Текст книги "«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века"

Почти директивный характер методологических рекомендаций в отношении изучения проблемы «революционной ситуации» довольно ярко демонстрирует статья М. В. Нечкиной 1961 года371371
  Нечкина М. В. Реформа 1861 г. как побочный продукт революционной борьбы. С. 393–404.


[Закрыть], канализировавшая в необходимое русло исследования, в частности, реформы 1861 года, одного из центральных сюжетов данной концепции. Устанавливался достаточно жесткий канон и последовательности изложения событий, и их оценок. Насколько укоренившимися уже в начале 1960‐х годов были основные положения данной концепции, свидетельствует открытое письмо Н. М. Дружинина к Франко Вентури, где не только категорически отрицалась данная итальянским историком оценка Крестьянской реформы как «Великой», но и существенно уточнялись мотивации интереса советского академика к истории крестьянства. Эта реформа не могла так вдохновить Дружинина, как предполагал Вентури. Ведь, несмотря на то что она действительно может восприниматься как рубеж двух эпох, «…и показания современников, и данные правительственных обследований… и богатая исследовательская литература давно сорвали ореол „величия“ с актов 1861 г.». Интерес же к истории крестьянства возник у советского ученого «под непосредственным влиянием крестьянского движения»372372
  Дружинин Н. М. Открытое письмо итальянскому историку Франко Вентури // История СССР. 1963. № 4. С. 183.


[Закрыть].

Степень усвоения украинскими историками концепции революционной ситуации проанализировал В. Г. Сарбей373373
  Сарбей В. Г. Розробка в українській радянській історіографії ленінської концепції революційної ситуації кінця 50‐х – початку 60‐х років XIX ст. // Iсторіографічні дослідження в Українській РСР. Київ, 1970. Вип. 3. С. 140–154.


[Закрыть], обратив внимание как на достижения, так и на пробелы, недостатки. К последним ученый отнес вялость дискуссий по вопросам хронологии данного феномена, неравномерность разработки выделенных Лениным признаков революционной ситуации, пренебрежение ленинскими замечаниями при изучении деятельности «великих революционеров, и среди них Т. Г. Шевченко», упрощение или модернизацию методологических положений классика, искажение мыслей вождя, выборочное, произвольное цитирование, изменение цитат, когда, например, дворяне, требовавшие от правительства политических реформ, превращались в первом томе двухтомника «Iсторія Української РСР» (1967) в «широкие общественные круги». Замечания по поводу суженной трактовки ленинских положений прозвучали и в адрес Н. Н. Лещенко, В. П. Теплицкого, Д. П. Пойды, авторов таких известных монографий, которые и до сих пор составляют историографическую базу многих исследований по истории Крестьянской реформы в Украине.

Вместе с тем Сарбей через трактовку ленинских работ, как бы прикрываясь «методологическими указаниями» вождя, продемонстрировал довольно широкое понимание проблем изучения предреформенной и пореформенной истории и показал, в каком направлении могла бы двигаться украинская историография при благоприятных обстоятельствах. В частности, историк подчеркнул избыток внимания украинских специалистов к истории классовой борьбы. В целом высоко оценивая труд Н. Н. Лещенко «Крестьянское движение в Украине в связи с проведением реформы 1861 года», он выразил сожаление относительно неспособности автора

избежать при анализе фактического материала распространенной в определенной степени в советской историографии тенденции к преувеличению размаха крестьянского движения периода подготовки и проведения реформы374374
  Там же. С. 146.


[Закрыть].

Для Сарбея слова «революционная ситуация» не были абстракцией. Под ними понимался насыщенный переломный период, требующий всестороннего исследования:

Как и люди 50–60‐х годов XIX века, так и весь комплекс событий и явлений, которые составляют общее понятие революционной ситуации того времени, очевидно, исходя из ленинских установок, требует изучения и предварительного, и последующего хода исторического процесса375375
  Там же. С. 153.


[Закрыть].

