Текст книги "Симфония по творениям преподобного Ефрема Сирина"

Роскошь

Будем заботиться о необходимом, а не о роскоши. Если станете держаться умеренности, то будете иметь покой. А если погонитесь за роскошью и за тем, чтобы иметь у себя больше, чем у других, то труда много, путь ненадежен, скорбь неутолима и жизнь многопопечительна (1).

* * *

Горе тебе, душа, что пребываешь бесчувственной в настоящей жизни, каждый день предаваясь роскоши, смеху, рассеянности и живя распутно; в будущем веке будешь плакать, подобно богачу, мучимая во пламени вечного огня (1).

* * *

Будь внимателен к себе, возлюбленный, и, видя богатеющих в нынешнем веке, роскошествующих и упитывающих плоти свои как бы на день заклания, не ублажай их за временное их благоденствие. Не богатого, не роскошного, не сильного ублажит Дух Святой, а только боящихся Господа (1).

С

Самолюбие

Пребывая в общежитии, не уклоняйся от апостольского и законного правила. Нарушения, кажущиеся малыми, производят немаловажный вред. Поэтому хорошо, и весьма хорошо, не высокомудрствовать, а потому и не подвергаться осуждению, действуя же в действительности по внушению самолюбия (1).

* * *

Не будем самолюбивы, ибо от самолюбия, как ветви какие, рождаются пороки. Истребляется же самолюбие любовью, которая всех влечет к единомыслию и связывает воедино. Любовь – великое и драгоценное приобретение, потому старайся не отпадать от любви (1).

* * *

Человек не грешит ни одним грехом, если наперед, как говорит мудрый из подвижников Марк, не превозмогут над ним и не возобладают им сильные исполины, то есть забвение, леность и неведение. Их же рождает сластолюбивая и покойная жизнь, привязанность к людской славе и развлечению. А первоначальная причина и самая негодная матерь всему этому есть самолюбие, то есть неразумная привязанность и страстная приверженность к телу, разлияние и рассеянность ума вместе с острословием и сквернословием, подобно всякой вольности в речах и смеху приводящие ко многому худому и ко многим падениям (2).

Свобода

Блажен, кто сам стал о Господе всецело свободным от всех дел суетной сей жизни (1).

* * *

Уготованы Царство и жизнь, упокоение и радость, а также и вечное мучение во тьме кромешной. Пойдем куда хотим, на все дана свобода (1).

* * *

В том и состоит свобода твари, чтобы не служить более суете (2).

* * *

Бог создал человека свободным, почтив его умом и мудростью и положив пред очами его жизнь и смерть, так что если пожелает по свободе идти путем жизни, то будет жить вечно; если же по злому произволению пойдет путем смерти, то вечно будет мучиться. Зависящее от природы непреложно, оно не заслуживает ни почестей, ни наказаний; никто никогда не был обвиняем в том, что он бел или черен, велик или мал ростом, потому что это не в нашем произволении. А в нашем произволении наказания и почести; потому что для этого есть потребность в том и другом, как в нашей воле и хотении, так в Божием содействии и защите: кого Он предузнал… и предопределил… и призвал (Рим. 8,29–30), но, как говорит апостол, сущих по произволению званных (Рим. 8, 28)[58]58
  В русском переводе: призванных по Его изволению.


[Закрыть], то есть по их хотению и воле. Ибо не восхотевших попустил ходить по собственному их хотению. Бог не позволяет делать принуждение и оскорбление Себе и Своему образу – человеку. Сам Он невидим, а образ Его – человек – видим. Поэтому, если кто человеку сделает что доброе или худое, это относится к Нему Самому; потому от Него происходит всякий суд, воздающий по заслугам; Он отмщает за Свой образ (2).

* * *

Блаженно и величественно было жилище Адамово, нечестиво и горько было место, где обитал Лот. Но и в обители жизни умер Адам, потому что захотел умереть, а Лот и среди мертвецов сохранил жизнь, потому что восхотел жить. Свобода наша по собственной своей воле делается и победительницей и побежденной (2).

* * *

Хотя бы и не хотела того свобода наша, против воли ее исцели ее, Премилосердый. Ты сотворил уже чудо, даровал жизнь человекам без их воли. Исцелил Ты бесноватого слепого и немого (Мф. 12, 22) без его воли, потому что не было у него и смысла прийти и просить у Тебя исцеления. Не видел он Тебя, чтобы бежать за Тобой с толпами видевших Тебя; не слышал он, чтобы внимать молве о Твоих исцелениях.

