Текст книги "Я в мужчинах защиты искала…"

Глава 3. Найти себе приют

– Скажи, Дэн, ты тоже думаешь, что я гнилая и гадкая? – вдруг спросила Анна, сидя очень прямо и глядя перед собой невидящими глазами.

– Ты чего? – искренне удивился мужчина. Такого поворота он не ожидал и теперь вообще не мог понять, как себя вести и что говорить. – С чего ты это взяла?

– Неважно. Просто скажи мне, да или нет, – настаивала девушка.

Он взял ее за плечо и повернул лицом к себе.

– Нет, я так не считаю, – уверенно сказал он, удерживая взглядом ее взгляд. – Я не знаю, какой психически больной человек сказал тебе это, но ты не должна его слушать. – Он замолчал, не будучи уверенным, стоил ли продолжать, но всё-таки произнес: – Ты сама понимаешь, что девушек, которых считают неприятными и неподходящими, не целуют. По крайней мере, нормальные люди. А я себя всегда считал нормальным и не собираюсь менять мнение.

– Спасибо, – очень серьезно поблагодарила Анна и неожиданно для Дениса продолжила: – Только не целуй меня больше, пожалуйста.

Мужчина поймал пролетевшую в голове мысль о том, что за сегодняшний вечер эта девушка успела его удивить раз в сто больше, чем за всё предыдущее время их знакомства.

– Это еще почему? – Он и сам понимал, что его вопросы не отличаются особенным умом.

– Я не целуюсь с женатыми мужчинами. Это принцип.

Она, словно извиняясь, пожала плечами, вызвав у него непреодолимое желание повторить поцелуй уже глубоко, вдумчиво и со вкусом, показав, как именно и в каких количествах она с ними не целуется. Но он сдержал первый порыв, понимая, что, сделав это, поставит себя на одну планку с тем самым козлом, которому всего несколько минут назад набил морду. Верхом абсурда и цинизма будет домогаться женщину, которую сам только что спас от приставаний другого.

– Жаль, – совершенно искренне произнес он. – Я бы повторил.

Анна сделала вид, что не слышит его, и уставилась в полутьму за окном. Денис тронул машину с места. Телефоны продолжали разрываться.

Первым не выдержал мужчина. Несмотря на то, что он старался никогда за рулем телефонных переговоров не вести, на этот звонок он все же ответил. Судя по его коротким и отрывистым репликам, это снова была жена, которая уже отчаялась его дождаться, а он, понимая, что виноват перед ней, злился то ли на себя, то ли на нее, то ли на обстоятельства. Анне стало неудобно, что из-за нее у человека теперь будут проблемы в семейной жизни, и, когда Денис закончил разговор и убрал телефон в карман куртки, она сказала:

– Извини, Дэн. У тебя из-за меня сложности теперь.

Мужчина бросил на нее косой взгляд.

– Перестань, – резко сказал он, и в голосе его очень ясно проявилась злость. – Я сам так решил. – Он сделал паузу, чтобы вписаться в сложный поворот, потом добавил: – Я сейчас сдам тебя твоему брату и поеду к жене. Она меня дождется, и все будет хорошо.

Анна кивнула и достала из сумки свой все еще настойчиво звонивший телефон. На экране горел номер мамы. Девушка нажала кнопку приема.

– Ну наконец-то! – вместо приветствия воскликнула мама. – Я тут уже с ума сошла, что ты трубку не берешь!

– Я тоже рада тебя слышать, мам, – без особого, впрочем, восторга в голосе ответила Анна.

– Ты где вообще? Когда домой приедешь? – продолжала наступать мама.

Дочь глубоко вдохнула, выдохнула, посчитала про себя до десяти и подумала вдруг, что мама-то, в сущности, не виновата в том, что у отца есть отвратительная манера цепляться ко всему подряд и доводить до белого каления любого оказавшегося рядом близкого человека. С чужими он себе такого не позволял.

– Я же сказала тебе, мам, я не приеду. Выгнали – значит, выгнали. Буду учиться жить одна. В конце концов, давно пора.

