Текст книги "Девушка без имени"

Глава 5

Только ближе к вечеру все более-менее разошлись, хотя, по словам самого Чемезова, дай волю этим архаровцам, они тут навсегда поселятся. И тогда наступит апокалипсис в отдельно взятой квартире. Почти все, что говорил Чемезов, неминуемо порождало улыбку на губах Ирины, с этой его манерой вставлять смешные слова куда ни попадя. Студенты, кажется, обожали его, хотя в обсуждении работ Чемезов был безжалостен и прямолинеен. Даже больше, чем это казалось необходимым. Он мог быть насмешливо жесток.

– Что же это ты, отрок, фотокопиями-то у меня в мастерской занимаешься. Офис продаж у меня за углом есть, там и копируй сколько влезет! – бросил он бородатому «отроку», который покраснел так, что даже борода не помогла этого скрыть.

– Я просто хотел отточить технику, – бормотал растерянный бородач.

– Точите карандаши лучше, а то у меня вон точилки не хватает после вас, – фыркал Иван. – Знаете, проблема в том, что я буквально слышу ваши мысли. Как вы стоите около полотен и думаете почти что хором, правильно ли вы делаете и то ли вы делаете, что надо, или вас унесло куда-то. И чтобы я вас похвалил. Что вы все хотите, чтобы вас хвалили. А нет чтобы наплевать на все и меня первого послать к барабашкам?!

– Я готова послать вас к барабашкам! – вмешалась Ирина, смеясь. Ее рисунок – синее небо, размазанная земля, косой дом. Черт его знает, откуда взялись эти образы. Не иначе как «Завалинкой» навеяло, к которой Ирину так и тянуло. Уж больно хорошая была работа. А у Ирины идея была такая: нарисовать домик, в котором она отдыхала пару лет назад. Дело было в Финляндии, и деревянный сруб на берегу озера смотрелся как сказочная избушка Бабы-яги, а в ясные дни домик, деревья вокруг и даже маленький холм, на котором цвели неизвестные Ире желтенькие цветы, – все это отражалось в стеклянной глади воды, словно дублируя реальность. Именно это она и пыталась нарисовать, замысел масштабен, а рисунок был ожидаемо никаким, спасало положение только то, что Ира самым серьезным образом смазала и затерла все, что смогла, придавая ломаным линиям и косым, неудавшимся чертам оттенок «иллюзорности». Но, если уж признаваться честно, рисунок получился – сине-коричнево-желтое пятно с грязными краями. Ну и что! Зато удовольствие Ирина получила огромное. И теперь от всего сердца сочувствовала бородачу, который почти семь часов пыхтел, чтобы заработать оплеуху от «мастера». Пфф!

– Вот и правильно! Правильно! – кивнул Иван без тени обиды.

– Идите вы к барабашкам! – выкрикнула Ирина с удовольствием, и весь класс расхохотался, включая и самого взлохмаченного гуру. Ирина только покачала головой и пошла на кухню, налить ему чаю. В кухне курили, Чемезов почему-то разрешал это, но когда одновременно курило больше трех человек, никакой вентиляции и в страшном сне не снилось справиться с нагрузкой. Ира остановилась на пороге, затем развернулась и решила пока что пойти в ванную комнату, посмотреть, как там сушится ее платье. Долгие разговоры об искусстве начали утомлять ее. Так много людей вокруг, и каждый из них мечтает об одном и том же. Слава, деньги, успех. Если не деньги, то хотя бы слава, небольшое место в истории. Сказать новое слово. Несколько строчек в разделе «культура» «Российской газеты».

Впрочем, Ира одернула саму себя и посмотрела с неодобрением на свое отражение в зеркале: нельзя быть такой злой и предвзятой. Люди всегда остаются людьми, и стремление к успеху так же свойственно им, как и необходимость дышать. Успех и есть самый раскрученный обман на свете, сказка про белого бычка, под мерные убаюкивающие звуки которой люди теряют время, силы, здоровье и радость жизни. Поиски выхода из мышеловки, которую построили сами для себя.

Живи здесь и сейчас, другого шанса все равно не будет.

Люди способны на что угодно, но есть вещи, которые им не под силу, как ни старайся. Можно научиться рисовать, но нельзя угадать, куда повернется капризная и непредсказуемая толпа – публика.

