Текст книги "Подиум"

– Еще бы! – невольно вырвалось у Хрусталевой. – Михаил умел дела проворачивать.

– Но сейчас кредиторы буквально взяли меня за горло.

– Перекачай деньги из других коммерческих структур. У Садчикова, насколько я знаю, кроме торгового дома, было еще несколько преуспевающих фирм.

– Все правильно: фирма по валютным операциям, фирма по операциям с ценными бумагами, она же занималась посредническими услугами; еще одна небольшая фирма специализировалась на торговле спортивной одеждой. Ему даже предлагали заняться реализацией и хранением химических средств защиты растений.

– Вот как? – вежливо изобразила удивление Элла Борисовна.

– Да. Кстати, очень перспективное дело. Михаил тогда загорелся, но проект остался на бумаге. – Ида кружила по хрусталевской кухне. – Слушай, дай чего-нибудь выпить, и покрепче, – попросила она. – Душа горит.

Элла достала из кухонного бара и выставила на стол бутылку американского виски, которую ей презентовал недавно вернувшийся из командировки сотрудник.

– Пойдет?

– Все равно, лишь бы покрепче. – Садчикова налила себе треть стакана и залпом выпила, не поморщившись. – Все шло прекрасно, пока в этих конторах Михаил был единственным учредителем и хозяином, а его доля в уставном капитале составляла сто процентов. Однако еще при жизни в две фирмы ему пришлось пустить чужих людей, хотя основной пакет акций принадлежал по-прежнему ему.

– Почему же так получилось?

Ида скривилась:

– Компаньон подвел. – Она взяла бутылку в руку и набулькала себе еще треть стакана.

– Тебе не многовато будет? – попыталась остановить ее Элла Борисовна, помня, как Садчикова набралась в прошлый раз.

– Нет. Странно, но я в последнее время много пью и даже не пьянею. Это, наверное, на нервной почве.

Хрусталева молча наблюдала, как приятельница жадно потребляет спиртное. Сама она не выпила: настроения не было.

– Словом, так вышло, – вернулась к теме разговора Ида, – что во всех этих фирмах я перестала быть хозяйкой положения. И здесь опять подсуетились братья Садчиковы. У меня тогда как шоры на глазах были: совсем не разбиралась в делах. Теперь неоткуда перекачивать деньги.

– Значит, на сегодняшний день у тебя, кроме "Русской вышивки"?.. – У Хрусталевой глаза поползли на лоб от изумления.

Ида опустила голову.

– Плохо! – выдохнула главная редакторша.

– Да уж куда хуже! – Щеки Садчиковой горели нездоровым румянцем. – Я решила своими силами поправить ситуацию с фабрикой "Русская вышивка"… Будто черт под руку толкнул! Ввязалась в одну авантюру. – Ида опустила глаза. – Ты слышала про «правый» показ моды?

– Чего?.. – вытянула шею Хрусталева. – Слышала, конечно. Меня тоже приглашали поучаствовать. Насколько я знаю, фирма «Лидия» финансировала эту глупость.

– За фирмой «Лидия» стояла я.

– Ида! – по-бабьи всплеснула руками Элла Борисовна. – Как же ты вляпалась в это?

– Вот так и вляпалась. Зарплату сотрудникам фабрики платить надо? Надо! А чем? – Садчикова опять вскочила со стула. – Все как сговорились: деньги, деньги! А где я их возьму? Когда Михаил был жив, люди ему в рот заглядывали и дифирамбы пели, а не стало его – и началось… Сразу же вспомнили: и что нравом он отличался крутым, и как с ним тяжело порой приходилось. Зарплату не заплатила пару раз – все припомнили.

– Деньги сотрудникам надо платить вовремя. Они их, между прочим, заработали.

– Я не отказывалась, только просила подождать.

– Ну да, а сама в это время на иномарке разъезжала.

– Ты говоришь, как… – взвилась Ида.

– Тогда зачем ко мне за советом приехала?

Садчикова сникла и обхватила голову руками:

– Эллочка, что делать? Подскажи, научи! Только на тебя вся надежда.

– Так что там с «правым» показом?

