Текст книги "Титан"

Глава 35
Политическое соглашение

В первом и втором избирательных округах Чикаго (округа включали центральную часть города, Саут-Кларк-стрит, набережную, речную дамбу) имелись два человека – Майкл Тирнан, по прозвищу Улыбчивый Майк, и Пэтрик Керриган, по прозвищу Изумрудный Пэт, – которые по яркости характера и убожеству окружающей их обстановки не имели соперников в городе, а возможно, и во всей стране. Майк Улыбчивый Тирнан, гордый владелец четырех самых крупных и замызганных салунов в этом районе, был человек внушительный, более шести футов ростом, с широкими плечами, бычьей шеей и массивной, слегка сплющенной головой, с мощными волосатыми руками и огромными ступнями. На своем веку он занимался разными вещами от рытья канав до депутатства в городском совете от своего округа, где он регулярно продавал свой голос с той или иной целью. Ему нравилось восседать за палисандровым столом, отгороженным перегородкой красного дерева в задней комнате салуна с меблированными комнатами «Серебряная луна» на Кларк-стрит. Здесь он подсчитывал прибыль от своих разнообразных предприятий: салунов, игорных домов и борделей, – которыми управлял с молчаливого согласия нынешней администрации, а также выслушивал просьбы и жалобы своих клиентов и прихвостней.

Мистер Керриган, единственный соперник мистера Тирнана в этой юдоли убожества и порока, был человеком иного рода. Он был невысокий, щеголеватый, с худощавым, немного усталым лицом, с впалыми щеками, но мускулистым телом, с большими жесткими усами, копной черных волос, зачесанных на одну сторону, и добродушными, проницательными темно-карими глазами. Он являл собой довольно живописную фигуру, в некотором смысле приятную для взора, хотя впечатление немного портили уши, напоминавшие летучую мышь, и хитроватый взгляд. В финансовом отношении он был прозорливее мистера Тирнана и богаче него, хотя ему было не более тридцати пяти лет, в то время как Тирнану исполнилось сорок пять. Как и мистер Тирнан в первом избирательном округе, мистер Керриган был влиятельным политиканом во втором округе и контролировал чрезвычайно полезную и опасную часть колеблющихся избирателей. Его заведения обслуживали наибольшее количество людей с неопределенными политическими взглядами: портовых грузчиков, железнодорожных рабочих, стивидоров, бродяг и бомжей, бандитов, воров, сутенеров, осведомителей, карточных шулеров, частных сыщиков и так далее. Он был очень тщеславен и считал себя неотразимым красавцем. Будучи женат на степенной молодой женщине и имея двоих детей, он имел любовниц, которых постоянно менял. Его внешний вид был весьма своеобразным, но он гордился, что не украшал себя драгоценностями, не считая огромного изумруда стоимостью четырнадцать тысяч долларов, который он в особых случаях носил как булавку для галстука и которому изумлялись обитатели Дирборн-стрит и члены городского совета, что и послужило для его прозвища Изумрудный Пэт. Сначала он искренне радовался этому, как и золотой медали с алмазами, полученной от Чикагской пивоварни за успешную продажу пива, большую, чем в любом другом городском салуне. Но в последнее время в газетах появились статьи о нем и о мистере Тирнане, посмеявшиеся над их своеобразным богатством и внешностью, и он охладел к своему прозвищу.

Эти двое имели непосредственное отношение к текущей политике и, как выяснилось, оказались слабым звеном в предвыборной кампании Каупервуда и Маккенти. Для начала стоит упомянуть, что, будучи друзьями и соседями, Тирнан и Керриган совместно работали в бизнесе и политике, иногда объединяя свои активы и оказывая друг другу разные услуги. Поскольку их предприятия относились к разряду низменных удовольствий для низших слоев общества, они нуждались в совете и утешении. Несравненно уступая Маккенти в понимании хитросплетений политической жизни города, они все же добились определенного процветания и теперь завидовали ему и его высокому положению. Эта зависть укрепилась после того, как у них на глазах он поднялся еще выше благодаря союзу с Каупервудом и стал проводником его воли во многих отношениях, взимая мзду за «порядок» с полицейского управления и собирая щедрые ежегодные пожертвования с производителей, пользовавшихся благосклонностью у городских департаментов газоснабжения, водоснабжения и канализации. Маккенти, прирожденный махинатор в этом отношении, прекрасно знал, куда можно приложить политический смысл, и без промедления пользовался им. Как умелый политик, он всегда поступал по справедливости с Тирнаном и Керриганом, но они не входили в его круг хитроумных заговоров и дележа прибыли. Когда он бегал по городу по тем или иным делам, то всегда заходил в их заведения, чтобы обменяться рукопожатием, осведомиться о состоянии дел и поинтересоваться, не нуждаются ли в чем. Но он никогда не опускался до того, чтобы лично просить их об услуге или обещать какое-либо вознаграждение. Это было делом Доулинга и других его подчиненных.

