь к моей ледяной, твердой и мертвенно бледной кисти. Это вызвало у меня улыбку. А ты как думал? Когда мы подъехали к моему дому и вышли из машины, справившись со своей небольшой паникой, я решилась разглядеть своего спутника повнимательнее. На вид он был ухоженным молодым человеком. Ему было лет двадцать пять, волосы светло-русые, взъерошенные, длиной чуть ниже ушей, глаза серые, сам он среднего для мужчины роста, одет в серую кожаную куртку нараспашку, фиолетовую рубашку, темные джинсы и кеды. Он поймал на себе мой взгляд и улыбнулся. Я покачала головой с мыслями о том, что заварила кашу, которую не хотелось есть, если можно так выразиться, и стала копаться в карманах, гремя ключами. Вытащив свою громадную железную связку, я принялась вставлять их один за другим в три замочные скважины. Все остальные ключи были предназначены для замков с внутренней стороны. Я толкнула тяжелую дверь, и она нехотя отворилась. Я никогда не хранила в своих домах ничего ценного, золота или денег у меня нет, но все же незваным гостям было чему подивиться в моем доме. Включила свет в прихожей, скинула туфли, повесила кардиган на крючок и повернула в зал, где у меня стоял большой диван. Пока я распахивала окна, мой гость направился на кухню. Денис уже чувствовал себя как дома, хотя ему этого никто не предлагал.

– Как хороший дом, какой тут мрачноватый уют! Интересно, интересно, а сколько всего комнат?

Я легла на диван, свернувшись калачиком и молчала.

– Да у тебя в холодильнике какой-то филиал фармацевтического завода! – прокричал он из кухни. Дверца громко хлопнула, и парень зашаркал ко мне в зал.

– Я несколько ночей не спал и почти не ел, – добавил он.

Я что теперь обязана его кормить?

– По-моему, на чердаке кто-то завелся. Иди посмотри, может их можно зажарить, – безэмоционально предложила я.

Парень скривился, обреченно вздохнул, но все же заглянул в подвал и на чердак.

– Все проверил?

– Пойду поищу тут ближайший магазин, посмотрю окрестности! – крикнул он из коридора и хлопнул дверью. В надежде на то, что он не вернется, я закрыла дверь и устроилась перед телевизором. Но где-то через час до меня донесся его запах и звук шагов по улице. Когда я отворила ему дверь, он зашел с торжествующим видом, я недовольно вздохнула.

– Наверное, нам будет сложно понять друг друга, но это ничего, – он задумался. – Слушай, а ты можешь превращаться в летучую мышь?

Что он хочет услышать в ответ на этот бред? Как с такой фантазией он вообще смог меня найти?

– Да. А еще извергать огонь и превращать все в золото.

– Серьезно!?

Это становилось невыносимо! Я фыркнула, сдерживаясь от дальнейших возмущений. Денис переменился в лице.

– Ладно-ладно! – хмыкнул он. – Мне просто интересно. Я ведь никогда прежде не общался с живым вампиром.

– Живых вампиров не бывает, – огрызнулась я.

– Звучит пессимистично.

– А что ты хотел услышать?

Денис сразу же воодушевился.

– Ну знаешь, я бывал во многих библиотеках с самыми редкими экземплярами, но даже там, к сожалению, нет разделов вроде: «Вампиры. Виды и ареалы обитания» или «Жизнеописания известных вампирских деятелей. Пятьсот лет в четырех томах». Как бы это ни звучало, сейчас ты единственное наглядное пособие. О вас пишут разные небылицы. Но ведь все сказки имеют свою подоснову. Так что про выдвигающиеся клыки – это ведь миф?

– Просто крепкие зубы.

– Вечная жизнь?

– Да, в комплекте с внешностью мертвеца.

– Осиновый кол? – ничуть не смутившись, продолжал он.

– Если ты собрался меня убить, тебе надо поискать нечто поэффективнее.

– Серебряные пули? – улыбнулся Денис.

– Ну, столового серебра я не боюсь. Пули на себе не испытывала.

– Аллергия на чеснок?

– Нет. Обостренное обоняние.

– В зеркале?

– Отражаюсь.

– Тело способно залечивать любые раны?

– Да.

