Текст книги "Крымский мост"

Сулейман был в гневе, который перекрывал горе. Он потребовал, чтобы его привели к коменданту тюрьмы.

По-немецки Сулейман не захотел говорить и начал кричать по-русски и что-то по-турецки. Комендант помнил прекрасный немецкий этого человека, но принял игру. Он вызвал начальника госпиталя, расположенного рядом. Тот, румын, говорил и по-немецки и по-русски.

С ехидной усмешкой немец просил Георгия, так звали главного врача госпиталя, перевести ему крики этого человека. Георгий взглянул на Сулеймана. Это была первая и последняя встреча моего деда и моего отца. Врач старался как можно мягче переводить слова деда, о том, что немцы оказались не великими инженерами и музыкантами, а профессиональными убийцами, что в этом они нашли своё призвание.

Чтобы не говорил Георгий, гнев и крик деда были понятны и без перевода. Комендант вызвал конвой и велел расстрелять этого человека во дворе тюрьмы.

Так друзья и приняли одну смерть на двоих.

Георгий был потрясен. Он давно начал презирать немцев за жестокость и самомнение, но этот случай перевернул его.

Он узнал, где живёт семья убитого, и поспешил к нам. Когда он вошёл в дом, бабушка побледнела и только спросила: «Сулейман?» Короткий кивок был ей ответом. Она ушла плакать к себе в комнату.

Георгий остался наедине с Еленой. Он обратил на неё внимание еще во дворе тюрьмы, когда она носила передачи отцу. На неё нельзя было не обратить внимание. Вот передо мной её фотография, которую я попросил сделать в Лондоне, впервые увидев мать после десятилетней разлуки. Ей 43 года, а выглядит она как та двадцатилетняя красавица, которую увидел мой отец. Только взгляд, наверное, строже и умнее. Золотые волосы падают до плеч, обрамляя боттичеллевское лицо: чуть удлиненное, с огромными синими глазами. Тонкие пальцы рук придерживают шарф, падающий вдоль всей её стройной фигуры. Никаких украшений, только массивный старинный перстень с алмазом, доставшийся от прабабки. Вот такой, но проще и беззащитней, увидел её мой отец.

– Выходите за меня замуж, иначе, боюсь, комендант не оставит вас в покое. Я румын, меня зовут Георгий. После всего увиденного на войне я ненавижу немцев.

Как мне потом рассказывала мама, она поверила этому красивому и мужественному человеку. Благородство сквозило во всём его облике.

Все оставшиеся дни оккупации Крыма Елена и Георгий помогали партизанам. Особенно рисковал мой отец, передавая важные сведения, стараясь, как только мог, лечить раненых.

Красную армию он встретил в составе партизанского отряда. Потом ушёл дальше на фронт. Все тем же главврачом военного госпиталя, но уже советского. Он потом рассказывал мне, что зверства немцев подтолкнули его к такому решению, а встреча с мамой поставила точку в его колебаниях. Брат же Елены, Фетхе, ушел вместе с немцами.

Когда освободили Крым, Тамара стала звать мать и сестру в Москву. Муж её погиб под Сталинградом, детей не было, тоскливо оставаться одной в большой трехкомнатной квартире. Но мама и бабушка отказались. Они не хотели покидать родовое гнездо, где было столько радости и столько печали. А зря. В начале 1945 года маму арестовали. Не помогали ни свидетельства соседей о героической смерти дедушки, ни то, что муж у неё воюет в Красной армии. Бабушке срочно пришлось переехать к Тамаре в Москву, продав за гроши старый дом. Иначе её могла ждать участь крымских татар и турок. Ещё она надеялась, что в Москве письма с просьбой об освобождении дочери, возможно, дойдут быстрее. В конце 45 года отец вернулся из Берлина. Именно он нашел партизан, которым они с Еленой передавали сведения и смог вытащить жену из рук НКВД.

Елену выпустили в середине 1946 года. Но с условиями, о которых она рассказала мужу только перед разлукой в 1953 году.

Несколько лет они жили счастливо дружной семьей в большой квартире Тамары в самом центре Москвы. Отца отправили учиться в Высшую партийную школу, мама работала переводчицей в издательстве «Академия», Тамара стала профессором медицинского института. Но душой дома была бабушка. Человек тёплый, добрый, умный, она освещала и объединяла жизнь семьи. В 1950 году родился я. В силу обстоятельств, тяготевших над нашей семьей, настоящей моей матерью стала бабушка.

