Текст книги "Избранные изречения святых отцов о молитве"

28. Итак, скажи мне, будем ли иметь какое-нибудь извинение мы, когда и Владыка, и рабы, и святые ветхо– и новозаветные – все побуждают нас к молитве за врагов, если станем делать противное и молиться против врагов? Не станем делать так, братия, увещеваю вас, не станем, потому что чем больше примеров, тем больше и наказание, если мы не будем подражать им! Молитва за врагов больше молитвы за друзей, и последняя не приносит нам столько пользы, сколько первая. Ибо если вы будете любить любящих вас, вы не делаете, – говорит Христос, – ничего великого: не то же ли делают и мытари? (Мф. 5, 46). Так что если мы будем молиться за друзей, то мы еще нисколько не лучше язычников и мытарей, а если будем любить врагов, то по мере сил человеческих становимся подобными Богу, Который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф. 5, 45). Итак, будем подобны Отцу!

29. Будем подражать Господу и молиться за врагов… Подражай своему Владыке. Он был распинаем и обращался с молитвой к Отцу за распинателей. «Как, – скажешь, – могу я подражать Господу?» Можешь, если желаешь, потому что если бы ты был не в состоянии подражать, то как бы сказал Спаситель: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11, 29)?

30. Такая молитва [за врагов] пристыжает злых духов, такая молитва дает нам дерзновение пред Богом, такая молитва посрамляет диавола и прогоняет его. Подлинно, не столько боится диавол человека, прогоняющего его и изгоняющего из другого человека, сколько того, кто укрощает свой гнев и преодолевает свою раздражительность, потому что и это последнее есть злой дух, весьма свирепый, и таких людей надобно назвать более несчастными, нежели одержимых бесом. В самом деле, беснование не ввергает в геенну, а гнев и злопамятство лишают самого Царствия Небесного. Если мы таким образом составим свою молитву, то и мы в состоянии будем с дерзновением говорить Богу: Услышь молитву мою (Пс. 4, 2).

31. Молитвой [за врагов] ты принесешь пользу и поможешь не только себе самому, но доставишь радость и слушающему ее Богу, испрашивая сообразного с Его повелениями, потому Он скоро и услышит тебя. Это достойно звания сынов Божиих, это особенно сообщает нам отличительный признак учеников Христовых… Что может сравниться с такой молитвой? Она делает нас подобными не Ангелам или Архангелам, а самому Царю Небесному. А кто сделался подобным Царю насколько то возможно, тот, представь, какое может иметь дерзновение в молитвах!

32. Итак, сообразив сказанное и припомнив, что виновник жертвы, нами приносимой, принес Себя в жертву за врагов, постараемся не иметь врагов. Если же имеем, то будем молиться за них, чтобы и мы, получив прощение грехов наших, с дерзновением могли предстать на суд Христа, Которому слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков.

33. Когда поймешь, что и говоришь с Богом, и принял силу Духа, намереваясь беседовать [с Ним], то не дашь диаволу никакого доступа в освященную Духом душу. Как беседовавшие с царем и насладившиеся его кроткими речами и честью не находят приличным войти в общение с нищими и отверженными, так и беседовавший с Богом и молившийся не мог бы счесть приличным допустить сообщество с лукавым и нечестивым демоном. Воистину раболепствующий пред удовольствиями находится в общении с демонами и соревнует их неистовству, подобно тому как человек воздержный и подвизающийся в делах справедливости живет вместе с Ангелами и подражает их великолепию.

34. Как при появлении солнечных лучей все звери обращаются в бегство и прячутся в свои норы, так точно, когда молитва засияет, как луч, от наших уст и языка, ум наш просвещается, а все безумные и зверские страсти прогоняются, обращаются в бегство и скрываются в свои убежища, если только мы молимся усердно, с напряженной душой и бодрым умом. Хотя бы тогда присутствовал диавол – он обращается в бегство, хотя бы демон – он удаляется. Когда господин беседует с рабом, то никто из других рабов и даже никто из имеющих перед ним дерзновение не посмеет подойти и помешать их беседе – тем более демоны, как оскорбившие Бога и не имеющие перед Ним дерзновения, не могут беспокоить нас, беседующих с Богом с надлежащим усердием.

