Текст книги "Запах ночных фиалок. Рассказы и повести"

СИНДРОМ ПОХВАЛЕННЫХ КОЛГОТОК

Я замёрзла. У меня, как у героя Мягкова из «Иронии судьбы», ботиночки на тонкой подошве. Я сильно хотела в туалет, под плед и горячего чаю с карельским бальзамом. Именно в таком порядке.

Но я не могла вот так – взять и уйти. Бросить её посреди улицы. Она за меня держалась, как утопающий за соломинку.

В прямом смысле.

Вцепилась в мой рукав в начале разговора, чтобы привлечь внимание, да так его и не отпустила. Как сейчас вижу – маленькая цепкая рука в белой шерстяной варежке. Между зачёсом и началом рукава видавшей виды шубки – покрасневшая полоска голой руки. Я хорошо рассмотрела детали, потому что в глаза смотреть не могла..

Помните – настоящие шерстяные варежки, если их бросить сушиться на горячую батарею, превращаются в узкие «валенки»? Вот такой, скукоженной и вылинявшей, выглядела Ирина, моя старая знакомая.

Оказывается, на днях она осталась одна. Ну, как одна… С дочкой Маришкой. А муж – обожаемый Павлушка – ушёл жить к другой женщине.

Особенная манера разговора – сплошь и рядом слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами – это единственное, что бесило меня в ней. Она и себя называла не иначе как Иришкой.

А так была Ирина доброй, работящей и вроде неглупой женщиной.

Я постаралась спрятать в недра обмотанного вокруг шеи снуда лицо, оставив на виду только глаза, и стала тихонько обдувать горячим воздухом замёрзший кончик носа. Не забывала при этом кивать, мол, слушаю и понимаю, ага-ага-ага…

– Павлушка, он же у меня болезненный, гастрит у него. Я ему всё свеженькое: яички домашние, молочко, творожок, сметанку – всё деревенское, картошечку только с рынка, мяско -только курочку, чтоб ни жиринки. Как придёт, всё горяченькое. Утром чаёк целебный в термосе настою, к вечеру – кефирчик приготовлю. А она? Разве будет она, как я…

Тут меня понесло.

– Ирин! Ты сейчас про кого?

– Как про кого? Про Павлушку.

– Так он же не сын твой?!

– Какой сын? Муж он мой. Быыыывший…

И – смотрю, у собеседницы моей губа задрожала мелко-мелко, как у кролика, который к морковке подбирается. Были у деда моего такие в детстве, насмотрелась.

– А ты не думала, что ты его своей опекой так задолбала, что он спал и видел, как от тебя сбежать?

– Ну кто ж от хорошего-то бегает? Это сглазили нас. Сама виновата. Не стоило на каждом углу говорить, какой у меня Павлушка золотой, как у нас всё хорошо! Это как с колготками… Я вот как… не скажу, а подумаю, мол, колготки хорошие попались: давно ношу, а ни одной затяжки нет – так сразу или порву, или петля побежит. Так и тут.

Перед новым годом гуляли в кафе, типа корпоративчика, праздник часика на три, я потом к Маришке, домой скорей. А он у себя там, праздновал, в своей шарашкиной конторе. Я-то на новой работе – от коллектива оторваться не могу. В один день получилось, гуляли. Ну, я про Павлушку-то девулькам своим и рассказала. И как зарплату всю отдаёт, и с работы сразу домой, и как тихо-мирно перед телеком мы с ним кино вместе глядим. Всё. Сглазила. Как в соль села. Не зря говорят – чем похвалишься – без того и останешься!

После праздника этого – как подменили Павлушку. Сперва задерживаться стал, типа на выезды, за дополнительную оплату. Потом – смотрю, глаза прячет, как поздно придёт. Поняла я это так, что не заплатят ему за эти вечерние выходы, утешать стала, мол, не жили богато, не стоит и начинать.

