Текст книги "Горькая Алёнка. История очередной блудницы"

Горькая Алёнка. История очередной блудницы
Татьяна Роллин

© Татьяна Роллин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пока ты человек, ты имеешь право выбирать между добром и злом.

Совершать, исправлять или забывать свои ошибки.

Идти через грязь, поскальзываться, падать в лужу. Подниматься или захлёбываться.

Но судить… всё-таки не твоя прерогатива.

1 глава

Эта история началась некрасиво. А если быть точнее – отвратительно, безнравственно, паскудно и безнадёжно. На дворе стоял ноябрь. С лысыми, уродливыми деревьями, растерявшими до последнего листа свой «багрец и золото». С холодным, липким, режущим по коже как по душе, дождём. И, конечно, с постными, землисто-сероватого цвета лицами прохожих. Без возраста и пола. Возможно, эти восковые маски жители города N надевали просто, чтобы справиться с навалившейся осенней депрессией. Ведь не зря же говорят – «лето – это маленькая жизнь». И каждый год она то внезапно обрывается, то мягко переходит в литургический сон. Сон человеческих надежд.

Особо грустное место в ноябре – остановки общественного транспорта. В ожидании маршрутки, автобуса или его «рогатого» собрата под крышей, если такова имеется, собирается разношёрстная толпа. Тогда бок о бок рядом ютятся и старушка «божий одуванчик», и стервозная студентка строительного колледжа, и работяга-маляр, и толстая бухгалтерша из районной администрации. А разбавляют всё это общество от случая к случаю представители цыганской народности, вынуждающие при своём появлении поворачивать порядочные лица граждан то в одну, то в другую сторону. Ну не горит желанием современный homo sapiens встречаться глазами с «дикарями», чей образ жизни просто не укладывается в его цивилизованное сознание.

Но в тот ноябрьский вечер на остановке не было ни души. Хотя, нет, одна душа всё-таки имелась. Она и заняла всю поверхность деревянной лавочки. Бомж Леонид Сергеевич замечательно убаюкался в 21 час по московскому времени. А помогли ему в этом: честно заработанная чекушка и хаотично моросящий дождь.

К своей остановке по улице Горького, чтобы не сбиться с привычного маршрута, Алёна шла, глядя на троллейбусные провода. Голова её была задрана вверх, и в ней, где-то между средним и продолговатым мозгом просто упиралась и никак не хотела выветриваться марихуана.

– А всё потому, что на голодный желудок! – ещё минут сорок назад успокаивали её старые подруги по ШРМ. При этом заботливо протягивая Алёне дешёвое белое вино в пластмассовом стаканчике и прикуренную сигарету.

– Всё, дорогие мои. Я пойду. Мне нельзя опаздывать. У нас комендантский час в десять вечера. Где я буду ночевать?

– Ночуешь у меня, – приветливо отозвалась Наташа – пухлая брюнетка с железной банкой коктейля в руке с обгрызенными ногтями. – Тем более я со своим недавно рассталась.

– Не, не, не. У меня, во-первых на проезд туда-сюда денег не хватит. Во-вторых, на лаботу завтра вставать.

– «На лаботу»? – Пять бывших одноклассниц заржали в унисон.

– Тогда тебе точно пора. Язык уже отнимается. Только давайте ещё раз поднимем бокалы за наш выпуск и за удачно сложившуюся карьеру. – Как говорила моя бабушка: чтобы у всех нас всё было, и нам за это ничего не было! Алён, ты как?

– Нет, девчонки. Её надо отправлять. Совсем бледно тело. Наташк, дай ей, что ли своих сухариков «с хреном» в дорогу, может, протрезвеет.

Встречным прохожим с виду Алёна казалась просто задумчивой девушкой, засмотревшейся в сумеречное осеннее небо. Недавно ей исполнилось 17. Но счастливей от этого она себя не почувствовала. Хотя плюсы, на первый взгляд имелись. Алёна наконец-то окончила эту «шарагу» – школу рабочей молодёжи, получила какое-никакое образование. Через два дня у неё зарплата… и да, конечно, самое главное – она всё ещё молода! Выйти из прошлых жизненных перипетий без единой морщинки на лице – для этого надо было иметь серьёзное самообладание. Хотя в зеркале их следы, словно улики, она ищет давно.

