Текст книги "Горы и встречи. 1957"

Татьяна Знамеровская
Горы и встречи. 1957

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Татьяна Петровна Знамеровская.

1959 г. Фотокомбинат «Ленинград»

Рецензенты:

д-р ист. наук М. М. Магомедханов (Дагестан, федер. исслед. центр РАН);

д-р искусствоведения, проф. А. А. Дмитриева (С.-Петерб. гуманитар, ун-т профсоюзов)

Рекомендовано к печати

Научной комиссией в области искусства Санкт-Петербургского государственного университета

Горы и встречи. 1957 ⁄ Знамеровская Т. П.; сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент., указатель А. В. Морозовой. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2025

Издание осуществлено при поддержке Санкт-Петербургского государственного университета в рамках Конкурса монографий – 2021

© Санкт-Петербургский государственный университет, 2025

«Горы и встречи» Т. П. Знамеровской как исторический, искусствоведческий и биографический источник
А. В. Морозова

Автор книги «Горы и встречи» – известный искусствовед Татьяна Петровна Знамеровская (1912–1977) – доктор искусствоведения, доцент кафедры истории искусства Ленинградского государственного университета (ныне Санкт-Петербургский государственный университет). На историческом факультете университета она читала курсы по истории средневекового искусства, искусства итальянского Ренессанса, истории культуры[1]1
  Объединенный архив Санкт-Петербургского государственного университета (ОА СПбГУ). Ф. 1. 1975 г. Св. 11. Личное дело № 299 (1565). Л. 54.


[Закрыть], различные спецкурсы, в частности по творчеству Тинторетто[2]2
  По воспоминаниям Светланы Федоровны Кудриковой, выпускницы кафедры истории искусства исторического факультета ЛГУ 1976 г., ученицы Знамеровской, кандидата искусствоведения, научного сотрудника Научно-просветительного отдела Государственного Эрмитажа.


[Закрыть], и разнообразные курсы в случае необходимости, иногда достаточно длительной, замещения других преподавателей, например в период стажировки Н. Н. Калитиной во Франции[3]3
  ОА СПбГУ. Личное дело № 299 (1565). Л. 53–54.


[Закрыть]. Ее перу принадлежат книги и статьи по искусству Испании XVII в., искусству Италии XVI–XVII вв., по теории искусства[4]4
  Основные научные публикации Т. П. Знамеровской см. на с. 304 настоящего издания.


[Закрыть]. В Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб) хранится оставшееся неизданным учебное пособие по французской живописи XVII в. (ЦГАЛИ СПб. Ф. 122. Д. 4). Но интересы Знамеровской выходили далеко за рамки любимого ею «старого» искусства Западной Европы.

Татьяна Петровна была неординарным человеком. В юности она окончила Горный институт и стала геологом. С геологическими экспедициями исколесила всю страну: работала на Северном Урале, в Южной Башкирии, Казахстане, Центральной России, Восточной Сибири, Приморье. Как она признается в своих дневниках и воспоминаниях, именно романтическая тяга к путешествиям подтолкнула ее к первой профессии, которая ей многое дала в плане развития личности и выбор которой она никогда не считала ошибкой молодости[5]5
  Знамеровская Т.П. Автобиография. ЦГАЛИ. Ф.№ 122. Оп. № 1. Дело № 25. С.З.


[Закрыть].

Одновременно любовь к искусству, истории заставили Знамеровскую поступить на исторический факультет Ленинградского университета. Она стала искусствоведом.

Всю жизнь Татьяна Петровна писала стихи и занималась стихотворными переводами. Одно время она посещала группу начинающих авторов при Ленинградском отделении Союза писателей, которую вел поэт Всеволод Александрович Рождественский (1895–1977), с большим уважением отзывавшийся о стихах Знамеровской[6]6
  Письма В. А. Рождественского. ЦГАЛИ. Ф. 122. Оп. 1. Ед. хр. 21.


