Текст книги "Диета для Дракулы"

– А что мы мучаемся, Юрец? Нет ли здесь крюка? Подвесим эту лярву, бритвой ей по горлу, и привет. Я в кино такое видел.

Кирилл Лаврикович пригласил свою даму прилечь на стол для препарации, словно на трон. И тут на Розалинду напали дикий ужас и страх.

– Не надо… – прошептала она.

– Надо, Федя, надо! – гоготнули отморозки.

– Я буду кричать, – попробовала защищаться Роза.

– А мы тебе тогда зубы выбьем, – «миролюбиво» пообещали убийцы.

Кирилл Лаврикович включил яркий свет, который сразу же ослепил Розалинду, и засуетился над ней, как рабочий шмель. «Ах ты паразит! Фашист! Староста, предавший своих односельчан! Урод! Смотри, как шустрит… Словно гном над зельем», – заспешили в ее голове злые мысли. От обиды по щекам Розы потекли слезы.

Боль стала еще сильнее, когда в вену Розы Кирилл Лаврикович вонзил иголку от придвинутой к столу конструкции, похожей на капельницу.

– Ты что делаешь? – прошипела она, с ненавистью глядя мучителю в лицо. – Гоблин!

– Не ругайся… Мы не можем больше ничего сделать… – ответил доктор, усиленно ей подмигивая. На общем патологическом фоне постоянного тика это выглядело еще одним патологическим признаком.

Неожиданно токсиколог пошатнулся и фактически упал на Розу, прошептав ей на ухо:

– Роза, не шевелись, я сейчас воткну иголку в твою вторую руку. Все, что от тебя уйдет, в тебя же и войдет. Нам надо выиграть время.

Когда Кирилл Лаврикович подключил ее бедное тело к какому-то аппарату, отдаленно напоминавшему искусственную почку, Розалинда поняла, что ничто и никто ее уже не спасет от маньяков. А когда она увидела свою кровь, устремившуюся по тоненькой трубочке в емкость, ей стало совсем плохо. Вторая трубочка, присоединенная к другой руке, тоже наполнилась кровью. Но, похоже, токсиколог не обманул – какая-то часть крови возвращалась обратно. Но что-то шло и на выполнение плана по выкачке из нее крови.

Кирилл же, с большим скептицизмом посмотрев на творение рук своих, обратился к отморозкам:

– Между прочим, вас скоро тут обнаружат. Начнется стрельба, вызовут милицию и вас схватят.

– Ты чего несешь?!

– Так охранники всегда проверяют лабораторию. Вот, скоро уже придут. Буквально через пару минут.

– Что же делать? Прямо сейчас тебя пришить вместе с бабой? – снова с угрозой в голосе прорычал один бандит.

– Так у нас вся кровь сразу свернется и не будет пригодна для использования. Я предлагаю увеличить разрез, чтобы кровь стекала в десять раз быстрее. Быстрее и уйдете отсюда. Никто вас не заметит и не поймает.

Розалинда не верила своим ушам. К тому же вены, куда были воткнуты иголки, просто резало болью, словно ее пригвоздили ножами к разделочной доске. Она чувствовала себя приколотой и распятой бабочкой.

– Ну, так увеличь разрез! Или только кивать умеешь? – засмеялся один из налетчиков.

– У меня нервный тик.

– Да мне неинтересно, что там у тебя! Ты мне еще свою историю болезни покажи… Давай нам кровь!

– Я должен сделать разрез скальпелем. Инструменты вон там лежат, – проблеял Кирилл Лаврикович.

– Так иди и что-то делай! – поторопили его.

Доктор подошел к металлическому шкафу с ящиками и стал там копаться.

Сердце Розы колотилось с бешеной скоростью. И вдруг… Что произошло потом, она не разобрала бы и на замедленной съемке.

Кирилл Лаврикович обернулся к бандитам и два раза взмахнул рукой. Но почему-то при этих его странных движениях оба преступника вскрикнули и упали на кафельный пол.

– Вот сука… – только и простонал один из них.

В тот же момент в лаборатории раздался голос Даниэля:

– Ну и что здесь происходит?

Розалинда замахала, как могла, руками и ногами, подвешенная на системе переливания крови, словно марионетка на ниточках в кукольном театре. И закричала:

– Даня, оружие! У них пистолет! Отними его!

