Текст книги "Структуроопределяющие основания сознания"

§ 10. Цикличность времени и причинности живого мира

Всякое изменение в сознаваемом мире определяется работой вторичного воображения. При этом изменение может быть вызвано соответствующим изменением в досознательном, таким как возникновение или уничтожение наброска. Изменение в досознательном разрушает установившуюся относительную гармонию досознательного с имеющимися сознательными представлениями и заставляет воображение производить соответствующее изменение в сознаваемом мире. Это изменение – возникновение или уничтожение живого существа.

Существуют ли иные, не связанные с работой первичного воображения, изменения в области досознательного? На этот вопрос невозможно ответить на данном этапе познания исходной субъективности. Лишь путем гармонизации соответственных результатов познания мы можем приблизиться к пониманию ее природы. До тех пор можно лишь полагать, что поскольку существует неизменное содержание сознаваемого мира, существует и соответственное неизменное досознательное.

Но изменение в сознаваемом мире может происходить и при отсутствии соответственного изменения в досознательном. Такое изменение обусловлено тем, что воображение создает все новые явления, чтобы достичь более полной гармонии с остающимся неизменным соответственным досознательным.

Мир первобытности в целом статичен. Воображение, ориентирующееся на неизменное досознательное, производит все новые явления, которые воспринимаются познающим как в сущности те же самые. «“Архаическое” сознание антиисторично. <…> события сводятся к категориям, а индивиды – к архетипу. Новое не представляет интереса в этой системе сознания, в нем ищут лишь повторения прежде бывшего, того, что возвращает к началу времен. При подобной установке по отношению к времени приходится признать его “вневременность”»297297
  Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. С. 90.


[Закрыть]. Человек сознает временную последовательность явлений как одно и то же бывшее прежде и продолжающее существовать явление. Дж. Уитроу пишет: «Мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, что при своем первом сознательном осмыслении времени человек инстинктивно пытался превзойти или устранить время»298298
  Уитроу Дж. Естественная философия времени. М., 1964. С. 74.


[Закрыть].

Однако в досознательном происходит по крайней мере один вид изменений – появляются и исчезают все новые наброски субъективности. Сознательное творчество эпохи архаики чутко на них реагирует, производя соответствующие изменения в сознании – рождение и смерть живых существ. Цепь рождений – так воспринимается время на ранних этапах познания. А.Я. Гуревич пишет:

«Существенным аспектом времени был счет поколений. Определив принадлежность лица к тому или иному поколению или установив их последовательность, получали вполне удовлетворявшее представление о связи событий, ходе вещей и обоснованности правовых притязаний. Понятие поколения воспроизводило ощущение живой преемственности органических человеческих групп, в которые индивид включался как реальный носитель связей, соединяющих настоящее с прошлым и передававших их в будущее. <…> Время – это цепь человеческих поколений. “Век” и “род людской” обозначаются одним словом, ибо век – это и есть жизнь поколений людей»299299
  Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. С. 91, 93.


[Закрыть].

Жизнь в мире эпохи архаики неуничтожима. Не только те явления, которым соответствуют наброски, но и все прочие – все без исключения – представляют собой нечто живое. Временная последовательность явлений, каждое из которых имеет одно и то же соответственное досознательное, представляет собой, по сути, видоизменения одного и того же живого существа. Разрушение живого целого воспринимается как некое его преобразование, как временный уход, как исчезновение из виду, но не полное исчезновение. Полагается возможным обретение новой телесности и возвращение.

