Текст книги "Кулон месье Лангле"

– Мы такие, – переглянулись мы с Полиной и засмеялись.

– Все, пьем чай, и я развожу всех по домам, а то опять кто-нибудь пойдет танцевать, да еще какую-нибудь румбу или самбу. – Александр взял нас с Полиной под руки и повел к столу, где в ожидании чая, а особенно торта от нетерпения подпрыгивали дети.

15

Человек в черном прошел в спальню Марии, освещая себе дорогу светом мощного фонаря. На руках у него были черные перчатки. Войдя в комнату, он направился прямиком к большому книжному шкафу со стеклянными дверцами. Шкаф был заполнен разномастными книгами. На одной из полок за стеклом стояли фотографии: Мария в свободном полете с парашютом, Мария у самолета в полной экипировке и Мария на Эльбрусе.

Человека в черном не интересовали эти фотографии. Он открыл соседнюю дверцу, за которой стояли портреты Дмитрия и Василисы, написанные Екатериной Андреевной и принесенные Марией из прошлого.

Человек в черном достал телефон из глубокого кармана куртки, направил фонарь на портреты и сделал снимки каждого по отдельности и вместе. Потом он тихо закрыл дверцу шкафа, постоял немного, осматриваясь и освещая комнату фонарем. Подошел к письменному столу, стоящему у окна, под ногами у него скрипнул паркет. На столе лежали раскрытые книги, на клавиатуре открытого ноутбука – листы бумаги с расчетами, на краю стола стояла деревянная резная шкатулка. Потянувшись к ней, человек задел ноутбук, и его монитор ожил, осветив комнату и открыв страницу из какой-то книги с многочисленными формулами и схемами. Человек в черном резко обернулся и посмотрел на окна и балконную дверь. Они были плотно закрыты портьерами. Человек решительно взял шкатулку, поставил ее перед собой на стол и, открыв, стал рассматривать украшения. Заметив брошь, он вытащил ее, положил на белый лист бумаги и достал телефон из кармана. Сначала он открыл галерею фотографий, нашел портрет женщины XVIII века в ярко-красном платье, сравнил украшения и сделал фото броши. Человек в черном убрал телефон в карман, сложил все украшения в шкатулку и поставил ее на место.

Выходя их комнаты, он оглянулся, проверяя. Только светящийся монитор ноутбука свидетельствовал о визите незваного гостя. Человек в черном прошел к входной двери, прижался к ней ухом, прислушался. Приоткрыл дверь, выглянул, вышел, тихо закрыл за собой дверь, раздался скрежет замка.

16

Кирилл ходил по разгромленной квартире, перешагивая через валяющиеся на полу стулья, вещи, и разговаривал по телефону.

– Да, Сань, полностью разгромлена. Пока не пойму, пропало что-нибудь или нет. Хорошо хоть мебель не сломали и полы не вскрыли, – сделал он попытку пошутить.

Кирилл активировал на телефоне громкую связь и, положив аппарат на стол гостиной, объединенной с кухней, продолжил рассматривать вещи, ничего не трогая.

– Видимо, знали, что ты будешь ночевать в гостинице после ресторана, – предположил Александр.

– Да, или следили, или кто-то меня сливает, – подтвердил Уваров.

– Вызывай полицию, надо все зафиксировать, – скомандовал Александр.

– Думаешь надо? – Кирилл подошел к окну. Он смотрел на поздно просыпающийся субботний город.

– И думать нечего, не похоже на тебя, чтобы ты еще раздумывал по этому поводу. Как уедут, вызывай клининг и приезжай ко мне, обмозгуем все.

– Договорились. – Кирилл взял телефон со стола, выключил громкую связь и стал набирать номер телефона полиции.

17

Я открыла входную дверь квартиры Александра своими ключами. Полина позвонила и предупредила меня, что будет укладывать детей на дневной сон. Я прислушалась. В квартире царила полнейшая тишина. Я разулась и по просторному светлому коридору прошла к гостевой спальне, приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

Полина и дети крепко спали. Полина лежала в центре кровати, дети по бокам, прижавшись к ней, и тихо посапывали. Книга, которую они, видимо, читали перед сном, лежала открытой на груди у Полины.

