Текст книги "Огненный Марс"

Чем? Почему? Что происходит с Жорой?

Марс принюхался, анализируя идущую вместе с запахами информацию. Иногда причиной дурного настроения может быть плохая пища. Насколько уже изучил людей Марс, они не слишком-то разбирались в еде и могли проглотить то, что и нюхать-то неприятно! Или, наоборот, голод мучил – тогда в воздухе вокруг человека носились кисловатые ароматы желудочного сока. Или еще, например, холод или жара досаждали… Обо всем этом сигнализировали запахи. Болезни тоже можно было почуять носом!

Но Жора, судя по всему, был сыт, здоров и не страдал от перепада температур. Тогда в чем же дело?

Марс сконцентрировался, включив все органы чувств. Может быть, причина в Защитном поле мужчины? Оно у Жоры выглядело плотным, бело-серебристого цвета.

Марс забарахтался, вытягивая шею, уж очень не терпелось разгадать эту загадку! Он был любопытный, юный кот.

И в этот момент девочка Олеся положила его на колени мужчине. По примеру свой матери, Лимонки, Марс немедленно попытался соединить свое Защитное поле с Защитным полем Жоры в единое целое – ведь тогда бы он смог помочь мужчине. Но нет!

Жора находился словно в твердой, совершенно непроницаемой капсуле, изолированной от внешнего мира. В броне своего поля. Защитные поля – Марса и Жоры – решительно не соединялись. Они скользили рядом, но не сливались в единое целое.

Жора был один внутри своей оболочки и не хотел (или не мог?) пускать внутрь ее кого-то еще. И в этом вся проблема, догадался Марс. По каким-то причинам мужчина полностью отгородился от внешнего мира, от других людей, от своих родных – и потому испытывал вечное беспокойство и недовольство.

Надо сказать, что все эти выводы Марс сделал очень быстро. Буквально за несколько мгновений он успел «просканировать» Жору.

А потом мужчина сбросил его со своих коленей. Да, да – Жора буквально отбросил от себя котенка. Марс перевернулся в воздухе, но, к счастью, успел приземлиться на все четыре лапы. Тем не менее столь бесцеремонное отношение ужасно ему не понравилось. Выходит, Лимонка не зря предупреждала сына, что от Жоры надо держаться подальше!

Недовольный, рассерженный, испуганный, кипящий от возмущения Марс проскользнул мимо Олеси, умчался в другую комнату, под шкаф, и там, дрожа, сжался в комок.

Выбрался оттуда не скоро. Огляделся – никого в комнате. Стоп, а это что такое? Какая-то призрачная масса вдруг проявилась из воздуха и теперь двигается в углу, где кресло. Похоже на женщину, пожилую. Марс опять испугался, но тень пожилой женщины вела себя неагрессивно. Просто сидела в кресле, качала головой, всплескивала руками. Судя по движениям, печалилась, переживала. Марс подошел ближе, принюхался, потрогал лапой. Гм, лапа словно пустоту поймала… Котенку стало неинтересно, он убежал. Его занимали более насущные проблемы, а не призраки, от которых никакого толку.

…Надо как-то донести до Жоры, что так вести себя нельзя. И еще рассказать мужчине, что у того не в порядке Защитное поле. Ну нельзя же жить одному, внутри своих переживаний! Вон, Лена и Олеся ходят вокруг этого Жоры кругами и никак не могут достучаться до него…

Решено. Он, Марс, должен послать Жоре важное сообщение. Написать письмо. Жора прочитает это письмо и поймет, что не прав. Пусть Лимонка и предупреждала сына, что не стоит связываться с Жорой, но Марс – он вовсе не безропотный и смиренный, и он не намерен мириться с безобразием, творящимся вокруг.

Огненный Марс изменит все. И поможет всем!

* * *

Все чаще Жора вспоминал о своем отце и каждый раз при этом испытывал раздражение в отношении покойной матери. Та не имела права рушить их семью…

Мать, Ирина Витальевна, говорила, что отец сам ушел из семьи, встретив другую женщину, но разве это причина для расставания? Она как женщина могла его остановить. Придумать какую-нибудь хитрость! Надо было бороться за отца, держать его обеими руками, а не отпускать…

Отец ушел и потом ни разу не изъявил желания увидеть сына. Быть отвергнутым собственным отцом – тяжело…

Жора так страдал от этого в детстве и юности, что поклялся сам себе – ни один человек больше не заставит его страдать. И он воздвиг между собой и другими людьми словно каменную стену.