Мама издала какой-то странный звук, и в нем девушка с трудом опознала всхлип, который пытались спрятать, потом в трубке осталась лишь тревожная тишина. Женщине потребовалось несколько минут, чтобы всё-таки выговорить:

– Не слушай его, приезжай. Твой дом здесь.

– Прекрати меня уговаривать, мам! – Анна, казалось, каждой клеточкой тела чувствовала закипающую в ней злость. – Не ты меня прогоняла, не тебе и звать меня назад. Твой разлюбезный супруг полностью уверен в собственной правоте – вот пусть и живет с ней. Я не вернусь, мам. По крайней мере, пока. Если я сдамся сейчас и прибегу на задних лапках, он меня вообще живьем съест. Нет, нет и еще раз нет.

– Где же ты жить-то будешь?? – Мама уже откровенно кричала. – Где можно найти жилье за один день, да еще и чтобы оно нормальным оказалось?!

– Нигде, – тихо ответила девушка. Усталость накатывала и накатывала, спать хотелось неимоверно, и опять было себя жалко. – Пока я перекантуюсь по подружкам, а там, глядишь, и подберу себе что-то подходящее.

– А деньги? – Голос матери из злого вдруг стал жалобным. – Где столько денег взять, чтобы и на квартиру хватало, и на жизнь оставалось?

«Действительно, где?» – мысленно спросила сама себя девушка. Зарплата ее пока еще не была такой, чтобы можно было позволить себе шиковать, хотя и голодать не заставляла. Вслух же Анна лишь сказала:

– Буду больше и лучше работать, всего-то. Что мне еще остается?

К счастью, они уже въезжали во двор Валентина, и, пользуясь этим, девушка свернула разговор:

– Извини, мам, я уже приехала. Мне выходить нужно.

– Куда приехала? – в отчаянии закричала мама. – Где ты? Я приеду и заберу тебя!

– Ничего не нужно. Спасибо тебе. Я позвоню. Пока, – коротко и четко, словно вскрывая нарыв, ответила девушка и отключилась. Слышать мамин плач не хотелось совсем, а снова плакать самой на глазах Дениса – так и того меньше.

Мужчина понимающе посмотрел на нее.

– Тяжело? – спросил он.

Анна кивнула.

– Ага. Мамку жалко.

– Так возвращалась бы домой, – провоцируя, Денис даже тембр голоса изменил. – Чего ж тогда рыпаться?

– Иди ты, Пьеха! – цыкнула на него девушка. – Как говорилось в бородатом анекдоте, умерла – так умерла.

Она решительным движением открыла дверь и шагнула в прохладу осеннего вечера. Денис пожал плечами и тоже вышел из машины, потом подхватил продуктовый пакет и поставил его на тротуар у ног девушки.

– Ты нормально себя чувствуешь? – уточнил он. – Может, тебе еще чем-то помочь?

Она помотала головой, отказываясь, подошла ближе к нему и устало улыбнулась:

– Спасибо, Дэнька! Ты сегодня просто моя палочка-выручалочка. Не знаю, что бы я без тебя делала.

Денис никогда бы не подумал, что его можно сравнить с этим волшебным предметом – скорее уж с каким-нибудь копьем-самотыком, прости господи, что скажешь. Он улыбнулся своим мыслям, которые уже устремились куда-то в похабное русло, и неубедительно одернул себя: «Денис Викторович, ведите себя прилично». Двусмысленная улыбка никак не хотела никуда деваться с его лица, и, чтобы ее скрыть, он снова обнял Анну. Она не стала отстраняться.

– Аннет, а ты почему не позвонила, что едешь? – раздался откуда-то сверху низкий мужской голос.

Оба синхронно подняли голову. На балконе второго этажа курил темноволосый мужчина, по возрасту и комплекции похожий на Дениса.

– Валь, привет! – радостно поздоровалась девушка. – Я не стала звонить, потому что меня приятель подвез.

– Вижу, что приятель, – хитро улыбаясь, согласился Валентин. – Поднимайтесь, познакомимся поближе.

Денис поспешно отказался:

– В другой раз как-нибудь, сейчас я спешу. Пока, Анечка!

Он кивнул девушке, махнул рукой наблюдавшему с балкона ее брату и быстро ретировался. Анна пожала плечами, подняла уже успевший надоесть пакет из продуктового супермаркета, перехватила поудобнее свою габаритную сумку и шагнула к подъезду. Через несколько минут она уже входила в тепло квартиры Валентина.