Диавол повредил у него рассудок; не сознавал он самого себя, и не могла родиться в нем мысль просить об исцелении.

Но Ты взыскал, хотя и не хотел он; исцелил его, хотя и не просил он; сделал его здоровым, хотя и не знал он, что так велика Твоя благость. Просветил помраченные очи его, стали слышать глухие уши его, расстройство рассудка его кончилось, стал он здоров, свободен от всякой болезни.

Так призри и на свободу нашу; она не просит об исцелении, не умоляет об оставлении грехов, потому что грехи повредили рассудок. Уврачуй свободу нашу, Господи, по милосердию Твоему, как уврачевал этого бедного, исполненного недугов, который не просил Тебя об исцелении и которого сделал Ты здоровым, по милости Твоей. И самарянку без воли ее напоил Ты живой водой, потому что не сама она попросила дать ей воды сей, но Ты побудил ее к этому.

Как заблудшую овцу, влеки меня за Собой, общий всех Пастырь, потому что Самому Пастырю приятно идти и принести назад погибающую овцу (2).

* * *

Бог дал свободу человеку, которого создал по образу Своему, дабы тот властвовал над желанием, – как и Бог, имеющий (это) по Своей природе (4).

Свобода воли

Если знаешь, что враг твой в состоянии не иметь к тебе ненависти, то этим собственной своей свободной воле предписываешь, что и она может не грешить. Если у него есть возможность, то и у тебя есть силы – избирать.

Если уверены мы в растлении немощи своей, согрешившей против Бога, то этим доказывается нам также растление в немощи того, кто согрешил против нас. Если человек удостоверен, что заслуживает помилования, как немощный, то невиновен перед ним и согрешивший против него. И наоборот, если обвиняем согрешившего против нас, то обвинение наше делает ответственными нас самих.

Природа свободной воли во всех людях одна. Если сила ее немощна в одном, то немощна и в каждом человеке, а если крепка в одном, то крепка и во всех сынах человеческих.

Сладкое по природе – сладко здоровому, а больному горько. Так и свобода воли горька грешникам и сладостна праведникам.

Если кто хочет исследовать природу сладости, то старается изведать и узнать ее не в устах больного, когда он болен, потому что только здоровые уста – такой сосуд, в котором может быть познан вкус. Подобно этому если хочет человек исследовать силу свободной воли, то не должен исследовать ее в человеке нечистом, который болен и осквернен. Только чистый, который здоров, будет таким сосудом, в котором может быть исследована сила свободной воли. Если больной принужден сказать тебе, что сладкое – на его вкус горько, то смотри, насколько замучила его болезнь и смогла подавить в нем чувство сладости, источник приятного вкуса. Равным образом если нечистый принужден сказать, что сила воли его немощна, то смотри, в какой мере утратил он упование, так что сам себя лишает свободы, этой драгоценности в человеческой природе (3).

* * *

Если человек хотя бы ненадолго приблизится к огню, то узнает свойство огня, а именно: сила его – в нем; то же должно сказать и о свободной воле: сила ее в ней самой. Но природа огня всегда связана, а сила воли всегда свободна: то завидует и пламенеет, то страшится и леденеет, то покоится, то кипит.

Если человек с конца перста своего вкусит морской воды, то узнает, что море, как ни велико, все горькое. Так по одному человеку можно судить обо всех. Не трудись подвергать рассмотрению всех людей, – могут ли они в борьбе со злом преодолевать зло; если может преодолеть один, то могут и все.

Если возьмешь одного Ноя, то он может обличить в виновности всех своих современников; если бы только они захотели, – были бы счастливы. Сила свободной воли была одинакова и у них, и у Ноя.

Если ближнего своего, согрешившего против тебя, подвергаешь ответственности за то, что согрешил он против тебя, то тем уличаешь самого себя; и ты был в состоянии не грешить ни против ближнего своего, ни против Бога. Грешник, по произволу своему, извращает слова свои. Если сам он пал и погрешил, то представляет свою немощь, а если пал ближний его, говорит о силе воли.