Я улыбнулась такой милой картине и прикрыла дверь. Пройдя в гостиную, я собиралась прилечь на диване и увидела, что на террасе разговаривают Александр и Кирилл. Они сидели в плетеных креслах из ротанга. На столе рядом стоял ноутбук.

Дверь на террасу была открыта, я собралась выйти к ним, поздороваться и спросить, как себя чувствует Кирилл после празднования дня рождения, но невольно услышала свое имя. Я повернулась и хотела было выйти из гостиной, чтобы не слышать, что будут про меня говорить, но меня насторожил тревожный голос Александра.

– Я даже не стал тебе звонить, сразу примчался. Я думал, что видео прислали только мне, – зло сказал Кирилл и стукнул по столику.

Теперь мне стало интересно. Я на цыпочках подошла к двери, стараясь не задеть кресло у входа, и стала прислушиваться. Если бы они обернулись, то сразу бы меня заметили, так как окна были панорамные и белый прозрачный тюль меня не смог скрыть.

– Твари! – Взбешенный Александр стукнул кулаком по раскрытой ладони. – Ты посмотри, посмотри еще раз, – он указал на экран ноутбука, на котором видеозапись стояла на паузе.

– Да у меня каждый кадр отпечатался в памяти, – Кирилл поморщился, – но, – сделал он паузу, задумавшись, и продолжил: – Включай, вдруг что-то заметим. Нужно только спокойно просмотреть, без эмоций.

Александр нажал кнопку воспроизведения видео: официант, лицо которого нельзя было увидеть, подсыпал какой-то белый порошок сначала в бокал, который взяла Полина, потом в фужер Лады. И механический голос коротко прокомментировал видео: «Пока это были витамины, но в любой момент они могут стать ядом».

У меня потемнело в глазах, я пошатнулась и удержалась за дверь, выходящую на террасу, чуть покачнув ее. Я медленно осела на пол у кресла. Затаив дыхание, я слушала механический голос: «Вы видите, как просто это сделать, и следы яда не будут обнаружены, можете поверить».

Александр снова нажал паузу на записи.

– Они ведь на самом деле могли отравить и Полину, и Ладу. – Он встал, засунул руки в карманы и стал ходить по террасе. – Черт, как представлю, аж тошно становится. Так и убил бы этих нелюдей.

– Постарались, смонтировали, – хмуро сказал Кирилл, нажал воспроизведение и опять стал всматриваться в экран.

Теперь на видео была машина Полины, из-под которой вылезал мужчина в черной маске, полностью закрывающей лицо, с ножом. Потом на экране пошла запись с машиной Лады с открытым капотом, и тот же человек откручивал какую-то деталь.

«Как вы уже догадываетесь, и с машинами все может быть по-настоящему», – снова бесстрастно прокомментировал механический голос.

– Машины я все загнал на сервис. – Кирилл снова нажал на паузу видео и вывел на экран текст письма. – Их проверили, с ними все в порядке. К девочкам приставил негласную охрану, за Машей с детьми тоже.

– Какой кулон им нужен? Я не понял. – Александр подошел к столу, повернул к себе ноутбук, вчитываясь в текст.

– Я сам ничего не понял. Какой-то старинный кулон, который принадлежит моей семье. Я никогда про него не слышал. Но при чем здесь Маша? Бред какой-то. Маша ничего не говорила? Ей не приходило видео или письмо? – Кирилл провел руками по коротко стриженным волосам.

– Я ее видел только утром, когда она завозила детей. Ничего не говорила. Нужно будет проверить ее почту. – Александр захлопнул ноутбук. – Сволочи, как они могут угрожать детям? – Он сжал зубы. – Найду – порву.

«Дети!» – кричала я про себя, кусая губы и сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Я хотел откупиться, но деньги их не интересуют, – после тягостного молчания продолжил Александр. Он снова ходил по террасе, потирая заросший щетиной подбородок.

Я разжала кулаки, на ладонях остались глубокие следы от ногтей, и прижалась к креслу. Теперь я не хотела, чтобы меня заметили.