Созданные воображением явления дополняются в сознании человека объясняющими их причинными связями. Поскольку сознаваемый мир эпохи архаики является живым как в целом, так и во всех своих частях, для объяснения происхождения (исчезновения) составляющих этого мира строится не только базисная причинная связь, но и связь «рождение» («смерть»). Построение всякой причинной связи предполагает построение временной развертки – ряда событий, «подготавливающих», обусловливающих данное, подлежащее объяснению событие. Каждая новая временная развертка ведет к явлению, которое, по сути, есть повторение явления, уже существовавшего прежде. Во времени снова и снова возникает одно и то же событие. Временная развертка оказывается замкнутой. Таким образом, неизменный характер досознательного находит выражение в сознании благодаря форме, вмещающей в себя необходимое формальное течение времени (временную развертку причинной связи) и содержательную неизменность явлений. Такой формой оказывается круг:

«<…> По кругу движется сознание многих народов, создавших великие цивилизации древности. В основе систем ценностей, на которых строились древневосточные культуры, лежит идея вечно длящегося настоящего, неразрывно связанного с прошлым. Традиционное древнекитайское восприятие времени – циклическая последовательность эр, династий, царствований, имеющих литургический порядок и подчиненных строгому ритму. Выразительный символ древнеиндийского понимания времени – колесо. Колесо космического порядка извечно движется, это постоянно возобновляющийся круговорот рождения и смерти»300300
  Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. С. 46.


[Закрыть].

Цикличность, повторяемость – это форма, при помощи которой мы сознаем вневременное досознательное. Цикл вмещает в себя время с его модусами – прошлым, настоящим и будущим, но при этом сам как целое выражает вневременность.

Множество циклов есть каждый раз новое выражение одного и того же неизменного досознательного. Гуревич пишет:

«Повторение людьми поступков, восходящих к небесному, божественному прототипу, связывает их с божеством, придает реальность им и их поведению. Вся деятельность людей, производственная, общественная, семейная, интимная жизнь, получает смысл и санкцию постольку, поскольку участвует в сакральном, следует в “начале времен” установленному ритуалу. Поэтому мирское время лишается своей самоценности и автономности, человек проецируется во время мифологическое. В особенности это обнаруживалось в периоды празднеств, торжеств, которые устанавливали прямое отношение с мифом, воплощающим в себе образец поведения. Миф не просто пересказывался, но разыгрывался как ритуальная драма и соответственно переживался во всей своей высшей реальности и напряженности»301301
  Там же. С. 90.


[Закрыть].

Жизнь и смерть не могут предстать в мире архаики как неповторимые события. Живое периодически умирает, чтобы возродиться вновь. Отсюда многочисленные мифологические образы уходящих (гибнущих) и возвращающихся божеств. Живой мир представляется все время меняющим свой облик, но он неизменен, поскольку представляет собой обновление одного и того же, череду циклов «жизнь – смерть». «Культ предков, игравший огромную роль в жизни варваров, был связан с их отношением к времени. Предок мог вновь как бы родиться в одном из своих потомков, – в пределах рода передавались имена, а вместе с ними и внутренние качества их носителей. Прошлое возобновлялось, персонифицированное в человеке, который повторял характер и поступки предка»302302
  Там же. С. 91–92.


[Закрыть].

Согласно вышеприведенному определению (глава 2, § 6), движение есть трансформация пространственной связи, происходящая в результате замены старого явления новым и представляющая собой первичное сознание того, каким образом одно явление переходит в другое. В силу цикличности времени и причинной связи составные части мира сознаются как участвующие в том или ином вращательном движении. Мы и сейчас живем во вращающемся мире, в круговороте галактик, звезд, планет. Полагание цикличного движения некоторого объекта говорит о его включенности в некоторую статичную в своей основе систему.

Цикл остается выражением неизменного досознательного. Круг времени разрывается с началом автономизации сознаваемого мира от досознательного; время обретает линейность. Однако идея о чистой посюсторонности влечет за собой идею вечного возвращения всех содержаний посюстороннего. При приближении к совершенной линейности времени неожиданно вновь появляется цикличность – досознательное продолжает давать о себе знать.