[Закрыть]. Что-то было издано, но лирика, составлявшая главную часть поэтического наследия Татьяны Петровны, в те годы не была так популярна, как гражданская поэзия, к которой Знамеровская не была склонна. Но она продолжала писать стихи, и в архивах (ЦГАЛИ СПб. Ф. 122. Ед. хр. 14–20; Рукописный отдел Российской национальной библиотеки (РНБ). Ф. 1239. Ед. хр. 28–36) ныне хранится это богатейшее поэтическое наследие, включающее сотни стихов.

Уйдя из геологии и став искусствоведом, Знамеровская удовлетворяла свою склонность к странствиям, отправляясь в путешествия в отпускное время, сначала с мужем Павлом Сигизмундовичем Чахурским, потом, когда его здоровье потребовало более спокойного отдыха, со знакомыми или в одиночку.

Знамеровская много где побывала в России и помимо геологических разъездов. В 1951–1952 гг. и в 1958 г. была в Прибалтике, в 1952 г. – в пушкинских местах под Псковом (Михайловское, Тригорское, городище Воронин и др.), в 1953 г. – в Закарпатье, в сентябре 1956 г. ездила с мужем в Крым, в 1959 г. (январь – февраль) побывала в местах своих детства и юности на Украине.

С середины 1950-х годов до 1970 г. центром притяжения для Знамеровской становится Кавказ, куда она продолжала стремиться даже после того, как с начала 1960-х годов для нее открылась возможность поездок за рубеж – в Италию, Германию, Польшу, Англию. В июле – августе она все равно отправлялась в Кавказские горы. Именно они помогали ей почувствовать себя молодой, здоровой, сильной, отдохнувшей, отрешиться от забот научной и преподавательской деятельности, наполнить ум и сердце яркими незабываемыми впечатлениями.

Уже в первых поездках Знамеровская задумывает книгу «Горы и встречи». Ей мало было самой напитаться впечатлениями, ей хотелось поделиться ими с читателями! Труд не был издан при жизни автора, но Знамеровская оставила копии его машинописной рукописи в Рукописном отделе РНБ и у своих учеников (например, у В. А. Булкина), друзей (видимо, в домашнем архиве Г. А. Стамболцяна), родных (в семье брата – Б. П. Знамеровского). Вероятно, она опасалась, что, хранясь в одном архиве, рукопись может бесследно пропасть. Во вступлении к книге она пишет с долей иронии: «Правда, мне отнюдь не чужда другая сторона честолюбия. Мне ужасно думать о том, что мое “я” – этот неповторимый, как всякая индивидуальность, микрокосмос с его мыслями и чувствами – канет в Лету. Бессмертие не индивидуальное меня не интересует. Но мне хочется, чтобы какая-то часть меня – и не только меня, – того, кто моя любовь, тех, кто мои друзья, – жила после меня в памяти людей, в моих стихах, в моих книгах. Поэтому мне хотелось бы, чтобы все то, что я пишу, не погибло»[7]7
  С. 66 настоящего издания.


[Закрыть].

Труд Знамеровской ценен в очень многих отношениях: и как «роман» о Кавказе – его природе, истории, народах, народных героях, конкретных жителях; и как своего рода яркий и запоминающийся путеводитель по Кавказу; и как источник по истории народов Кавказа, истории искусства Кавказа; и как источник к биографии Знамеровской во всех ее ипостасях – как талантливого и самобытного поэта и, разумеется, как выдающегося искусствоведа. Остановимся подробнее на этих перечисленных аспектах.

Во-первых, это действительно единый цельный «роман» со стройной продуманной структурой. Первая его часть – знакомство с Кавказом и новыми друзьями. Вторая, наиболее обширная часть, – это уже глубокое проникновение в его культуру, крепкая дружба. Третья – последние путешествия и расставания с уходящими в вечность, но остающимися в сердце людьми… В настоящее издание вошла первая часть, которая сама по себе является законченным историко-литературным произведением.

Для Знамеровской как профессионального писателя жизнь была важна не только и не столько как некая самоценность, но прежде всего как материал для поэзии и прозы, научной и художественной. Поэтому по горячим следам путешествий сразу писались дневники, делались заметки, а потом все это перерабатывалось в стройное сочинение. Соблюдалась гармония пропорций между серьезностью и лирикой, трагичностью и комизмом. Завязывались дружбы, прошедшие через все поездки, по-разному складывались человеческие судьбы, свидетелем которых стала автор, шла своим чередом жизнь самого ученого с ее волнениями за близких и друзей, с собственными горестями и радостями. Описания людей перемежаются с описаниями природы и памятников искусства, рассказами о приключениях и трудностях путешествий.