– Кислород?

– Не нужен.

– Можешь карабкаться по отвесной стене?

Я киваю.

– По потолку?

Киваю.

– Вот это да! – улыбаясь, выдохнул Денис.

– Я ответила на все твои вопросы?

Я поймала его взгляд. Странно. На меня никто никогда не смотрел с таким… уважением? Обычно со страхом или интересом, но не с уважением.

– Ты идеальна! – вынес он свой вердикт. – Всесильна!

– Я не всесильна! – его любование мной начало меня бесить.

– Разве нет?

– Если бы я была всесильна, то давно бы сделала так, чтобы ты говорил в полтора раза меньше!

Он засмеялся и одобрительно покачал головой.

Не имея привычки слушать комплименты, даже подобного рода, мне ничего не оставалось, кроме как молча встать и уйти на кухню. Я завела старые часы и смахнула пыль с мебели.

Вдруг до меня донесся громкий жалобный скрип, это Денис рухнул на мой старый диван. Затем я услышала скрип карандаша по бумаге. Немного постояв на кухне, я решила, что пора бы ему выкладывать свой план по «спасению» меня, но тут прямо на моих глазах, он откупорил мою дверь, крикнул мне: «До скорого» и улизнул.

Замечательно, и чего мне теперь ждать? Факелов и инквизиции? Я вышла в сад, завернувшись в шаль и кардиган пшеничного цвета не от холода, а чтобы не вызвать удивленных взглядов у соседей, которым и без того, наверное, кажусь странной. Уже не лето, вечерами им бывает холодно. Одна из самых странных ночей, что только случались со мной. Пели сверчки. Я присела на лавочку послушать их и немного отвлечься. Моя соседка через дорогу повесила белоснежные простыни сушиться на веревку: в ночи они светились каким-то млечным светом, и от них веяло свежестью. Я закрыла глаза от удовольствия и принюхалась к доносившимся отовсюду запахам печного дыма, тлеющей листвы, мыла и всего такого заманчивого для меня. Когда никто не видел, я бродила под окнами и иногда позволяла себе заглянуть внутрь. Я не могу войти в дом, в котором живет человек, но даже если бы могла, вряд ли осмелилась. Там все так мило, так тепло, уютно. Я просто не имею права прикасаться к этому.

Я вернулась в дом. Ночь шла к концу. Закрыла дверь на все засовы и вернулась в комнату. Осенний день убывал, ночь становилась чуть длиннее, но рассвет уже бросал свои окровавленные лучи в мою гостиную. А в ней жил полумрак, такой тревожный и липкий. По переплетам старых книг серебрилась паутина. Я уныло посмотрела на ставни и развевающиеся шторы. Утро. Рассвет. Снова яркий солнечный день. Я подняла к лицу свои серо-синие тонкие руки. Солнце дает жизнь. Мы с ним противоположны. Я осторожно подошла к окну, обходя все световые пятна на полу, от которых уже пахло обжигающим зноем, пробирающим до костей. Потянула за веревочку, которой притягивала к себе створки ставен, плотно захлопнула их, задернула шторы, перекрыв солнцу путь в мой дом, и вокруг меня плотным кольцом замкнулся мой мир. Темный и пустой. Моя серая кожа, к которой вот уже полтора века не прикасался ни один луч солнца, на рассвете всегда слегка ныла, по-своему встречая день. Я вздохнула и пошла на кухню к холодильнику, где помимо банок крови, сцеженной с коров, кабанов, лосей и прочих живых существ, стояла бутылочка Лимончелло. Я достала красивый пузатый фужер, плеснула Лимончелло и села на табуретку, вытянув вперед бледные ноги. Напиток сверкал и переливался в бокале, как жидкое солнце. Лимон – цитрусовый фрукт, растет в жарких странах, от него пахнет солнцем, которое он впитал внутрь себя. Я посмотрела в зеркало перед собой. Худая, высокая девушка непонятного возраста, длинные темные растрепанные волосы, серая кожа, уродливые ногти, широкие зубы, мертвые глаза. А там, на улице, пекло ядовитое солнце, и если дотронуться до дубовой стены дома, почувствуешь жар. Я плашмя упала на дощатый пол, бутылка звякнула, и Лимончелло растекся по полу, заливая мои темные волосы.