В 1953 год, после окончания Высшей партийной школы, отца отправили в Румынию на крупную партийную должность, но матери не позволили поехать с ним. Ей напомнили об условии освобождения: когда понадобится красивая молодая женщина, знающая языки, её отправят туда, куда сочтут нужным. Так мама оказалась в Лондоне. Я не видел ни отца, ни мать десять лет. Встретился с ними, когда ограничения были сняты. Каждый жил своей жизнью, но оба сознались мне, что эта первая страстная любовь была самой сильной и самой прекрасной в их жизни.

Валентина Кондрашова (Самара)

ЭТО ЛУЧШЕЕ СЛОВО… АРТЕК…

Рассказ

И сейчас, спустя сорок с лишним лет, эти воспоминания заставляют биться моё сердце чуточку быстрее, чуточку громче, чуточку радостней. И вновь я вижу себя ту, белобрысую и худющую, склонившуюся над учебником ненавистной геометрии. А все ради него… все ради обещанной награды – встречи с ним!

Две недели назад меня и еще двоих семиклассников вызвал директор школы и, ехидненько усмехаясь, помахал перед нашими носами какой-то бумажкой:

– Так, братцы-сестрицы, – начал он, наслаждаясь нашим испуганным видом, – из РОНО пришло письмо, в котором говорится, что вы… – директор сделал длинную паузу и только после того, как понял, что мы находимся на грани обморока, закончил, – едете в Артек. – И засмеялся чисто, звонко, радуясь и за нас, и, как ему показалось, удавшейся шутке.

– Но, – продолжал он после минутного перерыва, – для этого вы должны закончить год на «отлично». Лиза, – голова директора повернулась в мою сторону, – подтяни геометрию – она представляет для тебя большую опасность.

– Подтяну, – крикнула я и вместе со всеми выбежала в коридор.

Геометрия… За все остальные предметы я не переживала, статус «пожизненной» отличницы был даден мне не за красивые глазки, а вот с геометрией отношения не сложились с первого дня, но я знала, что смогу.

С этого дня началась моя агония.

Я чертила прямые, а видела стрелы дорог, ведущих к песчаным пляжам, вырисовывала ломаные, а передо мной всплывали величественные, окутанные голубой дымкой вершины гор, повторяла теоремы, а слышала шум утреннего прибоя и крики белоснежных чаек.

Все книги из библиотеки, где только могло быть упомянуто слово «Крым», переселились в мою комнату и перелистывались, перечитывались долгими, наполненными тоской и мечтой вечерами. Я наслаждалась чистым морским воздухом, трогала дрожащей рукой виноградные грозди и прижималась щекой к стволам невиданных доселе кипарисов.

А еще – море!

Оно было в каждом шорохе, в каждом шуме и каждом звуке, и даже в дыхании уснувшего дедушки мне чудился легкий шёпот морской воды. Море жило независимо от меня, такое огромное, такое чистое и манящее. Засыпая, я слышала, как оно желает мне спокойной ночи, просыпалась – и оно желало мне доброго утра, и постоянно просило – «учи-и-ись… учи-и-ись…».

И я училась.

К маю, когда нам должны были вручить путевки в Артек, я знала на «отлично» не только геометрию, но и всю историю Крыма. При желании я могла бы работать там гидом, однако особой любовью у меня почему-то пользовалась гора Аю-Даг. Ах, сколько сказок сочинила я для соседской детворы про этого легендарного медведя!

И вот пришел день, когда на общешкольной линейке объявили имена счастливчиков. Как на крыльях летела я домой и кричала всем попадавшимся по дороге знакомым: «Я еду в Артек! Еду! Еду! Еду!..»

В Артек я не поехала…

Мама сказала, что некому пасти корову, да и вообще, нечего там делать, только деньги тратить. Речка за огородом ничуть не хуже. Присматривая за жующей траву коровой, я представляла себя лежащей на песчаном пляже и вбирающей в себя тепло и силу черноморских волн. Летнее солнце быстро слизывало слёзы с моих щёк, а я мечтала о том, как стану взрослой, куплю билет на поезд и, набрав полную грудь воздуха, крикну: «Я еду к тебе, Артек! Еду! Еду! Еду!..»