Но упрямое отражение выдаёт всю ту же худощавую блондинку в метр шестьдесят ростом, с небрежной стрижкой до плеч и «кошачьими» зелёными глазами, над которыми колосятся красивые тёмно-русые брови. Почему тёмно-русые? Блондинка– то крашенная!

Но ей этот цвет шёл.

«Подлецу всё к лицу!» – как-то сказала про неё физручка Галина Васильевна, желчная, но в целом добрая женщина.

И вот, когда расстояние между остановкой и девичьей белобрысой головой оставалось в какой-то стометровке, Алёна решила свернуть в кусты. Её тошнило.

– Девушка, вам помочь? Может дать салфетку или холодной воды?

На неё откуда-то сверху смотрел пожилой мужчина с советским героическим профилем. До Алёны не сразу дошло, что она лежит на земле среди пожухлой мокрой травы. И отказываться от помощи в её случае – было бы глупо.

– Да. Мне бы салфетку… У вас нет случайно «влажной»?

– Поднимайся, поднимайся, моя хорошая, – незнакомец, как будто не слыша её вопроса, протянул руку.

Алёна заглянула ему в глаза, как собака, оценивающая ситуацию. А он в это время вытер рукавом своей куртки испачканный рот и волосы девушки. От этого жеста на долю секунды ей стало неудобно. Но потом, откуда то изнутри вырвалась вселенская обида и полное равнодушие к происходящей действительности.

«Далеко живёшь? С родителями? А парень у тебя есть? Как он тебя так оставил одну? Учишься-работаешь? Тебе говорили, что у тебя необычная природная красота, как у русалки?».

Алёна не понимала, каким образом отвечала на все эти вопросы, потому что в мыслях без ответа оставались ещё свои: «Когда же меня „отпустит“? Куда мы идём? В лес? В бар? К нему домой? А если он – маньяк?».

Как будто, прочитав в её лице вопросительный знак, мужчина с лицом советского актёра, имя которого у Алёны стёрлось из памяти, сказал:

– Вот мы и пришли. Ты любишь облепиховое варенье?

– Да.

Сейчас она явно услышала свой голос, прозвучавший в вечернем холоде улиц. Даже пар изо рта вышел.

В подъезде двухэтажного, старого, дореволюционной постройки дома, её спутник явно осмелел и ввёл девушку, уже держа за талию.

«Ну и что?» – сказала Алёна своему женскому предохранителю, подававшему первые сигналы. «Ну и что» – излюбленный с детства ответ. «Дома меня всё равно никто не ждёт. Да и дома как такового нет… кто я, что я? Потом, не с бомжами же на лавочке мне ночевать?».

– Здесь осторожнее, ступенька проваливается.

Они поднимались по деревянной лестнице. В подъезде пахло жареным луком. Дверь в коммунальную квартиру была не заперта. В тесном коридорчике стояла темень, а вот справа, где находилась кухня, во всю мощь лампочек Ильича, брезжил свет. За столом сидела какая-то, по всему видимому, семья. Алёна кожей почувствовала, что все взгляды были устремлены на неё.

– Здрасьте, – пробормотала она в сторону собравшихся и пошагала куда-то вперёд по скрипучим половицам, слегка подталкиваемая сзади явно нетерпеливой рукой.

– Петрович, ты что, уже на школьниц перешёл? – из кухни раздался женский весёлый голос.

Петрович не стал удовлетворять любопытство соседей, а просто повернул ключ в замке своей комнаты. Дверь открылась после нескольких рывков. Щёлкнул выключатель. В глаза ударил яркий свет двух 100 ваттных светильников. Телевизор «Рубин», разложенный велюровый диван, ковёр на стене с «Тремя богатырями», холодильник «Ока».

«Назад в прошлое. Часть первая». – В мыслях Алёна попыталась себя хоть немного развеселить. Но это ей плохо удавалось.

– Ты мне так и не сказала, красавица, как тебя зовут?

– Алёна.

– А меня Николай Петрович. Но называй меня просто Коля, договорились?

– Ладно.

