Текст книги "Сказки на ночь для взрослого сына"

– Вообще-то – Ваша, но можно и родителей…

– Все – русские… но какое это имеет значение?

– Русские? Все? Но фамилия у Вас – украинская?

– Слушайте, какое это имеет значение?

– Все имеет значение. Имеете судимость?

– Нет!

– Служили в рядах вооруженных сил?

– Служил. По призыву. С 86-го по 88-й год.

– Служили на Украине, в Хмельницкой области?

– Почему на Украине? Нет, под Горьким… под Нижним… Новгородом то есть…

– А в Афгане не сложилось послужить? Повезло?

– Что значит – повезло?! Я служил там, куда меня посылали! Послали бы в Афганистан – служил бы в Афганистане…

– Вы, значит, патриот, Владимир Ильич?

– Да! Патриот! Я всегда служил родине! – натренированно отчеканил Полипенко.

– Никто и не ставит под сомнение Ваш патриотизм, Владимир Ильич! Иначе бы Вас в другом ведомстве собеседовали. Скажите, кем Вам приходится Андрей Владимирович Полипенко?

– Простите, кто?

– Андрей Владимирович Полипенко, родился в мае 1989 года в городе Шепетовка Хмельницкой области, на Украине.

– Я не знаю такого человека.

– Хорошо! Записываю: не знаете… Владимир Ильич! Что с Вами? Душно? Галстук давит? – ну, ослабьте, ослабьте узел… я ж говорил, здесь жарковато… Вы, прям официально: костюм, галстук, белая рубашка… а мы – по-простому… А знаете ли Вы Анну Александровну Полипенко, мать Андрея Владимировича Полипенко?

– Нет, не знаю!

– Не знаете? Вы же были женаты на ней!

Владимир Ильич вопросительно уставился на дознавателя, покрутил головой, никакой подмоги себе в пустой комнате не нашел и принялся защищать себя сам:

– Я впервые слышу это имя! Я… я был женат на Анне Алексеевне Трифоновой, но мы уже почти двадцать лет в разводе! Анна Алексеевна Трифонова никогда не носила фамилию Полипенко!

– Владимир Ильич, Вы не волнуйтесь. Я так и запишу: патриот, не знаете, не были, больше двадцати лет в разводе…

– Простите! Я… я не понимаю, почему и зачем меня вызвали сюда? Это допрос?.. Меня в чем-то обвиняют? – Владимир Ильич постепенно возвысил голос, нервно поднялся со стула и направился к столу.

– Побойтесь бога, Владимир Ильич! Какие обвинения? Разве это допрос?! Это – дружеская беседа! – Михаил Михайлович улыбался и стучал по клавиатуре ноутбука. Подняв глаза на Полипенко, он на мгновение посуровел и приказал:

– Сядьте на место!

Потом вернул на лицо улыбку и мягко закруглил:

– Для выяснения некоторых требующих прояснения обстоятельств… исходя из взаимной пользы, так сказать…

«Дружеская беседа! Хорошо, что не под конвоем!» – Владимир Ильич попятился и присел на краешек своего стула.

– Итак. Значит Вы утверждаете, что не являетесь отцом Андрея Владимировича Полипенко, 1989 года рождения, гражданина Украины, задержанного в Ростовской области по подозрению в подготовке теракта?

– Нет, нет и нет! Да что же это такое?! Я же Вам сказал, я же сказал Вам уже! Я впервые слышу об этом человеке! – крикнул Владимир Ильич, а сам подумал: «Бред! Все – бред!»

– Не надо повышать голос, Владимир Ильич, у меня отличный слух. Я Вас понял: Андрей Владимирович Полипенко – не Ваш сын, Анна Александровна Полипенко – Вам не жена. Вы так утверждаете, ну и закрыли вопрос; пойдем дальше. Вы закончили Московский институт нефтехимической и газовой промышленности имени Губкина?

Владимир Ильич молчал, уткнувшись взглядом в свои старые стоптанные и забрызганные грязью ботинки. В удушающей тишине отдельно от Владимира Ильича глухо прозвучало:

– В 93-м году.

Михайлов не обращал внимания на душевные переживания Полипенко:

– Учились в одно время с Аграмовичем?