Виктор Кротов (Москва)

СУРОЖСКИЕ СКАЗКИ

Крымский город Судак когда-то называли Сурожем. Вот и сказки там у меня сочинялись – сурожские. Полные солнечной радости от этих мест и от их жителей.

Это сказки-крошки, в каждой из них не больше ста слов. Но думаю, что если я снова окажусь в этих волшебных местах, сказочки могут вырасти, почему бы и нет?..

Спасибо моей жене, Марии Романушко, открывшей для меня эту благодатную землю, и нашим четверым детям, которые тоже разделили с нами это открытие. Спасибо семье Галичей, гостеприимный дом которых не раз служил нам здесь приютом.

Бульдозер на пляже

На пляж приехал бульдозер. Камни сгребает, песок выглаживает. Рычит, пыхтит, старается.

Отдыхающих вокруг много. Меньше, чем песчинок, но больше, чем камушков. Но никто почти не замечает бульдозер. А кто заметит – только улыбнётся.

Бульдозер-то совсем игрушечный. И рычит-пыхтит совсем детским голоском.

Визит бандитов

Отдыхала у моря семья. Жили они в белом домике, похожем на все остальные. Вдруг как-то ночью распахнулась дверь, и на пороге – бандиты. Один громадный, свирепый. Другой маленький, злой.

Дочка под кровать спряталась. Мама в обморок упала. Папа табуретку схватил…

А бандиты извинились, что дом перепутали, и ушли. Большой тихим голоском извинялся, зато маленький – ласковым басом.

Вот страх-то какой!..

Горлица-полиглотка

Жили в Крыму приятели-соседи: русский и татарин.

Говорит русский:

– За моим участком горлица кричит, по имени меня кличет: Иг-на-тий!

Удивился татарин:

– И у меня за участком горлица по имени меня зовёт: Рус-тем-чик! Неужели наши горлицы разных наций?

Пошли вместе своих горлиц выслеживать, но только одну заметили. Закричала она. Одному «Иг-на-тий» слышится, другом «Рус-тем-чик»…

Такой вот полиглоткой горлица оказалась.

Комар-пивопийца

Сидели друзья на веранде, пили пиво. Прилетел комар, не кусается, сел на край стакана и давай пиво пить!

Засмеялись друзья, ещё пива комару подливают, да и себе не забывают. Так напились, что и не заметили, как комариные друзья тучей налетели и давай кусаться-питаться.

Видать, у комара такое задание было: людей подготовить. Иначе он и капли пива в рот бы не взял.

Водомысль

Купался Свим в море. Нырнул с маской и трубкой под воду, а там цветок прозрачный плавает. Думает Свим: «Вот это водоросль!»

И вдруг слышит, как цветок думает в ответ: «Не водоросль я, а водомысль».

«Как это?» – думает Свим.

«Вот так, – отвечает цветок мысленно. – Мы, водомысли, от размышлений моря возникаем. Только нас редко кто замечает и ещё реже кто с нами общается».

Приплыл Свим к берегу задумчивым. Даже голову ощупал: не поросла ли она человекомыслями?

Богомил и богомол

Мальчик Богомил поймал богомола. Посадил в банку на столе. И пошёл ловить для него насекомых. Их много надо было.

Научился Богомил прятаться, как богомол, хватать мух, как богомол, – и так постепенно превратился в богомола.

Вернулся к себе, а там, оказывается, богомол из банки вылез, человеческой пищи наелся и человеком стал. Увидел человеческий богомол Богомила, смеётся:

– Иди сюда, давай дружить. Уж я тебя в банку прятать не буду!..

Браслет из запахов

На кипарисовой аллее южного городка купил отец дочке браслет из пахучих кусочков дерева.

Вскоре заметила дочь, что каждый кусочек пахнет по-особому. Понюхаешь один – веселее станет. От другого запаха аппетит приходит. Третий боль унимает. Звеньев в браслете много: и в том помогают, и в этом.

Девочка и сама другой стала, и всем на помощь старалась прийти. Она же твёрдо знала: главное – нужный запах вдохнуть.