– Мне сказали, что если я вложу деньги в это мероприятие, то все мгновенно окупится…

"Правый", как его называли в среде профессионалов, показ моды прошел в Москве недавно. Много шума (на что сильно надеялись его устроители) он не наделал. Это действо устроили некоторые предприимчивые люди, решив сыграть на политических симпатиях части публики.

Сняли зал, заплатив немалые деньги. Место, откуда намечался выход манекенщиц, разукрасили таким образом, что оно стало напоминать женское влагалище. Устроители проявили при этом изощренную фантазию. Подиум, к слову сказать, выстроили в виде широко раскинутых женских ног: правой и левой.

Но вся соль заключалась не в этом. Коллекция моделей была изготовлена особым образом… Всем известно, что застежка на женской одежде выполнена на левую сторону, то есть на правой стороне борта находятся петли, а на левой – пуговицы. «Правый» показ потому и назвали «правым», что здесь все делалось наоборот: пуговицы – на правой стороне борта, петли – на левой.

Инициаторы показа этим не ограничились. Правая часть представляемой одежды была гораздо длиннее левой. У костюмных женских пиджаков правая часть полочки сантиметров на двадцать отличалась величиной от левой. У женских жилетов – то же самое. Низ юбки, выполненный в виде фестонов, удлинялся в правую сторону. Словом, все, что можно вытянуть вправо, было вытянуто. Все украшения цеплялись тоже на правую сторону: если они представляли собой громадные серьги или клипсы, то вдевались эти украшения лишь в одно ухо.

Причесывали моделек всех, как одну, тоже соответствующим образом. Слово «лево», "левый", «левая» и т. п. не произносилось никем. На показе это понятие как бы просто игнорировалось.

С мужскими костюмами поступили так же. Разница состояла в том, что у них не требовалось менять застежку. В мужской одежде пуговицы всегда находились справа, а петли – слева. Но все, что можно было удлинить вправо, переделали и здесь.

Некоторые из манекенщиц, идя навстречу пожеланиям устроителей шоу, отважились покрасить лишь правый глаз. Но это предложение забраковали.

Дефилировали модели лишь по правой стороне подиума. Даже у их туфель спилили правый каблук – чтобы манекенщицы припадали на правую ногу.

Желающих полюбоваться на необычный показ набралось немало. После демонстрации устроили, как водится, презентацию. Угощения и напитки выносились прямо на подиум. Желающие могли даже сфотографироваться на фоне необычного интерьера.

Вместе с тем Ида Садчикова в процессе показа не-ожиданно выяснила, что это мероприятие не имеет к самим «правым» никакого отношения. Тут она испытала настоящий шок…

– Представляешь, я купилась на это мероприятие, потому что мне посулили поддержку и кредит.

– Кредит доверия… – хмыкнула Элла. – Милочка моя, ну разве можно быть такой доверчивой?

– Мне обещали, обещали… Я заключила договор! – Садчикова кинулась к своей сумочке и достала какие-то бумаги.

– Ну так в чем дело? Получи с тех, кто тебе сулил золотые горы.

– Их и след простыл! Этим договором теперь осталось только подтереться. И то – задницу обдерешь.

– Ну-ка покажи! – протянула руку Элла.

Некоторое время она изучала документы, потом небрежно бросила их на стол.

– Можно, конечно, обратиться в Арбитражный суд, да только там такие очереди… Гиблое дело – поставь на нем крест!

Ида, подавленная приговором приятельницы, совсем уронила голову на грудь.

– Что делать – ума не приложу. Осталась с дурацкой коллекцией на руках. Я даже реализовать ее не могу: кому нужны такие женские костюмы – все шиворот-навыворот, с застежкой на правую сторону?! Деньги вложены, а у меня сейчас каждая копейка на счету. Долг по зарплате работникам фабрики между тем растет. Если у меня отнимут за долги фабрику, я останусь вообще без ничего…

Хрусталева молчала, раздумывая.

– Элла?.. – Ида робко подняла голову.

– Что – Элла? – резко бросила главная редакторша. – Ты знаешь, сколько мне каждую неделю делается подобных предложений? Не сосчитать! Если бы я хваталась за каждое недобросовестное предложение, давно бы без штанов ходила. Ясное дело: твои так называемые компаньоны решили нажить политический капитал. Нашли дурочку, которая смогла все это оплатить… Слушай, тебя на улицах никогда добрые молодцы не останавливали, чтобы задать парочку простеньких вопросов типа: где находится памятник Пушкину?

