Текст книги "Война на море 1812 года. Противостояние Соединенных Штатов и Великобритании во времена Наполеоновских войн"

Из 70 человек экипажа «Каролины» пятеро были британцами. Этот факт не был обнаружен до тех пор, пока трое не дезертировали, когда было проведено расследование и были уволены двое других британцев. Капитан Хенли, сообщая об этих фактах, не скрывал своего удивления тем, что в его команде вообще есть британцы[22]22
  См. его письмо в «Letters of Master's Commandant», 1814, I. No. 116.


[Закрыть]. Из этих фактов и цитат мы можем соответственно заключить, что доля британских моряков, служивших на американских кораблях после начала войны, колебалась от нуля, как на «Уоспе» и «Конституции», до 10 процентов, как на «Чесапике» и «Эссексе». В среднем девять десятых каждого из наших экипажей составляли американские моряки и около одной двадцатой – британцы, а остальные представляли собой смесь различных национальностей.

С другой стороны, следует сказать, что в команде британского фрегата «Герьер» было десять американцев, которым во время боя было разрешено спускаться вниз, и восемь на «Македонском», которым этой привилегии не предоставили, причем трое из них были убиты. Американцами были три матроса британского шлюпа «Пикок», вынужденные сражаться против «Хорнета»: один из них погиб. Двое из команды «Эпервье» были американцами, и они также были вынуждены сражаться. Когда был заменен экипаж «Наутилуса», вместе с ним было отправлено несколько других американских пленных, среди них было несколько американских моряков, служивших на кораблях «Шаннон», «Акаста», «Африка» и других. Таким образом, среди британских экипажей также была определенная доля американцев, хотя и составлявшая меньший процент, нежели британцы на борту американских кораблей. Ни в том ни в другом случае число не было достаточным, чтобы хоть сколько-нибудь повлиять на результат.

Таким образом, экипажи наших кораблей составляли в основном коренные американцы, и может быть интересно попытаться выяснить пропорции представителей различных частей страны. С офицерами особых проблем нет. Капитаны, капитаны-коменданты, лейтенанты, морские офицеры, чьи места рождения указаны в Военно-морском списке 1816 года, всего 240 человек, уроженцы следующих различных штатов:

Таким образом, Мэриленд предоставил, как абсолютно, так и пропорционально, наибольшее количество офицеров, Вирджиния, тогда самый густонаселенный из всех штатов, был следующим, четыре пятых оставшихся прибыли из северных штатов.

Добраться до сведений о месте рождения моряков сложнее. О чем-то можно судить по количеству каперов и каперских грамот. Здесь Балтимор снова возглавил список. За ними шли Нью-Йорк, Филадельфия и прибрежные города Новой Англии, а среди южных портов – только Чарльстон, Южная Каролина. Более точное представление о количестве матросов, предоставленных различными частями страны, можно получить, сравнив общий тоннаж, которым располагала страна к началу войны. Грубо говоря, 44 процента его принадлежало Новой Англии, 32 процента – Среднеатлантическим штатам и 11 процентов – Мэриленду. Это делает вероятным (но, конечно, не достоверным), что три четверти простых моряков были родом из северных штатов, половина оставшихся – из Мэриленда, а прочие – главным образом из Вирджинии и Южной Каролины.

Обсудив, таким образом, довольно подробно характер наших офицеров и экипажей, теперь необходимо будет представить некоторые статистические таблицы, чтобы дать более точное представление о составе военно-морского флота, тоннаже, комплектации и вооружении кораблей и т. д.

В начале войны у правительства было шесть военно-морских верфей (все, кроме последней, основаны в 1801 году), а именно:

В 1812 году во флоте было 500 офицеров:

12 капитанов;

10 капитанов-комендантов;

73 лейтенанта;

53 коммандера;

310 гардемаринов;

42 офицера морской пехоты.

В начале года количество моряков, рядовых матросов и юнг на службе составляло 4010 человек, и было набрано больше, чтобы увеличить число до 5230 человек, из которых только 2346 предназначались для крейсерских военных кораблей, а остальные направлялись на службу в форты, на канонерские лодки, военно-морские верфи, озера и т. д. Корпус морской пехоты уже был многочисленным и состоял из 1523 человек. До 1816 года не публиковалось никаких регулярных военно-морских списков, и мне удалось получить очень мало информации об увеличении количества офицеров и матросов в 1813 и 1814 годах, но у нас есть полные отчеты за 1815 год, которые можно обобщить следующим образом:

30 капитанов;

25 капитан-комендантов;

141 лейтенант;

24 коммандера;

510 гардемаринов;

230 штурманов;

50 хирургов;

12 капелланов;

50 казначеев;

10 береговых лоцманов;

45 капитанских клерков;

80 помощников хирурга;

530 боцманов, артиллеристов, плотников и парусников;

268 помощников боцмана, помощников стрелка и т. д.;

1106 старшин артиллеристов и т. д.;

5000 матросов;

6849 рядовых матросов и юнг;

Всего 14 960 человек, из них 2715 морских пехотинцев.

Сравнивая этот список с приведенными ранее цифрами, можно увидеть, что в ходе войны наш флот чрезвычайно вырос, увеличившись в три-четыре раза по сравнению с первоначальным размером.