Крутые горки

Все любят кататься на поезде-аттракционе по крутым горкам. А круче всего они в городе Судаке…

Там в полночь может сорваться поезд со своего железного маршрута и отправиться в путь по настоящим горам. На Сокол взлетит и на Перчем. С Крепостной горы на Сахарную Головку, с Алчака на Ай-Георгий, а там и на Меганом…

Всю ночь можно проездить, если шепнуть поезду заветное слово. Кто его знает, сообщите, пожалуйста! Очень хочется попробовать!..

Заплыв в бутылку

Капитан Чпок хорошо водил свою яхту. Он был упрям и напорист.

Подплыл он однажды к берегу, а там пустая бутылка плавает. Решил Чпок показать своё невиданное искусство: завести яхту в бутылку!

Столько в нём капитанской решимости было, что яхта перед бутылкой уменьшилась – и вошла в горлышко.

А сам-то Чпок не волшебник ведь, чтобы уменьшаться! Так и остался в воде перед бутылкой.

Яхта в бутылке стала расти, пока не упёрлась в стекло. Так она с тех пор и хранилась в бутылке на столе у Чпока.

Загадочный горшок

Отдыхающая семья пошла однажды в прибрежный ресторанчик. Увидели они в меню курдямки. Решили попробовать.

Принесли им глиняный горшочек. Стали они оттуда есть, что кому попадётся. И кабачки там были, и картошка, и бобы, и гречка, и рис, и креветки, и макароны, и помидоры, и чеснок, и пельмени, и тефтели, и капуста, и свёкла…

Только курдямок они там так и не нашли. Но и без них все наелись до отвала.

Ракушные бабочки

На приморской набережной, где торговали сувенирами, стоял прилавок с бабочками из ракушек. Скучно ракушным бабочкам на прилавке.

Проходил мимо фокусник, махнул рукой, они и ожили. Взлетели стаей над морем, только крылышки постукивали.

Увидели их морские ракушки, моллюсков своих повысаживали, створками замахали – и тоже в небо. Туча возникла. Загорать стало невозможно. А сколько стука было от крыльев!..

К счастью, скоро все они улетели в Африку.

Мастер уступания

Один сурожский гном рассказал мне, что в каждом спорте, да и вообще в каждом деле, есть звание важнее, чем чемпион мира. Это – мастер уступания. Такой мастер должен уметь проигрывать, не поддаваясь. Дать опередить себя, не останавливаясь.

Мастер уступания – звание тайное. Но он способен обыграть любого чемпиона. Иначе кто же будет гордиться победой над мастером уступания?

Мне рассказал это гном, который стал мастером уступания по сказкам. Он сам эту сказку придумал, но уступил мне право её рассказать.

Банка на все вкусы

На рынке сидел торговец с большой банкой. В ней было что-то золотисто-прозрачное. Подошла к прилавку старушка за подсолнечным маслом. Торговец налил ей масла в бутылочку. Подошёл парень за мёдом. Торговец налил ему оттуда же душистого мёда. Девушке налил яблочного сока.

А тем, кто вино искал, торговец и вина оттуда наливал.

– Что у тебя там такое, в твоей банке? – не выдержал, наконец, сосед по прилавку.

И услышал в ответ:

– Чистое желание…

Потом собрался торговец домой, отпил глоток из банки и исчез вместе с нею.

Из жизни вулканов

Два вулкана, муж и жена, пошли как-то вечером прогуляться.

По дороге заспорили о своём происхождении.

– Я из хорошей семьи, – кричала вулканша, – а ты изверг!

– Я родом из Греции! – грохотал муж. – Моим предком был сам Гефест. Изверг, говоришь? Могу и извергнуться!

Тут началось такое взаимное извержение, что дым окутал обоих, а когда рассеялся, то их уже не было.

Оживление памяти

Пошёл Рист осматривать старинную крепость. Бродил там уже в сумерках, совсем один. Вдруг из развалин выскочили воины в латах и шлемах, схватили Риста, связали и поволокли куда-то.

Притащили к плахе. Палач на него секирой замахнулся…

Тут – вспышка! Палач секиру положил, Риста развязал и говорит:

– Фото на память о древности оплатите в кассе.

Получил Рист своё фото на плахе и убежал поскорее.

Охота на едоков

На одном южном пляже завелась хищная пища.

