Текст книги "Стоик"

Глава 22

Немногие остававшиеся дни в пути Толлифер провел, планируя и осуществляя шаги, которые могли бы снискать ему расположение Эйлин. Среди прочего он два раза собирал компанию посидеть за карточным столом, при этом принимал меры, чтобы мисс Гивенс не стала участницей игры. Однако он пригласил одну довольно известную актрису, молодого банкира с Запада, который был отнюдь не прочь познакомиться с женой Каупервуда, и молодую вдову из Буффало, которая была уверена, что улучшает свои связи в обществе, заводя знакомство с любым, кто внешностью и манерами похож на Толлифера, а следовательно, любой, кого она по этой причине считала достойным того.

Сказать, что Эйлин была воодушевлена этим приятным и совершенно неожиданным развитием событий, а в особенности интересом к ней Толлифера, значит не сказать ничего. И это было тем более так, потому что Каупервуд, хотя и не участвовал в этих развлечениях, вроде бы вполне удовлетворительно относился к ее новому знакомому. Да что говорить, он даже предложил ей по прибытии в Лондон, когда они обоснуются в отеле «Сесил», пригласить Толлифера и кого-нибудь из его друзей на чай или обед. И он бы мог заглянуть на минутку, если у него будет время. И Эйлин, благодарная за эту возможность, ухватилась за нее, исходя вовсе не из желания или настроения завязать роман, а словно желая доказать, что еще способна на такие контакты и связи, которые могут прийтись ему по душе.

Очевидно, думал Каупервуд, что Толлифера можно уже предоставить самому себе, поскольку он явно довольно умен, дипломатичен и сведущ во всех необходимых социальных навыках. А если он зайдет настолько далеко, что соблазнит Эйлин, имея в виду разрыв ее отношений с Каупервудом, чтобы завладеть частью ее состояния, причитающегося ей по браку? Он не думал, что такие намерения могут увенчаться успехом, Эйлин не способна серьезно влюбиться ни в кого другого.

Что же касается Толлифера, которого время от времени все же мучила нечистоплотность интриги, в которой он участвовал, то он считал предложение Каупервуда одним из самых счастливых прорывов в его полной разочарований жизни. Потому что, если он мог жить на жалованье актрисы, как это случалось с ним в недавнем прошлом, тут уж он определенно вправе был брать деньги за роль светского наставника, проводника и компаньона этой женщины. Она, конечно, была невоспитанной, временами вела себя неправильно, слишком хотела угодить, одеваться явно могла бы с бóльшим вкусом, могла быть лучше натаскана в умении притворяться и напускать на себя тот или иной вид, что выставило бы ее в выгодном свете. Но она хотя бы была дружески расположенной и благодарной, и он ничуть не сомневался, что мог бы многое сделать для нее.

Прежде чем отправиться в это путешествие, он поспрашивал у знакомых и обнаружил, что в отсутствие Каупервуда Эйлин нередко заводила интрижки с людьми явно из низов общества, чем независимо от ее неучастия в общественной жизни могла только уронить и свой, и Каупервуда общественный статус. Как могло случиться, спрашивал себя Толлифер, что Каупервуд был готов допустить это? Но, познакомившись с ней и обдумав историю ее мужа, он пришел к выводу, что Каупервуд, вероятно, избрал наилучшую тактику. Потому что она явно была женщиной сильной и решительной и в любой борьбе за свободу, которую мог бы инициировать ее муж, она бы не остановилась ни перед чем, чтобы нанести ему поражение, а то и намеренно посильнее ранить его.

С другой стороны, существовала вероятность того, что Каупервуд когда-нибудь обрушится на него по причинам то ли существующим, то ли надуманным, обвинит в любовных отношениях с его женой, что даст ему повод избавиться от нее. В то же время, если ему удастся доказать, что Каупервуд сам склонил его к этой интриге, то такое откровение будет для Каупервуда таким же неприятным, как и для него. Впрочем, что ему терять в этой ситуации? Почти наверняка он может так построить свое поведение с Эйлин, чтобы избежать обвинений со стороны ее мужа.