Несколько раз ей повторять не пришлось. Даниэль быстро оценил обстановку, и через мгновение пистолет налетчиков оказался у него в кармане. Он даже бросил гневный взгляд в сторону Кирилла Лавриковича, но вовремя понял, что тот на их стороне, несмотря на его странный внешний вид.

– Господи, Роза! – кинулся Даниэль к несчастной распятой бабочке.

Но был остановлен окриком токсиколога:

– Не трогай ее! Сначала я скачаю кровь обратно. А ты присмотри за бандитами…

Глава 9

Майор милиции Игорь Андреевич хмуро смотрел на собравшихся людей. Вот Даниэль – с бледным лицом, в темной одежде и окровавленными руками, которые тщетно пытался оттереть. Он больше напоминал персонаж из вампирской саги. Вот странный доктор с задумчивым лицом, трясущейся головой и хлюпающим носом. И наконец – звезда сегодняшнего вечера Розалинда, не менее бледная, чем ее «брат-вампир», с мрачно-запуганным взглядом, спутанными волосами и перебинтованными руками.

– Итак, – вздохнул Игорь Андреевич, – вы, Кирилл Лаврикович, будучи заведующим отделением токсикологии, занимались анализами в пустующей лаборатории…

– Нехватка кадров, – как обычно, кивнул тот.

– Да дело не в этом! Меня поразило другое – вы метнули два скальпеля и чуть не угробили обоих нападавших.

– А что же вас тут больше всего поразило? – спросил Даниэль.

– Три-четыре метра и двойное попадание…

– Я был чемпионом института по метанию дротиков, – пояснил Кирилл Лаврикович.

– Ну, допустим…

– Чего допустим-то? У любого спросите! – возмутился токсиколог. – У меня талант.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул милиционер.

– Вы чего пристали к врачу? – снова вступил в разговор Даниэль. – Он же герой! Посмотрите на эту девушку… Из нее бандиты чуть не выкачали кровь! Едва не убили ее! Обыкновенная самооборона!

– Разберемся, – хмуро ответствовал майор.

– Вот и разбирайтесь! А док поступил очень правильно. Как мог.

– Точно. Врукопашную я бы с ними не справился, – согласился Кирилл Лаврикович. – А уж в чем силен, тем и бил.

– Уж силен ты, действительно силен! Такое попадание скальпелем в жизненно важные точки, моментально выводящие противника из строя, я вижу впервые в своей практике. – Игорь Андреевич почесал затылок.

– Ну, простите, – вздохнул Кирилл Лаврикович.

– А что говорят задержанные? – напомнила о себе Розалинда. – Я здесь самое заинтересованное лицо. Это из меня хотели выкачать всю кровь.

Игорь Андреевич почему-то даже обрадовался.

– Думаете, я не хочу услышать от них хоть слово? Но они не говорят!

– Пытки применить нельзя? – спросила Роза, которая после перенесенного стресса очень злилась на молодчиков в масках и была готова сама лично пытать их.

– Да вы с ума сошли, какие пытки?! А говорить они просто не могут, потому что наш милый доктор воткнул в них скальпели. Короче, повредил им обоим горло, если так понятнее. Так что вообще разговаривать преступники смогут только после операции.

– Ну, подождем… пару дней… – ответила Роза. И, как оказалось, опять попала пальцем в небо.

– Пару дней? Да вы точно ничего не понимаете! Они потом три месяца будут молчать, причем по медицинским показаниям. Скажут хоть слово и – ага! Связки оборвутся, голос не восстановится. Вы, Кирилл Лаврикович, словно специально вредили вместо помощи следствию.

– Не специально, – заверил весьма присмиревший доктор.

Майор милиции внимательно посмотрел на Розу.

– А вот когда я вас тут увидел, то сразу заподозрил что-то неладное… Ведь предупреждал, чтобы вы никуда больше не влезали! Все-таки есть у меня чутье, так и думал, что не последний раз встречаемся.

– А я-то тут при чем? Я – жертва! Пошла сдавать анализы, меня чуть не убили, а вы меня в чем-то обвиняете?

– Да не обвиняю вовсе. Я, если честно, в шоке. У нас в городе такое преступление в первый раз.

– Всегда что-то бывает впервые…

– Но вас, доктор, я возьму на заметку! – проникновенно посмотрел на Кирилла Лавриковича майор милиции.