Курортный сезон кончался, и за каждым оставшимся бегали сочные чебуреки, хрустящие вафельные трубочки, пухлые тёплые пирожки и множество других съедобных существ. Окружат курортника, ноздри щекочут, подрумяненными боками форсят, в рот набиваются, чуть в уши не лезут.

Бедные пляжники так потолстели, что пришлось вход на пляж расширять.

А хищная пища всё старалась их раскормить до того, чтобы они не уходили и не уезжали.

Сувенирные наушники

Отдыхал Вуву с родителями на юге.

Перед отъездом подошли к прилавку с сувенирами. Вуву выбрал себе наушники из раковин.

– Что ты там услышишь? – фыркнули родители, но купили.

А Вуву не прогадал. Наденет наушники: море со всех сторон шумит, люди смеются, торговцы чебуреки предлагают, водорослями пахнет, ветерок дует, солнышко печёт…

Заберётся Вуву с наушниками в ванну, а вылезет загоревший и просоленный. Такой вот сувенир ему достался.

Колесо восхищения

Оно было похоже на обычное колесо обозрения. Но устроено было иначе. Кабины на нём были одноместные, и три подружки, Леу, Теу и Шеу, сели в три кабинки подряд, а вернулись далеко друг от друга.

Леу чуть приподнялась над городком, охнула от восторга – и тут же колесо стало её спускать.

Теу была спокойнее, и колесо подняло её так, что стало видно на сто километров.

– Ох! – выдохнула она, и тут же поехала вниз.

Ну а Шеу охнула лишь тогда, когда оказалась за облаками.

Хорошо, что в космос не утянуло!..

Остров на пляже

На пляж пришла компания. Дети их у самого прибоя насыпали гору песка, а там и взрослые принялись помогать. Получился целый остров. На нём вся компания и расположилась. Один толстяк даже себе пещеру вырыл и улёгся в ней спать.

Загорали весь день, только вечером и разошлись.

Наутро пришли снова на пляж, да остров прибоем размыло. Только сонный толстяк лежит, глаза продирает…

Гора, поросшая ветром

Среди Крымских гор стоит одна особая гора. Высокая не высокая, широкая не широкая, а вершина у неё вся поросла ветром.

Но чтобы разглядеть это, особое зрение нужно – как у Алима. Он увидел заросли ветра, да и выкопал себе молоденький ветерок. В своём дворе посадил.

С годами разросся ветер, стал двор защищать. Никакой чужой ветер не впустит. Нужен дождь – нагонит тучи. Не нужен – разгонит.

Ещё бы: очень уж хорошо Алим за ним ухаживал.

Надгорная гора

Несколько бугорков заспорили, кто выше. Самый маленький говорит:

– Что мы спорим? Вон над нами гора выше всех нас.

– Нет, – услышал он в ответ, – я просто пригорок. Есть над нами и настоящая гора.

– Что вы, – вздохнула гора, – вот надо мной гора, так гора.

Так и пошли вздыхать горы, одна другой выше. Все, кроме одной: её вершина поднималась над всеми ними, и её предгорьями все они были.

Фея-хозяюшка

Прилетела на рынок фея. Ростом чуть больше пальца. Порхнула на прилавок, просит десять кило помидор, покрасивее отбирает.

– Как же вы унесёте? – беспокоится продавец.

– Ничего, сейчас муж подойдёт.

Порхает, продукты выбирает, да помногу всего. Одних арбузов пять штук взяла, самые большие.

Вдруг тень на рынок упала – такой великан подошёл! Наклонился, еду в мешок побросал, за спину закинул. Фея к нему на бороду взлетела, в нос чмокнула – и пошли они к себе домой.

Лекарство для мамы

Заболела мама. Пришлось папе с дочкой самим на рынок за едой идти.

Купили еды, пошли с рынка. Тут из цветочного ряда им самая красивая роза кивает: купите меня, не пожалеете. Купили и её.

Пришли домой, поставили розу возле маминой постели. Вдруг зазвонила роза, как колокольчик, розовым звоном и говорит на розовом языке:

– Пора выздоравливать.

Обрадовалась мама и выздоровела.

Каменная библиотека

Жила Тюша в доме возле Крымской горы.

Книг у них было мало, зато горная фея научила Тюшу читать камни. Возьмёшь камень в руку и видишь всё, что вокруг этого камня происходило миллион лет назад.

