Текст книги "Пустые котлы. Как справиться с депрессией с помощью магии и ритуала"

Считается, что люди изобрели деньги, но это не совсем так. Сходным образом дело обстоит с электричеством, которое существует в природе – в виде молнии. Наше понимание метеорологии и других наук не создало электричество, но позволило контролировать его поведение. Орион Фоксвуд говорит, что люди могут создавать духов, и если это так, то деньги, похоже, как раз такой дух, который мы бы могли породить. Однако, как и электричество, деньги так и не были приручены, даже если появились по воле человека. Они подчиняются правилам, которые мы не вполне понимаем, и, кажется, чувствуют себя одинаково комфортно как в физической форме, так и без нее; деньги существовали еще задолго до того, как появились первые наличные[17]17
  Graeber, David. Debt: the First 5,000 Years. Brooklyn: Melville House, 2014,18.


[Закрыть]. Я не знаю наверняка, создали ли люди сам дух денег или просто построили для него гостеприимное жилище, отчеканив первые монеты. Но я точно знаю, что деньги хотят быть потраченными, и что для того, чтобы этого не делать, требуется сила воли – вот почему мы склонны тратить больше, когда устали[18]18
  Sloan, Carrie. «Why We Spend More When We’re Tired (and Other Money Triggers).» The Muse, accessed April 18, 2021. https://www.themuse.com/advice/why-we-spend-more-when-were-tired-and-other-money-triggers.


[Закрыть]. Сдерживание этого желания может потребовать столько же энергии, сколько управление лошадьми, которые тянут колесницу солнца, – и, как обнаружил Фаэтон, иногда нам просто не хватает сил, и духи разбегаются куда хотят. Поэтому когда наши резервы истощены, нам труднее быть экономными.

Депрессия – древний дух; это состояние упоминается авторами Древней Греции и Рима, и, вероятно, оно даже предшествовало историческим записям. Депрессия, безусловно, является бичом современного мира, поскольку процветает в изоляции, а технологии позволяют быть одинокими даже в окружении других людей. Депрессия развивалась вместе с людьми, будучи духовным эквивалентом вшей. Человеческие вши не могут жить нигде, кроме как на теле человека; эта связь настолько древняя, что примерно 150 000 лет назад произошло эволюционное разделение на головных и платяных вшей[19]19
  Parry, Wynne. «Lice Reveal Clues to Human Evolution.» Live Science, November 7, 2013. https://www.livescience.com/41028-lice-reveal-clues-tohuman-evolution.html.


[Закрыть]. Мы не создавали этих насекомых, но они не могут выжить без нас и адаптировались к нашему поведению так же, как мы – к ним. С депрессией, думаю, дело обстоит точно так же: ее существование зависит от нас, даже если ее создали не мы.

Депрессия может нарушить отношения с деньгами. Она истощает эмоциональную энергию, что заставляет тратить деньги без какой-либо дисциплины, что может привести к чувству вины и самоуничижению, которые создают для депрессии уютное гнездышко. Покупки и затраты помогают человеку чувствовать себя хорошо[20]20
  Dahl, Melissa. «Yes, Shopping Can Be Addictive.» Elle, January 26, 2017. https://www.elle.com/fashion/shopping/a41845/shopping-dopamine/.


[Закрыть], что лишь подтверждает тот факт, что деньги стремятся быть потраченными. Но подобное краткосрочное удовольствие может загнать человека в нисходящую финансовую спираль, а столкновение с серьезными денежными проблемами порой вызывает столько стресса, что приводит к депрессии. Более половины американцев тратят больше, чем зарабатывают[21]21
  AARP Research, «The Three Generations Survey,» AARP Research, September 2018. https://doi.org/10.26419/res.00249.001.