И главное – тесно связывая революционную ситуацию с ликвидацией крепостного права, ученый важной составляющей проблемы считал кризис «верхов», кризис «господствующего класса». Он настаивал на необходимости специального ее анализа, т. е. на следовании ленинскому замечанию относительно конфликта дворянства с самодержавием, высказанному в работе «Гонители земства и Аннибалы либерализма»: элита стремится ограничить абсолютную власть монарха с помощью представительских учреждений. «Об этом конфликте, – отмечал историк, – в украинской советской историографии нет ни одного исследования»376376
  Там же. С. 142.


[Закрыть]. К сожалению, нет и по сей день.

Понять, какую долю в создании картины дореформенной эпохи в целом составляли работы украинских историков и в каком направлении продвигалось изучение социально-экономической, в частности аграрной, истории и истории общественной мысли, позволили масштабные «Очерки истории исторической науки в СССР»377377
  Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1955. Т. 1; 1960. Т. 2; 1963. Т. 3; 1969. Т. 4; 1985. Т. 5.


[Закрыть], отражавшие образ официальной науки и своеобразно подводившие итоги развития советской историографии378378
  Корзун В. П., Колеватов Д. М. Образ исторической науки в первое послевоенное десятилетие. С. 63.


[Закрыть], а также многочисленные историко-историографические обобщения достижений за отдельные периоды, на отдельных крупных направлениях, «актуальные проблемы», написанные как российскими, так и украинскими авторами. Не останавливаясь подробно на характеристике каждой отдельной работы, выделю лишь наблюдения, важные в контексте данной темы. При этом отмечу, что историко-историографическая продукция второй половины 1950‐х – начала 1970‐х годов и следующего этапа – начала 1970‐х – конца 1980‐х – в содержательной части по актуальным в данном случае проблемам мало чем различается, что оправдывает ее обобщенную характеристику. Особенно это касается работ по истории украинской исторической науки, хотя они, к сожалению, не отражают изменений, произошедших на последнем этапе в исследовании даже русской истории.

Можно говорить, что этот этап, особенно со второй половины 1970‐х годов, отмечен историографической ассимиляцией, которой подверглись и советские исследователи, в первых рядах – специалисты по всемирной истории. Не случайно современные историографы, перечисляя новации периода «историографического плюрализма», рядом с французской историей ментальностей, британской и североамериканской психоисторией, новой немецкой социальной историей, американской интеллектуальной историей, называют российскую школу исторической антропологии379379
  Агирре Рохас К. А. Господствующие культуры и культуры подчиненные: диалог и конфликт // ДВ. Вып. 13. С. 44; Плампер Я. Эмоции в русской истории // Российская империя чувств: Подходы к культурной истории эмоций. М., 2010. С. 26; Дмитриев А. Контекст и метод. С. 8.


[Закрыть]. Почти не отставали советские русисты от мировой исторической науки и в плане усвоения новых «технологий», подтверждением чего стали, например, работы, выполненные с применением ЭВМ, сборники «Математические методы в исторических исследованиях», что было ярким проявлением «идеологии профессионализма», все более популярной с 1970‐х годов – в условиях «снижения тона», «расшатывания „ментальных опор“ марксизма», когда начиналось «постепенное восстановление общности в духовном развитии России и Запада»380380
  Копосов Н. Е. Советская историография, марксизм и тоталитаризм (К анализу ментальных основ историографии) // Одиссей. 1992. С. 61–62.


[Закрыть]. Такие направления, как «неофициальная медиевистика»381381
  «Начать с начала…» Интервью Ю. Л. Бессмертного Н. Е. Копосову. С. 357; Гуревич А. Я. «Путь прямой, как Невский проспект». С. 466.


[Закрыть] и Московско-Тартуская школа семиотики, стали не только символом тематического и методологического обновления, но и свидетельством того, что советские ученые-гуманитарии «своими тропами» возвращались «на большак мировой культуры»382382
  Баткин Л. М. О том, как А. Я. Гуревич возделывал свой аллод. С. 16.


[Закрыть].

Важным в контексте темы можно считать и появление в 1970‐е годы критических рецензий известного знатока эпохи «просвещенного абсолютизма», С. М. Троицкого, на труды американских ученых, Р. Джонса и М. Раева, посвященные истории русского дворянства XVIII века. С рядом положений этих трудов рецензент вынужден был согласиться383383
  Троицкий С. М. Рецензия на книгу американского историка Р. Джонса «Освобождение русского дворянства. 1762–1785». С. 135–139; Он же. Русское дворянство XVIII века в изображении американского историка // Троицкий С. М. Россия в XVIII веке. С. 102–114.