И он мог бы многое сделать для нее. Он во время этого путешествия через океан заметил, что она позволяет себе довольно много пить. Ему придется предупредить ее об опасностях этой слабости. Потом, ее одежда. В Париже есть портные, которые будут благодарны ему, если он предоставит им возможность одеть ее надлежащим образом. И, наконец, на ее, безусловно, деньги можно без особых хлопот устроить для нее увлекательную поездку – Экс-ле-Бен, Биарриц, Дьеп, Канны, Ницца, Монте-Карло – при условии, что она станет ему доверять. Он мог бы пригласить старых друзей, отдать старые долги, завязать новые знакомства!

Лежа в своей каюте, покуривая сигарету и потягивая виски с содовой, он размышлял обо всем этом. Об этой каюте! О работе за двести долларов в неделю! И об этих трех тысячах!

Глава 23

Пароход Kaiser Wilhelm der Grosse высадил пассажиров в Саутгемптоне подернутым дымкой апрельским утром, когда солнце еще едва пронзало английский туман. Каупервуд в элегантном сером деловом костюме разглядывал с верхней палубы тихую гавань и безмятежные дома вдалеке.

Рядом с ним стояла Эйлин, облаченная в ее лучшие весенние одеяния. Поблизости от них топтались ее горничная Уильямс, слуга Каупервуда и его личный секретарь Джеймисон. На пристани внизу стояли Джаркинс и Клурфейн и группа репортеров, сгоравшая желанием задать Каупервуду несколько вопросов, связанных со слухом, запущенным Джаркинсом, о том, что он приехал в Англию для приобретения знаменитой коллекции живописи, принадлежащей одному пэру, о котором Каупервуд в жизни не слышал.

В последний момент Толлифер сообщил – весьма тактичный ход с его стороны, как оценил это Каупервуд, – что он не покидает с ними пароход, а отправляется в Шербур, а оттуда в Париж. Однако, как он тут же сообщил в своей обычной непринужденной манере и для ушей Эйлин, он приедет в Лондон в следующий понедельник или вторник, надеясь, что будет иметь удовольствие видеть чету Каупервудов до их отбытия на континент. Эйлин, услышав это, посмотрела на Каупервуда в ожидании одобрительного взгляда и, увидев его, сказала, что они рады будут видеть Толлифера в отеле «Сесил».

В этот момент Каупервуд в полной мере ощущал собственную важность и благополучие, окружающее его. Когда он высадится и избавится от Эйлин, он увидит Бернис с ее матерью, которые ждут его в «Кларидже». Он чувствовал себя молодым: Улиссом, который отправляется в новое, полное неожиданностей путешествие. Он пребывал в приподнятом настроении еще и оттого, что посреди всей этой суеты курьер вручил ему телеграмму на испанском. «Солнце освещает Англию, на землю которой вы ступаете. Это серебряная дверь, которая открывается к вашему величайшему достижению и величайшей славе. Море было серым без вас, Oro del Oro[14]14
  Золото золота (исп.).


[Закрыть]». Телеграмма эта, конечно, была от Бернис, и он улыбнулся про себя при мысли о том, что скоро увидит ее.

А теперь репортеры. «Куда он направляется?» – «Избавился ли он от всех своих чикагских активов?» – «Правдивы ли слухи, что он прибыл в Англию, чтобы купить знаменитую коллекцию картин?» На все эти вопросы он соблаговолил дать осторожные, но сопровождаемые улыбкой ответы. Чтобы быть точным, он приехал отдохнуть довольно продолжительное время, потому что уже давно не отдыхал, ответил он. Нет, он не избавился от чикагских активов, он просто приводил их в порядок. Нет, он приехал не за коллекцией Фэрбэнкса. Он ее видел как-то раз, и она его восхитила. Но он даже не знал, что она продается.

Эйлин все время находилась рядом с мужем, радуясь возвращению своего прежнего величия. Газета «Новости с иллюстрациями» прислала художника, чтобы сделать зарисовку с нее.

Как только наступило короткое затишье в вопросах-ответах, Джаркинс с Клурфейном рядом протолкались вперед, чтобы отдать дань уважения и попросить его не делать никаких заявлений до разговоров с ними. На что Каупервуд ответил: «Хорошо, если вы так хотите».