Последний, услышав его слова, на какое-то время даже перестал кивать. И Роза хотела было закричать: «Аллилуйя! Он излечился! Это произошло!» Но тут токсиколог снова закивал, и Розалинда выдохнула набранный в легкие воздух и расслабилась.

Утром Роза вошла в свой кабинет в санатории «Плаза» и сразу же направилась к окну, чтобы впустить в помещение струю чистого воздуха.

По несвежему полу она поняла, что кабинет не мыли. Доктор Снегирева повесила плащ в шкаф, надела на тонкое трикотажное платье ярко-фиолетового цвета белый халат и села за стол, смахнув пыль и какие-то крошки.

«Что тут вообще происходило? Почему кругом такая грязь?» – подумала она и открыла журнал учета приема пациентов.

Болела голова. Роза очень плохо спала и вообще не понимала, что с ней происходит в последнее время. Ее душевное состояние находилось как бы в свободном полете. Словно из-под артиста цирка, балансирующего на цилиндрах, внезапно выбили один из них, и вот он в сотую долю секунды должен решить, оставшись вне равновесия, без точки опоры, падать или попытаться закрепиться на оставшейся конструкции?

В кабинет постучали.

– Можно?

Розалинда мельком бросила взгляд на часы. «Без пяти девять. Прием с девяти, но уже кто-то ломится. И если я сейчас скажу, чтобы подождали, через пять минут посетитель зайдет уже с недовольным лицом. Первый контакт окажется негативным, а ведь это – первый пациент, начало приема. И день явно будет испорчен. Господи, я что, стала такая суеверная?»

– Войдите! – вздохнув, произнесла доктор Снегирева, тем более что заняться в оставшиеся пять минут ей было нечем.

В кабинет вошла сгорбленная старая женщина. Бросив на нее мимолетный взгляд, Роза поняла, что ей не повезло. Такая категория пациентов самая тяжелая и сложная. Пожилые люди плохо слышали, плохо понимали и вынимали душу своей дотошностью.

– Проходите, садитесь. Давайте с вами познакомимся, – громко произнесла Роза.

Бабушка преодолела очень длинный для нее путь от двери до стола с трудом и буквально со скрипом наконец опустилась на стул.

– Здравствуйте, уважаемая докториха, – проскрипела старушка.

«Докториха? Очень интересное прозвище», – усмехнулась про себя Роза.

– Меня зовут Розалинда Романовна, и я буду вашим лечащим врачом.

– А? Вот и хорошо, дочка. Меня-то зовут Софья Львовна…

– Очень приятно. У вас есть медицинская книжка?

– Нет. А что это такое? Ой, дочка, а что ж мне теперь делать?

– Вы только не волнуйтесь, Софья Львовна, я вам сейчас все оформлю сама.

– Да уж оформите, деточка, а то я, старая дура, что-то растерялась совсем. У меня сыновья-то собрались и спрашивают, что, мол, тебе, мать, подарить на день рождения? А я им: не знаю, мои козлятки… Знаете, это как в сказке: «Козлятушки, ребятушки, ваша мать пришла, молочка принесла…» Так вот они решили, что теперь их очередь молочко носить.

– Правильно решили.

Розалинда находилась в двойственном положении. С одной стороны, по правилам хорошего тона она должна была поддержать беседу со старой женщиной. С другой стороны, это было чревато последствиями: ведь старых, словоохотливых людей стоит только поощрить ненароком – и конца и края не будет их повествованию. Многие старики приходят к врачу, чтобы не только подробно рассказать о своих болячках, но и вообще пообщаться, как говорят, за жизнь. Поэтому надо очень четко чувствовать грань между вежливостью и профессиональным долгом.

– Вот они и купили мне путевку, прислали сюда. Лечись, мать, отдыхай!

– Хорошие сыновья у вас, – сдержалась, чтобы не зевнуть, Розалинда.

– Оболтусы! Столько крови выпили! Помню, когда старший женился во второй раз…

– Софья Львовна, скажите, сколько вам лет? – прервала ее Роза.

– Мне-то? Так семьдесят седьмой годок идет. У меня двое сыновей и четыре внука. И ни одной внучки! Представляете?

– Не повезло, – ответила Роза, потирая машинально виски.

– Почему не повезло? Почему так говоришь? Мальчики – самое сладкое для женщины! – возмутилась вдруг бабка.