[Закрыть], и беспокойство по этому поводу может усугубить ситуацию. Люди, страдающие депрессией, больше времени проводят не на рабочем месте, что может привести к полной потере работы; согласно исследованию 2008 года, психические расстройства в США привели к падению дохода в размере 193,2 миллиарда долларов[22]22
  Insel, Thomas R. «Assessing the Economic Costs of Serious Mental Illness.» American Journal of Psychiatry 165, no 6 (June, 2008): 663–665. https://doi.org/10.1176/appi.ajp.2008.08030366.


[Закрыть]. Такие элементарные задачи, как оплата счетов, могут стать непосильными даже для тех, кто в состоянии тратить меньше, чем зарабатывает.

Тратить меньше, чем зарабатываешь, – вот основа нормальных отношений с деньгами, но ее удивительно трудно достичь, если вмешивается депрессия. Дело не только в том, что ослабевает сила воли и деньги улетают на ветер, но и в том, что их труднее достать. Мне это давалось особенно тяжело: учеба в колледже в моем случае затянулась на десятилетия, а без высшего образования было практически невозможно пробиться и получить более-менее высокооплачиваемую работу. Когда же мне удавалось преодолеть этот барьер, работа вызывала такой стресс, что через несколько лет я снова оставался без высокой зарплаты, потому что давление было слишком сильным. Мой брак испытывал большие потрясения, и в старости тоже будут последствия, и нет никакой системы социальной защиты или общественных ценностей, принимающих подобную проблему во внимание. Людей, которые теряют доход из-за депрессии, считают невезучими или лишенными силы духа, необходимой для достижения успеха.

В случае депрессии, как и в случае денег, мы можем переоценить свою способность контролировать происходящее, если будем считать, что противоположная сторона не обладает собственной волей – прошу заметить, что это не равняется сознанию. Признать наличие чужой воли – значит осознать, что мы не полностью владеем ситуацией, и это правильная точка зрения, если она верна. И деньги, и депрессия будут действовать независимо от того, обращаем мы на них внимание или нет, и они не будут просить нашего разрешения. Поскольку депрессия обычно делает нас менее внимательными, это важный фактор риска, о котором следует помнить. Уважение к чужой воле – важный шаг к тому, чтобы взять под контроль свою собственную.

Упражнение

Больше наличных, больше контроля

Что вам понадобится:

• доступ к вашим последним банковским операциям;

• возможность делать заметки.

• Что вы будете делать:

• Проанализируйте операции на вашем основном банковском счете за последний месяц.

• Найдите все операции по снятию денег в банкомате и суммируйте их.

• Найдите все операции по дебетовым картам и суммируйте их.

• Если вы выписывали чеки в прошлом месяце, суммируйте их.

• Сложите все эти суммы и разделите на 4,5, чтобы получить примерное среднее значение за неделю.

• В начале недели снимите со счета среднюю сумму наличных, а затем выньте дебетовую карту из бумажника и храните ее дома.

• Возьмите на себя обязательство тратить только наличные в течение всей недели.

Когда мы рассчитываемся наличными, по ощущениям это сильно отличается от того, как мы пользуемся картой или выписываем чек. Вы дважды подумаете о том, сколько собираетесь потратить, потому что деньги в руках напоминают, что вам пришлось сделать, чтобы их заработать.

Депрессию и смерть связывают отношения, которые следует отличать от отношений с самоубийством. При депрессии иногда кажется, что боги нас покинули – или, по крайней мере, их присутствие чувствуется менее отчетливо. Два божества, которые ломают такой стереотип – это Хела, богиня смерти, и Дионис, который по крайней мере однажды спускался в Аид.

Из этого следует, что период депрессии духовно близок тем местам, где обитают мертвые. С медицинской точки зрения сеть пассивного режима работы мозга склонна к гиперактивации у тех людей, для которых идея смерти связана с сильной тревогой и стрессом; то же самое происходит, когда человек переживает депрессию или склонен к чрезмерному самоанализу и самокритике[23]23
  Pollan, How to Change Your Mind, 353.