Вполне естественно, что такие сильные, уверенные в себе и энергичные натуры, как Тирнан и Керриган, не находившие достойного применения своим способностям, интересовались любой возможностью упрочить свое положение и благополучие. Их избирательные округа в большей степени, чем любые другие, обладали так называемой избирательной емкостью в том смысле, что количество настоящих законных избирателей было невелико, зато возможности для повторного голосования и вброса избирательных бюллетеней были поистине огромными. В сомнительной кампании по выборам мэра только первый и второй округа в сочетании с частью третьего могли зарегистрировать достаточное количество незаконных бюллетеней (при необходимости даже после завершения голосования), чтобы полностью изменить картину выборов при распределении административных должностей. Перед прошлыми выборами комитет демократической партии направил Тирнану и Керригану крупные суммы денег, которыми они могли распоряжаться по своему усмотрению. Они просто прикидывали примерную сумму и неизменно получали немного больше, чем просили. После выборов никто не требовал от них отчета, как были потрачены деньги. Тирнан получал от пятнадцати до восемнадцати тысяч долларов, а Керриган – от двадцати до двадцати пяти тысяч, так как его округ имел ключевое значение.

В последнее время Маккенти начал понимать, что вскоре этим двум джентльменам нужно будет уделить большее внимание, поскольку они приобрели некоторое влияние. Но каким образом? Их личная репутация, не говоря уже о репутации их округов и методах, которыми они пользовались, не способствовали общественному доверию. Между тем из-за стремительного развития города, роста их собственных предприятий и объема фальсификаций на выборах, который от них требовался, они становились все более назойливыми. Вопрос, почему они не могут выставить свои кандидатуры на более высокие должности, звучал все чаще. Тирнан видел себя в должности шерифа или городского казначея. Он не сомневался в своих выдающихся способностях. Керриган на последнем съезде городской демократической партии выразил Доулингу желательность своего выдвижения на должность уполномоченного по делам дорожного строительства и канализации, которую он жаждал занять ввиду известных коммерческих выгод. Но в том году из-за необходимости выдвинуть безупречного кандидата, чтобы нанести поражение сильной республиканской оппозиции, подобная авантюра была невозможна. В результате Тирнан и Керриган, размышлявшие о своих былых и будущих заслугах, испытывали сильное недовольство. Им не хватало умственных способностей, чтобы понять, насколько компрометирующими они были для своей партии.

После совещания с Хэндом Гилган совершил вояж по городу с обещанием готовых денег. В избирательных округах и участках, где преобладали так называемые «приличные люди», знакомые с нравоучительными публикациями в газетах, казалось, были готовы дружно голосовать против Каупервуда. В бедных округах дела обстояли не так просто. Разумеется, при достаточном количестве наличности можно было найти закаленных бойцов, способных устроить драку среди братьев, но результат оставался неопределенным. Узнав от нескольких собеседников о расстроенных чувствах Керригана и Тирнана и, несмотря на принадлежность к республиканской партии, считая себя человеком гораздо более близким к ним по духу и положению, нежели Маккенти или Доулинг, Гилган решил посетить эту алчную парочку и посмотреть, можно ли с ними договориться.