Стал жить по уму, а не по чувствам.

Будучи уже сам в браке, всегда строго выполнял свои мужские и отцовские обязанности – тут уж никто не мог его упрекнуть. Работал как вол. Но все равно чувствовал себя несчастным, обделенным… Недолюбленным.

– Что за жизнь такая… – пробормотал Жора, вставая ранним ноябрьским утром. За окнами – темнота. – Все нормальные люди еще спят, один я как проклятый…

Под «всеми людьми» Жора подразумевал своих домашних. Им-то хорошо! У Олеси каникулы, а Ленке вообще никуда идти не надо. Еще часа два дрыхнуть будут… Неплохо устроились. А могли бы встать, проводить отца. Хотя нет, от них только беспокойство и раздражение! Лучше бы их вообще не видеть…

Жора быстро перекусил бутербродом, оделся, вышел в переднюю. Накинул на плечи пальто, втиснулся в ботинки… И только тогда понял – что-то не так.

Пошевелил пальцами правой ноги. Как-то мокро, что ли? Жора скинул ботинок, взял его в руки, принюхался.

– Бли-ин… Это он, рыжий стервец. Точно, он. Лимонка себе такого никогда не позволяла. Ах, гаденыш… Обувь мне испортил! Теперь только выкинуть. Ну ничего, я и тебя выкину!

Жору буквально трясло от злости. Но он все-таки заставил себя переодеться – нашел старые свои ботинки. Затем тихо-тихо, стараясь никого не разбудить (не то крику будет, ору!), он проскользнул в гостиную, схватил рыжего котенка, спавшего рядом с кошкой, и тут же выскочил из дому.

…Холодно, темно. Рыжий котенок испуганно пищал в ладонях, царапался.

– Ух ты, больно… – выругался Жора. – Когти-то отрастил!

Жора, чертыхаясь, добежал до соседнего сквера и бросил котенка на клумбу – где летом росли цветы, а теперь была одна рыхлая, комковатая, черная земля. Котенок, сидя на земле, прижал уши и принялся истошно мяукать, оглядываясь по сторонам. Но с места сдвинуться боялся…

И хорошо, пусть сидит здесь. Скоро выйдут собачники со своими питомцами. И уж эти питомцы, как всегда, без поводков и намордников, покажут почем фунт лиха этому рыжему наглецу…

* * *

Лимонка мяукала, бегая взад-вперед по квартире. Искала Марсика – как поняли Лена с Олесей, уже проснувшиеся к тому времени. Они тоже принялись звать своего любимца, пока еще ни о чем не подозревая. Наверняка котенок спрятался в какой-нибудь шкаф!

Через некоторое время, когда были перерыты все шкафы и открыты все ящики, стало понятно, что Марсика в квартире нет. Выскользнул в приоткрытую дверь, когда отец семейства уходил рано утром на работу?

Исследуя в подробностях прихожую, Лена наткнулась на ботинок мужа, валявшийся в углу, за галошницей. Хотела поставить ботинок на место, но… Терзаемая смутными сомнениями, понюхала его, поморщилась и – похолодела, представив, как, наверное, разозлился утром Жора, обнаружив, что его обувь безнадежно испорчена! А ботинки-то новые, между прочим, и недешевые – муж очень заботился о своем имидже, покупал себе только красивые и качественные вещи.

«Это сделал Марсик…» – догадалась Лена. Воспитанная и пугливая Лимонка никогда бы себе не позволила подобного. А нахальный котенок – запросто. Тем более что Олеся рассказала матери, как вчера отец обошелся с ее любимцем! Кошки бывают обидчивыми, могут отомстить своим хозяевам таким вот образом.

Пока дочь скрупулезно обыскивала кухню, Лена убежала в дальнюю комнату и позвонила по мобильному мужу.

– Алло… Жора, извини, что беспокою, но ты не в курсе, где котенок? – задыхаясь, спросила женщина.