При чтении возникает ощущение жизненности всего описанного. Кажется, что книга рождается легко и просто из дневников и воспоминаний. И только приглядевшись и проанализировав, понимаешь, что рукопись имеет жесткую продуманную структуру и четкий план.

Три части «Гор и встреч» и охватывают период с июля 1957-го по июль 1970 г. (1957–1961,1962-1970) с небольшими перерывами. Первая часть, представленная в данном издании, посвящена кавказским путешествиям Знамеровской 1957 г. На Кавказе автор бывала и раньше – в 1954, 1955 гг. Но те поездки проходили в группе, организованной и собранной самой Знамеровской. Их описание, видимо, вошло в части воспоминаний «Любовь и жизнь», по желанию автора остающиеся закрытыми до 2050 г. Сопровождающие эти части альбомы фотографий открыты и позволяют догадаться о тематике текста. По всей видимости, группа, тем более такая, за которую сама Знамеровская несла ответственность, заставляла концентрироваться не столько на природе и людях Кавказа, сколько на организационных вопросах. Теперь же Знамеровская словно хочет снять с себя этот груз ответственности и всецело отдаться созерцанию и изучению Кавказа.

Татьяна Петровна ушла из жизни в 1977 г., Павел Сигизмундович – в 1975 г., но верхняя хронологическая граница кавказских поездок – 1970 г. В конце 1960-х Знамеровской диагностировали гипертонию и врачи запретили ей подниматься в горы. Экспедиции требовали напряжения физических сил, а их с годами все-таки становилось меньше. Но были, видимо, и другие причины. В 1967 г. умерла близкая подруга Знамеровской Ренэ Оскаровна Шмерлинг, уходили из жизни другие кавказские друзья. Наступило разочарование в ком-то из тех, кого ее воображение романтизировало, и прежде всего в образе Элгуджи Яшвили. Об этом она подробно пишет в своей рукописи «Упскрули (Затмение сердца и ума)» (Рукописный отдел РНБ. Ф. 1239. Д. 3). Образ Кавказа для нее во многом ассоциировался с этим романтическим героем ее фантазии, и разлад дружбы с ним привел к прекращению связей с любимым Кавказом. Она относилась к Кавказу как к живому существу, исполинскому другу…

Книга написана в жанре дневников, которые прерываются на неканикулярное время. Создается впечатление, что там, в Ленинграде, и в других поездках у автора одна жизнь, а здесь, на Кавказе, – другая, каждый раз словно продолжающаяся с прерванного места. Наверно, во многом это так и было. Автор обладала редкой способностью перевоплощения.

Конечно, все было не так просто. За этот период Знамеровская пережила неожиданную скоропостижную смерть отца, Петра Иосифовича Знамеровского[8]8
  Отец Т. П. Знамеровской – Петр Иосифович Знамеровский (1888 – 1 мая 1959), офицер царской армии, затем красный командир, артиллерист, занимавший высокие военные посты, был репрессирован перед войной, но с началом войны возвращен в армию.


[Закрыть], весной 1959 г., тяжелую болезнь и смерть матери, Марии Витальевны Знамеровской[9]9
  Мать Т.П.Знамеровской – Мария Витальевна Дехтярева (в замужестве Знамеровская) (1891 – 1 марта 1961).


[Закрыть]. Татьяна Петровна много работала, будучи, как она сама это называла, «кафедральным ишаком»[10]10
  С. 40 настоящего издания.