35. Божественная молитва – воистину небесное всеоружие, и одна только она может безопасно оберегать предавшихся Богу. Неприятельские взоры, храбрость противников и многое другое часто делают тщетными и силу тяжеловооруженных воинов, и их знание, и опытность стрелков, и их изворотливость, а молитва – непобедимое оружие и надежное охранительное средство, одинаково отгоняющее одного воина, одинаково и многие мириады.

36. Когда он [диавол] увидит душу, укрепленную молитвами, то не дерзает к ней приблизиться, боясь крепости и силы, какую доставляют молитвы, лучше питающие душу, нежели в какой степени пища – тела; потом, ревностно молящиеся не допускают себя до чего-либо недостойного молитвы, но, стыдясь Бога, с Которым только что беседовали, быстро отталкивают от себя всякое коварство лукавого, размышляя в себе самих, сколь велик грех – только что беседовавшему с Богом и просившему у Него целомудрия и святости тотчас перейти на сторону диавола и принять в душу постыдные удовольствия и дать диаволу дорогу к уму, только что созерцаемому Богом, и дозволить демонам входить в души, в которых благодать Духа показала великое человеколюбие и попечение.

37. Молитва – великое оружие, великая защита, великое сокровище, великая пристань, безопасное убежище, только бы мы приступали к Господу с бодрой душой и сосредоточенными мыслями, не давая никакого доступа врагу нашего спасения. Так как он знает, что в это время, беседуя о необходимом для нас и исповедуя свои грехи и показывая раны врачу, мы можем получить совершенное исцеление, то особенно в это время и нападает и употребляет все усилия, чтобы низложить нас и повергнуть в беспечность. Поэтому, молю вас, будем бодрствовать и, зная коварство диавола, постараемся особенно в это время отгонять его так, как будто бы мы видели его присутствующим и стоящим перед нашими глазами, постараемся удалять от себя всякий помысел, смущающий душу нашу, напрягать все свои силы и творить усердную молитву так, чтобы не только язык произносил слова, но и душа вместе со словами восходила к Богу.

38. Если язык произносит слова, а душа скитается вне, помышляя о домашних делах, мечтая о том, что бывает на торжище, то нам не будет никакой пользы от молитвы, а скорее будет еще и большее осуждение. Если мы, пришедши и к человеку, показываем такое к нему внимание, что часто не видим даже людей, стоящих поблизости, но сосредоточиваем мысль свою и видим того только, к кому пришли, то тем более должны мы так поступать в отношении к Богу, всегда и непрестанно пребывая в молитвах.

39. Люди слышат только звук голоса, а Бог прежде этого слышит внутренний вопль. Так можно быть услышанным, не произнося слов: и ходя по площади, можно молиться мысленно с великим усердием, и сидя с друзьями, и делая что бы то ни было, можно призывать Бога с великим воплем (разумею внутренний вопль), не делая его известным ни для кого из присутствующих.

40. Так молиться повелел и Христос в Евангелии, сказав ученикам Своим, чтобы они не молились подобно язычникам и не говорили лишнего (см.: Мф. 6, 7), Он дал нам и образец молитвы, научая нас, что быть услышанным Богом зависит не от множества слов, а от бдительности души.

41. И Христос, и Павел заповедали творить краткие и частые молитвы, с небольшими промежутками. Если долго будешь произносить слова, нередко делая это без внимания, то дашь диаволу большую свободу подойти к тебе, устроить ковы и отвлечь мысль твою от произносимых слов. А если будешь творить постоянные и частые молитвы, занимая все время частым повторением их, то легко можешь сохранить внимание и самые молитвы будешь творить с большой бдительностью… произнося не много слов, но постоянно и многократно припадая к Богу.