– Ох, сколько у меня камней – несчитаных, нечитаных!.. – радовалась Тюша.

Вот только грузовики к горе приезжали. Нагружают камни и везут куда-нибудь на стройку.

– Сколько интересного увезли, – жалела Тюша. – Ну ничего, через миллион лет кто-нибудь и об этом прочтёт.

Поцелуй котика

Девочка Фляя умела читать, писать и считать, но не умела плавать.

Оказалась она однажды в дельфинарии. Там выступали дельфины и котики. После представления Фляя побежала фотографироваться с котиком. Тот поднял ласту, протянул мордочку к Фляе и крепко её поцеловал. А потом шепнул на ухо:

– Давай поплаваем.

И оба спрыгнули в бассейн! Все всполошились, но Фляя плавала не хуже котика и так здорово ныряла, что служитель по ошибке кинул ей в награду рыбку.

Сурожские жалозавры

В незапамятные времена, когда расплавленная внутренняя магма Земли подступала к самой поверхности, жили вокруг Сурожской бухты жалозавры.

Они протыкали жалом почву и пили магму. Их украшали самые разнообразные гребни: у кого на спине, у кого на голове, у кого на хвосте. И веером гребни растопыривались, и султаном стояли.

Давно это было. Магма вглубь ушла. Жалозавры окаменели.

Мы думаем, это просто горы, а они всё свои жала вглубь тянут, всё хотят достать до горяченького.

Ящерка с любящим взглядом

Приехали родители с детьми отдыхать, да все перессорились. Позже не могли даже вспомнить почему.

Полез обиженный папа один на гору и увидел ящерку с любящим взглядом. Протянул руку, она и шмыгнула к нему на ладонь. Принёс домой: не убегает.

Посмотрела на неё мама – не может глаз оторвать от любящего взгляда.

Подошли брат с сестрой, тоже глядят, не наглядятся.

Потом взглянули все друг на друга с такой любовью, что никогда больше не ссорились. Увидела ящерка, что всё хорошо, – и убежала.

Батарейные братья

Пришли братья-близнецы на электрических автомобилях покататься.

Никого больше не было. Помчались они по извилистым дорожкам на всей скорости. То об резиновые стенки стукаются, то друг об друга. Аж детали разные стали из машин высыпаться.

Родители волнуются, а смотритель смеётся: бывает, мол. Но когда из машин и батареи вылетели, а братья всё гоняют, тут и он ошалел.

– Ну и близнецы у вас, – говорит. – На собственной энергии ездят!

Ущелье сквозной неизвестности

В одной из прибрежных крымских скал есть сквозное ущелье.

Раньше оно вело из одной бухты в другую. Потом от землетрясения что-то сдвинулось, и стало оно уводить невесть куда. То в Африку из него люди попадали, то в Арктику, то ещё куда, заранее не угадаешь. Приходилось тюк одежды с собой брать на разные случаи жизни.

А сюда из ущелья разные иностранцы пролезали. Один раз даже марсианин высунулся, но тут же обратно к себе убежал.

Если попадёте туда – поосторожнее!

Осиная служба

Мама купила дочке на курортном пляже пахлаву. Осы вокруг вьются. Мама от них в море убежала. А дочка с осами разговорилась.

– Что же вы, – спрашивает, – за продавцами летаете, мешаете им?

– З-з-забавно ты говоришь, – зудят осы. – Мы как раз-з-з у них на службе. Вьёмся над товаром, чтобы все издали видели, как сладко. Продавцы кричат, сласти нахваливают, кто им верит? А нам, осам, верят: у нас вкус безошибочный. З-з-за это нам остатки перепадают. Ну, будь з-з-здорова. Пора на з-з-заработки.

И улетели.

Почва из-под ног

Стояли у моря жених и невеста. Прибой песок размывает, невеста жалуется:

– Почва из-под ног уходит. Ты меня плохо держишь!

– Сам еле держусь, – ворчит жених. – А ты на мне ещё всей тяжестью виснешь.

Совсем собрались разругаться, да прибой им шепчет:

– Глупенькие, потерпите немного. Волны прежний песок из-под ног унесут, зато новый насыплют. Никуда вас не смоет, если будете жизни радоваться.

Прислушались жених и невеста к прибою, улыбнулись друг другу и даже поцеловались.