[Закрыть] – именно в этом случае, как я полагаю, депрессия пробуждается и создает свой конус силы. В такие времена скорбь и сожаления могут стать чрезмерными; наши предки по-прежнему рядом, но их фигуры искажены, как силуэты в тумане – они кажутся не более чем смутными и необработанными тенями. Это напоминание, что мертвые рядом, пусть и смутное. Мы испытываем ужасные переживания, потому что нас окружают предки и умершие любимые, те, кого забыли или помнят, близкие по крови или по выбору, те, кто повлиял на нашу личность и заинтересован в нашем благополучии. Среди ужасных голосов, которые доносятся из облака депрессии, есть и истинные, но их бывает трудно различить.

«Депрессия – это форма смерти, – говорит Иво Домингес-младший, – это ощущение, что ты отделен от мира живых, бродишь вокруг, как голодный призрак в ночи, хотя многие аспекты нашей личности остаются живыми и незатронутыми». В некотором смысле переживание депрессии действительно похоже и должно быть похоже на смерть, и это проявлятеся в ряде различных симптомов.

Кари Тауринг объяснила, что в скандинавской традиции смерть связана с темнотой, но «темнота не рассматривается как нечто злое и плохое». Это одна сторона противоположности, а противоположности считаются необходимыми. «Она присутствует во всех преданиях, особенно в сказаниях о Хель», богине, которая обычно изображается наполовину живой, наполовину мертвой. «Богиня подземного мира необходима для возрождения, – говорит Тауринг, – но это „пугающая фигура“, которая олицетворяет собой шокирующую тайну. Мы не можем полностью представить, как смерть превращается обратно в жизнь». Эта тайна, по мнению Тауринг, характерна для народной философии и традиционных теологических систем.

По словам Тауринг, в постхристианском мире смерть воспринимается по-другому: «Нам говорят, что это уже не процесс, а единичное событие, происходящее в момент времени, который мы не выбираем. Возможность, что мы не сбежим из тьмы обратно к свету, делает событие гораздо более пугающим, чем естественный процесс перехода от одного состояния к другому и обратно». Действительно, центральный постулат христианства, похоже, заключается в том, что есть только один человек, способный преодолеть смерть.

В период депрессии божества загробного мира порой появляются более охотно, поэтому неудивительно, что это состояние иногда сравнивают с путешествием в подземный мир. Самые глубокие муки депрессии могут напоминать смерть заживо: чувство, что человек отрезан от окружающей жизни, движется в замедленном темпе, его никто не видит и не замечает. Такое духовное путешествие иногда называют катабасисом, спуском. Каждый раз, когда кто-то спускается в подземный мир – на больничную койку, в шаманское путешествие, в депрессивное состояние – есть риск не вернуться обратно. Человек, близкий к смерти из-за травмы или болезни, может исцелиться и выздороветь. Духовные служители часто полагаются на союзников из числа людей и духов, чтобы себя обезопасить. Однако те, кто отправляется в странствие лишь с одним спутником – депрессией, часто лишены какой-либо поддержки. Подняться обратно из глубины без посторонней помощи бывает очень трудно, но те из нас, кто возвращается, видят мир по-другому. Глубокая тьма депрессии по своему воздействию на психику не отличается от других визитов в подземный мир, но это воздействие удлиняется и усиливается за счет тормозящего эффекта депрессии. Замедленное мышление и двигательная активность считаются медицинскими симптомами депрессивного расстройства. По моим ощущениям, мгновения могут растягиваться почти до бесконечности, как будто я приближаюсь к горизонту событий черной дыры. Депрессия делает катабасис настолько растянутым процессом, что ум человека может присутствовать в мире живых, тогда как другие части его «Я» кочуют по подземному царству.

Упражнение для дневника

План путешествия

Установите таймер на тринадцать минут.