– Ты, наверное, есть хочешь? Смотри, что у меня имеется в джентельменском наборе. – Он открыл холодильник. – Салями, маслины, овощная нарезка, ещё не тронутая, бананы, киви… одни витамины!

Петрович тараторил как деревенская баба, встречающая дорогих гостей.

– А вот армянский коньяк «5 звёзд» – качественная вещь, а не сивуха, которую ты сегодня пила. Располагайся на диване, моя козочка, сейчас я схожу за посудой.

– И варенье не забудь! – зачем-то прокричала ему вслед Алёнка.

Она сняла промокшие кроссовки и по-хозяйски положила их сушиться на батарею. А свой, видавший виды, чёрно-оранжевый бомбер повесила на дверцу шкафа.

Когда Петрович вернулся, Алёна сидела на диване почти в позе лотоса – в джинсах, носках и футболке без лифчика. Она включила телевизор и смотрела новости. Криминальные сводки на голубом экране замечательно отрезвляли и возвращали в суровую реальность.

Несмотря на то, что в школе Алёна училась из ряда вон плохо, зато читала запоем зарубежную и русскую классику, в том числе не «по программе». Поэтому какие-то уроки из книг она всё-таки вынесла. А именно – в любой щепетильной ситуации не паниковать, а подходить к проблеме рационалистически. Не ломать дров, не вызывать агрессии окружающих, думать больше, меньше говорить.

«За всё в этой жизни, в том числе за ночлег, надо платить, – размышляла Алёна, не отрываясь взглядом от ведущей новостей. – Хорошо, что он живёт в коммуналке и соседи дома – значит, не прибьёт. Но секса, по всем приметам, к сожалению, не избежать. Ну и пусть. Поменьше гордости и ломки. Мужики этого не любят, начинают чудить. Руки распускают. Чтобы сейчас посоветовала её единственная подруга Ирка, которая сразу же после выпускного вышла замуж и укатила на Дальний Восток? – Ну, попортит этот старый хрен твою шкуру немного. Ну, пойдёшь, вымоешься, где надо, продезинфицируешь себя водкой изнутри. И всё, делов-то! Ты что королева Великобритании? – Да, Ирка, ты как всегда права, – Алёна мысленно согласилась с невидимой подругой. – И начну я, пожалуй, с внутренней дезинфекции».

– Николай, как вас… Петрович. Плесните мне, пожалуйста, вашего хвалёного коньяка. И варенье рядышком положите, будьте любезны. Можно прямо в банке, без всяких вазочек. Что вы замерли в дверях, будто приведение увидели или я что-то не так сказала?

– Нет, что ты. Я просто любуюсь тобой, мой ангел.

Николай Петрович пришёл в восторг от неожиданной нагловатой развязности этой девчушки. То есть мук совести после содеянного, он явно испытывать не будет.

– За что выпьем, Алёнушка?

– За братца Иванушку. Совсем в козла превратился.

Петрович улыбнулся во все, недавно отреставрированные 32 зуба. Эта малолетка нравилась ему всё больше.

– А если серьёзно? За твои прекрасные изумрудные глаза и губы алые как маки?

Он использовал излюбленный комплементарный арсенал. Но его, начавшийся было, словесный понос неожиданно прервали.

– А давайте выпьем за то, чтобы вы переехали в отдельную квартиру, и спокойно встретили свою старость в нормальных условиях. В окружении заботливых детей и внуков.

Это был удар ниже пояса. «А девка-то с характером, – смекнул хлебосольный хозяин коммунальных апартаментов. – Под красивой обёрткой не всегда, окажется шоколад».

– Ну, что толкнёмся? – Алёнка чокнулась с удивлённым, но уже разгорячённым Петровичем и попросила налить ей вторую стопку.

Армянский коньяк молодая гостья закусывала исключительно вареньем, интуитивно надеясь, что такое сочетание не вызовет в ней повторного рвотного рефлекса.

На четвёртой рюмке Николай Петрович запросил брудершафт.

– Валяй, – махнув 50 грамм, согласилась она. И возрастной ухажёр коршуном впился в её губы, пытаясь при этом снять с Алёнки футболку.

– Пока бутылка не допита, а я ещё не хожена в туалет – ничего не будет.

– Как скажешь, моя хорошая, как скажешь.