– А ты в курсе, что ваш драгоценный котенок натворил? – мрачно буркнул муж.

– Господи… ну, бывает! Там Олеська в панике, чуть не плачет! Жора, где он? Говори быстрее.

– Я его вышвырнул на улицу.

– Ты шутишь?

– Я серьезно.

– Скажи, что ты шутишь! – взмолилась Лена.

– Я не шучу, – холодно повторил муж. – Скажи спасибо, что я не убил этого гаденыша. И хватит мне истерик на пустом месте, лучше бы обо мне так беспокоились, как об этом котенке!

В трубке раздались короткие гудки.

– Мам, его и на кухне нет! – в комнату вбежала Олеся. – А ты папе звонила? Я вот подумала сейчас – а вдруг папа унес Марсика? Решил кому-нибудь отдать и…

Лена врать не умела. Поэтому она решила промолчать. Но зато Олеся хорошо могла читать по ее лицу. Девочка села рядом с матерью, прижалась к ее плечу и спросила ровным, без всяких интонаций, голосом:

– Мама. Мама, скажи честно – он его все-таки утопил в унитазе?

– Не говори глупостей. Унитаз бы засорился.

– Мама!

– Он его унес. Марсик напрудил ему в ботинок, и папа его… унес, да.

– Выбросил, значит! – с отчаянием прошептала Олеся. Несколько секунд сидела неподвижно, потом сорвалась с места.

– Ты куда?

– На улицу! Вдруг Марсик еще там…

– Погоди, я с тобой!

…Они обегали все улицы вокруг, обсмотрели все подворотни, поспрашивали прохожих. Рыжего котенка нигде не было, его никто не видел.

– Наверное, Марсика сразу забрали. Он такой хорошенький, что кто-то наверняка решил забрать его к себе домой! – сказала Лена.

Олеся молчала. Девочка даже не плакала.

– В конце концов, ничего страшного. Холодно, идем домой! – Лена обняла дочь за плечи. В воздухе и правда кружился первый снег, изо рта при разговоре валил пар.

Дома Олеся скинула с себя ботинки и повалилась прямо в одежде на свою постель.

Лимонка жалобно замяукала, выбежав навстречу хозяевам. Лена взяла кошку на руки, села на кровать, рядом с дочерью.

«Папа не виноват. Он ничего плохого не сделал… В конце концов, это твой котенок, ты была обязана за ним следить!» – вертелось в голове у Лены. Но вместо этого она сказала дочери:

– Я устала. Я так устала, словно и днем, и ночью, не разгибаясь, таскаю на себе тяжелые мешки. Я не помню, когда у меня было хорошее настроение… Но ведь это невозможно! Давай уйдем отсюда, а? – вдруг вырвалось у женщины.

Лена и сама не ожидала от себя подобных слов. Это же глупо – уйти из дома, от мужа, обидевшись на него из-за какой-то ерунды! Куда они пойдут с дочерью, зачем?

– Давай, – неожиданно согласилась дочь. – А ты не бойся, мама. Мне кажется, папа нас совсем не любит. Совсем-совсем.

– Совсем. Это была последняя капля, – решительно произнесла Лена. – Он ведь не Марсика наказал, а нас. Вот что. Я сейчас уйду по делам. Узнаю насчет работы, потом съемную квартиру найдем. Будет очень тяжело… Но ничего.

В Олесину школу требовалась учительница младших классов. На прошлом родительском собрании завуч подходила к Лене, спрашивала: «Вы ведь педагогический институт заканчивали? Могли бы у нас поработать?» Лена тогда категорически отказалась: «Нет-нет, муж против!»

Хоть бы вакансия осталась свободной! Пусть и небольшие деньги платили учителям, но что ж поделать. Возможно, удастся снять у кого-нибудь комнатушку неподалеку… Очень ведь не хотелось, чтобы Олесе пришлось менять школу.

«Не любит. Совсем-совсем не любит. Олеська права… С ним стало невозможно жить. Квартира его, Жорина, он собственник. Может, через суд получится разменять? Но, говорят, сейчас закон на стороне собственника и даже интересы детей не учитываются. Либо терпеть, либо… Да, Жора нас не бьет, из дома не выгоняет. Но мы словно в рабстве у него с дочерью!»