[Закрыть], тащившим на себе львиную долю нагрузки кафедры, писала и издавала книги, трудилась над докторской диссертацией, нелегкая защита которой состоялась в 1975 г., преподавала и воспитывала учеников. Отзвуки той, ленинградской, жизни порою звучат в книге, как, вероятно, и в ленинградской жизни звучали голоса кавказских друзей: Знамеровская редактировала книгу своего кубачинского друга, мастера-ювелира Расула Алихановича Алиханова (1922–2000) «Кубачинские очерки (записки мастера)», принимала в своей ленинградской квартире кавказских знакомых, водила их по городу и в Эрмитаж, посылала на Кавказ кому коноплю для домашних питомцев-птичек, кому синьку для побелки сакли, кому книги или обувь и теплые вещи для детей, получала от них открытки и, видимо, им в свою очередь отвечала, давала рекомендации к ним своим друзьям-студентам (например, такая рекомендация в Тбилиси к ее старым знакомым, данная В. А. Булкину, сохранилась в его домашнем архиве)… Летом 1956 г. она совершила поездку в Среднюю Азию с посещением Самарканда, Бухары, Коканда и других городов-памятников. В начале 1960-х годов она выехала в желанную для нее как искусствоведа-западника заграницу. В октябре 1961 г. Знамеровская, с заездом на сутки в Амстердам, съездила в Италию, побывала в ГДР (1965–1966), Польше, Чехословакии (1966–1967), позже – в 1975 г. – в Англии. Но в книге «Горы и встречи» это все не находит отражения. Она умела поставить себя в строгие рамки, сконцентрировавшись всецело на том, что сама считала центральной темой своего труда. В «Горах и встречах» эта центральная тема – Кавказ.

Татьяна Петровна обладала безусловным литературным даром. В детстве и юности она писала стихи, вела дневник, в котором живо и ярко описывала события своей жизни, деятельности, интересные встречи, жизнь своих души и сердца. Научные труды только отточили это мастерство литературного слога.

Она вводит в текст живые специфические реплики, взятые из жизни выражения. Читая книгу, кажется, слышишь даже интонацию, с которой произносились ее героями те или иные фразы. Знамеровская пользуется собственными «зарисовками с натуры», близко к жизни воспроизводя местные выражения, словечки, диалоги, которые делают ее словесные картины очень живыми и запоминающимися. Она – автор ярких, метких характеристик действующих лиц, характеристик порою острых, иногда беспощадных. Возможно, именно поэтому рукопись и была по ее требованию закрыта на 25 лет после ее ухода из жизни. Но столь же точно, «беспристрастно» она описывает и себя, придерживаясь характерной и для других ее воспоминаний манеры смотреть на себя словно со стороны, глазами стороннего наблюдателя. Она воспроизводит не только свои реплики, но характеризует свою манеру держаться, фиксирует, когда волновалась, когда была суха и сдержанна, когда веселье било в ней через край.

С большим юмором она описывает многие жизненные сценки со своим участием: пропажу в самый неподходящий момент крупной суммы денег (о которой она даже мужу не отваживается написать, чтобы он не ругался и не смеялся над ней), ухаживания назойливых южных кавалеров, готовых ходить за ней по пятам круглые сутки, влюбленность в нее молодого студента консерватории, предпринимающего смелое нападение на свою «жертву», немного смешная галантность его отца, провожающего ее по городу, развязность армянского шофера, испугавшегося международного дипломатического конфликта, потому что «жертва» ему сказала, что она подданная иностранного государства, и старого фотографа на Пантеоне, как оказалось, тоже имевшего на нее свои виды. Она умеет посмотреть на все иронически, найти для себя и в надоедливом ухаживании какие-то позитивные моменты удовлетворения «женского тщеславия»[11]11
  С. 117 настоящего издания.


[Закрыть].

За время своих путешествий по Кавказу Знамеровская изъездила его почти весь, познакомившись с ним и досконально изучив Грузию, Армению, Азербайджан, Дагестан, Осетию, Ингушетию, Чечню, Абхазию, добираясь в самые труднодоступные места, куда до тех пор не ступала нога часто не только русского, но и местного исследователя. Она ездила по Кавказу с открытым сердцем, любознательной жадностью к жизни. Ее интересовали природа, народ Кавказа, его история, обычаи и традиции, памятники истории, культуры и искусства, в том числе народного и прикладного, с любовью ею собираемые и изучаемые. Ее описания не шаблонны, они овеяны большим чувством и тонким проникновением в существо самобытного неповторимого географического, природного, художественного образа Кавказа. Книгу Знамеровской можно поставить в один ряд с путевыми заметками В. П. Боткина, Д. Л. Мордовцева, В.И.Немировича– Данченко, Н.П.Кондакова, М.М.Пришвина… В них та же яркость, интрига, увлекательность и влюбленность в описываемое.