Помолодевший за последний час седовласый мужчина рассыпался перед ней мелким бесом. Когда янтарной жидкости оставалось чуть на дне, Алёна хоть и встала по-солдатски, до уборной добиралась по стеночке. В конце коридора она нащупала рукой выключатель. После нажатия клавиши, слева, сразу же раздался возмущённый ропот. Оказывается, был выключен свет на кухне, где заседала всё та же компания.

– Простите, ради Бога. Я по незнанке, – она начала оправдываться заплетающимся языком перед выскочившей на неё сердитой бабой.

– Вот где выключатель! – прокаркала та и щёлкнула им изо всех сил.

Алёна успела обратить внимание, что у этой недовольной особы под белой майкой была ярко выражена колышущаяся грудь. В районе локтевого сгиба.

Справив малую нужду и чуть не заснув на унитазе, Алёна пошагала… нет, не обратно в комнату, а прямиком на кухню. Там, не глядя ни на кого, рыгнув, она включила кран, вымыла руки и сполоснула лицо.

– Вообще-то в туалете есть умывальник. Могла бы и там свои сопли смыть! – за её спиной раздалось уже знакомое шипение. Алёнка развернулась. За столом сидели: долговязый парень, видно её ровесник, мужчина 35—40 лет с выразительными чертами лица и три женщины разных возрастов. С краюшку углового дивана примостилась пожилая дама за 60, рядом с ней – её сорокалетняя копия, а по центру восседала перезрелая любительница белых мокрых маек.

На самом деле Алёна не вглядывалась в их лица, сравнительный анализ произошёл за считанные секунды. Сначала она хотела ответить своей обидчице что-то резкое, но снова обратила внимание на её, отдыхавшую на животе грудь, и не стала сражаться в словарном поединке. Улыбнувшись всем присутствующим, она поспешила вернуться обратно к своему старцу.

– А свет чё не выключила?! – послышалось ей в след.

«Сколько же энергии на меня было потрачено этой тётей-мотей, типичной хранительницы коммунального очага», – думала Алёна, топая босыми ногами в темноте.

Когда она ввалилась в комнату, Коля (как он просил его называть) уже возлежал на постели. Ощущая себя, как минимум, Джакомо Казановой.

Попросив включить обратно телевизор, а яркие лампочки, наоборот погасить, она предупредила своего будущего любовника: – Поставь мне будильник на полвосьмого. Очень надо. На работу опаздывать нельзя.

Раздевшись, она прошмыгнула под одеяло к стене.

Утверждение сомнительное, но, иногда алкоголь действительно выручает как анальгетик в вынужденном сексе без любви и страсти. «Заснуть не получится, придётся участвовать. Может он быстрее кончит и вырубится?».

В миссионерской позе на Алёну со стены строго взирали «Три богатыря». «А Алёша Попович, ничего такой себе». Фантазии на тему былинных героев смягчили на время понимание омерзительной происходящей реальности и даже открывали силы на творчество. «А что если ещё раз позлить ту бабу на кухне? Наверняка она сейчас уши греет?».

– Давай теперь сзади!

Страстный партнёр среагировал молниеносно, добавив ещё больше ласк. Тем временем Алёна, представив себя актрисой на порно площадке начала кричать так, что по децибелам точно бы переплюнула Марию Шарапову. «Барщина» длилась ещё 4 минуты.

– Я не люблю спать в обнимку, – пробурчала Алёна, и не найдя свои трусы на диване, накрывшись одеялом, свернулась калачиком у стены. Чтобы уснуть, почти протрезвевшая, она начала массировать свои ледяные ступни.

Сон пришёл какой-то кратковременный, нервный. Будто стоит она у классной доски в своей шараге и не может решить элементарный пример по алгебре. От накатившего чувства стыда, она проснулась. В комнате было темно. Телевизор не работал, рядом тихо похрапывал Петрович.

«Так, трусы я свои в темноте не найду. Это бесполезно. Интересно, сколько сейчас времени?». Алёна постаралась так сползти с дивана, чтобы он не заскрипел. Отодвинув оконную занавеску, в свете луны, она увидела циферблат часов, висевших на стене.

«Почти пять утра. Ворота открываются в семь. Надо вымыться и срочно уходить».