В начале 1812 года военно-морской флот Соединенных Штатов на океане состоял из следующих кораблей, которые либо были, либо могли быть предоставлены во время войны.

В списках также фигурировали «Нью-Йорк» – 36 пушек, «Бостон» – 28 пушек и «Джон Адамс» – 28 пушек. Два первых были признанными негодными громадами, последний был полностью перестроен после войны. Первоначально «Хорнет» был бригом с водоизмещением 440 тонн и 18 орудиями. Будучи переделанным в корабль, он был переоснащен под 20 орудий, а по размерам был промежуточного класса между «Уоспом» и построенными несколько позже тяжелыми шлюпами водоизмещением 509 тонн. Ее вооружение состояло из 32-фунтовых карронад, за исключением двух носовых орудий, которые были длиной 12 фунтов. Вся артиллерия одного борта имела номинальный вес всего 300 фунтов, а фактический вес около 277 фунтов. В экипаже было 140 человек, но во время войны он обычно покидал порт с командой 150 человек[23]23
  В журнале «Хорнета» от 25 октября 1812 года, когда он находился в порту, упоминается, что у него на борту было 158 человек, четверо больных остались в порту до выхода в море.


[Закрыть]. «Уосп» с самого начала был кораблем, на нем было столько орудий, на сколько он был рассчитан (того же калибра, что и у «Хорнета»), и на нем было на десять человек меньше. Он был примерно такой же длины, как британский 18-пушечный бриг-шлюп, но, будучи более узким, весил почти на 30 тонн меньше. «Аргус» и «Сирена» были похожими и очень хорошими бригами, причем первый был длиннее. У каждого было на два орудия больше, чем в проекте, а у «Аргуса» вдобавок была пара стволов через носовой порт для пропускания бриделя. Орудия представляли собой 24-фунтовые карронады с двумя длинноствольными 12-фунтовыми носовыми орудиями. Штатное количество людей составляло 100 человек, но на каждом обычно плавало примерно по 125 человек. Четыре меньших корабля первоначально были шхунами, вооруженными таким же количеством легких длинноствольных орудий, как и в проекте, и около 70 человек на каждом, но их очень эффективно модернизировали, превратив в бриги с экипажем, увеличенным до ста человек. Каждый был вооружен 18-фунтовыми карронадами, на два больше, чем в проекте. Фактически на «Энтерпрайзе» было установлено 16 орудий, причем две длинноствольные «девятки» были пропущены через носовой порт для бриделя. Эти маленькие бриги были медленными, не очень мореходными и были переполнены людьми и пушками, и все они попали в руки врага, не принеся никакой пользы, за единственным исключением «Энтерпрайза», который избежал захвата по счастливой случайности, а в единственном бою столкнулся с одним из равных и столь же плохого класса британским бригом. «Адамс» после нескольких изменений формы наконец стал корветом с плоской палубой. Первоначально на главной палубе «Эссекса» было установлено 26 длинноствольных 12-дюймовых пушек и 16 24-фунтовых карронад на спардеке, но официально одобренный опыт изменил это, дав ему 46 орудий, 24 32-фунтовые карронады, и 2 длинноствольные 12-дюймовые пушки на главной палубе и 16 32-фунтовых карронад с 4 длинноствольными 12-дюймовыми пушками на спардеке. Когда капитан Портер командовал кораблем, он глубоко осознавал недостатки вооружения, которое оставляло его во власти любого обычного противника, который мог выбирать дистанцию, поэтому он несколько раз ходатайствовал, но всегда безуспешно, о возвращении ему длинноствольных 12-дюймовых пушек.

Американские 38-пушечники были размером примерно с британские фрегаты той же скорости и были вооружены почти точно так же, каждый имел 28 длинноствольных 18-дюймовых пушек на главной палубе и 20 32-фунтовых карронад на спардеке. Оптимальный экипаж составлял 300 человек, но каждый располагал командой от 30 до 80 человек[24]24
  «Чесапик» по какой-то любопытной ошибке часто оценивался как 44-пушечник, и это повлекло за собой ряд сопутствующих ошибок. Когда он был захвачен, Джеймс пишет, что в одном из его шкафчиков было найдено письмо, датированное февралем 1811 года, от Роберта Смита, военного министра, к капитану Эвансу в Бостоне, предписывающее ему открыть дома свиданий для укомплектования экипажа «Чесапика» и его увеличения до общего количества 443 человек. Естественно, это натолкнуло британских историков на мысль, что таков был обычный экипаж наших 38-пушечных фрегатов. Но указание такого большого экипажа было просто ошибкой, как видно из письма капитана Бейнбриджа министру военно-морского флота, которое полностью приводится в «Captains’ Letters», vol. XXV, No. 19. В нем он упоминает чрезвычайное большое количество людей, заказанных для «Чесапика», говоря: «Есть ошибка в экипаже, заказанном для „Чесапика“, поскольку он равен по численности экипажам наших 44-пушечных фрегатов, тогда как „Чесапик“ принадлежит к классу „Конгресс“ и „Констеллейшн“».


[Закрыть].