Представьте себе путь в подземный мир и напишите о нем. Если вы уже совершали подобное духовное путешествие, не стесняйтесь использовать в тексте образы из этого переживания. В противном случае попросите свое юное «Я» или подсознание помочь представить, как вы покидаете свое тело – возможно, прямо в тот момент, когда делаете записи в дневнике. Где вы найдете вход в подземный мир? Кого встретите по пути? Присоединится ли к вам дух депрессии, когда вы будете спускаться, или он должен остаться позади? Кто встречает вас, когда вы прибываете на место? Спросите этого человека, есть ли у него какие-либо соображения о том, почему у вас депрессия. Является ли это состояние платой за некоторые полученные вами дары, спутником, передающимся через поколенческую травму, причудой эволюции или окружающей среды? Пусть ваша ручка или клавиатура будут открыты для мудрости, которой поделится этот человек. Когда запишете все, что узнали, не забудьте добавить хотя бы пару предложений о возвращении в свое тело.

Никто не желает себе смерти, если только не верит, что она принесет избавление от боли. Это относится к людям, чьи тела поражены раком и другими заболеваниями, а также к людям, страдающим от депрессии. Любой человек, раздумывающий о самоубийстве, вынашивающий конкретный план и способный довести его до конца, находится под угрозой смерти, и к этому нужно отнестись серьезно. Хотя боль от рака, например, также может подтолкнуть человека к решению свести счеты с жизнью, обычно оно приводится в действие с помощью близких или медицинских работников. Если вы намереваетесь покончить с собой, но не можете никому об этом рассказать, возникает повод отложить эти планы. Вы всегда сможете осуществить их позже, но, исполнив, никогда не сможете отменить. В случае самоубийства прокрастинация не станет вашим другом.

Я не однажды проходил по тропе на грани жизни и смерти и могу с уверенностью сказать, что не так хорошо обдумал свое решение, как мне тогда казалось. Возможно, именно по этой причине я испытал опыт мнимой смерти – чтобы понять, почему пытался покончить с собой в прошедшие десятилетия, несмотря на огромный страх перед собственной смертью. Этот страх напрямую встроен в наш организм. Когда мы готовы умереть, мы способны подавить врожденный страх, потому что верим, что лучше смерть, чем такая жизнь. Для человека, который может дышать только с помощью аппарата ИВЛ и питаться только через трубку, это может быть правдой; я поддерживаю право уйти из жизни. Думаю, что человек в такой ситуации находится ближе к духам умерших и богам подземного мира, и они помогут ему перейти на ту сторону. Поскольку депрессия также приближает нас к подземному миру, такая мощная энергия часто способствует появлению суицидальных мыслей и намерений.

Фактор, способствующий такому решению, далеко не единственный, но каждый раз, когда кто-то говорит, что думает о самоубийстве, к его словам следует относиться серьезно. Если человек делится такими мыслями, нужно выслушать его, не делая поспешных выводов. Сама возможность поделиться своими намерениями может стать первым шагом в сторону от отчаяния.

«Многие мои клиенты не хотят признаваться в суицидальных мыслях, потому что боятся принудительной госпитализации и последствий, которые это за собой повлечет, включая потерю самостоятельности, – рассказал Энтони Релла. – Это чувство угрозы и дискомфорт, который испытывают некоторые терапевты в связи с обсуждением суицидальных мыслей – действительно прискорбная тенденция, и она мешает помогать клиентам с суицидальными наклонностями. Это реальная угроза, но все же несколько преувеличенная, особенно в наше время, когда система госпитализации финансируется так плохо, что трудно найти койку даже для клиента, который в ней отчаянно нуждается».

«Когда поднимается эта тема, я обычно предупреждаю, что риск существует, и разъясняю свои обязанности. Но лишь наличие мыслей о самоубийстве еще не является основанием для госпитализации. Я говорю о том, что важно исследовать суицидальные наклонности и пытаться понять, чего эти части нашей личности стремятся достичь. Когда я думаю, что „часть меня хочет умереть“, это сильно отличается от мысли „я хочу умереть“. Тогда мы можем научиться вести диалог с этой частью нашей личности и понять ее мотивацию».