Города, аулы, селения и экспедиционные стоянки на Кавказе запечатлены Знамеровской столь же ярко, как и люди. Но их она описывает не со стороны, а как бы изнутри, достаточно быстро осваиваясь на новой территории и вживаясь в нее. Любой пункт своего путешествия она воспринимает не как собрание энного количества памятников, а как некий живой организм, в котором все взаимосвязано: здания, люди, природа, погода. Архитектуру она воспринимает на фоне окружающего пейзажа, в лучах солнца или в струях дождя. В каждом населенном пункте у нее есть излюбленные места, откуда она любуется местностью, где пишет свои дневники и отдыхает от трудностей путешествий. В каждом городе или селении она находит пристанище, где может приклонить голову, перекусить, принять душ. Она неприхотлива – довольствуется койкой на турбазе или в альпинистском лагере. Может спать на полу в сакле дагестанского аула. Она отказывается понять тех русских или даже представителей кавказских народов, но городских жителей, кто приезжает в аулы учителями или врачами против воли, видя вокруг только грязь и отсутствие цивилизации. Сама она готова не замечать трудностей, отсутствия комфортных условий ради красоты природы, древнего искусства и вековечных традиций горцев. Ее восхищение кавказскими достопримечательностями, традициями и природой не может не вызвать ответного отклика у жителей Кавказа. Многие из них полюбили автора и крепко с ней сдружились. «Так началось мое все более близкое знакомство с Тбилиси, – пишет она в первой части. – Одна, без спутников, без знакомых, я смело окунулась в его шумную жизнерадостную, темпераментную толпу, для меня еще не понятную и не дифференцированную, глядя в ее глаза открытыми, лишенными предубеждения или опасений любопытными глазами. И город начал поворачиваться ко мне разными, нередко противоположными гранями…»[12]12
  С. 95 настоящего издания.


[Закрыть] – пишет Знамеровская.

Образы героев книги – сродни воссоздаваемому в ней романтическому образу Кавказа, любовь к которому зародилась у Татьяны Петровны еще в детстве при чтении «кавказских» произведений Пушкина, Лермонтова, Толстого, и эту любовь она пронесла через всю жизнь.

С особой внимательностью автор относится к местным жителям, создавая их литературные портреты. Неслучайно через всю книгу проходит образ Элгуджи Яшвили – экскурсовода на турбазе в Тбилиси. Уступивший автору свое место в экскурсионном автобусе, хорошо знающий и любящий искусство Грузии Элгуджа поражает воображение путешественницы рассказом о своей жизни. Он признается[13]13
  С. 128 настоящего издания.


[Закрыть], что с детства хотел посвятить себя музыке, профессионально играл на фортепиано, но под впечатлением смерти своего друга, которому дал клятву не прикасаться к инструменту после его ухода из жизни, оставил музыку. Эта история о намеренной личной жертве ради дружбы, трагическая повесть о человеке, не имеющем возможности реализовать заложенный в нем творческий потенциал, глубоко поразила Татьяну Петровну, вызвав в ее душе горячее сочувствие к Элгудже, история дружбы с которым пронизывает книгу.

Книга Знамеровской может рассматриваться и как прекрасный путеводитель по Кавказу, путеводитель, в котором дается разносторонняя характеристика природы, памятников, народов, культуры Кавказа. Автор приводит множество красивых народных легенд, связанных с той или иной местностью, рассказывает о поэтах, писателях, народных героях Кавказа. Литературу Кавказа Знамеровская знала как никто, много переводила стихи кавказских поэтов, при этом пытаясь передать не только смысл поэтического произведения, но и его оригинальные ритм и звучание, в чем была несравненным новатором. Всегда с благоговением посещала памятные места, связанные с деятелями культуры Кавказа или с представителями русской культуры, не оставшимися безразличными к красоте Кавказа и его народов. Знамеровская описывает и традиционные блюда горцев, которые ей, длительное время проживавшей во время экспедиций в дальних и ближних аулах, удалось попробовать и оценить. Подробно описываются в книге убранство традиционных жилищ горцев, предметы прикладного искусства, одежда.