Оказалось, что за всеми перипетиями вечера Денис всё-таки ухитрился засунуть в пакет обещанную бутылку вина. Она была действительно весьма неплоха и, когда Валентин с Анной уселись на кухне ужинать, пришлась очень кстати. Разговор, который они вели, без алкоголя был бы совсем грустным.

– Да что ж ему надо-то от тебя? – в который раз спрашивал Анну кузен, имея в виду ее отца. – Ну вроде бы уже решили всё, ты работаешь, сама себя содержишь, а что живешь с ними – так разница какая в такой большой квартире?

– Теперь уже не живу, – грустно улыбнулась девушка. – Большая квартира станет еще больше. Будут ходить и аукаться.

Валентин улыбнулся одними губами, показывая, что попытка пошутить засчитана, но много очков не принесет.

– Нет, я никак не понимаю! – кипятился мужчина.

– И я не понимаю, Валь, – кивнула Анна. – Всё, что бы я ни делала, подвергается строгому анализу, вплоть до молекулярного. Я чувствую себя то ли Штирлицем под колпаком у Мюллера, то ли инфузорией-туфелькой в чашке Петри. Пока я не работала, не могла ничего найти – было плохо. Он ругался, что, дескать, зачем было получать такое образование, чтобы потом не суметь по нему устроиться.

Валентин сморщился, как от зубной боли, и сделал глоток вина.

– Потом я нашла мою нынешнюю работу. Думаешь, лучше стало? Как бы не так! Он стал меня пилить, что это работа ненормальная, не для приличной девушки мотаться по городу и пригородам, постоянно общаться с какими-то посторонними мужиками. Да и потом, все время на ногах и непонятно, сколько договоров ты сможешь сделать за месяц. На что жить, если ничего не заключишь?

– И что, было такое, что ничего не заключала? – с неподдельным интересом спросил Валентин.

Анна кивнула.

– Было. Первый месяц у меня было по нулям, ни одного, даже самого завалящего заказа. Получила голую ставку, грустно на нее посмотрела и почти всю отдала маме, себе оставила на проезд и сигареты.

– А потом?

– Второй месяц принес два договора на сервисное обслуживание. Это не очень большие деньги, зато они капают мне в премию каждый месяц. Люблю сервиску. – Она улыбнулась. – Дальше я уже разозлилась – и договорчики мои потихоньку пошли.

Валентин допил вино, заглянул в бокал Анны и долил обоим еще ароматной рубиновой жидкости.

– Давай выпьем за то, чтобы ты всем им утерла нос, – предложил он, хотя девушка не совсем понимала, кто были эти «им». – Пусть договоров у тебя с каждым месяцем будет все больше, счета по ним будут все красивее, а нулей на них будет постоянно прибавляться.

– Аминь! – улыбнулась Анна.

Они чокнулись и выпили, а потом Валентин внезапно сказал:

– Знаешь, оставайся у меня, пока не подберешь себе подходящую конуру.

Девушка замерла с открытым ртом.

– Что ты так удивляешься? – спокойно поинтересовался мужчина. – Да, я предлагаю тебе пожить здесь. Не хоромы, конечно, зато спокойно. Уж я-то точно за неправильно поставленную чашку или запотевшее зеркало в ванной на тебя орать не буду.

– Как же так? – не поняла его кузина. – Я же тебя стесню. И потом, а если твои предки меня здесь увидят?

Валентин заговорщически подмигнул:

– А мы будем шифроваться. Как будто у меня тайная любовь, о которой пишут в женских романчиках. – Он глотнул еще вина и продолжил. – Спальню я тебе не отдам, и не мечтай. – При этих словах Анна не удержалась и показала брату язык. – Зато передаю в полное твое распоряжение гостиную. Конечно, если к нам кто-то придет, мы будем ее периодически занимать, не без того, но клятвенно обещаю тебе, что допоздна сидеть никто не будет. Я выделю тебе несколько полок в шкафу, он у меня большой, в нем можно даже жить иногда.

