Текст книги "Кама с утрА. Картинки к Фрейду"

Кама с утрА
Картинки к Фрейду
Татьяна Росс

«Есть только один вид путешествия,

которое возможно – в наш внутренний мир.

…нельзя убежать от себя самого…

Путешествие по всему миру – это только символическое путешествие.

И куда бы ты ни попал, ты продолжаешь искать свою душу».

Андрей Тарковский,

«В поисках себя»

Бытие определяет сознание.

Либидо определяет бытие.

© Татьяна Росс, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

От автора

Они не хотели быть такими…

Они не хотели так жить…

Они пытались жить иначе… Мечтали о счастье…

Они меняли свою жизнь, переезжая в другие города и страны…

Но все случилось, как должно было случиться…

Они не сумели изменить себя…

То, что в глубинном детстве проникает в подкорку, червем проползает в мозгу дорожками, ведущими нас по жизни. Именно они, въевшиеся в подсознание «уроки детства», диктуют нам наши взрослые поступки. Мало кому удается проникнуть в собственное Я, перекрыть ненужные, гадкие, низменные ходы и лазы, изменив тем самым течение жизни.

А поэтому… мы, как и они, так же, как все… живем так, как диктует подкорка… Увы, нередко она ложится на яркое полотно жизни черными тенями подсознания…

Вера

1.

– Кама с утра выглядит как жеваный пряник, но не надо огорчаться, еще пять минут. Дольку ледяного огурца на веки и горячий кофе внутрь, и буду в норме… – ритуально повторяю я ежедневно, разглядывая себя в зеркале. Ежедневно расстраиваясь и ежедневно успокаивая себя.

Отражение не радует. Возраст проглядывает. Там морщинка, тут намек на складку, здесь легкая отечность. Пока еще легкая. Лет десять назад всего этого не было и в помине, даже если не спала всю ночь. Не просто не спала, ворочаясь с боку на бок, не спала, забыв про сон, кувыркаясь в безумном ритме дурных привычек. Теперь не пью, не курю, всю энергию пустила на мирные цели, но видок все равно уже не тот:

«Эх, Кама, бедная Кама… особенно с утра…»

Кама – прозвище со времен школы. Производное от фамилии Каманина. Нормальная фамилия, нормальная кличка. Кто-то, не помню, кто, когда-то, не помню, когда… сократил мою фамилию до этого короткого слова. Так делали все. Зайченко стала Зайкой, Шурафетдинова звали Шуркой, с годами напрочь забыв его настоящее имя Борис, ну а я, вот, стала Камой. С тех пор утекло много всего прочего, с одноклассниками я давно не общаюсь, и мало кто в моем сегодняшнем окружении знает, что я – Кама. Как, впрочем, мало кто знает, кто я вообще…

Я и сама иногда забываю. Вернее, стараюсь забыть. Но прошлое выползает из под самых дальних залежей подсознания, и черными кляксами проявляется в моих снах. Воспоминания не спрашивают, хочу ли я их помнить и видеть. Пережитое когда-то является ко мне сегодняшней в сновидениях принудительным порядком. Сны снятся по собственному сценарию. Рисуются в голове, задурманенной ночным морфием, независимо от желаний. Ты гонишь неприятные воспоминания, пытаешься не думать об этом днем, но ночными кошмарами они пробираются в мозг и копошатся, разрывая голову нестерпимой болью.

Многое из памяти я вычеркнула толстым фломастером так густо, что невозможно угадать даже часть картинки. Стерла, как ненужные файлы из памяти компьютера. Но Камой я люблю себя называть. В этом есть что-то по-детски трогательное. Особенно хорошо это имя успокаивает, когда становится жаль себя, а пожаловаться некому. Мне ведь совсем некому жаловаться. Некому…

– Кама, бедная Кама, – говорю я сама себе и становлюсь еще более беззащитной, более несчастной.

2.