Я не жалею, что пытался покончить с собой. Я говорю об этом с привилегированной позиции – с позиции выживших. Если бы моя попытка увенчалась успехом, это причинило бы огромную боль людям, которые меня любят, но об этом я не подумал заранее. У меня нет желания снова пытаться покончить с собой, и я считаю это благословением. Я не знаю, что лежит за завесой земного существования, и не спешу это выяснять. У меня еще много возможностей, чтобы стать для кого-то умершим предком, если мне посчастливится получить это имя, но время, которое дано мне в этой жизни, весьма ограничено. Вот что самое страшное в депрессии: порой она заставляет поверить, что смерть – вполне разумная альтернатива по сравнению с жизненными страданиями. Каждый, кто считает, что смерть была бы благословенным освобождением, должен проконсультироваться со специалистами, чтобы выяснить, действительно ли это так. Никто никогда не должен делать выбор в одиночку. Всегда стоит сначала рассмотреть альтернативные варианты и поговорить с другими людьми.

«За последний месяц я впервые в жизни осознала, насколько это ужасно – хотеть умереть, хотеть убить себя, – говорит Шивон Джонсон. – Для меня всегда было данностью, казалось нормальным способом существования… в некотором смысле, так и есть – ведь люди очарованы смертью и жаждут ее, стремятся к оцепенению. Любить свою смертность – в этом и есть смысл жизни и все такое, но проводить бо́льшую часть дня в борьбе с желанием покончить с собой, заставлять себя жить ради кого-то другого, кого ты любишь? Ужасно. И еще ужаснее то, что это нормально».

Это не то путешествие в подземный мир, которое должен совершить каждый человек. При депрессии самоубийство – просто еще одно выражение саморазрушительных сил, которые несет за собой это состояние. Это более быстрый путь к гибели, но медленный зачастую является более верным. «Депрессия может привести к недостаточному уходу за собой, наркомании или расстройствам пищевого поведения или к тому, что люди доводят себя работой до изнеможения», – отмечает Кортни Вебер. Язычники, отправляющиеся в подземный мир, в большинстве случаев надеются на возвращение, но при депрессии, возможно, возвращаться назад уже не хочется. Стремление к смерти ради прекращения боли – вполне понятное желание; депрессия причиняет страдания, которые могут оказаться одними из самых страшных в жизни человека, но следует помнить, что это состояние излечимо. Вот мой способ определить, насколько уместны планы покончить с собой: способны ли вы поделиться этими мыслями с другими людьми и получить их согласие? Говорить об этом всегда трудно, даже если ясно, что жить пациенту осталось недолго, и что органы его тела отказываются работать. Депрессия действительно причиняет огромную боль, но признание боли – часть пути к исцелению.

«Во многих случаях суицидальные намерения возникают, потому что в жизни человека есть какая-то непреодолимая боль или стресс, и нет другого очевидного способа решить проблему, – говорит Релла. – В таких случаях мы можем попытаться разработать методы облегчения боли и стресса, чтобы самоубийство не казалось единственным выходом. Суицидальные мысли могут указывать, что наш привычный образ жизни несостоятелен. Осознав это, мы можем избавиться от этого образа жизни, а не от собственного тела… Вместо того чтобы рассматривать суицидальные настроения как нечто ужасное, что нужно подавить или устранить, истинная цель состоит в том, чтобы действительно разобраться, когда и почему они появляются, какую глубинную проблему пытаются решить, и посмотреть, можно ли найти иное решение, не требующее нашей смерти. Ясно одно: если человек решил умереть, то он знает, чем закончится его история. Но если он готов остаться в живых и работать со мной, мы сможем эту историю изменить и переписать».

У Вебер никогда не было серьезных мыслей о самоубийстве. «Нет, я боюсь боли, – сказала она. – В какой-то момент, примерно в четырнадцать лет, я написала в дневнике, что хочу покончить со всем этим, но не думаю, что действительно имела в виду суицид. Я написала это, потому что так принято говорить. Я исследовала это чувство и поняла, что на самом деле у меня нет таких стремлений. У меня никогда не возникало мыслей о самоубийстве». Вебер сталкивалась с проблемой суицида, и «страдания, которые возникают в результате такого выбора», не обошли ее стороной.