– Что? С Аграмовичем? Каким? Тем самым? Он разве учился в Губкинском? Нет… не знаю…

– А у нас есть сведения, что Вы искали контакта с Аграмовичем под предлогом приглашения на встречу выпускников МИНХ ыи ГП. Как Вы это прокомментируете?

– Я? – нет!

– Но Вы же организовывали встречу выпускников вашего вуза в 98-м году?

– Нет, не организовывал! В 98-м праздновали пятилетие нашего выпуска… меня попросили помочь… мне распределили телефоны выпускников, я обзванивал… но никаких контактов с Аграмовичем я не помню.

– Хорошо, значит – не помните. Надеюсь, потом вспомните. Вспомните обязательно. Так, так… А старший преподаватель кафедры химии горюче-смазочных материалов Илья Григорьевич Полипенко – ваш отец?

– Нет! То есть – да…

– Так нет или да? Вы сомневаетесь?

– Причем тут: сомневаюсь!.. Вы меня постоянно сбиваете! Да, старший преподаватель кафедры химии горюче-смазочных материалов РГУ нефти и газа Илья Григорьевич Полипенко – мой отец.

Владимир Ильич Полипенко с тоской подумал о том, что, наверное, он сейчас выглядит полным идиотом. Во рту пересохло.

– Выпейте воды, – кубический Миша налил воду в неизвестно откуда взявшийся на его столе стеклянный стакан из пластиковой бутылки, тоже неизвестно откуда появившейся. – Выпейте, выпейте! Архыз – вода замечательная! Или вы предпочитаете другую?

– Спасибо. Мне все равно.

У Полипенко заныло сердце: отцу в начале будущего года исполнится 75, и перезаключение контракта с ним под большим вопросом. Дело даже не в деньгах (хотя деньги лишними не бывают), дело в том, что отец без своей кафедры жизни не представляет! Поедом будет есть мать… Пусть уж сеет разумное, доброе, вечное, пока ноги его до института доносят! Сам Владимир Ильич уже потихоньку начал прощупывать, на кого надо выйти, чтобы эффективно решить вопрос с контрактом.

Но капитан Михайлов про отца уточнять не стал. Он проследил за Полипенко, жадно пьющим воду из стакана, убедился в сохранности последнего, забрал его у Владимира Ильича, спрятал в свой стол и задал очередной вопрос:

– Имеете заграничный паспорт?

– Да.

– Выезжали в зарубежные страны? С какой целью?

– Выезжал с семьей на отдых в Грецию в 2006 году и в Турцию – в 2010-м. В 2011 году в составе делегации посетил города Рим, Прагу и Будапешт. Служебная командировка.

– На Кипре бывали?

– Нет.

– А в Турции?

– Я Вам уже сказал: отдыхал там с семьей в 2010 году.

– Больше за границу отдыхать не ездили?

– Нет.

– Не понравилось?

– Врачи не рекомендуют менять летом климатическую зону. Детям не полезно. Отдыхаем на даче.

– Но новый загранпаспорт в 2014 году оформили? С какой целью?

Владимир Ильич оторвал взгляд от собственных рук, сцепленных в замок, и посмотрел на Михайлова, но ничего на его лице не высмотрел, опустил глаза и произнес:

– Новый загранпаспорт оформил в связи с истечением срока действия старого загранпаспорта.

– А зачем оформляли, если никуда выезжать не собирались?

– Собирался. В командировку. В Германию. В Берлин.

– Почему не поехали?

– Конференция по информационным проблемам столичных городов была перенесена устроителями на неопределенный срок.

– На неопределенный срок… В связи с чем перенесена?

– Я не в курсе. Сначала была команда руководства оформлять документы, потом сообщили: конференция переносится с мая 14-го года на неопределенный срок. Причинами переноса не интересовался.

– Не интересовались… Хорошо… Какими иностранными языками владеете?

– Английским, читаю и перевожу со словарем.

– Посещали курсы усовершенствования?

– Нет, обхожусь институтским багажом.

– После окончания вуза Вас сразу в столичные структуры распределили работать? При мэрии?

– Если Вам так угодно…

– Что значит: «если Вам так угодно»?