– Нет, – удивленно отреагировала Ида.

– Ах, ну да, ты же у нас только на машине разъезжаешь… Был такой способ зарабатывать деньги. Ты отвечаешь на примитивный вопрос – добрый молодец в восторге: мадам, вы выиграли наш приз, извольте получить! И вручает красочный пакет. Там – косметичка, недорогой фен и еще какая-то дрянь. У женщины, как правило, все это давно есть, но она же выиграла! Молодец, видя, что наживка проглочена, осторожненько произносит: у нас, понимаете ли, есть фонд пожертвований на содержание детей-инвалидов – или еще там для каких-то сирот, – так не могли бы вы… Растроганная дамочка, очарованная манерами уличного коробейника, вручает требуемую сумму. Молодец быстренько отваливает. Потом, при ближайшем рассмотрении оказывается, что она здорово переплатила за «подарок». К тому же это барахло ей и даром не нужно.

– Почему ты мне все это рассказываешь?

– Мошенники действуют по одним и тем же принципам, только у твоих ставки выше. Обычная кидаловка! Говорят, как правило, не останавливаясь ни на минуту, чтобы никаких сомнений у жертвы не возникло. Твои ведь тоже так действовали?

– Да.

– А главное, они произносят волшебное слово – «бесплатно». Это говорят уличные мошенники. А тебе посулили другое – поддержку коммерческих структур, кредиты. Бесплатный же сыр бывает только в мышеловке. У нас поначалу даже кое-кто из моих сотрудниц купился на этих хлопцев. Одна журналистка вела у меня рубрику "Осторожно, афера!". И она написала небольшую статейку под названием "Это волшебное слово – "бесплатно!".

Хрусталева сделала паузу.

– Знаешь, – желчно произнесла затем она, – когда мне говорят: "Это бесплатно", – я всегда тут же спрашиваю: "А сколько надо доплачивать?" Обычно срабатывает безотказно.

– Что мне теперь делать, что? – снова вопрошала Садчикова, которая, похоже, юмора не оценила.

– Продать иномарки. У тебя ведь их две, если я не ошибаюсь?..

– Две.

– Уволить своего шофера Игорька…

– Я уже думала об этом.

– И начать рассчитываться с долгами. Заплати немного рабочим в счет долга – чтобы погасить конфликт. А потом надо крепко подумать: как реализовать хотя бы часть коллекции по любой цене? Кстати, кто изготовитель этих шедевров?

– Я не знаю. Они все взяли на себя…

– Как можно?! – не удержалась от возмущенных восклицаний Элла Борисовна. – Такое легкомыслие! Про меня чего только не болтают, но никто и никогда не упрекал Хрусталеву в том, что она выполняла или выполняет политическую заказуху!..

– Политическая заказуха обычно оплачивается, – хмуро пробурчала Ида.

Она больше не наливала себе виски. Садчикова поняла, что главная редакторша не поможет ей. Напрасно она, Ида, примчалась сюда.

– Ладно, – тяжело поднялась со стула утомленная долгим разговором молодая женщина, – я пойду.

Закрыв за нежданной гостьей дверь, Элла Борисовна вздохнула. Ну нет у нее сейчас свободных денег! Нет! Или придется распрощаться с косметической фирмой. При том что это – дело верное. А финансировать Идину дурость… Нет уж, увольте!

В своих действиях Хрусталева руководствовалась инстинктом и житейским опытом. В бизнесе, считала она, нет друзей, есть партнеры – выгодные, сомнительные и, как говорится, "пятьдесят на пятьдесят"… Подставлять плечо приятельнице не имело никакого смысла.

– Бес-пер-спек-тив-но! – вслух по слогам произнесла Хрусталева.

Садчикова, владевшая роскошным торговым домом, была Элле Борисовне нужна. Утопающая в долгах Ида уже не представляла для нее никакого интереса… Почему она, Элла Борисовна Хрусталева, всегда думает и просчитывает ситуацию, прежде чем ввязаться в заманчивую авантюру?