Многие люди считают депрессию и самоубийство почти синонимичными понятиями, но, как показывает случай Вебер, это не так. Между самоубийством и депрессией нет прямой связи. В то время как 60 % людей, покончивших с собой, страдают от какого-либо аффективного нарушения (к которым относится биполярное расстройство, а также большое депрессивное расстройство и дистимия, другая форма депрессии), только 2–3 % процента людей, лечащихся от депрессии, совершают самоубийство (однако шансы возрастают до 4 % для людей, которые были госпитализированы в связи с этим состоянием, и до 6 % у тех, кто проходил стационарное лечение после мыслей о самоубийстве)[24]24
  «Does Depression Increase the Risk for Suicide?» Department of Health and Human Services.


[Закрыть]. (Около 30 % людей с депрессией не получают никакого лечения[25]25
  Psychiatry for the People, «30 Percent of Depressed People,» February 26, 2018.


[Закрыть], и при этом считается, что половина взрослого населения США страдает этим расстройством настроения[26]26
  Wanck, Mind Easing, 61.


[Закрыть].) Это означает, что хотя люди в депрессии, конечно, более склонны к суициду, подавляющее большинство из них все равно не совершает такой выбор.

Энтони Релла указал, где следует провести грань между мыслями о самоубийстве и подготовкой к его совершению. «По закону и этическим нормам я обязан рекомендовать госпитализацию, если у клиента высокий риск самоубийства – это означает, что у него готов план, средства для осуществления плана, а также ясное и искреннее желание действовать в соответствии с ним. Моя задача как терапевта – быть на стороне той части личности клиента, которая хочет жить. Я верю в человеческую самостоятельность, в то, что каждый имеет право делать со своей жизнью, что он хочет. Но еще я верю, что если человек пришел ко мне, чтобы обсудить свое решение, то та его часть, которая хочет жить, просит меня о помощи».

Заявление о желании совершить самоубийство иногда является единственным оставшимся у человека способом получить необходимую поддержку. Отчасти это происходит из-за того, что устройство системы здравоохранения не оставляет места для человеческого понимания и сострадания. Слова о том, что ты готов покончить с собой, привлекают гораздо больше внимания, чем депрессия, из-за расплывчатого и нечеткого характера термина, о чем нам уже приходилось говорить. Несмотря на это, большинство людей не знают, как реагировать, если друг или любимый человек признается, что подумывает покончить с собой. Эти реакции, как правило, впадают в одну или другую крайность: либо будет предложена госпитализация, постоянный надзор или что-то подобное, либо человека отвергнут, потому что он якобы нечестным путем добивается чужого внимания.

В своем блоге Релла рассказал, как угрозы самоубийства могут использоваться в качестве оружия: «Очень специфическая и небольшая группа людей использует угрозы самоубийства в качестве способа заставить своих близких не покидать их или уступить во время конфликта. По сути, это похоже на захват заложников террористами – стратегия насилия. Чтобы справиться с такой угрозой, нужно вспомнить о ценности человеческой автономии. Если мы все в конечном итоге несем ответственность за свою жизнь и благополучие, то именно мы должны решать, хотим ли мы жить или умереть. Это не значит, что нельзя принимать помощь и поддержку, просить близких об одобрении своего решения или обращаться к людям с просьбой помочь нам найти причины жить. Многие из нас в самые мрачные минуты депрессии отчаянно нуждаются в такой поддержке. Умение просить и принимать помощь – еще одна форма контроля и ответственности за свою жизнь»[27]27
  Rella, «Pagan Perspectives on Suicide (Part 1),» A Site of Beautiful Resistance (blog). https://abeautifulresistance.org/.