– Это значит, что я начал работать еще на третьем курсе института. Сам себе нашел работу, поскольку не хотел сидеть на шее у родителей. И распределения у меня не было. Не те времена…

– Скучаете по «тем» временам?

«Пошляк ты, Михайлов», – Полипенко не удостоил пошляка ответом, но тот не унимался:

– Скажите: участие в московском отделении молодежной «Демроссии» – хорошо оплачивалось? Кем?

– Что-о-о?!.. К Вашему сведению: я участвовал в свободное от учебы и работы время в деятельности молодежной «Демократической России»! Абсолютно безвозмездно! Существовало такое общественное движение! Абсолютно добровольное! Инициатива простых граждан!

– И Вы выполняли обязанности координатора молодежной «Демроссии» по Центральному региону абсолютно добровольно и безвозмездно. Понял.

«Молокосос! Что ты там понял? Да ты ничего понять не в состоянии! Ты под стол пешком ходил, когда я тысячи выводил на митинги!.. Это тебе не сейчас – за бабки…» – Полипенко опять вскипел и, не сдержавшись, выпалил дисконтом:

– Я не понимаю целей и статуса моего общения с Вами! И желал бы немедленно получить от Вас соответствующие разъяснения!

– Да бросьте! Вы еще Конституцию вспомните, 51-ю статью и всякую другую чушь… Беседую я с Вами, уточняю Ваши биографические данные, – не повысив голоса и не подняв головы от компьютера, небрежно отпарировал наскок Михайлов и замолчал.

Повисла пауза.

«Ловко он меня цепляет! Дешевые все приемчики, а я ведусь», – Владимир Ильич подосадовал на свою вспыльчивость. Он чуть успокоился и решил, что обострять ситуацию пока особых причин нет, поэтому заговорил первым:

– Я работал сначала на кафедре в институте, а потом – в только что созданном тогда городском управлении содействия предпринимательству…

– Где и проработали до 1994 года? – с видимым удовольствием подхватил Михайлов.

– Да, проработал до конца 94-го года.

– А затем – переводом в федеральное управление по банкротству?

– Да, переводом.

– Владимир Ильич, вспомните: когда Вы в последний раз виделись с Никитой Васильевичем Вельяминовым?

Полипенко помедлил, прикидывая направление мыслей собесе до вателя:

– Несколько месяцев назад.

– А поточнее?

– Поточнее – не помню, у меня было много работы, – решил еще потянуть Полипенко.

Михаил Михайлович нудно гнул свое:

– Вы виделись с ним после того, как поздравляли его с юбилеем в начале сентября?

Владимира Ильича резанула и возмутила не столько осведомленность, сколько обыденность, с которой этот тип ее оглашал. В конце концов, вмешательству различных служб в личную жизнь гражданина необходимо поставить разумные пределы. Тем более что гражданин занимает ответственную должность в структурах государственного управления. Полипенко с раздражением спросил:

– Зачем тратить время на вопросы, если Вы, очевидно, знаете ответы лучше меня самого?

– Для конкретизации.

– Для конкретизации – чего?

– Для конкретизации информации. Владимир Ильич, скажите, с какой целью Вы поддерживаете контакты с Вельяминовым после Вашего конфликта с ним?

Полипенко убрал раздражение куда подальше: «И про конфликт, сволочь, знает! С чего же меня в разработку-то взяли? Я ж – ни сном ни духом… Последние четыре года рта нигде не раскрывал, даже на кухне…» Он сдержано пожал плечами:

– Какие тут цели? Просто элементарная человеческая благодарность и уважение к возрасту. Я проработал под началом

Никиты Васильевича без малого десять лет и профессионально многим ему обязан.

– А как Вы оцениваете его состояние?

– Не блестящее… Никита Васильевич давно отошел от дел… сейчас, насколько мне известно, на пенсии… много болеет…

Владимир Ильич замолчал.

Михайлов явно ожидал чего-то.

– Владимир Ильич! Я Вам задал вопрос о финансовом состоянии Вельяминова, в том числе о его счетах в оффшорах, – Полипенко уловил укоризну в голосе спрашивающего.