…Завуч, Инга Анатольевна, стояла возле школы, разговаривала с какой-то дамой в длинном пальто с капюшоном.

Презрев все законы вежливости, Лена закричала еще издалека:

– Добрый день, Инга Анатольевна! Я согласна! Место еще свободно?

Завуч поморгала глазами, пытаясь сообразить, о чем именно ее спрашивают, потом сказала:

– Место? Какое? Ах, вы про то… Нет, уже нашли учителя для младших классов.

– А вы учительница? – к Лене повернулась дама в пальто. – Ищете работу?

– Ищу! – нетерпеливо вздохнула Лена. – А вам есть что предложить?

– Только вряд ли согласитесь, – вдруг засомневалась дама. – Кого ни спрашиваю – все отказываются.

– Ну и что, может, как раз то, что мне требуется! – возразила Лена.

– Это далеко. Триста километров от Москвы. Там у брата моего, в поселке, ферма. Учителей не хватает, а вот школа своя есть, и даже дома свободные есть. Без особых удобств, конечно, – подумав, добавила дама. – Но жить можно!

«И работа, и жилье сразу? Но триста километров, без удобств… – с отчаянием подумала Лена. – Хотя чего я теряю? За теплую ванну готова свою бессмертную душу продать?»

– Давайте адрес, – прошептала Лена. – Я поеду.

…Женщина прибежала домой, велела дочери собираться. Пока складывали все самое необходимое в сумки-чемоданы, Лена терзалась – не губит ли она тем самым судьбу дочери и свою, не совершает ли страшную ошибку?

Всю ночь, до рассвета, мать с дочерью провели на вокзале – чтобы не встречаться с Жорой.

Утром сели на семичасовую электричку.

В одиннадцатом часу вышли на станции, рейсовым автобусом еще долго добирались до нужного поселка.

Вышли на остановке, напротив припорошенного снегом поля. С другой стороны дороги – одноэтажные домики. Холодно, как зимой уже, непривычно тихо. И солнце – яркое, слепящее… Лена с Олесей, измученные бессонной ночью, некоторое время с изумлением разглядывали окружающий их пейзаж, пока Лимонка в переноске не мяукнула.

– Хочешь, вернемся домой? К папе… – дрожащим голосом произнесла Лена.

– Нет, – сказала Олеся. – Давай посмотрим, что дальше будет?

Мама с дочкой пошли вдоль длинных заборов, искать начальство. Нашли наконец.

Хозяин фермы оказался очень вежливым, веселым мужчиной лет шестидесяти.

Он обрадовался гостям, рассказал о жизни здесь, о том, что на ферме работает уже довольно много людей, у всех дети и даже внуки («вот у меня уже своих трое!»), поэтому не хватает учителей… Лена с Олесей могут снять внаем дом, за небольшую совсем плату.

– Там старушка одна жила, наследников у нее не осталось… Ремонт, конечно, нужен серьезный. Но тепло, в доме есть газовая колонка. Туалет, правда, во дворе, но тут все так живут, привыкли!

Лена согласилась на все условия.

…Домишко и вправду оказался очень неказистым, неухоженным. Первые дни Лена с Олесей только тем и занимались, что убирались, чистили, мыли, чинили…

Жена хозяина фермы прислала новоселам занавески, сосед справа отремонтировал подтекающий кран, у соседей слева нашлась лишняя кастрюля…

Потом начались занятия в школе. Там тоже оказалось полно дел, и Олесе снова пришлось помогать матери.

Больше всего Лена с Олесей боялись диких деревенских жителей, алкашей и уголовников. Но, как оказалось, в этом поселке таковых почти не проживало. Обычные, нормальные люди. Пожалуй, ничем не хуже, а даже лучше городских. На ферме лентяев и пьяниц не держали… Верно, все зависело от хозяев фермы.

Одноклассники (а их оказалось у Олеси пять человек) новенькую и не думали обижать. Многие страхи оказались пустыми, а сложности прятались совсем не там, где предполагали приезжие мать с дочерью. Впрочем, и сложности, если сказать честно, оказались не столь уж кошмарными и непереносимыми. Например, в кране могла замерзнуть вода. А еще очень досаждали мыши, поселившиеся в подполе…

Но зато Лена теперь решала все сама.