Он сначала обратился к Керригану Изумрудному Пэту, которого знал лично, но с которым ранее не решал никаких политических проблем. Они встретились в его баре «Импориум» на Дирборн-стрит. Этот салун, некий центр политической жизни Чикаго того времени, был просторным заведением, известным шикарной барной стойкой из вишневого дерева, уставленной бокалами прозрачного и цветного стекла, разнообразными бутылками, картинками и зеркалами. Пол был выложен небольшой темно-красной и зеленой плиткой; на потолке среди прозрачных облаков парили расписные нагие красотки; стены были обшиты панелями темно-красной и коричневой полоски с палисандровой отделкой. Когда мистера Керригана не отвлекали насущные дела, его обычно можно было найти здесь, беседующим с друзьями и наблюдающим за чудесами своей алкогольной торговли, которая была весьма обширной. В день визита мистера Гилгана Керриган великолепно выглядел в темно-коричневом костюме в тонкую красную полоску, в бордовом галстуке со знаменитой изумрудной булавкой, в модной соломенной шляпе и красных шевровых ботинках. Его талию охватывал шелковый кушак, модный и экстравагантный аксессуар. Его вид составлял интересный контраст с мистером Гилганом, который явился на встречу потным, раскрасневшимся, разгоряченным, в тонком твидовом костюме кремового цвета, соломенной шляпе и желтых ботинках.

– Как поживаете, Керриган? – добродушно осведомился он – между ними не было политической враждебности. – Как дела в первом округе, как идет торговля? Вижу, вы еще не заложили свой изумруд.

– Ну, в этом нет надобности. Торговля идет нормально, как и дела в первом округе. Какими судьбами вы оказались здесь, мистер Гилган? – поинтересовался Керриган, сердечно протянув руку.

– Я хотел бы побеседовать с вами. У вас есть свободное время?

Вместо ответа Керриган направился в заднюю комнату. До него уже дошли слухи о сильной республиканской оппозиции на предстоящих выборах.

Мистер Гилган опустился на стул.

– Конечно, я пришел к вам из-за грядущих осенних событий, – с улыбкой начал он. – Предполагается, что мы с вами находимся по разные стороны забора. Как правило, так оно и бывает, но мне интересно, стоит ли повторяться на этот раз?

Мистер Керриган, чрезвычайно проницательный, хотя и выглядел простачком, окинул его дружелюбным взглядом.

– Каков ваш план? – спросил он. – Мне всегда нравились хорошие идеи.

– Ну что же, дело обстоит так, – со значением произнес мистер Гилган. – У вас есть замечательный большой округ, и он у вас в кармане. То же самое можно сказать и о Тирнане. Нам также известно, что если бы не ваши совместные усилия, то город не всегда выбирал бы мэра из демократов. Когда я убедился, что вы и Тирнан не получаете столько, сколько могли бы получать за ваши труды, у меня появилась идея.

Мистер Керриган сдерживался от реплик, хотя мистер Гилган сделал небольшую паузу.

– Итак, у меня есть план. Вы можете принять или отвергнуть его, и мы не останемся в обиде друг на друга. Я думаю, что этой осенью республиканцы собираются одержать победу – Маккенти там или не Маккенти, и будут ли первые три округа вместе с нами или нет – все равно. Делишки вашего хозяина – он имел в виду Маккенти – и еще одного субъекта, контора которого находится на Норт-Кларк-стрит (иногда мистер Гилган позволял себе небольшую загадочность), сейчас у всех на слуху. Вы знаете, что о них пишут в газетах. Как мне стало известно, в игру вступают деньги из высоких финансовых кругов, которые гроша ломаного не дадут за этого строителя городских железных дорог. Судя по всему, Дирборн-стрит и Ласаль-стрит объединились против него. Не знаю почему, но это так. Возможно, вы знаете лучше меня. В общем, так обстоят нынешние дела. Кроме того, восемь округов всегда голосовали за республиканцев, а еще в десяти у нас есть неплохие шансы на победу, и вы поймете, к чему я клоню. Ладно, вычтем эти десять округов и поставим только на восемь, которые однозначно останутся за нами. Остается двадцать три округа, где мы всегда уступали демократам; но если нам удастся собрать голоса в тринадцати, то вместе с восемью, о которых я говорил, мы получим большинство в городском совете, и тогда… – он щелкнул пальцами, – тогда прощай, Маккенти, Каупервуд и все остальные! Больше никаких концессий, никаких контрактов на укладку мостовых, никаких газовых сделок. Во всяком случае, на два года, а возможно, и дольше. Если мы выиграем, то получим все должности и жирные куски.

Тут мистер Гилган сделал паузу и победительно посмотрел на Керригана.