– Мне ничего не известно ни о каких счетах Вельяминова, – Полипенко внутренне напрягся, но постарался вложить в последующую фразу всю доступную ему в ту минуту непринужденность:

– У него и собственности-то никакой нет: ни квартиры, ни машины, ни загородного дома…

– Вы уверены? А у нас имеется информация о том, что им, возможно через доверенных лиц, открыты счета на Кипре. Возможно, на имена родственников и близких знакомых. У Вас есть комментарий?

– Про него я ничего подобного не слышал!..

«Зря я это ляпнул, сейчас прицепится», – угадал по острому взгляду капитана Владимир Ильич и, не останавливаясь, проговорил с нажимом:

– И вообще, я никогда, – слышите? – никогда не интересовался имущественным положением своих бывших сослуживцев!

– Никогда не интересовались? Хорошо, я фиксирую: Вам по данному вопросу ничего не известно. Скажите, Вам доводилось слышать про чьи-нибудь счета на Кипре? Ну, случайно узнали, Вы понимаете? – подмигнул Михал Михалыч.

– Нет, не доводилось!

– А сами где средства держите?

Владимир Ильич разозлился, потому что Михайлов намекал на то, чего, к сожалению, Полипенко не удалось приобрести: он намекал на значительные денежные накопления…

«Ну… будь моя воля!» – подумал Полипенко.

Ему! Владимиру Ильичу! Какой-то Михайлов смеет задавать вопросы!

– Частично – на карте «мир», частично – в бумажнике, но в основном – в тумбочке: жене зарплату оставляю, – сквозь зубы процедил Владимир Ильич. Помолчал и громко прибавил: – Я – государственный служащий и строго следую требованиям российского законодательства. Зарубежных счетов не имею, собственности вне границ Российской Федерации не имею, долей в уставном капитале каких-либо юридических лиц не имею!

– Не имеете? Я Вас понял. И зафиксировал. Голоса повышать не надо, я уже говорил Вам: у меня отличный слух. Вернемся к Вашей трудовой деятельности. Вы, Владимир Ильич, согласовывали приватизацию НПО «Нефтехим» и участие в этом процессе структур ЮКОСа?

«Ну, такими перекидками ты меня не собьешь, парнишка», – подбодрил себя Полипенко и сдержанно ответил:

– Нет, в компетенцию городского управления содействия предпринимательству не входило согласование приватизации НПО «Нефтехим», НПО «Нефтехим» – федеральная собственность, а не городская.

– Хорошо. А во время Вашей работы в федеральном управлении по банкротству Вы «Нефтехимом» занимались?

– Нет.

– Вы хорошо это помните?

– В федеральном управлении я работал в методическом департаменте, там не занимались курированием конкретных должников.

– В методическом департаменте? В какой должности?

– Я работал юристом.

– Юристом? Вы в Губкинском институте получили диплом юриста?

– Я в то время получал второе высшее образование, юридическое. В Академии госслужбы.

Незаметно для себя втянувшись в перебрасывание вопросами и ответами, Владимир Ильич напряженно думал: «Чего он от меня на самом деле хочет? У него без меня дел мало? Донос на меня кто-то настрогал? С этим охотником необходимо держать ухо востро…»

– Однако какой Вы, Владимир Ильич, разносторонний: посодействовали предпринимательству, потом направились методически управлять банкротством!

Владимир Ильич Полипенко брезгливо поморщился – он не принял сапожного остроумия – и, приосанившись, произнес:

– Да, представьте себе: я много учился, осваивал новые профессии, я много и эффективно работал, всегда добросовестно выполнял служебные обязанности, я руководил коллективами…

– Да-да! Кстати, о коллективе. Кто из сотрудников Вашего департамента не присутствовал на праздничном концерте ко дню сплочения?

«Хех! Вот оно что! А туда же… целый час тень на плетень наводил», – Полипенко позволил себе улыбнуться в усы и с достоинством отбрил молодого нахала:

– А для нашего департамента вышестоящие инстанции не установили количественных показателей по явке сотрудников на концерт. Нам для распространения передали десять билетов; мы с начальником департамента взяли билеты для своих семей, оставшиеся два билета у нас попросила старший специалист Калиниченко: для себя и своего мужа.

Владимир Ильич украдкой наблюдал за реакцией визави, обескураженного его ответом.