[Закрыть]. Своеобразным ответом зарубежным коллегам были работы по истории дворянства, созданные самим Троицким384384
  Он же. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. М., 1974; Он же. Дворянские проекты создания «третьего чина» // Там же. С. 192–204; Он же. Комиссия о вольности дворянства 1763 г. (К вопросу о борьбе дворянства с абсолютизмом за свои сословные права) // Там же. С. 140–192.


[Закрыть]. На украинском материале еще в 1970‐е годы, на Федоровских чтениях в Москве, Я. Д. Исаевич показал, как необходимо применять новые в то время методы социальной истории.

Современные историографы отмечают, что со второй половины 1950‐х годов было положено начало разнообразным контактам отечественных ученых-историков, в том числе и через участие в международных конференциях385385
  Рубльов О. С. «Український історичний журнал»: історія офіційна й залаштункова. С. 28; Лисяк-Рудницький I. Довкола міжнародного історичного конгресу у Відні // Лисяк-Рудницький I. Iсторичні есе. Т. 2. С. 428.


[Закрыть], что расширяло научные горизонты, стимулировало исследовательский поиск. Однако это мало сказалось на украинских историках, работы которых не всегда соответствовали должному уровню даже советской историографии386386
  Грицак Я. Українська історіографія. 1991–2001: Десятиліття змін // УМ. 2005. № 9. С. 58; Кравченко В. Україна, імперія, Росія… С. 120.


[Закрыть]. Осознание отставания от общесоюзного уровня в разработке истории «феодальной формации в Украине» и истории капитализма чувствовали и сами украинские историки, констатируя отсутствие монографий, сокращение количества работ по истории XIX века, в то время как в целом по стране здесь были достигнуты значительные успехи387387
  Мельниченко В. Ю. Деякі питання розвитку історичної науки в Українській РСР у світлі рішень XXVI з’їзду КПРС // УIЖ. 1981. № 5. С. 14–15; Голобуцький В. О. Актуальні питання історії України доби феодалізму і завдання радянських істориків // Там же. 1973. № 9. С. 39; Гапусенко I. М. Радянські історіографічні дослідження з історії України періоду феодалізму // Там же. 1968. № 1. С. 144; Боровой С. Я., Гонтар О. В., Першина З. В. Iсторичні дослідження: Вітчизняна історія: Республіканський міжвідомчий збірник (1975–1982) // Там же. 1983. № 10. С. 46; Сергієнко Г. Я. Деякі питання розвитку досліджень з історії феодалізму. С. 34, 37; Брайчевський М. Перспективи дослідження українських старожитностей ХIV–XVIII ст. // Середні віки на Україні. Київ, 1971. Вип. 1. С. 20–31.


[Закрыть]. Как «слабое место» проблемно-обобщающих и монографических исследований украинской истории воспринимались также «недооценка авторами того, что сделано их предшественниками» и «отсутствие аналитических, глубоких обзоров использования источников и литературы»388388
  Санцевич А. В. Українська радянська історична наука в 1967–1969 рр. // Iсторіографічні дослідження в Українській РСР. Київ, 1971. Вип. 4. С. 4.


[Закрыть].

Наиболее широко проблемы истории феодализма в Левобережной Украине были поставлены В. А. Романовским. Помимо прочего, он назвал – как малоразработанные и требующие тщательного изучения – проблемы формирования крупных земельных владений в крае, типов и форм хозяйства, форм землевладения, установившихся в середине XVII века. Все это, утверждал историк, необходимо исследовать не с формально-правовой, а с экономической точки зрения, поскольку «гораздо важнее изучение не различных юридических формул, определяющих характер владения маетностями… а отношения землевладельца и непосредственного производителя материальных благ»389389
  Романовский В. А. Основные проблемы истории феодализма на Левобережной Украине в XVII–XVIII вв. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1961 г. Рига, 1963. С. 184–194.