– Да, я тоже обратил на это внимание. Они даже не оставили возможности поторговаться. – Теперь и Кирилл поднялся из кресла и подошел к стеклянному ограждению террасы, стал смотреть вниз на итальянский дворик.

– Нет, мне просто интересно, как они думают, мы искать будем этот кулон, как его?.. – возмутился Александр, снова подошел к ноутбуку, открыл его, вчитался в письмо. – Месье Лангле.

«Кулон, семья Кирилла, я. Это все из-за меня», – лихорадочно думала я, у меня не было сил встать и уйти или выйти к ним. Стены и окна светлой и просторной гостиной стали съезжаться, словно пресс, зажимая меня со всех сторон, потолок опускался с ужасающей скоростью, стало темно и очень душно, мне не хватало воздуха.

– Ты знаешь, кто это? – как сквозь вату дошел до меня голос Александра. В глазах у меня посветлело, я могла снова видеть брата и его друга на террасе сквозь тюль.

– Понятия не имею, буду искать. Подключу всех, кому доверяю. – Кирилл достал телефон из кармана джинсов и стал что-то в нем писать.

– Там номер для связи указан, ты проверил его?

– Проверил, – безжизненным голосом сказал Кирилл, – как там и написано, одноразовый, не отследить. И если мы им воспользуемся, больше связи с ними не будет.

– Письмо, я уверен, тоже ни к кому не приведет, – сказал Александр.

– Да, тоже проверил, указывает на Ямайку, – горько усмехнулся Кирилл, – у нас есть три дня.

– Уже на пять часов меньше, – посмотрев на наручные часы, уточнил Александр. – Все, я пошел, нужно действовать. Да, почту Маши проверят, я уже отправил все данные. Как мне сообщат, я тебя наберу.

Я практически на четвереньках проползла мимо панорамных окон, потом встала и быстро прошла в холл, обулась, достала из сумочки ключи, как будто я только что пришла. Я все еще тяжело дышала и чувствовала, что сердце бьется у меня где-то в горле, когда в холл вышли Кирилл и Александр.

– Привет, – собрав все силы, улыбаясь, поздоровалась я.

– Привет, Маша, – подошел ко мне, приобнял и поцеловал в щеку, как обычно, Кирилл. – Ты чего так дышишь? Тебе не плохо?

– А почему такая бледная? – Переглянулись Александр и Кирилл.

– Да я сдуру решила подняться бегом по лестнице, вот и запыхалась, – на счастье, сообразила я.

– Ты смотри, не пугай нас, – нервно улыбнулся Александр.

– Не буду. Вы собрание, что ли, в выходной устраивали? – разуваясь, спросила я.

– Да так, нужно было обсудить кое-какие вопросы. Все, я ухожу, выходной есть выходной. – Кирилл пожал на прощанье руку Александру, снова чмокнул меня в щеку и вышел.

– Дети спят? – взяв под руку Александра, спросила я.

– Идем посмотрим, Полинка книгу им читала. – Александр пошел в сторону спальни.

– Ты иди посмотри, а я воды попью, во рту пересохло после пробежки. – Я быстрым шагом прошла в кухню. Мне повезло, потому что на террасу был выход и из кухни. Я выбежала на террасу, к столу, но ноутбука на нем не было.

– Черт, – вырвалось у меня от отчаяния. Я также быстро вернулась в кухню и успела набрать стакан воды.

– Спят, – входя, тихо сказал Александр и добавил, усмехаясь: – Все трое.

– Полинка молодец, всегда ей удается угомонить их. Пусть спят. Чаю попьем?

– Да, сейчас поставлю чайник и свежий заварю. Тебе, как всегда, черный? – наливая в чайник воды, уточнил Александр.

– Сань, мне с лимоном, пожалуйста, – сквозь шум воды попросила я.

У Александра беззвучно зазвонил телефон, он мельком глянул на высветившийся номер, поставил чайник и, извинившись, вышел.

Я сама нажала кнопку и, облокотившись на столешницу, слушая шум работающего чайника, стала думать о том, как мне добраться незаметно до ноутбука Александра и узнать номер телефона шантажиста.

18

Я с нетерпением ждала звонка от похитителя. Дети уже спали, наигравшись за целый день с Полиной и Александром и накатавшись на каруселях в парке.