– Ловко придумали: начальник департамента и его заместитель с женами и детьми… и в придачу пенсионерка Калиниченко с мужем, – пробурчал себе под нос Михаил Михайлович.

Он напряженно высматривал что-то на экране ноутбука. Потом вполголоса пробормотал:

– Аттестация сотрудников департамента проведена в июне… в целом ясно…

Не отрываясь от компьютера, он сказал:

– Хорошо. С 4 ноября прояснили. Скажите, а где был Ваш сын, Данила Владимирович Полипенко, 5 ноября?

«Где был Ваш сын, Данила Владимирович Полипенко, 5 ноября?» – Владимиру Ильичу понадобилось все его самообладание, чтобы усидеть на месте. Ему до судороги в руках захотелось схватить загорелую крепкую шею Михайлова и надавить большими пальцами на кадык.

«Где был Ваш сын, Данила Владимирович Полипенко, 5 ноября?» – а ведь Владимир Ильич, по своей интеллигентской мягкотелости, начал переживать из-за того, что пошел в отношении старшего сына на экстренные меры: взломал Данькину переписку, тайком ликвидировал его смартфон и, не объясняя ничего даже Нюте, провел операцию прикрытия. Оказывается, он – не единственный, кто был в курсе планов Данилы на 5 ноября. Слава богу, и в этот раз интуиция его не подвела. Нет! Он никому не отдаст своего сына. У Даньки блестящие способности, и он, его отец, никому не позволит украсть у сына будущее! Не позволит.

– Где был мой сын, Данила Владимирович Полипенко, 5 ноября? – переспросил Владимир Ильич, окончательно взяв себя в руки.

– Надеюсь, Вы это знаете и еще не успели забыть? – продолжил Михайлов, не поднимая глаз на допрашиваемого.

– Отлично помню, поскольку мой старший сын Данила был там же, где и вся наша семья: сначала в аэропорту, потом в самолете и к вечеру 5 ноября – в Крыму, в пансионате. Знаете ли, решили с женой провести школьные каникулы вместе с детьми и именно в Крыму, – Полипенко заставил себя весело посмотреть на Михайлова.

Полипенко попробовал разместиться на стуле поудобнее, но, к его досаде, маломерный стул не предназначался к удобству. Убедившись в пыточной функции стула, Владимир Ильич внимательнее всмотрелся в Михаила Михайловича Михайлова.

Его пытал молодой человек (ну, от силы лет тридцати), рослый и атлетически сложенный, длинноногий, с проступавшими сквозь спортивный костюм кубиками на животе, с выбритой налысо головой и загорелым небритым лицом. Молодой человек, не поднимая на Владимира Ильича глаз, снова рыскал в компьютере.

«Интересно: он пытает меня сознательно? Или из чувства долга? Да ерунда! Даже близко в его голове таких мыслей нет! По его представлениям, иголки под ногти – не пытка, а один из аргументов в разговоре. Ох! Влип я! И лицо у него странное: совершенно непримечательное. Кроме щетины зацепиться не за что. Завтра утром проснешься – не вспомнишь! Нет-нет, с этим расслабляться нельзя, с этим – петлять надо», – думал Полипенко.

Владимиру Ильичу показалось, что пауза затягивается. Он решился нарушить молчание:

– Михал Михалыч, скажите, пожалуйста, а что означает

«ооосс»?

Михаил Михайлович поднял на Полипенко холодные прозрачные глаза, помолчал, потом произнес:

– Это – название отдела, в котором я служу.

– Понятно, понятно… название… Но как буквы-то расшифровываются? Или это – секретные сведения? – не удержался от колкости Владимир Ильич.

– Почему секретные сведения? У нас от народа тайн нет. По-моему, совершенно очевидно: «Отдел Организации Охраны Суверенитета и Стабильности», – сказал, как гвозди вбил, Михайлов.

Владимир Ильич не смог удержаться от усмешки. На этот раз Михайлов заметил ее и почему-то обиделся:

– Вам не нравится что-то? Что, на Ваш либеральный вкус: департамент роста благосостояния – лучше?