Автор со знанием дела рассказывает о каждом из народов Кавказа, с представителями которых ей удалось познакомиться. Ищет объяснения характеру и обычаям этих народов. Например, сванов она характеризует так: «В целом это самый суровый народ среди входящих в состав Грузии горцев, более замкнутый, необщительный, недоверчивый, жесткий и нередко расчетливо-скупой, чем другие. Но это народ вместе с тем мужественный, выносливый, стойкий, гордый, верный своим правилам чести, своему представлению о долге, о нерушимости клятвы, слова, союза»[14]14
  С. 219 настоящего издания.


[Закрыть]. В других частях книги Знамеровская так же ярко опишет чеченцев и аварцев, грузин и армян, азербайджанцев и пшавов…

Наверное, сейчас, имея современные средства передвижения, легче добираться туда, куда с трудом удавалось проникать экспедициям, в составе которых была Знамеровская. Но многие пройденные ею маршруты можно взять за основу любителю-путешественнику, и он не разочаруется в яркости впечатлений.

Книга «Горы и встречи» – важный исторический источник. В первую описываемую в книге поездку лета 1957 г. Знамеровская оказывается на Кавказе в тот период, когда балкарцы и ингуши, после их изгнания в эпоху сталинских депортаций народов, получили возможность вернуться в родные места, к тому времени уже заселенные кабардинцами и осетинами. Автор беседует с местными жителями, из первых уст узнает о том, как это возвращение происходило на практике, какие национальные конфликты возникали на этой почве. Сама Знамеровская из рассказов геологов многое знала о том, что творилось в тех местах, куда при Сталине были высланы кавказцы, какие страшные конфликты между чеченцами и греками, чеченцами и туркменами там разгорались.

Со своего первого приезда в 1957 г. в Армению Знамеровская стала свидетелем того, как на родине приживались репатриированные армяне, вернувшиеся буквально с разных концов мира. Многие с большим трудом уживались с непривычной для них советской действительностью. Кто-то оказывался не в состоянии приспособиться к новым условиям жизни, не мог найти работу по специальности, а кто-то умел преодолеть материальные и социальные трудности, радуясь осуществлению старинной мечты своих прадедов об обретении родины, были и те, кто нашел и работу по душе, и родину, и близких по духу людей и был счастлив. Десятки различных судеб, с большим добросердечием и вниманием описанных автором.

В своей книге Знамеровская вспоминает о кровопролитии в Тбилиси в марте 1956 г., в годовщину смерти Сталина, когда его имя было использовано националистами как знамя для разжигания конфликта, подавленного с помощью танков и приведшего к гибели значительного количества людей, в том числе молодых, среди которых были и те, чьи родители погибли в сталинских застенках. Ей самой приходилось сталкиваться с такими националистами и призывать на помощь свои дипломатические способности и благоразумие, чтобы сохранить внешнее спокойствие и невозмутимость.

Знамеровская встречается с разными людьми, в том числе и вернувшимися из сталинских лагерей. Один из них – Гурген Арташесович Стамболцян, армянский поэт, переводчик, педагог. Он прошел через лагерь, самые тяжелые работы и ссылку, но не утратил человечности, способности к творчеству, любви к людям и природе, в том числе и к суровой сибирской, в тяжелейших условиях которой он едва выжил в лагере и ссылке.

Знамеровская много пишет о сохранении обычая кровной мести среди кавказских народов, о трудности его изжить. Приводит случаи, когда их участники, отдавая дань традиции, приносили себя в жертву законам мести, рассказывает о судьбах десятков людей, причастных к этому суровому обычаю, размышляет о необходимости уважать законы горцев и о том, как власть вынуждена с ними мириться.

В своей книге Знамеровская повествует о дружеских связях и отношениях, устанавливавшихся у нее с представителями кавказских народов. С большим радушием ее приняли в тбилисском Институте истории грузинского искусства. «Ни в одном учреждении, которое я когда-либо посещала, меня не встречали так приветливо и радушно»[15]15
  С. 101 настоящего издания.