А он как разозлится. Не даёт даже приласкать, руки скидывает. Как закричит, мол, не в деньгах дело! Я ему тихонько, мол, а в чём, Павлушка? А он аж с визгом: «Не называй меня больше никогда этим дебильным именем! Павел я, поняла? Павел!» И – на улицу. И дверью так хлопнул, что ключница из стенки на пол шмякнулась.

И ночевать не пришёл. А я всю ночь не спала, думала, у мамы он, бедный, ночевать остался. Первый раз такое. И к утру не пришёл. Я на работу к нему прибежала – он там. Злой, как чёрт. Говорить не стал, сказал, мол, дома поговорим.

Он тогда уже к ней пошёл ночевать, я думаю. Она молодая ещё, и готовить-то, думаю, не умеет. Пропадёт Павлушка мой. Гастрит сразу обострится. А ему же надо…

И опять всё с начала. Про яички. Про творожок.

Ну, тут уж я не стерпела. Поняла —не убегу сейчас – точно оконфузиться придётся посреди улицы.

Решительно вырвала рукав из её ручонки и, глядя прямо в глаза, спросила:

– Ирин! Ты в чай сколько ложек сахара кладёшь?

– Павлушке? Или Маришке? – собеседница моя даже опешила, – при чём тут чай?

– Не важно. Хоть себе.

– Себе – две. А им – по три ложечки. Повкуснее чтоб.

– Ир, а вот если в чашку твою кто-нибудь 10…нет, 15 ложек забабахает, вкусный будет чай?

– Ну… нет… Приторный. Не чай это уже, – раздумчиво бормотала моя тоже замёрзшая напрочь собеседница.

– Так и муж твой. Приторно ему от твоих кашек и яичек. Нестерпимо. Ну не смог он твою супер заботу переносить. Поперёк горла она встала, как кость рыбная. Подавился. Мужиком побыть захотелось! Сколько ему лет?

– 39. Почти 40.

– Вот. А ты ему кефирчик перед сном. Носочки глаженые. Мужиком ему быть охота. А не сыночкой. Залюбила ты Павлушку своего, вот и – сбежал!

– Так… ты думаешь, Танюшка… вернётся он ко мне? К нам с Маришкой?

– Думаю, да. Такие к дому привыкают. Как коты.

И я, махнув рукой на прощание, посеменила мелкими шажками в сторону дома. А она – в свою сторону. К Маришке.

Я бежала и думала: бывают же такие мамоподобные жёны, которых хлебом не корми, дай за мужиком, как за больным или ребёнком, поухаживать. Занянькают до упора. Ещё и оправдание себе находят!

Это ж надо додуматься: не виноватая она! Это синдром похваленных колготок сработал. И смех, и грех.

ТОНИНО СЧАСТЬЕ

– Баю-баю– баюшки, спите, мои заюшкииии…

Я качала коляску, в которой спал малыш. Ну, как качала? Покачивала. Чтоб не проснулся. Улыбка и доброжелательный тон сыграли свою роль – доверила женщина мне коляску с дорогим содержимым. А сама мама мальчика – ну, думаю, что мальчика, коляска-то синяя – в аптеку зашла. Поднялась по крылечкам, всё на ребёнка взглядывая. На вид – ближе к сорока, а по поведению – как будто первый у неё. У меня глаз намётан – мамочек молодых знакомых много, да и у дочки двое деток.

Я оказалась в нужное время в нужном месте: гуляла в парке вечерком, выхаживала нужное количество шагов. По-другому нельзя на моей сидячей работе. Гиподинамия – смерть. Эти слова принадлежат главному философу моей жизни – мамочке. Она по 3 км каждый день при любой погоде наматывает на ножной спидометр, а я, как-никак, моложе мамы на 20 с хвостиком. Стараюсь соответствовать.

Иду я, значит, от скверика к парку, и у крылечек центральной аптеки вижу растерянную мамочку. Вроде бы ей и ребёнка из коляски доставать жаль – проснётся. Но и бросать коляску с пассажиром без присмотра – плохая затея. А вдруг что? А тут я. Ну, и сразу понимаю, в чём дело.