– Простите… Я просто подумала, что вы хотели хоть одну дочку или внучку, – начала извиняться Розалинда.

– Да никогда! Я так горда своим мужским и крепким родом! – крякнула бабка.

Одета она была в длинное темное платье, больше подчеркивающее, чем скрывающее все неровности ее фигуры, и в цветную парчовую жилетку. Сверху на плечах еще висел разноцветный платок с бахромой. На ногах – удобные туфли без каблуков. Бледное морщинистое лицо, подведенные «бабочкой» губы, подслеповатые глаза.

– Хорошо. А что вас беспокоит? – спросила Розалинда, чувствуя невероятную духоту и сухость во рту.

– Ой, дорогая моя девочка! – закатила глаза Софья Львовна. – Да я старый, больной человек, чего только у меня не болит…

– Вот тут, пожалуйста, поподробнее. Начнем с сердца, – направила пациентку в нужное русло доктор.

– Да сердце у меня – как мотор. Правда, залатанный, – ответила старушка, разваливаясь на стуле и явно настраиваясь на длительную беседу.

– Что это означает? – спросила Роза.

– Вот когда я ходила беременная своим младшеньким, тогда впервые и стала отмечать боли в сердце. Такие, знаете, перебои. А вот когда Сереженька родился, я и поняла…

– Софья Львовна, извините, пожалуйста, но должна вас огорчить: у меня нет времени на долгие разговоры. Мы с вами должны быстро определить главное.

Глаза бабульки мгновенно наполнились слезами, словно кран дал протечку. Вот этого Роза вообще терпеть не могла!

– Софья Львовна…

– Не надо! Вот этого не надо! Черствые люди! Я-то думала, что пришла к доктору…

– Вы и пришли к нему…

– Нет, так не терапевт говорит, а патологоанатом! Определить главное… Вся моя жизнь – главное! Хм, история болезни… Как вы можете ставить диагноз, не понимая, каким образом человек заработал груз болезней, как он несет свой рюкзачок диагнозов? – Бабулька частила со слезами в голосе.

– Но сейчас придут другие пациенты, другие люди, и я должна им тоже уделить внимание, на что необходимо время, – начала оправдываться Роза.

– Да какое время? Для вас же люди – ничто и никто! Винтики… Шурупчики… Лучше одного выслушать, разобраться и вылечить, чем прогнать через кабинет толпу для галочки в вашем журнале и никому толком не помочь!

Так как слезы уже ручьем текли по морщинистому лицу старушки, Розалинда, изрядно разнервничавшись, достала из верхнего ящика носовой платок и протянула посетительнице:

– Успокойтесь! Я выслушаю вас…

Старушка вцепилась в платочек старческой сморщенной ручкой и замерла.

– Вы издеваетесь надо мной?

– Что? – не поняла Розалинда.

– Что вы мне даете?! Думаете, я старая, ничего не вижу?! Вот ужас-то? Вы же мне в лицо трусы суете! – Голос старушки сорвался прямо-таки на крик.

Розалинда оторопела и даже вспотела от ужаса и неловкости положения. Но ее пациентка и в самом деле держала в руках… трусики ярко-красного цвета с бантиками по бокам.

– О господи… Извините! Я не знаю, откуда они взялись, здесь всегда лежал носовой платок. А сейчас… Это не мои, честное слово! – густо покраснела Роза.

– Мне-то какая разница, ваши они или не ваши? Хорошо же вы лечите – суете в лицо чьи-то грязные трусы… Мне плохо! У меня болит сердце! – Женщина схватилась за грудь и повалилась на пол.

– Софья Львовна! Что с вами? – кинулась к ней Розалинда.

Затем схватила со стола графин с водой, набрала в рот воды и брызнула женщине в лицо, чтобы привести в чувство.

Последующее стало для Розы настоящим кошмаром. Во рту у нее защипало, глаза полезли из орбит, а на лице Софьи Львовны вдруг стала появляться жуткая эрозия. Кожа как бы разъедалась фестончатыми язвами и сворачивалась, словно обуглившаяся бумага. От обуявшего ее страха все поплыло перед глазами Розалинды.

«Я ее убила! – промелькнуло у нее в голове. – Наверное, в графине была кислота. Но кто ее туда налил?»

И она закричала жутким голосом:

– Помогите! Кто-нибудь! Скорее!