В то утро было все, как всегда…

Тишину резанул судорожный звонок будильника. Круглый, допотопный металлический монстр, неизвестно откуда взявшийся в нашей современной квартире, буравил сонные мозги. Максим спал как убитый, то ли на самом деле не слыша трезвона, то ли делая вид, что не слышит. Я же слышала трель даже из своей спальни. Мы давно спали с Максом в разных комнатах.

Я встала и прямо в ночной рубашке зашла к нему. Лежа на боку, натянув одеяло на голову, он сопел, не шелохнувшись. Будильник бился в истерике, дрыгаясь в конвульсиях всем своим пышнотелым корпусом, словно в бешенстве, что на него не обращают внимания. Хлопнув по железному колпачку ладошкой, я вырубила трель и, тронув мужа за плечо, пробурчала:

– Вставай, не слышишь? Труба зовет…

Максим непонятливо захлопал глазами, как слон ушами в минуту смертельной опасности. Наклонившись к его лицу, я почувствовала неприятный запах изо рта.

– Да нет, это не слон… это Змей Горыныч! И что только пил вчера? – подумала про себя, а вслух сказала, – вставай, черт возьми… как ребенок, в самом деле. Каждый день одно и то же.

С трудом разлепив веки, Максим посмотрел на меня. В глазах мелькнуло легкое понимание, хотя взор еще туманился предутренними видениями. Продолжая хрипеть и скрипеть, он оставался лежать, не пытаясь приподняться. Блаженное выражение лица, полусонный взор в никуда и своеобразные стоны, а также легкое шевеление под одеялом в районе паха навели на мысль:

– Дотрахивает недотраханную во сне очередную телку, – не зло подумала я.

Максим потянулся. Потом резко сунул руку под одеяло и яростно стал чесать низ живота.

«Как бы не принес в дом заразу, – пронеслось в голове. – От этого любителя секса всего можно ожидать».

Вернувшись к себе, я накинула на голое тело любимый шелковый халатик цвета бирюзы, шедший к моим глазам, уселась на пуфик перед зеркалом и занялась утренним макияжем – всматриваясь в отражение, заработала пальцами, размазывая крем по белой коже.

«Вечером в постель не загонишь… а утром валяется, не добудишься, – с раздражением думала я, продолжая кончиками пальцев утрамбовывать влажную массу на висках».

В глубине души я понимала, что злюсь напрасно. Злюсь просто так. Потому что ночью опять пришлось видеть то, о чем вспоминать не хотелось. На самом деле, Максим не страдал безответственностью и, хотя подъемы по утрам давались ему с трудом из-за его «совиной» натуры, обычно поднимался без подталкивания с моей стороны. Повода ругаться на нежелающего вставать с кровати супруга не было. Но была причина…

Последнее время наши отношения вконец испортились. Мы заводились с полуоборота буквально на пустом месте. Если когда-то для скандала требовались веские основания, то теперь мы могли разораться из-за сущей ерунды. Я прекрасно знала, что Максим встанет и пойдет на работу, а уж если у него по плану важная деловая встреча или совещание, то поскачет, как миленький. Выпьет кофе, возьмет папку с документами и в момент включится в рабочий ритм. Макс умеет врубаться «на автомате», одним щелчком переключаясь с состояния «сон» в состояние «работать». Иначе, видимо, он не стал бы таким успешным.

Тем не менее, я злилась и выходила из себя. Стоило Максиму сказать что-нибудь не то, посмотреть на меня не так или просто-напросто промолчать… В любом случае, каждую секунду из искры могло возгореться пламя – из неверного слова, недоброжелательного взгляда или молчания мог возникнуть скандал. Про себя я нередко называла нашу квартиру горячей точкой, как называют телекомментаторы территории, где идут военные действия. У нас все было на грани. Порой казалось, что вот-вот, и кто-то из нас схватится за нож.

«Настоящая семья. Все как положено. Холод, граничащий с ненавистью. Никакого секса, одни телодвижения раз в год, – продолжала размышлять я, с остервенением втирая крем в свои несчастные щеки, – все, к чему стремилась: муж, ребенок, дом… что еще? Господи… все прекрасно, господа присяжные…»

Я снова взглянула в зеркало и снова пожалела себя.