[Закрыть]. Однако призывы Романовского (который, правда, после ссылки работал до конца жизни в Ставрополе), как и его постановки проблем, остались незамеченными.

Определенным подтверждением отставания можно считать то, что в историко-историографических обзорах состояния исторической науки в СССР и учебниках по историографии анализ работ украинских историков почти полностью отсутствовал. Лишь иногда назывались имена С. Я. Борового, И. А. Гуржия, В. А. Голобуцкого, Н. Н. Лещенко, А. З. Барабоя, С. Н. Злупко, А. С. Коциевского, С. А. Секиринского390390
  Историография истории СССР (эпоха социализма) / Под ред. И. И. Минца. М., 1982. С. 155, 211, 246; Очерки истории исторической науки в СССР. Т. 5. С. 251.


[Закрыть]. В таком разделе «Очерков истории исторической науки в СССР», как «Историография русского революционного движения и общественной мысли XIX в.», украинские авторы вовсе не упоминались, несмотря на скорее библиографический, чем историографический характер «Очерков»391391
  Корзун В. П., Колеватов Д. М. Образ исторической науки в первое послевоенное десятилетие. С. 64.


[Закрыть]. Это же можно сказать и о статьях, посвященных достижениям советской исторической науки в изучении истории феодализма и капитализма392392
  Ковальченко И. Д. Изучение истории России периода капитализма (XIX – начало XX в.) // Развитие советской исторической науки. 1970–1974. М., 1975. С. 37–55; Курмачева М. Д., Назаров В. Д. Исследования по истории СССР периода феодализма // Там же. С. 9–36.


[Закрыть]. Анализ состояния разработки во второй половине 1970‐х годов социально-экономической истории, истории культуры и общественной мысли XVIII–XIX веков также обошелся почти без трудов по истории Украины393393
  Пашуто В. Т., Преображенский А. А. Исследования по социально-экономической и внутриполитической истории СССР периода феодализма // Изучение отечественной истории в СССР между XXV и XXVI съездами КПСС. М., 1982. С. 356–380; Ковальченко И. Д. Изучение социально-экономического развития России второй половины XIX в. // Там же. С. 380–393; Зимин А. А., Клибанов А. И., Щапов Я. Н., Щетинина Г. И. Русская культура и общественная мысль в советской историографии // Там же. С. 490–537.


[Закрыть]. Из истории крестьянства и рабочего класса этого периода не названо ни одной работы, чего нельзя сказать о монографиях по истории Беларуси, Литвы, Молдавии, различных регионов России.

Разумеется, в сравнительно коротких очерках трудно было учесть все, что сделано в рамках огромного цеха советских историков. Но в специальном исследовании, где представлялись труды второй половины 1970‐х годов по основным проблемам истории народов СССР, в частности истории крестьянства, аграрных отношений, классовой борьбы, не указано ни одного труда по истории Украины «эпохи феодализма», а по социально-экономической истории «периода зарождения капитализма» встречается ссылка только на одну монографию – об экономических связях Северной Буковины с Россией и Надднепрянской Украиной в XIX – начале XX века394394
  Агаджанов С. Г., Исмаил-Заде Д. И., Мухамедьяров Ш. Ф., Федосова Э. П. Изучение основных проблем истории народов СССР // Изучение отечественной истории в СССР между XXV и XXVI съездами КПСС. С. 537–564.


[Закрыть]. Среди исследований революционной ситуации, названных в библиографическо-статистической работе Н. И. Мухиной за 1917‐й – начало 1959 года, также нет ни одного по Украине, хотя другие союзные республики упомянуты395395
  Мухина Н. И. Изучение советскими историками революционной ситуации 1859–1861 гг. С. 525.


[Закрыть]. Тематическая роспись всех статей за 1960–1986 годы, публиковавшихся в сборниках «Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг.», также содержит лишь три работы по украинской тематике396396
  Тематическая роспись содержания сборников «Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг.» (Т. I–Х. М., 1960–1986) // Революционная ситуация в России в середине XIX века: деятели и историки. М., 1986. С. 222–227.


[Закрыть].