Подхожу с улыбкой и говорю:

– Помощь принимаете? А давайте я пока вашего малыша посторожу? Опыт качания есть – дважды бабушка. Могу фото показать.

Не прошло и пяти минут – мы с малым вдоль аптеки туда-обратно раз пять проехали – мамочка летит, волосы из-под шапочки выбились.

– Ой, а вы от крылечка отошли? Я выскакиваю – нет коляски! Сердце чуть не остановилось!

– Ну что вы, разве можно так переживать? Просто мои сразу просыпались, если на месте стоять, вот мы и прокатились чуть. Как, кстати, зовут наследника? Мальчик же?

Мамочка, убедившись, что спит ее сокровище, тихонько засмеялась и сразу посветлела лицом:

– Мальчик. Сыночка. Кровиночка моя. Тёмушка. И так это было сказано нежно, с такой любовью, что мне захотелось расспросить побольше про Тёмушку.

– А вы куда сейчас? Можно вас проводить? Я всё равно гуляю, заодно и познакомимся. Вы, смотрю, не местная?

Те, кто меня знает, сейчас улыбаются. Потому что мне с незнакомым человеком заговорить – легче лёгкого.

Так мы познакомились с Тёмушкиной мамой. Её звали Тоня. Антонина. И действительно, в наш городок Тоня приехала совсем недавно. Мы пошли по тротуару в сторону Первомайской, и новая знакомая разговорилась. – К примеру, ждёшь принца на белом коне с 16 лет, а он долго скачет. Целых 20 лет. И не доскачет никак. В итоге – тебе 36, а о принце никаких вестей. А всем вокруг так интересно, и каждая вторая, если не первая, при встрече обязательно спросит, не вышла ли замуж. И пожалеет. И совет даст, чтоб не перебирала, то-годы же…

У меня так было. Я к тому времени уже похоронила маму, папа рано у нас умер, и жила одна в родительской двухкомнатной квартире. Город называть не буду, просто скажу – большой. Побольше вашего Пскова. С работы – домой, в выходные – зависело от времени года: или за город, в лес, или в приют собачий, волонтёрить. Люблю собак, у нас с мамой были собаки. Но домой новую не брала – терять родную душу – нестерпимо тяжело, двое уже на радуге из моих питомцев.

Книжки читала, вязала. Носочки, пинетки – соседка в детской больнице работала, она с радостью забирала их для деток из детдома, часто там у них лежали такие, брошенки. Я тоже иногда подумывала – может, усыновить, но не знала, дадут ли одинокой. Конкретно не выясняла. Ждала чего-то. Да и, что греха таить, на чудо надеялась.

Поставила планку: до 38 если ничего в жизни не изменится – вплотную вопрос про приёмную семью изучать начну.

Дети мои были – цветы, ими все подоконники заставлены. У каждого своё имя, у каждого – свой характер. Я с ними разговаривала, когда поливала. С окна на окно переносила, к солнышку поворачивала. А они мне в ответ цветы выпускали красоты неописуемой и листочки, как ладошки, протягивали утром – поздороваться. А вот с людьми я как-то не очень, общий язык находить не всегда получалось. Хоть и работала в областной библиотеке. Не на выдаче, а в архивном отделе. Несовременной на работе считали. «Тургеневской девушкой». Что в этом плохого? Тургеневская девушка не пьёт, не курит, в ночные клубы размалёванная по выходным не шастает.

И тут мамина старшая двоюродная сестра ломает руку. Она тут у вас всю жизнь живёт. А дядя Семён, муж её, после инсульта не поднялся, лежачий. Деток им Бог не дал, одинокие совсем, одна я из близких родственников. Сюда, к тёте Ксане, я в детстве всегда приезжала на каникулы, по два месяца летом жила, нравилось мне тут, тихо и спокойно.