[Закрыть], – отмечает она в своей книге. Без каких-либо рекомендаций ее познакомили с фондами Национального музея Грузии, пригласили участвовать в экспедиции в Сванетию. Так началась многолетняя дружба Знамеровской с грузинскими искусствоведами. В экспедиции она познакомилась с Р. О. Шмерлинг, с которой вместе ездила по Кавказу и дружила до ее трагической смерти. Такие же дружеские связи устанавливаются у нее и с армянскими исследователями. Она подробно пишет об атмосфере поддержки и взаимопомощи в туристских походах, в состав групп которых входили представители разных национальностей. Сейчас, когда дали всходы семена национальной вражды между народами и народностями Кавказа, свидетельства того, что были возможны человеческие отношения гостеприимства и поддержки, особенно важны для строительства будущего.

Гостеприимство жителей Кавказа располагало к подобному же гостеприимству и всех приезжих. В Кармир-Блуре Знамеровская знакомится с результатами раскопок Б. Б. Пиотровского. Его сотрудники по его распоряжению берут ее с собой в экспедиции в Гарни и Гегард. Позже Знамеровская с удивлением писала о том, что в Эрмитаже ее большей частью недолюбливают и если терпят, то только благодаря ее грузинским знакомым.

Наряду с путевыми впечатлениями через всю книгу проходят образы друзей Знамеровской – искусствоведов Ренэ Оскаровны Шмерлинг, Давида Георгиевича Капанадзе, экскурсоводов Элгуджи Яшвили и Гургена Стамболцяна и многих-многих других. Друзья Знамеровской – ныне известные личности, яркие представители грузинской, армянской, дагестанской культуры, вошедшие в энциклопедии и справочники. Характеристики автора позволяют представить их живыми, со всеми их достоинствами и недостатками, со всем героизмом и обыденностью, возможно, в несколько субъективных оценках, но при этом запоминающихся и метких.

Р.О.Шмерлинг (1901–1967) – один из крупнейших искусствоведов Грузии, специалист по искусству Кавказа и, в частности, Грузии. Знамеровская и Шмерлинг сдружились, заразившись горячей симпатией друг к другу буквально с первых встреч, хотя, казалось бы, они были очень разными. Знамеровская не представляла себе жизни без любви, без возлюбленного, друга, мужа. Шмерлинг практически всю свою взрослую жизнь прожила одна, только в обществе горячо любимых домашних питомцев, опасаясь за судьбу которых она, видимо, заболев желтухой, не стала обращаться в больницу и умерла. Знамеровская посвятила себя западному искусству, Шмерлинг же изучала искусство Кавказа и Грузии. Знамеровская любила жизнь и умела наслаждаться ею, Шмерлинг, как про нее говорили, «питалась святым духом». Но при этом обе они отдали себя любимому делу. Знамеровская бывала дома у Ренэ Оскаровны и оставила красочные описания ее самой, ее жилища, воспоминания о ней окружающих… Вместе они ездили в экспедиции по Кавказу; испытывая большое уважение к знаниям, опыту и таланту Шмерлинг, Знамеровская часто помогала ей перетирать на бумагу орнаменты с деревянных предметов утвари в дагестанских аулах, была свидетелем настоящих подвигов ученого по спасению произведений искусства в заброшенных селениях, уважения и почтения к ней со стороны местных жителей, знала о сложностях с защитой ее докторской диссертации. Они делили и хлеб, и кров во время своих поездок.

С Д. Г. Капанадзе Знамеровская неоднократно беседовала, бывала у него в музее, знакомилась с его хранилищем, встречалась с ним в экспедициях, читала его книги. Судьба связала Знамеровскую и с Г. А. Стамболцяном: с ним она переписывалась всю жизнь, бывала у него дома; он показывал ей Армению как квалифицированнейший гид; ему же она доверила на хранение свои рукописи, готовясь уйти из жизни. В экспедициях Знамеровская бывала вместе с искусствоведом и художником-копиистом Татьяной Сергеевной Щербатовой-Шевяковой, которой многие и российские, и кавказские храмы обязаны сохранением памяти об украшавших их росписях. Работала бок о бок с эрмитажным византинистом Алисой Владимировной Банк. Знамеровская подробно рассказывает о местных героях, например о брате и сестре, альпинистах Алексее и Александре Джапаридзе, покорителях Ушбы[16]16
  С. 222 настоящего издания.