Это было странно и непривычно – чувствовать себя хозяйкой собственной судьбы. Самой, не надеясь ни на кого, делать все. Договариваться с людьми. Спорить, доказывать. Общаться с родителями тех детей, что ходили к ней в класс. Придумывать. Ошибаться. Плакать от огорчения. Радоваться, когда все удавалось.

Эта жизнь была не лучше и не хуже той, прошлой. Но она оказалась совершенно другой.

Лимонка поначалу с изумлением и брезгливостью изучала новый дом, все никак не могла привыкнуть, что ей, изнеженной городской кошке, придется теперь жить в подобных, спартанских почти, условиях. Но потом освоилась, и однажды утром Лена с Олесей обнаружили в сенях несколько задушенных мышей. Неподалеку с гордым видом сидела Лимонка. На мордочке у нее было словно написано: «Ну вот, видите, от меня в хозяйстве тоже очень много пользы!»

А Лена часто вспоминала Марсика. В самом деле, если бы не этот рыжий хулиган, то их с дочерью жизнь не изменилась бы, наверное. Она так и носила бы на плечах невидимые, неподъемные мешки, которые пригибали ее к самой земле.

«Что ж, будем надеяться, что в тот день, когда Жора решил выбросить котенка, Марсик не сгинул, не пропал, не погиб, а попал в хорошие руки!»

Кстати, о Жоре.

Он потом один раз звонил и требовал, чтобы ему вернули его любимый электрический чайник, который Лена не имела никаких прав забирать с собой.

* * *

По идее, Жора должен был изучить послание, которое составил для него Марс, и осознать, что: во-первых, у мужчины серьезные проблемы с Защитным полем, во-вторых, со своими домашними надо быть добрее и, в-третьих, котят тоже обижать нельзя!!!

Марс вложил в это послание весь свой гнев, возмущение, мольбы, увещевания, объяснения и пояснения. Словом, всю важную информацию, а также эмоции, переполнявшие в тот момент котенка.

Марс надеялся на то, что Жора понюхает свой ботинок (кстати, вещь, на которой составляется подобная петиция, должна принадлежать именно тому, кто вел себя недостойно) и сразу все поймет.

Но Жора повел себя очень странно, совсем не так, как ожидал Марс. И это было главной ошибкой котенка – ведь он не знал еще, что люди настолько глупы и бестолковы и не способны порой к восприятию важных сведений.

…Рано утром Жора схватил сонного, разнеженного Марса и понес его куда-то. Понес за пределы родного жилища!

Последнее, что заметил Марс, – тень пожилой женщины в коридоре, которая стоит, прижав руки к груди, и укоризненно, с сожалением качает головой. Но Жора Тени не заметил, проскользнул сквозь нее и выскочил из квартиры.

Когда хлопнула входная дверь за спиной Жоры и они оказались на лестничной площадке, Марс запаниковал и принялся отчаянно вырываться. Сколько раз, бывало, котенок сидел у входной двери и ловил носом запахи, доносящиеся снаружи сквозь щелочку, – чужие, странные и порой страшные. Лена и Олеся, когда приходили после долгого отсутствия, тоже пахли чем-то чужим и незнакомым. Словом, Марс догадывался, что там, снаружи, есть какой-то другой мир. И этот незнакомый мир его пугал. Добровольно Марс ни за что бы не решился покинуть свой родной и любимый дом.

Но тут котенка вырвали из него и потащили в неизвестность!

Пронесли по подъезду, пахнущему чужими людьми и чужими квартирами, а потом… А потом началось самое страшное.

Марс оказался в огромном мире, конца и края которому не было. Незнакомые звуки и запахи неслись со всех сторон. Марс инстинктивно замер, сжался. Вдруг Жора, который нес его в ладонях, образумится и повернет обратно?

Но Жора шел быстро, почти бежал. И чем дальше, тем быстрее таял запах родного дома…

А потом Жора кинул Марса на землю. Марс приземлился на все четыре лапы и почувствовал под собой странную поверхность, буквально всю пропитанную незнакомыми запахами. И все, все вокруг было чужим и незнакомым!