[Закрыть]. Однако это редкий случай, и я сам стараюсь избегать поспешных выводов, что человек пытается кем-то манипулировать. Прежде всего лучше не осуждать, а предоставить ему возможность выговориться, поделиться своими чувствами. Многие люди, которые подумывают о самоубийстве, не пытаются разработать план или совершить реальный поступок: чтобы отговорить их, порой достаточно поддержки сочувствующего друга. Кому-то потребуется более серьезная помощь, но первый шаг – не давать советы, а внимательно выслушать человека, чтобы он действительно почувствовал себя услышанным. Только потом следует попросить разрешения дать совет. Решение обратиться за профессиональной помощью будет иметь гораздо больше шансов на успех, если пострадавший обнаружит, что оно исходит изнутри, а не было навязано кем-то по принуждению.

Другая крайность тоже чревата своими рисками. Эта точка зрения, возникшая, возможно, от чрезмерной осторожности, сводится к идее, что депрессия равнозначна намерению совершить самоубийство. Если же это опасение не оправдывается (а в некоторых случаях – даже если оказывается не лишенным оснований), это может подорвать доверие между людьми. В период депрессии человек склонен избегать социальных контактов, и звонок из местного фонда по поддержке психического здоровья населения ситуацию вовсе не улучшит. В таком случае, как и в предыдущем, внимательный и доброжелательный слушатель может позволить человеку переработать и выплеснуть эмоции, которые иначе могли бы привести к саморазрушению. Кроме того, разговор укрепляет доверие, и если человек в дальнейшем составит конкретный план самоубийства, он может сообщить о нем, пока еще не стало слишком поздно.

Релла занимается психотерапевтической практикой в Вашингтоне – она рассказала, как в этом штате проводится скрининг на риск самоубийства: «Были ли попытки самоубийства в прошлом? Пытался ли покончить с собой кто-то из близких клиента? В конечном счете все сводится к следующему вопросу: сможете ли вы, если покинете эту комнату, остаться живым и невредимым в период между сегодняшним днем и нашей следующей сессией? Если у клиента есть план суицида, средства для его совершения, и он не в состоянии обеспечить собственную безопасность, тогда я выражу обеспокоенность и порекомендую лечь в клинику на стационарное лечение. Для меня важно работать с клиентом столько, сколько потребуется, чтобы помочь ему почувствовать, что это решение мы принимаем вместе, что я ничего не навязываю. За семь лет работы было очень, очень мало случаев, когда я требовала принудительного лечения в клинике. Это неприятная ответственность, к которой я отношусь весьма серьезно. Я считаю, что если дать клиенту ясное понимание своих обязанностей, это в некотором смысле уравнивает наши права и дает ему возможность контролировать наше взаимодействие».

В процессе работы над этой книгой я перешагнул пятидесятилетний рубеж, которого не достиг бы, если бы совершил суицид. В подростковом и юношеском возрасте я несколько раз пытался покончить с собой, но никогда не думал, что причина моих поступков заключается непосредственно в депрессии.

Скорее, депрессивное состояние создавало такую смесь эмоций, что самоубийство казалось вполне логичным выходом из ситуации. Я не понимал, что любые решения возникают под влиянием эмоций. Эмоции более реальны, чем мысли, – в том смысле, что они имеют физическое воплощение. Я считал себя человеком, который либо не испытывает эмоций, либо полностью их контролирует. Но я ошибался. До некоторой степени мы можем контролировать свои чувства, так же как дыхание или моргание, но ими нельзя полностью управлять – они продолжают существовать независимо от того, осознаем мы их или нет. Любое «рациональное» решение всегда принимается в окружении эмоций. Но я этого не осознавал и потому принимал подавление эмоций за их отсутствие. Кроме того, я верил в чистую логику, свободную от эмоциональности. Эту идею я позаимствовал из сериала «Звездный путь» – хотя в голове мистера Спока, между его острыми ушами, явно таится бурный океан переживаний. Я не утверждаю, что контролировать эмоции невозможно, – но вера, что мы по умолчанию располагаем такой властью, может быть очень опасной, даже смертельной опасной идеей. Поэтому я не думаю, что пытался покончить с собой из-за депрессии. Скорее, депрессия просто заставила меня поверить, что это вполне разумное и рациональное решение.