«Кама, бедная Кама… А ведь думала, что буду счастлива, выйдя замуж за Максима. Кто знал, что все закончится так плачевно…»

Молодые девушки мечтают выйти замуж – строят планы, в роли женихов воображая «принцев» и всенепременно на белом коне. И, что удивительно, принцы находятся. Однако стоит сходить в ЗАГС, все переворачивается с ног на голову – прекрасные принцы быстро превращаются в чудовищ. Улыбки женихов, светлые и радостные, после регистрации в госучреждении деформируются и становятся саркастическими, в лучшем случае, и пренебрежительными, в худшем. А то и откровенно издевательскими. Говорят, на Западе мужчины после брака относятся к жене с большим вниманием и пиететом, чем до этого. Вроде как она становится ему дороже. Не знаю, ничего сказать не могу. Но вот то, что наши делают все наоборот, вполне могу засвидетельствовать.

Бывший жених, еще вчера смотревший на вас влюбленными глазами, став мужем, тут же начинает коситься и выискивать, к чему бы придраться. До свадьбы вами были довольны и восторгались даже мелкими шалостями: «Ах, детка, ты опоздала на час… Понимаю, надо было договорить с подругой… Ничего страшного, я подождал, главное – ты пришла, радость моя». А после свадьбы даже ваши достоинства начинают раздражать и бесить новоиспеченного супруга: «Ты что, не могла вчера погладить рубашку? Долго не засыпала дочка? Ты устала? Чем ты весь день занималась? Наверное, опять трепалась с подругами…» Скажете, не так?

Может вам повезло. Мне – нет. Разве об этом я мечтала, думая о семейной жизни? Я в этом плане типичная женщина. А значит, мечтала, что буду слышать «Как ты спала, любимая?» по утрам, «Тебе налить вина, солнышко?» во время совместного ужина, «Повернись, родная, я тебе поглажу спинку» перед сном. А что имею? Не жизнь, а рутина, какой-то вечный пост, когда ничего нельзя – ни сладкого, ни вкусного, ни веселого, ни… Короче, ни-ни в третьей степени. Добилась ли я счастья, к которому стремилась? С одной стороны, явно нет. Но с другой, назвать несчастной меня может только идиот. Посудите сами…

Мой муж, Максим – удачливый бизнесмен. Не олигарх, конечно, но вполне упакован, как нынче принято говорить. То есть все в пакете, три в одном. Не старый, в соку, как Карлсон. И в отличие от этого шалуна, кстати, без живота. Макс представительный. Как говорила бабушка моей подруги Галки – видный. То есть издалека виден. Про Макса точно можно так сказать. Он привлекает к себе внимание за версту. Так что если быть объективной, мой муж реально эффектный. Правда, при близком рассмотрении и придирчивом взгляде, можно увидеть, что с него сыплется перхоть, а над трусами собрался приличный кружок жира. Не большой, к слову сказать. Но есть.

Объективности ради должна добавить – перхоть он постоянно тщательно счищает и пользуется дорогими шампунями, чтобы ее извести. А жирок впихивает в тугие джинсы. Плюс носит широкие рубашки, чтобы не вырисовывалась тощеватая грудка. Если бы он знал, как смешон, когда оглядывает себя в зеркало с достоинством гранда. Иногда я подсматриваю за ним, крутящимся перед своим отражением, словно девица на выданье… Бывает трудно сдерживать смех.

Нет, но если не придираться, Максим мужик и видный, и завидный. Не зря за ним всю жизнь бегают бабы. Он отлично смотрится, особенно когда садится в свой джип. Тут сомневаться не приходится. Наблюдая за мужем в его блестящем «лексусе», сама себя ловлю на мысли: как же он чертовски хорош!

Да уж, мужчину машина украшает. Ничего не скажешь. А что украшает женщину? Особенно если ей за сорок. Ну, чуть-чуть за… Вопрос, конечно, интересный. Но риторический. Ибо ответа на него нет! Когда морщинки да отеки, и бриллианты с шубами не помогут. Может, в этом проблема. Проблема тупика, в который попала я. И в который попадают тысячи таких же, как я, сорокалетних. Есть ли выход из этого тупика, черт побери?! А может, я зря ищу черную кошку в темной комнате?