– Да тише ты, Роза, приди в себя, со мной все хорошо! – Старушка ухватилась за ее белый халат цепкими ручонками.

Розалинде неожиданно почудились знакомые нотки в ее голосе, и только это не дало ей окончательно потерять сознание. Странно было слышать, что у старушки все хорошо, когда у человека прямо на глазах буквально слезала с лица кожа.

– Глаза только немного щиплет, – вздохнула Софья Львовна.

– У вас с кожей что-то, – с трудом произнесла Розалинда.

– Ничего страшного, это же грим, – отмахнулась старушка. – А тут у тебя мило. То трусами мне слезы утираешь, то водкой в лицо брызгаешь.

– Водкой? В графине была водка? – дошло до сжавшегося от страха сознания Розы.

– А ты думала, что? В рот взяла и не поняла? Водка, конечно!

– Я уж решила, что кислота… – пробормотала Розалинда.

– Скажешь тоже, кислота… Жаль только, весь грим потек.

– Грим… – эхом повторила Розалинда. И тут уже настала ее очередь удивляться: – Ольга Игоревна, вы?! Что за маскарад? Господи… Ну точно, вы! Но к чему все это? – понемногу приходила в себя Розалинда.

– Ты узнала меня сразу? – рассмеялась Ольга Игоревна.

– Конечно нет. Пришла какая-то болтливая, вредная старуха… Я подумала, что мне страшно не повезло, начало приема – и такой тяжелый случай. Подобные бабки, пока не расскажут про всю свою жизнь, про первые и все последующие шаги своих детей, не успокоятся. У вас получилось потрясающе! Вы были совсем другая! Но зачем вы меня разыграли? – спросила Розалинда.

– Просто подумала: ты же когда-нибудь спросишь, кем я работаю и чем занималась.

Роза протерла лоб какой-то тряпкой, стараясь не думать, что это могут быть опять чьи-нибудь трусы.

– Вы работаете старухой?! Для чего? Чтобы вот так пугать людей до обморока или доводить до белого каления? У вас, наверное, контракт с фирмой «Разыграй меня до смерти».

– Ну и дурочка же ты, все-таки… – задумчиво посмотрела на дочь Ольга Игоревна. – Вообще-то я всю жизнь проработала в театре. Некоторое время назад была вынуждена уехать в Америку, где была очень плотно занята на Бродвее…

– Так вы – актриса?! – изумилась Роза.

Они рассмеялись.

– Эх, ты, Роза, Роза… «Вы работаете старухой?» – передразнила Ольга Игоревна, да так четко сымитировав интонацию Розалинды, что та не сдержалась и улыбнулась.

– И вы оказались востребованы?

– Конечно. Начинала с русского театра, а по мере того, как выучила два языка да позанималась с педагогом, чтобы говорить без акцента, меня стали приглашать и в другие театры. Но, естественно, больше клевали на национальный колорит. Один раз меня так в афише объявили, до сих пор помню: «В главной роли известнейшая русская актриса, знавшая Станиславского лично. Ольга, дочь самого князя Игоря!» Я так веселилась тогда, чуть с ума не сошла от смеха.

Женщины за милой беседой привели себя в порядок, вытерли лица, поправили одежду. Но на белом халате Розалинды остались пятна, а лицо Ольги требовало более тщательного отмывания и очищения кожи от грима.

Розалинда вернулась на свое место и отдышалась. В кабинет постучали. Из-за створки раздался вопрос:

– Можно?

– Подождите, пожалуйста! – ответила Роза и многозначительно посмотрела на Ольгу Игоревну.

– Да, работа врача – серьезное дело, не до сантиментов, – кивнула мать. И, прищурив глаза, поинтересовалась: – А все-таки здорово я тебя провела?

– Великолепно! Только зачем? Ну, спросила бы я, и ты бы ответила…

– Нет, было бы совсем не то, – положила ногу на ногу Ольга Игоревна. – Да, сказала бы, что актриса. И что? Я и так выгляжу перед тобой не в лучшем свете – бросила ребенка, да еще и профессия такая… легкомысленная. Я хотела, чтобы ты поняла: это мое призвание. И еще, что я очень хорошая актриса. Кроме того, я добилась, что ты стала говорить мне «ты».

Роза задумалась:

– Да, действительно…

– Вот! – стукнула кулаком по столу Ольга Игоревна.

Дверь в кабинет снова открылась.