Вот недавно ей предложили участвовать в выпуске молодежных маечек – с красочной надписью: "Ничего, что нету талии, зато большие гениталии". Редакторша отказалась… Позорить доброе имя своего журнала? Да от нее читательницы отвернутся!

Элла стояла у окна и наблюдала, как Садчикова усаживается в светлую иномарку. "Красивая все-таки баба, хоть и безответственная. Почему жизнь ее ничему не научила? – Что-то похожее на сожаление шевельнулось в груди Хрусталевой. – Ну нет! – Она оторвала взгляд от окна и даже с возмущением топнула на себя ногой. – Не мое дело благотворительностью заниматься, мне бесплатно никто ничего не делает!.. А вот интересно, – задумалась Элла, – что способно меня саму выбить из седла?"

Иномарка с расстроенной Садчиковой отъехала от дома.

В ближайшее время придется ей, по-видимому, продать машину и расстаться с кобелем шофером. Не по средствам станет содержать красавца. Ничего, обойдется! Вот тогда можно будет привлечь Иду к работе в своем журнале. Куда ей деваться – согласится! В отделе рекламы для нее местечко найдется… Хрусталева, вспомнив роскошные формы приятельницы, облизала сразу пересохшие губы. Выходит, богатое наследство Михаила Садчикова, о котором столько говорилось, оказалось на деле мифом, "приваловскими миллионами". Забавно!

Элла Борисовна, снова уселась в рабочее кресло и принялась листать подготовленные к публикации статьи. Неприятный разговор с Идой выбил ее из колеи, но, как деловой человек, надолго предаваться эмоциям она не могла: некоторые материалы обязательно требовалось просмотреть сегодня.

Снова зазвонил телефон… Садчикова, что ли, вернулась?

Но это была не Ида. Звонила Нина Ивановна Пономарева:

– Эллочка, у нас чепэ. Помнишь нашу замечательную коллекцию трикотажа?

– Конечно, – отозвалась редакторша.

– Трикотажница Галина Панина подала на меня в суд. Утверждает, что коллекция принадлежит ей.

– Откуда ты об этом узнала?

– Есть верные люди. Секретарша суда позвонила. Приезжай, надо поговорить.

Элла Борисовна в задумчивости стояла в коридоре: "Что за денек сегодня?! У всех неприятности, всем помоги… Самой бы кто помог! И лучше всего – деньгами".

Глава 16

Когда Роман Баскаков решил наконец проблему с девчонкой Линя, Томаз впал в глубокую депрессию.

Стоило Гелашвили закрыть глаза, как он видел виллу в Никульском. С тоской вспоминал Томаз то время: жил – не тужил, пока не нагрянули эти…

Мясорубка в Никульском, когда он словил пулю, снилась парню почти каждую ночь. Томаз орал во сне от страха и вскакивал с постели. Ему все казалось, что кто-то целится прямо в него, он слышал свист пуль…

– Летают, как воробьи по помойкам, – бормотал он, корчась от страха.

После того как убрали Богданову, на которую указал бандитам именно он, Гелашвили, его отпустили на все четыре стороны.

– Пикнешь слово – прибью! – пообещал напоследок главный телохранитель Баскакова – Назаров.

Томаз не сомневался, что тот сдержит свое слово.

Бандиты укатили, а он остался – без денег и без крыши над головой в чужом городе. Куда податься? Забытый всеми грузин мерз на скамейке в парке и тосковал. Выход нашелся неожиданно…

"Поеду-ка я в больницу: может, Галочка там сегодня дежурит?" Мысль-то была хорошая, но денег не хватало даже на то, чтобы заплатить за проезд в автобусе… Пока Гелашвили жил у Линя, деньги ему не требовались.

Томаз кое-как добрался до больницы, и ему повезло: в тот вечер Галочка действительно дежурила.

– Господи! – Она всплеснула руками, когда увидела трясущегося от холода Гелашвили.