Звонит мне тётя Ксана и плачет:

– Выручи, Тонечка, деточка, с одной рукой мне никак: ни деда не подниму, ни дров не наношу, ни воды, ни поесть не сготовлю. Хоть месяцок побудь у нас, подсоби, возьми отпуск, я всё тебе оплачу, у нас пенсии позволяют.

Я сразу решила, что поеду. Только деток пристрою. Цветы по соседкам разнесла, поливать как, рассказала. Заявление по семейным обстоятельствам директриса приняла, и я билет на поезд заказала. С собой вещей много не брала, так, рюкзак за спину, да сумку с гостинцами.

Люблю я ваш городок, звоны колокольные рано утром да поздно вечером. Домик тёти недалеко от монастыря, всё слышно. Приехала как раз месяца за два до дня рождения, в конце января. В марте 38 должно было стукнуть. Так и решила – помогу тёте Ксане, и поиском ребёночка займусь. И вот – нашла. Видите, какой хорошенький?

В это время малыш уже открыл глазки и смотрел на меня, незнакомую тётку, настороженно. Но вот он перевёл глаза на мамино лицо и маленький беззубый ротик расцвёл самой очаровательной улыбкой.

– А где нашли-то? – я уже готова была услышать историю усыновления, но смех новой моей знакомой зазвенел серебряным колокольчиком.

– Так прямо в огороде у тёти Ксаны. Не в капусте, врать не буду. Вернее, сперва папу его нашла, а потом уже и сыночек у нас появился.

На мой недоумённый взгляд последовало быстрое объяснение, потому как – раз ребёнок проснулся, тут уже домой пора – об этом каждая мама и бабушка в курсе.

– Поленница у нас обвалилась на второй день, как приехала. Ну, и уплыли дрова в соседский огород. Вместе с заборчиком. Ветхий он, гнилой, дядя Семён-то давно уже не в силах был. Я вышла за дровами, набирать начала, а они и посыпались. Я испугалась, закричала. И вышел сосед, вернее, сын соседей, Артём. Помог дрова собрать, да пообещал забор подремонтировать.

Так и познакомились. Можно сказать, во второй раз. Мы в детстве-то были знакомы, но с тех пор сколько воды утекло? Ему – 39, мне 38. Оба – не в браке, оба – не от мира сего: книжки читаем, водку не пьём. Про Артёма соседи говорили, мол, пропадает такой парень почём зря. Ну, вот, я и не дала ему пропасть.

Правда, белого коня у Тёмы-старшего не было, ну так ведь нам по этим улицам и на «Ладе» неплохо ездить! Не поверите – с первого дня, как он в гости на чай пришёл да в глаза своими серыми глазами глянул, я поняла: будет у меня сын. Артём Артёмыч. И – не ошиблась! Правда, сыночек?

Спасибо вам, что проводили. Знаете, я вам свою историю рассказала – как заново всё пережила.

Мы пришли, вон наш домик – за новым забором. Тёма расстарался, сам доски шкурил, забор строил, а я, как Том Сойер, потом доски красила.

Помните пословицу: не было бы счастья, да несчастье помогло. Вот и у меня так вышло! Не сломай тогда тётя Ксана руку – не качать ей внука. Знаете, как она помолодела? Не поверите, с утра на рынок за козьим молоком бегает! Это сейчас приболела, вот, мы с Тёмушкой ей за лекарством ходили. И дедушка Семён у нас улыбаться стал, появился смысл в жизни, помирать неохота. Сыночек сам маленький, а сколько радости принёс. И ещё принесёт.

Пойдём мы. Папа с работы скоро придёт, пойдём ужин разогревать. И Тоня, помахав мне рукой, открыла калитку и быстро покатила во двор коляску со своим счастьем.

НОЧНОЙ ВИЗИТ

Он приходит ночью, в полнолуние. Через окно, по тонкой лунной дорожке. На цыпочках подходит к кровати и замирает рядом, сдерживая дыхание.