«О, как его разобрало на ровном месте… Петлять, петлять, а не ухмыляться надо», – сделал сам себе внушение Владимир Ильич и приступил к петлеплетению:

– Рост благосостояния населения – задача, поставленная перед всеми нами руководством страны и города. Вам, как мне показалось, не нравится, что в городе созданы структуры, нацеленные на ее выполнение? – в голосе Полипенко зазвучали победные нотки. – Кстати, а почему Вы уверены в том, что мои вкусы – либеральные? Я – убежденный государственник. К Вашему сведению. Прошу это зафиксировать.

– Шутите? Молодежная «Демроссия» – и не либерал? Может, Вы и на концерт белый шарфик не повязывали?

– Вы о чем?

– О чем? Вы ведь любите белый цвет! Забыли, как ходили в 12-м году на Поклонную?

– И рубашка на мне сегодня белая… А Вы конкретно и принципиально не любите белый цвет?

– Я не люблю двурушничества!

– И я его не люблю! И заметьте: я – ходил в 12-м году на Поклонную! А Вы куда ходили в 12-м году?

Михаил Михайлович удивленно похлопал ресницами и вопрос Владимира Ильича оставил безответным.

«Тебя на второй год в школе оставили в 12-м году, щенок! – Полипенко со своего низенького стульчика поглядывал на Михайлова с чувством превосходства. – Что с тобой, родной? Сбой программы?»

Михаил Михайлович уткнулся в компьютер с притворной сосредоточенностью. Спустя две или три минуты он задал вопрос:

– У Вас есть судимость?

«Почему он опять об этом спрашивает? – Полипенко почудилась скрытая угроза в вопросе. – Ничего, ничего! Так просто у тебя со мною не получится!»

– Нет.

– А Ваша жена куда ходила в 12-м году? На Болотную?

«Однозначно: сбой! Замкнуло у него в голове на 12-й год!»

– Она в основном ходила в школу и детский сад за детьми, в магазин за продуктами. Моя супруга после рождения второго ребенка оставила работу и занялась домашним хозяйством. Потом у нас родился третий ребенок. У Вас ко мне есть еще вопросы?

– Да! У меня к Вам есть еще вопросы. Вы давно общались с Вениамином Капланом?

– С кем? С Капланом?..

– Да, с Вениамином Капланом.

– Больше двадцати лет назад.

– Вы припомните, припомните поточнее!

– Нет, точнее не припомню.

– Какая у Вас, Владимир Ильич, память девичья! Кстати, назовите девичью фамилию Вашей матери, Натальи Львовны Полипенко.

– Что? Какое это имеет значение?!

– Я уже говорил Вам: значение имеет все. У нас, например, есть сведения, что Вы, имея второе, израильское, гражданство, вместе с Вениамином Капланом в начале девяностых годов принимали активное участие в организации боевых отрядов Бейтрамп. В составе одного из отрядов Вы участвовали в расстреле лиц, удерживавших в октябре 93-го года здание Верховного Совета Российской Федерации.

– Потрудитесь все-таки объяснить, что здесь происходит?! У меня нет никакого второго гражданства, я – гражданин Российской Федерации, фамилия моей матери в девичестве – Смирнова, ее отец – мой дед – Лев Федорович Смирнов, потомственный крестьянин из Вологодской губернии! Вы умом повредились?! – заорал Полипенко.

«Вот…! До… достал!»– оторавшись, запыхтел про себя Полипенко.

Михайлов пропустил крик Владимира Ильича мимо ушей и продолжил:

– Нет, у меня повреждений нет. У меня есть показания батюшки Виктора.

– Чьи показания?

– Показания священника Виктора Кузямина.

– Впервые слышу. Но если такие показания существуют, заявляю официально: это или бред сумасшедшего, или оговор.

– Оговор?.. Отец Виктор – православный священник, ему полное доверие. Как же Вы на православного батюшку эдакие слова произносите? Оговор, сумасшедший, бред… Разве русский православный человек способен на что-нибудь подобное?

Владимир Ильич впился взглядом в невыразительное лицо Михайлова в попытке уловить намек на троллинг: «Быть не может, что он гонит пургу всерьез!»

Михал Михалыч словно прочитал его мысли, пошарил сбоку рукой. В руке его очутилась толстая книга. Он начал размахивать книгой, приговаривая:

– Вот! Батюшка Виктор по благословению свыше написал и издал об этих событиях книгу! Вот, видите! Разве сумасшедшие у нас пишут и издают книги? Что вы теперь скажите?