Так о чем я? Ах, да… О мечтах о семейном счастье. Я не оригинальна. С детства, как и другие девчонки, мечтала о семье. Муж – опора и защита. Человек, который обеспечивает семью – кормит-поит-наряжает. А жена создает уют в доме. Мужчина с утра спешит на службу, жена чмокает в щеку и провожает, глядя ему в след. Потом отправляет двоих детишек в школу. Их непременно должно быть двое. Мальчик и девочка. Детские выдумки. Откуда я набралась этого, сказать трудно – мои родители не были примером для подражания. Скорее всего, это бабуля успела вбить в меня эти глупости. В общем, уверенность в том, что семья – залог женского счастья, прочно засела в голову и многие годы держала в своей власти, диктуя поступки. Впрочем, до сих пор для многих российских девчонок именно замужество программируется родителями как цель в жизни. «Образование, конечно, нужно получить, но главное не оно, а муж», – твердят, как заученное, мамы и папы. Брак как панацея. Муж как предел женского счастья. Муж – предел счастья? Ага. Не смешите мои тапки… Скорее, беспредел. Но тогда… Тогда, когда я повзрослела, так же, как и остальные, только и смотрела по сторонам, в поисках кандидата на это свое женское счастье. Ау, ты где? Откликнись. Возьми меня под белы руки и отведи в ЗАГС. И будет нам обоим счастье во веки веков. Будем жить-поживать, добра наживать и умрем в один день. Тьфу, что за глупости, в самом деле? Но ведь они твердо вбиты в головы огромного количества девчонок.

И вот я вышла на тропу поиска жертвы. Благо, данные у меня отменные. Я и сейчас еще вполне ничего. Ну, если бы не пара намечающихся морщинок. Но тогда… Тогда я отлично понимала себе цену. И лишь бы к кому в руки не шла. Я искала ЕГО – своего принца на белом коне. Увидев Максима, я почувствовала щелчок в голове: «Вот… Вот, это он». Тот, о котором мечталось в девичестве. Вообще-то, если честно, это не правда. В смысле, в детстве я мечтала совсем о другом герое. Своего принца я представляла в виде былинного Добрыни Никитича или Алеши Поповича, широкого в плечах, как трехстворчатый шкаф. Краснощекий мужик в железной кольчуге улыбался с васнецовских иллюстраций к детским сказкам, обещая защиту и опору. Чуть позже, когда мои одноклассницы влюблялись в киногероев, таких, как сексуальные Ван Дамм или Ричард Гир, я грезила Шварценеггером. Меня привлекала его брутальность, выпирающие мускулы, зверский оскал, что в моем сознании означало мужское начало. Шварценеггер в моем понимании стал вариантом современного Никитича или Поповича. Тогда я еще не знала, что сила не только в накачанных мышцах, вернее, не столько в них…

Когда я познакомилась с Максом, я уже не была неопытной девчонкой и понимала, что сила мужчины не в умении драться. Я уже знала, что защиту женщине обеспечивает не тот, кто умеет махать кулаками, а тот, у кого есть деньги нанять охрану. А сам «герой» или, иными словами, принц, вполне может быть и маленьким, с узкими плечами и даже с большой попой. Мне были знакомы такие мужчины. Такие же большие и мускулистые, как Шварценеггер, крутились вокруг них, обеспечивая их безопасность. Так что и мясистый дядька с толстой задницей в наше время может оказаться вполне сильным и смелым. А что? Если за его спиной дюжина ван даммов.