Очнулась я только вечером, почувствовав холод приближающейся ночи. Из щели в полу бежал сквозняк. Пахло сумраком, собачьим воем и ночными мотыльками. Я вскочила на ноги – люди. Пахнут. Охотничий инстинкт каждую ночь. Я рванула дверцу холодильника, схватила кровавую банку и огромными глотками выхлебала всю без остатка. Люди пахнут. Они всегда пахнут. Каждый по-своему: кто-то чистотой, свежестью, а кто-то беспорядочными связями, человеческими отбросами. Таких обычно едят чаще. Порок придает вкус, все вампиры немного падальщики. Надо одеться и прогуляться по саду.

Я сидела на крыльце, наблюдая, как мотыльки бьются о лампу фонаря. Лунный свет струился по листьям и капал серебряной росой в траву. Прохладный ветерок играл моими волосами, и они блестели россыпью красных огоньков в тусклом электрическом свете. Я дочитывала книги, которые тайком взяла из библиотеки, пора было их возвращать. В тот вечер со мной была «Капитанская дочка» Александра Сергеевича Пушкина. Я уже читала ее когда-то и вновь пробегала глазами строчки:

«В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла.(…)Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour être outchitel, не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. (…) Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, – и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила, и вот по какому случаю:»

– Вампиры!

Я подняла глаза на Дениса, перебившего мое чтение.

– Что?

– Как всегда печальна! Это у вас так принято? – хмыкнул Денис, подсаживаясь ко мне. У него в руках была бутылка с надписью: «Красный чай». В одном ухе наушник-капелька, я услышала песню, это Alphavile – «Forever Yong». Бросив на него безразличный взгляд, вновь опустила глаза в книгу. За столь короткое время его болтовня мне уже так надоела! Будто и не было этих ста пятидесяти лет одиночества.

– Что за странное кольцо у тебя на пальце? – вдруг заметил он.

Я посмотрела на свое кольцо с большим темно-лиловым камнем в витой оправе из черненого серебра.

– Оно было на мне с самого первого дня. Когда я стала вампиром. Не знаю, откуда оно. Наверное, это кольцо что-то значило для меня. Я не помню.

– Да? А как все было? – заинтересованно спросил Денис.

Я опустила глаза. Неприятно к этому возвращаться. Даже мысленно.

– Все очень размыто, – тихо прошептала я. На меня накатился комок воспоминаний, который обычно предпочитаю откатывать подальше.

– Ну и что, расскажи, что помнишь. Я вздохнула.

– Не хочу говорить об этом.

– А как же наш эксперимент? Взаимно полезный, кстати!

– Со своей стороны я пока никакой пользы не вижу, – огрызнулась я.

– Всему свое время!

Мое обращение – это не то, о чем можно рассуждать как о погоде за окном, прошлогодних заморозках и просмотренном кино. Наверное, мой взгляд в тот момент отражал всю полноту моего нежелания говорить об этом, потому что Денис, воскликнул:

– Ты так на меня смотришь, будто я тебя на голгофу отправляю! Просто расскажи, что помнишь.

Помнила я немного и даже это старалась забыть.

– Я очнулась в старом замке, на огромном диване. У меня болело все, кроме разве что волос и ногтей. Надо мной склонился мужчина: бледное лицо, темные глаза и длинные темные волосы. Это лицо я запомнила навсегда. Его зовут Венселас де Лакорт, и он создал меня. Он – первое мое воспоминание. Все, что происходило со мной до этого, исчезло. Я не помню, где я родилась, где жила, когда была человеком. Вряд ли я жила в том замке. Хотя, кто знает. Я с трудом помню, что он говорил мне тогда. Боль во всем теле, жажда, сухость во рту и шум в голове мешали мне тогда трезво мыслить. Помню, он просил меня успокоиться, старался удержать. Еще он называл меня по имени. Имени этого я, конечно, не запомнила и сейчас очень жалею об этом. Помню только ужасное чувство бессилия и страха… Находиться рядом с ним было невозможно, но я постоянно чувствую нашу неразрывную связь, от которой мне уже не избавиться никогда. Ведь его кровь навсегда будет во мне.