По каким-то причинам Ирина чувствовала, что Иван Чемезов тоже это понимает и не пытается оседлать успех. Именно поэтому фортуна ласкает его своими шершавыми ладонями, перемазанными типографской краской, налипшей при пересчете новеньких купюр.

Он любит природу. Любит небо. И любит людей. Все это есть в его работах. Но научить этому кого-то другого невозможно.

– Ира… Ирина… Ира, вы там? Ирина, ау! – Голос звучал настойчиво, но девушка и бровью не повела, погруженная в свои мысли. Она стащила терракотовое платье с сушилки и разглаживала его ладонями, когда дверь в ванную комнату распахнулась и Иван образовался на пороге с самым возмущенным видом.

– Вы что же не отвечаете? Чего баловать, да? Сами найдут? – спросил он, критически осматривая Иру. Шальная мысль тут же угнездилась в его сознании – не Ирина она, как пить дать не Ирина. Соврала.

– Простите, я… я не слышала, – ответила она, хлопая глазами.

– Ну извиняйте, орать громче я не могу. Соседи полицию вызовут. Идемте, Ира, я хочу вас кое с кем познакомить.

– Познакомить? – удивилась девушка, даже больше не тому факту, что Чемезов пытается ее с кем-то там познакомить, а тому, с какой привычной легкостью он обращается с нею. Словно они сто лет знакомы. Парадоксальным образом ее природа не протестовала. В каком-то смысле она и сама это чувствовала. С ним было легко. Хотя он и не был прост, только казался.

– Да, да. Бросьте вы платье. Вам отлично идут эти шорты. У вас с моей бывшей женой один размер, кто бы мог подумать?

– Она хранит у вас свою одежду? – удивилась Ира.

– Моя бывшая-то? – хмыкнул Иван. – Да не говорите, ее труднее свести, чем татуировку. Она везде прорастает, как сорняк.

– Вы так говорите, словно ненавидите ее, – выговорила ему Ира. – Это нехорошо.

– Я-то? Нет, что вы. Я не ненавижу ее, я боюсь ее, – признался Иван, попутно беря Иру за руку. Он потянул ее опять на эту прокуренную кухню. – У нее есть какое-то особенное заклинание, при помощи которого она может превратить меня в жабу. Жди потом, пока тебя кто-нибудь поцелует. Я уж даже не прошу о принцессе. Если вы когда-нибудь захотите на кого-нибудь навести порчу, милости просим к моей бывшей.

– Она что – ведьма? – ахнула Ира.

– Определенно, – подтвердил Иван. – Иначе не объяснишь. Только ей для этого никакие зелья не нужны. Ей достаточно выдохнуть на вас дым от сигареты. Кстати, о сигаретах. Ничего, что мы тут курим?

Ира оглядела кухню, где за круглым столом все еще околачивалась парочка студентов. Все курили, как сговорились, честное слово.

– Нет-нет, курите на здоровье, – пробормотала Ирина, стараясь дышать ртом. Нет, в самом деле, не лезть же в чужой монастырь со своим уставом. Везет ей на курильщиков. Ну да это не чудо. Вот если бы она оказалась на мастер-классе некурящих художников, это был бы номер.

– Так-так-так, и кого это ты тут от меня скрываешь? – донесся из-за спины голос. Сиплый, надломленный, вперемешку с кашлем. Ира обернулась на кашель и узрела невысокого молодого пижона, застывшего в модельной позе у дверного косяка. Был он миловиден, худощав, на вид лет двадцати пяти, то есть Ирин ровесник, и одет в укороченные брючки и блестящую жилетку. Словом, по-модному и дорого. Наверняка потратил на наряд значительные средства, но результат получился сомнительным. Выбор модных укороченных брюк делал его и без того небольшой рост еще меньше, а жилет смотрелся странно в летнюю жару и без остальных непременных атрибутов костюма, таких как рубашка и пиджак. Парень ухмыльнулся, заметив, с каким изумлением смотрит на него Ира, однако на Ивана внешний вид щеголя никакого впечатления не произвел.

– Ты что же так поздно приехал, друже, мы уже закончили, – всплеснул руками Иван.