Нет, ну не подумайте… Мой Макс не был таким. В смысле, он не был старым и безобразным. Несмотря на легкую сутуловатость и даже немного женское тело с узкими плечами и полноватым задом, Максим, тем не менее, был вполне эффектным. Недостатки фигуры не сильно бросались в глаза – он всегда умело скрывал их от постороннего взгляда. А в сочетании с далеко идущими планами, хорошими связями и неплохими принципами для бизнесмена все это и вовсе виделось удовлетворяющими ингредиентами рецепта будущего успеха. Макс был человеком, который мог стать моим Добрыней Никитичем. И хотя тогда он был только в самом начале карьеры, я прекрасно понимала – это тот, кто обеспечит опору и защиту мне и нашим детям. Максим надежный, а это очень важно для мужа. Но то, что он надежен в одном и безнадежен в другом, я тогда не задумывалась.

Короче, присмотревшись к Максиму, я сделала на него ставку, наивно полагая, что замужество с ним будет удачным… А удачный брак – это решение всех проблем. Как я поняла потом, брак может рассосать определенный ряд твоих неприятностей, но он порождает новую цепь забот и треволнений. Выйдя замуж, ты как бы переходишь из одного вагона поезда в соседний. Люди вокруг тебя другие, но трясет все также. Однако поняла все это я позже. Тогда же я витала в облаках юношеских представлений о муже и мечтала ухватить свою жар-птицу за хвост…

Охота на Макса началась с бонуса. Первый же его взгляд в мою сторону говорил – я ему нравлюсь. Ободренная, я развила активную деятельность. Вспомнив все «примочки» по захвату выгодного мужа, которых набралась от подруг и из разных «умных» книжек, типа пособий «Как завоевать сердце мужчины за две недели», я приступила к делу. Мне тогда было немало лет. Немало по сравнению с глупой девчушкой-подростком, ничего не соображающей в жизни. Но достаточно мало, чтобы казаться Максиму свежей и юной. Я умело выставляла напоказ свои женские прелести, научившись предъявлять то, что заслуживало интереса, и прикрывая те места, которые вызывали сомнения в их прелести. Я знала, как правильно одеваться, не носила короткие юбочки, обтягивающие майки. Уже тогда я знала, что такое вульгарность и пошлость. Длина моих юбок была ровно такой, чтобы показывать ноги, но не открывать задницу, когда я наклоняюсь. Я выглядела со вкусом и стильно. Но самое главное, что мне помогало в достижении задуманного, было знание мужской психологии. Нет, конечно, я не заканчивала психологических курсов. Да и семинаров «Как стать стервой» тогда еще не проводилось. Но жизнь научила меня многому. О, как больно учила меня жизнь… Но сейчас не об этом.

Все мужчины разные, и ключики к каждому надо подбирать индивидуально. Однако основной принцип завоевания – «запретный плод сладок», срабатывает на ура, за небольшим исключением. Макс был тем человеком, который без проблем получал женщину не только для похода в кино, но и в койку. Я сразу поняла – если буду как все, вольюсь в шеренгу остальных. Мне никак не хотелось стать одной из этой шеренги. В игре с Максом надо было включить режим «Недотрога». И я стала изображать запретный плод. Экзотический фрукт. Привлекающий внимание неординарным видом и сладко-горьким запахом.

Я искусно морочила Максу голову. Выдерживала положенное время для телефонного звонка. Отказывалась встретиться, заставляя его названивать и просить о свидании. Но в то же самое время я всегда чувствовала ту грань терпения мужчины, которую нельзя переступать. В момент, когда Макс начинал напрягаться из-за того, что не мог дозвониться, я сама набирала его и ворковала в трубку. Я видела, что моя тактика срабатывает, и твердо гнула свою линию.

Прежде чем Максим получил доступ к моему телу, ему пришлось изрядно попотеть. Мы ходили в театры, рассматривали картины, часами рассуждая о том, что же хотел изобразить на полотне мастер, демонстрируя друг перед другом широту своего кругозора. Я блистала, заранее тщательно готовясь к каждому мероприятию. Если мы шли на выставку творчества Модильяни, я перед этим досконально изучала, кто это и чем интересен. Максима такая светская жизнь восхищала, мне казалось, он втянулся в процесс, доставляющий удовольствие необычностью. Он дарил розы, золотые украшения, роскошные конфеты в импортных коробках. Это было замечательное время, очаровательное романтическим флером.