Наши три 44-пушечных корабля были лучшими фрегатами того времени на плаву (хотя у британцев были и такие тяжелые, как 44-пушечная «Египтянка»). Они были прекрасно смоделированы, с очень крепким каркасом, чрезвычайно прочными мачтами и тяжелыми пушками. Каждый из них нес на главной палубе 30 длинноствольных 24-фунтовых орудий, а на спардеке 2 длинноствольных носовых орудия и 20 или 22 карронады – 42-фунтовые на «Президенте» и «Соединенных Штатах», 32-фунтовые на «Конституции». Каждый шел с экипажем примерно в 450 человек, что на 50 человек больше штатного состава[25]25
  «Президент», когда он сражался с «Эндимионом», имел на борту 450 человек, как уверял Декейтер, в списке «Конституции» за несколько дней до ее схватки с «Герьером» значатся 464 имени (в том числе 51 морской пехотинец), в призовом фонде отсутствовало 8 человек, поэтому в бою на борту у нее было 456 человек. В ее списках перед боем с «Кианой» и «Левантом» указана 461 фамилия.


[Закрыть]. С таким же успехом можно упомянуть здесь еще один класс судов, которые мы использовали во время войны. Он состоял из корабельных шлюпов, построенных в 1813 году, которые вышли в море в 1814 году. Это были очень хорошие суда, водоизмещением 509 тонн каждое[26]26
  Размеры составляли 117 футов 11 дюймов по орудийной палубе, 97 футов 6 дюймов киль для тоннажа, измеряемого от одного фута перед носовым перпендикуляром и вдоль базовой линии до передней части углубления порта, за вычетом ³/₅ теоретической ширины бимса, то есть 31 фут 6 дюймов, что составляет 509²¹/₉₅ тонны. (См. Navy Archives, «Contracts», vol. II, p. 137.)


[Закрыть], с очень толстыми стрингерами и крепкими мачтами и рангоутами. Каждый нес 20 32-фунтовых карронад и 2 длинноствольные 12-фунтовые пушки, экипаж номинально состоял из 160 человек, но обычно с несколькими сверхштатными[27]27
  На «Пикоке» было 166 человек, как мы узнаем из письма его коммандера Уоррингтона от 1 июня (Letter No. 140 in «Masters’ Commandant Letters», 1814, vol. I). «Фролик» взял на борт «10 или 12 человек сверх своего обычного состава» (см. письмо Джозефа Бейнбриджа, № 51, в том же томе). Соответственно, когда он был захвачен «Орфеем», командир последнего, капитан Хью Пигот, сообщил, что экипаж на борту составлял 171 человек. «Уосп» покинул порт с командой 173 человека, с которыми он провел свое первое сражение, во втором у него на борту было гораздо меньше людей.


[Закрыть].

Сражавшиеся британские суда были похожи на наши, но в целом им уступали. Единственным 24-фунтовым фрегатом, с которым мы столкнулись, был «Эндимион», численность команды которого примерно на одну пятую меньше, чем у «Президента». Их 38-пушечные фрегаты были почти такими же, как наши, но, как правило, с меньшим количеством людей в экипаже. Они трижды встречались с нашими 44-пушечными фрегатами, которым уступали примерно три к четырем. Их 36-пушечные фрегаты были крупнее «Эссекса», с более многочисленным экипажем, но равным числом орудий, однако на нижней палубе вместо 32-фунтовых карронад были длинноствольные 18-фунтовики – вооружение куда более эффективное. 32-пушечные фрегаты были меньше, с длинноствольными 12-фунтовиками на главной палубе. Самые большие шлюпы также были фрегатной постройки, они несли 22 32-фунтовые карронады на главной палубе и 12 более легких орудий на квартердеке и полубаке и имели экипаж из 180 человек. 21 или 23 орудия, с экипажем 140 человек. Но чаще всего наши суда сталкивались с английским 18-пушечным бриг-шлюпом, это был пузатый корабль, тяжелее любого из наших бригов и размером с «Хорнет». Экипаж насчитывал от ПО до 135 человек, обычно корабль был вооружен 16 32-фунтовыми карронадами, 2 длинноствольными 6-дюймовыми и подвижной 12-фунтовой карронадой, часто с легким длинноствольным ретирадным орудием, всего 20 пушек. У «Рейндира» и «Пикока» были только 24-фунтовые карронады, у «Эпервье» было всего 18 орудий, все карронады[28]28
  «Эпервье» был принят на вооружение под тем же именем и классом. И Пребл, и Эммонс описывают ее как 477-тонный. Уоррингтон, его захватчик, однако, говорит: «Портовый инспектор только что измерил „Эпервье“ и сообщил о 467 тоннах». (Navy Archives, «Masters' Commandant Letters», 1814, I, No. 125.) Полное обсуждение тоннажа см. в Приложении А.


[Закрыть].