[Закрыть]. В Сухуми подружилась с семьей Ады Гулиа, вдовы писателя Георгия Гулиа, и ее матерью Марией Спиридоновной Шлаттер-Циквавой, прошедшей через сталинские лагеря и рассказывавшей о своих встречах там с А. Д. Радловой и женой Тухачевского, а также о своих соучениках по гимназии Л. П. Берии и Н. А. Лакобе. В Ереване встречалась с художником-копиистом и искусствоведом Л. А. Дурново. Описания всех этих встреч, впечатлений, бесед, совместных поездок могут стать ценным источником для изучения биографий этих незаурядных личностей.

Как уже было сказано, книга Знамеровской – бесценный источник по истории искусства Кавказа. Многое из того, о чем пишет Знамеровская, уже ушло, бесследно исчезло: это и погибшие памятники, и исчезнувшие народные традиции – тем дороже нам книга, сохраняющая их описание, сделанное любознательным и внимательным очевидцем.

Как никто, она умела охарактеризовать памятники искусства Кавказа, не только описав их, обратив внимание на их достоинства, но и найдя им место во всеобщей истории искусства, сравнив с произведениями других периодов данной художественной школы, «…к XIV веку, после монгольского нашествия, – пишет она, – золотая пора грузинского искусства прошла, оно стало огрубевшим, примитивным в провинциальных центрах, на которые распалось могущественное в XII веке царство. Это сразу бросается в глаза при сравнении работ местных мастеров с работой столичного константинопольского художника»[17]17
  С. 217 настоящего издания.


[Закрыть]. Видя и грузинское, и армянское искусство, она их сравнивает и приходит к выводу о специфике каждого: «Я старалась уловить особенности и нить развития этого (армянского. – А. М.) искусства, отметив сразу грузную монументальность его сооружений рядом с большей легкостью грузинской средневековой архитектуры и, при малом развитии монументальной живописи, удивительное богатство орнаментов, изощренность и как бы металличность их резьбы по твердому камню, доходящей до ювелирной виртуозности»[18]18
  С. 143 настоящего издания.


[Закрыть]. Она, хорошо знавшая искусство западного Средневековья, могла со знанием дела констатировать, что подобные армянским (нервюрным) сводам XIV в. конструкции в это время или раньше не встречаются ни на Западе, ни в Византии[19]19
  С. 168–169 настоящего издания.


[Закрыть]. Это совершенно уникальная структура, может быть, уходящая корнями в сирийскую архитектуру, а возможно, не встречающаяся и там.

Знамеровская высказывает мысль о том, что только вторжение монголов не позволило византийскому, армянскому и грузинскому искусству развиться до уровня европейского искусства эпохи Ренессанса. «Меня поразили некоторые (армянские. – А.М.) рукописи, созданные перед монгольским нашествием. По проторенессансным тенденциям они стоят на уровне поздней готики, оставаясь принадлежащими византийско-православному кругу и сохраняя национальную неповторимость, очень отличную своей строгой суровостью и сдержанностью от упругой грации и плавной неги грузинских линейных ритмов, от сладостной красоты грузинских газелей с удлиненными глазами. И здесь и там все оборвалось с приходом монгольских полчищ»[20]20
  С. 144 настоящего издания.


[Закрыть].

У автора «Гор и встреч» своя концепция развития восточного искусства: «Но сквозь традиции уже пробиваются веяния будущего проторенессанса, начавшегося в Византии, охватившие Восток, но так и не осуществившиеся из-за захвата Византии турками. При плоскостности фигур появляется легкая светотень, местами округляющая поверхности, смягчаются линии, более трепетными становятся краски»[21]21
  С. 216–217 настоящего издания.


[Закрыть]. Она, много изучавшая и западное, и, как мы видим, восточное искусство, считала, что они двигались в своем развитии в одном направлении в сторону ренессансных тенденций отражения мира, но на Востоке этот процесс оказался прерван вторжениями сначала монголов, потом турок.