Ну, вы, конечно, понимаете, что с Максом выдержать абсолютно пуританский стиль встреч было невозможно. Но я сдавала позиции медленными шажками. Когда после ужина в ресторане он отвозил меня домой, мы целовались в его машине. Машина ограничивала наши возможности. Ведь мимо шли, пусть и редкие, прохожие, а окна не были тонированными. Поэтому наша близость автоматически ограничивалась рамками пространства машины.

Я жила в квартире одна, и если бы он об этом узнал, было бы сложно открутиться от его намека зайти ко мне «на чашечку кофе». Самой последней дуре понятно, чем заканчиваются такие «чашечки». А потому я до поры до времени скрывала то, что ко мне вполне можно и зайти… Когда я уже не могла больше игнорировать его вопросы: «С кем я живу?» и «Почему нельзя подняться на минутку?», объяснила, что вообще-то квартира принадлежит мне одной, но сейчас у меня гостит троюродная тетушка из Крыжополя. Я понимала, что врать никак нельзя. Ведь если дело дойдет до серьезных отношений, все выяснится. Поэтому не «городила огороды», а придумывала версии, близкие к правде. Нельзя было откровенно врать, например, что со мной живет сестра. Куда она потом вдруг подевается? А вот тетушка, которая временно когда-то гостила у меня, уж точно забудется со временем.

Макс же в то время еще жил с родителями, и к нему тоже мы поехать не могли. Все складывалось как нельзя удачно и какое-то время моя технология срабатывала. Мы ограничивались поцелуями в недавно купленном Максом «бумере» – так любовно называли тогда владельцы свои BMW. Чтобы не сильно заводить и без того уже горящего парня, я старалась не доводить поцелуи до пункта кипения. Ну, то есть тормозила, когда ситуация переставала быть томной, а становилась взрывоопасной. Мой сексуальный опыт помогал определить с точностью до минуты, когда момент будет упущен и все примет необратимый характер – когда мужчина теряет голову и может изнасиловать тебя прямо на глазах у прохожих. Это не входило в мои планы. Как бы то ни было, наши встречи были скорее романтически-интеллектуальными, а не сексуально ориентированными развлечениями.

Потом неожиданно для нас обоих случилось непредвиденное – на голову Макса свалилось счастье в виде жилплощади дальней родственницы, умершей бездетной и оставившей наследство. Однажды, когда мы ехали после театра домой, я не заметила, как он привез меня к себе, на ту самую квартирку. Он был уверен, что теперь-то уж ЭТО случится. Придумать, почему я не могу зайти к нему, было невозможно. Тем более что я не подготовилась заранее. А на экспромт меня в тот раз не хватило. Мы поднялись на пятый этаж пешком – в пятиэтажках лифт не предусмотрен. Макс целовал меня в подъезде куда более страстно, чем это обычно происходило в машине. Он, видимо, не сдерживал себя, ожидая, что теперь уж все, наконец, случится. Я поняла, что попала в ловушку – пришел час расплаты. Но моя интуиция подсказывала – еще рано, держись за подол юбки, не дай ему прорваться.

Когда мы ввалились в квартиру, Макс на какое-то время отпустил меня, решив продемонстрировать владения. Мы заглянули на кухню, затем прошли в комнату… Квартира пахла новой краской, клеем, которым клеят обои, в коридоре даже еще стояла лестница, с которой, видимо, красили потолок. В комнате стоял диван, только накануне привезенный из магазина – с него даже не стянули целлофан. Больше никакой мебели в квартире не было. В кухне в углу единственным белым зубом пустого рта красовался огромный холодильник. Макс открыл его и, нервно хохотнув, захлопнул:

– Прости, дорогая, но я не подумал об этом…

Я прекрасно понимала, о чем он подумал. И о чем думает сейчас. Он думает, как бы скорее меня раздеть. И это были понятные мысли.