Девушка почувствовала, как по щекам ее, в который уже раз за сегодняшний бешеный день, катятся слезы. Валентин заметил это, встал со своего места, подошел и крепко ее обнял.

– А вот этого не надо, – сказал он уже серьезно. – Мы всё-таки семья, или ты забыла? Если у тебя не нашлось никого, кто бы тебя поддержал в этой ситуации, это буду я. В конце концов, зачем еще нужны старшие братья, даже если троюродные?

– Спасибо тебе, Валь, – тихо сказала Анна. – Я никогда этого не забуду.

Валентин дождался, пока сестра успокоится и «добил» ее:

– А если ты в ближайшее время жилья не найдешь и задержишься у меня, я хоть наконец-то питаться нормально буду, а то отощаю скоро без женской руки.

Анна не выдержала и расхохоталась:

– Жениться тебе надо, барин!

– Вот это уже вряд ли! – открестился мужчина с таким пылом, словно девушка предложила ему уйти в монастырь или совершить пешее паломничество в Антарктиду. – Я там уже был, мне не понравилось.

– А ты бы лучше, когда гулял, одевался теплее22
  Анна имеет в виду анекдот о том, что такое доверие в семье: Если мне говорят, что мой муж гуляет, я отвечаю, что пусть гуляет, он тепло одет.


[Закрыть], – парировала сестра.

– Это да, – согласился Валентин. – Не учел, молодой был и глупый…

Когда-то Валентин Денежко уже был женат на подруге детства. Они поженились на первых курсах университета. Девушка Женя, в отличие от любимого, была отличницей и всегда знала, чего хочет. Валентин же всю свою жизнь был этаким раздолбаем: то в какую-нибудь мутную историю ввяжется, то едва не завалит сессию – просто по дурости своей природной, – то запутается в своих постоянных многочисленных пассиях и получит по морде от нескольких сразу. Женя помогала мужу с учебой, делала ему контрольные и курсовые, даже дипломную Валентина писала по большей части она. Женившись, он не выдержал долго моногамных отношений, несмотря на то что Евгения была ему действительно дорога, и снова ушел в загул. Девушка терпела какое-то время, потом стала устраивать сцены ревности, и наконец запилила мужчину насмерть, сделав его жизнь по-настоящему невыносимой – настолько невыносимой, что он попросту сбежал от нее и от брака, оставив ей все совместно нажитое. Сейчас он жил один в небольшой двухкомнатной «хрущевке», которую купил пару лет назад. Подруги были у него и сейчас – горбатого могила исправит, – но больше жениться он не хотел. Жить одному ему всё-таки было спокойнее.

Они помолчали, оба вспоминая одно и то же. Потом Валентин решил перевести разговор со своей драгоценной персоны на сестру.

– А ты когда замуж пойдешь? – спросил он. – Мне вообще светит на свадьбе погулять?

– Погуляешь, – ответила та. – Я что, единственная сестра у тебя? Девчата, чую, раньше меня соберутся.

– Нет, Ань, правда, ты встречаешься с кем-нибудь? Вон хоть тот парень, который привез тебя, он кто? Твой любимый?

Анна хмыкнула и спрятала улыбку за бокалом вина.

– Я ж тебе сказала – приятель. Только приятель, ничего больше. – Тут Анне внезапно и непрошено пришел в голову их с Денисом поцелуй, и она начала краснеть. – Это друг наших шефов, он часто заходит к нам в офис, и мы уже успели подружиться.

– Ладно, Ань, не пудри мне мозг, – снисходительно протянул Валентин. – С чего бы это другу твоего начальства возить тебя куда-то по вечерам, да еще и сумки тебе носить.

– Он просто хороший парень, и всё, – отрезала Анна, но настроение успело снова испортиться. Пока было заканчивать посиделки и готовиться ко сну, о чем она и сообщила брату.

Уже проваливаясь в сон, уставшая и до конца не верящая в реальность происходящего, Анна подумала, что нужно в ближайшее время съездить домой и взять хоть какие-то свои вещи, не может же она ходить в одной и той же одежде, да и белье менять нужно. Домой… Теперь нужно отвыкать от этого слова. Квартира родителей – уже больше не «домой». Так странно… Но додумать она не успела, потому что уже спала.