42. Из глубины взываю к Тебе, Господи (Пс. 129, 1). Что значит из глубины? Не просто устами, не просто языком (потому что слова льются и тогда, когда мысль блуждает), но из глубины сердца, с великим усердием и ревностью, из самых оснований души. Таковы души скорбящих – они потрясаются всецело, в самом сердце, призывая Бога с великим сокрушением, потому и бывают услышаны. Такие молитвы имеют великую силу, не рассеиваясь и не колеблясь, хотя бы диавол нападал с великой дерзостью. Как дерево крепкое, весьма глубоко пустившее корни в землю и обхватившее недра ее, противостоит всякому порыву ветра, а дерево, держащееся на поверхности, колеблется при малом дуновении ветра, вырывается с корнем и падает на землю, так точно и молитвы, исходящие из недр души и имеющие корень в глубине ее, остаются крепкими и неослабными и не колеблются, хотя бы приступали бесчисленные помыслы и все полчище диавола; а молитвы, исходящие из рта и с языка, но не происходящие из глубины души, не могут даже взойти к Богу, по беспечности молящегося, потому что малейший стук возмущает его и всякий шум отвлекает его от молитвы, – уста его издают звук, но сердце пусто и ум не занят. Не так молились святые.

43. Все мы молимся, но не все перед Богом. У кого, в то время как тело простерто на земле и уста бессмысленно произносят слова, душа блуждает везде, дома и на площади, тот может ли сказать о себе, что молится перед Богом? Перед Господом молится тот, кто вполне сосредоточил свою душу и не имеет ничего общего с землей, но перенесся на самое Небо и изгнал из души всякий человеческий помысел.

44. Когда мы намереваемся говорить с кем-нибудь из людей, которые выше нас, то приводим в надлежащий порядок и внешний вид свой, и походку, и одежду, и все, и потом уже вступаем в разговор – а когда приступаем к Богу, то зеваем, почесываемся, оборачиваемся во все стороны, бываем небрежны; преклоняем колена, а сами блуждаем мыслями по площади. А если бы мы приступали с надлежащим благоговением и как подобает беседовать с Богом, то мы узнали бы еще прежде получения просимого, сколь великую пользу мы получаем от молитвы. Человек, который научился беседовать с Богом [так], как подобает беседовать с Богом, делается Ангелом – так душа его отрешается от уз плоти, так ум его возвышается и переселяется на Небо, так он презирает все житейское, так он становится пред самым Престолом Царским, хотя бы он был бедным, хотя бы рабом, хотя бы простолюдином, хотя бы неученым.

45. Когда я говорю кому-нибудь: «Проси Бога, молись Ему, прибегай к Нему с молитвой», – то он отвечает: «Я просил однажды, дважды, трижды, десять, двадцать раз и еще не получил». Не переставай просить, брат, пока не получишь: конец молитвы – получение просимого. Тогда перестань, когда получишь, или, лучше, и тогда не переставай, но и тогда пребывай в молитве. Если ты не получил, то молись, чтобы получить; если же ты получил, то благодари за то, что получил. Многие приходят в церковь, произносят тысячи стихов молитвы и выходят, не зная, что говорили они: уста их движутся, а слух не слышит. Ты сам не слышишь своей молитвы, как же хочешь, чтобы Бог услышал твою молитву? Ты говоришь: «Я преклонял колена», – но ум твой блуждал вне, тело твое было внутри церкви, а мысль твоя – вне, уста произносили молитву, а ум исчислял доходы, договоры, условия, поля, владения, собрания друзей. Диавол зол, он знает, что во время молитвы мы делаем великие успехи, потому тогда он и нападает на нас. Часто, лежа спокойно на постели, мы ни о чем не мыслим, а когда приходим молиться, то являются тысячи помыслов, чтобы мы вышли без пользы.