Если подслушаешь молитву грешника, то и здесь найдешь двоякость. Она свидетельствует, что собственная сила его немощна, а сила воли ближнего – тверда и гораздо крепче, нежели его. Забывает собственные свои вины и приносит жалобу на провинившегося перед ним. Что же хочет допустить человек из того и другого? Допускает ли он немощь? Тогда молит и за ближнего своего. Допускает ли он силу? Тогда прогневляет Судию. Что человек допускает, то и будет причиной общности между ним и виновным перед ним. И немощь у них общая, и сила избирать общая.

Пусть идет прямым путем и оставит пути кривые, чтобы прийти ему к правоте. Если просит кто-то у Бога оставления грехов своих, то о том же пусть просит и за ближнего своего. Если призывает Бога отмстителем, то Бог – и его Судия.

Самого себя дает человек в залог за то, чего желает себе. Если желает, чтобы Бог милосерд был к нему самому, то не должен быть жесток к своему ближнему. На среду предложены различные доли для выбора.

Если кто взывает к Дарующему оставление, то тем освобождает от вины и того, кто перед ним виновен. А если взывает к Отмстителю, то лишился уже Дарующего оставление. Ближний его во всех отношениях однороден с ним.

Где милость, – там должники человека, и где правда, – там грехи его. Если хочет умолять о своих грехах, то пусть приносит вместе молитву за должников своих. Если приступает к милости, то разрешает должников своих, а если приступает к правде, то приводит на память грехи свои (3).

* * *

Свободная воля подобна руке, которая может простереться ко всякому плоду. И как по собственному выбору могла прежде сорвать и взять себе плод смерти, так может сорвать и плод жизни (3).

* * *

Если по природе мы худы, то виновен Творец, а если свободная воля наша зла, то вся вина в нас.

Если нет у нас свободной воли, то за что волю нашу подвергать ответственности? Если воля наша не свободна, то несправедливо судит ее Бог, а если она свободна, то по праву с нее взыскивает.

Требование отчета тесно соединено со свободой. Закон состоит в связи с тем и другим, ибо ответственности подвергается свободная воля, если она переступила пределы, указанные Судией.

Творцу, Который истинен, какая польза обманывать нас? Если Он не дал нам свободы, то не дал и никакого закона.

Если справедливо, что слышим о свободе, то можно и нам, и нас спросить: «Точно ли Творец наш дал нам свободу или нет? Если не дал свободы, то прилично войти нам в исследование, почему же не дал ее? И если нет у нас свободной воли, то каким образом попустил Он нам говорить об этом?»

Вопросы и разыскания рождаются от свободной воли. Вопрос и разыскание – сестры и вместе дщери свободной воли.

Наперед уже можно принять за верное, что вопрос о воле ставится свободной волей. Нет даже и права спрашивать: «Точно ли есть свободная воля или нет ее?»

Как скоро рождается в тебе вопрос о свободе, то спрашивается, кто предлагает в тебе этот вопрос? Твоя ли воля или другая сила? От другого ли кого исходит вопрос или возникает по твоей воле – ты должен знать это, потому что происходит это внутри тебя. Если же не знаешь ты ни того, ни другого, то не знаешь и того, что существуешь!

Лишенный всякого знания, ты говоришь странности, будто бы входит в нас орудие кого-то другого и этот другой посредством этого орудия предлагает вопрос. Один или многие спрашивают – это все равно. Заключение, которое делаем, только одно; заключение, произнесенное о тебе, простирается и на всех.

Если кто-то сомневается в свободной воле и спрашивает, точно ли она есть, то тем самым оспаривает он сам себя. Из самого вопроса видим, что по природе своей он сам себе господин. То и другое, о чем идет спор, заключено внутри него. Там сокрыто решение.

Если в твоей возможности спрашивать, то значит, что спрашиваешь не по необходимости. Если бы лишен ты был способности задать вопрос, то был бы лишен и свободы. Природа, скованная необходимостью, спрашивать не может. Вопрос – дело существа свободного. Только не связанная необходимостью природа может спрашивать, ибо ее воля свободна.

То и другое в ясности покажут тебе два подобия, и посредством легкого уразумеешь трудное.

Немой спрашивать не может, потому что язык его скован. Кто имеет дар слова, тот может спрашивать, потому что язык его не связан. В немом, у которого язык скован, познай, что такое природа, связанная необходимостью. В имеющем дар слова, уста которого не связаны, познай, что такое свобода.

Как речь в устах ничем не связана, так не имеет на себе уз и свободная воля; каков окованный язык немого, такова и природа, связанная необходимостью. У первого нет речи в устах, у последней нет свободной воли. Так из сказанного тебе мною познай свое достоинство, ощути свободу в существе своем.