К сожалению, и специальные обзоры украинской историографии не слишком информативны в отношении изучения ранних периодов истории Украины. В частности, А. Г. Шевелев, подытоживая успехи украинских историков за 1970–1974 годы, в первую очередь подчеркнул приоритет разработки истории советского общества397397
  Шевелев А. Г. Украина // Развитие советской исторической науки. С. 360–369.


[Закрыть]. Очевидно, воспринимая такую ситуацию как вполне нормальную, историк фактически еще раз зафиксировал хронологический перекос в разработке истории Украины, на который и до того обращали внимание – например, Ф. П. Шевченко, анализируя в 1964 году состояние дел с «Українським історичним журналом» на заседании дирекции Института истории АН УССР и Института истории партии при ЦК компартии Украины398398
  Гуржій О. I., Донік О. М. «Український історичний журнал»: півстоліття в науці // УIЖ. 2007. № 6. С. 11.


[Закрыть]. По мнению А. И. Гуржия и А. Н. Доника, с 1972 года «уклон журнала в сторону современной тематики стал неизбежным», а преимущества в публикациях по истории средневековой Украины были на стороне истории «классовой борьбы трудящихся масс против угнетателей»399399
  Там же. С. 12–13. Интересно также обратить внимание на подсчеты авторов: с 1957 по 1972 год в УIЖ было опубликовано около 600 статей по истории Украины досоветского периода, а за 1972–1985 годы – почти на 200 меньше. Причем из них соответственно 290 и 154 касались «феодального периода».


[Закрыть]. Не случайно в историко-историографических трудах украинских ученых анализу исследований по истории Украины второй половины XVIII – первой половины XIX века также отводился минимум их общего объема. Показательна в этом отношении «Историография истории Украинской ССР». Но, в отличие от предыдущих историко-историографических работ, здесь нашлось место для концепта «крестьянский вопрос», который определен как «центральный в социально-экономической и политической жизни страны»400400
  Историография истории Украинской ССР. Київ, 1987. С. 147, 153.


[Закрыть]. И хотя пояснения о содержании крестьянского вопроса отсутствуют, однако, судя по тексту и ссылочному аппарату, оно фактически отождествлялось с историей крестьянства, в которой важнейшей составляющей была классовая борьба.

В контексте темы представляет интерес обзор историографии падения крепостного права, выделенный в самостоятельный сюжет Н. Н. Лещенко. Отбросив ложную скромность, основное внимание он уделил анализу собственной монографии, лишь упомянув дореволюционных предшественников, а также работы В. П. Теплицкого и Д. П. Пойды. Несмотря на констатацию того, что «проблема падения крепостного права в советской историографии изучена обстоятельно», здесь были обнаружены и «некоторые вопросы, нуждающиеся в дополнительном, более глубоком исследовании»401401
  Там же. С. 155, 156.


[Закрыть]. К сожалению, перечень этих вопросов оказался достаточно ограниченным и касался преимущественно истории реализации Крестьянской реформы.

Получить более детальную картину помогли бы проблемно-историографические исследования. Но, как заметил В. Г. Сарбей, подытоживая развитие украинской историографии за семьдесят лет, «проблемные историографические исследования <…> не получили в Украинской ССР системного характера и вполне определялись личными предпочтениями ученых»402402
  Сарбей В. Г. Iсторіографічні дослідження на Україні за 70 років Радянської влади. С. 132.


[Закрыть]. Поэтому уровень интенсивности изучения крестьянского вопроса, его возможные сюжетно-тематические доминанты выяснялись по проблемно-историографическим обзорам советских русистов, регулярно появлявшимся с 1960‐х годов как результат серьезного эмпирического накопления и дифференциации исторического знания. Это не только отдельные разработки, но и историографические разделы монографий, диссертаций, которые также проверялись на наличие «украинского следа».

Крестьянская реформа 1861 года в качестве центральной в контексте первой «революционной ситуации» была осмыслена в ряде проблемно-историографических исследований, в первую очередь П. А. Зайончковского, Б. Г. Литвака, Л. Г. Захаровой403403
  Зайончковский П. А. Советская историография реформы 1861 г. С. 85–104; Захарова Л. Г. Отечественная историография о подготовке крестьянской реформы. С. 54–76; Литвак Б. Г. Советская историография реформы 19 февраля 1861 г. // История СССР. 1960. № 6. С. 95–120.