Мне чудом удалось записать себе номер из письма. Помогла мне в этом Полина, отправив меня в кабинет за листками бумаги и за ручками для игры в «Крокодил». Александр в это время был на террасе и разговаривал по телефону. Ноутбук стоял на столе. Я знала пароль, Саня сам мне как-то его назвал, когда нужно было срочно переслать какие-то документы. К моему счастью, пароль он так и не сменил.

Дождавшись возвращения домой, уложив детей спать, я позвонила по этому номеру. На том конце равнодушно выслушали мою речь о том, что мы не имеем отношения ни к какому кулону, я долго пыталась это объяснить, пока не иссякли слова и аргументы. А на мою просьбу оставить нас в покое мужской голос холодно сказал, что мне перезвонят, и я услышала гудки.

Я не находила себе места от неизвестности. Я корила себя за то, что снова поступила импульсивно и все испортила. Теперь моим детям, родным и близким грозит реальная опасность.

Только через два часа, глубокой ночью, когда я задремала, сидя в гостиной в кресле, мне пришло сообщение. Дрожащими руками я включила торшер и открыла сообщение. В нем было несколько фотографий. Я открыла их и не поверила своим глазам. На портрете была изображена я в ярко-красном платье XVIII века с моей брошью на груди. Под картиной была надпись: «Графиня Мария Владимировна Строганова».

«Странно, у меня не было такого платья, да и вообще я опасаюсь красного цвета в одежде», – мелькнула у меня мысль, но я тут же переключилась на следующий кадр. Коллаж: крупным планом моя брошь на платье и брошь из моей шкатулки.

Я вскочила и побежала к себе в комнату, чуть не врезавшись в темноте в прикрытую дверь. Стукнула по выключателю и зажмурилась, уж слишком ярким показался свет после темноты. Подбежала к столу, открыла шкатулку – брошь была на месте. Я взяла брошь, положила ее перед собой на стол и стала дальше просматривать пришедшие фотографии.

Это были фото портретов Василисы и Дмитрия, я посмотрела на полку с рисунками – они стояли на месте. Потом был скриншот из какой-то книги с моим портретом и текстом, где написано, что графиня Строганова уехала в Нижний Новгород после двух лет замужества и больше не возвращалась.

Я увеличила фотографию, чтобы прочесть название книги. Я столько лет не могла найти никаких упоминаний о Дмитрии, а тут и обо мне есть информация. Оставила свой след в истории, что ж.

– Господи, как такое возможно? – Я встала и начала ходить по комнате. – Я же каких только запросов ни делала, сама в архивах сидела, и ни-че-го, – по слогам вслух произнесла я.

Я села за стол, включила настольную лампу и продолжила рассматривать фотографию.

– Мемуары путешественника Федора Никитича Фомина, – прочла я. – Кто ты такой, Федор Никитич, и откуда ты знаешь все обо мне?

Я продолжила читать, текст на странице обрывался посреди предложения, но было ясно, что этот путешественник написал данный портрет графини по памяти, что Мария Владимировна, кроме наук, учила его играть в шахматы.

Телефон выскользнул у меня из рук.

– Федя, маленький Федя – известный путешественник, не могу поверить. Это кто же такую работу проделал? И все ради кулона? – Я разозлилась. – Спасибо, конечно, большое, но кулон у Василисы с Марко в Италии, где я буду вам его там искать, если даже Кирилл, их потомок, ничего о нем не знает. – Я снова впадала в отчаяние.

На последнем фото была газетная вырезка, где упоминалось, что герцог Марко ди Гвидиче вместе со своей малолетней дочерью Василисой въехал в Санкт-Петербург в сентябре 1762 года. Все вопросы отпали сами собой.

Мне всегда становилось легче, когда я начинала ходить. Вот и сейчас я встала из-за стола и стала ходить по комнате. Телефон в руках у меня зажужжал, от неожиданности я вздрогнула и чуть не уронила его на пол.

– Да, – хрипло ответила я.

– Все изучили? – спросил меня механический голос, невозможно было понять, женский или мужской голос это был.

– Да, – уже уверенно ответила я, – грандиозная работа проделана.