Глава 4. На выход с вещами

Утро началось с настойчивого звонка. Спросонья Анна не сразу поняла, где находится, откуда звук и что вообще нужно делать. Постепенно она сообразила, что лежит на разложенном диване в гостиной Валентина, в изголовье трезвонит телефон, причем звучит не сигнал будильника, а обычный входящий звонок. Первым порывом было ответить, но тут же пришла мысль, что сначала нужно выяснить, кто именно так жаждет ее с самого раннего утра. В том, что утро раннее, она не сомневалась: внутренние биологические часы мягко намекали, что можно было еще поспать как минимум часик. Она протянула руку и взяла телефон, который, кажется, и не думал умолкать. На экране светился номер телефона отца.

Анна рывком села в постели – так резко, что мышцы живота болезненно свело. Она охнула, еще раз посмотрела на экран и, не дав себе больше ни единой секунды размышлений, нажала на прием. Сейчас, еще не до конца проснувшись, она рада была бы высказать ему в лицо – а за неимением оного и просто в ухо – всё, что она думает о сложившейся ситуации. Но не успела она и звука произнести, как на нее хлынул поток. Отец, по всей видимости, ждал этого момента долго, и слов у него накопилось много.

– Где ты шляешься, б****? Тебя что, с собаками искать надо? Мать тут уже весь валидол в доме выпила, а ей и дела нет! Тварь ты бессовестная, ох и тварь! А мы еще с тобой носились всю жизнь, воспитывали тебя, учили – и вот она, благодарность! Да как ты вообще посмела так себя вести?? О родителях забыла, с хахалями своими всю совесть растеряла! А ну быстро домой, я с тобой еще тут поговорю, гадина ты такая! Убить тебя мало!

Анна держала трубку в нескольких сантиметрах от уха, всерьез боясь оглохнуть от крика, который несся из динамика. Наконец ее, с позволения сказать, собеседник умолк на мгновение, чтобы перевести дух, и она, не теряя ни секунды, вступила в оперу со своей партией.

– А теперь ты послушай меня, – сказала она. – Я тварь? Ладно, допустим. Пусть я буду тварью. Пусть я буду б****ю, гадиной – да кем угодно, кем ты захочешь меня назвать, – но делать ты это будешь подальше от меня. Я не вернусь. Ты меня выгнал – и поделом мне, нужно было раньше подняться и уйти, чтобы не видеть всего этого беспредела, твоих заскоков, не терпеть твоих издевательств.

– Ах ты… – попытался было что-то вставить папаша, но Анну уже несло, и она собиралась закончить речь.

– Ты всю жизнь меня ненавидел, хоть я так и не поняла, за что. Всё, что бы я ни сделала, было не то и не так. У тебя никогда не находилось для меня теплых слов, поддержки, просто человеческого отношения, только критика, ругань и оскорбления. Ну и ладно. Я как-нибудь переживу это. Только чего ты теперь хочешь от меня? Я дала тебе желаемое, я избавила тебя от моего присутствия. Живи и радуйся, что такая тварь наконец съехала из твоей квартиры и ты теперь можешь жить счастливо и радоваться жизни. Живи и радуйся!

– Ты о матери подумай, скотина! – зашипел в трубку тот, кого она столько лет, несмотря ни на что, считала отцом.

– А ты не прикрывайся матерью! – зло оборвала его девушка. – С мамой я не ссорилась. Мама никогда не обзывала меня. И совсем не мама выгнала меня из дома.

– Гадина… Какая же ты гадина… – Он всё причитал в трубку, и Анне стало противно.

– Оставь меня в покое, сволочь, – зло, сама не узнавая своего голоса, процедила она. – Я заберу свои вещи – и ты меня больше не увидишь. Забудь обо мне и не звони мне больше.

– Ты сдохнешь под забором! – пообещал… она не знала, как его назвать… он.

– Не дождешься! – рявкнула Анна и разорвала соединение.