[Закрыть], ставших почти классикой. Не вдаваясь в детали анализа, поскольку это неоднократно делали историки Крестьянской реформы, замечу лишь, что историографическая канва этих работ почти совпадает. Это же в основном касается оценочных и теоретико-методологических моментов. В данном случае важно отметить, что, во-первых, в указанных обзорах не только не названы исследования по истории крестьянского вопроса, но и отсутствует само это словосочетание. Во-вторых, одним из признаков изменений в историографии проблемы считалось увеличение региональных исследований, которые проводились на местных архивных материалах, необходимость чего, кстати, еще в 1941 году подчеркивал Е. А. Мороховец404404
  Мороховец Е. А. Крестьянская реформа 1861 года // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. М., 1941. Вып. Х. С. 3.


[Закрыть]. В-третьих, украинские материалы попали в поле зрения историографов. Но среди самых ранних фигурировала лишь одна из работ А. В. Флоровского – «Воля панская и воля мужицкая. Страницы из истории аграрных волнений в Новороссии. 1861–1863», отнесенная Зайончковским к краеведческим исследованиям. Литвак же остановился на этой брошюре более продолжительно, подчеркивая «завидную трезвость» анализа источников из одесских архивохранилищ. Другие работы Флоровского, также написанные на основе одесских архивов405405
  Флоровский А. В. Крестьянская реформа и высшая администрация Новороссийского края. Одесса, 1921; Он же. Очерки о крестьянской реформе на Украине. Одесса, 1921; Он же. Освобождение крестьян по проектам Губернских комитетов Новороссийского края. Одесса, 1921.


[Закрыть], почему-то не упоминались. Отмечая в украинской науке «преобладание тематики крестьянского движения в период реформы», историографы указывали на диссертацию М. И. Белан и статьи Ю. Я. Белан, М. М. Максименко, Д. П. Пойды. Заметным событием не только для украинской исторической науки считалась монография Н. Н. Лещенко. Захарова же не упомянула ни одного исследования украинских авторов. Это можно сказать и о специальных проблемно-историографических обобщениях по истории классовой борьбы и общественно-политического движения406406
  См.: Сладкевич Н. Г. Освещение общественного движения России 40–60‐х годов в советской исторической литературе // Советская историография классовой борьбы и революционного движения в России. Л., 1967. С. 107–132; Федоров В. А. Историография крестьянского движения в России периода разложения крепостничества // ВИ. 1966. № 2. С. 148–156; Он же. Некоторые проблемы крестьянского движения в России периода разложения крепостничества // Проблемы истории общественной мысли и историографии: К 75-летию академика М. В. Нечкиной. М., 1976. С. 95–106.


[Закрыть].

Нужно также обратить внимание на один симптом, важный для историографических очерков 1960‐х годов. Подчеркивая приоритетность исследования экономической истории, истории классовой борьбы, освободительного движения, положения рабочих и крестьян, ученые все чаще писали о необходимости избегать упрощения, выявлять различные причины исторических явлений, что требовало заполнения лакун407407
  Ковальченко И. Д. Изучение социально-экономического развития России второй половины XIX в. С. 391.


[Закрыть], разработки целого ряда проблем, к которым относили и «идеологию господствующих классов»408408
  Зайончковский П. А. Рец. на: «История ССР. Аннотированный перечень русских библиографий, изданных до 1965 года». С. 166.


[Закрыть], «кризис верхов», «идейный кризис дворянства», «либеральное движение, борьбу различных группировок внутри господствующего класса»409409
  Сладкевич Н. Г. Освещение общественного движения России 40–60‐х годов. С. 122, 131.


[Закрыть]. Историкам реформы рекомендовалось «провести сравнительный анализ многочисленных индивидуальных и групповых проектов освобождения крестьян и проектов губернских комитетов с данными уставных грамот по имениям этих же помещиков для выяснения истинной картины удовлетворения как классовых, так и личных интересов помещиков реформой 1861 г.»410410
  Литвак Б. Г. Советская историография реформы 19 февраля 1861 г. С. 120.