После этого в отеле Джеймисон сообщил ему о многочисленных телеграммах, полученных на его имя. Кроме того, в номере 741 его ждал мистер Сиппенс. Еще поступило послание от лорда Хэддонфилда, с которым Каупервуд познакомился много лет назад в Чикаго – лорд будет рад принять Каупервудов на уик-энд. Еще один известный южноафриканский банкир – еврейский джентльмен, – находящийся сейчас в Лондоне, приглашает его на ланч, чтобы обсудить важный вопрос касательно Южной Африки. Немецкий посол прислал изъявления уважения, он приглашает мистера Каупервуда на обед в посольстве и будет рад принять его в любой удобный для него день. Из Парижа пришло послание от мистера Долана, проживающего в Филадельфии: «Если вы собираетесь посетить сей городок, не прогулявшись по нему со мной, я прикажу остановить вас на границе. Помните, я знаю про вас столько же, сколько вы знаете про меня».

Он слышал взмахи крыльев судьбы над своей головой.

Немного спустя он, убедившись, что Эйлин устроилась в своем номере, послал за Сиппенсом и узнал от него все, что тот имел сообщить. Нет сомнений, сказал Сиппенс – он пришел в новом сером костюме, взволнованный, и его повадки показались Каупервуду какими-то птичьими, – что Гривс и Хеншоу чуть ли не сходят с ума. И тем не менее лучшего способа войти в дела, чем через акт о контролируемой ими линии, не существует. Сиппенс на следующий день проедет с ним предполагаемым маршрутом. Гораздо более важным на настоящий момент был полный контроль над центральной петлей, потому что от нее будет зависеть вся система. Линия «Чаринг-Кросс» может быть соединена с петлей с наибольшей выгодой, и если он будет владеть этой линией или контролировать ее, то его позиции касательно получения петли и некоторых других будут гораздо более выгодными. Кроме того, одобрения ждут и несколько других актов, их пока придерживают спекулянты в надежде позднее найти операторов и инвесторов, и все это можно взять на заметку и исследовать.

– Большой вопрос, как разобраться во всем этом, – задумчиво сказал Каупервуд. – Ты говоришь, что Гривс и Хеншоу в панике, но они так пока и не обращались ко мне. Джаркинс тем временем явно поговорил с этим парнем Джонсоном из Транспортной электрической, и Джонсон договорился с ним, что если я не предприму никаких действий, пока он не соберет группу, которая проявляет интерес к этой центральной петле, – этот твой Стейн, как я понимаю, один из них – то он организует мне встречу со всеми ними, чтобы мы, как я полагаю, могли обсудить всю эту идею о петле в принципе. Но это будет означать, что мне придется игнорировать Гривса и Хеншоу и позволить линии «Чаринг-Кросс» вернуться в Транспортную электрическую в соответствии с условиями договора, а мне бы не хотелось, чтобы это случилось. Это даст им лишнюю дубинку, которую они будут держать над моей головой.

Услышав это, Сиппенс мгновенно вскочил на ноги.

– Не делайте этого, шеф! – чуть ли не взвизгнул он. – Не делайте. Если сделаете – потом пожалеете. Эти люди здесь держатся вместе, словно склеенные! Они будут сражаться друг с другом по отдельности, но если речь заходит об иностранце, они все объединяются против него, и вам придется дорого заплатить, если на вашей стороне не будет никого. Лучше подождите до завтра или послезавтра, посмотрите – может, Гривс и Хеншоу дадут о себе знать. Они наверняка прочтут о вашем приезде в газетах и, если только я не ошибаюсь в догадке, выйдут на связь с вами, потому что выжидание им ничего не дает. Скажите Джаркинсу, чтобы держался подальше от Джонсона, а вы сами сделаете то, что должны сделать, но сначала давайте со мной осмотрим этот маршрут «Чаринг-Кросс».

Но в этот момент Джеймисон, занимавший номер по соседству, вошел с письмом, только что переданным ему из рук в руки. Увидев фамилию на конверте, Каупервуд улыбнулся, потом, прочтя письмо, передал его Сиппенсу.

– Ты провидец, Де Сота! Так что ты на это скажешь? – весело спросил он. Письмо от Гривса и Хеншоу гласило:

Уважаемый мистер Каупервуд,

Сегодняшние газеты сообщили о Вашем приезде в Лондон. Если это Вам удобно и Вы заинтересованы, мы бы хотели договориться о встрече предпочтительно в понедельник или вторник. Наша цель, конечно, обсудить дело, которое мы представили Вам в Нью-Йорке 15 марта этого года.