Телефон полетел на подушку, и девушка разрыдалась. Рыдания вырывались откуда-то из самой глубины ее существа, раздирая трахею, выскабливая связки хрипами и выжигая глаза горькими, горячими, словно лава, слезами. Ее тело словно выкручивал кто-то огромный и злой, она не могла сохранять вертикальное положение, упав лицом вниз на диван и выплакивая, словно выплевывая наружу, свою боль, обиду, гнев и бесконечное одиночество. Себя не было жалко, нет, но жаль было всех этих лет, когда она так старалась быть хорошей, так надеялась на то, что сможет заслужить любовь отца, что он наконец поймет ее, полюбит, изменится… Жаль было ту маленькую девочку Аню, которая еще была смелой и сильной и не знала пока, что она гадина, тварь и скотина…

Валентин, заспанный, небритый, взъерошенный, в одних трусах, влетел в комнату и бросился к сестре.

– Анька, Ань, – звал он, тряся ее за плечи, пытаясь поднять, оторвать от дивана. – Анька, ты чего? Иди сюда, Ань!

Девушка рыдала, рыдала, рыдала, и ей казалось, что она сейчас само сердце свое выплачет наружу – так было больно.

– Аня! Ну Аня же! – не переставал звать брат, буквально по миллиметру отдирая ее от постели.

Наконец мужчине удалось, приложив буквально все имевшиеся силы, поднять сестру с дивана. Он бегло взглянул в ее лицо, и ему стало очень страшно: человека в таком состоянии он никогда еще не видел. Крепко, едва ли не до хруста в костях, он обнял ее и прижал к себе, каким-то шестым чувством, не иначе, догадавшись, насколько сильно она нуждается сейчас в опоре – даже экзоскелете, если угодно. Девушка продолжала рыдать, все ее тело ходило ходуном в сумасшедшей тряске, и Валентин, с трудом удерживая ее, тихо матерился сквозь зубы, понимая, что, если отпустит, вполне может потерять ее в самом что ни на есть прямом смысле слова.

Ни Валентин, ни Анна не смогли бы сказать, сколько времени они просидели вот так, в наикрепчайшем объятии, какое только может быть между людьми. Рыдания девушки постепенно сошли на нет, судорожные движения тела успокоились, остались лишь редкие всхлипы да тяжелое, с хрипами дыхание. Мужчина ослабил хватку ровно настолько, чтобы позволить сестре нормально дышать, а потом, убедившись, что ей это удается, стал легко и нежно гладить ее по голове.

– Это опять он тебя так расстроил? – спросил Валентин.

Анна хотела ответить, но не смогла – горло жгло огнем, и даже под угрозой смерти она не смогла бы заставить себя произнести хоть слово. Пришлось обойтись кивком.

– Вот козел! – совершенно искренне прокомментировал мужчина. – Даже с учетом того, что он мне дядька, я бы сейчас с удовольствием начистил ему рыло. – Он добавил еще что-то, но очень тихо – так, что девушка не расслышала, хоть и подозревала, что из литературных слов там только союзы и предлоги.

– Не трогай его, – тихим-тихим шепотом, через боль, попросила она. – Оно того не стоит. Он больше не сможет меня обидеть.

Хоть Валентин и не поверил сестре, она чувствовала, что говорит чистую правду: вся боль, обиды, надежды как будто вышли из нее вместе со слезами, и теперь это все ее совсем не касалось. Она хотела начать новую жизнь, с чистого листа, словно всего того, что годами мучило ее, никогда не было.

– Пойдем на кухню, – вдруг прозвучал в темноте тихий, надтреснутый голос брата. – Я сделаю тебе чаю с медом. Ты ж все равно на работу пойдешь, так хоть горло подлечи.

Анна кивнула и с трудом поднялась. Валентин, обнимая ее за талию, довел до кухни и усадил на стул, а сам зажег огонь под стоявшим на плите чайником. Они синхронно посмотрели на электронное табло часов-радиоприемника. Еще не было и семи.

– Началось в колхозе утро, – пробормотал мужчина.

Чаепитие переросло в полноценный завтрак, а завтрак – в сборы на работу. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась, а Анне еще предстояло налаживать ее по-новому, поэтому и совершенно некогда было дальше предаваться стенаниям и страданиям. Правда, горло все еще очень болело, и девушка абсолютно не представляла, как в таком состоянии она будет работать, но по более длительному размышлению решила, что на месте разберется. Как оказалось, решение было верным: первые встречи показали, что клиенты, заметив, как сложно девушке говорить, начинали проявлять заботу, участие и в итоге соглашались на более крупный чек, чем было запланировано. «Нет худа без добра», – мысленно радовалась менеджер Денежко.