Среди типичных обвинений против нашего флота в 1812 году были и есть заявления о том, что наши корабли были оценены ниже их реальной силы и, в частности, что наши большие фрегаты были «замаскированными линейными кораблями». Что касается классификации, то большинство судов того времени несло больше орудий, чем по проекту, во французских военно-морских силах неравенство было меньше, чем в британских или американских военно-морских силах. Наши 38-пушечные фрегаты несли 48 орудий, ровно столько же, сколько британские 38-пушечные. Худший случай занижения в нашем флоте был у «Эссекса», при классе 32 имевшего 46 орудий, так что его реальная мощность составляла 44 процента, что превышало номинальную силу, но это было не так плохо, как у британского шлюпа «Киана», который имел класс 20 или 22, а нес 34 орудия, так что его реальная сила была на 55 или 70 процентов больше номинальной. В начале войны у нас было 2 18-пушечных корабля-шлюпа, на одном 18 пушек, а на другом 20 пушек, на захваченных ими 18-пушечных бриг-шлюпах было установлено по 19 орудий, так что в среднем было равенство. Позже мы построили 18-пушечный шлюп с 22-пушечным вооружением, но, когда один из них был захвачен, он также был занесен в список британского флота как 18-пушечный корабль-шлюп. Во время всех сражений войны было всего 4 корабля, несшие столько же орудий, сколько они номинально имели. Два были британскими, «Эпервье» и «Левант», и два американских, «Уосп» и «Адамс». Один флот, безусловно, был столь же обманчивым, как и другой, если говорить о занижении класса.

Длинноствольное орудие

Карронада

Часть корвета или шлюпа с плоской палубой, несущего длинноствольные орудия. Таково было вооружение «Пайка» и «Адамса», но на большинстве гладкопалубных кораблей стояли карронады

Сила утверждения, что наши большие фрегаты были замаскированными линейными кораблями, конечно, полностью зависит от того, какой смысл имеют слова «фрегат» и «линейный корабль». Когда 10 августа 1653 года де Рюйтер спас большой конвой, отбив флот сэра Джорджа Эйскоу из 38 парусов, самый большой из «33 линейных парусов» голландского адмирала нес лишь 30 орудий и 150 человек, а его собственный флагман 28 орудий и 134 человека. В голландской книге[29]29
  La Vie et les Actions Memorabies du Sr. Michel de Ruyter, a Amsterdam, Chez Henry et Theodore Boom. MDCLXXVII. Работа выполнена Бартелеми Пьелатом, хирургом флота де Рюйтера, лично присутствовавшим во многих его сражениях. Книга написана по-французски, но по тону скорее антифранцузская, чем антианглийская.


[Закрыть], из которой взято это утверждение, спокойно говорится о фрегатах с 18, 40 и 58 пушками. К концу XVIII века термины выкристаллизовались. Фрегат тогда означал так называемый однопалубный корабль, в действительности он имел две палубы: грот-палубу, или артиллерийскую, и верхнюю, не имевшую никакого названия, пока наши матросы не окрестили ее спардеком.

Разрез фрегата с длинноствольным орудием на главной палубе и карронадой на спардеке

Орудийная палуба имела сплошную батарею, а спардек – не сплошную, с установкой орудий на полубаке и квартердеке. В то время все «двухпалубные» или «трехпалубные» (на самом деле трех– и четырехпалубные) корабли были линейными. Но в 1812 году это несколько изменилось: по мере того как разные страны строили все более и более мощные корабли, более низкие классы различных подразделений снижались. Так, захваченный «Конституцией» британский корабль «Киана» в действительности был небольшим фрегатом с батареей из 22 орудий на главной палубе и 12 орудиями на спардеке, за несколько лет до этого его назвали бы 24-пушечным фрегатом, но в ту пору он считался просто 22-пушечным шлюпом. Точно так же 50– и 64-пушечные корабли, которые сражались в линейном строю у Доггер-банки, Кампердауна и даже у Абукира, теперь больше не считались подходящими для этой цели, а самым меньшим линейным кораблем был 74-пушечный.

Затем «Конституцию», «Президента» и «Соединенные Штаты» необходимо сравнить с существующими европейскими кораблями, которые классифицировались как фрегаты. У французов в 1812 году не было 24-фунтовых фрегатов по той простой причине, что все они пали жертвами английских 18-фунтовых фрегатов, но в июле того же года датский фрегат «Наяден», несший на борту длинноствольные 24-фунтовые орудия, был уничтожен английским 64-пушечным кораблем «Диктатор».

Британские фрегаты были нескольких рангов. Самый нижний – 32, несущий всего 40 орудий, 26 длинноствольных 12-фунтовых орудий на главной палубе и 14 24-фунтовых карронад на спардеке – артиллерия одного борта в 324 фунта[30]30
  На всех этих кораблях карронады обычно заменялись двумя длинноствольными 6– или 9-футовыми пушками.