– Уже можно? У меня талончик на девять пятнадцать.

– Да подождите немного! – воскликнула мать, и дверь захлопнулась. – Ну не дадут спокойно поговорить…

– Ольга Игоревна, но у меня ведь правда работа, – напомнила, смахнув слезу, выступившую от смеха, Розалинда.

– Слушай, а я ведь в самом деле соскучилась по тебе. Видимо, на генетическом уровне… Только и хочу, что сидеть с тобой, разговаривать и больше ничего не делать, – засмотрелась на нее Ольга Игоревна.

Розалинда смутилась.

– Сейчас не получится… Только вечером.

Дверь, словно в подтверждение ее слов, вновь приоткрылась, и пожилой мужчина просунул в щель голову.

– Простите, но тут уже очередь. Вы же здесь не одна, мадам! Мы процедуры не успеем принять!

Из коридора послышались гневные возгласы:

– Да, безобразие! Знакомая, наверное, вот так долго и сидит в кабинете. А люди больные нервничают. Надо жаловаться, позовите заведующую!

– Ну вот видишь, началось, – вздохнула Розалинда.

– А кто у нас заведующая? – спросила Ольга Игоревна.

– Фурия.

– Ее так зовут? – уточнила мать.

– Ее зовут Анастасия Леонидовна, и она очень неприятная женщина, – пояснила Розалинда.

– Почему же ее назначили на эту должность?

– Она спит с главным врачом.

– Опа! В России ничего не изменилось, – явно обрадовалась Ольга Игоревна.

– А у тебя там, в Америке, на Бродвее или в Голливуде, как будто не так… – хмыкнула Роза.

– Американцы – люди скрытные. Русские люди с широкой душой подходят к этому делу.

– Так ведь и душа… – отметила Розалинда.

– Широкая, – подхватила Ольга Игоревна. – Да, я помню. И еще – загадочная она, душа русская. Ну ладно. Сейчас будет еще один спектакль. Назовем его… «Обожженные нарзаном» или «Утопленные в нарзане», как-нибудь так, – вздохнула Ольга Игоревна, на минуту закрывая глаза. Видимо, входя в образ.

– Звучит не очень, если честно, – усмехнулась Роза.

– Что ты! Наоборот – жесть! Триллер на сцене в одном действии. Современная интерпретация специально для Анастасии Леонидовны!

– Мне уже страшно…

– Вот и хорошо. Зритель должен предвкушать! – успела закончить фразу Ольга Игоревна, как в кабинет ворвалась высокая, отнюдь не худая женщина со стоящими дыбом рыжими волосами и пухлыми красными губами.

Ее нельзя было назвать свечкой, скорее – факелом. Выглядела она настолько ярко, что Ольга Игоревна невольно сразу же посочувствовала ее любовнику – главному врачу. Потому что если тот и попался на корпоративном вечере, то есть на коллективной пьянке, то потом живым уйти от нее ему уже не представлялось никакой возможности.

– Роза! Почему люди с утра треплют мне нервы? От тебя я не ожидала! – Голос женщины полностью соответствовал ее устрашающей фактуре.

В кабинете повисло неловкое молчание.

И тут Ольга Игоревна встала со стула и заорала так, что услышали все обитатели санатория:

– А вы кто такая?!

– Я заведующая… – почему-то снизила тон вошедшая.

– Очень хорошо! Вы-то мне и нужны! – заявила Ольга Игоревна.

– Что, собственно, здесь происходит? – вновь вспомнив о своем боевом задании, подбоченилась Анастасия Леонидовна.

– А это вам в Министерстве здравоохранения объяснят! – заорала Ольга Игоревна так, что зазвенели стекла в окнах.

– Что? – несколько отступила от нее заведующая.

– Они закроют вашу шарашку! Вас лично уволят, а может, даже и посадят! – ответствовала Ольга Игоревна. – Я с огромной, просто громадной жалобой на вас! Посмотрите на меня! Мне плохо! Я умираю!

Заведующая с ужасом уставилась на старушку, заламывающую руки. Она не могла не заметить, что у женщины изуродованное, какое-то пятнистое лицо, с висящими ошметками кожи. Глаза ее возбужденно блестели, а руки тряслись. Причем пациентка вдруг вцепилась в высокую и статную заведующую с невероятной для столь невысокой и хрупкой старушки силой.