С самого утра ей не давала покоя мысль, как бы все-таки незаметно и с наименьшим для себя ущербом забрать нужные вещи из ее бывшего дома. Все так или иначе сводилось к тому, что ей нужна была помощь. Но кого привлечь в разгар рабочего дня, – а именно днем нужно было съездить, чтобы не нарваться на очередное выяснение отношений, – девушка не знала. Все работали и прямо сейчас освободиться не могли. Можно было, конечно, съездить одной и взять только самое необходимое, а за остальным приехать как-нибудь в другой раз. Однако Анна не совсем понимала, что именно является сейчас необходимым (за исключением, пожалуй, белья), а еще была почти уверена, что отец вполне может сменить замки, чтобы она не смогла больше попасть в квартиру. Что остается? Поехать, сложить и забрать одежду и часть книг и увезти на такси к Валентину. А если остальное забрать всё же не удастся, махнуть рукой и просто докупить себе то, чего не будет хватать. Со временем, конечно. Приняв решение, Анна успокоилась и собралась ехать.

На остановке общественного транспорта, где она уже минут двадцать, замерзая, ждала маршрутку, ее застал неожиданный телефонный звонок от Дениса. Девушка хотела было ответить, но вовремя вспомнила, что говорить все еще больно, и отбила, после чего набросала короткое объяснительное сообщение. Ответ пришел тут же: «Ты где?» Анна снова замерзающими руками «натыкала» сообщение, а когда отправила, обнаружила, что упустила свою долгожданную маршрутку. «Нет, этот мир явно решил проверить меня на прочность», – подумала девушка со смесью раздражения и грусти, но тут же запищавший в руках телефон отвлек ее от попыток себя пожалеть. «Стой там и никуда не уходи, скоро буду», – значилось в сообщении от Дениса. Не совсем понимая, чего ему нужно, она все же решила выполнить его просьбу.

Он действительно приехал быстро – во всяком случае, быстрее, чем в свое время маршрутка. Уверенным шагом мужчина подошел к Анне, поздоровался, взял ее за руку и повел куда-то за собой. Очень быстро выяснилось, что шли они к его машине. Усадив девушку на переднее сиденье, он сказал:

– Давай так: я буду говорить и задавать тебе вопросы. Ты либо кивай, если согласна, либо мотай головой, если против. Согласна?

Анна кивнула.

– Я по работе проезжал недалеко от квартиры твоего брата и понял вдруг, что у тебя же нет ничего с собой. Наверное, тебе нужно съездить домой за вещами?

Анна подумала, что у дураков мысли сходятся – то есть нет, гениальные умы мыслят одинаково, конечно, – и опять кивнула.

– Я могу прямо сегодня тебя отвезти и помочь с заносом-выносом. Хочешь?

Мысленно поблагодарив ангела-хранителя за такой своевременный подарок, девушка снова опустила подбородок, помогая себе еще и ресницами – ну чтобы уж наверняка, чтобы у Дениса и мысли не возникло, что от его щедрого предложения она может отказаться.

Мужчина улыбнулся в ответ.

– Ну вот и славно, – с довольным видом произнес он. – Давай мы сейчас в пару мест заедем – мне надо кое-какие коробочки выгрузить, – а потом сразу поедем к тебе.

Девушка изобразила на лице вопросительно-скептическое выражение.

– Что? – не понял Денис.

Анна попробовала заговорить шепотом, но горло почему-то болело сильнее, чем даже час назад, так что она лишь махнула рукой и, достав телефон, стала набирать на нем текст, после чего передала приятелю. Он прочел, и на его лице появилось понимание.

– Я сам позвоню Вадиму и скажу, что ты временно, хотя бы до вечера, выбыла из строя – пусть Леночка перезвонит твоим клиентам и перенесет встречи, – предложил он, и Анна, оценив простоту решения, снова склонила голову, после чего стала набирать сообщение уже для Лены, пока Денис звонил ее начальнику. Через несколько минут она уже была официально свободна до самого завтрашнего утра.