[Закрыть]. 36-пушечные фрегаты, как и «Феба», несли 46 орудий, 26 длинноствольных 18-фунтовых на орудийной палубе и 32-фунтовые карронады наверху. 38-пушечные фрегаты, как «Македонский», несли 48 или 49 орудий, длинноствольные 18-фунтовые орудия внизу и 32-фунтовые карронады вверху. Таким образом, 32-пушечные фрегаты имели бортовой залп: 13 длинноствольных 12-фунтовых орудий внизу и 7 24-фунтовых карронад вверху, 38-пушечные фрегаты – 14 длинноствольных 18-фунтовых орудий внизу и 10 32-фунтовых карронад вверху, так что 44-пушечный фрегат, естественно, представлял сверху 15 длинноствольных 24-фунтовых орудий и 12 42-фунтовых карронад, как «Соединенные Штаты» поначалу. Класс был совершенно правильный, поскольку французы, британцы и датчане уже располагали 24-фунтовыми фрегатами, и действительно было меньше разницы между силой и скорострельностью 44-пушечника, имевшего 54 орудия, чем 38-го, имевшего 49 или, как у «Шаннона», 52. И это еще не все. Две из трех наших побед были одержаны «Конституцией», которая несла только 32-фунтовые карронады, а один раз 54 и один раз 52 орудия, а поскольку две трети работы было выполнено этим кораблем, теперь я сравню его с самыми большими британскими фрегатами. Его бортовая артиллерия состояла из 15 длинноствольных 24-фунтовых орудий на главной палубе, а на спардеке из одной длинноствольной 24-фунтовой пушки и в одном случае из 10, в другом из 11 32-фунтовых карронад – бортовой залп 704 или 736 фунтов[31]31
  Номинально, а в действительности примерно на 7 процентов меньше из-за нехватки в весе металла.


[Закрыть]. В то время в британском флоте была 40-пушечная «Акаста», с бортовой артиллерией из 15 длинноствольных 18-фунтовых орудий и 11 32-фунтовых карронад, – при равных батареях спардека этого добавления 90 фунтов к залпу грот-палубы (в чем и заключается все превосходство «Конституции» над «Акастой»), конечно, недостаточно, чтобы отличить фрегат от замаскированного 74-пушечного линейного корабля. Не считая «Акасты», в составе британского флота было 3 24-фунтовых фрегата: «Корнуоллис», «Неутомимый» и «Эндимион». С последними мы соприкоснулись только в 1815 году, когда на «Конституции» было всего 52 орудия. В то время «Эндимион» имел вооружение из 28 длинноствольных 24-фунтовых орудий, 2 длинноствольных 18-фунтовых орудия и 20 32-фунтовых карронад, что составляло бортовой залп 674 фунта[32]32
  Согласно Джеймсу, 664 фунта, он без всякой причины опускает носовые и кормовые орудия.


[Закрыть], или, учитывая подвижную 24-фунтовую карронаду весом 698 фунтов, всего на 6 фунтов, или 1 процент, меньше, чем сила этого «замаскированного линейного корабля» «Конституция»! Поскольку «Эндимион» получил только 40-й класс, а «Конституция» – 44-й, на самом деле занижен был класс первого, а не второго корабля. Я взял «Конституцию», потому что англичане имели к ней больше отношения, чем к двум другим нашим 44-пушечникам, вместе взятым. Оба последних были из более тяжелого металла, чем «Конституция», и несли 42-фунтовые карронады. В 1812 году «Соединенные Штаты» несли полные 54 орудия, давая бортовой залп весом 846 фунтов, при захвате «Президент» нес 53 орудия, заменив два из своих 42-фунтовых орудия 24-фунтовой карронадой, а его бортовой залп составил 828 фунтов, или 16 процентов от номинального, а из-за небольшого веса снаряда реальное превышение над «Эндимионом» было 9 процентов. Если эта разница делала его линейным кораблем, то «Эндимион» был вдвойне линейным кораблем по сравнению с «Конгрессом» или «Констелейшн». Более того, американские командиры сочли свои 42-фунтовые карронады слишком тяжелыми, как я уже сказал, «Конституция» установила только 32 орудия, а «Соединенные Штаты» сняли 6 своих орудий. Когда в 1813 году корабль попытался прорвать блокаду, у него было всего 48 орудий, а бортовой залп составлял 720 фунтов – всего на 3 процента больше, чем у «Эндимиона»[33]33
  Именно из-за этой разницы в 3 процента капитан Харди не позволил «Эндимиону» вступить в бой со «Штатами» (Джеймс, т. VI, с. 470). Это было во время некоторых вызовов и встречных вызовов, которые закончились ничем. Декейтер, в свою очередь, не желал, чтобы «Македонский» встречался со «Статирой», если только последняя согласится не брать отобранную команду. В этом он был совершенно прав, но ему вообще не следовало бросать вызов, поскольку два корабля всего лишь в часе или двух от порта оказались бы в ужасно невыгодном положении в бою.


[Закрыть]. Если наши фрегаты были линейными кораблями, маскировка, несомненно, была на удивление полной и у них было несколько точно так же замаскированных товарищей в британских рядах.