В шифоньере девушка нащупала полотенце, обернулась им, и на цыпочках пошла в ванную, которая, как, оказалось, была совмещена с туалетом.

Включив свет, уже там, где надо, первым делом Алёна посмотрела в зеркало и, стерев остатки туши под глазами, отметила про себя: «Ничего, были времена и попомятее». Она залезла в ванну – обшарпанную, но со свежей клеёнчатой занавеской, и намылила себя всю огромным куском банного мыла. Из душа струилась тёплая вода, унося с собой в смыв остатки похмельного синдрома. Вдруг занавеску кто-то отодвинул. Алёна обернулась и в упор встретилась с голубыми глазами высокого брюнета из «чайно-кухонной» компании.

– Я пришёл на тебя посмотреть. – Его голос как будто принадлежал взрослому ребёнку – грудной, но в то же время мужественный бас.

Наверное, восемь из десяти девушек инстинктивно бы прикрыли свои интимные места, но Алёна входила в число тех двух.

– Смотри, – она бесстыдно отодвинула шторку. И пока его взгляд скользил по её груди и ниже, она разглядывала его лицо. И здесь было на что посмотреть.

«Вот она, ожившая иллюстрация из учебника истории, параграф 22. Победа русской пехоты в боевых сражениях с французской армией под деревней, уже не помню какой. Отечественная война 1812 года. Нет, ну явно генеральская физиономия».

– Налюбовался? Можно я продолжу? – Она задёрнула штору.

– Зачем ты спала с этим стариком?

– Стариком? А он разве намного тебя старше?

– Ему уже 56, мне 38. – За занавеской прозвучала интонация школьного отличника, отвечающего у доски.

– Подай мне полотенце, пожалуйста. Спасибо. Знаешь такую поговорку: «Старый конь борозды не испортит?».

– Тебе помочь?

И даже не дав девушке ответить, он вытащил её из ванны, завёрнутую в полотенце. Но, перед тем как опустить эти 46 килограммов на пол, вдруг замешкался: – Что ты спросила про коня?

«Да у него кровь от мозга отхлынула», – подумала Алёна, глядя в голубые как небо глаза взрослого ребёнка-генерала.

Наконец, он поставил мокрую девушку на кафель, и она тихо пошлёпала на носочках в комнату. Но мужчина так просто не спешил её отпускать, перехватив на полпути, он вновь поднял Алёнку на руки и отнёс на кухню. Сидя на табурете, она ощущала себя как на допросе в полицейском участке. Не хватало только яркого фонаря в лицо.

– Я не пойму, зачем тебе, молодой, красивой девчонке нужен этот пенсионер? Он тебе платит что ли? Много за ночь берёшь?

– 300 баксов. Всю пенсию мне отдаёт, а за минет золотыми зубами расплачивается. Ясно, понятно?! Можно я пойду?

– А ты знаешь, что занятия проституцией у нас в стране наказуемо?

– Да, ладно. Когда это было.

– Пап, может хватит трындеть, ты не один здесь живёшь, мне вообще то зачёт завтра сдавать. – В дверях стоял взъерошенный парень в майке и безразмерных семейниках. – Ты что, на очереди после Петровича что ли? – Он разлепил сонные глаза и пытался сально улыбаться.

– Иди отсюда, сопляк! Не твоё дело.

Алёна, воспользовавшись мизансценой, быстренько ретировалась, не без удовольствия задев плечом на ходу любопытного сынишку «генерала».

«Какая удача! Трусы лежат рядом с тарелкой салями». Запихав три куска колбасы себе в рот, она быстро, как солдат по тревоге, начала надеваться. Дядя или деда Коля в это время мирно спал.

«Так, носки искать не буду, кроссовки благо тёплые, нагрелись на батарее». Взяв подмышку свой бомбер она выскользнула из комнаты. Оказавшись на улице, Алёна вдохнула морозного воздуха и поёжилась, пытаясь стряхнуть невидимую на душе грязь. Состояние было ещё не совсем свежее, но холод заставлял двигаться быстрее. В сторону остановки.