46. Итак, единственным делом с нашей стороны да будет постоянно пребывать в молитве и не роптать на нескорое исполнение наших прошений, но показывать великое терпение. Бог медлит исполнить наши прошения не потому, чтобы отвергал их, но потому, что хочет научить нас усердию к молитве и постоянно привлекать нас к Себе. Так и чадолюбивый отец, будучи и часто упрашиваем сыном, не исполняет просьбы его не потому, чтобы не хотел дать, но чтобы через это побудить сына к усерднейшему прошению. Зная это, не будем никогда отчаиваться и не перестанем приступать к Богу и возносить к Нему усердные молитвы.

47. Почему же… многие бывают не услышаны? Потому что просят бесполезного. В таком случае быть неуслышанным лучше, чем быть услышанным. Поэтому, будем ли мы услышаны, станем радоваться этому, будем ли не услышаны, станем прославлять Бога и за это. В самом деле, когда мы просим бесполезного и бываем не услышаны, тогда от самого неполучения того, что просим, мы получаем пользу. А иногда мы просим нерадиво, тогда Бог медлительностью подаяния научает нас большему усердию в молитве, и это немаловажная польза… Итак, не будем отступать, когда мы бываем не услышаны, не станем унывать и ослабевать, но будем продолжать просить с усердием, потому что Бог делает все на пользу.

48. Зная это, возлюбленные, будем благодарить Бога и за чувственные блага, но еще гораздо более – за духовные. Этого хочет и Он, и ради этих-то благ дарует и те, привлекая и научая ими несовершенных, как людей, еще сильно привязанных к миру. Впрочем, если они, получив эти блага, на них и останавливаются, то подвергаются осуждению и наказанию… Да не будет же с нами, убеждаю вас, ничего подобного, но блага духовные да будут предметом наших особенных забот. Почему? Потому что, когда есть блага духовные, не бывает никакого вреда от неимения благ телесных. А если нет их, то какая нам останется надежда, какое утешение? Потому о них всегда нужно молить Бога и их просить… Итак, если нам заповедано воздерживаться от вещей житейских и настоящих, то как будем мы несчастны и жалки, когда станем просить у Бога того, что Он заповедал нам отвергать, если и имеем, чтобы избавить нас от забот, а чего повелел просить, о том не будем иметь никакого попечения или даже не будем и желать того? Подлинно, это значит пустословить. Потому-то хотя мы и молимся, но не получаем успеха.

49. Разве не может Он и прежде нашего прошения подать нам? Но Он потому ожидает нашего прошения, чтобы иметь случай праведно удостоить нас Своего промышления. Итак, получим ли просимое или не получим, будем прилежать к молитве и благодарить не только тогда, когда получаем, но и когда не получаем, потому что и неполучение, когда бывает по воле Божьей, не менее благотворно, как и получение. Мы ведь и не знаем, что нам полезно, в той мере, в какой Он это знает. Следовательно, получим ли или не получим, мы должны благодарить… Итак, должно все предоставить Создателю естества нашего и принимать с весельем и великой радостью все, что ни определит Он, и смотреть не на то, чем кажутся вам происшествия, а на то, что угодно Богу. Он, лучше нас зная, что нам полезно, знает и то, как устроить наше спасение.

50. Но, может быть, скажет кто-нибудь: «Какая нужда и молиться, когда… Подающий знает, в чем мы имеем нужду?» Нужда потому, что молитва есть немаловажный союз любви к Богу, производит в нас навык собеседования с Ним и руководит к любомудрию. В самом деле, если общающийся с необыкновенным человеком получает великую пользу от частого с ним общения, то тем более – постоянно беседующий с Богом. Но мы не знаем как следует пользы от молитвы, потому что не внимаем ей со всем усердием и не упражняемся в ней по законам Божиим.