Макс снова прижал меня к себе и мы, сделав пару шагов, повалились на диван. Одной рукой он держал меня, другой торопливо расстегивал мою блузку. Я дернулась, желая освободиться из его объятий, понимая, что у меня не много шансов на этот раз. Однако скользкий целлофан «поехал» подо мной, и мы скатились с дивана. Макс неловко рухнул, чертыхнувшись – видимо, ударился о деревянный пол локтем. Сморщившись, растирая ушибленное место, спросил:

– Вер, неужели ты не хочешь? Мы же взрослые люди. Не понимаю… не хочешь?

– Хочу… но всему свое время.

Я встала и прошла к выходу:

– Поверь, ты еще будешь мне благодарен. Не надо так… Не торопи меня. Так будет лучше…

Если бы Максиму пришло в голову спросить, кому будет лучше от того, что мы целуемся до умопомрачения, а затем в самый острый момент прерываем накатившее возбуждение, я бы не нашлась, что ответить. На самом деле это было иезуитской пыткой и для меня, потому что Макс мне нравился и здорово возбуждал. Но я стойко держала рубежи, видя перед собой большие цели. Я по-настоящему влюбилась в него, и от этого «движение сопротивления» его напору давалось мне с огромным трудом.

Моя «неопытность» в сексуальных делах нравилась Максу. Какое-то время он даже думал, что я девственница и поэтому так упорствую, не позволяя ему ворваться в святая святых. Я устроила такой театр, что он стеснялся спросить меня об этом напрямую. Он возился со мной, как с хрустальной вазой, не только боясь сделать неловкое движение, но и переживая, как бы не обидеть меня бестактным словом или вопросом.

Максим привык к девчонкам, из кожи вон лезущим, чтобы заполучить завидного жениха. Глупышки чуть ли ни в первый же раз, оставшись с Максом наедине, показывали готовность номер один, срывая с себя одежду буквально на ходу. Многие считали, что именно бешеный секс – залог успеха. Но я понимала, что это так лишь в случае, если хочешь заполучить любовника или, как теперь принято говорить, спонсора. Если же ты нацелилась на брак, нужно играть «большую игру». Но многие девочки, приехавшие из провинции, не были искушенными в делах охоты на мужа, да и растягивать процесс им некогда – надо скорее въехать в апартаменты мужчины на жительство. Мне же спешить было некуда. И я растягивала удовольствие, не забывая дать Максу вкусить сладкого, но делала это порционно.

Девчонки, зазывно заглядывающие в глаза Макса, раздражали его. А секс, который они давали, быстрый и феерический, по принципу «все и сразу» или, как теперь говорят, all inclusive, – не возбуждал его дальнейший интерес. Это как вкусный торт. Им сначала надо зрительно насладиться. Ты смотришь на него, и слюнки текут. И так хочется откусить, а нельзя. Ты ждешь, пока разрешат. Мучаешься, страдаешь, не спишь ночами. Потом тебе говорят: «Ладно, малыш, откуси…» Ты откусываешь кусочек, и во рту все сжимается от удовольствия. Тебе срочно нужно добавить, съесть еще немного, но… Тортик убирают в шкаф со стеклянной дверцей, через которую ты видишь предмет наслаждения, но дверку закрывают на ключ. И ты опять ходишь и соблазняешься. Хочешь и страдаешь. Протяни немного руку и дотронься… Ан нет, стекло не позволяет получить такое близкое и желанное.

Мужчины, которые хотят секса, конечно, рады первосигнальным девчонкам. С ними никакой возни. Захотелось – получил. А вот жениться все же хотят на скромных. Во-первых, они привлекают самца уже тем, что за ними надо охотиться, задействовать изысканные средства и методы, что само по себе увлекательный процесс. Это возбуждает по принципу «недоеденного тортика». Ну, и, во-вторых, мужчинам кажется, что такая скромница – залог того, что она также легко не отдастся после брака любому подвернувшемуся самцу, возжелавшему ее. Конечно, это вопрос спорный. Но не лишенный основания, чтобы надеяться на положительность ответа. На самом деле, именно из скромниц получаются жены, легко идущие на измену. Они, не нагулявшиеся в молодости, носившиеся со своей девственностью, рано или поздно срываются с тормозов и хотят наверстать упущенное до брака. Но у мужчин своя логика…

– С «первосигнальными» девицами можно трахаться, но жениться нужно на других, – сказал как-то Макс, поглаживая мою спинку в минуты нашей невинной близости. И этой фразой подписал себе приговор. Когда иногда я теряла рассудок от желания, готовая снять с себя трусики, мне вспоминались эти слова, и я двумя руками хваталась за предметы туалета, понимая, что их потеря означает потерю Максима как жениха.