…Он жил у Галочки уже третью неделю. Одинокая, не избалованная мужским вниманием медсестра приютила его у себя. Она влюбилась в этого ласкового парня. Когда возникла проблема наркотиков, Галина, конечно, испугалась, понимая, что добром это все не кончится, но Томаза не прогнала. Тридцатипятилетняя женщина до встречи с молодым грузином никому не была нужна – почему же сейчас она должна отказываться от своего счастья? Надо помочь ему вылечиться, стать человеком. А пока… И все-таки каждый раз, когда Галина приносила из больницы лекарства, содержащие наркотики, она мучилась угрызениями совести и по-настоящему страдала.

Томаз Гелашвили следил за прессой. Из газет он узнал, что в смерти Николая Линькова обвинили его любовницу, Наталью Богданову. А убийство самой манекенщицы списали как самоубийство…

– И хорошо, – шептал Томаз вслух бессонными ночами, когда Галина находилась на дежурстве. – Какая теперь разница?

Однажды, выйдя из дома, чтобы купить сигарет, он увидел в витрине газетного киоска последний номер журнала "Магия моды" – и обалдел. Прямо на него смотрела убитая Наталья… С тех пор Гелашвили потерял покой. Мертвая Богданова снилась ему каждую ночь. Когда Галина оставалась дома, было легче. Будучи же один, он с трудом дожидался рассвета. Галина, замечая, в каком подавленном состоянии пребывает Томаз, плакала от жалости к нему.

– Тебе надо обязательно показаться врачу! – твердила медсестра.

Но он и слышать об этом не хотел: боялся, что врач узнает правду обо всем. Томаз вообще плохо контролировал свои действия – опасался всего и жил как загнанная в угол крыса.

– Никому теперь не поможешь… – по ночам в неглубоком забытьи шептал он.

Однажды это услышала Галина.

– Томазик, миленький! – зарыдала она. – За кого ты все переживаешь? Тебе себя спасать надо, слышишь, себя! Нельзя так больше жить: ты превратишься в законченного наркомана. Расскажи мне, почему так мучаешься? Ведь не чужая же я тебе, в конце-то концов!

После этого случая Гелашвили стал бояться еще и того, что ненароком проболтается Галине. То есть он теперь боялся даже самого себя.

Глава 17

Катя Царева возвращалась домой после очередного рабочего дня, до отказа заполненного бестолковой суетой.

– Нинок теперь в поисках клиентов все закоулки обшарит, – безразличным тоном бросила ей Тамара, когда они оказались рядом в примерочной. – Все Подмосковье перетряхнет…

И действительно, Нина Ивановна развила кипучую деятельность.

К вечеру Катя буквально падала от усталости – она не привыкла к такому режиму. Постоянно приходилось бывать на людях, а это очень утомляло.

Она зашла в магазин. Надо было позаботиться о еде. К матери Катя не заглядывала уже несколько дней, а есть замороженные неопознанные овощи надоело.

"Есть же на свете любители подобной дряни!" – Ее передернуло при воспоминании о своем последнем ужине.

Выйдя из магазина, представила себе ломтики болгарского перца, залитые яйцом, и облизнулась… Можно туда еще купленной колбаски добавить. А ведь раньше терпеть не могла никаких яичниц. Один желток, вспомнила она слова соседки, тети Нины, это дневная норма холестерина. Катя отмахнулась: рано в восемнадцать лет о холестерине думать!

Проблемы веса для нее тоже не существовало: пробегаешь весь день голодная – древесные опилки деликатесом покажутся. Только сейчас на собственной шкуре почувствовала Катя справедливость пословицы: "Голод – не тетка". Раньше худо-бедно, но в определенное время существовал обеденный перерыв, а теперь, при ненормированном рабочем дне и отвратительной организации, поесть удавалось порой только к вечеру. Хватание кусков не доставляло никакого удовольствия, просто не привыкла еще она к такой жизни…

Отойдя несколько шагов от магазина, Царева вдруг увидела бездомную собачонку – и резко остановилась.

– Голодная небось?.. – Катя заглянула ей в глаза. Когда испытываешь голод сама, кажется, что и все вокруг хотят есть.

Невзрачная всклокоченная псина, почувствовав внимание к себе, приветливо завиляла хвостом.

– И вид у тебя неблагополучный.

Она вытащила обрезок колбасы и кинула собаке. Животное, понюхав кусок, есть его не стало, а с недоумением уставилось на девушку.

– Ты чего? – удивилась Катя.