51. Будем и мы призывать и просить Его и никогда не отступать, получим ли мы или не получим. Если в Его власти дать, то в Его власти и то, когда дать, Он Сам точно знает для этого время. Итак, будем просить, молить, уповать на Его милость и человеколюбие и никогда не отчаиваться в своем спасении, но будем делать должное с нашей стороны – и тогда несомненно последует нужное с Его стороны, так как у Него неизреченная благость и беспредельное милосердие, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа.

52. Во время молитв мы можем удерживать трезвенное внимание, если будем помнить, с Кем беседуем, если будем представлять, что приносим жертву, имеем в руках нож, и огонь, и дрова; если, мысленно отверзши двери Неба, там остановимся, и, взяв духовный нож, вонзим его в жертвенное животное, и пожрем[2]2
  То есть принесем в жертву. – Ред.


[Закрыть] Ему трезвенное внимание, и прольем пред Ним слезы. Такова кровь этой жертвы, таковым закланием должен быть обагрен этот жертвенник! Смотри же, не позволяй ни одному помыслу занимать в это время твою душу!

53. Припомни, что и Авраам при своем жертвоприношении не позволил быть ни жене, ни рабу, ни другому кому. Так и ты не оставляй при себе никакой страсти, свойственной рабам, а не свободным, но один взойди на ту гору, на которую он всходил и на которую никому другому всходить не позволено. Если же какие из недостойных помыслов и будут усиливаться, чтобы взойти с тобою на гору, запрети им это, как господин их… Все, что есть бессловесного и неразумного, – и осла и рабов – оставь при подошве горы; взойди, взяв с собою только разумное, как он – Исаака. И ты, как он, устрой жертвенник, отрешившись от всего человеческого и став выше своей природы – ведь и он, если бы не стал выше своей природы, не решился бы заклать сына. Наконец, ничто пусть не возмущает тебя в это время, но будь выше самых Небес. Горько плачь, принеси в жертву исповедание грехов… Принеси в жертву сокрушение сердечное. Такие жертвы не превращаются в пепел, не исчезают с дымом, не нужны для них ни дрова, ни огонь, нужно только сокрушенное сердце. Это дрова, это огонь, который объемлет дрова пламенем, а не сжигает их. Кто с пламенным усердием молится, тот горит и не сгорает – подобно золоту, испытываемому огнем, делается только чище и светлее.

54. У тебя пусть будет духовная кузница, чтобы устроять не котлы и сковороды, но душу твою, которая гораздо лучше всякого произведения из меди и золота. Ее, устаревшую от грехов, ввергни в горнило покаяния, ударяй ее с великой высоты молотом, то есть исповеданием грехов, воспламени огонь Духа. Твое искусство гораздо лучше. Ты устрояешь не золотые сосуды, но душу, [которая] драгоценнее всякого золота, подобно тому, как ковач меди – свое изделие. Ты не вещественный приготовляешь сосуд, но освобождаешь душу от всякого житейского попечения. Пусть предстоит пред тобою светильник – не этот, сгорающий, но тот, который имел у себя пророк, когда он говорит: Слово Твое – светильник ноге моей (Пс. 118, 105). Воспламени душу молитвой; если увидишь, что она имеет довольно огня, то вынь ее из этого горнила и устрой ее, как хочешь.

55. Скажи мне: когда мы впадаем в затруднительное положение, то кого тогда не просим? И если скоро получаем просимое, то чувствуем облегчение. Где ты найдешь, чтобы тот, кого ты просишь, готов был благодарить тебя за то, что ты просишь? Где ты найдешь, чтобы не нужно было ходить и искать, кого бы попросить, но иметь его всегда в готовности? Или не нуждаться в других, чтобы просить чрез них? Что может быть больше этого? Он тогда особенно и исполняет наши просьбы, когда мы не прибегаем к другим, подобно тому, как искренний друг тогда особенно упрекает нас в недоверчивости к его дружбе, когда просим его через других… «Но что, – скажешь, – если я оскорбил Его?» Перестань оскорблять, со слезами приступи к Нему, и Он скоро помилует тебя за прежние дела. Скажи только, что оскорбил Его, скажи от души и из глубины сердца – и во всем получишь прощение. Не столько ты желаешь, чтобы прощены были тебе грехи, сколько Он желает простить грехи твои. А что ты мало желаешь этого, пойми из того, что ты не хочешь ни бодрствовать, ни уделять из имущества своего, а Он, чтобы оставить нам грехи наши, не пощадил Единородного Истинного и Сопрестольного Сына Своего. Видишь ли, что Он гораздо более тебя желает простить грехи твои? Не будем же нерадивы и не станем откладывать это дело. Он человеколюбив и благ, подадим Ему только повод, и даже этого Он требует только для того, чтобы мы не оставались непотребными, а иначе Он помиловал бы нас и без этого.