Во взгляде плещется девятый вал безусловной, всеобъемлющей любви. Как таблицу умножения, он помнит все её родинки, особенно кофейное зёрнышко под левой скулой, которое так вкусно шевелить языком. Рука тянется к холмику плеча. Хочет прикоснуться. Но он, словно обжёгшись, тут же отдёргивает её.

– Нельзя! Нельзя, чтоб она проснулась. Рано…

Она мерно посапывает в привычной, знакомой позе: на правом боку, ручки под щёчку, колено под себя и одеяло на ухо.

Она всегда спала с краю. Ничего не изменилось, хотя много лет и зим с вёснами прошло с тех пор, когда он в последний раз касался её непослушных волос. А сейчас только глазами можно ласкать торчащий из-под одеяла островок стриженого затылка.

– Обрезала волосы? Зачеееееем?

Взгляд выхватил две… нет, три серебряных нити в тёмных кудряшках. Горло перехватило. Внутри – такая нежность, что плещет через край, выходит слезами. Губы шевелятся – то ли целуют воздух, которым она дышит, то ли шепчут: – Не старей…

Он любил её всю жизнь. Она это знает. Чувствует. И во сне из последних сил сдерживает рыдания, чтобы протянуть мгновения, пока он здесь, рядом. Но шмыгает предатель-нос, и она просыпается.

Полная луна за окном, и по лунной дорожке вверх плывёт еле слышный шлейф бергамота и можжевельника – запах его одеколона.

СЛУЧАЙ В ТАКСИ

В городе, где прошло детство и юность, она оказалась случайно – послали в командировку. Впервые за много лет с тех пор, как родителей не стало. Приехала на сутки. Ночевала в гостинице. С вечера не уснуть, а под утро… Почти проспала. Вызвала такси, чтобы успеть на самолёт.

Слетела по ступенькам, плюхнулась на заднее сиденье авто:

– Поехали!

Таксист развернулся, и… на неё взглянули глаза того, с кем рассталась давно и никак не предполагала столкнуться сейчас.

Отвернуться. Сдержаться. Не заплакать. Не смотреть.

– Останови. Выйду.

– Не изменилась. Поехали. Торопишься?

– Не поеду! Выпусти.

– Опоздаешь!

– Плевать. Замолчи. Слушать не буду. Наслушалась. Вы-пус-ти!

– Говорю: не изменилась! Жжёшь.

Не остановил.

Вжалась, съёжилась. Едут. Молчат. Газует, обгоняет, мчит.

Оборачивается:

– Не простила?

– Не видишь? Не чувствуешь? Не понимаешь? Ненавижу!

– Не верю. Вижу – волнуешься, получается – помнишь? Не забыла. Жалеешь – прогнала. Каешься. Вычеркнуть хочешь. Убежать решила?

– Замолчи!

– Послушай…

– Заткись, говорю.

Разрыдалась. Остановился. Смотрит. Полез в бардачок, протягивает упаковку салфеток.

Отвернулась к окну. Вытерлась.

Процедила:

– Гони!

Резко рванул с места. Больше не оглядывался.

На самолёт она успела.

ДОГ-ШОУ или МУЖЧИНА ДЛЯ ПОДРУГИ

Лерке позарез нужен мужчина. Не любой, а конкретный. Достала она меня, эта Лерка. Нет, главное, ещё недели две назад она была согласна на любого. Теперь – нет! Якобы про «любого» она сказала в сердцах и от безысходности. До встречи с Ним. Мужчиной её мечты. Всегда мне талдычила, что Он должен быть как кофе: крепкий, горячий и не давать спать. Ну, и где такие в нашем городишке водятся, а?

Чтоб вы знали, Лере – 33, и она в разводе уже 1 год, 7 месяцев и 12 дней. Откуда я знаю с точностью до дней? Да я её лучшая подруга. Столько, сколько я её терплю, не живут.