Откуда в живом мире древней Месопотамии возникает мысль о связи между уделом человека и далекими звездами? Почему эта мысль оказывается столь живучей? Ее основание составляют сознаваемые нами природные циклы и, прежде всего, годичный круговорот. Сознание цикличности явлений есть сознание постоянства как некоторого фона текучести. Цикличное повторение сочетает в себе изменчивость сознаваемых явлений и глубинное постоянство досознательного. Цикличность в основе своей есть лишь временная развертка некоторого глубинного постоянства, некой определенности, проявлениями которой выступают отдельные явления. Цикличность есть структура, при помощи которой мы сознаем постоянное. То, что рождается в определенный момент цикла, воспроизводится на каждом новом цикле. Цикличность обеспечивает воспроизведение одного и того же. Астрология опирается на эту интуицию.

С точки зрения современного человека, обращение к звездам с целью поиска того, что влияет на характер и судьбу человека, кажется совершенно непонятным. Однако если взглянуть на астрологию как на поиск устойчивого знания о преходящих поколениях людей, поиск упорядоченности в цепи рождений и смертей, то привлечение звезд к делам человеческим будет выглядеть вполне оправданным: в изменчивом природном мире древности звезды выступали единственным зримым воплощением постоянства, фоном, на котором все живое рождается и умирает.

Астрология полагает, что события, относящиеся к циклам, следующим один за другим, можно сопоставить между собой и найти для каждого события соответствующие (находящиеся на том же временном расстоянии от начала цикла) события других циклов. Эти события есть, если отвлечься от временной развертки, по сути одно событие, сознаваемое как множество событий. Именно поэтому все события, связанные с одним определенным моментом цикла, сознаются как «родственные» между собой, сколь бы далеко не отстояли они друг от друга во времени из-за их принадлежности к разным циклам. Солнечный год – один из важнейших сознаваемых нами циклов, и расположение события в определенной точке этого цикла определяет «характер» события, связывает его отдаленными от него событиями, не имеющими к нему никакого иного отношения, кроме того, что каждое из них занимает то же самое положение в рамках своего цикла.

Догадки человека о будущем, связанные с поиском того, что останется в будущем неизменным, или того, каким образом будущее зависит от прошлого и определяется им, принимают форму учений о циклах. Существует множество различных циклических систем древности (китайская «Книга перемен», буддистская космология, учение Гераклита и т.д.). Представление о возможности предсказаний на основе знания о циклах неистребимо, поскольку фоном происходящих на уровне сознания изменений остается укорененное в досознательном постоянство.

Вместе с тем астрология крайне ненадежна, если использовать ее в качестве практической науки. Получить знания о конкретных событиях, которые должны произойти в жизни людей, при помощи астрологии невозможно, поскольку полагание цикличности, будучи способом восприятия неизменного досознательного, не имеет отношения к изменениям, обусловленным особенностями сознательных построений.

Накопленный в течение тысячелетий опыт поиска циклической причинности оказывает сильное влияние и на современное мировосприятие. Начало нового годичного цикла остается событием необычайной значимости. Сознание процесса жизни остается связанным с глубинным чувством постоянства, повторения уже бывшего. Отсюда распространенное в наши дни ожидание радости или, напротив, беды в связи с определенной датой, обусловленное тем, что в тот или иной минувший год в этот день уже происходило нечто особенно радостное или печальное.

Подобные структуры человеческого мировосприятия легко подвергнуть критике, но избавиться от них невозможно. М. Элиаде отмечает тот факт, что циклические концепции никогда не исчезали из миропонимания человека, несмотря на периоды господства линейного времени.

«Понадобилось дожить до нашего времени, чтобы вновь увидеть определенные проявления отрицательной реакции на линейное толкование истории, а также возвращение известного интереса к теории циклов. Так, в политической экономии мы наблюдаем реабилитацию понятий цикла, флуктуации, периодических колебаний; в философии Ницше снова обращается к мифу о “вечном возвращении”, а в философии истории такие ее представители, как Шпенглер и Тойнби, принимаются за проблему периодичности, и т.д.»303303
  Элиаде М. Космос и история. М., 1987. С. 131.