56. Всякий, кто бы то ни был, не говори только: «Я грешник», но и старайся избавить себя от этой славы; не говори только, но и сокрушайся. Если ты сокрушаешься, то прилагаешь старание; если не стараешься, то и не сокрушаешься, если же не сокрушаешься, то издеваешься. Кто, сознавая, что он болен, не делает всего к тому, чтобы избавиться от болезни? Молитва – великое оружие… Почему же ты не хочешь прибегнуть к Нему? Он любит тебя, может сделать больше всех – и желает, и может; что же тебе препятствует? Ничто. Итак, будем приступать к Нему с верой, приступать, принося угодные Ему дары: непамятозлобие, снисходительность, кротость. Хотя бы ты был грешник, с дерзновением проси у Него прощения грехов, если можешь представить с своей стороны это доброе дело, и хотя бы ты был праведник, но если не имеешь непамятозлобия, то не получишь никакой пользы. Человек, простивший своему ближнему, не может не получить совершенного прощения от Бога, потому что Бог несравненно человеколюбивее нас, это известно каждому. Что же ты говоришь? Если можешь сказать пред Богом: «Я был обижен, но обуздал гнев, преодолел бурный порыв его по заповеди Твоей», – то не простит ли и Он тебе? Без сомнения, простит. Очистим же душу свою от памятозлобия – этого довольно будет, чтобы и нам быть услышанными; будем молиться со вниманием и великим усердием, чтобы нам, удостоившись великого человеколюбия Его, сподобиться обетованных благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа.

57. Какое холодное слово я слышу от многих?… «Я грешник, – говоришь ты, – и как я войду в церковь, чтобы сделаться праведным?» Правильно ты рассуждаешь, когда говоришь: «Я слышу и не соблюдаю – какая же мне от того польза?» На это я скажу тебе: соблюдаешь ли ты или не соблюдаешь, только войди в церковь, послушай Божественное Писание, послушай, что читается. Я прекрасно знаю, что если ты войдешь в церковь, послушаешь Божественное Евангелие, учителей-апостолов и святых отцов, то хотя бы имел каменное сердце, хотя бы у тебя был нрав и дикость зверя, в конце концов ты все-таки без труда умилишься сердцем. Ты грешен? Войди в церковь, припади, плачь, рыдай, стенай, проливай слезы. Ты согрешил? Исповедай Богу свои грехи, скажи просто: «Я согрешил», – скажи это Богу, ведающему все прежде, чем это совершится, скажи Богу, испытующему сердца и утробы, – скажи здесь, чтобы не быть обличенным и посрамленным там многими тысячами Ангелов и людей!

58. Будем же прилежны в молитве; она представляет великое оружие, если совершается усердно, без тщеславия, от искреннего сердца; она обращала в бегство врагов… она – спасительное лекарство, предохраняющее от грехов… Потому, если мы будем молиться со смирением, если будем ударять себя в грудь, подобно мытарю, если будем произносить, подобно ему, слова: Боже, будь милостив ко мне грешнику! (Лк. 18, 13), то получим все. Правда, мы не мытари, но у нас есть другие грехи, не меньше его грехов… Мы недостойно причащаемся Страшных Таин, завидуем, злословим, а некоторые из нас часто и упиваются. Каждое из этих дел само по себе достаточно для того, чтобы лишить нас Царствия Небесного, а если они соединятся вместе, то какое мы можем иметь оправдание? Много нам нужно каяться, возлюбленные, много молиться, много терпеть, много оказывать усердия, чтобы получить обетованные нам блага. Будем же говорить и мы: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику!»