Таким образом, 44-пушечники были настоящими фрегатами с одной сплошной батареей длинноствольных орудий и одной не сплошной – карронад. То, что они были лучше любых других фрегатов, оказалось в высшей степени заслугой нашей изобретательности и национального мастерства. Мы, пожалуй, не можем претендовать на изобретение и первое применение тяжелого фрегата, поскольку 24-фунтовые фрегаты уже находились на вооружении по крайней мере трех стран, а французские 36-фунтовые карронады на их спардеках стреляли более тяжелыми ядрами, чем наши 42-фунтовые. Но мы увеличили и усовершенствовали тяжелый фрегат и стали первой нацией, которая когда-либо использовала его эффективно. Французский «Форт» и датский «Найаден» разделили судьбу кораблей с орудиями меньшего калибра, а британские 24-фунтовые фрегаты, как «Эндимион», так ничего и не добились. До сих пор существовало твердое мнение, особенно в Англии, что 18-фунтовая пушка так же эффективна для вооружения фрегата, как и 24-фунтовая, мы совершили в этом отношении полную революцию. Англия строила только 18-фунтовые корабли, тогда как ей следовало строить 24-фунтовые. К нашей чести следует отметить, что наш средний фрегат превосходил средний британский фрегат, точно так же, не к нашей чести то, что «Эссекс» был столь неэффективно вооружен. Капитан Портер был обязан своим поражением главным образом своим неэффективным орудиям, а также потерей стеньги, неблагоприятной погодой и, более того, замечательным умением, с которым Хильяр пользовался своим превосходящим вооружением. «Ява», «Македонский» и «Терьер» отчасти были обязаны своим поражением их более легким орудиям, но в гораздо большей степени тому факту, что их капитаны и матросы не продемонстрировали ни такого хорошего знания морского дела, ни такой хорошей артиллерийской стрельбы, как их противники. Несовершенство вооружения было фактором, который необходимо было принять во внимание во всех четырех случаях, но в случае с «Эссексом» он был более заметен, чем в трех других. Со стороны Портера было бы справедливее сказать, что он был захвачен линейным кораблем, чем сделать такое заявление со стороны капитана «Явы». В этом последнем случае силы двух кораблей почти сопоставимы, точно так же, как и их скорости. 44-пушечник тягался с 38-пушечником, неудивительно, что первый победил, но удивительно, что победил легко и безнаказанно. Длинноствольные 24-фунтовые орудия на артиллерийской палубе «Конституции» делали ее линейным кораблем не более, чем 32-фунтовые карронады, установленные на квартердеке и баке английского фрегата, делали линейным кораблем его, когда он противостоял французскому оппоненту, у которого были всего лишь 8– и 6-фунтовики на спардеке. Когда за несколько лет до этого английская «Феба» захватила французскую «Нереиду», их бортовой залп весил 407 и 258 фунтов соответственно – разрыв больший, чем в любом из наших успешных боев, однако ни одному автору не пришло в голову утверждать, что «Феба» была чем-то иным, кроме фрегата. Так и с выстреливавшим 425 фунтов «Клайдом», который захватил «Весталку», выстреливавшую всего 246 фунтов. Факты таковы, что 18-фунтовые фрегаты захватывали 12-фунтовые, точно так же, как наши 24-фунтовые, в свою очередь, захватили 18-фунтовые.

Незадолго до того, как Великобритания объявила нам войну, один из ее 18-фунтовых фрегатов, «Сан-Флоренцо», выстреливший бортовым залпом 476 фунтов, захватил 12-фунтовый французский фрегат «Психея», вес бортового залпа которого составлял всего 246 фунтов. Таким образом, силы первого почти вдвое превышали силы второго, однако битва была долгой и отчаянной: англичане потеряли 48 человек, а французы – 124 человека. Таким образом, в этом конфликте заслуга побежденных в боевом и мореходном искусстве была столь же велика, как и у победителей, разницу в потерях вполне можно приписать разнице в весе металла. Но там, где, как в знаменитых корабельных дуэлях 1812 года, разница в силе составляет всего одну пятую, а не половину и все же происходит бойня не как пять против двух, а как шесть против одного, тогда победу, безусловно, следует приписывать как превосходству в мастерстве, так и превосходству в силе. Но, с другой стороны, всегда следует помнить, что превосходство в силе было весьма решительным. Позорнейшей чертой многих наших военно-морских историй является то, что они полностью игнорируют это превосходство, как будто стыдясь признаться в том, что оно существовало. На самом деле было чем гордиться. К чести Соединенных Штатов относилось то, что их фрегаты были лучше построены и вооружены, чем любые другие: всегда хорошо говорит об энергии и способностях нации то, что любое из ее орудий ведения войны превосходит все остальные. Это вполне законный повод для гордости.

В пользу пруссаков в 1866 году говорило то, что они противопоставляли казнозарядники австрийским ружьям с дульным заряжанием, но было бы глупо приписывать победу казнозарядникам, а не Мольтке и его помощникам. Таким образом, следует помнить, что нашим победам способствовали две вещи. Одной из них была превосходная конструкция и вооружение наших кораблей, другим было искусное морское мастерство, превосходная дисциплина и превосходная артиллерийская подготовка служивших на них людей.

Британские писатели склонны говорить только о первом, а американцы – только о последнем, тогда как следует принимать во внимание и то и другое.