[Закрыть].

В изучении различных идейных направлений, если судить по тематике репрезентативного цикла «Революционная ситуация в России 1859–1861 гг.», существенных сдвигов не произошло411411
  Тематическая роспись содержания сборников «Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг.». С. 222–227.


[Закрыть]. Составители сборника «Общественная мысль: исследования и публикации» также подчеркивали, что «недостаточно изучены не только мыслители славянофильского круга, представители охранительного консерватизма, но и революционеры-демократы»412412
  От редакции // Общественная мысль: исследования и публикации. Вып. 1. С. 4.


[Закрыть]. Однако крестьянский вопрос, хотя и в контексте центральных проблем, продолжал советскими историками исследоваться, как в явном, так и в «скрытом» виде413413
  Бак И. С. А. Я. Поленов (Философские, социально-политические и экономические взгляды) // Исторические записки. М., 1949. С. 182–202.


[Закрыть]. Ощутимой была и потребность хотя бы утилитарно вернуть дворянскую составляющую крестьянского вопроса. Иногда, особенно в контексте разработки истории Просвещения в России, общественной мысли, внутриполитической и экономической истории, крестьянский вопрос становился центральным сюжетом, предметом первостепенного исследовательского внимания414414
  Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX века. Саратов, 1982; Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989; Он же. Страницы тайной истории самодержавия. Политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990; Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России; Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1966; Хромов П. А. Экономическое развитие России. Очерки экономики России с древнейших времен до Великой Октябрьской революции. М., 1967; Яковкина Н. И. О реорганизации помещичьего хозяйства в начале XIX в. // Вопросы истории России XIX – начала XX века: Межвузовский сборник. Л., 1983. С. 45–56.


[Закрыть]. Отмечу, что большинство этих работ напрямую к истории Украины не относятся. Но без них вряд ли возможно понимание уровня интенсивности изучения крестьянского вопроса, определение его структуры, доминант, закрепившихся в 1960–1980‐е годы.

Позиции историков, для которых тема крепостного права и положения крестьян была одной из центральных, в концентрированном виде изложены в монографии М. Т. Белявского «Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пугачева», где доказывалось, что вся политика Екатерины II «была направлена исключительно на сохранение и укрепление крепостничества в самых жестких его формах»415415
  Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. С. 327.


[Закрыть]. Но в первую очередь эта книга все же посвящена рассмотрению того, как зарождались в России антикрепостнические освободительные идеи, – с целью выяснить место и роль первого этапа их формирования в общем процессе истории «передовой» общественно-политической мысли и в возникновении революционной идеологии, революционного движения в стране. Белявский не прибегал к размышлениям о смысловом наполнении крестьянского вопроса. Однако из поставленной им задачи – «рассмотреть, как проходило обсуждение вопроса о правах дворян, крепостном праве и положении крестьян на первом этапе формирования антикрепостнической идеологии в России» – понятно, что в этот концепт включалась проблема дворянства, крестьянства и крепостного права, в основном в идейном измерении416416
  Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пугачева (формирование антикрепостнической мысли). М., 1965. С. 8.


[Закрыть]. Причем интерес к крестьянству не ограничивался только помещичьими подданными.

Довольно развернутой оказалась и дворянская проблема. Главный предмет внимания историка – формирование антикрепостнической мысли – рассматривался на фоне несколько более широкой панорамы идейной ситуации 60–70‐х годов XVIII века. Важны также и объяснения Белявского относительно трактовки понятия «антикрепостнический», используя которое автор не сводил его содержание только к призывам ликвидации крепостного права. Трудности филигранного распределения идейных позиций преодолевались путем проведения «разграничительной линии» по принципу: они первыми выступили в защиту трудового народа417417
  Там же. С. 354.


[Закрыть]. Белявский также акцентировал близость взглядов «охранителей» – Н. И. Панина, Д. А. Голицына, И. П. Елагина, Н. М. Карамзина и «антикрепостников» – Н. И. Новикова, Г. Коробьина, А. Я. Поленова, Я. П. Козельского, призывая вернуться к теории «единого потока», к тому, что «все они (названные герои. – Т. Л.) оказываются „либеральными дворянами“, идущими за Екатериной II и ее „Наказом“»418418
  Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России. С. 352.