Когда я в юном возрасте заигрывал со смертью, только одна попытка суицида привлекла внимание другого человека. После той ночи друг моего соседа по комнате стал относиться ко мне очень холодно, а затем и с открытой враждебностью. Когда я в конце концов разозлился и решил выяснить, что к чему, оказалось, что его близкий родственник покончил с собой, и моя попытка напомнила ему о горе и чувстве предательства, которые он испытал тогда. После этого мы почти не разговаривали, и я наконец осознал, что буквально стоял одной ногой в могиле и что своим поступком снова разжег боль этого человека. Самоубийство, совершенное в тайне, не избавляет от боли, а скорее перераспределяет ее. Есть лишь немного поступков, которые могут сравниться с этим по эгоизму и деструктивности, и вряд ли кто-то всерьез начнет обдумывать суицид, если прежде не услышит шепоток над ухом. Если вы не готовы поделиться своими намерениями с близкими и другими людьми, значит вы еще не готовы умереть. Депрессия может оказаться смертельной болезнью, но поскольку причиной смерти в данном случае будет самоубийство, единственный способ справиться с заболеванием – не убивать себя. Возможно, звучит слишком упрощенно, но это не так: от депрессии можно излечиться, только если вы живы, а не мертвы.

В уже упомянутом интернет-посте Релла рассматривает вопрос самоубийства с точки зрения личной свободы. «Согласно языческому взгляду на мир, в котором ценится личная ответственность и автономия, каждый человек имеет право выбрать смерть, поскольку он сам отвечает за свою жизнь, – пишет Релла. – Для тех людей, близкие которых покончили с собой, отношение к этому поступку и вине за него будет зависеть от контекста. Многие, вероятно, с сочувствием и пониманием отнесутся к человеку, который хочет покончить с собой, потому что страдает от неизлечимой болезни или утрачивает сознание из-за деменции. Тем же, кто молод и столкнулся с эмоциональным стрессом и ментальными потрясениями, предлагают меньше понимания – люди испытывают смятение, стыд и часто принимают этот поступок на свой счет. Если на нас обрушивается непредвиденная и мучительная трагедия, мы инстинктивно стремимся восстановить чувство контроля и определенности, пытаясь вписать произошедшее в собственную систему представлений. Но чтобы наши духовные способности подарили нам поддержку, стали глубже и сильнее, следует не отгораживаться от боли и смятения, а прислушаться к ним, позволить им стать нашими учителями».

Суицид – это стигма, и говорить о самоубийстве – значит бороться с идеей, что эту тему не стоит обсуждать. Замалчивание подпитывает темные и глухие места, в которых часто гнездится депрессия. Ни с кем не говори. Никого не волнует, что ты чувствуешь. Если бы это кого-то волновало, разве не были бы они сейчас рядом? Конечно, вы ни о чем таком не рассказываете, когда с кем-то видитесь. Они не поймут. Вы не скрываете ни от кого свои планы – просто всем на них плевать, разве не так? Голос депрессии нашептывает много подобных вещей, высасывая вашу энергию, и в результате вы уже не можете делать почти ничего – только прислушиваться к ее разрушительным посланиям. Вот почему я считаю, что первый шаг, который нужно совершить, если у вас есть подобные мысли – найти кого-то, с кем можно поговорить. Люди – социальные существа, поэтому совершенно неуместно принимать решение о самоубийстве, не обсудив его с другими. Если вы признаетесь друзьям или родственникам, что собираетесь покончить с собой, они наверняка попытаются вас отговорить. Если вы планируете умереть, то не должны умирать в одиночестве. Тем из нас, кому выпала возможность самостоятельно определять время ухода из жизни, следует выбрать спутников, которые будут сопровождать нас на протяжении этого пути. Если среди близких не найти никого, кто готов присутствовать при вашей смерти, сейчас не лучшее время умереть. Внутри вас есть что-то ценное, хоть вы и не можете увидеть это сами.