Меня, кстати, Люда зовут, но про меня сейчас не будем. У меня с этим всё в порядке. Муж законный в наличии! Правда, внешне не Бред Питт, но и, слава Богу, не Чарли Чаплин. И сыночек есть. И, пока я в декретном, главная моя задача – Лерку пристроить. А то она без мужской руки неуправляемая. После развода в себя никак прийти не может. Вот как вышла из себя, так и ходит. Ей, чтобы успокоиться, нужно взять себя в руки. Желательно, в крепкие мужские.

Главное, ведь уже два раза попробовала. Два! И оба – в молоко. Говорит, третий будет – в яблочко. Вычитала где-то, и мне на хвосте принесла, уж больно ей фраза в душу запала. Мужчины, мол, как мыльные пузыри: первый всегда неудачен, второй уже лучше, а вот третий по-настоящему красивый и радужный. Похоже, сейчас пришла пора этого. Радужного.

Она, как увидела этого красавчика, сразу голову потеряла. Хотя там терять, если честно… стоп. Я спокойна. Короче.

Лерка на работу утром ходит одним маршрутом. Но в понедельник она проспала и решила срезать. Дворами помчалась: по тропинке к сбербанку, потом между двух пятиэтажек, и дальше – через парк. Вот между домами-то и произошла встреча, которая не только её жизнь перевернула, но и меня, блин, сна лишила. Мало мне сыночек ночи укорачивает, так ещё и эта добавила.

На собачьей площадке нос к носу Лерка столкнулась с Ним. С незнакомым субъектом. Или объектом? Как правильно? Наверное, всё же, субъектом. Стоп. Счас… Да, субъектом – я прогуглила. Потому что субъект – это лицо. А лицо у молодого человека было такое, что Лерке сразу захотелось с ним… сделать селфи. Прижаться щекой к небритой щеке. Глаза затуманить, ресницы опустить, губы типа уточка, но не совсем, а слегонца, ну вы поняли! Сфоткаться, и в Контакт! В сюжеты!Пусть все смотрят!

Короче, она мне всё в красках рассказала. Точно, у неё был взаправдашный ступор! Когда с ним пересеклась. Несколько секунд шока! Но нужно было на работу не опоздать, 10 минут оставалось, иначе – без премии, как будьте-нате, и к гадалкам не ходи. Понеслась она мимо, но запомнила время и место, где и когда потрясающий мужчина нужного возраста и вида прогуливал таксу. Ну, или таксёра. Хотя это не важно.

Главное – сто процентов, красавчик незнакомый! Неместный! Откуда тут этот лакомый кусочек, спрашивается? В ранний час? Чей? К кому приехал? Чью собаку на перепис вывел? Лерка сразу позвонила мне и эти вопросы вывалила. Ну, и партийное поручение дала: до конца дня выследить мужчину её мечты.

Мне-то типа всё равно, где гулять с ребёнком, а подругу надо выручать. Я и отправилась к месту их встречи, вообразила себя Каменской или как там фамилия красивой следовательницы из ментовского сериала, и принялась добывать сведения. Не, я не стала подкарауливать субъекта с собачкой. Зачем? Я ж умная! Я присела на самую удобную из скамеек у подъезда в том дворе и укачала сыночка. А потом дождалась первой же бабульки, что подышать вышла, улыбнулась ей, поздоровалась и завела разговор. Ну. Вот как с вами. Я очень коммуникабельная, правда же?

Сначала о детях. О том, что негде с ребёнком гулять. О собаках, которые типа в нашем дворе всё, что можно, загадили, вот я тут и притулилась.

И бабулька-божий одуванчик, разговорчивая, как и не я, мне на голубом глазу тут же выдала всех собачников. И с большими псами. И с маленькими шавками. Маленькие-то мне как раз и были нужны. Только я про таксу заговорила, мол, была у меня в детстве такса, словоохотливая бабулька тут же их таксу мне и сдала. Одна такса в их дворе. Единственная.

О боги! Как Лерке со мной повезло. Через три минуты я уже знала не только кличку таксы и имя хозяйки, а ещё и дом, подъезд, квартиру и чем хозяйка балует свою Чару. А самое главное, что теперь с Чарой гуляет Мариваннин внучок! Он из Москвы приехал как раз позавчера вечером, а утром уже собачку вывел. Хороший такой мальчик. Молодой, лет 30. А добрый какой. Иваном звать. И – самое главное – не женатый! Уже неженатый!