А еще ветер, пронизывающий и холодный…

Марс в ужасе замяукал. Прижался к земле, огляделся, ничего не понимая и не узнавая… А потом понял, что и Жоры рядом нет.

Он, Марс, один в этом огромном и страшном мире.

Куда бежать, что делать? Марс не знал. Поэтому он не двигался с места и мяукал, призывая Лимонку. А может, сейчас прибегут Олеся или Лена и спасут его?

И почему, за что все это? Только за то, что он решил откровенно пообщаться с Жорой?

Откуда-то сверху посыпались холодные белые хлопья, которые неприятно липли к шерстке. Ветер усилился. Вдалеке проносились, гудя и сверкая, огромные чудовища. Но это были неживые существа, хотя оптимизма это Марсу не добавляло. Наедет такое чудище и либо затопчет, либо сожрет своими железными челюстями.

Белые хлопья почти замели Марса. Он дрожал и уже не мяукал, вдруг осознав, что никто за ним не придет.

А потом, из-за белой пелены, вдруг вынырнул человек.

Незнакомый. Чужой. Страшный и непонятный.

Человек прошел мимо, глядя себе под ноги. И тогда из последних сил Марс мяукнул. Человек остановился. Замер. А потом обернулся и направился к замерзающему котенку. Остановился напротив. Произнес что-то по-человечьи, незлым голосом. Нестрашный совсем человек, оказывается! Марс потянулся к нему – потому что понимал, что иначе он просто погибнет, и этот прохожий – единственное его спасение. А человек протянул руки к Марсу. Поднял котенка и спрятал его у себя на груди, прикрыв полами пальто.

Ах, это было такое невероятное счастье! Сразу стало теплее и немного спокойнее.

Марс принюхался, настроился на нужную волну, пытаясь определить, что за человек его спаситель.

Это был мужчина. Очень, очень немолодой. Страдающий, судя по всему, самыми разными болезнями. Плохо питающийся, голодающий к тому же и не имеющий возможности содержать себя в чистоте.

Защитное поле вокруг старика было совсем тонким, словно выцветшим, с многочисленными прорехами. Старик помог Марсу, а он, Марс, поможет ему.

И Марс, полный благодарности, завел свою утешительную песнь, которой научился от матери.

«Все будет хорошо, – пел Марс. – Будет много еды и тепла. Будет покой и любовь. Все хорошо. Все – хорошо…»

Собственно, Марс пел эту песнь и для себя тоже. Его Защитное поле соединилось с Защитным полем спасителя, и сейчас они были вдвоем, внутри этого поля – оба. Вместе. Уже не одни, уже не по отдельности.

…Мужчина куда-то направлялся, держа за пазухой котенка.

Потом оказался в замкнутом пространстве, спустился по ступеням, долго шел по длинному коридору.

Тут Марс осмелел слегка и высунул мордочку наружу. И увидел, что находится в большом, полутемном помещении. А вокруг – много людей. Очень много.

В основном довольно молодых и здоровых, в отличие от старика, спасшего Марса. Котенок не привык к такому большому количеству людей вокруг себя. Надо бы присмотреться сначала к ним, вдруг они такие же, как Жора? Лучше уж не привлекать к себе внимания!

…Старик опустил Марса на пол.

Марс сжался, прижал уши и даже зажмурился на всякий случай, стараясь стать незаметным.

Потом осторожно приоткрыл глаза и с ужасом обнаружил себя в центре толпы. Ой, как страшно-то… Но до конца Марс испугаться не успел, потому что увидел перед собой блюдце с молоком. А Марс и забыл, какой он голодный, оказывается. Голод оказался сильнее страха – и Марс набросился на еду. Чьи-то руки потянулись к котенку, погладили его.

В общем, тут неплохо, в этом новом доме. Жить можно – решил Марс, энергично лакая молоко из блюдца…

Напротив, опустившись на корточки, устроилась девочка лет двенадцати, ровесница Олеси по виду. С любопытством уставилась на Марса, погладила его по голове. Но Марс ничего не ощутил, лишь легкий-легкий холодок пробежал у него между ушей. Люди вокруг почему-то не замечали эту девочку, словно ее и не было.