– Я только что объехал весь город, – продолжал он. – Я побывал во всех районах и округах, поэтому знаю, о чем говорю. У меня есть люди и деньги, чтобы дать бой по всему фронту. Этой осенью мы победим – я и крупные боссы с Ласаль-стрит. Победят республиканцы, демократы сторонники сухого закона и все остальные, кто пойдет за нами. Вы меня понимаете? Мы собираемся устроить величайшую политическую бойню, какую видел Чикаго. Пока я не называю никаких имен, но придет время, и вы сами увидите. Итак, мне кое-что нужно от вас, и я не зря буду тратить слова и ходить вокруг да около. Вы и Тирнан со мной и Эдстромом? Чтобы владеть городом два года? Если так, то мы легко это сделаем. Это будет честная сделка с хорошей добычей – полиция, газ, водоснабжение, дорожное строительство, трамваи и все остальное, – либо мы все поделим заранее и запишем это черным по белому. Я знаю, что вы с Тирнаном заодно, иначе не стал бы и говорить. У Эдстрома преданные шведы по всему городу, он готов собрать двадцать тысяч голосов этой осенью. Остается Унгерих с его немцами; один из нас может договориться с ним и дать ему почти любую должность, какую он захочет. Если мы победим, то удержим город еще лет на шесть – восемь, а возможно, и дольше. Впрочем, нет смысла заглядывать так далеко в будущее. Так или иначе мы получим большинство в совете, и мэр будет на нашей стороне.

– Если… – сухо заметил мистер Керриган.

– Если! – торжественно отозвался мистер Гилган. – Вы совершенно правы: здесь остается большое «если». Я признаю это. Но если эти два округа – ваш и Тирнана – по какой-то причине проголосуют за республиканцев, это будет равнозначно четырем или пяти другим округам.

– Ваша правда, – сказал мистер Керриган. – Если они проголосуют за республиканцев, но это невозможно. Чего вы от меня хотите, в конце концов? Чтобы меня лишили места в совете и выгнали из демократической партии? Что за игру вы затеваете? Вы считаете меня сельским дурачком?

– Мне жаль любого, кто осмелится так думать об Изумрудном Пэте, – сладким голосом произнес мистер Гилган. – Я бы никогда не посмел. Но никто не предлагает вам лишаться места в совете и быть изгнанным из демократической партии. Но что мешает вам избраться самому и избавиться от остальных? – Он едва не сказал «зарезать остальных».

Мистер Керриган улыбнулся. Несмотря на все свое прежнее недовольство положением дел в Чикаго, он не думал, что разговор с мистером Гилганом может дойти до этого. Идея была интересной. Ему уже приходилось «резать» людей: время от времени возникала необходимость погубить карьеру того или иного кандидата. Если демократической партии этой осенью угрожает поражение и если Гилган был искренним в своем желании разделять и властвовать, это может оказаться не так уж плохо. Каупервуд, Маккенти и Доулинг не выказывали особой благосклонности к нему. Если они потерпят неудачу из-за него, а он сохранит свою власть, им придется договариваться с ним на справедливых условиях. Он ничего не потеряет. Почему бы не «зарезать» их кандидатов? По крайней мере, об этом стоило подумать.

– Все это замечательно, – сухо сказал он, покончив с размышлениями. – Но откуда мне знать, что вы не надуете меня и не откажетесь выполнять свою часть сделки? (Мистер Гилган раздраженно заерзал от такого предположения.) Дэйв Морисси обратился ко мне за помощью четыре года назад, и что я получил взамен?

Керриган говорил о человеке, которому он помог стать секретарем окружной избирательной комиссии и который отказал ему, когда он попросил поспособствовать его назначению на должность уполномоченного по дорожному строительству. С тех пор Морисси стал видным политиком.

– Так легко говорить, – желчно ответил Гилган. – Но в моем случае это неправда. Спросите любого в моем округе, спросите людей, которые знают меня. Я готов письменно подтвердить свои обязательства, если вы сделаете то же самое. Если потом я не сдержу свое слово, можете обвинять меня. Я познакомлю вас с людьми, которые поддерживают меня. Я покажу вам деньги. На этот раз я могу показать товар лицом. В конце концов, что вы теряете? Маккенти и остальные не смогут наехать на вас, если вы срежете их кандидатов. Они не смогут этого доказать. Мы приведем полицейских на избирательные участки, чтобы голосование выглядело честным. Я выделю достаточно денег, чтобы одержать победу в этом округе.