– Скажи спасибо, кхе-кхе, что я вообще добрался. Я как-то слышал в новостях, что управлять машиной с температурой, кхе-кхе, даже опаснее, чем под наркотиками. У меня только один вопрос, кхе-кхе: какие именно наркотики они имеют в виду, кхе-кхе-кхе…

– Вы же совсем больны! Что же вы не лежите? – воскликнула Ира, когда парень закашлялся не на шутку.

– Господи, ну хоть кому-то до меня есть дело! – продекламировал он, хлопнув себя зачем-то по бедрам. – Что это за добрая фея, Чемезов?

– Если ты мне заразишь эту добрую фею, я возьму с тебя пени, – усмехнулся Иван и повернулся к Ирине. – Да пусть не обманет вас этот лихой и придурковатый вид. Это наш Сережа, один из самых алчных, зубастых и беспринципных акул галерейного бизнеса. Гроза художников и искусствоведов, между прочим.

– Ну, ты меня и представил, кхе-кхе, – закашлялся Сережа. – Накурили-то!

– У вас, между прочим, может быть бронхит! – возмутилась Ирина. – А вы ходите по улицам. Куда только ваша мама смотрит!

– Мама? – опешил Сережа, а затем рассмеялся напополам с кашлем.

– Мама его, как и все, смотрит сериалы. В Краснодаре, кажется, да? Слушай, я забыл, откуда ты, Сереж, родом? – спросил Иван, в то время как Ира бросилась включать чайник, раскрывать шкафчики в поисках чая и малинового варенья или, на худой конец, меда.

– Что ж вы, не видите? У него же температура, наверное, – всплеснула руками Ирина. – Ему нужно что-то горячее выпить. И лечь.

– Слышишь, Чемезов? Твоя муза говорит, что мне нужно выпить! – сказал Сережа и подмигнул Ирине: – Правильной дорогой идете, товарищ муза.

– Я не это имела в виду! – окончательно разозлилась Ирина. С самого детства она была приучена относиться к простудам самым серьезным образом. Отец говорил, что если он принесет в оркестр заразу, поляжет весь театр, и тогда получится, что он своей рукой или, вернее, своим горлом сорвал концерт. Нет-нет, лежать, чихать, лечиться. А тут, понимаешь, никакой дисциплины. Кашляет так, словно легкие сейчас разорвутся. Но и дела нет! Чихать хотел!

– Вы не беспокойтесь, я в порядке, кхе-кхе. В крайнем случае выпью что-то. Чемезов, в самом деле, дай мне виски, что ли?

– Виски тебе? На твою терапию никаких виски не напасешься, – ухмыльнулся Чемезов, но достал из маленького отделения-бара в кухонном гарнитуре бутылку, наполовину уже опустошенную. Налил понемногу в три граненых стакана, один протянул Ирине. Она покачала головой. Еще чего не хватало.

– Воля ваша, – пожал плечами Иван и вылил ее порцию Сереже.

– Я бы, конечно, предпочел виски со льдом, но, я так понимаю, это будет не совсем уместно в моем состоянии?

– Да пейте вы что и как хотите, – Ирина покачала головой и пошла обратно в ванну.

– Так ты пишешь ее портрет? – спросил Сережа, провожая Ирину задумчивым взглядом. – Интересная мадам. Откуда взял?

– На улице подобрал.

– Умеешь ты правильно выбирать, кого подбирать. Ноги красивые.

– Офонарел ты, что ль? При чем тут ее ноги? – взбрыкнул Иван.

– Ладно-ладно, не буду задевать твоих нежных чувств.

– Никаких чувств, только работа, – фыркнул Ваня.

– Ты дурак, что ли? Хотя о чем я, это ж Чемезов, он же Иван-дурак по определению. Ну, тогда можно посмотреть хоть? – пожал плечами Сережа. Он на своем веку видал женщин и покрасивее. Хотя…

– Идем, покажу наброски. Пока что это все, я только начал. Но она… есть у нее что-то такое, ну, не знаю. Увидишь. Такие контрасты.

Они с Сережей перешли из кухни в уже темную мастерскую. Иван достал из верхнего ящика стола пачку карандашных набросков, и Сережа принялся перебирать их с сосредоточенностью профессионала.