Марс потом, наевшись, немного поиграл с ней. Бегал следом, пытался схватить за ноги, но лапы ловили пустоту…

* * *

Он почти забыл свое имя и фамилию. Его все звали просто – Петровичем. Но старик не возмущался – Петрович так Петрович. В конце концов, он был благодарен гастарбайтерам, приютившим его в подвале обычного московского дома.

Подвал сдала в аренду приезжим работягам одна местная начальница, Анна Аркадьевна (не лично, конечно, а перепоручив все своей верной помощнице, Жутиковой). А сама Анна Аркадьевна руководила. Следила за порядком в своем квартале – нанимала и увольняла дворников, наблюдала за тем, как чистят улицы, вовремя ли сбрасывают снег с крыши. А также в ее ведении были все технические помещения в районе – подвалы и чердаки. Анна Аркадьевна считала, что она руководит не за страх, а за совесть и потому имеет полное право хоть немножко подзаработать. И себе копеечка, и дворникам есть где жить!

Собственно, работяги, в свою очередь, тоже не прочь были подзаработать. Они сдали одну койку Петровичу, безобидному и тихому старику без определенного места жительства, – всего-то за несколько сотен рублей в день.

Хотя, надо признаться, эти деньги доставались старику нелегко. Он, несмотря на возраст и нездоровье, подрабатывал – в основном сдавая стеклотару, бумагу и пластиковые банки в пункте приема утиля.

Когда-то у Петровича была собственная квартира в небольшом городке. А еще замечательная семья – жена и два сына. Работа – Петрович трудился на заводе, на благо оборонной промышленности, и очень неплохо зарабатывал. Словом, жил себе мужчина припеваючи.

До тех самых пор, пока не начались в стране перемены. Завод закрыли, работы не стало – поскольку почти все в городе на том заводе и работали. Жена умерла – проморгали они все начало страшной болезни, не взялись вовремя за лечение.

А с сыновьями вот какая история приключилась.

Дело в том, что младший оказался нежеланным ребенком в семье. Нехорошо, конечно, говорить, но и родили-то они с женой младшенького, Митю, случайно. Тоже – проморгали, не спохватились вовремя, вот и появился на свет второй сын.

Любимым и желанным был лишь старшенький, Коля. Вот в него они с женой все силы-то и вложили. Болел мальчик в детстве часто… Это ж сколько сил и денег уходило на лечение! Из-за болезней школу много пропускал – репетиторов приходилось искать, с учителями конфликтовать.

К счастью, к восемнадцати годам Коленька выздоровел, школу сумел закончить. Надо было любимое дитя от армии избавить – тем Петрович с женой и занимались. А военком, как назло, был в их городе человеком принципиальным, взяток не брал. Чего только не пришлось пережить несчастным родителям!

Но повезло. Коля, умница, сам с этой проблемой справился! Женился, и ровно через девять месяцев у него аж двое девочек-близняшек родилось! В те-то времена законы были другие, с двумя детьми в армию не брали…

Молодая семья жила в родительской квартире. Жена Петровича помогала с внуками – ну как, сразу двое малышей, это очень тяжело…

Словом, в двухкомнатной квартирке жили вшестером – Петрович с супругой, Коля с женой и двумя дочками, и младший сын. Когда младший, Митя, ушел в армию, стало чуть свободней.

Тут, кстати, и завод закрыли, весь город без работы остался. Петрович написал Мите в армию – домой не возвращайся, делать тут нечего, сами еле выживаем. Ничего, руки-ноги есть у парня, семья на шее не висит, выкарабкается.

В самом деле, а кем еще жертвовать? Не Колей же…

Митя ответил вежливо и с пониманием, что не вернется, спасибо за все, и исчез. Как-то не по себе Петровичу стало (вроде нехорошо с младшеньким поступил?), но в рефлексии некогда пускаться было – тут жена заболела. Она же с внучками день и ночь сидела, о себе забыв, – вот и проморгали болезнь. Умерла жена – да так неудачно, как раз 31 декабря. С тех пор для Петровича Новый год перестал быть праздником.