Дела мужчины не заняли много времени. Он, как и планировал, выгрузил в нескольких точках коробки, которые стояли у него в багажнике и на задних сиденьях. «Странно, – подумала Анна, наблюдая за тем, как Дэн при участии еще нескольких мужчин вытаскивал груз из машины, – а ведь я даже не заметила, что задние сиденья заняты. Совсем расклеилась, надо срочно брать себя в руки!» При этой мысли она оглушительно чихнула и тут же рассмеялась, беззвучно шепнув сама себе: «Правда». И только когда с выгрузкой покончили и ее добровольный помощник спросил, куда, по какому адресу вести машину, девушка со стыдом призналась самой себе, что боится ехать к родителям и что сама, без сопровождающего, точно бы не добралась, сбежала где-то на полпути. Денис каким-то непостижимым образом придавал ей уверенности и моральных сил, и это было необъяснимо – разве что только тем, как лихо он вчера набил морду Гавришу. Мысль о побитом горе-ухажере подняла настроение, и, когда машина Дениса въехала в знакомый с детства двор, Анна уже не робела. Ну ладно, побаивалась, совсем чуть-чуть, мысленно уговаривая себя, что сейчас все на работе и дома никого нет.

Квартира была пуста. Анна пригласила Дениса в свою комнату, но он отказался, сказав, что это неудобно и он только помешает. Девушка не смогла его переубедить, да и, если признаться честно, не очень-то и пыталась: хотелось побыть последний раз дома, попрощаться с комнатой, где прожила большую часть жизни. Лишние свидетели ее растрепанных чувств были совсем не нужны, и без того достаточно опозорилась. Она быстро перерыла комод и шкаф, заполнила бельем, одеждой и обувью большую спортивную сумку и чемодан, в летние сумки-«торбы» сложила самые любимые книги и еще кое-что из личных вещей и наконец присела на кровать. Зрение снова «поплыло», она плакала. Воспоминания накрыли ее с головой.

Как наяву, привиделись самые первые дни в этой квартире, когда из мебели для сна у них была только ее маленькая кровать и перина. Днем перина лежала на кровати, а ночью – на полу в этой же комнате, служа спальным местом родителям. А когда потом отец с мамой по частям собрали себе спальню (было как раз время дефицита, и мебель приходилось «доставать») и переехали спать в соседнюю комнату, Анна долгое время боялась оставаться ночами одна, в каждом шорохе и проскользнувшей тени ей мерещилось что-то страшное.

На очередной день рождения родители подарили ей пару попугаев. Клетка стояла в ее комнате на окне, и каждое утро птицы будили ее своим чириканьем, несмотря на накинутый поверх клетки платок. Полюбить питомцев она так и не смогла, хоть и исправно за ними ухаживала. Видно, папаша в чем-то был прав – бессердечная она.

И здесь же, в этой самой комнате, сидя на письменном столе, передвинутом к окну, она, шестнадцатилетняя, писала по ночам стихи о безответной любви, глядя на гаснущие огни в окнах соседних домов и мечтая о том, как однажды вырастет и добьется всего, чего захочет. Разумеется, в список желаемого входила и любовь сильного, красивого, надежного мужчины.

Теперь она была взрослой, пришла пора добиться всего самой. А мужчина… Мужчина пока так и оставался в мечтах. Немногочисленные попытки построить отношения пока ни к чему не привели: то ли она ставила высокую планку, то ли сама не была уверена в том, что действительно достойна того, чтобы ее любили.

Плохо осознавая, что делает, Анна, как была, прямо в длинном пальто забралась на стол, который так до сих пор и стоял у окна, села, обхватив колени руками, и тихо запела, глотая слезы:

Мое имя – стершийся иероглиф,

Мои одежды залатаны ветром.

Что несу я в зажатых ладонях,

Меня не спросят, и я не отвечу.

И как перед битвой, решительной битвой,

Стою у каждого перекрестка,

На море асфальта я вижу свой берег,

Свою голубую россыпь…33
  Группа «Пикник», композиция «Иероглиф», альбом «Иероглиф», 1986 г., автор текста – Э. Шклярский.


[Закрыть]