[Закрыть]

Элиаде является сторонником реабилитации циклических концепций как средства спасения от «ужаса истории»:

«Каждый герой повторял архетипическое действие, каждая война возобновляла борьбу между добром и злом, каждая новая социальная несправедливость отождествлялась со страданиями Спасителя (или, в дохристианском мире, со страстями божественного Посланца или бога растительности и т.д.). <…> благодаря такому подходу десятки миллионов людей могли в течение столетий терпеть могучее давление истории, не впадая в отчаяние, не кончая самоубийством и не приходя в то состояние духовной иссушенности, которое неразрывно связано с релятивистским или нигилистическим видением истории»304304
  Элиаде М. Космос и история. С. 135.


[Закрыть].

Заметим, что «спасение от ужаса» есть уменьшение диссонанса восприятий, достигаемое благодаря тому, что циклические сознательные построения «настроены» на досознательное. Поскольку уменьшение диссонанса есть шаг на пути познания, можно утверждать, что циклические концепции не только облегчают страдания, но и имеют познавательную ценность.

§ 11. Структура мира как живого существа

Форма мира эпохи архаики определяется базисными структурными принципами сознательного опыта – пространственностью и симметричностью.

Первобытный мир трехмерен, поскольку трехмерность есть базисная характеристика, обусловленная настройкой на все соответственные результаты познания в равной мере, без предпочтения какого-либо из них. Человек на этом этапе не может заметить отдельности соответственных результатов познания и тем более выстроить какую-либо их иерархию. Равноправие сознательного и досознательного в первобытном мировосприятии есть следствие их неразличимости.

Кроме того, в соответствии с выведенным выше структурным требованием симметрии в мире должно иметь место удвоение частей. Этому требованию в некоторой степени отвечает уже такой мир, который симметричен относительно плоскости. Именно по– этому древние культуры представляют мироздание зеркально симметричным: имеет место симметрия правого и левого или симметрия верха и низа. Земля, как правило, выступает в этом мире в качестве плоскости симметрии. Древний мир есть трехмерное и симметричное тело.

Известно, что Орфей уподоблял Хаос Яйцу305305
  Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С. 716.


[Закрыть]. Образ «изначального» яйца, пребывающего в водах, встречается в космогонических мифах самых различных народов. Так, например, «<…> в брахманах рисуется сложная картина возникновения и становления мира в результате разделения “золотого зародыша” на две полусферы, одна из которых стала небом, а другая – землей. Такая схема с известными модификациями обнаруживается затем в важнейших индуистских текстах, в особенности в космогонических частях пуран»306306
  Бонгард-Левин Г.М. Древнеиндийская цивилизация. С. 42.


[Закрыть].

В зеркально симметричном мире земная плоскость могла представляться разделяющей сферу мира на равноправные и во всем подобные друг другу половины – верхнюю и нижнюю. Отсюда мотив равновесия между миром живых и мертвых, присутствующий, например, в шумеро-аккадской мифологии.

У шумеров лейтмотивом мифов, связанных со спуском в подземное царство, является идея замены. В мифе об Энлиле и Нинлиль в роли умирающего (уходящего) и воскресающего (возвращающегося) божества выступает покровитель общины Ниппура – владыка воздуха Энлиль, силой овладевший Нинлиль, изгнанный за это богами в подземный мир, но сумевший его покинуть, оставив вместо себя, жены и сына «заместителей». По формуле требование «за голову – голову» выглядит юридической уловкой, попыткой обойти закон, незыблемый для любого, кто вошел в «страну без возврата». Но в нем звучит и идея некоего равновесия, стремления к гармонии между миром живых и мертвых.