Поздравляем Вас с благополучным прибытием и желаем приятного пребывания в Лондоне.

Искренне Ваши

Гривс и Хеншоу,

доставлено посредством Монтэгю Гривса.

Сиппенс торжествующе щелкнул пальцами.

– Вот! Я же вам говорил! – Он чуть не расхохотался. – Они принесут вам линию на ваших условиях. И это лучшая линия в Лондоне. Имея ее у себя в кармане, шеф, вы можете позволить себе сидеть и ждать, в особенности если вы еще станете прибирать к рукам часть других опционов, которые тут в одной связке, потому что они прослышат о сделке, и им придется плыть к вам. Этот парень Джонсон! Экий наглец. Просит вас ничего не делать до встречи с ним, – кислым голосом добавил он; до Сиппенса уже дошли слухи о том, что Джонсон – этакий самоуверенный тип, не терпящий возражений, и потому он был готов отказать ему в симпатии. – У него, конечно, хорошие связи, – продолжил он, – у него и этого парня Стейна. Но без ваших денег, способностей и опыта они обречены. Они даже с этой линией «Чаринг-Кросс» ничего не смогли сделать, что уж говорить о других! И не смогут без вас.

– Ты, возможно, прав, Де Сота, – сказал Каупервуд, добродушно улыбаясь своему преданному соратнику. – Я встречусь с Гривсом и Хеншоу, вероятно, во вторник, и можешь не сомневаться, у меня между пальцами ничего не утечет. Как насчет того, чтобы завтра днем проехать этим твоим маршрутом по «Чаринг-Кросс»? Я думаю, что должен одновременно увидеть эту линию и линии петли.

– Отлично, шеф. Что если в час? Я вам все покажу и привезу сюда к пяти часам.

– Отлично! Только одну секунду. Ты помнишь Хэддонфилда, лорда Хэддонфилда, он приезжал в Чикаго несколько лет назад и учинил там такой переполох? Палмеры, Филды, Лестеры – они за ним как привязанные бегали. Помнишь? Я его тоже принимал у себя. Такой энергичный, худощавый.

– Конечно-конечно! Помню, – ответил Сиппенс. – Он хотел заняться упаковочным бизнесом, кажется.

– И моим бизнесом тоже. Кажется, я тебе об этом не говорил.

– Нет, не говорили, – заинтересованно ответил Сиппенс.

– Ну это неважно. Важно то, что сегодня утром я получил от него телеграмму. Приглашает меня в свое загородное имение – Шропшир, кажется – на ближайший уик-энд. – Он взял телеграмму со стола. – Поместье «Беритон», Шропшир.

– Интересно. Он один из тех, кто связан с компанией «Сити – Южный Лондон». Держатель акций, или директор, или уж не знаю что. Поспрашиваю – завтра расскажу вам о нем. Может быть, он как-то участвует во всех этих делах и хочет поговорить с вами об этом. Если так и если он дружески к вам настроен, то это нужный вам человек. Чужак в чужой стране, знаете ли.

– Да, знаю, – сказал Каупервуд. – Может, идея и недурна. Пожалуй, я поеду. Посмотри, что тебе удастся найти, и встретимся здесь в час.

Сиппенс поспешил прочь, а в дверь вошел Джеймисон с новыми записками, но Каупервуд отмахнулся от него.

– Больше до понедельника ничего, Джеймисон. Напиши Гривсу и Хеншоу, что я смогу принять их здесь во вторник в одиннадцать. Свяжись с Джаркинсом, скажи ему, чтобы ничего не предпринимал, пока от меня не поступит команда. Отправь телеграмму этому лорду Хэддонфилду: мистер и миссис Каупервуд будут рады принять его приглашение, узнай, как туда добраться, и купи билеты. Если появится еще что-нибудь, положи мне на стол – посмотрю завтра.

Он вышел из номера и направился к лифту. На улице он остановил экипаж. Хотя конечным пунктом он назвал Оксфорд-стрит, не доезжая двух кварталов до места, он приподнял крышку наверху и крикнул кучеру:

– Угол Оксфорд и Юберри-стрит с левой стороны.

Когда кучер остановился, он вышел и пошел обходным путем в «Кларидж».