Ну скажите на милость, что б эта Лерка без меня делала? Вечером встретили мы с сыночком охотницу на таксиного внучка с полным раскладом. И созрел у нас план, который сразу начали претворять в жизнь. А то, сами понимаете, внуки тридцатилетние бабушкиными блинами быстро наедаются. Надо было ковать железо, пока оно в Москву не уехало.

На следующее утро Лерка вышла на работу пораньше, в полной боевой готовности. Ой. То есть в полном боевом раскрасе. Только не агрессивном, а нюдовом. Чтоб не спугнуть потенциального жениха, если судьба их сведёт лицом к лицу. Оделась скромненько, но со вкусом. Юбка-мини корректно подчёркивала округлость бедра, кофточка белизной оттеняла загар. Аромат французских духов лёгким флёром сопровождал Лерку. Нет, Валерию! Пришлось дать попользоваться моими любимыми французскими духами Good Girl. Самыми настоящими, мама три года назад из самого Парижа привезла, там на донышке чуть оставалось, но что для любимой подруги не сделаешь?

Она прошла как каравелла по зеленым волнаааам… Вы тоже эту строчку пропели? Ага, и я. Синхрон у нас прямо, да? Идёт, такая, дыша шелками и туманами, как в стихе этого… Маяковского? Или Блока? Блока, скорей всего. Маяковский ступеньками писал.

И что вы думаете? Сработало! То ли бабка в одно время будила внука, то ли Чара, только встретилась наша каравелла с мощным линкором в районе мусорных контейнеров! Па-баам! И пока коротколапая Чара приседала в реверансе пос… воим делам, сопровождающее её лицо ело глазами красавицу, что плыла по двору. Короче, он оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она. А она оглянулась. Блин! Ещё и улыбнулась, зараза такая. И если бы глаза моей Лерки могли метать гарпун, то тюлень Ваня был бы загарпунен в тот же миг.

Откуда я знаю подробности? Так мы с сыночком там поблизости воздухом дышали – на скамейке возле детской площадки в середине двора. Плацдарм удобный – всё как на ладони. Это была контрольная ходка – нам с Леркой нужно было убедиться, что субъект делает «это» по утрам в одно и то же время.

Для дальнейшего хода операции нам нужна была собака. Потому что знакомиться просто так, типа, здрасьте, я ваша тётя – слишком навязчиво и запросто можно спугнуть клиента. А вот дама с собачкой и господин с собачкой – это уже классика. Есть о чём поговорить.

Правда, ни у меня, ни у Лерки собаки не было.

Мы с пристрастием прошлись по списку контактов в двух телефонах, среди всех близких и далёких знакомых вычленили тех, у кого есть собаки. Ну, или мы предполагали, что они есть. Пришлось сделать несколько звонков, уточнить породу. Потому что эта зараза упрямо настаивала на красивом экземпляре собачьего рода.

– Мы должны друг друга до-пол-нять красотой, понимаешь? – кричала она, размахивая руками. – Собака должна быть а) крупной, и б) экзотичной. Никаких двортерьеров! Он москвич, поняла?! На Бобиков не клюнет!

Экзотов в моём списке оказалось …раз-два и обчёлся. Точнее, один. Зато какой! Белая самоедская лайка моей двоюродной сестры Катюхи. Молодой пёс с длинным именем из трёх слов на Д по-свойски отзывался на Джоника и был миролюбивым. Несомненными достоинствами кандидата на роль Леркиного пса был его щенячий возраст и то, что добрый пёс находил общий язык с кем угодно. А главное, выглядел очень презентабельно. То есть самобытной красотой и белизной мог подчеркнуть рукотворную красоту моей подруги.