– Как же, будет она это есть! – Проходившая мимо тетка нехорошо рассмеялась. – Ты посмотри, где эта собака сидит, – нравоучительно сказала она Кате.

– Где?

– Возле ГАИ – вот где.

Царева подняла голову… Действительно, рядом находился районный отдел автоинспекции.

– Она только сервелат жрет или ветчину, – злорадно продолжала женщина. – Вместе с ментами небось столуется. А ты ей колбасу суешь, да еще без жира…

Женщина, продолжая бурчать что-то себе под нос, удалилась.

Катя, не предлагая больше колбасы разборчивой собачонке, пошла домой… "Вот тебе и «неблагополучный» вид! – иронизировала она по пути над собой. – Это у тебя самой, милая, все неблагополучно".

Она вспомнила сегодняшний внимательный взгляд Нины Ивановны. Зинка Кудрявцева, конечно же, ей все доложила. Катя молчала. Молчала и Пономарева. Бориса Саватеева Катя с тех пор больше не видела – исчез куда-то, мерзавец, раны зализывает. Все-таки здорово она ему врезала! Хоть бы его вообще всю жизнь не видеть…

По Дому моды «Подмосковье» никаких слухов в связи с этим не ходило, и это было хорошо. Девушка надеялась, что Мария Алексеевна переговорила с Пономаревой и рассказала ей все как есть. А коллеги по цеху вели себя как обычно: Наденька капризничала, Тамара высокомерно держалась в стороне и ни во что не вмешивалась.

Сегодня девчонки рассматривали очередной номер «PENTHOUSE» и хихикали. Они читали откровения фотомодели Ники, снявшейся обнаженной для этого издания.

Катя тоже заглянула в журнал… Это была не просто обнаженная натура: позы, в которых снялась модель, откровенно демонстрировали все ее прелести.

– Весь нижний этаж наружу, – мельком заглянув в открытый журнал, высказалась вездесущая Зинка.

Ника на фотографии сидела в кресле, в накинутом на плечи легком блузоне, поддерживая голую грудь руками. Ноги в темных чулках на резинке были широко расставлены. Трусики на девушке отсутствовали…

– Все свое хозяйство вывалила, ни к чему это, – продолжала комментировать Зинка. – В наше время…

– Ой, да молчи уж, Зинуля! – перебили ее. – Эта Ника такие бабки огребла за то, что ее сняли с широко раздвинутыми ногами, – теперь живет и не жалуется.

– Нет, девки, я бы так не смогла, – покачала головой Зинка.

– А тебя никто и не приглашает! – засмеялись вокруг. – Что, скажешь, в ваше время этого не было?

– Вот такого, чтобы с раздвинутыми ногами да на обложку? Конечно, нет!

– И любовников у тебя не было? – продолжали поддразнивать ее.

– Были, – пожала плечами Зинка. – У кого их не было? Но мы все по-тихому делали, без этой… публичности, – вспомнила Кудрявцева нужное слово.

– А какая разница? Все равно ведь трахалась – и с кем хотела, и с кем надо было, а, Зинуля? И подарки небось получала… Не отказывалась же от подарков?

Кудрявцева, насупившись, отошла. С Катей она держала себя как ни в чем не бывало.

– "Рано или поздно наступает момент, когда тебя убеждают раздеться, – медленно, с выражением читала вслух откровения Ники одна из моделек, манерная Лора. – Я испытала некоторое замешательство…" Эх, – прокомментировала Лора. – Уж я бы точно никакого замешательства не испытала!

– Размечталась! – грубо оборвала ее Наденька. – Скорее нашу Зинку пригласят, чем тебя. А что, она баба не промах, в былое время мужиков трясла будь здоров. Слышала, что из-за нее Андреев – был такой замечательный мастер мужской одежды, Егор Семенович Андреев, – едва с женой не развелся. Не успел, разбился на своей машине. Наш Вадим Петрович у него подмастерьем был. Говорят, почудила Кудрявцева в свое время. Разгневанные жены, с чьими мужьями она… втихаря, – посмеивалась Наденька, – несколько раз приходили примерочную бомбить, где Зинка царствовала. Тут такие сражения шли – пух-перо летело! И ей доставалось, и обманутые дамочки без… отповеди не уходили.