59. Восстенай горько, вспомни о грехах своих, воззри на Небо, скажи умом: «Помилуй мя, Боже!» – и твоя молитва кончена. Кто сказал «помилуй», тот исповедался, сознал грехи свои, потому что желать помилования свойственно согрешившим. Кто сказал «помилуй мя», тот получил отпущение грехов, потому что помилованный не наказывается. Кто сказал «помилуй мя», тот получил Царствие Небесное, потому что Бог, кого помилует, того не только освобождает от наказания, но и удостаивает будущих благ.

60. Невозможно, совершенно невозможно, чтобы человек, молящийся с должным усердием и постоянно призывающий Бога, впал когда-либо в грех. А почему это так, я скажу. Кто воспламенил свой ум, возбудил душу, переселился на Небо и таким образом Господа назвал своим, кто, вспомнив о своих грехах, беседует с Ним о прощении их и молит Его быть милостивым и кротким, тот, предаваясь такой беседе, отлагает всякое житейское попечение, окрыляется и становится выше страстей человеческих. Врага ли увидит он после молитвы – уже не будет смотреть на него как на врага, красивую ли женщину – не соблазнится при виде ее, потому что пламень, возжженный молитвой, еще остается внутри его и отгоняет всякую негодную мысль. Но так как нам, как людям, свойственно и впасть в беспечность, то, когда пройдет час, другой, третий после молитвы и ты увидишь, что возбужденный в тебе жар готов мало-помалу охладеть, спеши тотчас опять на молитву и согрей охладевшую свою душу. И если будешь делать это в продолжение всего дня, частым повторением молитв согревая самые промежутки между ними, то не дашь диаволу доступа и входа к твоим мыслям. Когда, приступая к обеду, мы видим, что нагретая для питья вода остыла, то опять ставим ее на очаг, чтобы она поскорее нагрелась, – так будем поступать и здесь: на молитву, как бы на горячие уголья, будем полагать уста свои и таким образом опять воспламенять душу свою к благоговению.

61. Я часто видал женщин, которые за отсутствующего мужа или больного ребенка так молились из глубины души, проливали такие потоки слез, что достигали цели молитвы. Если же так пламенно молятся женщины за ребенка и отсутствующего мужа, то может ли получить прощение муж, молящийся безжизненно, с мертвой душой? Потому мы часто и отходим тщетными после молитвы. Послушай, как Анна[3]3
  Мать пророка Самуила. – Ред.


[Закрыть] молилась из глубины души, какие проливала потоки слез, как возвышалась посредством молитвы (см.: 1 Цар. 1, 10). Кто молится таким образом, тот еще прежде, нежели получить просимое, получает от молитвы великие блага: укрощает все страсти, смиряет гнев, изгоняет зависть, подавляет похоть, ослабляет любовь к вещам житейским, доставляет душе великое спокойствие, восходит на самое Небо. Как дождь, падая на твердую землю, размягчает ее, или как огонь смягчает железо, так подобная молитва, еще сильнее огня и лучше дождя, смягчает и орошает ожестевшую от страстей душу.

62. Душа сама по себе нежна и восприимчива, но как вода Истра[4]4
  Истром греки называли Нижний Дунай. – Ред.


[Закрыть] часто окаменевает от холода, так и душа наша от греха и беспечности отвердевает и делается камнем. Поэтому нам нужна великая горячность, чтобы размягчить затверделость ее. Это преимущественно совершает молитва. Итак, когда ты приступаешь к молитве, то заботься не о том только, чтобы получить просимое, но чтобы и во время самой молитвы сделать свою душу лучше, – потому что и это производит молитва. Молящийся таким образом становится выше всего житейского, окрыляет свой ум, делает мысль свою легкой, не уловляется никакой страстью.