Второй пункт плана предполагал свободное от работы утро – знакомство могло затянуться. Железо надо ковать, не отходя от кассы – сколько еще дней отпуска заезжий мачо проведёт, гуляя с бабулиной собачкой, одному Ване известно.

Пришлось Лерке срочно брать отгул, благо право имела: в прошлый выходной квартальный отчет выходила делать, поэтому начальнику деваться некуда – дал добро. Прокат Джоника хозяйка оценила в две коробки «Рафаэлло». Довольный долгой утренней прогулкой пёс – сестра жила за четыре остановки – перешёл во временное пользование Лерки. Та уверенно просунула наманикюренные пальчики в петлю поводка и проследовала с белоснежным красавчиком в сторону чужого двора, по-королевски держа спинку. На карту была поставлена счастливая жизнь в столице нашей родины с мужчиной её мечты.

Не буду вас томить – всё вышло как нельзя лучше: я видела всё своими глазами. Ну, нам с сыночком не спалось в то утро, и мы совершенно случайно вышли погулять на знакомую детскую площадку.

Правда, Лерка с Джоником уже второй круг по двору наматывала, когда Моська вывела на прогулку своего Слона. Её поводырь и впрямь был хорош, и я в который раз про себя одобрила Леркин выбор.

Вскоре собаки оказались в досягаемой близости друг от друга. Уже можно было начинать разговор, что Лера и намеревалась сделать, подтянув к себе Джоника, вдруг – откуда ни возьмись – наглый рыжий кот!

Порядочный с виду Джоник как дернется, как рванётся за ним! А у Лерки поводок вокруг кисти несколько раз обмотан, чтоб не потерять чужое имущество, она в одной связке с псом побежала, нет, полетела следом! А Дара, эта мелкая таксёрша– за ними, только ножки быстро-быстро замелькали, как колёса поезда. У Вани-то струна с крутилки до конца размоталась, знаете, такая – кастет на руке – и он за собачонкой бабкиной тоже припустил.

А за углом дома трубы теплотрассы над землёй высоко проложены. Чтобы людям через них ходить, ступенечки железные сделаны. Трубы кой-где у малолеток от утеплителя ободраны. Вот с этой голой трубой Лерка моя и столкнулась на бреющем полёте.

Я стою такая, глаза выпучила, картинка для раннего утра звонкая получилась: Джоник оглашенный – с лаем – за котярой, Лерка– с криком – следом, такса с мачо – за ними. Кот – пулей под трубы теплотрассы, Джоник – тоже, а Лерка не успела нагнуться, чтоб за ним нырнуть, и – со всей дури лбом – об трубу! Звон аж до моих ушей докатился!

Я – скорей к ним, почти добежала, да сыночек в коляске заворочался. Остановилась – соску ему дать, что выплюнул, разогнулась и вижу – поднимает Ваня красавицу мою с колен, к себе разворачивает и чётко так, разделяя каждое слово, спрашивает:

– Девушка! С вами! Всё хорошо? Джоник тоже носом прямо в лицо к пострадавшей лезет, прощения по-собачьи просит.

А Лерка моя – не промах! В руки потенциального жениха вцепилась, в глаза ему смотрит и улыбается, как дура дурацкая. И мямлит:

– Теперь хорошо!

И тут – бац, и сознание потеряла.

Хорошо, у меня водичка в бутылочке всегда с собой в коляске. Я глотнула, фыркнула Лерке в лицо – и отошла наша дама с собачкой.

Не, не в мир иной. В себя пришла. Глаза выпучила, шипит: «Ты чё, ненормальная? Тушь же потечёт!» Даже в состоянии травмы про красоту думает!

Но план-то сработал! Главное – познакомились они с Ваней!

Теперь дура будет, если упустит такого мужика. Он же её спас. Теперь, как настоящий джентельмен, должен до дому проводить. А там как карта ляжет. По себе знаю: настоящий мужчина всегда добьется того, что хочет женщина.

А Джонику я за такой удачный манёвр лакомство куплю. Сушёное говяжье ухо. Большое. Заслужил…