Исследуй в себе силу души своей, всмотрись, имеешь ли ее или нет. По себе и в себе можешь познать ты свободу (3).

* * *

Дивлюсь свободной воле нашей. Она сильна, – и однако низложена. Она властелин, – и стала рабой; имеет возможность побеждать, – и любит уступать над собой победу; хотя свободна, однако же сама отдается в рабство, как невольница, и своей рукой пишет согласие на свое невольничество. Подлинно безрассудный этот писец, который собственной рукой скрепляет рукописание долгов своих. Но благословен Тот, Кто хлебом Своим даровал нам свободу и Чашей Своей изгладил рукописание долгов наших!

Воля наша легко приходит в повреждение. Кто хочет свое сокровище положить на небесах, того отвлекает от этого смущающий всех завистник. У кого любовь не имеет чистоты, у того здравый смысл поддерживается только похвалой, как цветок росой, а при неодобрении – блекнет, как трава от зноя, вянет от палящего дыхания хулы и теряет весь вкус и запах. Хвала Твоей воле, Господи! Она непрестанно жаждет нашего покаяния.

Благословенной да будет память праведников, которые пребыли твердыми. Они не изменялись, как луна, но уподоблялись солнцу, свет которого всегда одинаков. Дух их не был подобен дождевым потокам, которые то полны, то вдруг иссыхают. Волны искушений всякого рода устремлялись на праведников, но они не изнемогли. Благословен Правосудный, прославивший венцы их подвигами!..

О горькая хула! Кто захочет осквернить тобой язык свой? Разве только неверный входит в состязание со всеодолевающим Творцом и почитает возможным противостать Создателю своему. Поскольку лукавый прельщает его на зло, то выводит он заключение, что Всеблагой жесток. Но Кто примирил нас с Правосудным, Тот ужели не избавит от лукавого? Благословен Творец, Который не делает принуждения неверным, потому что получили они свободную волю!

Неужели Творец немощнее бессильного и не может причинить ему вреда? Или держит Его другая какая-либо сила и препятствует Творцу поступить с ними худо? То и другое предположение уничтожается одним словом. Кто сотворил голод и болезнь? Если Он Творец, то всемогущ; если благ, то и строг (3).

* * *

Вначале сатана трудится, посевая в нас семена лукавых дел, а потом без труда уловляет, потому что сам навык вводит нас в сети его.

Горе нам, что так мы ленивы! Горе нам, что так мы беспечны! Горе нам, что враг наш так неутомим! Но и блаженны мы, что так он немощен! Сколь велика его хитрость, с которой уловляет нас, столь мала его сила. Если бы имел он силу, то не имел бы нужды прибегать к ухищрениям. Сами хитрости его служат доказательством, что не может употребить против нас насилия.

Кто не назовет себя блаженным, ведя такую брань! От свободной воли человека зависит или победить, или быть побежденным в этой брани.

Борцы, вступая в подвиг, подвергаются опасности утратить победные венцы. Часто борец желал бы одержать победу, однако же бывает побежден, потому что силен его противник. А наш противник одерживает победу по нашей только воле. Сила нашей свободной воли уподобляется Моисеевым рукам, воздетым во время брани. Пока Моисей молился о силе и крепости, – побеждал он Амалика, а как скоро ослабевали его руки, – победа склонялась на сторону Амалика.

Эта видимая брань служит образом невидимой силы в нашей свободной воле, потому что от свободной нашей воли зависит сила нашего противника. Наша собственная воля и дает ему силу, и приводит его в бессилие. Когда ленивы мы, – он силен; когда же усердно молимся, – он немощен.

Кто же поэтому извинит побеждаемого лукавым? Сам он дает силу врагу своему, чтобы враг низложил его этой силой.

Лукавый умерщвляет нас с помощью нас же самих, через нас самих побеждает нас этот бессильный. Наша свободная воля уготовляет нам оковы, наша собственность делается для нас узами.

Нашей же свободной волей оковывает он нас, нашим имуществом налагает на нас узы. Опутывает людей оковами, которые они сами дают ему. Свободная воля наша связывается теми путами, которые выкованы ее собственными руками (3).