2 глава

Андрей Евгеньвич Зацепин со своей первой и единственной женой Натальей развёлся пять лет назад, когда их сыну Денису было 10 лет. По собственному желанию мальчик остался жить с папой в коммунальной квартире вместе с бабушкой и тёткой. Мать, недолго думая и страдая, уехала зарабатывать деньги в Турцию на парикмахерском поприще. Став, по слухам, второй любимой женой владельца салона красоты, где она работала.

С Андреем Наташа разошлась, по её словам, естественно по уважительной причине. А именно – «финансового коллапса без намёка на просвет в их тёмном коммунальном царстве». Хотя такую женщину как она, обладательницу четвёртого размера груди, надо было не то, что на руках носить, перевозить исключительно на белом лимузине.

В общем, разошлись они как в море корабли, без каких либо сожалений и обоюдных претензий друг к другу. Вспоминать о своём прошлом майор полиции Андрей Зацепин не любил. И не приветствовал, когда за него это пытались сделать другие.

Вот уже третью неделю подряд, после того, как он отдал приказ, сотрудники отдела информации и общественных связей обходили с профилактической целью все учебные заведения их небольшого городка. Более того, он сам лично наносил визиты в 10—11 классы школ. Благородная официальная причина всему этому имелась – профилактическая акция среди молодёжи – «Пропаганда здорового образа жизни и борьба со СПИДом». На самом же деле майор искал девочку Алёну 15—18 лет, блондинку с зелёными глазами. Немного развязную и дерзкую. Но в эту неофициальную версию «пропаганды ЗОЖ» были посвящены лишь избранные, проверенные сотрудники МВД, другими словами, друзья Андрея. Ведь даже насыщенные будни их Управления организации охраны общественного порядка с многочисленными и постоянными правонарушениями непорядочных граждан, не помогали забыть или хотя бы отвлечь от постоянной навязчивой мысли об этой девушке.

В то утро, после их объяснений на кухне и последовавшему за тем разговору «по-мужски» с сыном Дениской, он её больше не видел. Выведав ненавязчиво у Петровича имя его «ночной феи», Андрей поставил себе цель, во что бы то ни стало найти эту девушку. А для чего – решить уже потом.

Петрович первое время держался раздутым павлином, то и дело, смакуя на общей кухне подробности их близости. Нина Эдуардовна, женщина в преклонном возрасте, мама Андрея, только посмеивалась над ним, говоря: – Да врёшь, чай старый хрен.

Две другие жительницы коммуналки, её дочь Татьяна и владелица белой майки Светлана вели себя более агрессивно – «плевались» и называли Алёнку всеми, как они считали, последними словами.

Через три недели пыл рассказчика поутих. Он уже прилюдно называл себя дураком, от которого уплыла «золотая рыбка». А он, старче, проспал своё счастье. Ведь мало того, что не отвёз тогда девушку на работу, так ведь ни аленького цветочка, ни каменьев драгоценных не подарил.

Однажды утром этими переживаниями и раскаяниями, допивая вторую кружку кофе, Николай Петрович вновь решил поделиться с Андреем. Тот, стоя уже в форме, собирал себе обед в контейнер. Майор явно спешил, но услышав откровения соседа, замер на месте.

– Так она не школьница? Алёна работает?

– Откуда ты знаешь её имя? – подозрительно, с ледяной нотой в голосе, поинтересовался Петрович.

– Да ты сам её так называешь, – невозмутимо ответил Андрей.

– Да… ушла моя Алёнушка. И счастье, и смысл жизни вместе с ней…

– А где она работает?

– Если б я знал… Слушай, а ты ведь можешь её найти, у вас же эти… органы, убойные отделы. Вы там чёрта лысого, если надо достанете. Я тебе всё отдам, если отыщешь мне её, комнату свою отпишу. Я ведь скоро переезжаю. Слушай, помоги, а?

– Мало информации, очень мало, – уклонился от разговора Андрей и вышел в подъезд. Там без «посторонних ушей» он сразу же набрал номер своего коллеги – капитана Манкова.

– Сергеич? Здорово! Слышишь? Со школьницами отбой. Да. Нашли. Спасибо за помощь.

Настроение у майора испортилось на весь день. Последняя опознавательная ниточка оборвалась. Работать красивая зеленоглазая девушка могла где угодно. Поэтому заставлять своих подчинённых искать иголку в стогу сена, было бы глупо.