– Да, пожалуй, понимаю, – пробормотал Сережа. – Контрасты. Скажи-ка мне, друг, она замужем?

– Что? – скривился Иван.

– Ты ж не глухой, да?

– Нет! – рявкнул Ваня. – Не замужем она… наверное.

– Наверное? Спросить что, постеснялся? Кольцо-то есть? Чего краснеешь? Значит, нет кольца. А фамилия какая у нее? Фейсбук у нее есть?

По мужественному (в основном за счет небритости) чемезовскому лицу пробежала тень сомнения. Сережа с изумлением узнал, что ни фамилии, ни имени, ни сколько-нибудь достоверной биографии своей как бы Ирины Ванька Чемезов не знает.

– Ну дела. Как же ты ее в дом пустил? Или очаровался? Не рассказывай мне тогда, что у тебя самого с нею ничего не намечается.

– Ничего у меня с ней не намечается. Мне этих проблем задарма не надо, – поморщился Иван.

– Ну, тогда я могу чувствовать себя свободно? – Тут он снова закашлялся как сумасшедший.

– Вылечись сначала, – пробормотал Чемезов, сам не понимая, отчего ему так не хочется, чтобы Сережа начал ухлестывать за девушкой в терракотовом. Ведь в самом деле, ему-то что? С другой стороны, Сергей ее наверняка расстроит и оскорбит. Это естественный ход вещей, как смена дня и ночи, как солнце и луна. Этого не изменить. А раз так, Ирина хлопнет дверью и уйдет. Может даже, прямо сейчас. А он хочет ее рисовать.

– Может, она меня и полечит? – похабно усмехнулся Сережа, но снова закашлялся. А потом уже совсем другим тоном принялся обсуждать детали предстоящей выставки в ЦДХ и то, как и когда они вывезут картины, включая «Завалинку», уже проданную, и что там с остальными обещанными к выставке работами.

Когда Ирина, уже переодевшаяся в свое терракотовое платье, вернулась к ним в зал, Иван и Сергей уже совершенно погрузились в свои записи, фотографии для каталогов, описания работ и прочие необходимые, но такие утомительные вещи. Чемезов всегда сам делал фотографии для каталогов, потому что все остальные, по его мнению, могли только баб на пляжах на телефоны щелкать. И ни ляда не разбирались в цветопередаче.

Сережа никогда в это не лез. Чемезов продавался просто отлично, так что связью этой Сережа дорожил. Мог бы даже легко оценить, в каких суммах он ею дорожил.

– Ирина, ну, наконец-то! А я-то испугался, что вы нас совсем покинули! – галантно ввернул Сережа, протягивая Ире тонкую ухоженную руку с хорошим маникюром. В другой руке он держал бокал с «лекарством». Иван поморщился, но затем с удовольствием отметил, как отшатнулась от Сережи Ира.

– Господи, ты уже набрался, что ли? – фыркнул Чемезов.

– Ничего подобного. И не слушайте его, Ирина! Он вечно принижает меня перед девушками. Я почти не пью, курю мало, добр и люблю кошек.

– Тебя принизишь, – фыркнул Иван.

– А вот это удар ниже пояса. Мой рост – это мое скрытое достоинство. Да-да, Чемезов, и не спорь. Знаете, Ирина, высокие мужчины всегда смотрят на мир как на поляну для пикника. А вот когда мужчине приходится доказывать всему миру, на что он способен, только тогда рождаются Наполеоны. Так что скажете, Ирина? Не хотите сходить с Наполеоном в ресторан?

Ирина несколько секунд изучала смазливое лицо галериста, а затем покачала головой.

– Наполеон, как известно, очень плохо кончил. И потом, меня совсем не интересуют романы. Можете не расстреливать весь запас своего обаяния, оставьте его для более подходящих мишеней.

– Уверен, вы говорите это просто потому, что совсем меня не знаете. – И Сережа улыбнулся одной из своих «убийственных» улыбок. – Стоит вам узнать меня получше..

– Не стоит. Оставим место загадкам.

– Вас я обязательно разгадаю, – пообещал мужчина.

– Не думаю, что это стоит того, – пожала плечами Ирина. – Будете разочарованы.

– Не могу разочароваться, я очарован. Вам не уйти от меня, Ирина, – произнес Сережа, испепеляя девушку настойчивым, полным грязных намеков взглядом. Ирина прикусила губу и сощурилась.