– Вот что вы сделали со мной! И теперь я вас всех посажу!

– Нас? За что? – Голос заведующей дрогнул под действием сумасшедшего порыва пациентки.

– А вот за мою обезображенную внешность! Именно так! Назначили мне ванны с минеральной водой, так теперь полюбуйтесь! Мне говорили: будете молодой и здоровой… С ума сойти! Вот смотрите теперь на мою молодость и красоту! Никто и не подумал, что у меня может оказаться аллергия на вашу чертову минеральную воду! Я и сама не знала! И теперь либо доктор Снегирева вылечит меня, либо я наведу в Москве такого шороха, что вас тут очень хорошо тряханет!

– Да успокойтесь вы… Не надо так шуметь! – заволновалась заведующая.

– А вы мне рот не затыкайте! У меня очень сложный случай, а врачу не дают разобраться в моем диагнозе, все время кто-то лезет в кабинет! А я хочу, чтобы доктор меня вылечила! – продолжила истерить Ольга Игоревна.

– Хорошо, хорошо… Может, вам лучше в больницу?

– Я сама разберусь, куда мне лучше! Вы дайте мне врача! Дайте мне лечиться! – кричала старушка с жутким лицом.

– Розалиндочка, – уже совсем другим голосом произнесла заведующая, – займись, пожалуйста, нашей пациенткой, а всех людей из очереди я переведу к другому врачу.

– Что? – удивилась Роза, все еще до конца не верившая, что строгая заведующая попалась на удочку ее мамочки.

– Да, да, я снимаю тебя с приема. А вы, дама, успокойтесь, доктор Снегирева наш лучший терапевт, и она обязательно вам поможет. Только не надо никуда жаловаться, умоляю!

Тут Анастасия Леонидовна сделала такую мину, которая, видимо, должна была означать следующее: «Роза, я не завидую тебе. Я тебя прикрою, но замни этот скандал».

Гримаса предназначалась исключительно для Розалинды. Затем заведующая тяжелой поступью покинула кабинет и увела за собой разгневанную толпу. Гул за дверью немедленно стих.

– Йес! – возликовала Ольга Игоревна. – Как я?

– Браво!

– Результат достигнут – ты свободна от пациентов!! Теперь мы можем делать, что хотим. Налей-ка мне водочки!

– Ольга Игоревна, не рановато ли? Пить прямо с утра нехорошо.

– А у нас, артистов, утро-вечер – все смешалось. Вечерами спектакли, пить нельзя, вот порой и отрываемся с утра. А вы, медики, молодцы! Графинчик на столе, якобы с водой, а в нем водочка или спиртик разведенный. Я уж не знаю, в водке не сильна…

– Не поверишь, сама не ведаю, откуда она здесь взялась. И еще трусы эти… И вообще сегодня в кабинете почему-то грязно и не прибрано. Не знаю, что здесь происходило.

– А видеокамеры здесь есть?

– Нет, конечно…

Ольга Игоревна подошла к зеркалу, висящему над раковиной, и принялась снимать с лица остатки грима.

– Знаешь, Роза, я рада, что ты нашла общий язык с Даниэлем.

– Да, он очень обаятельный, – согласилась та, пытаясь ответить абсолютно бесстрастно.

– И вы вместе смотритесь очень хорошо, – продолжила Ольга Игоревна, включая воду и буквально ныряя лицом под струю.

Розалинда хотела возразить, но мать не дала ей и слова сказать.

– Вот только не надо меня обманывать! У тебя на лице прямо так и написано, что он тебе очень нравится. Да и Даниэль отвечает тебе симпатией, уж его я знаю. С ним-то понятно, почему он не унаследовал мой талант, а вот ты… Прямолинейна, как паровоз! Я в твоем возрасте была такой кокеткой…

– У нас в семье все кокетство досталось моей сестре, – ответила Роза. И внезапно добавила: – А ведь я фактически нейтрально отнеслась к твоему появлению в моей жизни.

– А как ты хотела? Волосы на себе рвать, что ли? – наконец подняла красное от трения лицо Ольга Игоревна.

– А ведь теперь я начну тебя тихо ненавидеть…

– За что? Оставила тебя без работы?

– За то, что не передала мне ген кокетства и отсутствовала рядом, когда могла научить этому, – совершенно серьезно ответила Розалинда. – А еще за то, что дала мне такое имечко.