Мистер Керриган внезапно почуял большую удачу. По его собственному выражению, он мог «выудить» у демократов от двадцати до двадцати пяти тысяч долларов для грязной работы. Гилган не станет мелочиться и даст еще больше, поскольку здесь победа имеет решающее значение. Ему самому понадобится пятнадцать – восемнадцать тысяч долларов, чтобы набрать требуемое количество голосов. В последний час перед голосованием он узнает общую обстановку в городе. Если она будет благоприятной для республиканцев, не составит труда одержать победу, а затем пожаловаться, что его агенты и подручные были подкуплены. Если дело сложится в пользу демократов, он сможет «кинуть» Гилгана и прикарманить его денежки. В любом случае он получит двадцать пять – тридцать тысяч долларов и при этом останется членом совета.

– Очень хорошо, – отозвался мистер Керриган, изображая сомнение, которое он не чувствовал. – Но это довольно-таки щекотливое дело. Не уверен, что мне следует поступать именно так, даже если мы победим. Это правда, что нынешняя администрация не особенно считалась с моими интересами, но здесь демократический округ, и я сам демократ. Если станет известно, что я обманул свою партию, со мной будет покончено.

– Я человек слова, – решительно заявил мистер Гилган и немного привстал. – Никогда в жизни я не был мошенником. Посмотрите на мой послужной список в восемнадцатом округе. Приходилось ли вам слышать о том, чтобы я кого-то обманывал?

– Нет, не приходилось, – мягко ответил Керриган. – Но вы предлагаете очень крупное дело, мистер Гилган, и я не готов с ходу принимать решение. Этот округ считается демократическим. Нельзя перебросить его в республиканский лагерь без большой шумихи. Советую вам сначала встретиться с мистером Тирнаном и послушать, что он скажет. После этого, пожалуй, мы сможем продолжить наш разговор. Но не сейчас, не сейчас.

Мистер Гилган был доволен результатом.

Глава 36
Приближение выборов

Вскоре после этого мистер Керриган нанес неформальный визит мистеру Тирнану. Потом мистер Тирнан заглянул к нему. Вскоре господа Тирнан, Керриган и Гилган устроили совещание в кабинете небольшого отеля в Милуоки, чтобы их случайно не увидели вместе. Наконец, состоялась встреча мистера Тирнана, Эдстрома, Керригана и Гилгана, где они составили план дележки денег. Не стоит и говорить, что он включал распределение взяток для муниципальных чиновников, для полицейских, а также предполагаемых доходов от азартных игр и проституции, прибылей от газовых и железнодорожных предприятий и прочее. Сделка была скреплена множеством торжественных обещаний. В случае успешной работы этот квартет должен был действовать и дальше. Судьи, мелкие должностные лица, чиновники разного уровня, шерифы, управление водоснабжения, налоговое управление – все было включено в его повестку. Это была совершенная, прекрасная политическая мечта, но при всех достоинствах и преимуществах она оставалась лишь заоблачной мечтой и как таковая поражала воображение самих мечтателей.

Предвыборная кампания уже набрала обороты. Конец лета и осенние месяцы сентябрь и октябрь проходили в парадах партийных оркестров обеих партий, под громогласные речи в парках, на перекрестках, в специально устроенных павильонах, в общественных зданиях – везде, где жалкую горстку слушателей можно было застигнуть на месте и увлечь страстными речами. Газетчики трубили и обличали, как это принято у оплаченных защитников морали, стражей «справедливости» и «правосудия». Каупервуда и Маккенти поносили едва ли не на каждом чикагском перекрестке. По улицам ездили фургоны с плакатами и с надписями вроде «Разорвем позорный союз трамвайных корпораций и городского совета», «Вам нужны новые краденые улицы?» или «Вы хотите, чтобы Каупервуд стал хозяином Чикаго?». Сам Каупервуд, приезжавший утром в центр города или возвращавшийся домой по вечерам, видел все это. Он видел огромные плакаты, слышал обличительные речи и улыбался. К этому времени он хорошо понимал, откуда исходит эта мощная суета. Он знал, что за нею стоит Хэнд, так как Маккенти и Эддисон быстро установили это, а вместе с Хэндом выступали Шрайхарт, Арнил, Меррилл, трастовая компания Дугласа, редакторы разных газет, молодой Трумэн Лесли Макдональд, старые газовые магнаты, Чикагская трамвайная компания – одним словом, вся эта рать. Он даже подозревал, что некоторые городские чиновники были подкуплены, хотя заверяли его в своей лояльности. Вместе с Маккенти, Эддисоном и Видерой он старался тщательно и эффективно планировать линию защиты. Каупервуд вполне сознавал, что если он проиграет эти выборы – первые, где назревало ожесточенное соперничество, – это повлечет цепочку серьезных последствий. Но он не особенно беспокоился, так как всегда мог сражаться в судах с помощью денег, договариваться с членами городского совета через продвижение по службе и находить общий язык с мэром и городским прокурором. Одно из его любимых выражений гласило: «Кошку убивают разными способами» – оно точно отражало его логику и личное мужество. Однако он не хотел проигрывать.