– Сережа, оставь в покое мою Иру! – вмешался Чемезов.

– Твою? Ого! Ну нет, я еще поборюсь! – И Сергей шутливо скрестил с Иваном невидимые шпаги. Ирина шумно выдохнула, но ничего не сказала.

– Даже если вы, Сергей, – последний мужчина на земле, – вдруг отчеканила Ира, – и я уверена, что вы полны неземных достоинств, мне это не интересно. Будет лучше для нас всех, если вы это просто поймете.

– Вот так-то, – рассмеялся Иван Чемезов, глядя на то, как сексуальная улыбочка сползает с Сережиного лица. Иван ничего не мог с собой поделать. То, что Ирина отбрила этого щеголя, отчего-то ужасно его порадовало. Как говорится, настроение резко улучшилось.

– Я не хочу вам мешать, – пробормотала Ира и в нерешительности посмотрела на Ивана. – Можно вас на секундочку?

Белый от злости Сережа остался один с раскрытым ртом, а Чемезов только кивнул Ире.

– Конечно. – Он пошел за ней в коридор. – Что-то не так? Вы простите Сережу, он такой бывает придурок.

– Я должна уехать, – оборвала его Ира.

– Уехать? – Иван уставился на нее в непонимании.

– Я и так проторчала тут у вас весь день.

– Нет-нет, как это? Вы не можете уехать! – замотал головой Иван, с удивлением отметив, что мысль об этом буквально нагоняет на него депрессию.

– Но… как же иначе? – пожала плечами Ира. – Я не понимаю.

– Это я не понимаю! – процедил он. – Вы же обещали мне позировать.

– И я позировала! – воскликнула она. Изо рта художника вырвался колкий смешок.

– Позировали? Вы имеете в виду те часы, что вы продрыхли на моем кресле? Вы не понимаете? Мне нужно не несколько часов, а несколько дней. Может быть, даже недель.

– Вы же сделали целую кучу набросков?

– И что? – скривился он. – Может быть, вы мне еще предложите сфоткать вас на какую-нибудь мыльницу и писать вас по фотографии? Нет уж, душа моя, оставайтесь.

Иван кривил душой, врал как мог и делал честные глаза. Конечно, он мог писать по фотографии. И набросков было – море. Он мог – но не хотел. Бог знает почему, но ему чертовски нравилось, когда Ирина смеялась, или командовала его студентами, или высказывала свое мнение, всегда резкое, продуманное и без всяких там скидок на нежность чувств.

Он просто хотел, чтобы она осталась.

– Но я же не могу тут просто остаться! – Ирина не знала, что еще сказать. Он не понимает, ничего не понимает. Ее ситуация…

– Так, Ира! – Иван взял ее за руку и заставил пройти за ним на кухню. Там он усадил ее на стул, а сам принялся копаться в карманах. – Я вас очень прошу не городить ерунды. Я ведь не идиот и прекрасно понимаю, что вы в сложной ситуации.

– Что? – Она даже привстала и побледнела, но Иван замер и замотал головой.

– Нет-нет, я понятия не имею, что за сложная ситуация у вас случилась. Может, это из-за мужчины, но это совсем не важно. Вы можете совершенно спокойно остаться, ваш Интерпол будет спать спокойно…

– Из-за мужчины? – ехидно усмехнулась Ирина. – Все, конечно, считают, что нет большей беды, чем от мужчин! И уж если женщине негде переночевать, то это обязательно несчастная любовь. Шли бы они тоже к барабашкам вашим, все мужчины и проблемы.

– Так… – замолчал Иван, несколько поставленный в тупик таким ярким выпадом. Все вышесказанное только еще больше убедило Ивана, что ткнул он палкой в правильный муравейник. – Я бы возразил вам, конечно. Но вижу ситуацию ровно наоборот.

– Вы имеете в виду, что все беды от женщин? Отчего бы вам не написать портрет какого-нибудь мужчины. Того же Сережи? – бросила Ирина, оглядываясь так, словно забыла, где тут выход.

– Мы пошли по кругу. – Иван запустил свои большие руки в волосы. – Давайте начнем сначала. Я вам лично ничего плохого не сделал, верно? Я пишу ваш портрет, и, хотя характер у вас – не приведи господи, вы мне нужны.