Глава 24

В отношении Каупервуда к Бернис в этот период смешивались два чувства: отца и любовника. Его возраст и непреходящее восхищение ее умом и красотой вызывали у него желание защитить ее, развивать ее эстетически. И в то же время и безусловно он разделял ее плотские эмоции, хотя и ощущал время от времени странность этих отношений, поскольку не мог публично примирить свои шестьдесят лет с ее невообразимой молодостью. А с другой стороны, с частной, ее практичное поведение, которое, казалось, так часто совпадает с его собственным, давало ему дополнительные силы и наполняло гордостью. Потому что ее независимость и сила соединялись не столько с его мыслями о материальном обогащении, сколько с той частью возможных плодов этого обогащения, которые она могла бы использовать, чтобы достичь органического и социального совершенства. Это оправдывало его прибытие в Лондон и придавало его присутствию здесь надлежащую весомость. И теперь, найдя Бернис, как всегда, бодрой и исполненной энтузиазма, он обнял ее, прижал к себе и почувствовал, как немалая часть ее задора и уверенности передается ему.

– Добро пожаловать в Лондон! – были ее первые слова. – Значит, Цезарь все же пересек Рубикон!

– Спасибо, Беви, – сказал он, отпуская ее. – Я получил твое послание, очень его ценю. Но дай-ка мне посмотреть на тебя. Пройдись-ка по комнате!

Он разглядывал ее, испытывая бесконечное удовлетворение при виде того, как она отступила на несколько шагов и прошлась, подражая походке модели, потом, сделав ему реверанс, сказала:

– Прямо от мадам Сари! Цена – чистые гроши, впрочем, это секрет, – сказала она и надула губки.

На ней было темно-синее бархатное платье в стиле «принцесса» с крохотными жемчужинками по линии шеи и на поясе.

Каупервуд взял ее за руку и повел к маленькому дивану, на котором хватало места для них двоих.

– Исключительно, – сказал он. – Не могу тебе передать, как я рад снова быть с тобой. – Потом он спросил о ее матери и продолжил: – Для меня это чудо, Беви. Лондон мне никогда особо не нравился, но на сей раз, когда я знал, что увижу здесь тебя, я наслаждался видом этого города.

– А чем еще? – спросила она.

– И твоим видом, конечно. – Он засиял и принялся целовать ее, прикасаясь губами и пальцами к ее глазам, волосам, рту, наконец, она предупредила его, что любовью они смогут заняться лишь позже. Вынужденный согласиться, он вкратце рассказал ей о рейсе через Атлантику и обо всем, что произошло за это время.

– Эйлин остановилась со мной в отеле «Сесил», – продолжал он. – Художник сделал ее портрет для газеты. А твой Толлифер просто блистал, должен сказать, старался изо всех сил сделать ее жизнь прекрасной.

– Мой друг! Я его не знаю!

– Конечно, ты его не знаешь, но как бы там ни было, он оказался очень неглупым парнем. Видела бы ты, каким он пришел ко мне в Нью-Йорке и каким он был на пароходе. Аладдин и волшебная лампа под названием деньги! Кстати, он отправился в Париж, частично чтобы замести следы, насколько я понимаю. Я, конечно, позаботился о том, чтобы у него было достаточно денег на данный момент.

– Ты с ним встречался на борту? – спросила Бернис.

– Да, его представил капитан. Правда, он из тех людей, которые сами себя умеют представлять. И он, кажется, настоящий гений в том, что касается умения расположить к себе дам. Он практически обаял всех красивых женщин на пароходе.

– И это когда там же находился ты? И ты хочешь, чтобы я этому поверила?

– Признаю, это чудо, но он обладает какими-то сверхъестественными способностями. Он, кажется, чувствует, что именно ему следует делать. Лично я видел его очень мало, но ему удалось произвести впечатление на Эйлин – такое сильное впечатление, что она хочет пригласить его к нам на обед.

Он торжественно посмотрел на Бернис, а она в свою очередь восторженно посмотрела на него, добавив секунду спустя:

– Я рада. Правда. Ей нужна такая перемена. Нужно было это сделать сто лет назад.