– Именно, и многолетняя, – уточнил надменно голос.

– И все ради какого-то кулона? – недоверчиво спросила я, сев на диван и комкая в кулаке край пледа.

– Мария Владимировна, к вашему сведению, кулону место в музее, – снисходительно объяснил мне голос, его последнее слово было оборвано коротким резким скрипом.

– В музее, говорите? А сами, так понимаю, хотите в частную коллекцию приобрести, – не выдержала я и съехидничала. Но потом спохватилась. – А вы точно знаете, что в кулоне настоящие бриллианты? Невозможно по рисунку определить качество камней.

– Сведения точные, не сомневайтесь, – уверенно сказал голос.

– Но как и где я его возьму, если вы со своими возможностями его не нашли, то где я его достану?

– Там же, где вы были, – голос сделал паузу, – в XVIII веке, – продолжил он.

– Что? Но как я туда попаду?

– Нас это не волнует, это ваши проблемы, Мария Владимировна, – услышала я резкий ответ.

– Но я не уверена, что все получится в этот раз. А вдруг это не сработает? Это же не зависит от меня, – пыталась я достучаться до механического голоса.

– А вы постарайтесь.

– Но, – у меня дрогнул голос, – если даже все получится, мне придется остаться там ровно на год, – вновь пыталась донести я до него информацию.

– Нам некуда спешить, кулон того стоит.

– Я не могу оставить детей на год одних. – Слезы полились у меня из глаз, и я понимала, что именно так я и поступлю. Я зажала себе рот ладонью, чтобы собеседник не услышал мои всхлипывания.

– Если хотите, чтобы с ними ничего не случилось, сможете, – жестко сказал голос.

– Я требую гарантий безопасности детям и своим близким, не нужно больше им угрожать, – мне пришлось выровнять дыхание, прежде чем я выдвинула требование.

– Мария Владимировна, – снова раздался короткий резкий скрип, – требовать будем мы, а вы будете выполнять. Вы и будете служить гарантом их безопасности. Все зависит именно от вас.

– Хорошо, – тихо сказала я, у меня как будто внезапно выкачали все силы. Я чувствовала только опустошение. Даже отчаяния, страха, боли не было.

– 22 июня 2019 года в 10 утра мы сообщим место, где вы передадите нам кулон. Все, разговор окончен, – и в трубке у меня раздались несколько коротких гудков и наступила тишина.

– Они все знают, даже дату. Они знают даже больше меня. – Я продолжала сидеть на диване, бессильно свесив руки. Телефон с тихим стуком выпал из моих рук на пол.

С трудом встав, я подошла к выключателю, погасила свет и в темноте вернулась на диван, чуть не наступив на телефон. Я легла на диван, поджав под себя ноги, натянула на плечи плед и уснула.

19

– Как у тебя здесь интересно, – я ходила по светлой и просторной мастерской Анны и рассматривала ее.

Студия располагалась в одном из бывших доходных домов в районе Пески, на мансардном этаже, и что самое удивительное, обилие естественного света архитектор обеспечил ленточным остеклением, нетипичным для того времени. Металлические рамы тянулись почти во всю длину помещения. Более того, под потолком на противоположной стене были сделаны дополнительные окошки.

– Мне с ней повезло. – Анна в клетчатой просторной рубашке, заляпанной краской, тряпочкой с раствором очищала кисти.

Ее руки тоже были в краске. Кое-где пигмент въелся в кожу так, что уже не отмывался. Очки Анны, на сей раз с зеленой оправой, снова были подняты на лоб.

– Я только вернулась из Нью-Йорка, а друг искал арендатора, – и кончиком кисти она почесала нос. – У него дед-скульптор умер, оставил мастерскую ему. А друг решил уехать на год в Ришикеш, пожить в ашраме и постичь дзен, – засмеялась Анна, – я, можно сказать, урвала эту студию практически даром. Денег после Нью-Йорка мне как раз хватило, чтобы заплатить за полгода вперед. Это и сыграло в мою пользу, а так желающих было достаточно.

– В этом доме только твоя мастерская или есть еще? – заинтересовалась я, забыв, по какому поводу я пришла к Ане прямо в студию.