Ольга Игоревна промокнула лицо вафельным полотенцем и посмотрела на Розу.

– Не знаю, поверишь ты мне или нет, но… Я очень тебя люблю. Вот! А если тебе хочется узнать, почему я тебя оставила…

– Не очень, если честно, – перебила ее Розалинда.

– Нет, я все же скажу. Потому что была дурой, эгоисткой и самонадеянной идиоткой. Я и уезжала-то отсюда с нелегким сердцем, а когда окончательно поняла, что натворила, было уже поздно возвращать все назад… Мне жаль теперь, что не была с тобою рядом, что тебе меня не хватало. И в то же время я готова кричать от радости и счастья, потому что ты заметила: я совсем неплохой человек.

– Да, ты совсем неплохой человек, – вздохнула Розалинда. – Это-то и обидно. – Она поставила на стол две мензурки и налила в них водки. – За нас!

– За нас! – повторила за ней Ольга Игоревна.

И вдруг…

– А что здесь такое происходит? – услышали они за спиной, и Роза даже удивилась: надо же, какой приятный голос стал у заведующей.

Но это была не Анастасия Леонидовна. В дверях стоял Даниэль.

– Ты смотри! И ему не спится! – засмеялась Ольга Игоревна. – Тоже здесь с утра нарисовался. С чего бы?

– Зашел вот сказать «доброе утро», – ответил Даниэль, почувствовавший себя полным идиотом, заявившись к Розе в десятом часу утра с букетом роз.

– Ну какая уж тут работа? Не ты, так он бы отвлек меня от пациентов, – вздохнула Розалинда.

– Я что-то пропустил? Мама, ты с утра без макияжа?

– Да только что сняла… Присоединяйся, – пригласила его мать, а Роза выставила третью мензурку.

– Вы пьете? – удивился Даниэль.

– Мы пьем, едим и живем, – согласилась Розалинда.

– Я что-то не очень хочу…

– Поверь, надо! Мы пьем за нас! Ты хочешь быть с нами?

– Очень.

– Тогда – на троих!

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Анастасия Леонидовна – видимо, заведующая все-таки решила проверить, как происходит улаживане конфликта.

У Розалинды все внутри рухнуло. Мало того, что она обманом прогнала всех своих пациентов, так еще и старушка, нагнавшая на всех страху, истеричная дамочка, выглядит уже очень свежо и прекрасно. К тому же в ее кабинете находится хахаль с цветами. А на столе стоят мензурки, наполненные уж точно не водой. Вся жизнь пронеслась перед глазами Розалинды. «Хороший санаторий… хорошее место… Я проработала здесь много лет, а теперь вылечу, как пробка. Ну что ж, ничего страшного… Найду другое место… Нет, как же – не страшно? Очень даже страшно! А если мне еще и рекомендации не дадут… Какой ужас!»

– Здравствуйте! – Глаза Анастасии Леонидовны остановились только на Даниэле.

– Доброе утро, Анастасия. Не могли бы вы попросить принести нам сюда легких закусок? – попросил Даниэль.

«Что он делает? Почувствовал себя в ресторане?! – ужаснулась Роза. – Просит эту фурию принести нам еду!»

Анастасия Леонидовна похлопала густо накрашенными ресницами, глупо хихикнула, словно вдруг вернулась в подростковый возраст, прошептала: «Сейчас»… и испарилась.

Розалинда была потрясена. А где же гневные окрики: «Вы что делаете? Вы что творите? Все уволены! Шалава!»

– Очень милая женщина, – прокомментировала Ольга Игоревна. И расхохоталась: – Что ты с ней сделал, Даниэль? Сразил наповал…

Розалинда все еще не могла поверить, что заведующая пошла за закусками. Ей казалось, что та вернется сейчас с ОМОНом и разгонит их теплую компанию.

Но Анастасия Леонидовна возвратилась невероятно быстро и, что еще более невероятно, в прекрасном настроении. За ней спешила буфетчица тетя Олеся с вместительным круглым подносом.

– Вот, уж чем богат наш шведский стол… – поставила она поднос на стол.

На тарелочках лежали аккуратно нарезанные кусочки белого и серого хлеба, сыра и сырокопченой колбасы, оливки, ломтики лимона, ветчина, фрукты, овощи. Также буфетчица ловким движением достала из кармана бутылку коньяка и бутылку минеральной воды.