Особенность предвыборной кампании состояла в том, что пропагандисты Маккенти получили указание столь же громогласно выступать за реформы, как и республиканцы, но подчеркивать, что Чикагская трамвайная компания Шрайхарта надеется получить права на все улицы, еще не покрытые линиями Каупервуда или синдиката Шрайхарта, Хэнда и Арнила. Это был отличный аргумент. Демократы могли с гордостью указывать на однозначно либеральное толкование некоторых раздражающих «воскресных законов», запрещающих производить шум и грохот по воскресеньям, в то время как при республиканской администрации честный рабочий человек обязан был трудиться и с сожалением пропускал заслуженную рюмку или кружку пива по воскресеньям. С другой стороны, республиканские ораторы могли доказывать, что «низменные притоны и кабаки» повсюду работают в пользу Маккенти и что республиканцы добьются закрытия этих притонов, существующих по аморальному сговору властей и преступников.

– Если изберут меня, то Фрэнк Каупервуд и Джон Маккенти не посмеют сунуться в мэрию, если не придут с чистыми руками и честными целями! – объявил республиканский кандидат, достопочтенный Чэффи Тейер Сласс.

– Ура! – завопила толпа.

– Я знаю эту задницу, – сказал Эддисон, когда прочитал заметку в газете «Транскрипт». – Он был секретарем в Дугласовской трастовой компании, а недавно сколотил небольшой капитал в газетном бизнесе. Просто инструмент в руках Арнила и Шрайхарта. Храбрости у него не больше, чем у амебы.

Маккенти ознакомился с заметкой и сказал:

– Есть и другие способы бывать в мэрии, кроме личного визита.

Он рассчитывал на поддержку большинства в городском совете.

Посреди этой шумихи тесное сообщение между Гилганом, Эдстромом, Керриганом и Тирнаном оставалось почти незамеченным. Последние проявили чудеса изобретательности. Помимо тайных контактов с Гилганом и Эдстромом, где происходило совершенствование политической программы, они совещались с Доулингом, Дуваницки и даже с самим Маккенти. Сознавая, что исход выборов, он еще не разобрался почему, выглядит неопределенным, Маккенти однажды пригласил их. Получив письмо, мистер Тирнан прогулялся до заведения мистера Керригана и узнал, что тот тоже получил подобное приглашение.

– Ну да, разумеется! – оживленно произнес мистер Керриган. – Вот оно, у меня в кармане пиджака. «Дорогой мистер Керриган, – прочитал он, – вы не откажете в любезности прибыть завтра к семи вечера и отобедать со мной? Скорее всего, ко мне также заглянут мистер Унгерих, мистер Дуваницки и другие уважаемые господа. Я пригласил также мистера Тирнана. Искренне ваш, Джон. Дж. Маккенти». Вот так он это делает!

Мистер Керриган с издевкой поцеловал письмо и убрал его в карман.

– Да, я получил такое же письмо, слово в слово, – с ухмылкой заметил мистер Тирнан. – Он начинает просыпаться, а? Каково? Наши два маленьких округа становятся очень большими и важными?

– Ну-ну! – язвительно отозвался мистер Керриган. – Думаю, мы начинаем вырастать из собственных штанов. Впрочем, мы прошли долгий путь, не так ли? Уже пора получить по заслугам.

– Ты прав, – горячо согласился мистер Тирнан. – Мы и впрямь прошли долгий путь. У нас два самых больших округа в городе, и все знают об этом. Если мы нападем на них в последний момент, то где они окажутся, а?

Он приставил толстый палец к кончику толстого красного носа и покосился на мистера Керригана.