– Только моя. И она, видишь, как освещена? – Анна рукой показала на окна.

– Очень светло. Здесь, наверное, и в пасмурную погоду достаточно света?

– Не всегда. А вообще, окна в мастерских обычно устраивали лишь с севера, чтобы обеспечить максимально рассеянный свет без прямых солнечных лучей, а мои как раз выходят на север. Это самое главное.

– Покажешь свои картины? Ты мне обещала еще нью-йоркские.

Вся мастерская Анны была заставлена ее работами: они разместились вдоль стен, на подрамниках, некоторые висели на стенах. Какие-то картины были закрыты холстом, некоторые повернуты изнанкой, скрывая рисунок. На полках лежали эскизы, стояли бутылки с растворителями. В углу рулоны бумаг, загрунтованные холсты. Эскизы, кисти, карандаши, смятые пустые тюбики из-под краски, какие-то тряпки, ветошь – все было разложено тут и там по мастерской.

– Покажу, конечно, только мне их найти еще нужно. Я недавно решила навести здесь порядок, – Анна обвела мастерскую взглядом, – как видишь, не очень удачно. Теперь я вообще ничего не могу найти. Систематизировала, называется, работы. И не могу понять, по какому принципу и где какую картину искать.

– Ты как всегда. Мне кажется, ты и дома так у себя все пыталась систематизировать, – вспоминая вечный бардак в ее квартире, засмеялась я.

– Точно, – поддержала меня Анна и тоже засмеялась. – Маш, чай будешь? Или давай кофе сварю, у меня спиртовка есть.

– Нет, спасибо, Аня, я же по делу, – вернулась я в реальность и достала из сумки портрет Василисы и фотографии детей.

– Что за дело? – Анна поставила очищенные кисти в банку, вытерла руки о тряпку и не глядя отбросила ее на стол.

– Ань, мне срочно нужны портреты Кати и Вани вот в таком стиле, – я показала рисунки. – Очень срочно, послезавтра, – уточнила я.

– Дай посмотреть. – Анна подошла ко мне, взяла из рук портрет и фотографии детей. – Ну ты, мать, задачи ставишь. – Она отошла к окну и стала рассматривать портрет.

– Ты видела его у меня, – напомнила я.

– Видеть-то видела, но не вникала, – Анна посмотрела на меня внимательно, – чего такая срочность?

– Папин друг в среду днем улетает к ним в Калифорнию, я должна была передать с ним портреты, подарок к маминому юбилею, и забыла, балда.

Чтобы не смотреть на Анну и случайно не вызвать сомнение у нее бегающим взглядом, пришлось сделать вид, что внимательно разглядываю эскизы, разложенные на одном из столов. Хоть я и умею хорошо блефовать, но для этого мне нужна сосредоточенность и настрой, а сейчас я не могла собраться.

Анна подошла к дивану, стоящему у глухой стены, убрала с него вещи на стул за расписанной ширмой рядом и села. Ее длинная широкая юбка темно-зеленого цвета легла волнами на пол.

– Основа у меня есть, фотографии детей хорошие, – она смотрела на портреты и рассуждала вслух. – Маш, одежду я на свое усмотрение напишу, окей? – Анна посмотрела на меня.

– Конечно, ты лучше меня знаешь, что и как, – польстила я. Не буду же я рассказывать ей, что я прекрасно могу описать детские вещи того периода.

Анна минуту посидела в задумчивости, потом вскочила, положила портреты и фотографии на стол и бросилась к полке с разными бумагами, картоном и блокнотами, стала их перебирать.

– Это не то, этот маловат, – бормотала она, совершенно погрузившись в процесс.

– Ань, я пойду, не буду мешать, – не дождавшись ответа от подруги, которая с довольным видом вытаскивала большой лист картона, я двинулась к выходу из мастерской. – Пока, – и вышла.

Я вышла и села в ободранное кресло с торчащими кусками поролона на площадке у двери в мастерскую. Мне нужно было собраться с силами и идти за детьми в парк. Они там гуляли с Кириллом. Он иногда давал мне возможность заняться домашними делами и развлекал детей в парке или в кино.

Я резко выдохнула, встала и побежала вниз по лестнице.