Невинную девочку тогда можно было найти лишь среди несовершеннолетних, чего Макс никак не собирался делать. Он не страдал никакими, даже скрытыми, формами педофилии и любил вполне нормальных теток. Причем особых предпочтений у него не было. Чисто внешне ему могла приглянуться любая. Лишь бы не анорексичная и не жиртрест, весившая пару центнеров. Но к юным девицам его никогда не тянуло.

Макс в то же самое время прекрасно понимал, что девственность у тех, кто старше восемнадцати, нынче большая редкость, и не искал такую. Единственное, чего не доставало Максиму в современных дамах – скромности. Не то чтобы он поставил себе цель найти недотрогу. Думаю, до встречи со мной он не задумывался об этом. Но когда мы познакомились, он споткнулся об меня, как идущий натыкается на крупный валун на дороге. Человек идет себе и не видит ничего, кроме мелькающего леса по сторонам. А потом – бац, стоп… Останавливается – а вокруг него не заросли засохших кустов, а цветники, птицы поют, козочки на полянке пасутся. Так и тут. Жил, встречался, таскался, увлекался. И не знал, что бывает иначе. А тут я. Вся такая из себя воздушная, шелковая, нежная. Белая и пушистая. Пахнущая прериями неведомого ему сада.

Сейчас принято говорить, что времена невинных девиц ушли в прошлое и мужчин больше не интересует, спала ли его избранница с кем-то до него или хранила ему верность. Это так и не совсем так. Все-таки, какие бы времена ни приходили, потаскуху в жены никто брать не желает.

– Почему с одними спят, а на других женятся? Во-во… Сами подумайте, – вопрос вечный, не утративший силу и сегодня. Мне казалось, я знала на него ответ…

Встретив меня, которая в свои двадцать с лишним сохранила душевную чистоту (ну, это я ему себя такой предъявила), Максим завелся не на шутку. Конечно, вряд ли он рассчитывал на физическую девственность в мои годы и с моими внешними данными, но ему импонировало то, как я, при всем при том себя вела. Он прекрасно видел, что по натуре я сексуальна, и терпеливо ждал, когда я отдамся полностью. Ему доставляла удовольствие наша светская возня. Букетно-конфетный период растянулся на несколько месяцев. Но он чувствовал, что я легковозбудима. Стоило дотянуться пальцами до соска, я вздрагивала, будто от электрического разряда. С трудом приходилось держать себя на границе, перейдя которую я уже была бы не в силах сопротивляться. Макс все это чувствовал и знал – как только мы перейдем к ближнему бою, со мной не нужно будет возиться, взращивая мою сексуальность.

Максим оказался достаточно умным, чтобы суметь оценить мои сексуальные достоинства в сочетании с нравственными принципами, но ему не хватило мудрости и прозорливости, чтобы раскусить неестественность моего поведения. Ну, сами посудите, может ли женщина, не имеющая достаточного сексуального опыта, быть сексуальной? Если она по природе темпераментна и гормоны давят, требуя удовлетворения, она не будет неопытной. Логично? Но у мужчин своя логика.

Как бы то ни было, период охоты на мужа завершился успешным финалом в виде свадьбы и всеми присущими этому атрибутами. Мне было куплено белое платье, и в ЗАГСе я с гордостью слушала марш Мендельсона, словно он его написал лично для меня. Мы съехались, купили шикарный сексодром – так тогда называли огромные кровати, на которых могли уместиться сразу несколько человек. Решив поощрить мужа за его долготерпение, я показала ему кое-что из моего репертуара. Но боясь, что у него возникнут лишние и ненужные мне вопросы, все же старалась быть сдержанной…