– Согласен, – сказал Каупервуд. – Поскольку я не могу быть для нее тем, чем ей хотелось бы, почему нельзя найти мне замену? Как бы там ни было, я надеюсь, он сохранит голову, и склонен думать, что так оно и будет. Эйлин уже планирует отправиться в Париж за покупками. Так что, думаю я, все идет хорошо.

– Прекрасно, – сказала Бернис, улыбнувшись. – Похоже, наши планы воплощаются в жизнь. И благодаря кому?

– Ты или я тут ни при чем. Просто это одно из тех событий, которые должны случаться, как твой приход ко мне на Рождество прошлого года, когда я тебя ждал меньше всего.

Он снова принялся ласкать ее, но у нее на уме были свои соображения, и она воспротивилась ему со словами:

– Подожди, я хочу узнать про Лондон, а потом у меня есть что тебе сказать.

– Про Лондон? Пока все выглядит многообещающе. Я тебе говорил в Нью-Йорке про эту парочку – Гривса и Хеншоу, говорил, как я им отказал. Так вот меня только что перед моим выходом их отеля застало письмо от них. Они хотят меня видеть, и я назначил им встречу. Что касается более крупных планов, то тут есть группа заинтересованных лиц, и я хочу поговорить с ними. Как только что-то определится, я тебе сообщу. А пока я хочу спрятаться где-нибудь вместе с тобой. Нам нужны небольшие каникулы, прежде чем я влезу во все это. Конечно, есть еще и Эйлин, и пока она путается под ногами… – он помолчал, – …мой план, конечно, состоит в том, чтобы выдавить ее в Париж, а тогда мы могли бы сплавать куда-нибудь на север, на Нордкап, например, или на юг в Средиземноморье. Один из моих агентов сообщает о яхте, которую можно арендовать на лето.

– Яхта! Яхта! – возбужденно воскликнула Бернис и тут же приложила палец к губам. – Нет-нет-нет. Ты нарушаешь мои планы. Я должна уладить дела, которые наметила. Понимаешь…

Но, прежде чем она успела закончить, он заставил ее замолчать, накрыв ее рот своим.

– Ты такой нетерпеливый, – тихо сказала она, – но подожди… – Она подвела его к столу у открытого окна в соседней комнате. – Видите ли, милорд, тут будет пиршество на двоих. Вас приглашает ваша рабыня. Если вы изволите сесть и выпить со мной, блюдя при этом правила приличия, я вам расскажу о себе. Хочешь верь, хочешь не верь, но я решила все проблемы!

– Все-все! – добродушно проговорил Каупервуд. – И так быстро? Ах, если бы и я так умел!

– Хорошо. Почти все, – продолжила она, беря графин с его любимым вином и наливая им обоим. – Понимаешь, тебе это может показаться странным, но я думала. А когда я думаю… – Она замолчала, подняла глаза к потолку. Он выхватил бокал из ее руки и поцеловал ее, на что она и рассчитывала.

– Назад, Цезарь! – дразнящим голосом проговорила она. – Рано еще пить. Ты должен сесть здесь, я сяду здесь. И тогда я расскажу тебе все. Это будет исповедь.

– Озорница! Давай серьезно, Беви.

– Никогда не была серьезнее, – сказала она. – А теперь послушай, Фрэнк! Вот как все было. На борту нашего лайнера было с полдюжины англичан, старых и молодых, и все они красавцы, по крайней мере те из них, с кем я флиртовала.

– Не сомневаюсь, – снисходительно сказал Каупервуд, все еще испытывая некоторые сомнения. – И что?

– Если ты и дальше будешь таким же щедрым, то я тебе скажу, что флиртовала я в твоих интересах и к тому же совершенно невинно, впрочем, ты можешь мне не верить. Например, я узнала о маленьком пригородном местечке на Темзе под названием Бовени, не более чем в тридцати милях от Лондона. Об этом мне поведал привлекательнейший молодой холостяк по имени Артур Тэвисток. Он живет там со своей матерью, леди Тэвисток. Он уверен, она мне понравится. И моей матери он очень понравился. Так что, как ты понимаешь…

– Я понимаю, что мы будем жить в Бовени, твоя мать и я, – чуть ли не саркастически проговорил Каупервуд.

– Именно! – насмешливо сказала Бернис. – И это самое важное – ты и мама, я имею в виду. С этого момента ты должен уделять ей немало внимания. И очень мало мне. Ну разве что как мой опекун, иногда, – сказала она и дернула его за ухо.