Святые

Мы ублажаем святых и желаем себе их венцов, но не хотим подражать их подвигам. Или думаете, что просто так удостоились они венцов, без трудов и скорбей, чего бы и вам хотелось? Угодно ли тебе услышать, какое упокоение имели в этой жизни святые? Одни замучены были… другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу, были побиваемы камнями… умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр. 11, 3538) (1).

* * *

Вижу, Владыка, что святых Своих, как избранное золото, берешь Ты из суетного мира в упокоение жизни. Как умный земледелец, когда видит плоды хорошо созревшими, с предусмотрительностью спешит собрать их, чтобы не повредились они от каких-либо невыгодных для них ударов, так и Ты, Сам Спаситель, собираешь избранных, трудящихся праведно (1).

* * *

Если увидит их [святых пустынножителей] разбойник, то припадет тотчас и поклонится, потому что всегда вооружены они крестом. Если дикие животные видят их вретища, мгновенно уступают, имея перед глазами великое чудо. Всякое пресмыкающееся попирают они ногами своими, потому что обуты верою правды. А когда видит их сатана, тотчас приходит в трепет и, болезненно вопия, отступает мгновенно, потому что, преследуя их, перервал он тысячи сетей и никак не мог нанести вреда праведникам. Они не были слабы, как мы, неразумные, но все мужественно сражались с врагом, пока вконец не сокрушили сатану под ногами своими; в ничто обращали они все умыслы его и не приходили в робость от всех ухищрений его. Покажет ли им богатство, – вменяют его в ничто и, уничижив его, попирают, как камни, потому что имеют богатство на небесах вместе с Ангелами. Голод не беспокоит их, потому что всегда вкушают хлеб жизни – Христа, сходящего со святых небес. Подобно и жажда не жжет их, потому что в душе своей, равно как и на языке, всегда имеют живой источник – Христа. Лукавый сатана не может смутить ни одного их помысла, потому что камень положили они в основание.

В вертепах, а также в дебрях живут они, как в спокойных ножницах[59]59
  Ложница – спальня.


[Закрыть]. А горы и холмы, которые вокруг них, так же им приятны, как и высокие стены. Трапезой служит им вся земля и всякая гора, а подобно и вечерю[60]60
  Вечеря – ужин.


[Закрыть] составляют дикие растения. Преимущественное их питье – вода из ручьев, а подобно и вино их течет из каменных расселин. Храмом служит им собственный их язык, которым всегда совершают молитвы свои. Все двенадцать часов, которые во дне, идут у них на молитву Владыке их. Славословие, воспеваемое в горах и вертепах, есть благоприятная жертва, приносимая ими Богу. Они сами для себя иереи, и врачуют наши болезни своими молитвами, потому что всегда они – наши молитвенники. Не мудрствуют они высоко, не домогаются первоседания[61]61
  Сидение на первом месте.


[Закрыть]. Их слава – смиренномудрие; они – подражатели Христу, обнищавшему ради нас, бедных. Не дают они себе покоя в мире, потому что ждут упокоения там (1).

* * *

Страх смертный вложил Творец в грешников, чтобы ради смерти возненавидели люди грех. И грех, и смерть отъял от смертных Господь всяческих, и род человеческий не работает уже державе смерти. И вот, доказательство этому представлено еще на земле в святых, а вечность подтвердит это покоем, исполненным блаженства. Нет плача в чертоге праведных; там нет воздыханий; там непрестанно песнопения, хвалы и вечное радование. В пристани смерти праведные упокоеваются от утомительных страданий; смерть возводит их к обетованиям горнего Царства.

Это горнее Царство пребывает сокровенным (скрыто и заключено) в смерти сынов света, и каждому верующему изливается от них духовное питие.

Та вера, какую святые вмещали в членах своих, из их гробов обнаруживается во все времена. Та любовь к истине, какую при жизни хранили они во плоти своей, из гробов их сияет на пользу людям.

Источником жизни служат тела почивших святых, и мир – свидетель тех исцелений, какие совершаются от них повсюду. Если смерть почивших праведников производит уже ныне такие чудеса, то во сколько крат более будет та слава, в какую облекутся они в день Воскресения!

Благословен, Кто по любви к святым Своим сделал, что одержали они победу в борьбе с плотью и положили конец прекрасному странствию своему в пристани жизни! Благословен, Кто даровал им благодать – пребыть все время жизни во истине – и дал силу воспомоществовать людям по смерти своей! Благословен Ты, Чья любовь обильно изливается на смертных и Кто по милости к человеческому роду оживотворяет его новой жизнью! (2)