– Ты чертовски прав, – жизнерадостно согласился маленький политикан.

Они пришли на обед независимо друг от друга, чтобы не вызывать подозрений, и по прибытии приветствовали друг друга так, будто не виделись несколько недель.

– Как дела, Майк?

– Неплохо, Пэт. А как у тебя?

– Более или менее.

– Как обстановка в округе, готовы к ноябрю?

Мистер Тирнан глубокомысленно нахмурился.

– Пока не могу сказать, – наконец изрек он.

Этот маленький спектакль был разыгран для Маккенти, который не заподозрил измену в партийных рядах.

На совещании не произошло ничего особенного, кроме общей дискуссии об избирательных округах и возможности получить большинство голосов: что сделает Зиглер в двенадцатом округе, сможет ли Пински победить в шестом округе, а Шламбом – в двадцатом и так далее. Некоторые конкуренты среди республиканцев в старых и надежных демократических округах поколебали надежду на благополучные перспективы.

– А как насчет первого округа, Керриган? – поинтересовался Унгерих, худой, глубокомысленный американец с немецкими корнями, известный своей проницательностью. Унгерих был одним из тех, кому удалось подняться выше в глазах Маккенти, чем Керригану или Тирнану.

– О, там все в порядке, – иронично ответил Керриган. – Разумеется, никогда нельзя сказать заранее. Этот Скалли может кое-чего добиться, но я не думаю, что он на многое способен. Если мы имеем ту же самую полицейскую охрану.

Унгерих был удовлетворен. У него завязалась нешуточная борьба в собственном округе, где его соперник Гловер швырялся деньгами, как простой бумагой. Теперь для победы ему требовалось значительно больше денег, чем обычно. Так же обстояли дела у Дуваницки.

Наконец Маккенти расстался со своими помощниками, причем проявил больше теплоты по отношению к Керригану и Тирнану, чем когда-либо раньше. Он не вполне доверял им и был не в восторге от их методов, самых грубых в городе, но они были полезны для дела.

– Я рад слышать, что у тебя, Пэт, обстановка выглядит нормально. И у тебя, Майк, – сказал он, кивнув каждому по очереди. – Нам сейчас потребуется вся ваша сноровка, и я уверен, что вы заткнете за пояс другие округа. Мы не забудем о вас, когда будем собирать спелые плоды.

– О, вы всегда можете положиться на меня, – сочувственно заверил мистер Керриган. – Это трудный год, но мы еще не проиграли.

– И на меня, шеф! То же самое относится и ко мне, – хрипло поддакнул мистер Тирнан. – Полагаю, я смогу сделать все не хуже, чем раньше.

– Вот и славно, Майк! – проворковал Маккенти, мягко положив руку ему на плечо. – И тебе желаю успеха, Пэт. Вы держите ключевые округа, и мы это понимаем. Я всегда сожалел, что партийные лидеры не соглашались предложить вам обоим кое-что получше, чем простое членство в совете совета. Но в следующий раз не может быть никаких сомнений, если я сохраню хоть какое-то влияние.

Он вернулся в дом и закрыл дверь. На улице прохладный октябрьский ветер гнал по мостовой опавшие листья и увядшие травинки. Тирнан и Керриган молчали, пока не отошли на хорошее расстояние по Ван-Бьюрен-стрит.

– Недурно сказано, а? – сказал мистер Тирнан, поглядывая на мистера Керригана в свете газового фонаря, мимо которого они проходили.

– Само собой. Такой товар у них всегда наготове, когда дела идут туго. Чертовски добрые слова, ничего не скажешь.

– И это после десяти лет адской работы, которую мы делали для них, верно? Самое время, да? Просто диву даешься, что он не подумал об этом в июне, во время съезда демократической партии.

– Ну-ну, Майк, – мистер Керриган сурово улыбнулся, – ты плохой мальчик. Ты слишком рано хочешь получить свой кусок пирога. Подожди два года, четыре года или шесть лет, как Пэдди Керриган и остальные.

– С меня хватит, – проворчал мистер Тирнан. – Подождем до шестого ноября.

– С меня тоже, – отозвался мистер Керриган. – Скажем, у нас есть фокус, который разотрет эти сладкие обещания в труху. Как думаешь?

– Ты абсолютно прав, – заметил мистер Тирнан.

И они мирно разошлись по домам.