63. Величайшую пользу доставляет нам молитва еще прежде, нежели мы получим то, чего просим. Как только кто-нибудь поднимет руки к Небу и призовет Бога, он тотчас отрешается от всех дел человеческих и обращается мыслью к будущей жизни, представляет небесные блага и во время молитвы не думает о здешней жизни, если молится усердно. Воспламенится ли в нем гнев – он легко укрощается, возгорится ли похоть – она потухает, станет ли терзать его зависть – она весьма легко прогоняется и в душе молящегося совершается то же, что… бывает в природе при восходе солнца.

64. Молитва и служение Богу есть знак всякой праведности, будучи некоторым духовным и божественным одеянием, проливая в наши мысли большую красоту и прелесть, управляя жизнью каждого, не позволяя ничему дурному и неуместному господствовать над умом, убеждая почитать Бога и уважать ту честь, какая от Него даруется нам, уча удалять от себя всякое ухищрение лукавого, изгоняя постыдные и неприличные размышления, приводя душу каждого в состояние презрения к удовольствию.

65. Нам же надлежит, повинуясь Богу, все время жизни проводить в славословии и молитвах, более прилежно заботясь о служении Богу, нежели о своей душе, так как при таких условиях для нас была бы возможность всегда вести жизнь, приличествующую людям. Кто не молится Богу и не желает непрестанно наслаждаться Божественным общением, тот мертв и бездушен и лишен мыслительной способности. И это самое – величайший признак нерассудительности, именно – не понимать обширности чести и не любить страстно молитвы и не считать смертью для души непоклонения Богу. Подобно тому как это наше тело, если в нем нет души, мертво и зловонно, так и душа, не побуждающая себя к молитве, мертва, и несчастна, и зловонна.

66. Смерть души – нечестие и беззаконная жизнь. Следовательно, и жизнь души – служение Богу и приличные тому нравы, нравы же святые и приличествующие служению Богу образует и удивительным образом сберегает в наших душах молитва. Одержим ли кто страстной любовью к девству, или заботится о почитании целомудрия в браке, или господствовании над гневом и жизни в кротости, или о чистоте от зависти, или о совершении чего-либо иного из должного, – всякий раз как молитва служит для него проводником и предварительно выравнивает его жизненный путь, он будет иметь и удобную и легкую дорогу к благочестию. И невозможно, чтобы просящие от Бога целомудрия, и справедливости, и кротости, и честности не получили согласно своей молитве: Просите, – говорит Писание, – и дано будет вам; ищите и найдете; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Мф. 7, 7–8; Лк. 11, 9-10).

67. И необходимо, чтоб пользующийся общением с Богом сделался выше смерти и всякого тления. Подобно тому как совершенно необходимо, чтобы наслаждающийся солнечным лучом избегал тьмы, точно так же совершенно необходимо, чтобы наслаждающийся Божественным общением не был после этого смертным, потому что самая обширность чести переносит нас к бессмертию. В самом деле, если беседующим с царем и наслаждающимся идущей с его стороны честью невозможно быть бедными, то гораздо более невозможно иметь смертные души тем, кто воссылает моления Богу и беседует с Ним.

68. Молитва – самое важное из благ, также основание и корень плодотворной жизни… И подлинно, ни целомудрие одно только без прочих добродетелей, ни попечение о бедных, ни благотворительность, ни иной какой-либо подвиг не может спасать, но требуется, чтоб все вместе стеклось в наши души, молитва же лежит под этим, как корень и основание. И подобно тому как основания делают твердыми и скрепляют корабль и жилище, точно так же молитвы твердо держат нашу жизнь в сохранности, без нее же у нас не могло бы быть ничего – ни хорошего, ни спасительного.