– Иными словами, Каупервуд, опекун и друг семьи. – Он сухо улыбнулся.

– Именно, – гнула свое Бернис. – И это не все. Я очень скоро поеду кататься с Артуром на лодке. А еще лучше, – и тут она фыркнула, – он знает плавучий дом, который идеально подойдет мне и матери. И таким образом, лунными вечерами или солнечными днями, когда подойдет время чая, пока моя мать и его мать будут сидеть за вязаньем или гулять в саду, а ты курить и читать, мы с Артуром…

– Да, я знаю, очаровательная совместная жизнь: дом на колесах, любовник, весна, опекун, мать. Что уж и говорить, идеальное лето.

– Лучше и не придумаешь, – настойчиво проговорила Бернис. – Он рассказал, какие там маркизы на окнах, красные и зеленые. И все про своих друзей.

– Тоже красных и зеленых, я полагаю, – вставил Каупервуд.

– Практически да; фланелевые брюки и блейзеры. И все совершенно чинно. Он так маме сказал. Куча друзей, которым он представит меня и мою мать.

– И приглашения на свадьбу?

– Не позднее июня, я тебе обещаю.

– И мне будет позволено передать невесту жениху?

– Почему бы и нет? – ответила Бернис без тени улыбки.

– Господи боже! – Каупервуд громко рассмеялся. – Какое успешное путешествие, должен я сказать!

– Ты еще и десятой доли не выслушал, – бесцеремонно и чуть ли не сварливо продолжала она. – И десятой доли! Есть еще и Мейденхед – я краснею, упоминая об этом…[15]15
  Бернис краснеет, потому что Maidenhead – не только название городка на Темзе, но еще и слово, имеющее значение «девственность, непорочность».


[Закрыть]

– Краснеешь? Я возьму это на заметку.

– Я тебе еще не рассказала про полковника Хоксберри королевского чего-то там, – издевательски-насмешливо сказала она. – Какой-то там полк, у него там приятель-офицер, у которого родственник с коттеджем в каком-то парке на берегу Темзы.

– Два коттеджа и два плавучих дома! Или у тебя в глазах двоится?

– Как бы там ни было, взять такой дом в аренду – редкая удача. Он чуть ли не впервые пустует сейчас, этой весной. Просто идеальная мечта. Обычно сдается друзьям. Но для меня и моей матери…

– Мы теперь становимся дочерью полка!

– Ладно, хватит про полковника. Там есть еще и Уилтон Брэйтуэйт Райотсли – произносится Ротисли – с совершенно идеальными усиками, высотой шесть футов и…

– Хватит, Беви! Уже пошли интимные подробности! У меня в голову начинают закрадываться подозрения!

– Не Уилтон! Никогда, клянусь тебе! Полковник – может быть, но не Уилтон. – Она захихикала. – Как бы там ни было, чтобы сделать долгую историю в пять раз длиннее, мне уже известны не только четыре плавучих дома на Темзе, но и еще четыре идеально оснащенных дома в самом эксклюзивном жилом квартале Лондона или поблизости, и все они сдаются на сезон, или на год, или навсегда, если мы решим остаться там навсегда.

– Ну если ты хочешь, дорогая, – вставил Каупервуд. – Но какая же ты маленькая актриска!

– И все они, – продолжила Бернис, игнорируя его восторженное замечание, если я соизволю сообщить мой лондонский адрес – чего я так до сих пор и не сделала – будут показаны мне одним или всеми сразу моими почитателями.

– Браво! Ты прекрасна! – воскликнул Каупервуд.

– Но пока никаких обязательств, никаких договоренностей, – добавила она. – Но мы с мамой согласились посмотреть один из домов на Гросвенор-сквер и один на Беркли-сквер, после чего мы посмотрим, что нам делать дальше.

– А ты не думаешь, что тебе стоит проконсультироваться со своим престарелым опекуном касательно контракта и всяких таких дел.

– Что касается контракта – да, а насчет всяких дел…

– Насчет всяких таких дел – тут я пасую и делаю это с радостью. Я уже надавал достаточно указаний за мою жизнь, и мне будет занятно увидеть, что получится у тебя.