– Нормальный у меня характер, – возразила Ирина, уже, впрочем, раскаявшись во всем сказанном. В конце концов, этот Иван тут вообще ни при чем.

– Ангел, ангел! – прошипел Чемезов с сарказмом. – Они как раз такие. Не знаю, чем и кто вам перешел дорогу, но факт в том, что это не мое дело. А вот ваш портрет – мое дело. И я не хочу напортачить только потому, что вам некуда идти и вы слишком горды, чтобы сказать об этом.

– Что? – вытаращилась на него Ира. – Да с чего вы взяли?!

– Скажите мне, что я не прав! – Его взгляд пронзил ее насквозь. – Скажите мне честно, как на духу, и не врите, что вам не нужна моя помощь. Или хоть чья-то.

– Это неважно, – еле слышно пробормотала она. – И вы не правы.

– Позвольте усомниться.

– Вы можете сомневаться в чем угодно и сколько угодно! – Ирина огляделась, пытаясь придумать хоть какой-нибудь приемлемый план и решить, что ей делать после того, как она уйдет от этого возмутительного художника.

– Ирина. Ирина! Ира! – Чемезов шел за девушкой, которая словно не слышала его. Ему удалось докричаться до нее только у дверей.

– Что? – гаркнула девушка.

– Послушайте, зачем вам принимать решение и делать какой-то там выбор прямо сейчас? – спросил он растерянную девушку. – Дайте себе передышку. Я-то уж точно не являюсь для вас проблемой.

– У меня такое чувство, что вы уже – сплошная проблема, – бросила Ира. Несправедливая, потому что злая.

– Здесь вам рады, и здесь вам не задают никаких вопросов, – растерянно пробормотал Иван. – Я не знаю, что еще вам предложить.

– Вы что, действительно хотите, чтобы я осталась? – поразилась Ирина. – Но зачем вам это?

Чемезов задумался. Действительно, зачем это ему? Рисовать ее? Разговаривать о всяких пустяках?

– Скажите мне, что вам не нужна эта передышка, и я больше не стану вас задерживать.

– Она мне нужна, – пробормотала Ира и отвела взгляд в сторону.

– В таком случае решено. Вы остаетесь. Мне совсем не помешает помощь тут, в мастерской. Вы прекрасно скручиваете салфетки, а я же ничего не умею, кроме рисования.

– Кто вам сказал, что вы рисовать-то умеете? Так, ерунда какая-то! – ухмыльнулась Ирина. – Сами же сказали: просто малюете.

– Так-так, бьете по живому, – притворно обиделся Иван. – А вот не лучше ли, к слову, помыть посуду? У меня, кстати, есть посудомойка, но я понятия не имею, как она работает. Наталья ее притащила, и она, кажется, заговоренная – слушается только ее.

– Я могу взглянуть, – кивнула девушка, смеясь.

– Сделайте милость, барышня. А то мне вечно приходится посуду мыть руками, после чего и я сам, и вся кухня покрываются водой и масляными пятнами. И еще: последние яйца и молоко я все перевел на вашего Нафаню, так что нужно кое-что купить.

– Я умею мыть посуду и знаю, как покупать яйца.

– В таком случае деньги в банке, банка в шкафчике рядом с раковиной. А я, пожалуй, должен идти, а то Сережа там выпьет весь мой виски, потому что вы сказали ему, что так можно лечиться!

– Я не говорила этого! – воскликнула Ирина, но ее возмущенный взгляд наткнулся на насмешливый, открытый рот Ивана. Он смеялся, это была просто шутка. Конечно. Он пошутил. Но не насчет всего остального.

Чемезов вышел из кухни, оставив Ирину в одиночестве. Девушка огляделась по сторонам, не веря тому, что только что было ей предложено. Неужели она и правда может тут остаться? Это было почти как ответ на ее молитвы. За исключением маленькой детали. Она уже давно никого ни о чем не молила. Не верила больше в то, что кто-то там, наверху, сможет помочь ей с ее проблемами. Если бы ОН желал ей добра, этого кошмара просто не случилось бы. Все оставалось бы так же, как было год назад. И она бы все еще была счастлива.