Мир в эпоху архаики представляется живым в целом и в каждой своей части (см. § 1 настоящей главы) и рождается как живое существо. Рождение мира есть результат удвоения некоторого изначального живого существа, трехмерного и симметричного – таковы особенности причинной связи «рождение». Так, например, в индийской мифологии «одно из наиболее ортодоксальных учений объясняет происхождение мира сознательным поступком Пуруши (первочеловека, то есть Праджапати), который тяготился полным одиночеством и нуждался в присутствии другого. Разделившись, Пуруша создал себе супругу; затем эта пара породила целый мир»307307
  Бэшем А. Цивилизация Древней Индии. Екатеринбург, 2007. С. 219–220.


[Закрыть].

Г.М. Бонгард-Левин пишет по поводу этого мифа: «Логическая неувязка, содержащаяся в тексте (Пуруша сосуществует со вселенной, которую затем создают из его тела), видимо, не смущала автора гимна; подобные парадоксы встречаются и в позднейших религиозно-философских сочинениях Индии»308308
  Бонгард-Левин Г.М. Древнеиндийская цивилизация. С. 43.


[Закрыть].

Заметим, что присутствие в мифологическом сознании этого парадокса, как и ряда других парадоксов, с которыми мы уже сталкивались, находит свое объяснение благодаря рассмотрению структурных особенностей различных типов сознательных построений. Парадоксы возникают в тех случаях, когда строящееся явление (или связь явлений) должно подчиняться сразу нескольким равно необходимым, но противоречащим друг другу формальным требованиям. Так, в данном случае причинная связь «рождение», с одной стороны, служит для объяснения возникновения мира, а с другой – предполагает существование рождающего, разделяющегося существа. В результате то, что должно быть объяснено, само служит объяснением.

§ 12. Всеохватная связь в живом мире

В живом мире в качестве всеохватной связи в первую очередь выступает представление о связующем живом существе. Разумеется, речь идет о превосходящем человека, божественном существе.

Как было показано, необходимость сравнивать созданную вторичным воображением всеохватную связь с тремя соответственными всеохватными связями приводит к тройному тиражированию этой всеохватной связи. Достроенная всеохватная связь оказывается тройной связью. Божество предстает в троичной форме, которая предусматривает, с одной стороны, единство природы бога, а с другой – его троичность.

Боги, которые имеют самый общий, всеохватный характер, как правило, подчиняются форме троичности. Так, например, в индуизме существует

«синкретическая концепция тримурти или “тройственной формы”, которая объединяет Брахму-творца, Вишну-хранителя и Шиву-разрушителя. <…> иконография храмов свидетельствует о том, что “троица” присутствует везде. Например, согласно некоторым теоретикам, лингам всегда состоит из трех частей: основание представляет Брахму, промежуточная часть – Вишну, вершина – Шиву. И это указывает на то, что в концепции божественного три функции – созидание, сохранение и разрушение – неотделимы друг от друга»309309
  Бэшем А. Цивилизация Древней Индии. С. 270–271.


[Закрыть].

Орфические теогонии имеют триадический характер. Аполлоний утверждает, что «по Орфею, первыми произошли три принципа становления: Ночь, Земля и Небо – три поколения богов, находящихся в сфере становления, – небесный, земной и средний между ними»310310
  Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. С. 712.


[Закрыть]. Названия принципов становления могут варьироваться, но триадическая структура мифа остается неизменной. Теогония Евдема приводит в качестве составляющих триады Землю, Тартар и Эрота. Что касается теогонии Иеронима и Гелланика, то, по словам А.Ф. Лосева, «основной образ развиваемых здесь (как и в неоплатонизме) триад есть триада “отца” (pater), “возможности” (dynamis) и “ума” (noys)»311311
  Там же. С. 714.


[Закрыть]. Однако такое понимание включает в себя более поздние идеи. Исходно в качестве всеохватной связи выступает не божественный ум, а сам бог как живое существо.