Резюмируя: американский 44-пушечный фрегат был настоящим фрегатом по построению и вооружению, правильно рассчитанным, сильнее 38-пушечного фрегата примерно в соотношении 44 к 38 и по силе не превосходил 18-фунтового фрегата настолько, насколько последний превосходил фрегат с 12-фунтовыми орудиями. Они никоим образом не были линейными кораблями, но они превосходили любые другие фрегаты на плаву, и, что еще более важно, их экипажи и командиры были лучше, чем у среднего фрегата любого другого флота. Лорд Кодрингтон говорит: «Но я хорошо знаю, что система фаворитизма и местной коррупции преобладают настолько, что многие люди, которых следует уволить со службы, продвигаются по службе и остаются на руководящих должностях, и, хотя такова практика, можно ожидать, что несколько выбранных за их заслуги американцев продолжат свои успехи, кроме тех случаев, когда они встречаются с нашими лучшими офицерами на равных»[34]34
  Чтобы показать, что я не цитирую источник, настроенный в нашу пользу, я приведу мнение сэра Эдварда Кодрингтона о лучшем классе нашей деревни: «Любопытно наблюдать враждебность, царящую здесь среди так называемого избранного общества, которое, я думаю, здесь более неправильное, чем в любой другой стране, где я когда-либо был. Их виги и консерваторы – демократы и федералисты, и может показаться, что ради того, чтобы дать волю той жгучей ненависти, которая отличает характер янки, каждый джентльмен (Боже, храни это понятие), который вступает во владение собственностью, принимает политическое кредо, противоположное кредо его ближайшего соседа».


[Закрыть]. Небольшой размер нашего военно-морского флота, вероятно, в определенной степени эффективно поддерживал его на высоком уровне, но это не единственное объяснение, как видно по небольшому и бедному флоту Португалии. Вместе с тем чемпионы или элита большого флота должны быть лучше, чем чемпионы маленького флота[35]35
  Говоря о тоннаже, я хотел бы получить больший авторитет, чем Джеймс, для британской стороны вопроса. Он настолько озлоблен, что невольно вызывает недоверие к своим суждениям. Так, говоря о пленении «Пингвина», он, стремясь показать, что потери «Хорнета» были больше, чем он признавал, говорит: «Несколько тяжелораненых были выброшены за борт, потому что хирург побоялся производить ампутации по причине отсутствия у него опыта» («Морские происшествия»,
  с. 492). Что же могло заставить писателя выступить с таким глупым обвинением? Каким бы развратным и жестоким ни был капитан Биддл, он, конечно же, не бросил бы своих раненых живыми из страха, что они могут умереть. Опять же, в т. VI «Истории» на с. 546, он говорит: «Капитан Стюарт приказал раскрасить „Киану“ так, чтобы он напоминал 36-пушечный фрегат. Цель этого состояла в том, чтобы возвеличить его подвиг в глазах изумленных жителей Бостона». Каким бы искусным художником ни был капитан Стюарт и как бы ни было велико восторженное ротозейство бостонцев, «Киану» (которая, кстати, пошла в Нью-Йорк, а не в Бостон) нельзя было раскрасить так, чтобы она выглядела как 36-пушечный фрегат, точно так же, как шхуну нельзя было раскрасить, чтобы она выглядела как бриг. Примеры злобы, подобные этим двум, постоянно встречаются в его работе, и очень трудно отделить факты от суждений. Я всегда полагаюсь на британские официальные отчеты, когда они доступны, за исключением случая с «Явой», в котором они кажутся искаженными. То, что так иногда случалось с британскими официальными отчетами, свидетельствуют как Джеймс (т. IV, с. 17), так и Брентон (т. II, с. 454, примеч.). Из «Мемуаров адмирала Брока» мы узнаем, что его публичное письмо ошибочно в ряде деталей. См. также любую из многочисленных биографий лорда Дандональда, героя битвы маленького Спиди. Очень жаль, что британцы перестали публиковать официальные отчеты о своих поражениях, это не могло не вызвать неприятных подозрений.
  Может быть, здесь следует еще раз упомянуть, что обвинения Джеймса на самом деле не умаляют интереса, связанного с войной, и ее ценности для целей изучения. Если, как он говорит, американские командиры были трусами, а их экипажи ренегатами, то стоит усвоить урок, что хорошая подготовка сделает таких людей способными победить храбрых офицеров с верными экипажами. И почему у британцев были такие плохие средние экипажи, как он утверждает? Он говорит, например, что у «Явы» он был необычайно плох, однако Брентон говорит (т. II, с. 461), что он был похож на «большинство наших экипажей». Стоит пояснить, почему такой экипаж вообще был лучше французского и хуже американского.


[Закрыть].

Опять же, вооружение как американских, так и британских кораблей состояло из орудий трех очень разных типов. Первое, или длинноствольное, орудие было чрезвычайно длинноствольным и толстоствольным по сравнению с каналом его ствола и, следовательно, очень тяжелым, оно обладало очень большой дальностью стрельбы и калибром от 2 до 42 фунтов. Обычными калибрами нашего флота были 6, 9, 12, 18 и 24. Вторым типом была карронада, короткая легкая пушка большого калибра, по сравнению с длинноствольной пушкой того же веса она выстреливала гораздо более тяжелое ядро на гораздо меньшее расстояние. Основными калибрами были пушки 9, 12, 18, 24, 32, 42 и 68 фунтов, причем первые и последние практически не применялись на нашем флоте. Третьим видом была колумбиада, промежуточная ступень между первыми двумя. Таким образом, видно, что орудия одного типа никоим образом не соответствуют орудиям другого типа того же калибра. В качестве грубого примера, 12-фунтовая длинноствольная пушка, 18-фунтовая колумбиада и 32-фунтовая карронада будут примерно эквивалентны друг другу. Эти орудия устанавливались на два разных типа судов. Первый был гладкопалубный, то есть у него была единственная прямая открытая палуба, на которой были установлены все орудия. В этот класс входили один тяжелый корвет («Адамс»), корабельные шлюпы и бриг-шлюпы. Через порт для носового орудия с каждой стороны на каждом из них было установлено длинноствольное орудие, остальные их орудия были карронадами, за исключением «Адамса», у которого все орудия были длинноствольными. Над ними шли фрегаты, чья орудийная палуба была прикрыта сверху другой палубой, на носовой и кормовой частях (полубаке и квартердеке) этой верхней открытой палубы также устанавливались орудия. Все орудия на главной палубе были длинноствольными, за исключением «Эссекса», у которого были карронады, на квартердеке устанавливались карронады, а на полубаке тоже карронады с двумя длинноствольными носовыми орудиями.