– У нее и до сих пор на мужиков глаза горят, – подхихикнула, закатив глаза, Лора.

– А у тебя не горят, что ли? – фыркнула до сих пор молчавшая смуглая Лиза.

– Девочки, – продолжала Наденька, – а ведь правда забавно представить Кудрявцеву в позе фотомодели Ники? Сидит эдак, растопырившись в кресле, наша Зинуля, весь нижний этаж, как она изящно выражается, наружу. Большие деньги можно за такой снимок оторвать!

Надувшая было губки Лора рассмеялась вместе с другими.

– "Я требовательна к мужчинам, – продолжила читать журнал вслух другая моделька, Алена, – и сама имею достаточный сексуальный опыт…"

– Еще бы не иметь! – воскликнула Лора. – Представляю, как она развернулась после "PENTHOUSE".

– Вот! – добавила Алена. – Оказывается, "самоуверенные богачи вызывают в ней лишь раздражение".

– Ерунда это все, – включилась не принимавшая до сих пор участия в общем разговоре Тамара. – Повезло этой Нике! Снялась в «PENTHOUSE», а теперь стала в позу. Богачи у нее, видите ли, раздражение вызывают! А возможность получить шанс сняться в модельных одеждах от ведущих кутюрье мира, в которых красовались знаменитые супермодели: Синди Кроуфорд, Наоми Кэмпбелл, Клаудиа Шиффер, у нее не вызывает раздражения? Девица получила шанс и реализовала его. От этого отказываются только ненормальные.

В примерочной поднялся гвалт: девицы спорили между собой…

– Нет! – твердо сказала Тамара. – Есть только одна реальная возможность продвинуться – принять участие в конкурсе. Только там тебя могут заметить и куда-то пригласть. И эта Ника, которая знает толк в сексе…

– Как будто без нее толку в этом деле никто больше не знает, – зло прищурилась Наденька.

– Правильно, Надюш! – согласилась Тамара. – Так вот я и говорю: что эта Ника, что Наташа Селиванова, которая живет в Париже и работает с лучшими кутюрье мира, – обе они оказались замеченными лишь после конкурсов.

– Востребованными, – поправила Тамару Лора.

– Вот-вот. А так – со своей красотой будешь биться и биться как рыба об лед да перебираться из одной постели в другую, слушая лживые обещания самоуверенных господ, которые клянутся-божатся, что помогут… До тех пор, пока ты ноги не раздвинула как следует. Можно еще женить на себе какого-нибудь преуспевающего бизнесмена.

– Тоже, между прочим, не так-то просто! – вставила Надя.

Тамара до крови прикусила нижнюю губу… Все знали, что ее богатый поклонник, который забрасывал девушку цветами и подарками, скрылся недавно в неизвестном направлении, не оставив ей адреса.

– Лучше на бобах остаться, чем ложиться под такую дрянь, как…

– Замолчи! – завизжала Наденька. Но кинуться на Тамару не осмелилась. (Та могла, не раздумывая, залепить оплеуху.) Тамара вздохнула:

– Вот я и говорю: кому как повезет. Приглянешься на конкурсе – значит, твое счастье. А посылать свои фотографии во все эти журналы – пустое дело… Придумали, подлецы, этот ход, чтобы деньги из нас выкачивать! – При этих словах лицо Тамары исказила болезненная гримаса.

– А ты посылала? – с любопытством спросила Лора.

Тамара не ответила.

– Остается нам, девочки, до пенсии здесь торчать, – с подковыркой подытожила Надя. – Как Зинке Кудрявцевой.

– До пенсии, как Зинку, нас никто держать тут не будет… – едва слышно произнесла Тамара.

– О чем разговор, красавицы? – Вездесущая Кудрявцева снова была уже тут как тут. – Пора, за нами транспорт прислали. Голова кругом, пока все утрясешь, со всеми договоришься… – причитала она.

Предстоял показ в роскошном доме отдыха «Сосновый», расположенном на берегу Клязьминского водохранилища. Известный преуспевающий банк пригласил Дом моды «Подмосковье» поучаствовать в мероприятии.