В «Хронографии» Иоанна Малалы излагается следующее орфическое представление, по сути, являющееся описанием троичной всеохватной связи:

«<…> существует Некоторый, непостижимый, превысший всего и более ранний по происхождению, что он – демиург всего. <…> Тот свет, которым был прорезан Эфир, есть то вышеназванное, что превыше всего и имя чего тот же Орфей, услышавши его от оракула, выразил как Метис, Фанет, Эрикепай. На обычном языке это интерпретируется как “совет”, “свет”, “жизнеподатель”. Эти три божественные потенции имен он в своем изложении назвал единой потенцией и силой единого бога, которого никто не видит и идею, или природу, каковой потенции никто не может познать. Из этой потенции все произошло: и бестелесные начала, и солнце, и луна, и облака, и все звезды, и земля, и море, и все в них видимое и невидимое»312312
  Там же. С. 722–723.


[Закрыть].

Поскольку всеохватная связь призвана вместить досознательное, она понимается как имеющая отношение к миру нездешнему, неявленному. Например, трехликая Геката ассоциируется прежде всего с миром потустороннего.

«Геката играет второстепенную роль, придерживаясь своего места на окраинах мира Зевса. И все же даже под правлением Зевса она сохраняет характеристики архаичного образа, предшествовавшего историческому образу Гекаты. Одной из таких характеристик, главной среди них, является троичная форма, которая появляется довольно поздно в художественных изображениях богини и которая косвенно подтверждается Гесиодом. Автор “Теогонии” провозглашает ее могущественной повелительницей трех царств – земли, небес и моря. Он также говорит, что богиня уже заняла это положение во времена титанов, т.е. до Зевса и его миропорядка. Новый правитель мира воздал ей почести, оставив ее в прежнем величии. Классическая фигура Гекаты в греческом мире всегда остается одинаковой – стоящей на треугольной подставке и с лицами, повернутыми в трех направлениях. От этой окостенелости образа пытались избавиться, переделав тройственную богиню в трех танцующих девушек. Позднейшие эпохи более строго придерживались характерного числа “3”, строже, чем это делали в классический период – во времена Гесиода. <…> Греки восприняли тройственность Гекаты как нечто идущее из подземного мира»313313
  Кереньи К. Кора. С. 132–133.


[Закрыть].

Троичности всеохватной связи соответствуют три основные области гомеровского космоса: небо (с Олимпом и Эфиром), земля (с Океаном) и Аид (с Тартаром)314314
  Лосев А.Ф. История античной эстетики: в 8 т. Т. 1. Ранняя классика. Харьков; М., 2000. С. 184.


[Закрыть].

У этрусков «божества подземного царства составляли троицу (Мант, соответствующий греческому Дионису, Мания – Парсефона, божество земли – Деметра). Другую троицу составляли Тиния – верховное божество неба, Уни и Минерва»315315
  Машкин Н.А. История Древнего Рима. М., 1956. С. 81.


[Закрыть].

Н.А. Машкин пишет, что и в Древнем Риме сравнительно рано появилась троица: Юпитер, Марс, Квирин. С Юпитером связывалось представление о высшем божестве, отце богов. В классическую эпоху Марс был божеством воины, покровителем и источником римской мощи, но в отдаленные времена он был гением весенней растительности. Квирин был его двойником.

Традиция приписывает Тарквиниям сооружение по этрусским образцам на Капитолии прямоугольного храма площадью в 9300 м², посвященного троице – Юпитеру, Юноне и Минерве.

Церера (богиня растительного царства, а также богиня мертвых, ассоциировавшаяся с греческой Деметрой), Либер (римский аналог Диониса) и Либера (аналог греческой Коры, дочери Деметры) составили плебейскую троицу божеств, в то время как храмы капитолийской троицы были патрицианскими религиозными центрами.

Таким образом, представление о всеохватной связи уже на ранних этапах сознательного творчества обретает троичную форму.