Полипенко проследил взглядом за траекторией книги: «Ты, парень, значит, того? По благословению свыше? Ладно. Сыграем и на этом поле!»

Он выдержал небольшую паузу, откашлялся и с проникновенностью произнес:

– Как русский и православный человек отвечаю за собственные слова и поступки перед Богом. И Вам говорю истинную правду: православного иерея Виктора Кузямина не знаю. Хотя двадцать пять лет тому назад был знаком с депутатом Моссовета коммунистом Виктором Марковичем (заметьте – Марковичем!) Кузяминым, приятелем Анфилова и большим поклонником генерала Мовкашова. Помнится, депутат Кузямин в то время придерживался глубоко атеистических взглядов. Про боевые отряды с непонятным названием, якобы сформированные Вениамином Капланом, слышу впервые. Что ж, по мнению Вашего отца Виктора, если Каплан, то обязательно стрелять по вождям должен? Вообще-то Каплан по профессии – детский врач-гастроэнтеролог, а не спецназовец; не уверен, что он вообще умел обращаться с оружием.

– Но вы-то – умели?

– Как всякий, отслуживший в рядах Советской Армии.

– А что прикажете делать с показаниями Виктора Кузямина? – вкрадчиво поинтересовался Михаил Михайлович.

– Думаю, ответ на свой вопрос Вы найдете в собственной должностной инструкции. Но если Вы моего совета спрашиваете, то, пожалуйста: вызовите Вашего батюшку-коммуниста в свой ОООСС, побеседуйте с ним… он Вам чего-нибудь интересного добавит… про то, что я – тайный агент марсиан, например… заодно проведете психиатрическое освидетельствование товарища, если понадобится…

Владимир Ильич успокоился совершенно, даже развеселился.

Охранник стабильности и суверенитета подвигал бровями, театрально откашлялся и произнес с нажимом:

– Вернемся к департаменту роста благосостояния. Когда Вы назначены на должность заместителя начальника департамента?

– Три года назад.

– До этого Вы работали в городском центре коммуникаций?

– Нет, я работал в центре информационного и программного обеспечения.

– Заместителем начальника?

– Да.

– Почему Вас уволили оттуда?

– Будем точны: меня не уволили, а перевели! Вы ж сами, Михал Михалыч, сказали, что все имеет значение… Группа, которой я руководил, разрабатывала городскую информационную систему… мы ее разработали и апробировали… поставленные руководством задачи были решены, а вопросы технической эксплуатации системы меня не интересовали… Потом меня направили в департамент роста благосостояния.

– Когда Вы работали в центре информационного и программного обеспечения, Вы привлекали подрядные организации?

– На решение отдельных технических вопросов центр заключал при необходимости договоры с подрядчиками, но по результатам проведенных тендеров.

– А Вы лично подписывали такие договоры?

– Нет, это не входило в мою компетенцию.

– Вы сотрудничали с «Информбюро»?

– Если я правильно помню – это одна из подрядных организаций.

– Почему Вы заключили с ним договор? Потому что Вы знакомы с его директором Александром Константиновичем Беляковым?

– Я уже Вам говорил: договоры с подрядчиками заключались по результатам тендера! Со стороны центра договоры подписывал его директор, Савостьянов Николай Степанович.

– А Ваша жена, Анна Заманбековна Мухаметшина, работала в «Информбюро»?

– Моя жена юрист по образованию, а не программист, после рождения второго сына она не работает.

– Но работала она в «Информбюро»?

– Нет, она работала секретарем в суде.

– Вы не ответили на мой вопрос: вы знакомы с Беляковым Александром Константиновичем?

– Естественно, я был знаком со всеми руководителями подрядных организаций.

Михайлов поджал губу и замолчал, обдумывая слова Полипенко.

Смартфон Владимира Ильича неожиданно и некстати подал признаки жизни непривычными уху трелями. Полипенко машинально полез за ним в карман, но даже не успел посмотреть – кто же до него умудрился дозвониться? Может, Нюта? – как Михайлов выхватил у него из руки аппарат:

– Почему Вы не сдали свой мобильный телефон на входе? Нарушаете порядок прохождения собеседования?!