– Как бы то ни было, – продолжала она с довольно шаловливым видом, – я думаю, ты позволишь мне посидеть здесь. – Она уселась ему на колени, потянулась к столу, взяла бокал с вином и принялась целовать кромку. – Видишь, я загадываю в него желание. – Она отпила половину. – А теперь загадай ты, – сказала она, передала бокал ему, смотрела, как выпил остатки. – А теперь ты должен бросить его через мое правое плечо, чтобы больше никто из него не пил. Так поступали даны и норманны. А теперь…

Каупервуд швырнул бокал.

– А теперь поцелуй меня, и все сбудется, – сказала она. – Потому что я ведьма, и я умею делать так, чтобы предсказания сбывались.

– Я готов в это поверить, – сказал Каупервуд полным любви голосом и торжественно поцеловал ее.

После обеда они обсудили их ближайшие планы. Он обнаружил, что Бернис сейчас категорически не хочет уезжать из Англии. Стояла весна, а ей всегда хотелось поездить посмотреть соборы в английских городках – в Кентербери, в Йорке, в Уэльсе. Посетить римские бани в Бате, побывать в Оксфорде и Кембридже, посмотреть старинные замки. Они могли бы отправиться в такую поездку вместе, но, конечно, только после того, как он уладит все дела в связи с его лондонским проектом. Кстати, она хотела бы посмотреть коттеджи, о которых говорила, а потом, когда все это будет улажено, они могут сразу отправиться в совместную поездку.

А теперь он должен посетить ее мать, которая немного расстроена и мрачна в последние дни, опасается за их будущее. И после этого он должен вернуться к ней, и тогда… и тогда…

Каупервуд притянул ее к себе.

– Ну-ну, Минерва! – сказал он. – Может быть, мне и удастся все устроить, как хочешь ты. Не знаю. Но в одном можно не сомневаться: если тут будет слишком много проблем, мы отправимся в кругосветное путешествие. С Эйлин я как-нибудь устрою дела. А если она не согласится, что ж, тогда мы сделаем это, невзирая на ее протесты. Публичный скандал, которым она всегда пугает, можно так или иначе пережить. Я в этом уверен. Так оно всегда и было до сих пор.

Он нежно и с чувством поцеловал ее и отправился поговорить с миссис Картер – он нашел ее у открытого окна за чтением романа Марии Корелли[16]16
  Мария Корелли (Мэри Маккей, 1855–1924) – английская писательница. Была увлечена Италией, в связи с чем и приняла благозвучный итальянский псевдоним Корелли. Проза Марии Корелли насыщена оккультными понятиями: гипнозом, переселением душ, астральными телами и т. п. Ее романы продавались бóльшими тиражами, чем все произведения Киплинга, Конан Дойля и Уэллса, вместе взятые.


[Закрыть]. Она явно оделась и причесалась к его приходу и удостоила его самой оптимистической улыбкой. Тем не менее он почувствовал, что она предается нервным размышлениям об осуществимости и опасности всего того, что делают он и Бернис. Ему даже показалось, что он увидел напряжение и угнетенность в ее глазах. А потому, сделав несколько замечаний о перспективе приятной весны в Англии для всех них, он словно ненароком и в то же время напрямую добавил:

– И я бы на вашем месте не стал ни о чем беспокоиться, Хетти. Мы с Беви абсолютно понимаем друг друга. И я думаю, она понимает и себя. Она блестящая и прекрасная, и я ее люблю. Если что-то пойдет не так, я думаю, мы сумеем с этим сладить. Попробуйте наслаждаться жизнью. Я, вероятно, буду очень занят, а потому не смогу видеться с вами так часто, как хотелось бы, но я буду начеку. И она тоже. Не волнуйтесь.

– Нет, Фрэнк, я не волновалась, – чуть не извиняющимся голосом сказала она. – Я, конечно, знаю, какая она предприимчивая и решительная и как вы всем сердцем блюдете ее интересы. И я надеюсь, что все идет так, как вы планировали. Она словно создана для вас, Фрэнк, такая одаренная и обаятельная. Жаль, что вы не видели ее на пароходе – как она вела себя с людьми, как их развлекала. Но в то же время вела себя так, чтобы они понимали свое место. Вы останетесь на какое-то время? Я рада. Я немного не в настроении, но я надеюсь увидеть вас попозже.