А Петровича из дома сын со снохой выжили. Не сразу, потихоньку, незаметно. Сначала летом Петрович на даче время коротал, картошку с луком выращивал, затем и на зиму ему туда посоветовали переселиться. А потом и дверь не открыли, когда Петрович в город вернулся, в самые лютые морозы, тяжело в ветхом домишке, который почти развалился, жить-то…

Петровичу так горько, так обидно стало! Ведь они с женой чуть из кожи не лезли ради Коленьки, а он…

Петрович из родного города ухал, принялся по России скитаться, подобно перекати-полю. Аж до Москвы добрался. Тут и осел. Сначала подработками занимался – то ночным сторожем, то уборщиком, где работал, там и жил, а потом, когда совсем ослабел, нашел вот это койко-место в подвале.

Побираться Петровичу совесть не позволяла. Это ж последнее дело – милостыню просить бывшему рабочему человеку…

Поэтому, когда однажды ноябрьским утром увидел старик замерзающего котенка, то сердце его дрогнуло. Ведь он сам – как тот рыжий котенок, выброшенный хозяевами.

А что котенка выбросили, Петрович не сомневался. Звереныш домашний, ухоженный, красивый, шерстка лоснится. Ошейничек вон! Сбежать этот малыш не мог, слишком мелкий он для того, чтобы в опасные приключения пускаться. Точно, выбросили. Купили живую игрушку люди, а потом поняли, что не справляются, слишком хлопотно это.

Люди нынче эгоистичными стали, только о себе думают. Говорят, что в Бога верят. Неправда! Теперь каждый сам себе Бог. На других наплевать, лишь бы себе, любимому, хорошо было. Все себе позволяют, ничего не стесняются. Что ребенка, что котенка на улицу готовы вышвырнуть, если тот мешать стал.

Его, Петровича, старший сын из дома выгнал. Поэтому он, старик, и котенок этот рыжий – два сапога пара. Родные души.

…Звереныш за пазухой перестал дрожать, отогрелся, видно. Замурчал, заурчал, завел свою котячью песню.

Петрович улыбнулся, придерживая котенка у груди. Впервые за много лет мужчина вдруг почувствовал себя счастливым.

– А я тебя не брошу. Не бойся, малой. Со мной теперь жить будешь.

…Петрович не сомневался, что гастарбайтеры, приютившие его, не будут против нового жильца. Они тоже люди, и сердце у них есть!

Так оно и получилось. Работяги к появлению котенка отнеслись нормально, даже обрадовались – ведь рыжий звереныш выглядел настолько смешным и милым, что не мог оставить равнодушным никого.

Котенку сразу блюдце с молоком подсунули, гладить его принялись… Только старший в подвале, Рустам (собственно, ему Петрович и платил за койко-место свое), сказал строго:

– Если ты хозяин этой кошка, то следи за ним! Беспорядку нельзя!

– Не беспокойся, Рустам, у меня все под контролем будет! – обещал Петрович.

Так и зажил старик вместе со своим новым другом. Котенок оказался умным, сообразительным и веселым – его все полюбили, и даже мрачный подвал преобразился, словно стал теперь настоящим домом.

Целыми днями Марс (имя на ошейнике было выбито) играл, а ночами спал у старика на груди, уютно свернувшись в клубочек. Удивительное дело, но даже сердце у Петровича болеть меньше стало и силы откуда-то появились… Он просыпался по утрам почти счастливый, улыбаясь.

Наверное, это потому, что был теперь старик не один.

И все бы хорошо, если бы однажды, перед самым Новым годом, не случилась беда. Ну кто же знал, что жильцы в доме, которые этажами выше жили, принялись жалобы писать на своих незаконных соседей, поселившихся в подвале!

Во-первых, жильцы не хотели платить за электричество, которое воровали у них гастарбайтеры. А электричества уходило на сторону много – ведь готовили себе еду приезжие на электрических плитках. Во-вторых, все запахи от этих кулинарных изысков поднимались вверх и сильно беспокоили жильцов. В-третьих, кому ж понравится, что в доме живут чужие люди…

Случилось неизбежное.

После очередной жалобы нагрянула общественность с проверкой. Хоть Рустам, предупрежденный заранее, и запер изнутри железную дверь, но ее вскрыли с помощью автогена.

В подвал ворвались люди – телевидение, инициативная группа жильцов и представители ЖЭКа – сама Анна Аркадьевна с помощницей – техником-смотрителем Жутиковой.