– Зинаида, – вежливо спросила Кудрявцеву Лора, – а правду говорят, что в былые времена ревнивые жены чуть ли не каждую неделю врывались в приемную, чтобы вцепиться тебе в… лицо? – Лора чуть запнулась на последнем слове.

– Правда, – бесшабашно ответила Зинка, – все правда, золотко! – В ее глазах появился странный блеск.

– Как же ты потом…

– С такой рожей ходила? У нас тогда заведующей была Серафима Евграфовна Фуфлыгина, так она дня на три в приемную сажала кого-нибудь другого. И все утрясалось.

– А… – открыла опять рот Лора, но Зинаида перебила ее:

– Наверное, думаете, что это все вы придумали – голыми сиськами трясти… да задницами перед мужиками сверкать? Я такие виды видала, что никому из вас даже не снилось. И, как можете убедиться, сумела-таки благополучно дожить до своих преклонных лет. Чего и вам желаю. В наше чумовое время это будет довольно сложно.

Все замолчали.

– А Наташа-то?! – испуганно воскликнула какая-то из моделек, вдруг вспомнив про трагическую гибель Богдановой.

Реплика безответно повисла в воздухе. Манекенщицы молча усаживались в присланный за ними автобус.

– Во Зинуля дает! – подняла большой палец смуглая Лиза. – Правильно! Всыпала им как следует…

В салоне она уселась рядом с Царевой. Катя удивилась: эта девушка до сих пор не слишком жаловала ее своим вниманием.

– А ты готова сняться в таких позах, как эта Ника? – тихо спросила у Кати Лиза.

– Не знаю, – откровенно ответила Царева. – Скорее всего – нет. Я к этому не готова.

– Я тоже вот не знаю, – вздохнула Лиза. – Они все твердят: упущенный шанс, упущенный шанс… Поторчу здесь еще немного и буду куда-нибудь сваливать. Надоело все! В супермодели мне не выбиться: фигура, говорят, хорошая, но лицо не фотогеничное – подбородок тяжеловат. А время идет. Лучше чем-нибудь дельным заняться. Пропадешь здесь ни за что. – Лиза нахмурилась и оглянулась. – Надька, по-моему, уже колоться начала. Я след от укола видела. Надоело с ней собачиться, цепляется по каждому поводу. Ее Нина Ивановна долбит за Борьку, а Надька всех остальных девушек куснуть норовит. Вот из-за чего она к тебе на презентации в торговом центре Горина прицепилась? Не из-за чего! Бореньку своего… – тут Лиза выругалась, – ревнует к каждой юбке. Сама же готова перед любым мужиком ноги задрать. Ну и трахалась бы в свое удовольствие – так ведь нет, все чего-то ей не хватает. В любой момент может сорваться и нахамить. Каждую секунду ждешь от нее подлянки… – Лиза вздохнула. – Тамару не поймешь, она всегда особняком держится, себе на уме. Лорка и Алена, эти… – она пренебрежительно махнула рукой, – привыкли всем задницы лизать! – Девушка еще ближе придвинулась к Катерине. – Слушай, ты не в курсе: наша Томик вроде свои фотографии куда-то пристраивала?

– Нет.

– А-а, – разочарованно протянула Лиза, – значит, тоже не знаешь. Здесь каждый сам за себя…

Это Катя поняла давно. Например, о своем визите в «Ангел» Царева рассказала лишь одному Тимофею.

– Ты с ума сошла! – У него глаза округлились от удивления. – Хоть бы со мной посоветовалась. Можно в такое дерьмо вляпаться…

И тут Катя разъярилась.

– Дерьма везде хватает! – рубанула она.

Этот разговор произошел между ними несколько дней назад.

Катя ни словом не обмолвилась Сазонову про схватку с Борисом в Варвариной кладовке. Противно было. Но, видно, эта история не прошла для нее бесследно. Обычно выдержанная Катерина оказалась на грани срыва… Правильно мать говорила, что у нее взрывной характер, – вся в покойного отца! Молчит, молчит, а потом сорвется – и понеслась душа в рай. Кто прав, кто виноват – уже не разбирает, выкладывает все, что накипело. Это только с виду она спокойная, а внутри – настоящий вулкан!

Тимофей в тот вечер сидел перед ней, как провинившийся школьник.