Кот и котик

На Крымской биостанции, где выступают дельфины и котики, жил ещё и обычный кот. Он дружил с котиком Кисей.

Кот позавидовал, что Кисе дают столько рыбы за выступления, и решил тоже выступать. Нырнул в бассейн, но оказалось, что там плавать надо, а он не умел. Хорошо, Кися на помощь подоспел. Посадил кота на спину и повёз по воде. Зрители захлопали, а коту с Кисей по рыбке досталось.

Так они и стали выступать: кот тонет, а котик спасает.

Море и малыши

Поглядело море на пляж, рокочет:

– Опять малыши весь берег усыпали. Надо поиграть с ними.

Плеснуло легонько на берег.

– Странно, – думает. – Одни малыши играют со мной, прыгают, хохочут, а другие, чуть покрупнее, серьёзными остались. И всё маленьких малышей ругают. Надо и этих развеселить.

Плеснуло волнами посильнее.

– Ну вот, – радуется, – теперь и крупные малыши запрыгали не хуже маленьких. Ладно, пора по-настоящему размяться.

Заходили большие волны. Схватили родители детишек и побежали от моря подальше.

Выставка-раздача

На курортной набережной встретились две семьи. Одна говорит:

– Мы с выставки-продажи идём. Там такие картины! Такие украшения! Только дорого.

– А мы с выставки-раздачи, – говорит вторая семья. Вон какие раковины несём. И камни с пейзажами. И кулоны, что к любому платью подойдут. И всё бесплатно.

– Ой, – закричала первая семья. – Где это?

– Да повсюду, – отвечает вторая. – По всему берегу море выставку-раздачу устроило.

Коренные иностранцы

Политики перепутали что-то в своих бумагах, и город Урм оказался вместо своей страны в соседней.

Проснулись урмяне, а все вывески на чужом языке написаны. Газеты на чужом языке, радио и телевизор тоже. Все документы недействительны, надо новые заводить.

Не понравилось это урмянам: они хотели по-старому жить. Купили они себе подходящего политика. Он все бумаги по Урму обратно перепутал, и оказались урмяне в прежней стране.

Хорошо. Надоело им быть у себя иностранцами.

Разговорчивая коза

Дело было в Крыму. Подошли туристы к горе Алчак, а у подножья коза пасётся.

– Привет, – говорит. – Глядите, как у нас тут здорово.

И стала рассказывать, как на восходе Алчак прекрасен и на закате…

Но туристы слышат только «ме» да «ме». Решили, что коза голодная, печенье ей суют. Расстроилась коза:

– Я вам о красоте, а вы мне еду суёте…

И снова – про море, про небо… А туристам опять меканье слышится.

– Да, – кивнул один, – я тоже проголодался.

И пошли они искать, где пообедать.

Моллюск Люся

На дне моря жил в своей раковине моллюск. Вернее, жила. Ведь это была устрица.

Звали её Люся. Не валялось ей на дне, как всем устрицам. Научилась она плавать. Машет ракушками – и плывёт.

Потом насмотрелась на птиц и летать научилась. Машет ракушками – и летит.

Однажды залетела Люся в лодку к любителю устриц. Тот схватил её, съесть хотел.

Но Люся ракушками нос ему защемила, шепчет:

– Отпусти по-хорошему, а то я сама тебя съем.

Едок сразу в обморок упал.

И устриц больше не ел никогда.

Писатели и питатели

Отдыхала в Судаке семья писателей. Питались они в маленьком кафе. Там тоже работала целая семья. Писатели прозвали их питателями. Обе семьи подружились, и писатели часто рассказывали, как они пишут свои книги.

Приходят они однажды в кафе, а на двери записка: «До свидания. Мы уехали в столицу. Хотим тоже стать писателями. Продукты в холодильнике».

Пришлось писателям самим взяться за готовку. Ведь надо же было питаться.

Коты из темноты

В одном домике, в одном дворике была какая-то необыкновенная темнота. Сгущалась она вечером, сгущалась, а потом – раз – и из неё возникал кот. Или кошка. И ещё… И ещё…

Бывали урожайные вечера, котов на двадцать. И уж никак не меньше пяти. Ночью они сыпались, как переспелые груши: по крыше стучат, прыгают, мяукают. Наступит утро – и ни одного кота нет как нет.