Когда два корабля с одинаковым вооружением сражались друг с другом, легко понять сравнительную силу, просто сравнив вес бортовых залпов, причем каждая сторона имела почти одинаковое соотношение длинноствольных орудий и карронад. Для такого бортового залпа мы берем половину орудий, установленных обычным образом, а все пушки устанавливались на шкворнях или сдвигались. Таким образом, у Перри было 54 орудия против 63 у Барклая, все же каждый представил 34 в залпе. Опять же, на каждом британском бриг-шлюпе было установлено по 19 орудий, из них 10 в бортовом залпе. Помимо этого, на некоторых кораблях через бортовые порты проходят носовые или кормовые орудия, ни одно из которых не может быть использовано в бортах. Тем не менее я включаю их как потому, что они работают примерно в равном количестве случаев против каждого флота, так и потому, что иногда они были невероятно эффективны. Джеймс исключает носовое орудие «Терьера», на самом деле он должен был включить и его, и его собрата, так как они нанесли больше урона, чем все бортовые орудия, вместе взятые. Опять же, он исключает носовые орудия «Эндимиона», хотя в бою они оказались неоценимыми. Тем не менее он включает носовые орудия «Энтерпрайза» и «Аргуса», хотя первые, вероятно, не стреляли. Поэтому для сравнения силы бортового залпа я возьму на борт половину стационарных плюс все подвижные орудия.

Но главная трудность возникает, когда орудия одного типа противопоставляются орудиям другого типа. Если корабль, вооруженный длинноствольными 12-ю пушками, встретится с кораблем, вооруженным 32-фунтовыми карронадами, какой из них превосходит по силе? На дальней дистанции первый, а на ближней – второй, и, конечно, каждый капитан наверняка будет настаивать на том, что «обстоятельства» заставили его сражаться в невыгодном положении. Результат будет во многом зависеть от умения или удачи каждого командира в выборе позиции.

Одно можно сказать наверняка: длинноствольные орудия более грозны, чем карронады того же калибра. Примеры этого правила есть с обеих сторон. Конечно, американские писатели, как правило, обращают внимание только на один набор случаев, а британские – на другой. «Киана» и «Левант» давали более мощный залп, чем «Конституция», но, безусловно, были менее грозно вооружены, а «Эссекс» давал более тяжелые бортовые залпы, чем «Феба», но при этом был менее грозным. На озере Онтарио американский корабль «Генерал Пайк» выстреливал с борта меньше металла, чем любой из двух его главных противников, но ни одного из них нельзя было назвать равным ему, в то время как на озере Шамплейн параллельный случай представлен британским кораблем «Конфьянс». Предположим, что два корабля выстреливают металл одного и того же веса, один из длинноствольных орудий, другой из карронад, на короткой дистанции они равны, в конце концов, у каждого все по-своему. Таким образом, капитан длинноствольных пушек, несомненно, имеет большое превосходство в силах, и если он его не использует, то это происходит из-за умения противника или собственного неправильного руководства. В качестве простого приближения можно предположить, сравнивая бортовые залпы двух кораблей или эскадр, что длинноствольные орудия имеют значение по крайней мере в два раза большее, чем карронады того же калибра. Таким образом, на озере Шамплейн капитан Дауни обладал огромным преимуществом в своих длинноствольных орудиях, которое коммодор Макдоноу свел на нет чрезвычайно хорошим расположением. Иногда от части преимущества можно добровольно отказаться, чтобы приобрести какое-то другое. Если бы «Конституция» держалась на дальних дистанциях с «Кианой» и «Левантом», она, вероятно, могла бы захватить один корабль без каких-либо потерь для себя, в то время как другой ускользнул бы, она предпочла подойти вплотную, чтобы обеспечить захват обоих, зная, что даже на близком расстоянии длинноствольные орудия несколько лучше короткоствольных (не говоря уже о других преимуществах корабля – толстой обшивке, скорости и т. д.). Британские карронады часто выходили из строя либо из-за того, что они были недостаточно надежны, и оставалось неясным, происходило это потому, что люди не были обучены обращению с орудиями, либо из-за того, что неопытные матросы устанавливали в них избыточный заряд. Наши более подготовленные моряки в океане редко допускали такие промахи, но менее опытные команды на озерах делали это так же часто, как и их противники.