Полипенко опешил:

– Вы изъяли у меня мой смартфон?

– Да, до конца собеседования.

– Предъявите мне юридически значимый документ, регламентирующий такое изъятие!

Михайлов взял со стола пачку сцепленных скрепкой листов и протянул Полипенко:

– Пожалуйста, инструкция… Зарегистрирована в Минюсте… Смотрите пункт 76, подпункт 10 «д», абзац 4…

Полипенко взял в руки протянутую ему стопку бумаг; в глазах зарябило от неизвестных ему знаков и символов; он старательно рассматривал их, но ничего и не понял.

«Я вымотался, у меня нет сил, мне необходимо отдохнуть… отдохнуть… необходимо… или я болен?» – запаниковал Владимир Ильич.

Михайлов внимательно наблюдал за сменой выражения его лица. Когда взгляд Полипенко поверх бумаги стал совершенно беспомощным, Михайлов спросил:

– У Вас в смартфоне есть нежелательные контакты? Или заблокированные мессенджеры? Шифрованная переписка?

– Нет, нету, – замученно выдавил Владимир Ильич. – Можете сами проверить. Смотрите, смотрите… Мне скрывать нечего!

Михал Михалыч с нескрываемым удовольствием приступил к изучению личной переписки Полипенко, а сам Полипенко получил несколько минут тишины и относительного покоя. Он закрыл глаза и обмяк на своем маломерном стульчике.

Михайлов завершил досмотр, выключил смартфон и передал его Владимиру Ильичу:

– Хорошо. Не включайте смартфон во время пребывания в нашей организации. Перейдем к Вашей работе в департаменте. Вы лично принимаете решения об установлении льгот и дополнительных выплат гражданам?

– Нет. Установление льгот и дополнительных городских выплат регламентируется соответствующей нормативной базой, – вымучил ответ Владимир Ильич, открыл глаза и попытался собраться.

– Кстати, если Вы – русский и православный, что ж Вы женились на дочери муллы?

«Вот!..!..» – сил на сопротивление у Полипенко почти не осталось.

– Выяснение данного вопроса тоже входит в круг Ваших обязанностей?

– У меня широкий круг обязанностей, – торжественно объявил Михайлов.

– У Анны Заманбековны Мухаметшиной – не отец, а прадедушка был муллой при царском режиме, если Вам интересно. А ее отец, Заманбек Тахирович Мухаметшин – заслуженный юрист России.

– Мне – интересно. Владимир Ильич, Вы судимы?

– Нет! Вы не в курсе? Если бы у меня была судимость, меня не назначили бы на должность заместителя начальника департамента.

– Хорошо! Пойдем дальше. В каких Вы отношениях с Екатериной Ивановной Селезневой?

– Екатериной Селезневой? Секретарем начальника нашего департамента?

– Да, с Екатериной Ивановной Селезневой.

– А какие отношения, кроме служебных, у меня могут быть с Екатериной Селезневой, секретарем начальника нашего департамента?

– Я хотел бы понять это. Вы ее домогались?

– Слушайте, Михал Михалыч! Все имеет пределы! Вы… вы… серьезно?

– Открываю заявление Селезневой Е.И., цитирую: «08 апреля 2016 года зам. начальника департамента роста благосостояния Полипенко В.И. в ходе совещания у начальника департамента роста благосостояния Коробченкова И.И. неоднократно касался моих коленей…» И вот еще: «19 декабря 2016 года, входя в кабинет начальника департамента роста благосостояния Коробченкова И.И., коснулся моих ягодиц и сопроводил свои действия непристойными и недвусмысленными предложениями…»

Владимир Ильич вскочил со стула и закричал:

– Прекратите! Вы издеваетесь надо мной! Я… я не позволю, – голос его сорвался на верхней ноте.

Лицо Михаила Михайловича Михайлова радостно рассиялось, он подскочил к Полипенко, ласково усадил отяжелевшее тело Владимира Ильича на стульчик и пропел ему на ухо:

– Да что Вы, право дело! У Катьки и попа классная и коленки! И вообще… Чего Вы разволновались? Дело-то житейское!

– Я требую… я никогда… – Владимир Ильич пытался пробиться сквозь облепившую его вату и выговорить хоть что-нибудь.