Откуда они возникали? Куда исчезали?.. Тёмная история.

Муха, размышляющая о жизни

По комнате летала очень умная и очень шумная муха.

– З-з-замечательное з-з-занятие раз-з-змышлять о ж-ж-жиз-з-зни, – жужжала она. – Без-здна з-з-знания порож-ж-ждает жаж-ж-жду осоз-з-знания, неиз-з-звестную нежужж-жащим.

Тут один из нежужжащих, которому муха не давала сосредоточиться на своих мыслях, хлопнул её газетой.

Вылетела муха в окно и жужжит:

– Воз-з-змутительное невеж-ж-жество! Поз-з-зор нераз-з-змышляющим из-з-звергам!

Природные картины природы

Летом на курортной набережной торговал картинами старичок-художник.

Он не любил рисовать красками. Птиц он изображал с помощью перьев. Горы делал из мелких камушков (с той самой горы, которая на картине). Цветы, травы, кусочки дерева – всё шло у него в ход.

– У вас всё как настоящее, – похвалил его один курортник.

– Почему как? – обиделся старик.

Наклонился к своей картине – и вошёл в неё. Помахал оттуда рукой и скрылся за холмом.

А картины собрала внучка, чтобы унести домой.

– Дедушка часто там гуляет, – объяснила она.

Зверинец страхов

Забрёл Вэк в какой-то санаторий. Там подбегает к нему человек, кричит:

– Крокодил в кустах!

Глянул Вэк в кусты: нет никого.

Тут врач подошёл, говорит:

– У всех наших пациентов страхи. Просто так их не видно.

Брызнул в кусты особым аэрозолем, и там крокодил обнаружился. Понёс его врач в зверинец и Вэка туда привёл.

– Мы тут все страхи собираем, – объясняет, – чтобы пациенты привыкали их не бояться. Я вам всё покажу. Только вон в ту клетку без меня загляните. Там мой страх сидит, я его и видеть не хочу.

Арбузная бабочка

Одна бабочка случайно вылупилась не из куколки, а из арбузного семечка.

Когда ели арбуз, она прилетала попить арбузного сока. Все махали руками, отгоняли её. Только младшая дочка говорила:

– Пусть попьёт красавица.

Вот у этой девочки на окне бабочка отложила яички. Зелёные в полоску. К утру это уже были маленькие арбузы, а через пару дней – большие. Когда такой арбуз разрезали, из косточек вылуплялись арбузные бабочки, совсем новый вид.

Учёные изучили их и назвали Айя арбузи. Догадайтесь, в чью честь.

Пирожки с ямбом

Сидят на пляже курортники.

Мимо торговки ходят, пирожки предлагают. Горячие, только испечённые. Столько начинок разных! Один шутник возьми да спроси:

– А с ямбом пирожки есть?

Удивилась торговка, головой задумчиво качает. Часу не прошло, как пришла другая торговка, кричит на весь пляж:

– Кому пирожки с ямбом?

Шутник аж рот разинул. Купил пирожок, попробовал – никогда такого не ел. Ещё пять пирожков купил и спрашивает: что за рецепт?

– Новый какой-то, – говорит торговка. – Специально для приезжих.

Поющий дворик

В домике на юге жила очень музыкальная семья. Весь день у них звучала замечательная музыка.

Однажды ночью собрались цикады, жившие вокруг дома, и старшая из них сказала:

– Давайте и мы будем музыке учиться. Стыдно жить в таком окружении и петь так однотонно.

Цикады оказались способными, и скоро здесь по ночам не хуже концерты звучали, чем днём.

Пришлось даже объявить дворик памятником садово-музыкального искусства.

Местное вино

Приехали двое отдыхать в село Виноградное. Расспрашивают местных, какое вино у них самое вкусное.

– Наше местное, конечно, – говорят им местные. – Только вы его не оцените.

Пошли они в магазин, на рынок, а местного вина нигде нет. Еле упросили хозяев дома, где жили, угостить их местным вином.

Выпили с хозяевами по бокалу, другому, третьему. Странное вино, на сок или морс похоже.

А хозяева захмелели, улыбаются, глаза сверкают.

– В каком замечательном месте мы живём, – говорят. – Вам, гостям, этого не понять.

И в пляс пустились.