[Закрыть]. Итак, в истории общественной мысли, хотя и без деклараций, крестьянский вопрос снова оказался тесно связан с дворянским.

В докторской диссертации А. Г. Болебруха419419
  Болебрух А. Г. Крестьянский вопрос в передовой общественной мысли России.


[Закрыть] крестьянский вопрос также является скорее не целью, а средством – в частности, для изучения идеологии Просвещения в России. Хотя ученый не останавливался специально на трактовке крестьянского или аграрно-крестьянского вопроса, однако очевидно, что здесь, как и в работах других историков420420
  Дружинин Н. М. Крестьянский вопрос в ранних записках М. М. Сперанского. С. 254–263; Чернуха В. Г. Крестьянский вопрос в правительственной политике России (60–70‐е годы XIX в.). Л., 1972.


[Закрыть], речь шла о проблемах крепостного права и его ликвидации. В сложный по внутренней структуре историографический очерк были включены исследования по истории крестьянства, начиная с И. Д. Беляева, по истории крепостного права, крестьянского и общественного движений, общественной мысли, Просвещения, по персоналистике и, главное, труды, где говорилось об обсуждении дальнейшей судьбы крепостничества.

Важно отметить, что, хотя предметом исследовательского внимания была преимущественно «передовая общественно-политическая мысль», цель работы заключалась в изучении процесса дифференциации течений в русской общественной мысли рубежа XVIII–XIX веков421421
  Болебрух А. Г. Крестьянский вопрос в передовой общественной мысли России. С. 13.


[Закрыть]. В поле зрения автора оказались и «просветители», и «буржуазные реформаторы», и «консерваторы», т. е. представители тех основных идейных направлений, которые тогда выделялись в советской историографии. Причем «консерваторам» и «дворянской классовой доктрине», которые, по утверждению ученого, до этого почти не исследовались, было отведено довольно много места422422
  Там же. С. 44, 129.


[Закрыть]. Таким образом, фактически прозвучала проблема «дворянство и крестьянский вопрос», но на российских материалах, без выделения региональной, в том числе украинской, специфики. Украинские сюжеты вообще не были центральными для автора. Показательно, что в довольно пространной историографической части диссертации не упоминаются труды украинских специалистов – скорее, по причине отсутствия тех, которые касались бы поднимаемых Болебрухом проблем. А в своих оценках персоналий, в частности В. Н. Каразина, автор диссертации солидаризировался не с украинскими (А. Г. Слюсарский, Л. А. Коваленко, А. М. Чабан), а с российскими советскими учеными.

Итак, финиш украинской советской историографии в изучении крестьянского вопроса, шире – аграрной истории, истории общественной мысли мало чем отличался от стартовых позиций. Несмотря на довольно значительные достижения историков в общесоюзном масштабе и, разумеется, неубывающую актуальность проблемы, исследование ее, во всяком случае в восприятии украинских историографов, так и не сложилось в отдельное направление, в отличие от, скажем, критики «буржуазных и буржуазно-националистических фальсификаторов истории Украины»423423
  Сарбей В. Г. Iсторіографічні дослідження на Україні за 70 років Радянської влади. С. 132.


[Закрыть], развернувшейся «как никогда ранее, широким фронтом» именно в конце 1980‐х годов. Это объясняется и отсутствием исследований теоретико-методологического характера424424
  Зашкільняк Л. Методологія історії від давнини до сучасності. Львів, 1999. С. 192–193; Грицак Я. Українська історіографія. С. 43–68.


[Закрыть]. Тем не менее, несмотря на «растворение» крестьянского вопроса, в это время были намечены основные историографические этапы в изучении отдельных составляющих проблемы. Историками был проанализирован или хотя бы отмечен, учтен основной массив исследований начиная со второй половины XIX века. Особенно это касается историографии крестьянства, реформы 1861 года, истории классовой борьбы, общественно-политической мысли и общественного движения, которые и стали доминантными.